Перси Джексон и война с Преисподней

      Я был не в состоянии выговорить ни единого слова. То, что я чувствовал, видя перед собой собственную сводную сестру, невозможно описать словами. Маленькая девочка, которую когда-то я держал в руках, стояла прямо передо мной — совсем взрослая. Где-то в самом дальнем уголке сознания пронеслась мысль “но почему она выглядит лет на тридцать?..”, но это меня сейчас не волновало. Я был счастлив, но при этом обескуражен — Эстель… здесь?       Типа… За свою жизнь я встречал невероятно много людей (и не только), которые назывались моими родственниками. У меня есть брат конь, который очень любил сквернословить, еще один брат великан, который хотел меня убить… Златолицый пират, богиня штормов, божественный конь с крыльями, и это я еще не говорю про то, что все циклопы в мире приходятся мне сводными братьями или… эмм, племянниками? Да, кажется, так.       В общем, даже учитывая то, сколько я встречал своих полоумных родственников, большая часть из которых жаждала моей мучительной смерти, встреча с моей смертной (!) сводной сестрой на спутнике Марса превзошла по гамме эмоций все предыдущие.       — Эстель! — я подошел к ней, протянув правую руку. — Боги, как ты…       В следующее мгновение мою руку скрутила мучительная боль, потому что Эстель схватила запястье и сжала его мертвецкой хваткой с такой силой, что у меня потемнело в глазах. Затем я ощутил, как что-то врезалось мне в живот, а когда я смог осознать, что произошло, я уже лежал спиной на холодном полу.       Позади меня послышался металлический звук вытаскивания меча из ножен.       — Стой, — выдохнул я Магнусу и кое-как поднялся с пола. Посмотрев на Эстель еще раз, я увидел то, чего не заметил минутой ранее — её ответный взгляд, полный ледяной ненависти. — Это… моя сестра.       — Чувак, у меня есть сестра, — отозвался Магнус, не убирая Джека. — И мы с ней при встрече не наносим друг другу увечья, а твоя тебе запястье сломала почти что в щепки.       Я попробовал пошевелить рукой и охнул от боли. Магнус оказался прав.       Все это время Эстель стояла посреди коридора совершенно одна, все таким же холодным взглядом смотря на нас. Теперь я видел и презрение в ее глазах, которое поразительным образом сочеталось с насмешкой, сохранившейся с момента встречи.       — Эстель…       — Госпожа Блофис, — холодно и твердо прервала меня моя сестра. — Зачем ты явился сюда, Персей? И кто этот… — она смерила взглядом Магнуса, — идиот, которого ты сюда притащил?       — Во-первых, — Магнус выступил вперед, — этот идиот все прекрасно слышит, а у него в руках самый острый меч в девяти мирах. Так что следите за словами, дамочка.       — Ты смеешь угрожать мне? — Эстель снова изобразила на лице все ту же холодно-презрительную усмешку. — Давай, попробуй. И это нападение будет последним, что ты сделаешь в этой жизни.       — Да постойте же вы! — я кое-как поднялся с холодного пола. В голове творился полный хаос, а сломанная рука не давала вообще хоть как-нибудь мыслить, но одно я понимал точно — нельзя допустить никаких смертоубийств. — Магнус, опусти Джека. Эстель, во имя Зевса, объяс…       — Во имя Зевса? — на мгновение на лице моей сестры промелькнула едва сдерживаемая ярость, но девушка быстро взяла себя в руки, и глаза ее вновь начали отображать ледяную ненависть. Если бы можно было убивать взглядом… я бы стерся из этой реальности в микросекунды. — Ты сейчас серьезно, Джексон? Отвечай на мой вопрос: откуда ты здесь?       Я мог бы что-то понять, что нужно говорить, а что нет, но в голове моей все еще царил бардак, и я начал глаголить как раз то, что не надо было.       — Эстель, мне нужна твоя помощь. Совет Олимпийцев отослал меня сюда, на Фобос, в качестве какого-то наказания, лишив меня сил Посейдона и Анаклузмоса. У меня видения по поводу какого-то Ада, возможно, мне придется убить самого Дьявола, мне нужно разобраться с этим всем… Пожалуйста, помоги мне!       Воцарилось томительное молчание. Свою руку я почти не ощущал. Моя сестра внимательно смотрела мне в глаза.       По ощущениям, прошла целая вечность, после чего Эстель медленно и до ужаса спокойным голосом проговорила:       — Ты очень быстро и складно сочиняешь, Персей. Неудивительно, что мама верила каждому твоему слову. Но меня ты не одурачишь. — Не сводя с меня глаз, она бросила куда-то в сторону:       — ИБи, кинь обоих в карцер. Идиота за несоответствующее поведение в разговорах с высокопоставленными лицами, а второго по протоколу “Персей”.       Пол под нами с Магнусом исчез, а я успел лишь услышать “Выполнено, госпожа Блофис”, после чего мы оба провалились во тьму.              

