Эпитафия Эдэль

       Неприятно знакомое ощущение невесомости заставило Шаму неспешно приоткрыть глаза. Её вновь окружала бесконечная тьма пронзенная мириадами тонких, сверкающих точно звёзды в ночном небе, нитей. Оглядываясь, девушка презрительно приподняла одну бровь, так что теперь на её лице застыло выражение глубокого замешательства — она совершенно не понимала, как попала сюда. Неужто снова?! Осознание того, что она опять умерла, было не самым приятным, особенно, если учитывать тот факт, что Шама даже не имела никакого понятия, о том, как вообще это произошло. Закатив глаза и тяжко вздохнув, уже представляя, что скажет её единственный в этом месте советчик, ведьма попыталась встать. Её мгновенно ослепил яркий белый свет, и девушка слегка зажмурилась. Чувство необычайной лёгкости исчезло в тот же миг, вместо этого Шама поняла, что сидит в мягком кресле, а её ноги касаются пола. Медленно открывая привыкающие к свету глаза, девушка осознала, что была совершенно права в своих домыслах. Она и правда находилась в просторном помещении в окружении бесконечно высокой стены, со стоящими на полках книгами. Вздохнув и отведя взор в сторону, Шама поудобнее устроилась на своём месте в ожидании, когда явится хозяйка.       Безымянка не заставила себя долго ждать. Колдунья появилась всё так же легко, опустившись откуда-то сверху на противоположное кресло облаком серебристых бабочек, что, слившись воедино и сверкнув, приняли облик седовласой девы в белом платье и чёрной шалью на плечах. Неожиданно приветливо улыбнувшись, хозяйка Белой башни мягко взмахнула рукой, явив меж собой и гостьей небольшой мраморный столик на котором разместились шахматная доска на троих, и столько же фарфоровых чаш с ароматно пахнущим чаем, стоящих на изящных блюдцах.       В то время пока Безымянка колдовала над банкетом, Шама всё так же сидела на месте, закинув ногу на ногу и отвернув голову чуть в бок. Но, несмотря на столь отстраненное положение, ведьма неотрывно наблюдала за движениями колдуньи.       — Я могу узнать, что произошло? — несколько без инициативно спросила Шама, обводя взглядом Безымянку.       — Я вижу тебе не по нраву моё приглашение. — растянув губы в наигранно-извиняющейся улыбке произнесла колдунья.       — Приглашение? — слегка прищурив глаза, несколько раздражённо спросила Шама.       — Верно. — легонько кивнув, ответила Безымянка. — И, опережая твой, более чем уместный вопрос, отвечу. Нет, в этот раз ты не умерла. Я просто пригласила тебя разделить со мной партию шахмат и чашечку чаю. — указывая на столик, добавила она.       — Благодарю за приглашение. — не выражая совершенно никакого удовольствия от данной затеи, отозвалась Шама. — Я вижу, ещё одного гостя не хватает. — обращая внимание на пустующее место, заметила она.       — Ах, да! — воскликнула колдунья, будто замечание Шамы напомнило ей об одной очень важной, но по неосторожности забытой вещи.       Выражение замешательства быстро покинуло её лицо, сменившись довольной улыбкой. Колдунья звонко щёлкнула пальцами и в этот момент на пустующем кресле появилась тень — совершенно чёрная и совсем небольшого роста. По очертаниям существо походило на ребёнка — девочку лет девяти, с волосами стриженными под каре, одетую в пышное платье чёрного цвета, как сначала Шаме показалось. На деле же ткань имела очень глубокий красный оттенок, и в свете, что лился откуда-то с потолка, сверкала россыпью маленьких золотых розочек.       — Позволь представить… — мягко указав в сторону существа начала Безымянка.       — Не стоит утруждать себя, мы уже знакомы. — холодно заметила тень, чуть подаваясь вперёд и осторожно беря со стола чашу с блюдцем.       — Надо же, а ведь я думала ты, оставила эту игру. — удивлённо произнесла колдунья наблюдая как девочка подносит чашу к губам, ибо со стороны Безымянки можно было легко разглядеть профиль Эдэль.       — То, что я умерла как человек и как ведьма ещё не значит, что я умерла как сущность. Я всё ещё Эдэль, просто теперь без магии и лица. — ответила девочка. — с этими словами тень поставила чашу и блюдце обратно на стол и, повернувшись к Безымянке, так, что теперь её профиль могла видеть уже Шама, начала. — Я не жалею, что заключила сделку с вами, вы подарили мне надежду, сделали мою магию полноценной, но что самое главное даровали мне, как и всякой кошке, девять жизней. Не ваша вина, что я не смогла сохранить эти подарки. Не ваша вина, что мне не везло с героями. Не ваша вина, что я проиграла, вернувшись к тому, с чем была в начале. Поэтому, я не могу не поблагодарить вас, ибо если существо вроде меня всё ещё находится в стенах Белой башни, значит вы не утратили ко мне интерес.       — Твоя сказка ещё не окончена, а значит с неё можно многое поиметь. — с неким злым довольством промурлыкала Безымянка. — Особенно сейчас. — обратив свой взор уже на Шаму, добавила она, а после, скосив взгляд обратно на замершую Эдель, пояснила. — Ведь именно чуда ты пыталась достичь эти 900 лет.       — Правда и чудо понятия не особо совместимые. — цинично заметила Эдэль. — Правда — жестока, а чудо — прекрасно, то чего хочу я… — тут тень ненадолго прервалась, явно обдумывая, как лучше выразить свои мысли, но верно не найдя слова более подходящего, закончила так, как было. — Я хочу мести…       С этими словами Эдэль потянулась к шахматной доске, и почти нежно коснулась красного короля, легонько подтолкнув его. Фигура чуть качнулась и упав на бок, покатилась с доски.       — Но я уже мертва… — следя за тем как король падает со стола на пол, прошептала девочка.       Тишину, на миг воцарившуюся в библиотеке, разорвал звонкий удар и в этот же момент, силуэт Эдэль рассыпался, оставив после себя лишь горсть пепла.       — Что верно то верно. — смотря на то, как зола осыпается с кресла, заметила Безымянка. — Твоя партия проиграна, смерть короля — это конец игры… В моих сказках, король, но в твоём случае, принцесса — тоже бесценная фигура, но. — тут колдунья повернулась к Шаме. — я нашла кем её заменить.       С этими словами Безымянка мягко взмахнула рукой и стайка серебристых бабочек легла в её пальцы новой фигурой, которую колдунья поставила на место павшего короля.       — В моих сказках есть три ключевые фигуры: принцесса, рыцарь и дракон. Принцесса — персонаж обладающий огромными познаниями, зачастую запретными, которые нужно оберегать. Обычно я делю принцесс на два вида: та, что заперлась в башне сама, она скрылась от дракона и ждёт рыцаря; и та которую заперли. В последнем тоже два варианта: принцесса ещё либо ждёт рыцаря, либо уже мертва.       Когда Безымянка начала рассуждать о героях, Шама невольно напряглась, вслушиваясь в каждое слово и стараясь понять и запомнить всё сказанное. К счастью говорила колдунья неспешно, давая достаточно чёткое определение своих мыслей. На этом моменте Шама поняла, хозяйка Белой башни более чем заинтересована в том, чтобы её гостья впитала в себя всё и смогла переварить, а после использовать полученные знания по назначению.       — Но принцесса может превратиться в дракона, если рыцарь опоздает, и ей придется сражаться самой. — неожиданно добавила она третий вариант, от чего Шама напряглась ещё больше. — Если принцесса превращается в дракона, шанс на счастливый конец поистине ничтожен. Так же как и в том случае если она умерла… Как я уже тебе сказала… — подняв взгляд на собеседницу начала Безымянка. — принцесса может быть заменена. Ровно это я и сделала. — вновь опустив взор на нового красного короля. — Но эта новая принцесса — является фальшивой и не может знать всего. Поэтому фальшивой принцессой может быть лишь человек, что старше истинной принцессы. Но даже это не увеличивает шанс на счастливый исход. А моя новая принцесса ещё и несколько отличается от тех, что я обычно брала на замену — она не заинтересована в этой игре, она просто исполняет свою роль, это скучно, но лишь пока… — с некой зловещей ухмылкой произнесла Безымянка, и Шама чуть дрогнула. — Пока её уютный мир не начнёт рушиться. Я хочу посмотреть, на что она готова, дабы спасти свою собственную сказку. На что может пойти чудовище, надевшее маску человека и забывшее кто оно есть? Как думаешь? — вновь подняв взор на Шаму спросила она.       Шама немного поежилась — по губам колдуньи блуждала улыбка, отдававшая откровенным безумием, а её глаза буквально впивались в душу. Судорожно сглотнув комок подкатившего к горлу страха, Шама вполне спокойно ответила:       — Если она была рождена монстром, и обрела истинное счастье став человеком, отбросив своё настоящее «я», она сделает всё возможное, дабы остаться в глазах близких людей человеком, но врагам она покажет свою природу. Она не побоится испачкать рук, но будет опосаться того, что любимые от неё отвернутся.       — Полагаю так оно и будет… — Явно удовлетворённая таким ответом, Безымянка откинулась на спинку кресла. — А что в этой партии будешь делать ты? — как бы невзначай спросила она.       — Судя по всему, я не могу отказаться. — устроившись ближе к столику сказала Шама.       — Не совсем. — сделав непонятный жест рукой начала Безымянка. — Ты можешь отказаться, но тогда, ты станешь пешкой, а пешки гибнут быстро и бессмысленно.       С этими словами Безымянка лёгким щелчком пальцев сбила с доски одну из белых фигур, что, упав, со звонким стуком ударилась о мраморный пол. Шама резко повернула голову, смотря вниз, где у её ног, точно оживший на яву кошмар, лежала Эми. Её пустые глаза смотрели в никуда, с бледных, чуть приоткрытых губ, по фарворово-белой коже стекала кровь. В груди девушки зияла уродливая рваная рана, кровь из которой уже высохла и впилась в ткань ночнушки, придав ей тошнотворно-бурый цвет.       — Партия начата, эта пешка уже мертва, и её не вернуть. По крайней мере с твоей точки зрения. Ведь ты не видела всей картины. — ядовито подметила Безымянка, переводя несколько обезумевший взор с тела, на Шаму.       — Что значит, не видела всей картины? — судорожно сглотнув, осторожно спросила Шама.       — Ты недооцениваешь вверенные тебе фигуры, и от того не можешь предугадать их действия, не можешь знать какие мотивы движут ими и что самое страшное, ты не знаешь их подлинной силы. А я знаю, но не скажу, ибо в этой партии мы по разные стороны игровой доски. Я играю за чёрных, ты — за белых! — разведя руки торжественно объявила Безымянка.       — Вы уже признаёте во мне соперника, а не пешку, хотя я даже не дала ответа. — нахмурившись подметила Шама.       — Тем не менее, твой ответ очевиден. Ты сама выбрала эту роль. — начала колдунья. — Игровая доска вновь полностью готова, я даже отыскала новую принцессу для этой партии, не хватает лишь рыцаря. — намекая, что эта роль уготована Шаме, произнесла Безымянка.       — Рыцарь? — всё ещё осторожно спросила Шама.       — Да. Рыцарь — персонаж обладающий храбростью и силой, что способна победить дракона. — пояснила Безымянка. — В моих сказках их тоже два типа: тот кто с детства готовился стать героем; и тот кто стал героем случайно, как ты и моя ученица, войдя в башню и найдя там труп принцессы.       При этих словах в воспоминаниях Шамы мелькнуло событие начала этого учебного года и их с Никки поход в запертую библиотеку, где на залитом водой полу, лежало тело Эдэль. По губам ведьмы скользнула лёгкая, несколько досадливая улыбка — верно она же подписала свой приговор ещё в ту ночь, пообещав Никки счастливо окончить сказку. В этот момент Шама поняла, насколько она была беспечна, ибо этими словами она буквально принесла рыцарскую присягу и отнюдь не Никки, а самой Безымянке.       — Рыцарь, да? — усмехнувшись спросила Шама. — Мои фигуры белые, верно? — взяв с игровой доски короля начала Шама. — Для меня это слишком благородно. Я не смею зваться рыцарем и носить белый. Но если для вас так важно, чтобы я стала частью сказки, можете развернуть игровую доску и антагонистом стану уже я. — несколько хищно улыбнувшись произнесла Шама, от чего на лице Безымянки появилось выражение искреннего изумления. — ведь для вашего дракона, человек мешающий ему, будь то рыцарь или ведьма всё одно — зло.       После этих слов глаза Безымянки окончательно расширились. Она будто услышала то, чего совсем не ожидала, но это ни чуть не огорчило её, а напротив, приятно удивило.       — Мне казалось, ты хотела счастливо окончить мою сказку, разве нет? — несвойственно осторожно уточнила колдунья.       — Счастье для всех невозможно. Я лишь хочу тот финал, что устроит хотя бы Никки. А она дала мне весьма чёткие приоритеты — минимум жертв среди людей и главные герои должны быть живы. Какая разница, если в процессе эти герои поменяются местами с драконом, если в итоге они выживут?       — А ты не думала, что это может противопоставить тебя принцессе? — поглаживая красного короля, спросила Безымянка.       — У нас с ней один враг, верно? — намекая на дракона, сказала Шама. — В таком случае я не вижу проблем, более того, если принцесса не захочет пачкать рук, это сделаю я.       — Браво! — довольно улыбнувшись воскликнула Безымянка. — В таком случае, я объявляю о начале партии! — с этими словами она резко развернула шахматную доску и взяв одну из белых пешек, выдвинула её вперёд, в этот жэ момент в глазах Шамы стремительно потемнело.       Три с половиной месяца спустя. 25 тхаваса. Конец осени. Пятница.       Шама проснулась от звона будильника. В комнате стоял мягкий сумрак. Сквозь обвитые морозными узорами стёкла, играя золотыми искорками, в спальню украдкой заглядывали первые лучи солнца, проливая свет на лицо ещё дремлющей девушки. Она уже давно не спала, но глаз не открывала, и разум её находился в том пограничном состоянии, когда не совсем понятна грань мира Яви и царства снов. Тем не менее Шама вполне ясно ощущала материальный мир: у неё страшно замёрз нос, который пришлось спрятать под не в меру тяжёлым и жарким одеялом; в закрытых глазах появлялся лёгкий дискомфорт, который усилился как только девушка разомкнула ресницы, и свету холодного солнца боле ничего не мешало слепить взор. По лицу Шамы скользнула гримаса недовольства, она отвернулась к стене и ещё немного щурясь начала протирать слезящиеся глаза. В это же время, от неожиданно жуткого холода, кожа её покрылась мурашками и девушка, дрожа, поспешила залезть обратно под одеяло.       Холод и яркий свет довольно быстро вернули ясность её мыслям, что очень скоро погрузились в глубокие раздумья, стремительно перерастающие в кашу, в буквальном смысле! Находясь в полусне Шама думала о Безымянке и их диалоге в Белой башне; потом в её голове крепко засела мысль, что сейчас очень холодно; и вот теперь она вспомнила, что было до всего этого — разговор в комнате миледи. Девушка хорошо помнила его начало, но итог — его будто и не было. Так, в конец запутавшись, Шама решила начать с самого начала. Нет, не с разговора в Белой башне.       