Эхо. XXII
26 марта 2024 г. в 16:29
29 тхаваса. Конец осени. Вторник.
Учительская представляла собой большой зал, сейчас немного сумрачный из-за тусклого света, блёклого утреннего солнца, что пряталось под тяжёлыми свинцовыми тучами, из которых неустанно сыпал снег. Здесь было холодно. Высокие узкие витражи окон покрывала наледь и искрящееся кружево морозных узоров. По каменному полу тянуло сквозняком.
За длинным прямоугольным столом из тёмного дерева сидело десять человек. Во главе леди Айнжел — девушка с правильными и в некоторой степени нежными чертами лица, но от того, на взгляд присутствовавших профессоров, не менее отвратительная. Впрочем, Август, между делом, про себя, заметил, что с каждой новой встречей, он всё более спокойно относился к внешности директрисы. К тому же по правую руку от неё сидел человек вызывавший куда как большую тревогу. Да, сегодня леди Гамма выглядела явно хуже, чем вчера. Она была совсем бледная, сидела подперев голову ладонью, её взор, пусть и очень внимательный, был уставшим. С лева от леди Айнжел, примерно с таким же измученным видом разместился цепной пёс церкви — господин Акеан.
— Думаю, дамы и господа, мы можем начать. — пристально оглядев бледных как мел профессоров, спокойно произнесла Никки.
Профессор Август, сидевший к ней ближе всех, мягко улыбнувшись, одобрительно кивнул. Тут думаю стоит напомнить, что было ему на вид лет сорок с небольшим. У него было очень приятное — доброжелательное лицо. Длинные прямые волосы, настолько светлые, что и вовсе казались белыми и такая же, почти бесцветная, небольшая щетина на остром подбородке. Одет он был в белый камзол.
— На повестке дня будет три вопроса. — произнесла Никки. — И начать я хочу со знакомства с вами. — в этот момент по лицу её скользнула такая лёгкая, но от того не менее гаденькая улыбка, что всё присутствующие, без исключения, поняли, что леди Айнжел просит их снять маски.
— Не сочтите за дерзость. — максимально деликатным тоном, чуть приоткрыв глаза, начала профессор Вергилия. — Но имеем ли мы право тоже знать, кто сидит пред нами.
Ведьма в весьма преклонном возрасте, от чего волосы её уже совсем поседели, но благородное лицо, всё ещё сохранило некоторые черты былой молодости, ненадолго скосила взор, пробежав взглядом сначала по силуэту чёрной кошки, после — цепного пса и в конце заострила его на леди Айнжел.
— Меня, признаться честно, уже бесконечно сильно утомил сей маскарад. — намекая на то, что ей самой будет намного проще, если её лицо будет известно хотя бы сидящим в зале, ответила Никки.
ИИ и правда всё это надоело. Она не ведьма и облик менять по щелчку пальцев не в состоянии. Постоянные переодевания, а порой и не единожды на дню, знатно утомляли даже машину. Она считала это пустой тратой драгоценного времени, хотя, и понимала, им торопится некуда, ибо пока Шама не восстановятся полностью, ничего они сделать не смогут, по крайней мере что-то кардинально поменять.
— Не могу сказать, что солидарен в ответе с леди Айнжел, хоть, полагаю, что это сэкономит мне время и нервы, поэтому, скорее воздержусь. — в выражении этом чувствовалось сомнение и даже возможность передумать, но последнее Акеан произнес достаточно твёрдо, дабы дать понять, что показывать свою маску он не будет.
И тут надо сказать, его ответ был не то что вполне ожидаемым, скорее просто очевидным, это понимали все, и профессор Вергилия была не исключением. Она вообще, изначально, даже не надеялась, что кто-то из сидящих пред ними ответит положительно.
На некоторое время в зале воцарилась тишина, будто все ещё чего-то ждали. В эту небольшую паузу, Шама поняла, что профессора смотрят на неё. Девушка в недоумении вскинула брови, но выпрямилась, сев ровно, хоть это и было выше её сил.
— Мне показалось, что мои пояснения тут излишне. — несколько удивлённым тоном произнесла ведьма, но увидя смятение на лицах присутствующих, продолжила только уже более серьёзно. — Вчера на кладбище было 37 человек, после в актовом зале, если вы не заметили, тоже 37, следовательно, я одна из 37. Как по мне, вычислить мою личность не составляет труда, учитывая то, что преподаватели должны следить за студентами. — ответила она даже, кажется, с некоторой грубостью.
— То есть, вы предлагаете нам самим назвать ваше имя? — поражённо уточнила профессор Вергилия, смотря на ведьму широко распахнутыми глазами.
— Ну разумеется, ибо после произошедшего вчера, моя личность не является тайной для оставшихся 36 человек. — уже явно усталым тоном, ответила Шама, вновь подперев щёку рукой.
Ей было невыносимо тяжело сидеть ровно. Собственная голова казалась девушке одновременно очень тяжёлой, но в то же время будто ватной. Шама плохо соображала, что вообще происходит и зачем всё это нужно. У неё болели и слипались глаза. Она хотела спать, вернуться в свою кровать, зарыться носом в подушку и, укутавшись в одеяло, быстрее согреться.
В общем то, после сей речи, пока Шама клевала носом, прилагая неимоверные усилия дабы не провалится в сон, в зале вновь всё смолкло, но на этот раз безмолвие казалось липким и удушливым. Шестеро из семи приглашённых опустили взор в стол, сосредоточенно-задумчиво, или всё же правильнее сказать напряжённо разглядывая лакированное дерево. Лишь профессор Ария с совершенно глупым выражением смотрела на леди Гамму, абсолютно не понимая смысла сказанных ею слов.
Мелиссы не было ни на похоронах старушки Семпронии, ни в актовом зале — молодая женщина сначала была в лазарете наблюдая за состоянием Аурум, а после проверила её несчастную вторую половинку — Лоли. Улучшений в самочувствии девочки было не много, хотя она и шла на поправку. Вообще профессор Ария считала, что Лолиту лучше забрать в палату, под наблюдение, она думала об этом и сейчас, сидя на этом странном собрании. Она не понимала, что здесь происходит, не понимала, что происходит с Лоли, ибо девочке действительно стало лучше, но вместе с тем она будто понемногу чахла. Лолита уже могла сама ходить и уверенно держала в руке ложку, хорошо ела, но нездоровая бледность не покидала её лица, да и при последнем осмотре девочка пожаловалась на зябкость и что, на расчёске остаётся слишком много волос. В обычной ситуации Мелисса бы не обратила на это должного внимания, ибо сейчас зима. В замке, мягко говоря, не тепло, особенно ночами. Рацион тоже несколько поменялся, став более скудным и однообразным. С другой стороны, Лоли всё ещё была жива, во многом из-за настойки философского камня, коей любезно поделился профессор Нинэль.
