Эпитафия Эдэль

      После ухода Шамы Иллария недолго оставалась в гостиной южного луча. Ведьма вернулась в свою комнату и всё ещё в порыве злых эмоций, взяв в руки листы и перо, упала на кровать. Иллария старалась не думать, что убийца её мастера не испытает той же боли. Она не думала и о том, что вероятнее всего эта тварь умрёт быстро и безболезненно от руки леди Мяты. Она отбросила всё это в самый дальний уголок своего сознания. Представляя, что сейчас, сию минуту, свершится её долгожданная месть. Девушка проглотила слюну, что быстро скапливалась во рту от воображаемого запаха крови, который как ни странно она ощущала очень ярко. Иллария окунула перо в ярко-алые чернила, что отливали золотом в тёплом свете свечей, и начала выписывать приговор на старой пожелтевшей бумаге. Ей бы этим пером выколоть глаза той твари. Острыми зубами впиться в глотку, длинными ногтями разорвать живот. Но нет, она не может убить её. Это повергало в ещё большую ярость, отчего перо со скрипом металось по листу выводя слова, которые буквально впечатывались в бумагу, местами даже разрывая её. Она изливала всю злость, что копилась в её сердце годами. Её магия черпала себя из этого страшного чувства и сейчас, крепла с каждой секундой, подпитываясь жаждой крови и предвкушением чудовищной расправы. Сейчас было уже не важно как на самом деле зовут Деву. У Илларии было имя её тела — Ирида, и она верила, что это и есть настоящее имя преступника. А что может быть сильнее истинной веры для книжника? Лишь правда…       Со своей работой девушка кончила быстро, за полчаса исписав с десяток листов с двух сторон. К этому моменту её и без того исцарапанные руки покрылись мозолями и казалось вот-вот отвалятся, но эта боль приносила Илларии блаженное удовлетворение. Откинувшись на подушку и крепко, но бережно прижав работу к себе, ведьма закрыла глаз. На её лице читалась не свойственная ей, счастливая улыбка, такая нежная и добрая, что в ней было почти невозможно разглядеть злого превосходства, торжества. Теперь Ил могла уснуть с чистой совестью — она отомстила за своего мастера. Пусть не совсем так, как ей хотелось, но этой ночью она заставит Деву страдать, а утром преподнесёт ей наилучший подарок. От этих мыслей улыбка ведьмы сильнее расплылась по лицу и в ней начал вырисовываться злобный оскал, но на сердце Иллрарии впервые было так тепло и хорошо. Ей не хотелось открывать глаз, не хотелось менять темп дыхания и выбираться из объятий грёз, ибо она уже во всю представляла страдания Девы: её хрупкое тело содрогающееся от страха и неизвестности всю ночь, а с первыми лучами солнца — её лицо искажённое гримасой ужаса и осознания неизбежной кончины. Предвкушая это, Ил осторожно ухватила краешек пледа свободной рукой и завернулась в него, теперь она была подобна счастливому рулетику. Поскольку сейчас девушка лежала на животе, она без проблем уткнулась носом в подушку, так что теперь свет люстры не мог помешать ей уснуть. И что самое главное, её работа, её труд спал рядом с ней и просто не мог быть увиден и уничтожен.       6 эгригорхаса. Среда.       Было ещё раннее утро, когда Иллария покинула свою кровать. Девушка проснулась почти с первыми лучами солнца, когда небо было ещё темным, полоска восхода лишь слегка окрасилась в алый рассвет. Сутра она несколько пожалела, что не умылась и не переоделась вечером, ибо во рту было самое отвратное чувство — будто птичка нагадила, а форма за ночь немного помялась. Ну, и то и другое Ил исправила довольно быстро: зубы почистила, платье расправила. Недолго задержавшись у зеркала и разглядывая свои острые белые зубки девушка решила, что было бы неплохо поправить ещё и спутанную копну волос. О, она вовсе не собиралась их расчёсывать, особенно кончики, которые кудрились и путались. Ил буквально лишь чуть-чуть пригладила петухов на макушке и покинула ванну, направившись к Шаме.       