***
Идеально выглаженная форма, обычная чёрная сумка, выбранная по принципу «лишь бы была» и совершенно не подходящие к образу красные кроссовки. Изуку был готов к первому дню в академии, но проходя мимо витрин магазинов, отмечал, что лицо до сих пор выглядит «не живым». Прошло достаточно много времени с не самых лучших времён, но пережитое горе и отчаяние будто в наказание навсегда отпечатались на нём. Шинсо много раз говорил ему, что тогда, когда Мидория окунается в мысли и перестает держать маску, то проявляется его не лучшая сторона. Хитоши описывал данный вид одной фразой: «на кого угодно, но с таким выражением лица на героя ты не тянешь». Изуку продолжал спокойно идти в сторону Юэй, в очередной раз накручивая себя мыслями, что это его первое, полноценное, а так же крайне серьезное задание, управлять которым доверили ему. Парень просто не имеет права допустить даже малейшего промаха. Лиге пришлось напрячься, чтобы подстроить его поступление в академию без лишних проблем. Даже выбрали про-героя, который бы отправил рекомендацию, но как выяснилось позже, ещё один герой рекомендовал Мидорию. Парень не ожидал получить рекомендацию от героя Хисоки*, но он все равно поступил. Конечно, могут возникнуть вопросы, почему беспричудный мальчик поступил по рекомендации сразу от двух героев, но отец уверил, что если появятся подозрения, то Рэй разберётся. Но, конечно, Мидория уже изучил план здания, расписание уроков и звонков, а так же поинтересовался учителями и персоналом, но абсолютно не знал, чего ожидать от целого класса начинающих героев. Большие скопления людей вызывали отвращение и желание поскорее покончить со всем. Особенно мутило от мысли, что ему придется слушать, как наивные детишки мечтают спасать людей и бороться со злодеями. Изуку сомневался, что сумеет сдержать смех, услышав подобную ересь. Неумолимо доходя к зданию самой известной академии в Японии, парень уже успел расслабиться дабы лишний раз не накручивать себя, но резкий рывок разрушил все старания. Кто-то резко, сжимая с силой пальцы на плече, одёрнул Изуку, заставляя потерять равновесии и запутаться в собственных ногах. Этот кто-то не дал парню упасть и схватился за рубашку обеими руками, чуть приподнимая над землёй и портя идеально выглаженную одежду. — Что ты тут забыл, тупой ублюдок?! — прорычал в самое лицо давно забытый злодеем блондин, брызгая слюнями от злости. — Кацуки, ты чего? Не видишь я в школьной форме? Я поступил в академию, представляешь? — состроив самое обычное лицо, произнес Мидория, будто его вовсе грубо не схватили. Но глаза явно говорили о другом, и Бакуго знал этот взгляд, смутно, но помнил. — Я даже сумел поступить на геройский факультет, здорово, не правда ли, Каччан? — нарочито медленно выговорив каждое слово, выделил лишь детскую кличку. — Да ты! Как такой беспричудный неудачник мог поступить на героя?! — блондин разозлился не на шутку, рубашка, за которую держали Мидорию, начала немного тлеть. Собравшийся вокруг происходящего фарса народ начал переговариваться. Лишнее внимание — худший враг для Изуку. В добавок он мысленно отругал себя за то, что начал провоцировать Бакуго. Тот, к слову, не изменился вообще, все тот же взрывной мудак, рычащий на всех подряд, как злой и недовольный шпиц. Пару недель в казармах выбили бы из него ненужную спесь, может тогда стал бы более цивилизованным. Чего Кацуки вообще добивается, поступая на чёртов геройский факультет? Во всем виноваты глупые сказки, где превозносят героев чуть ли не к богам, а глупые наивные дети как один мечтают подражать им. Жалко что все те, кто поступает в Юэй, совсем забывают простую истину, сказки остаются на страницах дурацких книжек, а жизнь идёт совсем по другому канону. — Чего молчишь, ублюдок?! Неужели надеешься, что я пожалею тебя? — скалится блондин, опуская парня на землю, чтобы