Размышления женщины, да и дремота Шамы были прерваны внезапным покашливанием. Ведьма спокойно, путь и очень вяло, подняла взор. Мелисса, напротив, чуть дрогнув, резко обернулась, смотря на профессора Августа, что сейчас сидел чуть прикрыв глаза. Когда мужчина понял, что внимание всех теперь обращено на него, он медленно подвернул голову, глядя в измождённое лицо ведьмы.
— Ну, коли, вы позволяете нам снять с вас маску это сделаю я — Август Гофман, в прошлом, мастер, власть имевший над временем и пространством, ныне просто Август. — спокойно начал он. — Леди Гамма, мне сейчас, правда, очень неловко, что я гладил вас по голове, точно малого ребёнка.
В ответ на эти слова губы ведьмы чуть тронула улыбка, она опустила голову и глухо засмеялась. Шама не сразу поняла, что именно рассмешило её. Наверно всё же то, что она вспомнила, как во время своих лекций, профессор Август частенько трепал её по голове. Девушке это не нравилось, ибо портилась причёска, но в глубине души, ей всё же было приятно это внимание.
— Шамара Авэриян, верно. — с мягкой улыбкой, почти промурлыкал мужчина, внимательно смотря на девушку.
Ведьма закрыла правый глаз ладонью и подняла голову, теперь совершенно ровно взирая на присутствующих. Её яркие волосы потемнели, приобретя глубоко-синий, почти чёрный цвет. Роскошное платье теперь имело куда более простой крой и ткань его на вид была уже не блестящим ультрамариновым атласом, а тёмным бархатом, лишь манжеты, отделанные лёгким кружевом, имели текстуру хлопка и были белыми.
Шама оглядела присутствующих. Реакция на сей представление была мягко говоря безразличной, разве что профессор Август всё так же слабо улыбался, а профессор Нинэль, от удивления чуть приоткрыл рот. И лишь на лице профессора Вергилии застыл страх.
— Полагаю мне придётся провести ещё одну профилактическую беседу с моей непутёвой студенткой. — нахмурившись, тихо процедила пожилая женщина, вспоминая вчерашний день и тот, полный отвращения и презрения взгляд ведьмы, брошенный в сторону Сесилии.
Шама лишь взглянула на неё, но ничего не произнесла в ответ. Разумеется, профессор Вергилия знала, что произошло, так же как и то, что Сесилия совершенно никак в содеянном не раскаивается, и что Шама её не простила. Как-то повлиять на Шаму она не могла, особенно теперь. Да и было бы крайне неправильно обвинять в произошедшем жертву и требовать от неё простить обидчика. Другое дело Сесилия. Она привыкла, что ей всё легко сходит с рук, лишь стоит улыбнуться да сказать пару лестных слов. Как человек Сеси Вергилии не нравилась, но как педагог и руководитель группы, она чувствовала за собой ответственность за действия студентки.
Это она настояла на том, что Сесилия должна извинится, показать, что она понимает, что совершила, что ей искренне жаль, и она раскаивается. Но Сесилия не раскаивалась, она, кажется, вообще не понимала, что совершила что-то плохое.
Это она, видя реакцию Шамы на лживое «прости, мне так жаль», велела Сесилии вообще заткнуться и не лезть к девушке. Но Сеси, кажется, была слишком гордой, привыкшей добиваться своего, и просто не могла смириться с тем, что её не могут простить.
Вергилия знала, что с того дня её студентка находилась в опасности, и ещё более убедилась в этом, когда во время дуэли Шама использовала против неё запрещённое заклинание, но лишь сегодня, лишь сейчас женщина поняла, в какое дерьмо вляпалась её Сеси.
Вергилия, потирая лоб, открыла глаза. Ей было страшно. Не за себя, а за эту дуру, ибо она прекрасно понимала, что было однажды, будет и дважды. Шама уже пыталась убить Сеси, а значит, обязательно повторит эту попытку, когда Сесилия вновь встанет ей поперек горла своим «прости мне так жаль». Да, внешне казалось, что сейчас этих двоих уже ничего не связывает, что Шама если не забыла, то точно остыла, но нет. То что Вергилия видела вчера прямо говорило об обратном.
— Полагаю, я слишком много болтаю не по делу. — кисло улыбнувшись, прошептала она. — Вергилия Айзенберг. — мегким движением, поднеся руку к груди, тем самым указывая на себя, закрыв глаза, представилась она. — В прошлом вечная ведьма, ныне. — с этими словами она подняла руки, показывая присутствующим перекрёстные шрамы на ладонях. — просто человек, но при должной концентрации всё ещё способна к невербальной магии. — с этими словами она опустила руки, да и голову тоже, ибо чувствовала себя теперь просто отвратительно.
— Вольфганг Лейхтенберг. — выждав недолгую паузу и поняв, что никто более ничего сказать или добавить не хочет, начал молодой мужчина, сидящий рядом с ней.
В этот момент и Никки, и Шама, и Акеан перевели на него взгляд. Они видели его, конечно, не в первые, но лично ещё ни разу с ним не говорили. Чисто визуально он казался злым и агрессивным, уж очень прямолинейно он смотрел на людей. Да и хмурый прищур, вроде таких красивых, коньячного цвета глаз не добавлял ему обаяния. Но нельзя было не отметить, что природа наделила его весьма притягательной внешностью. Вольфганг был высок и строен. Лицо у него было худое и нежное, с острым подбородком. Волосы длинные тёмно-зелёные, почти чёрные.
— В прошлом магистр, некромант. — уточнил он. — Ныне, а ныне могу лишь играть на флейте. — с этими словами он показал ладони с уже всем известными шрамами.
— Зигмунд Унстерблсхь. — сложив иссохшее руки с длинными ногтями в замок, с ядовитой усмешкой, весьма самоуверенным тоном прохрипел пожилой мужчина, сидящий уже на противоположной стороне.
Он был очень худ: у него впали глаза и щёки, а скулы были такими острыми, что, казалось, о них можно порезаться. Он был бледен, почти как труп. Его губы были сухими и почти бесцветными.
— Тоже некромант. — продолжил он. — Рецидивист — бог знает сколько веков проблуждал в Бездне, но всегда выползал на свет. По молодости имел титул бесконечного мага, а ныне с меня сыплется песок. Слеп. — указывая острым ногтем серо-зелёного цвета на мутный правый глаз произнес он. — Глуховат и остро реагирую на смену погоды — кости болят. Так что, честен буду и с вами и с самим собой, я уже давным-давно превратился в бесполезный хлам.
— Винсент Нинэль — алхимик, в отличие от большинства имею духовный сан — священник третьего класса. Ничего плохого сделать ещё не успел. — несколько стыдливо признался молодой мужчина.
