Эпитафия Эдэль

      В комнате было слегка прохладно, но по личным ощущениям Шамы, её окружал жуткий мороз. Её руки почти онемели от холода, она едва могла пошевелить пальцами, а ног и вовсе не чувствовала. Вообще, всё то, что было ниже грудной клетки Шама ощущала как одно большое больное место. Ей было сложно дышать, воздух моментально сушил нос и горло, слизистые точно покрывались тонкой коркой, что, трескаясь при глотании вызывала страшную боль, от которой лицо девушки хмурилось, а зубы сжимались почти до скрипа.       В какой-то момент её пронзила просто невыносимая боль в животе. Шаме показалось, что её точно ударили в солнечное сплетение. От этой острой вспышки девушка вздрогнула, ей хотелось кричать, но в этот же момент волна невероятной слабости накрыла её организм, давя всякие попытки издать даже самый тихий стон. Вместе с тем голова Шамы стала совсем тяжёлой и неподъёмной, в глазах защипало. Она вдруг ощутила странное тепло, что растеклось по телу, ей стало невозможно жарко. Она вновь смогла дышать, теперь воздух, входящий в лёгкие, казался горячим и влажным. Боль на несколько секунд отступила, и в этот момент девушка поняла, что её рот стремительно наполняется горько-сладкой жидкостью. Тело Шамы среагировало мгновенно. Она зажала рот рукой, резко перевернулась на бок и, свесившись с кровати, выблевала всю ту дрянь: смесь крови, гноя и слизи, — что наполнила её рот. Сразу стало немного легче, несмотря на то, что сейчас глаза её застилала пелена, горло жгло, и на языке чувствовалась горечь, а тело дрожало ни то от бессилия, ни то от холода. В глотке всё ещё ощущались холодные, скользкие корочки, вызывающие рвотные позывы, но сил, дабы срыгнуть остатки этой гадости у Шамы уже не было. Тяжело дыша, она продолжала лежать с краю кровати, держа голову над полом, чувствуя, как с её губ всё ещё капает тягучая жидкость. Казалось, это может продолжаться бесконечно. Девушке было вполне удобно находиться в таком положении, да и вернувшаяся слабость давала о себе знать. Шаме вновь показалось, что её тело слишком тяжёлое и почти неощутимое, чтобы двигаться. Другое дело, что покой её потревожили спешные шаги где-то совсем рядом. Немощность тут же отступила на второй план, позволяя разуму наполниться страхом. Резко дёрнувшись, пытаясь подняться, Шама лишь едва привстала на локтях, измученно-напунанным взглядом смотря на юношу, что остановился в метре от кровати. Его лицо было знакомо Шаме — приятное, хоть и немного хмурое, обрамлённое прядями длинных каштановых волос. Одет он был в форменный алый плащ с вышитым и спереди, и сзади серебряным крестом. Под ним, верно, была белая блуза, широкие рукава которой выступали через боковые разрезы. На руках инквизитора были кожаные перчатки. Плащ был не длинным, потому из-под него можно было увидеть чёрные панталоны, что были чуть ниже колена, далее — белые чулки и сапоги. В любой другой ситуации Шама была бы рада видеть его, но только не сейчас, по правде говоря, Акеан вообще был последним с кем она хотела бы встретиться, тем более будучи в таком состоянии.       — Прошу, не стоит так на меня смотреть. — присаживаясь на край кровати начал Акеан. — Я вам не враг. — с этими словами он подал девушке стакан тёплой воды.       Шама с недоверием попыталась взять его из рук инквизитора, но ладони её были влажными и дрожали, а пальцы на отрез отказывались держать тяжёлое стекло. Акеан прекрасно видел, ведьма не сможет удержать стакан, тем не менее он позволил ей обхватить его руками. Так, с помощью инквизитора, Шама сделала небольшой глоток, прополоскала рот и сплюнула, окрасившуюся в алый, жидкость в таз, всё это время стоящий рядом с кроватью. О его наличии, вероятнее всего, позаботилась сестра Петра.       — Как вы себя чувствуете? — подавая девушке уже платок, мягко спросил Акеан.       