***
Альберт сидел на веранде с кружкой чая, кожей чувствуя, как время утекает сквозь пальцы. Утешением оставалось то, что Моран не поднимется в воздух до темноты. К нему подсел Марку, скрипнув стулом о затёртые половицы. — Я тут обмолвился с мистером Грейсом, что мы ловим вампиршу, — на его внимательный взгляд Альберт кивнул. — Не посвятишь меня, что за особа? — Воздержусь, — отпил тот невнятную баланду, гордо названную чаем, но хотя бы согревающую. — Ну да, — уставился альфа на горизонт. — Повезло тебе, что я ради тебя на всё готов. — Повезло, — согласился тот. Марку скребнул когтями по столу, накрытому кружевной скатертью. — А Стае повезло с таким вожаком. Ты их хорошо выдрессировал. Он слышал, как Марку затаил дыхание, в следующий миг поднимаясь и уступая место подошедшему охотнику. — В этой суматохе я забыл спросить, с кем имею дело, — Грейс виновато поставил перед Альбертом графин с чаем. При дневном свете он не казался жутким — напротив, короткие седые волосы и углубившиеся морщины делали его весьма приятным старичком. — Вчера мне было достаточно того, что вы подчинились государю Виллиаму. Альберт прикрыл веки. Наверняка его имя сохранили источники Ордена, как и многие заслуги на севере и в иных землях, не говоря уже о возможности проверить Кужкор. Тем не менее, он решил рискнуть. Он был уже достаточно взрослым, чтобы начать вести свой счёт охотников, хотя бы с этого десятка. Альберт представился. — Йозеф Грейс, — пожал его руку тот. — Настоятель Холодного Чертополоха. — Я бы удивился, будь вы настоятелем Щавеля или Осины, — усмехнулся тот. — Кроме Чертополоха в наших краях нет монастырей. — Да, к сожалению, у охотников нынче острая нехватка кадров. Что не может не радовать вампиров! — Отнюдь, — Альберт долил себе чаю. — Я всегда был за то, чтобы мы сотрудничали. Орден часто выступает единственной сдерживающей силой, особенно когда дело касается… запрещённой магии. — Рад слышать. — Мастер, лошади готовы, — вошёл на веранду младший по званию охотник. — Возьмите четырёх лошадей для моих людей, — встрял Марку, пока Альберт и Грейс обменивались любезностями. Полдень застал их у подножья скал. Альберт не был уверен, что Моран полетит именно сюда, но всё же чувствовал, что она была здесь. Надо было каким-то образом найти её до заката, не позволив совершить ещё один перелёт, что оторвал бы её ещё на тысячу миль. Но уже сейчас было ясно, что гнаться им за ней дольше недели. Так и случилось. Они меняли лошадей на заставах, высыпая на барные стойки целые кошельки монет залога. Волки по очереди ехали верхом. Марку продержался без конного переезда целых три дня, но даже вожака подкосила усталость. К тому же им всё ещё требовался сон. Первые два дня протянули все, но на третий старые кости Грейса приковали его к кровати на всю ночь. Это была одна из бесчисленных гостиниц посреди безлюдного тракта, загибающаяся от бедности во все остальные дни. Комнат было шесть. Их было восемнадцать: девять охотников, восемь волков. Альберту выделили отдельный номер, самый лучший из предложенных, где даже вытрясли клопов из матраса. Засыпая, он слышал, как за стенкой бранятся и дерутся за клочок ткани, названный одеялом, волки. Илина пыталась всех разнять, но её не слушали. Марку снова мучился бессоницей и остался в зале, допивать местную пародию на виски в попытках приструнить кошмары. Когда он распахнул дверь, проходя в пустую комнату на лёгких ногах, Альберт поднялся на подушках. — Там негде прилечь, — указал Марку на стенку, за которой совсем недавно унялась перепалка, сменившись дружным храпом. — К тому же, если я сейчас разбужу Седрика, он пойдёт выть на луну и не даст спать остальным. — Ладно, — усмехнулся Альберт. — Ложись. Марку устроился на другой половине кровати, скинув только сапоги и кафтан. — Можешь забирать одеяло себе, я и так усну, — расщедрился он. Комнату затапливал лунный свет, в темноте между звёзд чудились тени. Марку будто различил пристальный взгляд на себе, разлепил веки. Под белыми ресницами вспыхнуло пламя, становясь