освободить одну руку, явно собираясь ударить. Но Мидория, уловив возможность, резко ударяет коленом в живот. Подлый удар, но зато эффективный против любого подобного индивида. Отойдя от первой волны боли, Бакуго хотел было закричать и ударить в ответ, как услышал с боку голос, и кто-то схватил его за руку. — Эй, дегенерат, не уж то последние извилины отбил? Кто устраивает драку в первый день учебы? — звучит чей-то голос немного с хрипотцой, будто обладатель давно не пил воды или не разговаривал вообще. — Шинсо, не стоило, — спокойно буркнул зеленоволосый, и парень, держащий руку Кацуки, тут же разжал хватку. — Как знаешь, — хоть Хитоши и послушал друга, отходить он явно не собирался, тем самым прикрывая Изуку собой. — Ты ещё кто? Его друг что-ли? Ещё один неудачник, кажешься мне знакомым. Отвечайте на мои вопросы, когда я спрашиваю! — выкрикнул блондин и хотел было уже ударить хоть кого-то, чтоб злость не так сильно прокалывал ладони, но почему-то не смог даже двинуться. Тело вдруг застыло, а причуда отказывалась работать. — Что за? — Что здесь происходит? — угрожающе произнес мужчина, одетый во все чёрное. Глаза Айзавы устрашающе светились красным, а бинты, ведущие от шеи к парню, крепко сдерживали. Учитель явился предотвратить сыр бор. — Простите, Сэр, позвольте сказать, я сам не понимаю происходящее! Я шел в академию, вдруг меня резко хватают и кричат. Я пытался ответить, но меня явно хотели ударить, поэтому мне пришлось применить силу, дабы вырваться из захвата. Как раз к этому времени сюда подоспел мой друг и заступился за меня. Но я всё равно не понимаю, что стало причиной необоснованного гнева в мой адрес, — честно и по существу высказался Изуку, узнав в мужчине героя. — Что ты сказал, тупой Деку?! — выкрикнул Кацуки, отчего бинты сжали его ещё сильнее. — Видно, ты знаешь меня, но я не помню тебя. Неужели мы уже встречались, и я тебе чем-то не угодил? Если это так, то прошу прощения, надеюсь, мы сможем поладить, — произнёс Мидория, специально делая вид, будто вовсе не знает блондина. — Ясно, вы идите. Все расходитесь, нечего тут больше смотреть! А ты, паршивец, в первый же день пойман за дракой, если так будет и дальше, то вылетишь в два счета, мне не нужны проблемные студенты, — проговорил герой, после чего убедился, что зеленоволосый уже скрылся, отпуская мальчишку. — Ещё раз и выговором не отделаешься, — заглянув прямо глаза в глаза, выдал учитель, после чего удалился, оставляя блондина не только в замешательстве, но и в лютом гневе. — Деку, — сквозь зубы процедил Бакуго, снова ощущая на ладонях обжигающее покалывание причуды.***
Сизый дым заполнил комнату, в которой по прежнему находились двое мужчин. Рэй проматывал в голове каждое слово, сказанное племянником. На следующий же день перед ним кинули на стол папку с досье каждого ученика в его классе, а через неделю и из класса Шинсо. Дети были сильными и с очень интересными причудами. Правда возникла парочка вопросов к некоторым людям из «А» класса, так что Айко ушёл тут же к Вирусу, чтобы узнать, не списывали ли эти товарищи на вступительном экзамене. Списывали. Поэтому на следующий же день молодые люди забрали документы из академии и с великим позором, низко опустив головы, покинули заведение. Класс обмельчал на двое человек: Мезо Шоджи и Тору Хагакуре. Тогда в академии стоял ненормальный шум, но Мидория не парился по этому поводу, скорее принялся искать следующих кандидатов на позорное отчисление. Рэй выпустил струю дыма из рта и вздохнул, племянник настоящий гений, идущий по стопам отца, но совсем потерявший человеческие эмоции. Даже милая детская улыбка, ямочки на щеках, живой блеск в глазах — кануло в лету, оставив после себя аристократическую бледность, чёрные мешки и алые, как кровь, радужки. Мужчину передернулся будто бы от холода, вспомнив безумные омуты, когда мальчишка