Его вопрос Шама едва услышала сквозь тишину, что закладывала уши. Девушка, обтерев губы, вновь положила голову на край матраса, ей всё ещё казалось, что её немного мутит. От этого Шаме ни то что говорить, рот открывать не хотелось. Тем не менее она всё же собралась ответить, но это небольшое усилие вызвало новую волну тошноты, что быстро взяла вверх. Нервно дернувшись вперёд, девушка выблевала в таз остатки желчи и крови, а после, дрожащей рукой потянулась за стаканом с водой. Ополоснув рот от остатков слизи, она вновь промокнула влажные губы платком.       Акеан наблюдал за всем этим совершенно безмолвно. На его лице не промелькнула тень ни единой эмоции, но глубоко внутри ему было безмерно больно наблюдать за мучениями ведьмы, и очень досадно от того, что в таком состоянии она совершенно бесполезна и не может дать внятных ответов на терзающие вопросы.       По правде говоря, Акеан боялся оставлять девушку одну, от части из-за её отвратительного состояния, от части из-за твари, что могла явиться по её душу. Но вот прошло уже около пяти минут. Ведьма лежала тихо, всё так же устроив голову на краю перины. Её дыхание выровнялась, а глаза начали понемногу слипаться. Шама вновь начала немного хмуриться из-за того, что слизистые её горла подсохли и теперь при дыхании вновь покрывались тоненькой плёнкой, что разрывалась во время глотания, причиняла страшную боль.       — Я попрошу у сестры Петры что-нибудь, что могло бы облегчить ваши страдания. — наконец произнес инквизитор.       Да, он не хотел оставлять её одну, но и просто наблюдать не мог. Хотя, стоит заметить, Акеан вообще сомневался, что у врача найдётся хоть какое-то средство дабы унять проклятье вызванное воздействием красной магии на организм. Возможно поэтому, он не спешил покидать комнату, приглядываясь к девушке и размышляя над тем, что может помочь ей быстрее поправиться. На ши она была не похожа, не бывает у них синих волос, но бог с ними, с волосами-то… Бледность ведьмы легко объяснялась болезненным состоянием. Более того, Акеан видел её глаза — совершенно человеческие, с круглым зрачком. Но что-то в образе леди Гаммы не давало ему покоя. Может, то был едва уловимый запах сладости, исходящий от её крови?       Акеан не питал особой любви ни к альбам, ни к нигрумам — ангелам, к этим людоедам… Но сейчас дело было немного другое, инквизитору было просто необходимо, чтобы леди Гамма выжила и совершенно не важно чьему мясу она отдаёт предпочтение, хотя, стоит отметить, если бы это была человечина, вопрос с её выживанием не был бы настолько животрепещущим, ибо ангелы крайне живучие твари. Вообще, это был наверно первый раз в жизни инквизитора, когда он надеялся, что человек пред ним, окажется этим существом.       Медленно поднявшись с места, Акеан уверенно-быстрым шагом направился к двери, и лишь приоткрыв её, ступив за порог, остановился, дабы ещё раз взглянуть на бледное, измученное страданием лицо девушки. Шама напротив, совершенно не следила за инквизитором, ей было слишком плохо, дабы делать лишние телодвижения, поэтому она просто лежала у края кровати, чувствуя что её вот-вот снова вырвет. Она буквально не могла думать ни о чём кроме того, что у неё болит горло, и что её тошнит.       Скрипнула дверь. В коридоре, раздался звук отделяющихся шагов. Шама поняла, она осталась одна и это, как ни странно, несколько облегчило её муки, позволив расслабиться. Ей даже показалось, что в животе стало легче и немного отступила тошнота. Будто вместе с инквизитором палату покинуло что-то ещё — тревога. Да, именно она, накладываясь на и без того плачевное состояние Шамы, подкатывала к её горлу навязчивым чувством уже иллюзорной тошноты. Как только волнение ушло на второй план, девушка осталась один на один уже с болью, но переносить её в одиночестве было намного легче, ибо никто не видел и не знал, что на её глазах проступает влага.       Прошло достаточно много времени, прежде чем где-то в коридоре раздался шум шагов. Но в этот раз это были не только глухие едва различимые звуки, теперь их сопровождало звонкое и чёткое цоканье каблучков сестры Дроздопетры. Шама приоткрыла глаза, их вновь начал щипать тусклый огонёк свечей, что наполняли палату тёплым светом. Дверь резко скрипнула, впуская в палату более яркий золотой лучик, от чего Шама вздрогнув, зажмурилась. Вновь послышался стон петель, в помещении немного потемнело. Уже осторожные шаги прозвучали совсем близко и, Шама сморщившись, почувствовала как её лба коснулась тёплая, нежная ладонь.       — Жара больше нет. — почти бодро проговорил знакомый женский голос. — Вы сможете привстать?       Шама, всё ещё несколько щурясь, увидела пред собой врача — зеленоглазую молодую женщину в длинном чёрном платье с белым передником и морковно-рыжими волосами, собранными в пучок под чепчиком. Шама очень хотела ответить ей, но девушку не покидало стойкое чувство, что лишь открыв рот, её снова вывернет наизнанку. Она слегка двинулась назад, дабы лечь на бок, а после, осторожно приподнялась на локтях. В глазах потемнело, Шаме показалось, что она сейчас упадёт обратно. В этот момент инквизитор аккуратно придержал её, а после помог сесть.       — Нужно будет выпить это. — подавая девушке стакан с бледно-красной жидкостью, произнесла врач.       Шама неуверенно подняла дрожащие руки, касаясь холодными пальцами тёплого стекла. Сестра Дроздопетра не отпустила стакан, она продолжала придерживать его, ясно понимая, что девушка не сможет удержать его сама. Жидкость сильно пахла мёдом и отдавала лёгкими нотками спирта, но сделав осторожный, первый глоток Шама сразу ощутила яркий вкус жирных сливок. Они были почти горячими и приятно обволакивали болящее горло. Лишь когда на язык попал не до конца растворившийся мёд, Шама ощутила в его сладости металлический привкус человеческой крови. В этот момент девушка резко распахнула глаза шире, её зрачок моментально сузился до размера крохотной чёрной щёлки. Она тут же обратила будто испуганный взор к инквизитору, в ответ на что, по лицу его скользнула лёгкая тень самодовольной ухмылки. Сердце Шамы забилось чаще, на лбу проступил холодный пот. Ей показалось, что она совершенно ясно поняла — Акеан знает кто пред ним, и что нужно делать. Тихий ужас, не иначе, заполонил все мысли девушки. Она не может оставаться здесь, в этой комнате, наедине с этим человеком, ибо он совершенно точно убьёт её.       — К утру вам станет намного лучше. — всё так же ласково и даже несколько успокаивающе произнесла сестра Петра, точно не замечая как изменилась атмосфера в палате.       Момент прозрения продлился совсем недолго. В напитке явно было что-то ещё помимо сливок, мёда и крови, что-то что подействовало почти моментально, вызывая ещё более сильную слабость. Руки Шамы опустились, веки стали настолько тяжёлыми, что девушка боле не могла держать глаза открытыми, а страх из сознания вытеснил белый шум. В последние секунды бодрствования, Шама чувствовала, как её аккуратно уложили обратно в постель, на мягкую подушку, а после хорошо укутали в тёплое одеяло, натянув его почти до носа.       Провалившись в объятия дремоты Шама точно оказалась заперта в плену собственного разума. Теперь она совсем не чувствовала своего тела, а себя ощущала чем-то маленьким и ничтожным. Она совершенно ничего не видела и не слышала — её окружали лишь кромешная тьма и абсолютная тишина. Невозможность пошевелиться, подглядеть или подслушать, а ещё бесконечная тревога превратили сон девушки в сущий ад, время в котором почти не двигалось. Шама не знала как долго она лежит в таком состоянии, и как долго пролежит ещё. Ей хотелось как можно скорее разбить скорлупу окружающего её вакуума.       Резкая вспышка боли, на краткий миг вернула Шаму в чувства, прокатившись по всему её телу от макушки до пят холодной, колкой волной. Девушка сделала резкий, глубокий вдох, от которого моментально пересохло горло, и распахнула круглые от ужаса глаза. Когда судорога отпустила, Шама вновь поняла, она лишь едва-едва может чувствовать свои конечности и если пошевелить рукой, при большом усилии, всё же было возможно, то вот хоть сколько-нибудь двинуть ногой просто не представлялось возможным.       