У него были длинные, немного лохматые чёрные волосы и яркие зелёные глаза. Акеан несколько секунд смотрел на него совершенно безразлично, пытаясь понять, что в этот раз смутило педагога, а после, совершенно внезапно ему вдруг стало нестерпимо смешно. Тогда инквизитор, отвернувшись и поджав губы, чуть усмехнулся. В этот же момент лицо Винсента сделалось красным точно помидор, он буквально чувствовал, как от жара щиплет щёки и уши. Акеан же закрыв лицо руками тихо рассмеялся, ему вдруг вспомнилось лицо Ириса — такое же жалкое и смущённое.
— Не понимаю, что могло так рассмешить вас. — спокойно спросила Никки, скосив взор на инквизитора.
— Прошу, простите меня. — тоном уже более добрым, вытирая с глаз влагу, произнес Акеан. — Винсент. — обращаясь уже к мужчине начал он. — Я не хотел как-то обидеть вас, но если это всё же произошло я очень об этом сожалею.
— Всё в порядке. — кажется ещё больше смутившись, потупив взор, пробормотал профессор Нинэль.
После этих слов в зале на некоторое время вновь стало тихо. Профессор Ария, сидевшая с права от Винсента и до сего момента вновь думавшая о Лолите и Аурум вдруг осознала, все смотрели на неё. Возвращаясь в реальность, она огляделась по сторонам, а после, задержав взгляд на Никки, указала пальцем на себя, и ИИ с мягкой улыбкой кивнула.
— Мелисса Ария — атеист, имею высшее образование в области медицины. — последнее она произнесла несколько расплывчато, прекрасно понимая, что если будет вдаваться в подробности, то её просто не поймут, чисто ввиду того, что слов таких отродясь никто из присутствующих не слышал, ну, за исключением Никки, которая и так всё знала.
Молодая женщина хотела добавить кое-что ещё, но была не уверена можно ли ей вообще об этом говорить. Она в первую очередь врач. Отдел 731 не занимался исследованиями пространственно-временного континуума, и Мелисса понятия не имела, как её знания могут повлиять на этот мир.
— Господа, выходит никто из здесь присутствующих не носит масок? — спросила молодая женщина, сидящая меж Мелиссой и чёрной кошкой.
Она была высокой с прямой, горделивой осанкой. Лицо её, узкое, с кожей настолько светлой и нежной, что напоминала фарфор, обрамляли пряди угольно-чёрных волос, что стекали по плечам тугими косами, блестящими, точно чешуя змеи. Её взор из-за полуприкрытых тёмно-лиловых глаз, казался надменным.
— Леди Каталея, в нашем случае это не имеет смысла. — цинично заметив, прохрипел Зигмунд, и женщина вопросительно вскинула тонкие брови. — Мы настолько стары, что наши имена уже давно забыли, а для общества Столицы мы и вовсе мертвы, да, у господина Вольфганга есть определённые проблемы с законом, но… — тут старик резко замолчал, медленно переведя взор на коллегу.
— Орден Света полагает, что я разбился о скалы, у меня даже могила есть, но, честно, понятия не имею чьи кости там лежат. — с несколько злорадной усмешкой ответил профессор Вольфганг.
— Как забавно. — очаровательно, но от того не менее холодно и жестоко рассмеявшись, произнесла женщина. — А мене, боюсь, было что скрывать, ибо имя мне Аталея Дарк. — с довольной улыбкой промурлыкала она.
После этих слов в зале моментально воцарилось совершенное безмолвие, да такое звонкое, что казалось, будто присутствующие и вовсе перестали дышать. Вольфганг, судорожно сглотнув, впивался в женщину взором ни то удивлённым, ни то испуганным. Зигмунд напротив, скривившись, смерил её вопрошающим взглядом. Вергилия, крепко зажмурившись, прикрыла рот ладонью. Винсент, совсем побледнел и, кажется, даже немного сутулился. Август замер, внимательно, но с потаённым страхом, всматриваясь в сидящую напротив леди. Мелисса не поняла, от чего все притихли, потому удивлённо оглядела присутствующих и, не найдя для себя ничего ужасающего, продолжила всё так же ровно сидеть на месте. Сидящие во главе стола директриса и кошка, остались невозмутимы, разве что инквизитор, опустив голову, явно в раздражении потёр лоб.
— Леди Айнжел. — прерывая молчание, с неким заискиванием обращаясь к директрисе, начала Лея. — я вижу моё признание не произвело на вас ровным счётом никакого впечатления. — уже несколько опечалено закончила она.
— Полагаю так мы плавно переходим ко второму вопросу. — невпопад, на что обратили внимание все, начала Никки. — леди Аталея, вы помните, что произошло 27 фовоса? — сухо, совсем не обращая внимания на слова и тон Леи, а самое главное суеверия Столицы, что имя это приносит несчастья, Никки задала встречный вопрос.
На несколько секунд лицо женщины приняло озадаченный вид, а после она лукаво прищурила глаза. На её щеках точно появился смущённый румянец, совсем лёгкий, от чего лик Леи стал более живым. Её тонкие тёмные губы растянулись в очень аккуратной, но от того не менее довольной улыбке.
— Господин великий инквизитор перерезал мне глотку. — шепотом, нежным и почти смущённый промурлыкала она.
С этими словами, неспешно поднимая руки, белизну которых скрывало тончайшее чёрное кружево, она коснулась шеи, с выражением истинного блаженства отделяя голову. В тот же миг, тёмная, пахнущая затхлостью кровь, пропитала воротник её чёрного платья.
Зигмунд молча зажал нос, но не сколько от того, что запах казался ему противным, сколько от того, что ожидал он именно трупной вони. Вольфганг и вовсе остался невозмутим, хотя, по глазам мужчины можно было понять, он в восторге от того, что женщина проделала со своим телом, и просто не мог оторвать взгляд. Мелисса лишь удивлённо хлопала глазами, неприлично пялясь на женщину и, совершенно невольно, придвинувшись к Винсенту. Профессор Нинэль, напротив, сделался совсем бледным и, казалось, был готов лечь на стол. Вергилия, теперь не просто приковала рот, а крепко зажимала уста ладонью, ибо от такого зрелища ей стало дурно. Пожилая женщина чувствовала, как сильно вспотело её тело, как трудно ей дышать и, что воздуха совершенно не хватает, хочется блевать. Август, поджав губы, чуть отстранился, сидя теперь очень напряжённо.
— Боже, прекратите это. — закрыв лицо рукой, верно от безысходности, сквозь зубы процедил Акеан.
Он чувствовал стук собственного сердца в ушах. Ему стало нестерпимо жарко, вдыхаемый воздух казался влажным.
— Кажется у вас кровь пошла. — послушно опуская голову на её законное место, заметила Лея, пристально смотря на инквизитора.
Вообще, Лея хотела добавить ещё, что она видела то, как изменилась аура инквизитора, что оттенок её очень близок к цвету смерти — перламутрово-чёрно-голубому. И, Акаеан, верно заметя, по тону женщины, что она собирается ляпнуть что-то ещё, поднял раскрытую ладонь, прося её заткнутся. Всё так же хмурясь, он выпрямился и, достав из кармана платок, приложил его к носу.