ближе. Он накрыл его губы своими, откидывая одеяло и позволяя рукам огладить его плечи, бёдра под брюками. Марку притянул его, боясь отпустить как неверный утренний сон. — Что на тебя нашло? — наконец выдохнул он, отрываясь от поцелуя и касаясь языком солёной капельки крови на прокушенной губе. — Пытаюсь справиться с проблемами в семье, — стянул он рубашку, садясь на оборотня и прижимаясь пахом к твёрдому члену. — В последнее время так много всего, что иначе я не выдержу. Марку стянул его брюки, оглаживая прохладную кожу внутренней стороны бёдер, забираясь пальцами в мягкие кудряшки в паху. С долей опаски огладил его член, и Альберт перехватил его руку, направляя, отчего на щеках у того проступили красные пятна. Марку подтянулся ниже, притягивая его и целуя ход бедренных артерий. Альберт откинулся назад, ложась на локоть, подтянул его ногу, вынуждая перевернуться набок. Нашёл губами за тканью член и заставил вздрогнуть от касания острых ногтей, подцепивших шнуровку, обхватил губами, целуя, провёл по длине, изучая ход вен и наслаждаясь смущённым сопением. Вряд ли Марку раньше делал нечто подобное, на что так отзывалось его тело, и что подсказывало желание. Альберт взял его, обхватывая губами головку и оглаживая языком крайнюю плоть, доскальзывая до нёба. Судя по тому, как сжались пальцы на его бедре, и как Марку запрокинул голову, зажимая себе рот, некому было творить такое с вожаком. Его хаотичные движения обрели ритм, и Марку смог взять себя в руки и накрыть губами его член, грубовато провести по нежности, опалить кожу на придыхании. Альберт прикрыл глаза, чувствуя, как к щекам подступает тепло. Не от того, что по глотке стекала вязкая капля, не от того, что с новым движением он забрал глубже, до самого своего предела, но ещё не упираясь в пах, а от того, что Марку касался его точно святыни, боясь своих огрубелых рук, что могли оцарапать тонкую кожу, только лишь целуя. Альберт отвёл глаза, понимая, что, если так продолжится, он кончит от одних этих невинных ласк. Это было опасно, грозило никому не нужной привязанностью, и должно было быть разрушено. Но очередной поцелуй, глубокий и долгий, заставил вспыхнуть кончики его ушей. Альберт выдохнул, протягивая нитку слюны от губ, и удивляясь, каким прохладным был всё это время воздух. Обернувшись, не смог сдержать улыбки, отчего Марку сжал губами его уздечку. — Я сделал что-то не то? — спросил он, когда Альберт поднялся на колени и оседлал его, нависая над ним. На вожака обрушился поцелуй, бедра Альберта скользнули вниз, вырывая приглушённый стон над его клыками и лёгкий укус до соли, не хуже слов говорящий, что он даже не думает его отпускать. Руки схватили его, растягивая, впиваясь в мягкость кожи. Сейчас ему не было важно, как он продержится в седле весь завтрашний день, регенерация сделает своё дело. Важнее было то, что он полыхал в этих объятиях, за которыми не существовало ни ночи, ни погони, ни остального мира. Он двигался на нём, прогибая спину и насаживаясь до упора, останавливаясь лишь для того, чтобы сдобрить его слюной. Накрывал его руки своими, вёл их выше, позволяя им оглаживать его талию и тугую тетиву мышц, отдавался чувству наполненности, задерживаясь на пике и опускаясь в бездну вновь. Меж рыжих волос вели его пальцы, среди веснушек на плечах загорались алые капельки укусов. Марку толкнулся в него, сбивая с ритма, заставляя рвано выдохнуть от обволакивающей, заполняющей неги. Альберт запрокинул голову, размыкая губы в беззвучном стоне. Но должно было ему быть более сдержанным, и сжать Марку чуть слабее, не доставая из него приглушённого вскрика на грани слышимости. Но слух у волков был чутким. За стенкой послышалось разбуженное сопение, и Альберт прикрыл ему рот рукой, не останавливаясь и заставляя прикрыть веки от нежного спазма, волной подчиняющего тело. На живот оборотня брызнули капли, Альберт растянул губы в улыбке, прижимаясь и размазывая их, целуя Марку и проводя языком по внутренней стороне крепких волчьих клыков. Когда настало время пожалеть