смотрел на мальчугана из казарм. — Что будем делать, коллега? — вывел из транса Фальконе, потушив окурок подошвой ботинка. — Я про того злодея. — Ты о «Пятне»? — равнодушно спросил Айко, погасив сигарету о пепельницу на столе. Недавно в Токио объявился злодей, именующий себя Убийцей героев. И в принципе оправдывающий своё имя. Спустя пару дней, на столах героев лежали листки с именами их погибших товарищей от клинков злодея. Имён было достаточно и всех находили убитыми в подворотнях на дежурстве. На лицах погибших застывал ужас, а засохшая кровь прилипла к коже и одежде. Рэй видел пару снимков с места преступления. Одна девчонка из организации Старателя вообще лишилась головы. Зрелище отвратительное. — Честно сказать, в душе не ебу, — буркнул темноволосый, опираясь на стол бедром. — Но нужно что-то решать. Хотя нас он пока не трогает. — Потому что мы злодеи, — мужчины обернулись и увидели перед собой Мидорию-младшего. Все такой же вихрь беспорядка, одежда, сидящая слишком идеально, без единой складки. Изуку был в школьной форме UA, серые брюки, белая рубашка три-четверти, галстук, а в руках пиджак. Парень бросил его на диван, вместе с чёрной сумкой и сел рядом, устало вздыхая и откидывая голову на спинку серой мебели. — Добро пожаловать, — кивнул мастер вуду. — Как учёба, студент? — Все такие же идиоты, бездари и оболтусы. Бакуго опять схлопотал по голове и сейчас моет класс вместе с Каминари. — Это тот «сраный Пикачу»? — подал голос Айко, про себя усмехаясь, каким смешным прозвищем назвал Хитоши одноклассника своего друга. Изуку лишь кивнул. — Хочешь сказать, — продолжил Сорренто, уже обращаясь к мальчишке, — что Чизоме Акагуро нас не тронет, потому что мы злодеи? — Я не думаю, я знаю, — спокойно и как всегда холодно ответил Мидория. — И даже считаю, что лучше его перекинуть на нашу сторону. О его причуде ничего не известно, но думаю, мы найдем общий язык. — Тебя даже не пугает, что он может запросто отсечь нашим голову? — приподнял чёрную бровь темнокожий, на что лишь узрел понимание плечами. Айко поразился в очередной раз холодности племянника, насколько тот был равнодушен. — Мне безразличны люди. Они глупы. Каждую секунду на земле кто-то умирает по собственной глупости. Если никто не будет лезть на рожон или под руку, то все останутся живы. — А если он захочет кого-то убить? — Тогда он познает всю ярость моих любимцев. — Хах, ты хотел сказать, моих? — док уперся руками о стол и чуть наклонился вперёд, смотря на мальчишку чёрными, как смоль, глазами. Изуку поднял голову и, слегка нахмурив брови, наклонился в той же манере, уперевшись локтями в свои колени. — Наших. — Наших, — кивнул Сорренто. Айко хотелось покинуть комнату, но лучше этого не делать. Не культурно покидать помещение в самый разгар обсуждения дальнейших действий, но чёрт возьми, как же холодно быть рядом с этими ледышками. В щели входной двери мелькнула тень с фиолетовыми волосами. Это явно был Хитоши. Рэй прикрыл глаза и глубоко вздохнул полной грудью. Ему было запрещено проходить в зал для обсуждений, поскольку не являлся главным лицом, каким являлся тот же Шигараки или Мидория, он все ещё оставался качественным солдатом. Оружием. Но подслушивать никто не запрещал, так что Рэй просто забил и отвернулся, прикрыв спиной выход. Хитоши сидел за дверью и вслушивался в речь друга и доктора, что создавал жутких существ у себя в подвале, а так же лечил особо тяжело раненых людей Лиги. Почему жутких? Судя по стонам и крикам существ, нельзя было назвать их милыми и пушистыми. Дикие вопли резали слух, словно наждачкой, а желудок скручивался в рулон. Спать под такую какофонию было невозможно. Слова были скомканными и невнятными, но кое-что он всё-таки мог услышать, стоя на коленях и приложив ухо к пустой деревянной двери. — Герои стали замечать пропажу детей, — фраза была настолько