— Что вы здесь делаете. — сурово спросил он, медленно вспоминая за что так жестоко обошёлся с женщиной.
Голова гудела, он слышал её сладкий, точно мёд, голос будто вновь на яву, взор, казалось, опять застилала пелена тумана. Он понимал, помнил, что Лея сделала всё это лишь для того, чтобы спасти им жизни. Дабы все они продержались до призыва Грааля, но Акеан не мог вспомнить и понять почему графитная вообще пошла на это. Он поджал губы, чувствуя, как внутри вскипает гнев. Лея, конечно, видела выражение его лица и будто даже присмитрела — в её по-детски оживлённом взгляде появилась зрелая серьёзность. Женщина плохо осознавала, что происходит, но поняла, она сделала или сказала что-то не то, а между тем усугублять ситуацию ей не хотелось.
— Я честно не знаю. — явно подавленно призналась она, внимательно следя за реакцией юноши.
Акеан скосил на неё взор горящих ненавистью зелёных глаз. Женщина невольно подалась назад, отодвинувшись от стола из-за чего ножки стула противно скрипнули о мрамор пола. В ответ на что, Акаеан лишь тяжко вздохнул, на миг сомкнув веки и отнимая платок от носа. Кровь, вроде, больше не текла, но дышать всё ещё было тяжело и влажно.
Несколько секунд Лея ещё ждала, что инквизитор спросит или скажет что-нибудь ещё, более того, возникало ощущение, что этого ждали все, но Акеан молчал. Да, кровь из носа больше не текла, только в голове у инквизитора теперь была полнейшая каша. И, сейчас, ему казалось, что он просто не в состоянии воспринимать и осмысливать новую информацию. Он вспомнил, что произошло 27 фофоса, мысленно разбирал события того дня, ему хотелось как можно быстрее докопаться до истины — своих собственных воспоминаний.
— Полагаю на этом наше знакомство подошло к концу. — спустя примерно минуту молчания, начала Никки и всё вновь обратили внимание на неё. — Теперь, я хочу задать вам главный вопрос. То раде чего я собрала всех вас здесь. Вчера вы были на похоронах леди Дафны, и мне очень хочется верить, что были вы там не только по необходимости, но и ведомые искренним желанием простится. Возможно кому-то из вас она была другом. — предположила она, и профессор Август поджал губы. — Перед тем как навсегда покинуть нас, леди Дафна произнесла имя. Возможно кто-то из вас ранее тоже слышал его из её уст и сможет ответить. Кто такая Флора Лэйси? — спросила она, смотря на сидящих пред ней людей, а после переведя его на профессора Августа, как бы прося его начать.
— Леди Дафна и правда была мне другом. — тяжко вздохнув признался мужчина. — но о своей жизни, в особенности том, что было до академии, она предпочитала не говорить. Так что мне ничего об этом человеке не известно. — покачав головой, извиняющимся тоном, ответил он.
— Полностью поддерживаю. — в той же, явно опечаленный манере начала Вергилия. — Если в жизни Дафны и был человек с таким именем, то скорее всего они познакомились ещё в те годы, когда она служила в ордене Света. — пояснила она.
— Я плохо знал леди Дафну, она не была мне другом, скорее светом надежды на новую жизнь. — внезапно, с некоторым намёком на смущение, произнес Вольфганг. — Так что, ничего не могу сказать…
— Ну, мне Дафна тоже другом не была, но по молодости я был влюблён в её горделивый стан и надменный лик. — чуть ли не облизываясь протянул Зигмунд, явно вспоминая, какой красавицей тысячу лет назад была профессор Семпрония. — Дафна, которую знал я, и которую знали вы — два совершенно разных человека. — пояснил он. — Я понимаю, почему она не хотела говорить о своём прошлом… Потому могу сказать две вещи. — уже совершенно серьёзным тоном начал старик. — Первое — Дафна не умела любить. Она была из тех ведьм правды, что не признают чувств. Для неё существовали лишь голые факты. Второе вытекает из первого. У неё не было ни то что друзей, просто близких людей с которыми она могла бы поделится сокровенным. Членов ордена Света, некоторых из них, она, возможно считала союзниками, отдельно стояла её наставница леди Беатрис. Вечное одиночество. Её окружала либо безликая серая масса, либо враги. Первых она не запоминала, ей было глубоко плевать, имена вторых она высекла на собственном сердце. — прикрыв глаза и положив сморщенную, бледную ладонь на грудь, произнес он. — По ней не скажешь, но она была крайне злопамятна. — приоткрыв один глаз в хитром прищуре, ядовито сказал он. — И коли на то пошло и пред тем как покинуть нас она назвала имя — это точно было имя человека, коего она ненавидела до глубины души. Следовательно, Флора Лэйси — это персонаж отрицательный. Возможно просто ведьма, возможно одна из осуждённых, а может та, кому удалось избежать наказания. — проговаривая это Зигмунд почесал нос. — Флора Лэйси. — повторил он, и взгляд его устремился в никуда. — А точно Флора? — спросил он смотря на Никки.
— Да. Вас что-то смущает? — спросила Никки.
— Я помню, в Южном городе, на окраине, близь Малиновых гор, есть кладбище, там ещё река течёт, была могила Флёр Лэйси. — заметил Зигмунд. — Умерла ещё совсем юной девой, лет 14 ей было. Впрочем, не думаю, что такая кроха могла как-то задеть Дафну. — с сомнением добавил он.
— Понятно. — прошептала Никки.
— Петра, кажется упоминала это имя. — произнес профессор Нинель. — Если бы она сейчас была в академии, можно было бы спросить её, она бы точно что-нибудь рассказала. — последнее молодой мужчина произнес с явной тоской.
Упоминание сестры Дроздопетры напомнило Шаме и Акеану о произошедшем ночью 27 тхаваса, и, соответственно о том, что сейчас, никто, кроме их двоих не знает, что произошло с врачом на самом деле.
— Да. — вновь потирая сморщенный лоб, произнес инквизитор. — Петра, упоминала эту девушку, как члена ордена Света. — начал Акаеан. — Это было уже после казни миледи, лет через десять наверно, тогда орден Света отправили на Юсь в Серебряное королевство, дабы разобраться с демоном. Проблема в том, что я не помню человека с таким именем в составе ордена.
— Потому что его не было. — заметила Шама.
— Уверена? — уточнил он, скосив внимательный взгляд на ведьму.
— Более чем. — подтвердила Шама.
— Ну если Флора Лейси объявилась через десять лет после казни Милы, то я вам точно не помощник. — смотря в потолок заметила Лея.
— Понятно. Спасибо. — всё так же тихо произнесла Никки.
— А, профессор Ария, вы ничего не хотите сказать? — спросил Акеан, смотря уже на Мелиссу, что вновь считала ворон.