раскрасневшегося, искусанного вожака, он отстранился и потянулся как сытый кот, перебирая в пальцах мягкие рыжие волосы. Биение сердца было слышно и на другой половине кровати. От раскалённого взгляда на себе его схватила тоска. Альберт понимал, что делает ещё хуже им обоим. Но под сегодняшней луной это не казалось столь важным. — Теперь спи, — подмял он подушку, улыбаясь Марку. — Завтра нам снова в погоню. Утро нашло их в лице Илины, отворившей незапертую дверь и замершей на пороге. С минуту в её глазах оформлялось понимание, затем она прошла к кровати, поднимая одежду своего вожака и кладя её на край постели. Альберт неохотно потянулся, приподнимаясь с руки Марку, который не смог оставаться в одиночестве на своей стороне. — Судя по тому, что ты собрана, мы одни всех задерживаем? — прищурился он от рассветного солнца, подавляя зевок. Илина неуверенно кивнула, смотря на спящего вожака. — Я рада, что он смог избавиться от этих снов, — вздохнула она. — Мы волновались, что он почти не спал из-за них. Так лекарством от бессонницы послужил именно он. Что ж, это была весьма печально. Вряд ли Альберт смог бы проводить с ним все ночи. — Дай нам пару минут. — Илина кивнула и поспешно покинула комнату, претворив дверь. Дневной переход не дал им новых улик, и с темнотой было решено не останавливать преследования. Они грозили потерять её, но Альберт сомневался, что она будет кружить, теряя скорость. На двор следующей гостиницы они въехали с рассветом. Здесь было куда больше свободных комнат, и волки не передрались из-за одеяла. Альберту требовались силы, стоило позаботиться о крови ещё раньше. Теперь он явственно чувствовал приближение опасности. За столом с Грейсом он кивнул на перевязь со склянками на его груди. — Не будете так добры, пожертвовать одну? Старик вытащил из-под кожаного ремешка бутылочку и поставил перед ним. Охотники пили разведённую кровь Ночи, древнейшей, пленённой Орденом в год его основания. Это и было тайной посвящения. Где-то в подвалах Белой церкви, куда не проникал лунный свет, вампирша была до сих пор жива, погружена в глубокий сон, служа нуждам сотен людей. — В каком-то смысле, мы все упыри, — усмехнулся Грейс. Альберт подцепил каучуковую крышку и опрокинул склянку. Всего глоток, но наполнивший тело новой, прошедшей дрожью по мышцам силой. — И её слуги. — До тех пор, пока Луна не найдёт её. — Никто не видел Луну уже больше пяти сотен лет, — вздохнул Грейс. — Возлюбленные разлучены, но оно и к лучшему. Луна и Ночь по легенде были первыми вампиршами, пришедшими в людской мир, матерями рода и сильнейшими среди своего вида. Сейчас вечные поиски Луны и её тоска по любимой казались просто красивой сказкой. Марку понурил голову, сжимая кружку. В этой гостинице чай хотя бы отдалённо напоминал свой прототип, но Альберт уже успел заскучать по дому. Он поднялся, перебрасывая через плечо дорожный плащ. — Нам всем положен отдых, — коротко поклонился он Грейсу, направляясь к лестнице на второй этаж. Оборотень прикрыл веки, не спеша подниматься следом и, должно быть, предчувствуя новую встречу с кошмарами. — Марку, ты идёшь? Они останавливались ещё трижды, прежде чем напали на след. Альберт просыпался в объятиях оборотня и рисковал привыкнуть к этому. На их счастье, последние дни они провели без остановок, вдали от дорог и гостиниц. Запах Моран был свежим. Она решила уйти в горы, чтобы не лишать себя возможности совершать дневные перелёты и замедлить их лошадей. Но даже она не могла убегать вечно. Запах Альберта был надёжно замаскирован за запахом Марку, и он надеялся застать Моран врасплох. Пусть она думает, что за ней идут охотники и волки. Пусть найдёт в себе смелость встретить погоню лицом к лицу. Они встретились совершенно внезапно. Если бы не поднявшиеся в воздух птицы, обозначившие бесшумный, скользящий между звёзд силуэт, они бы разминулись. Перевал, поросший сосняком и испещрённый оврагами, был не лучшим местом для погони. Но лошади сорвались в галоп. — Вот она! — вскрикнул один из охотников, вскидывая аркебузу и спуская