* * *

             Когда я очнулся, все тело у меня горело. Не в прямом смысле, как оно горело у Лео Вальдеса, а в переносном. Открыв глаза, я вообще сначала подумал, что опять очутился в Аду, так как все вокруг приобрело красноватый оттенок. К горлу подкатила тошнота, и глаза я тут же закрыл обратно.       Боль была адская. Я не мог думать, не мог чувствовать… Я едва мог дышать. Любое движение отзывалось мгновенным приступом боли.       Не знаю, сколько я пролежал на холодном полу неподвижно. Может быть час, может, несколько часов, а может, прошла всего лишь минута. Но потом очнулся Магнус.       — Ай… — он сел. — Больновато.       — Ты серьезно? — едва внятно промычал я, не открывая глаз.       — Ой, прошу прощения. Я мигом.       Магнус подбежал ко мне, приложил руку к спине, и его передёрнуло.       — У тебя массивные повреждения по всему телу. Ушиб позвоночника, осколок ребра чудом не задел легкие, запястье она тебе перемолола в труху, а сухожилия...       — Спасибо, очень полезная информация, — снова промычал я. — Помочь сможешь?       — А, ну разумеется. Минуту.       Магнус закрыл глаза. От его руки по туловищу разлилось приятное тепло… Целительная магия бога Лета — Фрейра. Через десять секунд я уже мог пошевелить рукой, и только после этого я решился открыть глаза.       — Тихо, — приказал Магнус, слегка покачиваясь. — Лежи спокойно. Переломов слишком много, для окончательного заживления тебе не нужно напрягаться ещё минут пятнадцать. Магия тоже не всесильна, знаешь ли.       — Чувак, ты не единственный полубог в этой комнате, — отозвался я.       — Ты сейчас меньше всего похож на полубога, — парировал Магнус. — И больше всего на парня, который мог бы сдохнуть за пару часов от всех ушибов и переломов.       — Да все в…       — Да нифига у тебя ничего не в норме! — раздраженно прикрикнул Магнус. Его реально порядочно так шатало. — Значит так… Я с секунды на секунду вырублюсь от лечения такого раздолбанного тела, как твое, а пока еще я в сознании, должен сказать две вещи. Первая — серьезно, полежи хотя бы пятнадцать минут. Вторая…       У Магнуса закатились глаза, и он рухнул прямо на меня. Позвоночник с ребрами словно взорвались от боли, но магия Фрейра действовала быстро и эффективно, поэтому я смог сдержать вопль.       Несколько минут я лежал тихо. В принципе, Магнус был не особо тяжелый, а ощущать человеческое тепло на себе было приятно. Так что я позволил ему буквально лежать на мне некоторое время, но потом тело начало затекать.       Я медленно согнул и разогнул одну руку, вторую. Вроде все было хорошо. Запястье работало так, как должно. Я попытался аккуратно переложить верхнюю часть туловища с себя на холодный пол. Руки взвыли от напряжения, но, стиснув зубы, я опустил парня на камень. Когда я опускал его голову, до меня донеслось, как что-то негромко звякнуло.       Темнота была кромешная, но я смог разглядеть в ней кулон, который свисал с шеи Магнуса — Джек, обращенный в костяшку с руной Фрейра.       Я обождал еще минут пять-десять в надежде, что Магнус очнется. Но не тут-то было — мертвый парень в отключке действительно походил на мертвеца. Я едва слышал его дыхание. Тогда мне подумалось, что я в этой темени сойду с ума без возможности поговорить с кем-либо.       — Магнус, — тихо проговорил я. — Ты же не будешь против, если я одолжу у тебя твоего друга ненадолго? Мне реально нужно.       