— Я? — вздрогнув, и, вновь указывая на себя пальцем, произнесла женщина, в ответ на что инквизитор кивнул.
— Да, может и вам что-то известно? — спросил он.
— Я бы не стала разбрасываться этим именем на право и на лево. — опустив взор, пробухчала она.
— Почему? — внезапно очень оживлённо, спросила Шама, тем самым, заставив Акеана, хотевшего задать тот же вопрос, замолчать на полуслове.
— Я не уверена, что мне можно об этом говорить — это раз. — с несколько растерянным видом начала пояснять Мелисса. — А если можно, то будет лучше, если об этом будет знать максимально узкий круг людей — это два. — ответила она.
— Поверьте. — беспечно успокаивая коллегу произнес Зигмунд. — Я знаю всех опасных волшебников, и имя это за те три тысячи двести семьдесят лет, я ни разу не слышал. Знаю лишь о Флёр, но девочка давно мертва. — заметил Зигмунд.
— Так вы видели, как вода окрасилась в алый. — тихо уточнила Мелисса, намекая, что старик пережил первый удар.
— Видел. — с резко переменившейся интонацией, что теперь приобрела оттенки ни то суровости, ни, то ужаса, выдавил из себя он. — Я много чего видел. — ворчливо заметил он, теперь как-то странно смотря на молодую женщину.
— Позвольте спросить, от чего вы думаете, что говорить об этом человеке вам нельзя? — уточнил Вольфганг, тем самым прерывая гнетущую паузу.
— Я с другой пространственно-временной ветви. — нехотя призналась Мелисса.
— Извольте, я лишь хочу уточнить, то, насколько верно оцениваю ситуацию. — начал Август. — Сейчас, за этим столом, сидят трое человек чья память совершенно никоим образом не изменилась под действием мыльного пузыря. — спросил профессор, имея в виду графиню Дарк, чёрную кошку и директрису.
— Четыре. — спокойно заметила Никки.
— Я не потеряла память после ночи 27 фовоса, мне просто показалось, что я проснулась дома. — добавила Мелисса.
— Хотите сказать, мыльный пузырь похож на тот мир в котором вы жили ранее? — поражённо уточнил Август.
— Идентичен. — поправила его женщина. — По крайней мере моё окружение. — чуть подумав, добавила она. — Я точно знаю, что наши миры имеют общее прошлое, иными словами, они разделились совсем недавно, где-то около двух тысяч лет назад. Но это, на самом деле, не так важно, ибо действительно значимые отличия начинаю происходить только через тысячу лет, по крайней мере в истории Столицы. — пояснила Мелисса.
— Вы преподаёте историю, верно? — уточнил Август, в ответ на что Мелисса кивнула. — Я правильно понимаю, что Флора Лейси есть в истории вашего мира, а в нашей не упоминается. — спросил он.
— Её просто нет. Будто никогда не было. — ответила Мелисса. — Скажите. — задумчиво начала она. — что произойдет если информация с одной пространственно-временной ветви окажется на другой. — спросила женщина.
— Ничего. — спокойно ответил Профессор Август.
— Даже если это может изменить ход движения вещей? — чуть нахмурившись, уточнила Мелисса.
— Будущее изменчиво, его комбинации бесконечны, и складываются из множества вещей. — начал объяснять Август. — Будущее можно менять находясь в настоящем и владея информацией прошлого, при этом совершенно не важно какому миру принадлежит эта информация. Другое дело, что прошлое менять нельзя, впрочем, и тут есть исключения. — намекая, что путешествия в прошлое тоже допустимы, произнес он. — Так или иначе, если миру что-то угрожает, эта угроза будет уничтожена раньше, чем вырастет во что-то большее. — расплывчато добавил мужчина.
— И всё же, человек носящий это имя беспокоит меня слишком сильно, дабы разбрасываться информацией о нём. — опустив голову, смотря на свои, сложенные на столе руки, произнесла Мелисса.
— В таком случае, я полагаю нам лучше уйти. — всё ещё, плотно зажмурив глаза, и прикрывая рот ладонью, заметила Вергилия.
— Спасибо. — начала Никки, и с этими словами присутствующие начали подниматься, послышался скрип стульев, топот шагов. — профессор Август, леди Аталея, вас, я всё же попрошу остаться. — добавила она.
Лея ещё не успевшая встать, вновь устроилась на стуле. Август, кивнув, опустился на место.
— Если у вас возникнут вопросы и меня не будет в кабинете. — тут губы Никки тронула лёгкая кривоватая ухмылочка, как бы говорящая, что её, конечно, скорее всего не будет на месте. — Моё имя Никкейм Ладис второй «А» класс. — смотря на стоящих пред дверьми профессор, произнесла она.
На несколько секунд на лицах людей застыло странное выражение, боле всего напоминавшее полное смятение. Вергилия, открыла глаза, смотря на директрису и теперь лишь едва касалась кончиками пальце губ. Вольфганг, оглядев Никки, чуть ухмыльнулся, казалось ему было одновременно и смешно, и любопытно. Зигмунд просто, одобрительно кивнул.
— Ну конечно, насколько нужно быть наивным, чтобы взаправду поверить, что пятнадцатилетняя девочка может сварить антимагический токсин из ингридиентов для философского камня. — очень тихо, буквально себе под нос пробурчал Винсент, в ответ на что Никки лишь холодно улыбнулась.
Молодой мужчина меж тем вспомнил ещё одну студентку, что приготовила на том занятии такой же препарат. И вот здесь, лицо его сделалось бледным как мел, он судорожно сглотнул, но даже в мыслях не подумал произнести ту думу, что искрой вспыхнула в его сознании, лишь вновь, очень осторожно, боязливо, глянул на инквизитора.
Все четверо поклонились в знак прощания, щёлкнул замок, дверь, чуть скрипнув, приоткрылась, позволяя людям покинуть кабинет. Зигмунд, плетясь последним, прикрыл её, сначала осторожно, а после, чуть надавив спиной, захлопнул. Никки, проводив их взглядом опустилась на место. В кабинете отсталость шесть человек: с одной стороны профессор Август, с другой профессор Ария и леди Лея, — межу ними: Акеан, Никки и Шама.
— Мне не терпится узнать, кто же такая Флора Лэйси. — дождавшись, когда шаги уходящих растворятся в тишине коридора, с любопытством протянула Шама. — но полагаю, правильнее будет начать с полной истории мира? — уточнила она.
— Определённо, так будет разумнее. — подтвердил Август.
— Хорошо. — вздохнув, произнесла Мелисса, было видно, несмотря на заверения профессора, что от её слов ничего плохого не произойдет, женщина всё же чего-то опасалась. — Как я говорила ранее, кардинально наши миры разделились не так давно, примерно тысячу лет назад. Точкой окончательного разделения миров я считаю смерть или правильнее сказать убийство Джеммы Наутиш.