холодной, что по спине юноши пронёсся табун мурашек, глаза расширились, а сердце забилось в два раза быстрей. «Они уже и детей воруют?», пронеслась мысль в голове Хитоши, и он снова стал внимательно прислушиваться. — Казармы почти пусты. Мы выжимаем из них соки. Слишком мало сильных, крепких и выносливых людей. Одни дохляки. Рико не справляется. Могу на пальцах пересчитать хороших бойцов. — Пусть Рико своих рисованных кошек пугает, а из детей делает бойцов. Где это видано, чтобы профессионал своего дела халтурил?! — Герои стали выходить в патрули чаще. Сделали комендантский час. Хитоши еле тихо вздохнул. Значит это правда. Они крадут детей. Значит ли это, что все те люди, с которыми он столько времени провёл, могли бы быть теми самыми пропавшими? Но откуда столько? — Рэй, — голос Изуку сочился медом, но и в тоже время жалил, как рой пчел, — я говорил тебе быть осторожным и не оставлять следов. Так какого черта ты творишь? — Прости. Виноват. Шинсо застыл на месте, прижав руку к губам. Да где это видано, чтобы Изуку поучал дядю, в котором души не чаял! Мидория поднялся с дивана и подошёл к мужчинам. — Сколько? — Как минимум трое. И тогда в коллекции их уже будет двадцать. Сорренто опустил взгляд на бледные руки, что теребили кольцо на мизинце. Мидория кусал нижнюю губу, вертя серебряное кольцо матери, которое подарили на десятилетие, размышляя. — Хорошо. Трое так трое. Но без промашек! Мы планируем напасть на UA этим месяцем и нам не нужны неустойки. Мужчины кивнули. Собрание было окончено. Парень не стал больше слушать, дальше разговоры пошли уже не на такие интригующие темы. Поэтому, пока его не заметили, лучше уйти. Но в голове всё ещё не укладывается. Лига похищает детей? Шинсо слышал что-то об этом, но не придавал значения, на деле же все оказалось мало того что правдой, так ещё хуже, чем он предполагал. А самое главное, Изуку в курсе происходящего, принимая участие в планах. После произошедшего на подкорках сознания начинают зреть странные мысли, от которых хочется тут же отмахнуться. Хитоши просто напросто задаётся вопросом: «Что ещё Изуку скрывает от него?». Он, конечно, понимал, что полного доверия к нему не будет, в конце концов, кто он такой, но ощущать себя всего лишь пешкой не хочется. Всего пару лет назад эта роль вполне устраивала парня, но сейчас становиться неуютно, будто он сам добровольно обмотал цепь вокруг своей шеи и послушно передал другой конец Мидории. Сейчас же хочется показать себя, сказать всем, что с ним надо считаться. Хитоши слишком много вытерпел, живя столько лет на одной чертовой надежде, что на самом деле неумолимо тянула вниз, как мешок, набитый камнями. Он чувствует себя связанным. Задыхается. Гуляет по проводам, не смотря под ноги. Сколько он прожил, но так и не дышал. Спустя столько лет Лига начинает казаться мутным местом, в которое без надобности лучше не приходить. Хитоши так спешил уйти незамеченным, одновременно опустившись в омут собственных мыслей, что упустил момент, когда нужно было завернуть в сторону своей комнаты. Лишь чей-то болезненный стон выдернул его из собственного сознания. Остановившись и прислушавшись, снова услышал стон, за которым следовал звук удара. Казалось, что там кого-то старательно избивают. Шинсо уже понял, откуда идут звуки, и понимал частью рассудка, что не стоит реагировать на подобные звуки и просто игнорировать их. Это же Лига Злодеев в конце-концов, тут каждый раз кого-то избивают. Но другая часть будто нашептывала ему заглянуть хотя бы глазком. Он все же решился проверить, проклиная в будущем ненавистный порыв. Пройдя ещё немного по коридору, показался проход в темную комнату. На базе полно помещений, которые никто не использует, поскольку место подобно лабиринту, всё кажется одинаковым, будто блуждаешь по кругу. Одному Богу, наверное, известны все закоулки данного