По коридору Ил шла неспешно, немного шоркая туфлями и заплетаясь в собственных ногах. Поэтому, дабы не упасть, она держалась ближе к стене, порой чуть ли не заваливаясь на неё. Ещё более осторожно девушка спускалась по лестнице. Она вообще не любила лестницы, а в академии те были крутыми, и прямо напротив высоких витражных окон. Третий этаж это конечно не так уж и высоко, но у Ил всегда перехватывало дыхание, даже от этого вида. Поэтому девушка шла медленно переставляя ноги, прижимаясь к перилам лестницы с другой стороны от окон. Она вообще старалась не смотреть в окна.       Наконец спустившись на первый этаж, в круговой коридор, Иллария почувствовала себя более уверенно, по крайней мере её ноги уже не дрожали. Сделав небольшую передышку и начав морально готовиться к тому, что теперь ей предстоит путь на второй этаж, Ил поплелась к северному лучу. Казалось, она специально шла медленней, как бы растягивая своё пребывание внизу. Но спустя уже пару минут, Иллария нехотя вцепилась в перила лестницы и начала неспешно подниматься, внимательно смотря себе под ноги, дабы случайно не запнуться о ступеньку и не шлёпнуться, ибо для неё падение было чревато куда более страшными последствиями, чем простой синяк или царапина, коих на ней и без того было прилично. Тело Илларии отличалось не просто особой хрупкостью — оно было керамическим. Да заметить это было почти невозможно, ибо сама Ил частенько забывала об этой особенности превращая своё тело в точную копию человеческого, но вот когда девушке приходилось падать, она неожиданно вспоминала о своей хрупкости и получалось так, что от удара её тело буквально разлеталось в дребезги, а внутренности растекались по полу мягкой глиной. После нескольких таких казусов и мучительных попыток вновь собрать свои кусочки воедино у Илларии появилась сначала паническая боязнь падения, потом девушка начала боятся лестниц, на которых частенько спотыкались, а после ко всему этому добавился страх высоты и как следствие окон.       В конце концов, с горем пополам, поднявшись на второй этаж Иллария поспешно отстранилась от лестницы, сразу метра эдак на два, и прижалась к стене, восстанавливая сбитое дыхание. Подъемы давались ей куда тяжелее спусков. Во-первых, тут сказывалась и физическая нагрузка, а во-вторых, ей приходилось переступать через себя, поднимаясь на высоту, от которой она всячески старалась сбежать. Отдышавшись, Ил, напоследок тяжко вздохнув, посеменила к одной из дверей. Ей не было дела до того спит сейчас Шама или уже нет. Ил обещала, что принесёт ей работу утром. Утро уже настало, а проснулась Шама или ещё нет, — это не её проблемы. В крайнем случаи Ил её разбудит, ибо работа не может ждать слишком долго.       По началу Иллария хотела войти так как обычно делает в том случае если закрыта дверь — написать что вскрыла замок при помощи шпильки. Слова универсальные, открывают фактически всё. А потом, если она ещё и на цепочку заперта, можно снова превратится в кошку и спокойно протиснуться в щель. Подобные фокусы были для неё обыденностью. Её сила позволяла ей, в прямом смысле слова, переписывать мир, устанавливать свои правила. Разумеется для неё тоже были барьеры и именно на один из таких ведьма театра нарвалась у этой двери.       