***
Этот вечер стал для Клода Фролло просто вечером небольших, но все же открытий. С этой девушкой скучать ему не приходилось никогда за все то время, что она живёт с ним бок о бок. Странные повороты порой случаются, когда-то он был буквально одержим цыганкой дивной красоты с колдовскими глазами и из всех женщин желал лишь её одну. Но она оказалась скорей просто красивой и недосягаемой картинкой, а настоящим было другое. Вернее, другая. Рыжеволосая дева из другого мира и времени, ещё более сумасшедшая чем цыганка, дерзкая, но когда нужно, кроткая, со стальным стержнем в характере. Она и стала для него спутницей жизни, та, что носит под сердцем его продолжение. Фролло ни когда не мыслил о том, чтобы стать отцом и мужем, он видел свою жизнь совсем в другом. А сейчас глядя на беременную женщину, свою женщину, он чувствовал, как некогда каменное сердце сжимается. После того, как Медея уснула, Фролло ещё долгое время размышлял, что делать с чёртовым полем, дабы искоренить его полностью. Самым верным было выжечь его, но все будет зависеть от направления ветра. "Все будет решаться завтрашним утром," - решил судья и, глянув на спящую девушку, устроился поудобнее для сна, поправил на ней одеяло и тронул губами висок, а ладонью живот. Следующее утро стало для всей деревни адом на земле. Впрочем, как и для самого Фролло, когда к нему пришло осознание, что все пошло прахом. Утром дул лишь лёгкий ветерок и тот в другом направлении, тогда по его приказу несколько мужиков и подожгли чёртову траву. Вот только ветер словно ждал этого, как только пламя разгорелось, он коварно сменил направление, закручивая дым и в конце концов, направил его в сторону несчастной деревни. Только теперь остановить бушующее пламя было уже непросто, оно полыхало с особой силой, не хуже инквизиторского костра. Попытки потушить его ни к чему не приводили, даже сам судья сам выплескивал ведра воды, дабы адское пламя потухло и дурманящий дым прекратился. Там, у поля, была такая же суета, как и в деревне, дымом надышались все. Медею нашли женщины, которые спешно уводили детей в погреба, туда не доставал дым. Забрали и Меди, унесли туда, привели в чувства. Женщины были встревожены, дети напуганы, снаружи наверху творился самый настоящий ад. Судья вместе с теми, кто сначала поджигал, а потом и тушил огонь, вернулся ближе к вечеру в деревню. Холеное лицо и руки Фролло были чёрными, но он словно этого не замечал. Дурмана надышались все, кто не успел укрыться и спешно убраться из деревни. К тому моменту, когда дым полностью развеялся, женщины и дети, а с ними и Меди, уже выбрались из погребов и лицезрели то, что творилось теперь. Фролло так же был не в себе, но все же с тревогой искал Медею. Медее не сразу удалось прийти в себя. Голова была тяжёлой, словно внутри черепной коробки находилась гиря. С трудом разлепив глаза, девушка осторожно села. Её взгляд долго привыкал к полутьме погреба, пока наконец не стали видны его очертания, а ещё женщины и дети, что испуганно жались друг к другу. Отсюда еле - еле было слышно, что происходит наверху. Но без сомнения, что там происходит ад, уже это точно. Кто - то поднёс ей воды и рыжеволосая тихо поблагодарила. Ей не хотелось сидеть без дела, там были люди, что нуждались в её помощи. Но слабость давала знать о себе. К тому же это могло отразится на ребёнке. Всё, чем она смогла помочь это успокоить детей и женщин. Мысли то и дело возвращались к супругу, который обязательно получит от неё пиздюлей. Как только они останутся одни, если вообще это будет где сделать. Только через полдня они наконец смогли выбраться наружу. И зрелище, что предстало её глазам было не из лёгких. Хаты кое - где были разрушены, лавки повалены, скот в большинстве своем разбежался кто куда. Но самым большим ущербом было то, что все запасы заготовленные на холода были испорчены, съедены и растоптаны обезумевшими животными. Да и люд поразили голод и жажда невиданная. Сушняк, одним словом. Так что доедать приходилось с того самого погреба в котором они и прятались. Медея старалась быть сдержанной и по - больше отдавать детям и старикам, а сама думала едва ли не в колодец прыгнуть. Солений на неё не осталось. К вечеру, юноши, что не пошли на поля стали помогать восстанавливать жилища, что были ещё к подобному пригодными. Отыскивали чужое имущество, загоняли оставшийся скот. "Пиздец. Поехали по королевскому указу, называется. И так сели в лужу. Что если об этом кто - то узнает? Клоду явно не поздоровится". Здравые, но тревожные мысли стали одолевать Медею. Она поднялась с лавки и направилась к выходу из деревни с другими женщинами, встречать мужчин с поля. Кое - как удалось уберечь остатки еды и приготовить скудную похлёбку. Жиденькую и на овощах. В тёмной закопченой фигуре, что ехала вышел всех рыжая узнала своего мужа. Темный взгляд её глаз предвещал Фролло тот самый "пиздец" - девушка смотрела на него мрачно и холодно как бывало он сам глядел на неё, когда она совершала непростительные глупости. Но сейчас ситуация была сложнее. Однако, мужчинам дали омыться, поесть, рассказать обо всём, а уж потом семьи разошлись в уцелевшие хаты. У кого и две, и три семьи в одной. Медея же, взяв у кого - то теплую шкуру, напротив, отказалась идти в одну из таких хат, а отдала эту возможность вдове с детьми. Сама же направилась в ту, где им с Фролло выделели ночлег изначально. Сени были разрушены