Магнус ничего не ответил, поэтому я осторожно взял в руку кулон и, как это сотни раз делал кузен Аннабет, просто резко потянул его на себя.       Я так и не понял, как это произошло, то ли руна просто отцепилась от веревки, на которую была надета, то ли сама веревка исчезла, но кулон остался у меня в руке, а через секунду это уже был меч в полтора фута, излучающий мягкое серебристое свечение.       — Джек? — вполголоса сказал я. — Ты спишь?       — Ну разумеется, я сплю, — сонно прогудел Джек. — Сеньор, неужели так сложно отличить спящий меч от бодрствующего?       — Ага… — я снова сел. Пока я смотрел на серебристый свет, исходящий от клинка, в моем мозгу начала зарождаться идея. — Слушай, такой вопрос у меня важный. Насколько ярко ты можешь светиться?       Вот честно скажу: может быть, спящий меч от бодрствующего отличить и сложно, но то, что Джек оскорбился, я почувствовал мгновенно. Не знаю, как я это понял, но я заметил это буквально сразу же.       — Сеньор Джексон! — возмущенно прогудел он. — Не хотите ли вы сказать, что вы меня разбудили чисто для того, чтобы я побыл какой-то настольной лампой? Да еще и сомневаться смеете в том, что я столь унизительную для меча своего рода работу исполню слабо?       — Джек…       — Да при Фрейре я порой служил маяком для кораблей, блуждающих средь океана! — уже прямо-таки неистово гудел Джек. — Я был первым маяком, самым ярким из всех, светящий с мощностью в десятки тысяч люменов! Как-то раз мой свет даже ослепил одного штурмана, после чего я решил, что это не мое призвание. Но какие были деньки… В один день Фрейр даже…       — Джек, успокойся, — прервал его историю я. — Я не сомневаюсь, ты был самым первым и самым ярким маяком на Земле, но эту комнату ты осветить сможешь? Мне десятки тысяч люменов не нужны, хватит полутора тысяч за глаза.       — Как скажете, сеньор. — В голосе Джека все еще слышалась обида, но он вылетел у меня из руки, поднялся где-то на уровень моего роста и начал мерцать. Через несколько секунд свет стабилизировался, и я смог встать и осмотреть то, куда мы попали.       Три слова: это была темница. Самая обыкновенная темница, круглой формы. Где-то в десяток квадратных метров. Потолок был на уровне примерно метров двух с половиной, и как он, так и пол, и стены были сделаны из шлифованного камня. Оглядываясь, я увидел пару скелетов, оплетенных паутиной, что заставило меня передернуться. Но самое самое ужасное, от чего у меня просто напрочь упало настроение, заключалось в том, что к темнице просто отсутствовала дверь. Ее просто тупо не было.       — Эй, Джек? — все еще пытаясь понять, есть ли тут выход или хотя бы вход, окликнул я меч Лета. — Ты тут видишь какую-либо дверь?       — Никак нет, сеньор, не вижу.       — Забавно...       Я оглянулся еще раз. Нет, двери нигде не было. Везде камень, камень и еще раз камень. Ни единого намека на выход. Тогда я посмотрел наверх — люка, откуда мы втроем упали, тоже не было и в помине. У меня промелькнула мысль, “А как я вообще себе половину тела сломал, упав с трех метров?”, но я решил на ней не зацикливаться и пошел дальше искать дверь. Как понимаете, результата не было.       Бросив взгляд на Магнуса, я убедился, что он все еще был в отключке. Помощи ждать было неоткуда. Я подошел к телу парня и оттащил к стене, чтобы он не валялся посреди нашей темницы. Или как Эстель назвала это место? Карцер?       