Написав красным заветные слова, девушка опустила ручку и дверь с лёгким скрипом открылась. В прихожей никого не было, должно быть все действительно спали, разве что в ванной журчала вода. Такой расклад порадовал Ил, она войдёт незамеченной. Так с лёгкой улыбкой девушка переступила порог. В тот же миг, чуть взвизгнув, отскочила в сторону. Левая нога жутко болела, её точно обдало кипятком. Кожа тут же покраснела и разбухла. Ил стиснув зубы медленно сползла по стенке вытянув на полу травмированную конечность, кожа на которой уже потемнела и начала отстаиваться, постепенно рассыпаясь песком. Быстро сняв обувь девушка подцепила ногтями сероватую отделившуюся кожу и рывком содрала её с ноги. Край получился рваным, а новая часть ноги была меньше в обхвате на несколько миллиметров из-за чего стык выглядел более заметно и некрасиво. «Ну да не важно», — подумала Ил одевая туфельку. В этом плюс керамического тела. Как только вспоминаешь об этом — боль стразу исчезает. А под первым слоем — есть второй, из более мягкой и податливой глины. Так что, ожог антимагическим токсином не имел особо страшных последствий, просто сейчас, некоторое время девушка будет прихрамывать на одну ногу, пока та не застынет. Неуверенно поднявшись с полу, ибо левая нога чувствовала себя мягко говоря не очень, Ил, стараясь особо на неё не давить, вновь подошла к двери. Девушка снова закрыла её, и невинно постучала, так будто ничего до этого момента не было, и она не пыталась проникнуть в квартиру в обход.       Прошло некоторое время, и ручка опустилась, открывая дверь. На Илларию уставилась удивлённая мордашка Ханни. Личико её ещё было влажное, должно быть она только умылась и слегка промокнув его полотенцем поспешила к двери. На девушке всё ещё была ночнушка, почти в самый пол, а длинные волосы были наскоро собраны в неряшливый пучок, просто чтобы не мешали.       — Привет. Тебе кто-то нужен? — с милой улыбкой и лёгким любопытством спросила Ханни.       — Шама же здесь живёт? — холодно ни то спросила, ни то констатировала факт в ответ Иллария, от чего приподнятое настроение Ханни слегка упало.       Глазки девочки перестали светиться радостью, а добродушная улыбка сползла с лица. Теперь Ханни смотрела на Илларию с некой вялостью, а после холодно ответила.       — Здесь. Вон та дверь. — кивнув в сторону ближайшей ко входу двери сказала Ханни и чуть отойдя пропустила девушку в прихожую.       Ил осторожно перешагнула порог, боясь вновь обжечься, но к счастью ведьмы этого не произошло. Ханни, кажется заметила эту тревогу, но Иллария и сама выглядела странно, поэтому блондинка не обратила на это особого внимания, хотя и оставила пометочку. Илларии столь пристальное наблюдение было не по душе, впрочем, как и сама Ханни, поэтому скосив на блондинке несколько озлобленный взгляд, она похромала к указанной двери и опустив ручку потянула её на себя, неспешно выходя в небольшой открывшийся проем.       В комнате было тихо. Шама и правда ещё спала, её соседка тоже. Иллария медленно доковыляла до кровати Шамы и присела на краешек перины. Устроившись поудобнее девушка повернулась к спящей и внимательно уставилась на её лицо. В этот момент Шама ярко ощутила её пронзительный взгляд. По телу ведьмы пробежал холодок и мурашки, от чего она тут же открыла глаз. Иллария в ответ, на несколько испуганное лицо Шамы, легонько улыбнулась.       — У меня всё готово. — тихо произнесла Ил.       Шама, облегчённо выдохнув, протёрла глаз и откинув спутанные волосы за спину присела на кровати. Иллария тут же подала ей тетрадь. Шама неспешно открыла её, пожелтевшие листы были исписаны красными чернилами. Почерк Илларии оставлял желать лучшего, но было видно, девушка старалась выводить буквы аккуратно, чтобы её писанина была понятна и читаема. Шама сразу принялась изучать текст. Он рассказывал о девочке лет десяти. Её родители жили на окраине города в жуткой нищете, а главная героиня подрабатывала в академии на кухне. Да такая практика тоже была, Шаму это ничуть не удивило, ибо академия часто брала на мелкую работу кого попало. Конечно на кухне работали только лучшие повара, а вот мыть посуду мог и ребёнок, ничего страшного в этом нет.       — Мне нужно, чтобы ты материализовала тело. — холодно произнесла Ил.       Шама оторвалась от изучения биографии девочки и внимательно посмотрев на Илларию с неким изумлением спросила:       — Ты и это уже написала?       — Да. Сейчас в нашем мире существует две правды. Первая — правда в которой этот ребёнок жив, но находится неизвестно где; дверь в комнату Ириды заперта, а её шкаф пуст; девушке просто приснился кошмар. Вторая — та которая нам нужна; этот ребёнок мёртв и находится в шкафу; дверь в комнату Ириды открыта. — довольно развернуто ответила Ил.       — Как ты собираешься пронести тело в закрытую комнату и поместить его в шкаф? — с явно озадаченным видом спросила Шама.       — Замки в академии не защищены абсолютной правдой, их можно вскрыть не только ключом, но и любым другим образом, конечно обычный человек должен изловчиться, чтобы сделать это, но для меня и моих кукол замков в академии не существует. — ответила Иллария.       — Получается входная дверь тоже открыта… А ребёнок? Как он умрёт в шкафу? — снова спросила Шама.       — Да как угодно. Может откусить себе язык под корень, разорвать горло или живот, вскрыть вены. Как тебе больше нравится. — пожав плечами начала Ил. — В конце концов не особо важно как именно он там умрёт, это всё равно будет убийство, и убийца Ирида, ибо я так хочу. И до тех пор, пока Ирида и труп не будут обнаружены, первая тоже находится под моим контролем и крайне мало что сможет сделать по своему желанию. — в последних словах девушки отчётливо слышались злые нотки превосходства.       — Хорошо. Значит, настало время открыть твой шкаф. — с этими словами Шама слегка ухмыльнулась.       Улыбка эта, отдававшая лёгким безумием и злым торжеством, совершенно не подходила тому, холодному и даже несколько неуверенному тону Шамы, она бы больше подошла Ил, но губы ведьмы театра уже разъехались в более страшной и жуткой гримасе злого, мстительно удовлетворения. Шама щёлкнула пальцами. Часы пробили семь тридцать. В окна комнаты украдкой пробилась яркое солнце наполняя её мягким тёплым светом. В этот же миг Ирида, что неподвижно лежала на мягкой кровати точно на острых иглах, съедаемая страхом неизвестности, открыла глаза.

***

      Прошло уже больше дня с того момента как Дева перебралась в тело Ириды. По первой ночи она мало что могла сказать, ибо просто отсыпалась после изнурительной манипуляции с собственной душой. Вторник же прошёл относительно спокойно, не считая рвоты, которая появилась к вечеру, и жуткого голода. И если последнее ещё было в переделах нормы, то первое явно заставляло задуматься о смене материальной оболочки. Почему только задуматься? Частые перемещения между телами чреваты большой потерей энергии и как следствие сильным голодом и слабой регенерацией, которая у Девы и так почти отсутствовала. Поэтому на пока она приняла решение переждать ещё одну ночь, на всякий случай поставив около кровати ведро, дабы не бегать в туалет как приспичит, и графин с тёплой, почти горячей водой, на который она наложила заклятие останавливающее время, тем самым предотвратив остывание.       Но эта ночь обещала быть особенно долгой и мучительной. Живот Девы крутило с такой силой, что казалось будто кишки стянулись в морской узел. К глотке всё чаще подкатывал твёрдый склизкий комок из свернувшейся крови, воды и гноя. Порой сплёвывая эту дрянь Деве казалось, что она ненароком срыгнёт в ведро и свои внутренности. Комната меж тем наполнялась тошнотворно сладким ароматом гниющей айвы, благо студенты группы «А» живут по-отдельности.       Свисая над ведром и сплёвывая очередные остатки рвотной массы, Дева буквально чувствовала как слипаются её веки. Она страшно устала и была сильно ослаблена. Это тело точно не подходило ей. Оно было слишком слабым и быстро разрушалось под действием айвы. Но сейчас, в таком состоянии она ещё не могла покинуть свою оболочку. Прошло слишком мало времени, Дева ещё не успела восстановиться, ей нужно было поспать ещё хотя бы немного.       