— Это значит, что невеста князя Ветае не была убита в день свадьбы? — сппосила Шама.
— Верно. — улыбнувшись, подтвердила Мелисса, она была рада что собеседники в курсе того о чём она вообще говорит. — Но на самом деле это значит намного больше. Не потеряв возлюбленную он не захочет свести счёты с жизнью, не напьётся до беспамятства и не отправится встречать рассвет на берегу Мёртвого моря, по ту сторону Малиновых гор. Для тех, кто забыл, напомню, что именно там князь Ветае встретил миледи. Но так было в вашем мире на этой пространственно-временной ветви. Что же касается моего мира и этого мыльного пузыря — в тот день миледи средь обломков кораблей, нашла Маримьяна Наутиш. — произнесла Мелисса.
— Мари? — почти в ужасе произнесла Шама.
— Как она вообще там оказалась? — примерно тем же тоном воскликнул Акеан.
Мелисса в ответ лишь пожала плечами.
— В моём мире миледи и князь Ветае не знакомы. — пояснила женщина. — Он не сделал девушку орудием мести. Она не стала судьёй и палачом для семьи Наутиш. Напротив, миледи была близким другом их младшей дочери. В моём мире миледи всего добивается сама, без помощи князя Ветае, хоть на это и уходит больше времени. Имея силу и знания она быстро оказывается частью ордена Света, на пару с Мари. При этом Селена относится к ней ровно так же — желает убить при первом удобном случае, ибо миледи похожа на пустышку, в тела которых так любила вселятся Эбигейл, но в этом мире миледи безразлична князю Ветае, и он не заступается за неё. — поясняя наиболее важные подробности рассказывала Мелисса. — Приближается 1256 год. Мари не жаждет мести, а потому писать доносы святому отцу ей просто незачем. Тут же, для тех кто забыл, напомню, на данный момент, прошло чуть более 50 лет со дня победы над Эбигейл, разумеется если заточение прекрасного монстра в камень считается победой. — едко заметила она. — Столица всё ещё не до конца оправилась от пережитого ужаса. Люди всё ещё боятся выходить на улицу ночью. В приграничных городах процветают разбой, голод и и болезни. Особенно плохо это переживает Восток. В отсутствии миледи, князь Ветае имеет куда меньшее влияние на императора, а потому корона действует в угоду церкви и отказывается поставлять тела убитых преступников на рынок, даже за большие деньги. И, леди Аталея. — повернувшись к сидящей рядом, начала Мелисса. — отвечая на ваш вопрос, как вы оказались здесь, в стенах академии. Я отвечу так — видя то, в каком упадке пребывают ваши владения, и не имея никакой возможности помочь подданным, вы сходите сума. — несколько цинично заметила она, и Лея, в ответной реакции поджала губы. — Над Востоком навсегда заходит солнце. Улицы города погружаются в пелену тумана. Жители, оплетённые колючей лозой, засыпают непробудным сном в ожидании, когда настанут лучшие времена. В этом случае поход инквизиции на восток — это не бессмысленная резня во имя слепой веры, а отчаянные меры, направленные на спасение хоть кого-нибудь из плана вечной ночи.
— Я убила весь свой народ? — севшим голосом, очень осторожно произнесла Лея.
— Да. — сухо ответила Мелисса и, женщина, ссутулившись, зажала ладонью рот, зажмурив глаза, на уголках которых блеснула влага. — Вас победила миледи. Леди Селена заточила вас в Бездне на тысячу лет. С тех, кто ещё был жив, сняли заклятие. Полагаю, когда срок вышел, и Бездна отпустила вашу душу, вам некуда было идти, а потому вы подались в обитель проклятых. — уже предположила Мелисса. — Акеан, а вы небыли прокляты. — та, между делом, добавила она. — Вернёмся в 1263 год. На данный момент, в моём мире, князь Ветае жив. Жива и миледи и, разумеется, Мари. Орден Света возвращается с миссии из Серебряного королевства, они победили демона и в качестве трофея от Амдусциаса им досталась чёрная Библия, вернее ей.
Акеан был знаком с Амдусциасом, он видел своими глазами, что этот демон сотворил с горной деревушкой, расположенной на окраине Серебряного королевства и с её жителями. Он тоже был там. Он, ещё двое инквизиторов, экзорцист и священник в качестве помощников ордену Света. Но Акеан всё ещё не мог вспомнить Флору Лэйси, ведь со слов профессора Арии, эта девушка должна была быть с ними.
— Флора Лэйси была членом ордена Света и той кто одолел демона раз и навсегда, поглотив его душу, заточив в себе при помощи абсорбирующего заклинания. — тем временем продолжала свой рассказ Мелисса. — Я честно, человек далёкий от магии, но Флора была не совсем психически уравновешенным человеком. Она была склонна к апатии, постоянной депрессии и суицидальным мыслям. Но, похоже Селену это не особо заботило. — уже с неким раздражением подметила Мелисса. — Флора была аналогом Бездны, и её тело и душу использовали как сосуд для всякого дерьма. Так что не удивительно, что у девушки в конечном счёте протекла крыша. Не на пустом месте, разумеется, за короткий срок она пережила несколько сильных эмоциональных потрясений, начиная от измены отца, который буквально привёл в дом любовницу, пока его супруга медленно умирала, потом неожиданная смерть сестры и ссора с лучшей подругой. Честно говоря, не думаю, что даже психически здоровый человек смог бы выйти из этого сохранивши полностью здравый рассудок. Флора использовала книгу, дабы призвать другого демона, что воскресил её сестру, взяв с девушки плату в виде её самой. — тут Мелисса почесал затылок. — Нет, не так. Полагаю, вернее будет сказать, что он воскресил сестру Флоры, но сделал так, что о самой Флоре забыли все. — отвечая на вопрос, почему никто Флору Лэйси не помнит, произнесла Мелисса. — Она, видать, познав вкус свободы и безнаказанность начала убивать или правильнее сказать топить молодых девушек. Когда поняла, что её ищут, убила свою подругу — Джезабэль Леон и начала методично вырезать языки и обескровливать тела ведьм правды, в конце убив самого ненавистного человека и забрав его личность — Селену Авэриян. Этим бы всё и кончилось, если бы князь Ветае не заметил подмену, ибо Селена была его другом. Благодаря Стелле Везарус — ведьме правды, которую не иначе как чудом откопал великий инквизитор, преступления Флоры были доказаны, её осудили и казнили. — закончила она.
— Пиздец. — едва слышно прошептал Акеан смотря в стол и потирая сморщенный ни то от ужаса, ни то от шока лоб.
Ему казалось, что голова вновь наполняется несвязными мыслями. Как будто через толстую скорлупу он различал звуки оркестра, что играл вальс, слышал мягкий голосок Бэль, но не мог понять о чём она лопочет. Дышать вновь стало тяжело, воздух был обжигающе горячим, и в носу появилось знакомое щекочущее ощущение.