Эстель…       Я сел рядом с Магнусом, оперевшись спиной на стену, и тяжело вздохнул. Как могло произойти, что моя сестра превратилась в такую... стерву? Только подумав об этом слове, я тут же укорил себя за это. Нельзя было называть Эстель стервой. Но ведь именно так она себя и вела: хладнокровно, по-стервозному. Что же с ней стало? Непонятно...       Мягкий, пусть и холодный, серебристый свет, исходящий от Джека, придавал темнице даже некоторый уют. Я смотрел в неопределенную точку в пространстве, обхватив ладонями колени. Голова тяжелела от мыслей, от осознавания всего, что происходило. Разумеется, олимпийцы знали обо всем. Зевс знал. А как могло быть иначе? Из всех леденящих душу способов наказания, пыток и средств для истязания людских душ он выбрал именно это – путешествие на Фобос, к моей сестре, которая меня всем сердцем ненавидит.       Если говорить откровенно, я действительно забыл об Эстель. Уже лет двадцать прошло с тех пор, как я вспоминал о ней в последний раз. Или даже больше... А, ну да – двадцать шесть лет назад умерла мама. Я тогда пошел к Аполлону, чтобы вымолить час отдыха, всего лишь один час – на то, чтобы навестить могилу, хоть я и опоздал к похоронам на целый месяц. Только тот, кто побывал Лестером Пападопулосом, кто познал чувство утраты, кто общался как смертный с моей мамой, мог меня понять.       Он мне дал даже полтора часа, но не больше – пояснил, что отец не спустит ему с рук подобное своеволие. Да, это была единственная моя награда за семьдесят безустанных лет страданий, одиночества, погонь, драк, сражений и убийств. Полтора часа отдыха на то, чтобы навестить свою мать. И то, уже мертвую.       Только минут сорок я летел от Индианы, в которой меня принял Аполлон, до Нью-Йорка. Салли Джексон была похоронена рядом с Полом, около одного из самых важных для нас с ней мест – Монтаука.       Кладбище Индиан Филд. Не представляю, как им пришлось с Полом постараться, чтобы купить себе там несколько квадратных метров земли... Их нетрудно найти. Практически прямо по центру квадрата. Две гранитных плиты – Салли Джексон и Пол Блофис. Если решите их навестить, вы знаете, где искать.       Смотреть на надгробия было для меня сильным ударом. Слишком сильным. Я помню, как постепенно, пока я стоял на коленях перед мамой, ко мне приходило осознание – ее больше нет. Я больше никогда не увижу ее улыбку, не услышу ее голос, который зовет меня поесть черничного торта, не обниму ее... Все, что я отныне смогу сделать – это посмотреть на высеченные тонкие черточки на граните — «Здесь покоится Салли Джексон».       Подле камня, на свежевскопанной земле лежали полузавядшие голубые тюльпаны. Едва взглянув на них, я понял, кто их оставил тут. Единственный человек, который мог придти на эту могилу, кроме меня.       Первым моим желанием было сорваться с места, примчаться к Эстель, где бы она ни была, и обнять её. Я понимал, что нам обоим это нужно было. Я понимал, что я нужен был ей. Что я был единственным человеком, который мог разделить с ней боль утраты.       Слеза, другая скатилась с моих глаз и упала на связку цветов. Я ясно осознавал, что мои полтора часа уже вот-вот подойдут к концу. Казалось бы, только прилетел, но уже стою тут тридцать две минуты. Оставалось восемнадцать, а Пират физически не мог лететь так быстро, как он мчался со мной из Индианы – он был и так измотан. Надо было уходить, опоздания в Эмпайр-Стейт-Билдинг не прощают. Хоть меня и не пускали к Олимпу, а на шестисотом этаже теперь была отдельная комната для специальной пифии, которая отдавала мне пророчества. У каждого пророчества было свое четкое время аудиенции, и если я на него не успею, наказание будет грозным.       