Дева вновь вернулась в пастель, поплотнее укутавшись в одеяло, и с большим усилием сомкнула глаза. Назвать это полноценным сном было нельзя. Всё её тело было напряжено, стараясь побороть желание повернуться на спину. Данное движение вполне могло стать фатальным, а захлебнуться собственной рвотой Деве не особо хотелось. Разум отключался медленно. Дева буквально на долю секунды провалилась в сон, как вдруг, сквозь вакуум, что неспешно окутывал сознание манящей тишиной, до неё донеслись тихие шаги в прихожей. «Должно быть соседка пошла в туалет», — предположила Дева. С этими мыслями Дева продолжила погружаться, сейчас в столь желанный мир грёз, до тех пор, пока не услышала как с тихим скрипом опустилась ручка двери. Сон как рукой сняло. По коже Девы пробежали мурашки и лёгкий холодок. Она слышала, как дверь слегка подтолкнув, с протяжным стоном петель, открыли. Тело сковал страх. Как же так? Неужели она не заперла её? Дева ясно помнила как, провернула ключ в замке. Она попыталась открыть глаза и вскочить с постели, но в полном ужасе поняла, что не может пошевелиться. Она вообще перестала ощущать своё тело, будто оторвавшись от него. Провалившись в чёрную пучину она могла лишь слышать как кто-то вошёл в её комнату, осторожно прикрывая за собой дверь. Нечто подошло к кровати, пройдя совсем близко. Дева отчётливо слышала не только его шаги, но и дыхание. Минуя постель, на которой спала Дева, оно подошло к шкафу у стены. Дева вновь услышала скрип дверцы и шорох, нечто явно забиралось внутрь, при этом раздвигая вещи, чтобы устроится поудобнее. Следом вновь послышался скрип и лёгкий хлопок, знаменующий, что дверь шкафа закрылось, и оно осталось внутри. Всё это время Деву пронзал животный ужас. Она лежала точно на иголках, но при этом не имела и малейшей возможности прекратить свои мучения. Тело совершенно её не слушало, а разум не желал отключаться. Она больше не хотела спать, да и не могла. Она вообще ненавидела сон и сейчас корила себя за то, что так хотела уйти в его дивный мир. Вдруг в шкафу послышались царапающие звуки, Дева вновь поежилась. Что там вообще происходит? Она могла лишь слышать как кто-то старательно расчёсывает кожу. Этот звук пробирал до мурашек, заставляя душу сжиматься в комок. Незнание и беспомощность беспощадно капали на мозги, точно капли на влажный камень холодной, тёмной пещеры, отдаваясь нарастающим эхом — страхом. Вдруг в нос ударил новый, едва уловимый запах свежей крови. В этот момент Дева ясно ощутила жуткий голод, а её рот начал наполнятся слюнкой. Это без сомнения был самый желанный аромат, особенно сейчас, когда она невероятно ослабла. Прошло ещё немного времени, в комнате стих всякий шум. Но тишина лишь нагнетала страх, заставляя его скапливаться во всех уголках тела, заполняя пустоту, отсутствующей души.       Сквозь тьму в окна пробивались первые лучи восходящего солнца. Дева всё ещё не могла пошевелиться, но чувствовала, что ощущение собственного тела возвращается к ней. Она вновь протянула тонкие щупальца, наполняя свой плен айвой и прогоняя холод страха. Сейчас время тянулось особенно медленно. Солнце продолжало украдкой вливаться в комнату, наполняя её мягким тёплым светом. Дева вдруг распахнула полные ужаса глаза. Пред ней предстала её комната. Не раздумывая ни минуты она вскочила с кровати. Её тело тут же пронзила острая боль. Живот вновь стянуло в жутком спазме, из горла вырвался сдавленный хрип, и Дева упав на колени пред ведром срыгнула обильное количество тёмной, частично свернувшейся в комочки, крови. Впрочем, состояние этого тела сейчас мало интересовало Деву. Утерев рот рукой она поднялась с полу, но уже не так резко и быстро. Стараясь выровнять дыхание, и успокоить дрожь Дева подошла к шкафу с приоткрытой дверцей. Она помнила как что-то вошло туда, но сейчас шкаф выглядел