Insomnia

POV Т/И. Флэшбек. 2012г. Великобритания. Харди наконец замолкает. За всё время, что он здесь — я так ни разу и не открыла глаза. В моих словах есть доля правды и, я на самом деле не желаю его видеть, но это не единственная причина, почему я не желаю на него смотреть. Я не спала уже пять суток. У меня красные глаза и открывать их, лишний раз, попусту больно. Из-за бессонницы начались слуховые галлюцинации, внутренняя дрожь тела, понижение температуры. У меня пропал аппетит и постоянно преследует чувство ни на секунду не прекращающегося стресса. Я не хочу, чтобы Харди что-то из этого заметил. Поэтому продолжаю лежать в кровати с закрытыми глазами, пряча трясущиеся ладони под пледом. Я не говорю врачам о бессоннице и нагло вру, что глаза красные и опухшие — из-за слёз. Пусть лучше они думают, что я нытик, чем узнают правду. И мне, судя по всему, удаётся их обмануть. Где-то в глубине души, я надеюсь, что эта бессонница окончательно меня добьёт и что, следующим сном, будет — вечный. Мне надоело так жить. И всё, что я хочу, избавиться от этой жизни. По вечерам, когда все пациенты расходятся по своим комнатам, а из колонок перестаёт играть Бетховен... Когда вокруг становится тихо... Я слышу голос Леджера. Нет, я понимаю, что это просто галлюцинации. Мозг подкидывает воспоминания о наших разговорах с Хитом, но представляет всё так, будто австралиец находится в этой комнате и сидит на том самом стуле, на котором сейчас сидит Эдвард. Его голос звучит не в моей голове, а из внешнего мира, будто это говорит человек, что находится в паре метрах от меня. В такие моменты я никогда не открываю глаза, потому, что, боюсь, что помимо слуховых, ещё и увижу галлюцинацию, в лице сидящего блондина (именно с таким цветом волос я его и замомнила). Я знаю свой мозг, знаю, что он способен и не на такое, поэтому никогда не открываю глаза. —Доктор Уайт сказал, что у тебя пропал аппетит. Голос британца заставляет вздрогнуть. Я настолько погружаюсь в свои мысли, что вовсе забываю, что нахожусь в комнате не одна. —Какого ответа ты от меня ждёшь? —Т/И... Если тебе нехорошо... Ты можешь не доверять мне, я это понимаю. Но, здесь работают профессиональные люди. Ничего страшного не случится, если ты им доверишься. Всё, что они сделают — попытаются тебе помочь. —Со мной всё нормально, чтобы я нуждалась в чьей-то помощи, —снова спокойно отвечаю я на его вопрос. "—Ну да... Конечно, нормально. Не считая того, что совмем скоро, для твоего рассудка границы между фантазией и реальностью окончательно сотрутся и, ты перестанешь соображать — что правда, а что — выдумка..." —подкидывает собственная, никогда не дремлющая совесть. Временами я теряю слух и зрение. Пару раз у меня полностью немели ноги и я не могла встать с кровати просто потому, что не чувствовала их, начиная с бёдер и ниже. Меня постоянно кидает в крайности, между внутренней неконтролируемой огромной яростью и абсолютным полнейшим пофигизмом. Я игнорирую все мероприятия, что проходят в этом центре. Здесь есть кружки по рисованию, музыке, выпиливанию, черчению и ещё много чему. Есть спортивные секции по футболу, волейболу, баскетболу и гандболу. Когда санитары, уговорами вытаскивают меня на волейбол и музыку, всё, что я делаю — сижу в сторонке, безо всякого желания включаться в процесс. Всё, что я хочу, скорее покончить с этими двумя месяцами и выйти из этой тюрьмы (иначе назвать это место нельзя). —Я не знаю, что мне тебе сказать, чтобы ты поверила. Т/И, это лучше для тебя. Неужели тебе не хочется вернуться к нормальной жизни? Я хочу тебе помочь. —Ты отнял у меня эту нормальную жизнь, когда упёк сюда. —В тебе сейчас говорит не рассудок, а ломка. Тебе просто нужно пережить это время и я знаю, мыслить ты будешь совсем иначе. Почему ты не хочешь разговаривать с психотерапевтом? Я молчу на его вопрос, потому что не хочу отвечать. Из-за бессонницы мне даже рвзговаривать трудно, т.к. слабость забирает даже самые малейшие силы. Я не могу спать спокойно без таблеток. А неделю назад, когда пыталась, снова снился кошмар с участием Хита. На следующий день всё повторилось. И теперь я просто боюсь спать. А таблетки мне, само собой, никто не даст... —Поговори со мной. Ёжик, мне больно на тебя такую смотреть... —Лучше не приходи, не звони и не пиши. Как только эти два месяца закончатся, я просто улечу. Не надо меня беспокоить. Эдвард тяжело вздыхает на эти слова. Я жду, что сейчас он встанет и уйдёт. Но, Харди продолжает сидеть. —Хотя бы посмотри на меня, —осипшим подавленным голосом, произносит он. Но, на его слова, я переворачиваюсь на другой бок, ложась к нему спиной. *** POV Том. Флэшбек. 