Я хотел было уже в последний раз попрощаться с мамой и Полом, как вдруг что-то начало происходить. Все вокруг поплыло перед глазами, к горлу подступила тошнота. Я снова рухнул на колени и опустил глаза, но даже это не помогало – желтая трава будто закружилась в воронке, не давая моему вестибулярному аппарату придти в норму. Тогда я закрыл глаза.       Пару минут я приходил в себя. Тошнота отступила, но разомкнуть веки я все еще боялся, как вдруг я услышал отдаленный знакомый голос:       — Смотри-смотри, она встает...       Услышав это, я мгновенно открыл глаза.       Я был больше не на кладбище. Я оказался в гостиной квартиры... Моей бывшей квартиры. Голос же шел из спальни.       — О боги, действительно, она встала! Пол, быстрее, неси камеру! — еще один знакомый голос, на сей раз женский, тоже донесся из спальни, и от него у меня мурашки по спине пробежали.       Осторожными шагами я обогнул стол и подошел к двери.       Вдруг прямо на меня выбежал мой отчим – Пол Блофис, живой и здоровый!       Я испугался и тут же попятился назад, споткнулся об ногу и упал. Пол шел прямо на меня, будто не замечая, что я тут. Инстинктивно я закрылся рукой и... И ничего не произошло. Он не запнулся об меня, не задел – он просто прошел мимо меня. Нет, не так... Он прошел сквозь меня.       Я встал. Пока Пол искал в шкафу нашу старую видеокамеру, я зашел в спальню и чуть не завопил. На полу на коленях сидела мама. А в нескольких шагах от нее ко мне спиной нетвердо, слегка покачиваясь стояла маленькая девочка – не дать больше года.       — Эстель... — прошептал я.       — Милая, я не опоздал? Вот камера! — сквозь меня со спины прошел Пол и встал на колени слева от мамы. Я осторожно подошел и сел рядом с отчимом.       — Да, да, давай, включай быстрее! — быстрым шепотом проговорила мама.       — Да включил уже, включил! — так же шепотом взбудораженно ответил Пол.       — Снимаешь?       — Снимаю.       Эстель посмотрела сначала на Пола, потом на маму.       — Иди ко мне, доченька! — прошептала мама.       Эстель посмотрела на пол и неуклюже сделала свой первый шаг.       — Боги, Пол, она это сделала!! — Салли посмотрела на моего отчима. Слезы счастья были у нее на глазах. — Это ее первые шаги!       — Да я сам вижу, Салли! Сам вижу!..       Внезапно улыбка мамы ослабла.       — Как жаль, что Перси не видит это... — с грустью произнесла она. — Он был бы едва ли не счастливее нас с тобой, Пол.       Я хотел положить руку ей на плечо, но она просто прошла насквозь. Я был не более чем фантомом. Призраком будущего в тенях прошлого. Слезы опять пошли у меня из глаз.       — И то верно... — Пол опустил взгляд на пол. — Но хотя бы видео останется. Он сможет это увидеть потом... Ладно, давай не будем грустить. У нас, считай, праздник – первые шаги нашей дочурки. Смотри, Эстель идет к тебе.       И правда — Эстель сделала тем временем еще один шаг. И еще один. И еще.       — Давай доченька... — мама протянула к ней руки. — Совсем чуть-чуть осталось.       И когда уже оставалось буквально пара шагов, Эстель резко остановилась. Она посмотрела внезапно прямо на меня и почему-то голосом Магнуса сказала:       — Подъем, рыбьи мозги. Нам пора выбираться отсюда.       Я открыл глаза. Магнус Чейз стоял передо мной и протягивал руку, чтобы помочь встать.