точно так же, как накануне вечером. Она должна была развеять все сомнения. Там никого нет и быть не может. Но в ушах отчего-то стоял стук сердца, а дыхание вновь стало частым и не ровным. Тем не менее Дева решительно распахнула двери. В тот же миг ей в нос ударила самая омерзительная вонь — запах тухлого мяса. Казалось он пропитал всё в шкафу и сейчас вырвавшись наружу стремительно заполнял пространство комнаты, моментально впитываясь в пол, стены и потолок. Ещё не успев прийти в себя после неосторожного вдоха Дева, взвизгнув, отскочила назад, к её ногам шлёпнулось, забрызгивая кровью пол, полуразложившееся тело ребёнка лет десяти. Дева снова почувствовала как к её горлу подкатил рвотный комок, она тщетно попыталась побороть желание извергнуть то немного содержимое своего желудка, но её тело согнулось пополам, заставляя девушку срыгнуть, небольшое количество тёмно-красной массы. Осторожно поднявшись, всё ещё держась за рот, Дева попятилась назад. В её ушах стоял оглушающий трепет собственного сердца, что колотилось с немыслимой частотой.       Живот Девы вновь стянуло, но в этот раз от голода. Она боязливо, но в то же время жадно, смотрела на лежащее у ног тело и расползающуюся по полу лужу крови. Запах гниющего мяса перестал казаться отвратным, напротив, вызвал обильное слюноотделение. Дева осторожно подошла ближе, обхаживая тело. В ней боролись разум, твердившей что не стоит есть падаль неизвестного происхождения, и голод, неустанно твердящий, что нужно поесть. Зрачок глаз Девы сузился, давая знать — животное в ней победило разумное. Присев на колени у тела, Дева приоткрыла рот втягивая, сейчас столь желанный и приятный аромат плоти. Её клыки удлинились. Два осторожно приподняла голову жертвы, подтаскивая её к себе за жидкие волосы цвета каштана. Лизнула её тоненькую шейку языком, а потом впилась длинными клыками, разрывая мягкую плоть. Кровь была уже холодной, она не била ключом, её приходилось буквально высасывать, и она не растекалась по нутру живительным теплом, но всё равно, с каждым новым глотком Дева чувствовала, что былая сила по немного возвращается к ней. Опустошив тело от остатков крови Дева принялась открывать куски плоти от шеи, проглатывая даже не жуя. Но покой и удовольствие, получаемое от процесса, вдруг перевал скрип двери. Дева резко обернулась, подавленно смотря на девушку, вставшую в проёме. Она выглядела и без того очень обеспокоенно, а теперь, увидя Ириду, обгладывающую тело, её лицо и вовсе исказила гримаса ужаса, а из горла вырвался душераздирающий вопль, должно быть разбудивший весь южный луч. Девушка тут же захлопнула дверь и побежала прочь. Дева, несколько мешкая, после столь неожиданно прерванной трапезы, щёлкнула пальцами. Время нехотя начало густеть, но так медленно, что едва ли могло замедлить убегающую за профессором девушку. Тогда, дабы хоть как-то ускорить этот процесс Дева выкрикнула заклинание: «пагома!». Воздух наполнился лёгким холодом и свежестью, всё мгновенно стихло, вот только и сама Дева замерла не в силах пошевелится. Её тело стало словно камень — недвижимым, твёрдым. Пред глазами застыла картинка комнаты, в ушах тишина, не слышно ни дыхания, ни биения сердца. Впервые за много лет Дева ощутила действие своей силы на себе. Ужас добрался до сознания очень быстро, на миг отрезвив разум, чётко давая понять — это тело её плен, оно боле ей не подвластно, она не сможет отменить свои чары. Но ясность сознания была секундной, оставив после себя послевкусие в виде полной агонии. Дева не могла снова сжать свою душу в комок. Нити её айвы застряли в жилах проклятого тела. Резко подавшись вперёд, вырываясь в глотку и далее в ротовую полость Дева буквально разорвала свою душу на части, оставив добрую половину гнить внутри умирающего тела. Выскочив наружу через чуть приоткрытый рот белое паукообразное существо истекая кровью шлёпнулась на холодный пол. Едва волоча за собой те немногие остатки ног, Дева, подобно осьминогу, что ползет по морскому дну, устремилось на поиски новой оболочки. Ей срочно нужно было новое тело, ей срочно нужно было восстановить свои силы, залечить раны иначе она умрёт. Возможности айвы поистине безграничны, но лишь до тех пор пока душа ангела цела и невредима.       