пулю, сверкнувшую в лунном свете серебром. Его товарищи приложились к бутылям с кровью Ночи, и их глаза подсветились алым холодом, тёмные вены набухли под прозрачной кожей. — Орден, — прошипел Грейс, разворачивая процессию всадников и волков вровень с Моран. — Стрелять на поражение. Воздух взорвался выстрелами. Несколько пуль прожгли рваные дыры в перепонках крыльев, Моран кувырнулась в воздухе и пошла на снижение. Послышался оглушительный треск ветвей под её лапами. Кони перемахнули через провал оврага, волки вырвались вперёд. Стая загоняла вампиршу как добычу, держась на расстоянии, но вынуждая свернуть к каменистому склону из чащи. Когда охотники вырвались вслед за ними, она уже откинула от себя первого волка. Её шкура поблёкла и была обожжена серебром, морда скалилась в беззвучной ярости. Когда алые глаза различили среди всадников Альберта, Моран исторгла рык, заставивший коней подняться на дыбы. Охотники спешились, воздух взорвался новыми выстрелами. Серебряная пуля порвала ей грудь, Моран вскинулась в лобовую атаку. Альберт спешился, вырастая над головами всадников, через мгновение поднимаясь перед ней на задние лапы и вонзая в плечи когти. Моран щёлкнула зубами в дюйме от шеи, повалила его, принялась полосовать когтями. На её спину прыгнули волки. Илина впилась в загривок, стаскивая на землю. Лапа вампирши взметнулась и полоснула землю, она отряхнулась от оборотней как от блох. Кровь обагрила белый мех, Альберт отшвырнул ударом её морду от волка и вцепился в шею. Задние лапы замолотили его по груди, разрывая кожу. Она была сильной, проворной, сплетённой из стальных мышц. Боль обожгла гневом, пульсируя за рёбрами, он потерял опору под ногами и кувырнулся на примятой траве, протаскивая её следом. Их кровь смешалась на его языке, Моран захрипела, молотя хвостом и раскидывая комья земли. Её глаза застила кровавая плёнка. По крыльям прошлись когти. Он зарычал и сбросил её, отпрыгивая к краю поляны и кидаясь снова, сбивая с ног и ударяя в незащищённый живот. По лапам стекала собственная горячая кровь, тело неотвратимо слабело. Моран поднялась на задние лапы, лаской прыгая на него сверху и впиваясь в загривок. Просвистели пули, щекоча нозри едким серебром, и она отпустила. Тонко проскулила от боли. Альберт полоснул когтями по израненной шее и задел артерию. Она закричала. По-человечески, тонко, медленно восстановила равновесие, фокусируя на нём взгляд. В алых радужках плескался страх. Альберт зашипел, пресекая её попытку разжалобить его. Эта бессмертная не могла снискать здесь ничего кроме ярости и обиды, и, будучи матерью тому чудовищу, от когтей которого истекала кровью, она и сама понимала это. Поэтому её попытка побега была краткой — разворот, прыжок, удар хвостом. Волки бросились за ней, Илина сорвалась в высокий, отчаянный прыжок, и повисла на её загривке, клоня к земле и роняя на себя вампиршу. Марку прыгнул на открывшуюся грудь. Она засучила лапами, когда челюсти сомкнулись на её горле. Когти со свистом рассекли воздух, задние лапы попытались сбросить волка, но к вожаку на помощь прыгали всё новые и новые оборотни, и когти вампирши прочертили алые дуги по их шкурам. Альберт метнулся в гущу стаи, но Моран уже потерялась за волчьими спинами. Её рык сорвался в пронзительный вопль, надрывающийся и пульсирующий от боли. Наконец она затихла, повалившись с разорванным горлом. Альберт растолкал волков и замер над бездыханным телом матери. Почувствовав перемену, волки разомкнули челюсти над шкурой вампирши и уставились на её неподвижное тело. Трава быстро впитывала кровь, она лежала в изломанной позе. Моран была мертва. У него не нашлось слов, чтобы попрощаться с ней. Скривив губы, он отвернулся и медленно обратился, отходя в сумрак лесного полога, унимая мелкую дрожь. Кровь стекала с его шерсти, раны горели, затягиваясь. Он опустился на поваленное в гуще схватки дерево, не спуская взгляда с волков. Те обступили вампиршу, обнюхивая её чёрную шерсть, слипшуюся от крови, окликая своих раненых, считая убитых. К нему подошёл Грейс, и