Здесь страшно.
Выбор товаров невелик и крайне отличается от Японии. Здесь сотни прилавков в одном только порту, забитые до отвала, но везде торгуют одним и тем же. Здесь не подают горячее и салаты, здесь нет кофейных, тут сплошь и рядом яблоки, картофель и алкоголь. Здесь из одежды одинаковые чёрные футболки, сшитые кое-как, и бурые, как запёкшаяся кровь, рубашки. Саихара заметил только одну так называемую аптеку на весь городок, но из средств там не было и четверти того, что было в Японии. Зато есть детские витаминные батончики, значит, не всё потеряно. Он по чистой случайности поинтересовался у продавца, как здесь проводят операции или вакцинацию, на что тот гулко рассмеялся, сказав, что здесь каждый штопает себя сам. Грязными нитками, ржавыми иголками и под дозой второсортного снотворного, а про какие-то прививки и речи быть не может: здесь никто даже не знает, как их составляют. Мужчина насторожился, увидев на лице юнца неподдельный страх. Шуичи мотнул головой, поблагодарил собеседника и пулей вылетел из душной комнатки.Здесь много болезней.
Впервые в жизни юноша нарушил закон, украв у потерявшего бдительность мужчины небольшой котелок. Небрежно сваренный, бугристый, но крепкий. Его видели подростки и видели, как он прятал вещь за своей спиной, но ничего не сказали, продолжая сверлить его своими большими глазами. В их руках были побитые яблоки, которые они нещадно тёрли об свои рваные майки. Потеряв контроль, Шуичи стянул с прилавка какой-то женщины плотный серый платок, подумав, что в таком людном и больном месте стоит прикрывать лицо. Позже он себя за это корил, ведь он бывший защитник закона, борец за установленные правила, но, глядя на восходящую ярко-голубую луну, он подумал про себя и установил чёткое—Здесь нет никаких правил.
Ночью снова холодно. Возможно, парню стоит перебраться подальше от берега, но, как он убедился, здесь безопаснее всего, и это единственное, что удерживало его здесь. Саихаре не спалось, ему невероятно стыдно: сегодня он украл нож. Он бы с радостью заработал сам, но он понятия не имел, к кому можно обратиться с вопросом о добыче средств, чтобы его не заподозрили, как перебежчика. Благо здесь воду бесплатно расставляют в больших канистрах на каждом углу. Бери – не хочу. От горящих, уже пожелтевших ветвей ели исходил пряный хвойный запах, которым юноша дышал полной грудью, покручивая сверкающее, почти как зеркало, лезвие в руках и тыкая кончиком в палец, пробуя на остроту. Небольшой огонь костра хоть как-то его согревал. В голове крутился один вопрос: как ему искать Кокичи в такой большой толпе людей. А если его вообще нет здесь, и он уехал отсюда к чертям? Вдалеке, прямо перед Шуичи, около самой воды по песку шёл человек. Как ему говорило помутневшее зрение, это был старик, большой и скорчившийся. Тот прошёл ещё немного до самой пристани и прошёл по ней на самый её конец. В целом ничего он из себя не представлял, но, возможно, он может дать полезные советы. Саихара поднялся с куска картона, отряхнувшись, сунул нож в карман брюк на всякий случай и осторожно побрёл по сырому песку. Отдаляясь от костра и приближаясь к линии воды, юноша всё чаще пропускал волны мурашек; под свободную рубашку нещадно лезли холодные капли, приносимые ветром с моря. Силуэт приобрёл четкие старческие очертания. Человек лет шестидесяти сидел, по-детски поджав ноги под себя, и разглядывал тихую водную гладь сквозь толстые линзы очков, отражающие тусклый свет большой луны. На нём было надето рванье даже хуже, чем на юноше. Юноша, остатками детективного чутья, убедился в его безобидности и сел подле него на старых полусырых досках. — Сегодня холоднее, чем обычно, — выдал мужчина так, будто рядом с ним сидел кто-то близкий: как-то задорно, — Стоит запасаться одеждой поплотнее, скоро начнутся морозы... — он повернул голову в сторону смотрящего на него юнца и нахмурился, — Я тебя ни разу не видел здесь. И твоя одежда, — он окинул его взглядом с головы до ног, — Японец? — Да, — Саихара неловко усмехнулся, почесав затылок, — Так похож? — В последнее время вы всё чаще стали стекаться сюда... Чем же вас не устраивает столь комфортная жизнь, где вас буквально нянчит правительство, — он дёрнул бровью, — Знаешь, если вы приезжаете сюда за так называемой свободой, то вы даже глупы совсем, потому что всё, что вы тут получите: голод и война. Жестоко, но так и есть, люди здесь выживают на копейки и воровство, а высшие органы засылают свои отряды, устраивающие беспредел на наших улицах, м-да... Мира на этой планете не осталось... — мужчина вновь обратил свой взгляд на воду, поёжившись от резкого порыва ветра. Даже если тут действительно так ужасно, как описывает мужчина, юноша всё равно уверен в том, что хочет остаться здесь. Здесь хотя бы красиво. В Японии даже в лунные ночи всё казалось неживым, а увидеть звёздное небо нормально, без мешающих архитектурных сооружений, более подходящих на пики, было практически невозможно. За всю Саихара испытал это чувство от огромного полотна в белую крапинку только пару раз: когда семья вывезла его за город, и когда он задержался на работе и решил вопреки запрету выйти на вертолётную площадку. А здесь... Ты просто сидишь, практически дома. И этого хватает... — Попробуй походить окраинами, — говорит жилец, оценивающе глядя на него с головы до ног. Руки его крепко сжали ткань одежды, ветер крепчал, —