В этот раз Деве так же было не до ковыряния в людях, привередничать было некогда, у неё на счету была каждая секунда. Протиснувшись под дверью в первую попавшуюся квартиру Дева увидела в одной из комнат девушку, что сидя перед зеркалом, заплетала платиновые волосы в лёгкие косы. Сейчас она была неподвижна. Её серые глазки смотрели на изящные пальчики, что замерли, придерживая толстые пряди густых волос. Дева чуть ускорила свои поползновения, с жадностью всё ближе подбираясь к своей жертве. Из последних сил она вытянула сохранившиеся нити, оплетая ими ногу девушки и карабкаясь по ней, следом по руке и волосам, ко рту. Запустив тонкие щупальца в чуть приоткрытый ротик жертвы, и зацепившись за зубы, она подтянула основное тело в полость и уже спокойно по дыхательным путям проскользнула вниз, постепенно уменьшая и расщепляя свою душу на множество тонких как паутинки нитей Дева спустилась в альвеолы, а оттуда, по капиллярам в лёгочную вену и выше в сердце. Это была конечная точка её пути. Дальше дело было за малым. Нити айвы по артериям, венам и капиллярам распространились от души по всему телу, проникнув в каждый его уголок. Вскоре Дева смогла оглядеть мир глазами жертвы, а после сделала осторожный вдох. Для Девы так и осталось загадкой, почему её прошлое тело замерло вместе со всем. Должно быть с ним действительно что-то было не так, ибо это, новое, прекрасно себя чувствовало и охотно подчинялось. Дева опустила руки, и коса которую до этого заплетала прошлая обладательница тела упала на белые плечи девушки. Дева подалась в перед, ближе к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть новую себя. Это тело нравилось ей намного больше, ибо на сероглазой блондинке, изменения которые внесёт айва будут не так заметны. Наконец закончив любования Дева неспешно встала. Она хотела во что бы то ни стало закончить свою трапезу и забрать одну очень важную вещь. Выйдя из своей комнаты и миновав прихожую, а затем и коридор Дева вновь оказалась в своей квартире. Открыв дверь комнаты Ириды Дева противно ухмыльнулась. Зрелище и впрямь было не из приятных. Её бывшая оболочка замерла в странной позе со слегка приподнятыми руками, чуть приоткрытым ртом с которого капала кровь, и широко раскрытыми от ужаса глазами. У её ног, в алой луже лежало полу обглоданное тело. Дева осторожно прошла внутрь и присев рядом, продолжила прерванный завтрак. С пронзительным хрустом она сломала лежащей на полу девочке руку и приложив чуть большее усилие порвала связки и кожу, отделив конечность от тела. После Дева поднялась и принялась отыскивать заброшенную в самый дальний угол книгу, попутно обгладывая худенькую ручку. Больше всего Дева понравилось обкусывать тоненькие пальчики, они приятно похрустывали на зубах, ибо кости были ещё недостаточно прочными, больше похожими на очень твердые хрящики.       