Альберт позволил накинуть себе на плечи дорожный плащ. Его собственная одежда порвалась в момент обращения, а запасной он, разумеется, не взял. Поблагодарив охотника кивком, он придержал плащ под горлом, поднялся навстречу оборотню, стоящему на границе просеки. Марку вздохнул, глядя на свою Стаю. Под руководством Илины те уже принялись бинтовать раны и оттаскивать обратившихся мёртвых. — Сложно их так оставлять, — проговорил он. — Но надо. Я показал, какой из меня вожак, и чуть не допустил войну. — Значит, он сказал тебе уходить? — понял Альберт. Для Вилла это было очень милосердное решение. Древний правда верил в молодого волка, или просто не хотел ранить Альберта его смертью. — Я решил, что это лучший момент, — кивнул тот. — Для остальных я умру, у Стаи будет новый вожак, а Семья забудет о том недоразумении. Не забудет, понял Альберт. Новым вожакам будут припоминать, Вилл будет с большей настороженностью смотреть в сторону леса. Стая стала куда сильнее, опаснее, а значит, и куда менее контролируема. — Спасибо тебе. За то, что не убил тогда, хотя мог. И что… справлялся с проблемами в семье, — Альберт усмехнулся, когда Марку спрятал взгляд, отступая на шаг. — Прощай. — Прощай, — улыбнулся он. — Это была добрая охота. Марку кивнул и, не затягивая, обернулся бурым волком, в несколько прыжков исчезая с лесной опушки и скрываясь в предрассветных сумерках. Илина подняла голову, заслышав шорох. С непониманием уставилась на вампира, смотрящего в лесную чащу. Разомкнула губы, не чуя присутствия вожака. И по всеобщему спокойствию поняла, что осталась одна.***
Альберт стоял над телом Моран, по нитям сплетая иллюзию. Заклинание отвадит от этого места хищников и насекомых, спрячет даже запах, ровно до того, как будет развеяно. Он запомнил это место, долину на пересечении двух каньонов, ложбинку ровной земли, но всё равно следовало дать Винсенту какой-нибудь амулет для облегчения поисков, а заодно и для снятия чар. Таким предметом Альберт сделал пустую склянку из-под крови, — отпустишь её, и она докатится до указанного места, разобьёшь, и она снимет иллюзию. Когда он закончил, ничего не напоминало о драке. В это время волки приготовили тела павших к обратной дороге. Волкам полагалось лежать на своей земле. Следующий день застал их в пути только под вечер. — Никогда не видел ничего подобного, — проговорил Грейс, поравнявшись с Альбертом. Его конь нервничал после ночи, и грыз уздцы, особенно рядом с вампиром. — Обычно вы ведёте себя куда более… цивилизованно. — Иногда и мы вспоминаем, кем когда-то были, — затянулся тот, считая оставшиеся сигареты и даже не надеясь, что их можно будет купить по дороге. — На наше счастье, что «иногда». Тот усмехнулся, прищуриваясь на горизонт сквозь пелену сносимого ветром дыма. — Знаете, Грейс, нас и вправду осталось мало. Убив фертильную самку, я только приблизил миг, когда на нашем роду и вовсе поставят крест. Наступит день, когда вот так умрёт последний из нас. И ведь людям будет всё равно. Они не будут знать, кто мы и кем были когда-то. — Также можно сказать и об охотниках. Кровь Ночи, как и её здоровье, не бесконечны. Однажды она умрёт, и тогда Орден перестанет существовать. Или мы найдём новый источник силы, или разделим вашу участь, что куда вероятнее. — Или Луна найдёт её. — Вижу, вы любите красивые сказки. Луна мертва, её убили тоска и алкоголь, где-то в Новом Орлеане. Она подарила вам магию и завершила свою миссию на земле. Альберт промолчал, что чувствует её взгляд с тех пор, как впервые поднял голову к глазу ночных небес, что мёртвые не умеют так, разве что Луна стала одним с их миром, навеки оставшись среди звёзд. — В таком случае, нам никогда не вернуться в свой мир, — улыбнулся он над клыками. Взгляд охотника потеплел, будто от приятных воспоминаний. — Здесь тоже неплохо, — сказал он, и улыбка потерялась в морщинках. Дорога извилистой лентой петляла меж рощиц и полей, уводила вдаль за сиреневое марево сумерек, за зелёную темноту лесов, в которой уже зажигались первые огни людских селений.