Девушка, тяжело дыша, осторожно приподнялась на локтях, рассматривая темноту. Тлеющий огонек свечи настолько ослаб, что был не в состоянии осветить что-то дальше нескольких сантиметров вокруг себя, а потому его свет едва достигал Шамы. Она видела лишь его лёгкий, трепещущий блеск на тумбочке, что тускло озарял кусочек стены и корешки лежащих рядом книг. Впрочем, и без этого жалкого огонька Шама видела достаточно не плохо, а потому, оторвав взор от свечи, она обвела взглядом фигуру инквизитора, что сложив руки в замок и склонив голову на плечо дремал в кресле рядом.       В палате было тихо и спокойно, но что-то неведомое вызывало у Шамы тревогу. Будто кто-то бесплотный был рядом, следил за происходящим не отрывая взору и что-то тихо говорил. Странный, почти неуловимый шёпот наполнял помещение. Шама, несколько поёрзав, вновь опустилась в постель, натягивая одеяло до самых глаз, подобно напуганному ребёнку. О, она бы с превеликой радостью разобралась с сей наважденьем, ибо всё же чувствовала себя несколько лучше, чем пару часов назад, за исключением, пожалуй, только ног.       Шёпот становился всё чётче и настойчивей, девушка почти могла различить обрывки фраз на неведомом ей языке — резком и грубом. Ей казалось, что именно так должна звучать демоническая речь, которую описывала профессор Семпрония. Страх мелкой дрожью и холодом скользил по телу Шамы. Собственные слабость и беспомощность раздражали ведьму, ведь она совсем ничего не могла сделать, разве что лежать в постели и дрожать. Вдруг палату озарил тёплый свет. Шама резко зажмурившись, почти с головой нырнула под одеяло. На несколько секунд в помещении стало совсем тихо, шёпот стих, девушка даже несколько успокоилась, пока покой её не нарушил звон металла. Теперь, от ужаса, Шама даже перестала дышать, а её сердце, точно упало в пятки.       — Вы совершаете большую ошибку, защищая её. — прозвучал вдруг ещё по-детски мягкий юношеский голос.       — И в чём же я ошибаюсь? — почти прорычал в ответ инквизитор, голос его был ещё несколько сонный, но это нисколько не отменяло того факта, что говорил он более чем чётко и уверенно.       Шама осторожно выглянула из-под одеяла. В палате стало совсем светло, ибо теперь её освещало пламя множества свечей, что горели под потолком на люстре. Было отчётливо видно защитный барьер очерченный кристаллами чёрной соли, что слегка отливали медово-жёлтыми огоньками в тех местах куда попадал свет. Инквизитор стоял близь стены внутри барьера, обнажив меч, а у приоткрытой двери, за пределами круга находился он — демон. Светлые льняные волосы, немного вьющиеся и чуть всклокоченные; фиалковые глаза обрамлённые белоснежными ресницами; тонкие, изящные черты лица и золотая луна во лбу — это вне всякий сомнений был он, но приглядевшись, Шама вдруг поняла, на входе в палату стоит совсем другой человек. Почти мальчишка, на вид лет шестнадцати, может чуть больше.       — Так объясните мне? — ещё более грубо повторил свою просьбу Акеан, явно недовольный визитом этого существа.       — Если вы просите. — кивнув и мягко улыбнувшись произнес парень. — Я начну эту историю с самого начала, с себя. — с этими словами он поднёс ладонь к груди и открыто смотря в глаза инквизитора произнес. — Моё имя Сариэль — я вестник смерти и защиты, наблюдающий за грешниками. Я есть благодатный дождь, приносящий им смерть и очищающий их души от скверны своими слезами. Я пришёл за ней. — протягивая раскрытую ладно в направлении Шамы сказал он. — ибо небеса устали от её злодеяний.       — И в чём же так провинилась кошка, что сам Господь послал за её душой? — с явным недоверием спросил инквизитор, бросая быстрый взгляд на проснувшуюся ведьму.       — Её грех берёт своё начало ещё в стародавних временах, в день, когда ей чудом удалось избежать смерти от вашего меча. — начал пояснять Сариэль, тем самым будто подталкивая инквизитора к мысли о том, кем является леди Гамма. — В первый раз девчонку спасла её мать, пред смертью приказавшая демону защитить её дитя. Во второй раз её спас контракт с самим дьяволом. — при этих словах уже Сариэль скосил свой взор на Шаму, и губы его чуть искривились в необычайно мягкой улыбке, что при этом ясно давала понять, ведьма ничего хорошего не услышит. — Кошка была опрометчива, бесстрашно ступая в зал памяти, ибо там, в глубинах забвения спала самая страшная сказка, в которой она пообещала поставить точку. Одним своим словом она привела в движение механизм, шестерёнки которого с таким трудом много лет назад были остановлены Искоренителями ереси, выпустив в мир страшное зло, имя которого было забыто и скрыто под пеплом сгоревших в огне книг. Погрузившаяся в многолетний сон принцесса открыла свои глаза, храбрый рыцарь вынул из ножен свой меч, а злобный дракон, о, его роль на себя взяла кошка. — уже ядовито ухмыльнувшись заверил он. — Возможно она и сама не помнит как в ней проснулся монстр взращенный на мести и ненависти к роду людскому, но всё те зверски убитые люди — её рук дело. Я могу поклясться вам своим именем, как только её голова упадёт с плеч — город заживёт спокойной жизнью, никто боле не умрёт от когтей людоеда. Это можете сделать вы, я буду лишь скорбным вестником, что проведёт её грешную душу на небесный суд.       — Откуда мне знать, что вы говорите правду. — с неким замешательством в голосе спросил Акеан.       Он не хотел верить словам неведомого существа, но уж больно хорошо они ложились на прошлое Столицы почти тысячелетней давности: был человек, спасшийся тогда не иначе как чудом — ребёнок, чью мать инквизитор разрубил пополам; ребёнок, что вне всяких сомнений жаждет мести, и если не за восток, то за убийство матери уж точно; ребёнок, но теперь уже ведьма, чья смерь избавит инквизитора от мучительного проклятья. «Да, всё это слишком гладко», — пронеслось в мыслях Акеана. Он буквально чувствовал жар наполняющий его голову, понимал, как навязчивы мысли о прошлом, как легко и просто личные мотивы перекрывают собой долг и честь. Юноше казалось, что он теряет контроль над собой: над разумом и телом, — что слова Сариэля подобны дурману, что обволакивает сознание, навязывая волю кукловода.       Сариэль медленно шагнул вперёд, переступая черту из чёрной соли. Акеан, несколько дрогнув, сильнее сжал меч, опуская глаза, дабы убедится, что тварь, коей он боле не способен противится, стоит в защитном круге.       — Вы можете довериться мне. — ещё более сладким тоном начал Сариэль, забивая последний гвоздь в гроб воли инквизитора. — ибо я не зло, и я могу дать вам правду. — с этими словами он сделал ещё один осторожный шаг. — Её смерть принесёт мир и покой…       Последние слова Сариэль произнес несколько опустошенным тоном, будто говорил, думая совсем о другом. Акеан чуть шагнул назад, несколько растерянно наблюдая за тем, как с губ парнишки течёт белая искрящаяся кровь. Сариэль не понимал, что происходит. Он лишь чувствовал, что его рот наполнился тёплой жидкостью, что имеет металлический привкус, и лёгкое жжение в груди. Он опустил взгляд. Тело его вдруг дрогнуло, а на лбу проступил холодный пот. Трясущимися пальцами, Сариэль осторожно коснулся острия копья, что пронзило его грудную клетку, окрасив блеском блузу. Оно казалось нереальным, ибо рана совсем не причиняла боли, лишь жгла пульсирующую плоть, наполняя тело жаром. Другое дело кровь, Сариэль чувствовал, как она пропитывала ткань, делая её липкой и тяжёлой.       Тишину и смятение, воцарившиеся в палате нарушил лёгкий перезвон, точно серебряного колокольчика. Сариэль, пошатнувшись, резко обернулся, в этот же момент, человек стоящий сзади резко выдернул копьё из его тела.       — Радуриэль? — почти в ужасе прошептал он, падая в ноги девушки.       В его глазах то была прекрасная дева с кожей настолько светлой, что казалось сияла; волосами тёмными как ночное небо по горизонту которого побежала тонкая, золотая полоса рассвета и очами цвета лаванды. Во лбу её сиял золотой полумесяц обращённый вверх. Одета она была в пурпурную тунику из тончайшего шёлка. Этот же образ на краткий миг узрели и Акеан и Шама, но как только Сариэль испустил последний вздох, и тело его обратилось в сияющий прах, инквизитору и ведьме предстала совсем другая волшебница. С неё пал иллюзорно-прекрасный образ, рождённый страхом Сариэля. Теперь пред ними стояла светловолосая девушка в голубом платье, глаза её скрывала белая кружевная лента, а в правой руке она сжимала серебряный посох, острым основанием которого и был пронзен демон.       — Надеюсь его слова не полностью затуманили ваш рассудок? — спокойно спросила она, обращаясь к инквизитору.       — Он говорил правду? — осторожно спросил Акеан.       — Не знаю. — несколько небрежно отозвалась девушка, проходя в комнату.       Она подошла совсем близко к инквизитору, подняла голову, будто смотря в его лицо сквозь тонкое кружево. Только Акеан едва мог различить черты её глаз, казалось, что под лентой их и вовсе не было.       — Вам нужно время, дабы обдумать, сказанное демоном. — неожиданно резко произнесла ведьма. — А покуда вы не решите, что делать с информацией полученной от него, я не могу оставить вас наедине с ней. — с этими словами девушка сделала шаг назад и повернулась к Шаме.       — Кто вы? Он назвал вас… — начал было Акеан.       — Я Итгэл Аурум Найдвар. — вновь поворачиваясь к юноше произнесла девушка, и губки её исказила странная улыбка. — Я ведьма иллюзий, а он просто увидел то, чего боялся. — пояснила она, а после, подняв руку, легонько потянула за край ленты, обнажая свои глаза. — Я останусь здесь. — ещё более твёрдо заявила она, направляясь к постели Шамы.       Как только ткань, прячущая глаза девушки, покинула её лицо, облик ведьмы вновь изменился. Да, она всё ещё осталось девушкой с белоснежными волосами, но теперь одеждой её была простая, почти в пол, сорочка.       — Откуда мне знать, что ваши помыслы чисты, что вы не причините ей вреда? — в пару больших шагов настигая девушку и хватая её за руку, спросил Акеан, и голос его прозвучал сейчас очень угрожающе.       Страх. Вот что сейчас испытывал Акеан. Липкий туман наваждения медленно рассеивался, отпуская его разум из плена навязанных желаний, оставляя после себя горькое чувство глубокого недоверия ко всему что происходит здесь, ко всем. Инквизитор ясно понял, противиться чарам беса он не волен, и эта тварь пойдет на всё дабы избавиться от единственной ниточки, потянув за которую, можно найти ключ к победе. Что если появление леди Аурум лишь уловка, нужная дабы подобраться ближе? Кому доверится человек — змею искуситель или герою, что его убил?       Аурум повернулась к инквизитору и мягко, но едва-едва улыбнулась, она как никто другой понимала, что сейчас происходит в его голове. В этот момент лицо Акеана исказила кислая гримаса ещё большего подозрения, будто он увидел нечто одновременно очень противное и прекрасное и не мог определиться с тем, что чувствует. Аурум поняла, сейчас ей лучше промолчать. Девушка стояла неподвижно, смотря в глаза Акеана и ожидая его дальнейшей реакции.       — Вы тоже, ангел? — с некоторым презрением произнес он, в ответ на что Аурум кивнула.       Правой рукой он всё ещё крепко, но достаточно осторожно сжимал запястье девушки, левой же, аккуратно коснулся её подбородка, медленно поворачивая лицо, рассматривая его, точно диковинку.       — Вы выглядите не очень. — уже с некой тревогой произнес он, а после его правая ладонь спустилась ниже, обхватив её пальцы. — У вас холодные руки и мутные глаза.       — Я в порядке. — с неким раздражением отозвалась Аурум и, чуть нахмурившись, отвела взор. — Не стоит беспокоиться о том, на что ни вы, ни кто-либо ещё повлиять не в состоянии. Вам достаточно знать лишь то, что я вам друг. И вам и леди Гамме. — на этих слова она сделала особый акцент и обвела взглядом инквизитора и ведьму. — Демон запудрил вам мозги, вы же понимаете, чего он от вас добивался? — уже серьёзно спросила она.       — Демоны не способны переступить через чёрную соль. — поправил её инквизитор.       — Настоящие ангелы — посланники Создателя с золотым нимбом над головой — не искушают нас, обращая к сокровенным желаниям. — почти с мольбой, взывая к здравомыслию произнесла девушка.       — С его словами или без них, у меня был есть и будет более чем веский повод перерезать леди Гамме глотку. Но это лишь личные мотивы, они не помешают мне исполнить мой долг как инквизитора. — ответил Акеан.       — И тем не менее вы сделаете это. — резко, уже с неким отвращением сказала девушка, будто поняв, что он ей лжёт.       — Уверяю вас, вам не о чем беспокоится. — уверенно произнес Акеан, уже более мягко касаясь рук девушки, как бы стараясь заверить её в том, его слова чистая правда, что ему можно верить.       — Я уже сказала, я останусь здесь. — отходя назад и с некой брезгливостью вытаскивая свои руки из его ладоней произнесла Аурум.       — Где угодно, но не в палате. — неожиданно очень резко ответил Акеан.       — Что из того, что я сказала, было вам непонятным. — почти прошипела девушка, позволяя юноше увидеть свои острые клыки.       В этот момент её болезненное лицо стало по-настоящему страшным. Прищуренным глазам Аурум на краткий миг вернулась ледяная голубизна, а зрачок в них сузился до размера тоненькой чёрной щёлочки. Инквизитор почувствовал как внутри у него всё похолодело и пересохло во рту, окончательно сдувая пелену наваждения. Но вместе с тем, ему вдруг показалось, что ранее он где-то уже видел эти глаза, слышал этот голос.       — Прошу, оставьте её, она мой друг. — сквозь боль, что сковывала горло, произнесла Шама.       После этих слов и Акеан и Аурум обернулись к постели, на которой лежала ведьма.       — Вы точно доверяете ей? — спросил Акеан, пожалуй, даже с заботой, но в голосе его всё равно чувствовалась некая суровость.       Инквизитору смутно казалось, что он действительно может довериться незнакомке. И мысль эта, скользнула в его сознании так легко и ненавязчиво, точно и правда была его собственной.       У Шамы вопрос Акеана вызвал некое затруднение в ответе, ведь она совершенно не знала человека, что стоял пред ней. Ни внешностью, ни голосом он не походил на ту Аву, которую она знала, разве что запах остался тем же. Но Шама ясно понимала, если инквизитор услышит в её ответе хоть толику сомнения, конфликт меж этими двумя, будет неизбежен.       — Абсолютно. — тихо, но более чем уверенно произнесла Шама.       Акеан, внимательно смотря в лицо ведьмы, слегка нахмурил брови, и после довольно продолжительной паузы, произнес:       — Хорошо. — ответил он негромко.       Инквизитор смерил Аурум угрюмым взглядом, а после в несколько больших шагов он добрался до своего кресла и, небрежно, упав на мягкие подушки, сложил руки на колени.       — Я понимаю, вы не доверяете мне. У вас есть все основания для этого. — тихонько, точно извиняясь проговорила Аурум.       — Ничего не говорите мне. Ничего. — не позволив девушке закончить, раздельно произнес Акеан       Аурум в ответ покорно кивнула и сделав лёгкий, благодарственный реверанс, обратилась уже к Шаме:       — Ты не против, если я лягу рядом с тобой? — присев на край перины осторожно поинтересовалась она.       — Нет, вовсе нет. — прошептала в ответ Шама.       На самом деле ей было слегка некомфортно от мысли, что придётся делить постель с кем то ещё будучи в таком состоянии. Вообще, сейчас, когда всё стихло и она чувствовала себя хоть сколько-то лучше, девушке хотелось свернуться клубком посреди кровати и лежать тихо, в одиночестве — наедине с болью и тревогами. Но появление Аурум полностью изменило эту не самую приятную перспективу. Девушка аккуратно забралась под одеяло, устроившись у противоположного края и осторожно обняла Шаму, мягко прижимая её к себе. В этот момент сама Шама ощутила странное чувство: страх, переживания и беспокойства — всё это моментально покинуло её разум. Она давно не испытывала подобного. Чувство было как в детстве — будто ей приснился самый страшный на свете кошмар и она, маленькая испуганная девочка, забралась в постель к матери ища утешения. В нежных объятиях Аурум она чувствовала себя в полной безопасности, а потому довольно быстро полностью расслабилась, спокойно закрыв глаза в полной уверенности, что сегодня уже никто не потревожит её сон.