Чтобы найти книгу, Деве пришлось слегка напрячь память, ибо два дня назад ей было не до неё и завладев телом Ириды, она просто забросила дневник куда-то в эту комнату. Дева заглянула под подушку, вскинула простынь и залезла под кровать. Она посмотрела в тумбочке и пачке учебников в сумке, даже вновь заглянула в шкаф, от которого разило тухлым мясом. Вот только книга нашлась в самом неожиданном и в то же время банальном месте. Дневник с обложкой из красной потрёпанной бархатистой ткани спокойно лежал на столе. На миг миловидное личико Девы опять исказил ужас, только теперь её поразила собственная беспечность. Слегка постучав зубами и драматично приложив ладонь к лицу, что сейчас выражало глубокое разочарование в самой себе Дева схватила книгу, а обглоданную кость напротив, бросила на пол к ногам Ириды. Больше Деве нечего было здесь делать, и она вернулась в свою новую комнату. В этот раз к книге она отнеслась более внимательно и бережно упрятал её тумбочку. Теперь можно было и отдохнуть. Она сегодня явно встала не с той ноги. Примерно с такими мыслями Дева посмотрела вниз, на свои чудесные ножки в чёрных туфельках и приятно улыбнулась. Ей нравилось это тело. Следом Дева подошла к зеркалу, напротив которого прошлая хозяйка заплетала косы. Она вновь осмотрела себя. Светлое личико с лёгким румянцем, было чуть более узким и изящным. Её кожа, конечно, была не аристократично бледной, но имела приятный кремовый цвет. Растрепав те не многие остатки косы Дева встряхнула длинными, прямыми волосами. «Пожалуй, я идеальна», — послав воздушный поцелуй сама себе Дева слегка посмеиваясь опустилась на кровать. «Да, утро было тяжёлым», — Подумав об этом Дева упала на бок и закрыла серые глаза. Бессонная ночь всё же сказывалась на её состоянии. Адреналин в крови постепенно рассасывался, сменяя фальшивую бодрость настоящей усталостью. Дева сладко зевнув щёлкнула пальцами. В тот же миг тишина сменилась щебетом соседок в другой комнате, журчанием воды в ванной и стрекотом кузнечиков за окном. Вот только довольная улыбка на лице Девы была не долгой. Эйфория прошла быстро, сменившись ноющей болью в душе, хотя Дева всё ещё испытывала небывалое облегчение, но оно не могло перекрыть слабость и лёгкий страх, что поселился где-то глубоко внутри. «А что если это случиться снова?», — резко распахнув, вновь перепуганные глаза подумала Дева. Эта мысль вскрывала давние, уже зажившие раны раскаленным добела клинком. Дева забыла вкус беспомощности, беззащитности и слабости. Произошедшее сегодня открыло ей глаза, она не стала сильнее, не стала могущественнее, а возможно даже и опыта не набралась, оставшись всё той же обиженной на весь белый свет тринадцатилетней девочкой. Что ей подарила сделка с дьяволом? Мнимую силу… Что ей даровал Бог? Мнимую надежду… Дева повернулась на другой бок, бессмысленно смотря в угол комнаты. Да, она снова чувствовала себя маленькой глупой девочкой, которая мечтает о счастье, но не знает что оно из себя представляет. Она не знает и сейчас. Но искренне надеется обрести его исправив все свои ошибки, вернувшись в прошлое. Назад на тысячу лет. Когда были живы мать и отец. Когда они с сёстрами сидели в саду и вышивали кружево под трели птиц и мелодию арфы. Когда она впервые увидела её — смертельный яд и панацею. Сейчас Дева знала, что она должна была сделать. Она хотела получить из одного бутона селенеи всё. Она хочет этого и сейчас, лишь с разницей в том, что теперь она знает как выжать из миледи все соки. Тогда, будучи глупой тринадцатилетней девчёнкой, она по наивности своей не видела острых шипов, её разум пленил нежный бутон и его аромат. А если серьёзно, то ласковый голос, любящий взгляд и такое доброе лицо Милисы. За всем этим Дева не смогла, по своей неопытности, разглядеть в ангеле чудовище, что в один миг, разрушит её сказку. Воспоминания о прошлом окончательно добили и без того упавшую духом Деву. Она чувствовала себя не просто плохо или мерзко — сейчас это было самое настоящее отвращение к самой себе. В месте с тем она ярко ощущала небывалую усталость. Эта ночь и утро настолько сильно вымотали её, и морально и физически, что сейчас, лёжа на мягкой кровати и отгородившись от неприятных воспоминаний она могла думать лишь о том, чтобы закрыть глаза и уснуть. С этим чувством она боролась не долго и уже спустя каких то пару секунд вновь сомкнула веки. Ей несомненно нужно было поспать.