Она стала понемногу выползать из-под одеяла, дополнительно накрытого пледом, давая телу возможность постепенно привыкнуть к низкой температуре. Именно с необычайной прохлады Шама и приступила к распутыванию своих мыслей. В каменном замке холодно бывает только поздней осенью, зимой и ранней весной, в сумме около полутора месяца приходится кутаться в тёплые вещи. Весьма размазанный период от 20 тхаваса до 10 лацароса. Думая об этом Шама вновь начала усиленно размышлять над тем, куда пропали три предшествующих месяца, она их совершенно не помнила.       Встав с постели, касаясь босыми ногами ледяного пола, девушка прошла до стола. На её рабочем месте царил почти идеальный порядок: учебники аккуратно стояли на полке, тетради лежали ровной стопкой, а с противоположной стороны стояла закрытая пробкой чернильница и лежала пара перьев, там же покоился небольшой отрывной календарь с полна отвечающий на вопрос девушки: «какой сегодня вообще день?». Обыденно оторвав первый лист Шама, к великому удивлению обнаружила, что три месяца и правда ушили коту под хвост. Сегодня было 25 тхаваса — пятница.       Девушка опустилась на остывший стул, от чего по её коже вновь пошли мурашки, на которые в этот раз она не обратила внимания. Продолжая вертеть в руках календарь Шама тщетно пыталась вспомнить, что было вчера, позавчера и ранее, но всё то, что было после разговора в комнате миледи, окончания которого девушка тоже не помнила, точно было очень аккуратно вырезано из её памяти и заменено на диалог с Безымянкой в Белой башне. Нервно поджав губы и закинув ногу на ногу, Шама оглядела комнату: всё было так, будто этих трёх ускользнувших месяцев и не было, за исключением, пожалуй, тонкой корочки льда на стёклах, близь подоконника, что в открытую говорила о скорой зиме.       Встав с места Шама вышла в коридор и осторожно опустила ручку соседней двери, заглядывая в комнату Никки, в надежде что она поможет ей вспомнить недостающие моменты, но, к великому ужасу, помещение оказалось совершенно нежилым. Девушка растерянно прошла в спальню. В ней было ещё более свежо и пахло пылью. Окна почти полностью затянулись морозными узорами, что красиво сверкали золотом в свете утреннего солнца. В этот момент в голове Шамы вдруг появился странный вопрос: «кого она вообще хотела найти здесь?». Эта мысль точно раскалённая игла, обожгла сознание девушки, заставив её, отступив назад, пошатнуться, от чего Шама, дабы не упасть, прислонилась к двери, что издала тихий стон. Жар волной прошёлся по телу, сменяясь липким страхом и холодным потом, что проступил на лбу девушки. Шама, прерывисто дыша, продолжала смотреть в пустую комнату, а после, сделав ещё пару робких шагов назад, юркнула обратно к себе.       Несколько минут она неподвижно сидела на стуле, смотря на алеющий рассвет, совершенно ни о чём не думая. Голова её вдруг совершенно опустела, а взор стал туманным. Всё это было совершенно не к месту. Ей бы не помешало поторопиться. Шама всё ещё была в ночнушке и не умыта, но девушка явно не собиралась вставать с места. Всё вокруг для неё будто потеряло смысл, она не понимала что происходит, а потому, невзирая на бегущее вперёд время, решила остановиться.       Ощущение реальности вернулось к Шаме, лишь когда квартира полностью наполнилась по зимнему холодным светом солнца. Тогда девушка неторопливо поднялась и скинула с себя ночнушку, сменив её на чёрное форменное платье. Следом Шама заглянула в ванну, умыв лицо ледяной водой и причесав спутанные за ночь волосы.       Из квартиры она выходила ещё более осторожно, ступая крадучись, почти на цыпочках и всё время осматриваясь по сторонам. Это был знакомый ей замок: серый, холодный, пустой. Но что-то совершенно новое, не знакомое и более того, не свойственное этому месту, витало в воздухе. Что-то от чего было трудно дышать. Что-то что заполняло собой лёгкие, мешая сделать расслабленный выдох и вдохнуть полной грудью. Это что-то вселяло животный страх.       Спустившись на первый этаж девушка начала различать робкий говор студентов. Но несмотря на это, живее академия не стала. Ровно, как и горячий воздух пропитанный сладкими ароматами и запахом свежевыпеченного хлеба, не сделали замок теплее. Всё это не доставляло Шаме никакого удовольствия. Девушке совершенно не хотелось есть, более того, она ясно чувствовала, что если хоть крошка попадёт ей в рот, то её непременно вырвет. Чувства тошноты и лёгкого головокружения усилились как только Шама вошла в столовую.       