2012г. Великобритания. Я смотрю на лежащую в кровати Т/И и мне снова становится страшно. Немощная, слабая, разбитая... По её голосу слышно, каких усилий ей стоит этот разговор. Ей настолько плохо, что даже трудно говорить. Когда она просто переворачивается на бок... Я вижу сколько усилий ей приходится прикладывать для такого простого движения тела... Все две недели, как Т/И легла в центр... Каждый день я только и делал, что приезжал сюда и разговаривал с доктором Уайтом. Последние пять лет, я только и делал, что работал без продыху. "Бронсон", "Прикуп", "Рок-н-рольщик", "Воин", "Начало", "Самый пьяный округ в мире", "Тёмный Рыцарь: Возрождение Легенды"... Как только заканчивались одни съёмки, я тут же переходил к другим... И когда сейчас, впервые за последние пять лет, попросил передышку от кино и, чтобы следующие два месяца меня никто не тревожил, менеджер не стал возникать. Само собой, я никому не рассказал о Т/И. А сама девушка не знала, что прошлые две недели, я каждый день приезжал сюда. После того, что рассказал Уайт, мне было страшно появляться в её комнате. Отсутствие аппетита. Безразличие и равнодушие к любой активности. Отказ общаться с другими клиентами центра и даже психотерапевтом. Также Уайт сказал, что впервые видит, чтобы человек, сидящий четыре года на седативных препаратах, так легко переживал ломку. У Т/И не наблюдалось раздражительности, агрессии, вспышек ярости и гнева. Доктор сравнил это, будто для разума Т/И, отказаться от наркотиков, оказалось также легко, как, если бы, она отказалась от чая... Она часто плачет. А её равнодушие можно было бы списать на депрессию, но люди, борящиеся с зависимостью, не испытывают депрессии. Депрессия происходит вследствие продолжительной апатии и недостатка некоторых гормонов в крови. С гармонами у Т/И всё в порядке, а во время ломки апатия в принципе невозможно. Т.к. организм, из-за отказа от веществ, начинает испытывать стресс и выбрасывает в кровь кортизол, который даёт нервозность, но никак не безразличие или апатию... У Т/И кортизол (и повторюсь) другие гармоны — в норме. Организм в целом, ведёт себя так, будто никакой ломки нет и близко. В её крови нет наркотиков. Она сдаёт кровь на анализы, каждые три дня. Т/И больше не пьёт эту дрянь, но физически, ей становится лишь хуже. Я вспоминаю 2010-й. Т/И и тогда была равнодушной, спокойной и безразличной, но то было действие таблеток. И тем не менее, у неё всегда была прекрасная реакция, она была физически сильной и энергичной, а сейчас... Сейчас я вижу человека, который некогда был физически здоров, но из этого человека, словно из сосуда, высосали всю энергию и силы. И это до безумия страшно. Мне не верится, что сейчас передо мной лежит та самая провокаторша, что доводила меня до психов своими сарказмом и твердолобостью. В данный момент, она больше напоминает девяностолетнюю старушку, все силы которой ушли вместе с прожитыми годами. Не знай я, насколько Т/И молода... Если бы кто-то рассказал мне о её нынешнем состоянии, не оговариваясь, сколько человеку лет... Я бы наверняка подумал, что речь идёт о очень старом человеке, который доживает свои последние дни... О последнем мне даже думать не хотелось. Но в каком-то смысле, именно этот страх, заставил меня, зайти к ней в комнату. Доктор Уайт ещё с первых дней говорил, что ей нужна поддержка, что мне нужно её навестить. Но... Я понимал, что Т/И злится на меня и точно не захочет видеть... А потом... С каждым днём её состояние только ухудшалось. Уайт говорил, что они не могут найти причину. Что все анализы в норме, организм Т/И — в норме, но состояние только ухудшается. Сегодня он прямым текстом сказал, что: "—Если Вы не поговорите с ней... Если не попытаетесь помочь нам понять, что с Т/И происходит. Может случиться что-то страшное". Я прекрасно понимал, что он имеет в виду под "что-то страшное". Только из-за врачебной этики (тк здоровье Т/И было в норме), он не произнёс слово "смерть". И именно страх, что всё закончится плохо, заставил меня впервые переступить порог её комнаты. —Когда я боролся с зависимостью, —наконец нарушаю я тишину, —в тот момент я готов был от злости разнести всё вокруг. А Уайт говорит, что твой организм и психика ведут себя так, будто никакой ломки и близко нет. Как тебе это удаётся? —Для меня никогда не было проблемой отказаться от наркотиков. Я просто не хотела этого. И говорила тебе об этом ещё два года назад. Почему сейчас тебя это удивляет? Под конец, Т/И начинает задыхаться, а закончив, сильно кашляет. У неё такая отдышка, будто она только что пробежала продолжительный кросс, а девчонка, всего-то сказала несколько фраз. Я выхожу в ванную, чтобы набрать холодной воды в пластиковый стаканчик и возвращаюсь к Т/И, ставя его на тумбочку у кровати. Но девушка как лежала с закрытыми глазами, так и продолжает лежать. Её дыхание снова ровное и тихое. Я не могу спокойно смотреть на неё такую. Руки сами тянутся к её телу, а я в отчаяние зарываюсь в теперь уже короткие волосы на макушке. —Ёжик, если с тобой что-то случится, я себе этого не прощу, —шепчу я в отчаяние в её затылок.