места. Но сейчас парень намерен воспользоваться отсутствием нормального освещения и затаиться в тени, заглянув внутрь лишь глазком. Он совершенно не ожидал, что увидит своё померкнувшее солнце — Мидорию, склонившего голову на бок. Подошва алых кроссовок при ходьбе создает отвратительный хлюпающий звук. Изуку брезгливо наполняет легкие спертым воздухом, который царит в душной камере, затем стискивает зубы до неприятного скрежета и ноющего дискомфорта в эмали. Чужая омерзительная кровь стягивает бледную кожу, засыхая темной коркой и трескаясь в момент, когда юноша психует, нанося очередной удар. Чувство неутолимой злости, впившейся в рассудок, и сильного омерзения разливается по венам, а тонкие пальцы вновь сжимают сухие волосы, отливающие грязным оттенком под тусклым освещением из небольшого окошка. Обезображенный человек жмурится, а после хрипло кричит, стараясь выбраться, но крепкая хватка злодея чуть ли не выдирает капну волос, со всей дури вбивая голову в острый угол металлического стола. Смерть наступает быстро, будто сворачивает жертве шею. Одна секунда — последний удар. Крики больше не разносятся в глухой душной камере, а выбитое глазное яблоко кроваво стекает по обезображенному лицу. Изумрудные глаза наблюдают за павшим трупом равнодушно, словно растягивают момент, и невольно очерчивают поврежденный череп с надорванной кожей. Мидория наступает на лицо погибшего человека, холодно размышляет всего лишь пару секунд и давит запачканной подошвой на разбитые губы, пока под ногой не слышится хруст. Нижняя челюсть безобразно отвисает, пока юный злодей отходит, кривя губы, а после показывает обезображенный язык перед тем, как сломанной костью пасть на грязный пол. В углу камеры слышится свистящий мерзкий звук, приковывающий разозленный взор Изуку, который с металлического стола поднимает увесистый пистолет. — Я подарю тебе прекрасный конец истории. Одновременно с горьким смешком звучит щелчок предохранителя, а после выстрел, задевший мозг жертвы. Картина вызвала отвращение. Кровь совсем не пугала парня, ему просто не хотелось больше наблюдать за таким Изуку. Казалось, что все представления о мире в миг перевернулись. Хитоши невыносимо видеть Мидорию с безжалостной ролью. Шинсо будто бы осознал, насколько изменился друг. Он поспешил тихо убраться и побыстрее добраться до комнаты. Раньше он старался не воспринимать изменения серьезно. Но наваждение не заканчивалось, продолжая медленно превращаться в гнилую рутину. Хитоши всё время с момента, как пошёл вслед за злодеями, цеплялся лишь за жалкую надежду, которой видимо больше нет.Он продал душу и не получил ничего в замен.
Его Изуку изменился.
Больше нет солнечного мальчика, что стал для него светом. Жизнь не пожалела даже невинного ребенка, заслуживающего жить под небесным светилом, а не во тьме. Неужели за столько лет сердце стало настолько каменным? Ведь в мире для улыбки нет ни места, ни причины. И Изуку, и Шинсо были сломлены с юных лет, неся хандру в массы. Только у Мидории не было выбора, его путь предрешён до рождения, Хитоши же выбрал добровольно. Он ежедневно заставлял себя подбирать слова, менять поведение, а теперь не может даже вспомнить причину. Добравшись в комнату, злодей захлопнул дверь и начал разбрасывать хоть как-то мешающие вещи. Он был зол, причём отчасти на себя, что выводило ещё больше. От осознания того, что он связан, является гребаным верным псом Лиги, душу разъедало похуже кислоты. Шинсо смотрел, как падала фотография, где Айзава без желания сфотографировался с ним. Чем больше он смотрел на неё, тем больше находил ненавистные сходства, из-за чего гнев возрастал. Парень взял валяющийся на полу нож и воткнул в изображение Айзавы, вложив всю ярость. — Ты тоже виноват в произошедшем! — выкрикнул Хитоши, держась за рукоять ножа обеими руками, будто пытаясь воткнуть ещё глубже.