На несколько секунд она остановилась у дверей, чувствуя себя совершенно странно. В зале стоял лёгкий ропот, дети будто не решались говорить в слух. Они сидели кучками и за завтраком тихонько обсуждали последние новости из Столицы. Ноги Шамы вновь слегка подкосились, а по телу пробежала нервная дрожь, дабы не упасть она прижалась к стене, в ужасе оглядывая зал. Среди шепчущихся мальчиков и девочек в знакомой чёрной форме, сидели «белые вороны». Форма академии «Бесконечность» отличалась не сильно. Для её пошива использовали лёгкую белую ткань с мягким розоватым оттенком. Манжеты платьев не содержали отличительных элементов — полосок, они просто имели красивый золотистый цвет. Моргнув, Шама резко перевела взор на преподавательский стол. Знакомые лица профессоров несколько успокоили её, но лишь до того момента пока она не поняла, что на том месте, где обычно сидела директриса Интегра, а после леди Айнжел, сегодня разместился другой, совершенно ненавистный Шаме человек. Вообще, тут надо отметить, что Шама испытывала резко негативные чувства к большинству министерских служащих ассоциации магов, да что там греха таить, даже орден Света и главные советники матушки вызывали у неё брезгливое недоверие, ибо многим волшебникам, что имели высокие чины, были свойственны гордыня, лицемерие, лень и откровенное разгильдяйство, вызванные силой и властью, что опьянили разум. Да, безусловно, за Шамой тоже был грешок — излишняя самоуверенность, что уже не впервые вставлял ей палки в колёса, но лишь оттого, что она не сидела в кабинете на мягком кресле, как большинство министерских котов в мирное то время.       Девушка попыталась проморгаться, в надежде, что всё это ей просто кажется, но нет, во главе преподавательского стола всё так же сидела леди Мирта, а среди студентов в чёрных платьях, дети в белом. Её передёрнуло от отвращения и ужаса. Казалось ничего более страшного чем министерская кошка на директорском месте и быть не может, но надо же было именно леди Мирту туда посадить. С другой стороны Шама прекрасно понимала почему именно она. Из всех любимиц директрисы академии «Бесконечность» именно леди Мирта была наименее конфликтным человеком и задавала меньше всего вопросов, отчего за глаза её прозвали Незнайкой. Говоря простым языком это был идеальный исполнитель, которому совершенно не важно что, зачем и почему он делает.       — Шамара, вы выглядите не очень хорошо. Вас что-то беспокоит? — прозвучал совсем близко знакомый голос.       Шама почувствовала, как её плеча осторожно коснулась чья-то рука. Девушка, вздрогнув, резко обернулась, смотря на профессора Семпронию. От вида завуча ей стало совсем плохо. Старушка будто постарела лет на тридцать, при этом лицо её было болезненно-бледным, а взор совсем измученным.       — Профессор, мы могли бы поговорить? — осторожно спросила Шама, и тут же, но более твёрдо добавила. — Наедине.       — Разумеется. — удивлённо-уставшим тоном, с одобрительным кивком, заверила её старушка.       — Тогда, давайте не будем тратить время за зря. — направляясь к выходу произнесла Шама.       Завуч, несколько замешкавшись, поспешила нагнать студенту. Ей было непонятно столь странное поведение девушки. Всю дорогу до кабинета, профессора Семпронию не покидало странное ощущение, что Шаму точно подменили, пред ней будто оказался другой, совершенно незнакомый человек. Он двигался иначе, более осторожно, но в то же время намного резче. Его шаги были быстрее и увереннее, но в то же время совершенно тихими и неслышными. Его осанка была куда ровнее и величественнее, взгляд более холодный и надменный, а голос пусть и остался спокойным, но в нём ярко прослеживались повелительные нотки.       До кабинета шли в полной тишине, профессор Семпрония, хоть теперь и была впереди, но краем глаза, неотрывно следила за Шамой. Старушке не нравилось происходящее. Липкий страх поднимался по её глотке, вызывая лёгкую тошноту. Тело точно начинало гореть, от чего на коже выступал холодный пот. Она боялась человека, что следовал за ней, и Шама не могла этого не заметить. От этого, глубоко внутри девушка испытывала взволнованный трепет, ни с чем не сравнимое удовольствие, но в то же время, на поверхности её чувств была досада, ибо страх старушки будет мешать. От него нужно было избавиться, либо свисти на минимум.       Дойдя до своего кабинета профессор Семпрония, сунув сморщенную руку в карман тёмно-зелёного платья и вытянув ключ, открыла дверь. В этот раз она первой вошла в светлую коморку, пахшую смесью зимней свежести и сладостью старых книг. Дорога явно утомила пожилую ведьму, потому она довольно скоро, не без видимого удовольствия, опустилась в остывшее кресло. Шама, заходя последней прикрыла дверь, что, закрываясь, издала протяжный стон. Опуская ручку, девушка обратила свой взор на завуча, и в этот миг раздался щелчок закрывшегося замка. На лице старушки отразился ужас. Не отводя взгляда со студентки, она приподнялась с места. Во рту у неё совсем пересохло, а потому, судорожно сглотнув, она ощутила режущую боль в горле.       — Не стоит меня боятся. — стараясь смягчить голос попросила Шама, подходя к стулу рядом с рабочим столом завуча. — Я вижу, вы совершенно меня позабыли, потому я напомню. — по-хозяйски опускаясь на место, с лёгкой улыбкой, что тенью горечи скользнула по лицу девушки, начала Шама. — Чёрные кошки приносят беды лишь тем, кто швыряет в них перчатки и наступает на хвост.       При этих словах улыбка девушки приобрела более озорные нотки. Шама, облокотившись о стол, легко стянула с левого глаза повязку, обнажая свой истинный облик.       — Позвольте представится, во-второй раз. — с лёгкой, досадливой улыбкой начала она. — Я вечная ведьма чудес и чёрная кошка Ассоциации магов — Ору Гамма Эбуэ.       Дыхание старушки стало совсем редким. Она в ужасе осела обратно в кресло, смотря на ведьму широко распахнутыми глазами.       — Вы же не станете гнать меня со своего пути? — чуть склонив голову в бок и прищурив глаза, спросила Шама, в ответ на что завуч затравленно кивнула. — В таком случае, советую вам расслабиться, нам предстоит долгий разговор.       — Могу ли я знать, что заставило вас снять маску. — осторожно, пытаясь скрыть дрожь в голосе спросила профессор Семпрония.       — Я показываю вам своё лицо лишь по тому, что вы его уже видели. Это вы сняли с меня маску. — спокойно заметила Шама.       Лицо профессора Семпронии несколько изменилось. На нём всё ещё читался испуг, но теперь вызванный чем-то иным, чем-то что полностью перекрывало страх пред сидящей напротив ведьмой.       — Боюсь, я не припомню этого. — надломленно произнесла старушка.       — Это меня и пугает. — обеспокоенно заметила Шама. — Ровно, как и ваше состояние.       — С каких пор моё здоровье тревожит ваш покой? — осторожно, но уже с толикой негодования, спросила завуч.       — С тех пор, как вы стали мне полезны. — жестоко, но честно пояснила она. — А теперь, я желаю знать абсолютно всё. — требовательно, но всё ещё мягко попросила Шама.       — Почему вы спрашивайте об этом именно сегодня и именно меня? — всё ещё стараясь больше узнать свою гостью, поинтересовалась завуч.       — Потому что я вернулась только сегодня, а вы были первым человеком, что со мной заговорил. — не выказывая никакого раздражения, что не могло не нравится старушке, ответила Шама.       — Но всё это время вы были в академии. — ещё более осмелев, удивлённо возразила она.       — Лишь моё тело. Настоящая я была немного в другом месте. — уклончиво пояснила Шама.       — Вот как… И как долго вы отсутствовали? — уже чуть более осторожно спросила профессор Семпрония.       — Полагаю, что около трёх месяцев. — задумчиво ответила Шама.       — За это время произошло немало. — покачав головой произнесла старушка.       — Я уже заметила. И буду бесконечно благодарна, если вы введёте меня в курс нынешних дел. — тонко намекая, что пора заканчивать с пустой болтовней, попросила Шама.       Профессор Семпрония облокотилась о стол, устало смотря на свои, сцепленные в замок дряхлые пальцы. Старушка долго собиралась с мыслями дабы начать свой на редкость не приятный рассказ, и вот, тяжко вздохнув и дрожаще выдохнув, произнесла:       — Первые убийства как раз произошли около трёх месяцев назад, в академии «Бесконечность». Полагаю, вам нужны подробности. Насколько мне известно, то была обратная пентаграмма, с двумя лучами к верху. На южной стороне круга было тело юноши, его глаза были выколоты. На западной и восточной сторонах были тела девочек близняшек. У первой были вырваны все зубы у второй отсутствовал язык. Тело на северной стороне. — тут голос профессора несколько надломился, и она, помедлив, продолжила. — тело принадлежало леди Элизабет. Она осталась жива. — как бы успокаивая сама себя почти шёпотом произнесла старушка. — но полностью лишилась своей силы.       — Леди Элизабет Паттелли — кровавая графиня… Говорят она построила своё счастье на лести и обмане. Вечная ведьма лжи. Книжник. — задумчиво протянула Шама. — Хорошо, мне понятно, что произошло. Леди Элизабет была в том возрасте, когда её сила достигла своего пика, а потому не удивительно, что тварь забравшая её дар себе, смогла создать столь очаровательный, — едко подметила она. — мыльный пузырь. Что ж, не будем боле об этом… — махнув рукой, как бы прося не обращать внимания на только что сказанное и продолжить дальше, произнесла Шама.       Профессор Семпрония, судорожно вздохнув, кивнула.       — Спустя пару недель после этого инцидента, стали пропадать люди: дети, старики, мужчины и женщины, — тварь убивала без разбора, ломая рёбра и съедая сердца.       — А вот это уже больше похоже на повесть о прекрасном монстре. — задумчиво подметила Шама.       — Верно, по началу эти убийства приписали вернувшейся Эбигейл, но, насколько можно судить, по легенде, Эбигейл тщательно выбирает своих жертв, обычно это влюблённые юноши и девушки. Одна из жертв, действительно подходила под это описание, но лишь одна, при том у убитой была улыбка на устах, будто пред смертью она была счастлива, на лицах же остальных застыл ужас. Если Эбигейл действительно проснулась, то любви, что была сокрыта в сердце той девы ей должно было с лихвой хватить на пару месяцев, так что все остальные трупы — дело рук демона, что был призван в ночь 27 Фовоса.       — Прошло три месяца. — несколько раздражённо начала Шама. — Неужто за это время не было предпринято никаких мер?       — Было три совета. — Начала старушка. — На первом присутствовали только орден Света и капитан имперской гвардии. На второе собрание, состоявшееся через полторы недели, позвали капитана инквизиции, а также святого отца, понятное дело империю и ассоциацию магов, так же, представляли уже Везувеан и Селена. Третье, итоговое собрание состоялось месяц назад. На нём народу было намного больше: директора двух академий и я, как представитель нашей; позвали цепного пса, главного министра империи и главу сената, не забыли про леди Маргарет и ещё много знатных людей.       — Иными словами на последнем совете были все, включая наиболее влиятельных людей Столицы? — уточнила Шама.       — Верно. Этот совет имел положительный исход, хотя мог кончиться куда большим провалом. Видите ли, я забыла упомянуть ещё одного участника. Виновник всех этих заседаний явился в зал. На вид молодой мужчина лет двадцати пяти, худой, высокий и красивый: бледнолицый; с узкими глазами цвета небесной лазури; волосами, на солнце блестящими точно серебро и с золотой луной во лбу.       — Он больше похож на обычного мурта. — скептически заметила Шама.       — Если бы. У них то зрачки горизонтальные, а у этого, глаза больше на ангельские смахивали: голубые, жестокие с вертикальным зрачком. — пояснила старушка. — Я рассказала о нём сестре Дроздопетре. Она сказала, что у муртов зрачок становится узким только, когда они начинают есть себе подобных.       — Значит есть небольшая вероятность того, что он просто мурт-канибалл. — уточнила Шама.       — Увы, если бы это было так, с ним было бы покончено ещё месяц назад. — вздохнув, произнесла старушка, а после продолжила. — Мы, участники собрания, должны были стать его обедом буквально, ибо были не согласны с его мнением. — начала свой рассказ профессор Семпрония. — Когда он вошёл в зал, никто из нас боле не мог пошевелиться. Тогда он объявил, что город его, а мы будем служить ему, а несогласных он съест на месте. Но как мы могли противиться, если даже слова сказать не могли? Он был доволен нашим молчанием, тишиной, что воцарилась в зале на несколько мучительно долгих секунд. Её прервала миледи, возразив всё так же мягко, и даже несколько болезненно. Он решил продолжить разговор поближе, а заодно показать нам, что ждёт несогласных. — тут старушка судорожно сглотнула. — Он подошёл к ней, облизываясь, точно кот на сметану, показывая острые клыки, пытаясь напугать, но её лицо оставалось всё таким же спокойным, будто ей было совершенно безразлично то, какие мерзости он собирался сотворить с её телом. А потом его рука опустилась ей на грудь. Миледи всегда казалась мне очень нежной, слабой и болезненной женщиной, но в этот момент нам предстал совершенно другой человек. Её лицо изменилось, в нём появилась нечто не человеческое, жестокое. Её улыбка была такой лёгкой и ненавязчивой, что за ней не сразу можно было заметить, что она показывала ему не менее острые клыки. Зрачок её стал настолько узким, что глаза её цветом стали похожи на льдинки. Тогда мы увидили как демон, одёрнув руку, шарахнулся назад, смотря на неё с игривым испугом. А она встала из-за стола, плавно выходя в перёд, пока демон медленно пятился назад. Он сказал ей что-то уже явно на своём резком и звонком языке, верно приняв за свою. Она ответила, но звучание её слов было другим, тягучим и сладким. Увы, демонического я не знаю, альбского тоже, и они верно не поняли ни слова из уст друг друга, ибо вернулись к имперсому. Миледи попросила его покинуть Столицу и не трогать её овец, при этом голос у неё был совершенно иной — властный и жестокий. Я и представить не могла, что она может так говорить, так, точно мы и люди в городе для неё лишь мясо, а демон — просто ублюдок, что портит её скот. Слова миледи были предупреждением, после которого они оба стали похожи на двух волков, что готовы перегрызть друг другу глотки в борьбе за территорию. Впрочем, именно этим всё и кончилось. Он просто не знал, что с ней делать — магия, что обездвижила нас, едва ли могла нанести ей серьёзный видимый вред. Всё что он мог — либо сбежать, либо попытаться убить её голыми руками. Последнее выглядело наиболее удачно, физически он был явно сильнее. Но когда он попытался напасть, миледи просто рассыпалась сотней сверкающих нитей, наполнив зал сладким ароматом мёда и оставив ему лишь своё платье. Его секундного замешательства ей хватило с лихвой, дабы впиться демону в глотку. Я даже не знаю, что в этот момент было прекраснее. Демон, тело которого буквально онемело, Миледи, разрывающая его плоть или выражение наших лиц. Мы верно выглядели ещё более жалкими чем он. Особенно тут выделились леди Маргарет и князь Эрагон, осознавшие, что всё это время миледи им не врала. Она действительно была тем кем, называлась. — подытожила старушка.       — Выходит, демон всё же мёртв? — настороженно переспросила Шама.       — Нет. — отрицательно качнув головой начала завуч. — Миледи сразу сказала, она убила лишь его материальную оболочку, а чтобы избавится от демона раз и навсегда нужно знать его имя. Он лишь паразит, занявший тело человека, а потому миледи была не способна проникнуть в его сознание. Она выиграла нам время, чтобы мы могли лучше защитить город и узнать как зовут демона, а после, всё так же рассыпавшись на сотни нитей, исчезла. Я старалась рассказать всё как можно спокойней. — начала пояснять профессор Семпрония. — но газеты любят приукрашивать информацию, а потому произошедшее на том совете и сама миледи напугали людей не меньше демона. Её особняк сожгли, не желая, чтобы монстр жил по соседству, но судя по всему она в него даже не возвращалась… Вероятнее всего сейчас миледи в Южном городе, в старом замке. Впрочем, Селена на счёт произошедшего никаких комментариев не давала, Эрагон и другие члены ордена Света тоже, так что формально миледи всё ещё второй советник главы ассоциации магов.       — Не думаю, что матушка оставит её подле себя на долго… Это может плохо отразится на отношениях с церковью. — задумчиво заметила Шама.       — Что верно то верно. Миледи хоть и показала нам своё лицо, но леди Маргарет упорно отказывается признавать в ней свою родственницу, мотивируя это тем, что не чувствует её. Так что для святого отца она просто отродье каннибалов от которого нужно избавиться во благо всех живых, тем более после её то слов, что мы все овцы. — добавила старушка.       — Говорите, она сейчас в старом замке? Это близь Малиновых гор, если мне не изменяет память. — уточнила Шама.       — Я не могу ничего утверждать, но где ещё она могла укрыться, кроме как у своего брата? — пояснила свои ранее произнесенные слова профессор.       — Пожалуй вы правы. А что было дальше? — спросила Шама.       — После её ухода совет продолжился. — снова начала профессор Семпрония. — хотя и в более напрядённой форме. Вы уже заметили, что с нами сидят белые вороны. — намекая на детей в белой форме произнесла она. — Совет сошёлся на мнении, что академия «Свет надежды» наиболее безопасное место, поэтому студенты и профессора академии «Бесконечность» переехали к нам. Замок большой, места хватило всем. Сейчас на здании стоит особая печать, для большей безопасности. Она значительно ограничивает обитателей, но не настолько, чтобы это было сильно заметно. Её основная функция заключается в том, чтобы никто из находящихся на территории замка, не смог причинить кому-либо вред, а уж тем более убить. Правила тоже стали жёстче. Комендантский час — это больше не просто слова. С девяти и до трёх никто не может покинуть пределы отведённых им покоев, за исключением сестры Дроздопетры и мадам Адалин, на случай если кому-то ночью вдруг станет плохо. Также запрещён выход за территорию академии, иными словами замок покинуть нельзя, войти тоже. Но буду честна, я не вижу ни малейшего смысла в этой печати. — несколько досадливо произнесла старушка. — Она лишь создаёт иллюзию защищённости и спасает наши нервы от тревог по поводу демона. Хотя, возможно если бы в Столице была ведьма правды сильнее меня, печать бы могла уберечь это место от смерти. — в конце мрачно заметила она.       — Вы знаете, что печать бесполезна. — поржённо-негодующе произнесла Шама. — Вы знали это с самого начала, но всё равно пошли на этот шаг, зачем, более того, рискуя собственным здоровьем? — уже несколько раздражённо спросила она.       — Мне хочется верить, что наша возня не напрасна. — опустив голову прошептала старушка. — Хочется верить, что мы можем хотя бы попытаться защитить детей…       — В академии есть книги об этих существах? — резко спросила Шама.       — Да, в западной библиотеке точно была пара экземпляров книги «Демоны «Гоетии», но эта книга и ей подобные, за последние три месяца были читаны пересчитаны всеми, кто только мог читать, не думаю, что вы откроете в них, что-то новое. — ещё более печально подметила профессор Семпрония.       — К счастью, или нет, но я тот человек, что специализируется на поисках неизвестно чего, непонятно где. — с этими словами Шама перевязала правый глаз чёрной повязкой и поднялась с места. — Я найду вашего демона и верну в ту каналью из которой он вылез, чего бы мне это ни стоило. Благодарю за уделённое мне время. — с этими словами она едва поклонилась и покинула кабинет.