— Выходит для раскрытия «охоты на ведьм» было достаточно одного лишь князя Ветае, который бы непременно заметил, что его бесценный друг ведёт себя странно. — с горькой усмешкой, вытирая нос и смотря на проступившую кровь, добавил Акеан.
— Скорее уж Мари. — начала было Шама.
— Что ты замолчала? — скосив взор на ведьму спросил инквизитор. — Говори.
— Миледи писала, что Мари была серьёзно больна. — заметила она.
— Да, точно, я помню, у младшей дочери семьи Наутиш были некоторые проблемы со здоровьем. — задумчиво протянул Акеан. — Ей было необходимо спать более 16 часов в сутки и именно её болезнь была той причиной, по которой она вообще решилась пустить миледи в свою жизнь. — после пояснил он.
— Мне очень бы хотелось знать, как так вышло, что 11 летняя девочка, которая должна всегда находится в сопровождении из-за того, что может уснуть буквально на ходу на неопределённое время, делала на другом конце города. — озвучила свой вопрос Шама.
— Семья Наутиш жила в Северном городе. - начал рассуждать Акеан. - Малиновые горы являются границей Южного города, более того, Мари была на другой стороне хребта, на берегу мёртвого моря… — задумчиво дополнил он. — Также насколько я помню, Мари была ещё и очень слаба физически. Шесть часов пешком она бы точно не прошла, возможно, кто-то довёз её до Малиновых гор, но дальше, через хребет, ей пришлось бы перебираться самой. Или… А она не могла использовать портал? — спросил инквизитор. — В то время вето не распространялось на заклинания перемещения в пространстве.
— Следуя из ваших слов, девочке 11 лет, она младше моих студентов, она серьёзно больна, занятия магий для неё смерти подобны. — ответил профессор Август. — А не могли бы вы рассказать, что такого в нашем мире сделала Мари? — спросил он, не совсем понимая причину столь пристального внимания к этой особе.
Шама нахмурились. После оглядела присутствующих, как бы оценивая обстановку. Она помнила произошедшее вчера на кладбище, и всерьёз опасалась, что заклинание трещит по швам от того, что люди вспомнили то, что прямо или косвенно относится к корню мыльного пузыря. Тогда, на кладбище их было 34 человека, не считая её, Аталею и Никки, но даже этого числа людей, вспомнивших правду, хватило, дабы чары обрушились на их головы дождём из осколков.
Шама предположила, что на самом деле, людей которые действительно забыли нечто важное намного меньше, всем остальным просто вложили в головы пустышку. Если раньше девушка думала, что у неё в запасе примерно 13 миллионов человек — население Столицы, то сейчас даже боялась предположить насколько на самом деле незначительно это число.
Ей не хотелось посвящать в детали слишком большое количество людей. Но профессор Август был сведущ в том, что она изучала лишь мельком — такой обширный пласт как магия времени и пространства за год, даже при большом желании, невозможно выучить. А мужчина это знал. Шама считала, что его знания могут быть полезны.
— Именно Мари убила Эмилию. — осторожно произнесла девушка, пристально смотря на мужчину.
Лицо его сделалось бледным. Он поспешно вытянул платок из кармана брюк, и, пока кровь, что текла уже по его губам, не испачкала всё, приложил ткань к лицу, дабы она впитала влагу, окрасившись в бурый цвет.
— Всё в порядке. — промакивая нос, прошептал Август.
Он чувствовал себя странно. В его голове всё ещё стоял образ Маримьяны Наутиш как великой ведьмы, члена ордена Света и борца за добро и справедливость, но в то же время, пред его взором застыла газета, ещё конца эйпихаса — первого месяца лета, заголовок которой, извещал жителей Столицы о казни Маримьяны Наутиш — ведьмы, что обвинялась в нескольких убийствах и нарушении вето.
— Паршивое чувство. — смотря на мужчину, что пытался прийти в себя, заметил Акеан, прекрасно понимающий смятение профессора.
— Зачем же она сотворила весь этот ужас. — едва слышно прошептал он, теперь, чистой частью платка, протирая взмокший лоб.
— Она искала дневники Миледи в надежде, что в них будут ответы. — расплывчато пояснила Шама.
— Хотите сказать, Эмилию убили из-за книги? — уточнил мужчина.
— Да. — подтвердила Шама.
— Я не силён в магии книжников, и лишь в теории знаю как работает магия создающая мыльный пузырь, ибо она схожа с путешествиями по пространственно-временным ветвям без чёткого места назначения — волшебник просто попадает в ближайший мир, что удовлетворял бы его желания. — с явным сомнением начал Август. — Разве для спасения Эмилии нужно было создавать ложь длиною в тысячелетие, когда спасти её, наверняка, могла и ложь длинною в несколько лет? Буквально, нужно было переместиться в тот мир, где у девочки бы не оказалось книга. — уже негодующие спросил Август.
— Скажу больше, тут бы хватило и лжи длинною в день, а может и вовсе несколько часов. — подтверждая сомнения мужчины, произнесла Шама. — Для создания мыльного пузыря использовали силу леди Элизабет. Она далеко не самая сильная ведьма лжи. Более того, заклинания такого типа действительно выбирают ближайший мир, удовлетворяющий основное условие и да, то что мы имеем сейчас — это мир далеко не ближайший, ибо корни его уходят в прошлое, как вы ранее заметили, на тысячу лет, в то время как условие может быть удовлетворено изменением длинною в несколько часов. — ответила Шама.
— А что если мы просто учитываем не все переменные. — уже более вдумчиво начал рассуждать профессор. — Мир, о котором вы говорите, с изменением прошлого в несколько часов, ближайший, только в том случае, если у нашего исходного мира нет точек пересечения с другими мирами, и я замечу, одна из них сидит прямо перед вами. — взглянув на профессора Арию произнес Август.
— На всякий случай, замечу, я оказалась здесь не по своей воле. — не сколько оправдываясь, скорее просто ворча, произнесла Мелисса.
— Тогда будет любезны, расскажите, как это произошло. — поинтересовался Август.
— Я не знаю сколько лет провела во временной петле, но всё это время мой прибор работал исправно, за исключением того, что пред тем как выйти из строя, он тратил больше времени на возвращение в прошлое. — ответила женщина.
— Иными словами вы перемещались по временному отрезку в рамках своего мира? — уточнил мужчина.
— Разумеется. — прикрыв глаза и одобрительно кивнув, заверила его Мелисса.
— Используя при этом не заклинание, а прибор? — вновь спросил Август.
— Назовём его машиной времени. — уточнила Мелисса.
— А могу ли я взглянуть? — осторожно, но всё-таки с плохо скрываемым любопытством, поинтересовался он.
Мелисса ответила не сразу. В начале молодая женщина подняла взор, растерянно смотря в потолок. Потом, со скрипом отодвинув стул, встала. Сунула руки в боковые карманы белого халата и, верно не найдя, того, что искала, опустив взгляд на себя и принялась шарить по бокам платья.
— Вы носите их с собой? — несколько озадаченно спросила Никки наблюдая за профессором Арией.
— Ну время то они всё ещё показывают. — с мягкой улыбкой взглянув на Никки, произнесла Мелисса.
Найдя искомый предмет, она поправила медицинский халат, придвинула стул и опустившись на место, положила на стол небольшие, на первый взгляд совершенно обычные, золотые часы. Профессор Август осторожно взял в руки прибор, он был совсем лёгким. Мужчина зажал кнопку, открывая крышку, тем самым обнажая дисплей. Внутри эта вещица ещё больше походила на простые карманные часы. Совсем небольшие, круглые, с циферблатом и тремя стрелками. Но кое-что всё же привлекло внимание волшебника. В самом центре, где соединяются стрелки, было полое пространство, внутри которого находилась совсем немного сверкающей голубой пыли.
— Что это? — указав на мелкий блестящий песок внутри дисплея, спросил мужчина.
— Пыльца с крыльев Бэтты, именно она приводит в действие механизм, позволяющий перебрасывать в прошлое и будущее сознание, а при необходимости и самого человеке. — пояснила Мелисса.
— Да её осталось то с ноготок. — с добродушной усмешкой произнес мужчина. — Не удивительно, что прибор не будет работать.
— Мне казалось он должен расходовать её полностью. — отведя взгляд в сторону, тихо заметила Мелисса.
— Насколько далеко в прошлое вам нужно было вернуться? — спросил он.
— Ну где-то около десяти минут. — с некоторым затруднением, ответила Мелисса.
— Минимальная единица времени, на которую можно отправиться в прошлое или будущее составляет 7 секунд и равняется 1 песчинке, вес которой примерно 1 микро грамм. В десяти минутах 600 секунд, следовательно, вам нужно 85 — 86 песчинок. Вам просто не хватило, если мы снова заправим часы, то они будут работать. — всё тем же очень мягким тоном заметил мужчина, продолжая изучать прибор. — Что же касаемо того, почему вы оказались на нашей пространственно-временной линии, полагаю, из-за частого многократного использования на столь коротких промежутках у прибора просто сбились точки указания начального и конечного маршрута. К сожалению, это беда абсолютно всех механических порталов, они просто не различают близко расположенные миры имеющие общее прошлое, настоящее и будущее в краткосрочной перспективе. Рано или поздно это должно было с вами случится. Неприятно, согласен, я сам по молодости застрял у чёрта на куличках не зная как вернутся назад. Да и, по правде говоря, сделать это не будучи волшебником просто невозможно, если не знаешь точные координаты своего места нахождения и места назначения. Часы то показывают, что ты всё ещё находишься на своей пространственно-временной линии. Но наши миры имеют различное прошлое, настоящее и будущее, уж точно. Прибор мог посчитать этот мир равным вашему лишь по пой причине, что наши миры связывали материальные вещи, оказавшие на них сильное влияние, вроде человека. В таком случае ваше появление здесь не причина сближения миров, а следствие этого. До вас был кто-то ещё, кто-то из нашего или из вашего мира. Осмелюсь предположить, что это могла быть и Мари, это бы объяснило то, почему в тот день и час, тысячу лет назад она оказалась на берегу Мёртвого моря. Она знала, что встретит там миледи, которая бы помогла ей излечиться от недуга. Следовательно, ваш мир является, от части, будущим нашего мира, для одной конкретной души. Так что, прибор просто запутался.
— Если бы Мари знала как вернуться в прошлое, то она бы не совершила всех тех злодеяний. Она не знала, как вернутся и именно это искала в дневниках Миледи. — возразила Шама.
— Приговор привела в исполнение леди мята, ведь так? — не сколько спрашивая, сколько констатируя факт произнес Август, в ответ на что Шама кивнула. — Говорят она книжник, что если она помогла Мари, поняв что та раскаялась в содеянном? Книжники на ровне с магами времени и пространства могут попасть в метамир. Возможно вы тоже были в библиотеке. Каждая книга в ней это отдельная пространственно-временная ветвь. В этом месте отсутствует прошлое будущее и настоящее — там нет времени. И открыв книгу можно вернутся в день своего рождения на любой пространственно временной линии, в таком случае, первые семь лет, включая нахождение в утробе матери, человек будет помнить всю свою прошлую жизнь.
— Зачем ей делать нечто подобное? — почти в бешенстве произнесла Шама.
— Она всегда давала людям второй, а иногда и третий шанс. — раздражённо произнес Акеан.
— То есть она могла? — буквально вскочив с места, от чего потемнело в глазах, упираясь руками в стол, воскликнула Шама.
— Если у неё была такая возможность, то да. — с тяжким вздохом, полностью понимая негодование ведьмы, ответил Акеан.
— Тогда, если предположить, что Маримьяна Наутиш из нашего мира и Маримьяна Наутиш из мыльного пузыря это фактически одна душа, то мир созданный ею действительно будет ближайшим к нашему, и именно поэтому заклинание мыльного пузыря выбрало его для удовлетворения условия жизни Эмилии. — произнес Август.
— Да, верно. — упав на место, опустошено произнесла Шама.
— Но Леди Мари и сама ведьма времени и пространства, при том имеющая титул вечной. Она первой должна была понять, что произошло нечто странное. Разве я не прав? — спросил Август.
— Не обязательно. — покачав головой, устало произнесла Шама. — Энергетический вампир созданный мыльным пузырём это ведь даже не живое существо, как например допельгангер или двойник — это просто заклинание — иллюзия, и магия его тоже просто иллюзия. — пояснила Шама, после добавив. — Да и не может энергетический вампир быть сильнее волшебника, чья ложь его создала.
— Выходит корнем мыльного пузыря является Мари. — не спрашивая, а скорее уже просто констатируя факт произнесла Никки, до этого внимательно слушавшая.
— Да, похоже на то. — задумчиво подтвердила Шама.
— И что вы планируете делать теперь? — поинтересовался профессор Август, отчего-то, теперь, чувствуя невероятное облегчение.
— Мари должна вспомнить, что умерла в нашем мире, на этом всё и закончится. — устало, ответила Шама.
— Это звучит очень опасно. — заметил Акеан. — На ней держится всё заклинание, разве убив её мы не обрушим его, тем самым заставив всех разом и одномоментно вспомнить правду? — спросил он.
— Верно. — подтвердила Шама. — Именно поэтом важно правильно её убить. — Во-первых, сделать это должна ведьма правды. Во-вторых, смерть Мари никто не должен видеть, ну кроме самой ведьмы правды, так же допускается присутствие тех кто и так всё помнит. — пояснила она.
— Понятно. — тихо, на выдохе, произнес Акеан.