с одной стороны, навесить на дыру шкуру и можно ночь переждать. На Фролло было страшно смотреть, когда они остались наедине. Разумеется, прилюдно он держался твердо непоколебимо, заверяя народ в том, что запасы будут присланы им из соседних деревень, деньги на всё будут выделены из казны. Более всего, это были не просто слова обещания, поскольку Клод Фролло никогда не бросал слова на ветер. И часть средств, которые будут выделены для деревни, пойдут из его собственного кошелька, но вот этот факт будет тщательно скрыт, разве что Медея об этом и узнает так или иначе, ведь она знает намного больше, чем все люди в деревне о том, что случилось. Девушка наотрез отказалась ютиться в какой-нибудь хате, предпочла остаться с мужем, хотя уж для неё одной там бы нашелся уголок, чтобы лечь в тепле. Ночи были ещё не столь холодными, но даже небольшой сквозняк для беременной женщины тоже не будет полезен. И все же они сидели в сенях, дыра в них была завешена шкурой и ветер лишь слегка колыхал её, но не пробирался внутрь. Фролло сидел на деревянной лавке, откинувшись назад и прислонившись спиной к стене, пил горячий отвар от кружки, свой теплый плащ он накинул на плечи жены. - Совершенно не нужно так на меня смотреть и тем более учить меня уму-разуму, - достаточно твёрдо сказал судья, первым нарушив молчание. Он все это время прекрасно видел взгляд Медеи и знал, что та имеет ему сказать по поводу всего случившегося, однако он не ребёнок и сам прекрасно знал, на ком лежит ответственность за это все и кому предстоит приложить все силы для исправления ситуации. Часть денег действительно будет взята из казны, прочую, весьма внушительную сумму, судья отдаст из своих. Да, он был достаточно знатен и богат, но такая сумма все же ударит по его личной казне, впрочем, никто кроме него самого этого и не заметит. - Послезавтра сюда отправится обоз с первым необходимым, через неделю будет известна точная сумма, чтобы обеспечить деревню на зиму, до следующего урожая. Медея лишь вздохнула, сдерживая свой гнев. Хотелось встать и треснуть супруга по макушке. Чтобы что раз думал, прежде чем делать подобное. Прежде чем подвергать себя такой опасности. И людей. Кто знает, чтобы там случилось? Вдруг ветер стал бы сильнее? Рыжеволосая прикусила губу и встала, нервно заламывая руки, и стараясь сохранить спокойствие как можно дольше. - А придется. Учить мне Вас нет смысла. Но Вы хоть думаете, какой опасности Вы подвергли себя и тех людей? Всех. Почему нельзя было просто скосить эту траву и дело с концом? А если бы ветер стал сильнее? Если бы с Вами что - то произошло? Допустим, Вы покроете все расходы, но как Вы объясните сумму из казны Его Величеству? Ладно, плевать мне на деньги! Я Вас боялась потерять! От всего этого напряжения стало слишком жарко. Девушка знала, что скорее всего услышит в ответ что - то колкое от мужа. Возможно, они даже могут поссориться. - Я пошла искать Вас в этом чертовом дыму. И чтобы помочь остальным людям. Чудо, что все остались живыми. Широким шагом девушка пересекла сени, чтобы принести две порции скудного, но всё ещё горячего ужина. Той самой жидкой похлёбки и две краюхи хлеба. - Там в лохани ещё есть вода. Вам надо вымыться. Меди чувствовала себя неважно после сегодняшнего, однако, показывать она подобное не хотела. Несмотря на то, что Фролло первым постарался пресечь весь разговор о случившемся, он прекрасно понимал, что Медея не та, которая промолчит только потому, что итак уже всё сказано. К тому же, в любой ситуации ей всегда есть что сказать, этим она до сих пор вызывала у судьи удивление, хоть зачастую он этого и никак не проявлял. - Я прекрасно понимаю, что ты пытаешься мне донести. Решение о поджоге этой дурной травы принималось не только мною, но и старейшиной деревни, однако я не снимаю с себя всей ответственности. Я надеюсь, ты это понимаешь, - Фролло поначалу чуть повысил тон, но на последней фразе он снова говорил спокойно. - Скошенная трава может вырасти вновь через время. Там, где прошел огонь, земля очищается, - со вздохом ответил судья, отпивая ещё немного из кружки. Меди не было видно, но под рукавами одежды, поврежденной огнём, на коже были ожоги, которые болели и причиняли дискомфорт. Но Клод и вида не подал, кроме того, далее он не перебивал девушку, ничего не отвечал на её слова, а только слушал. И в ее словах было столько беспокойства, не только за всех людей, но и за него самого. Она боялась его потерять! Другая на её месте могла бы мечтать остаться богатой вдовой, но не эта бескорыстная девушка. Фролло далее лишь молчал и довольно долго, даже умывался он молча, не проронив ни слова, словно ему просто резко надоел весь этот разговор и он решил прервать его молчанием. Но дело было в другом. Судья вымылся как следует, отмыв от себя следы копоти, смочив ожоги, пусть они были не сильными, но всё же горели. После он переоделся в чистое, что оставалось в хате, набросил на плечи вторую накидку и вернулся на прежнее место. Ужин тоже прошел в молчании, лишь когда опустела миска с похлёбкой, Фролло отставил её в сторону и, поднявшись с места, подошёл ближе к Медее. Он взял её за руку и несмотря на сопротивление, развернул лицом к себе, заглянув в глаза. - Ты в самом деле настолько боялась меня потерять? - его голос звучал настолько серьезно, словно за этим вопросом должны были последовать не менее серьезные слова. Девушка вздохнула и всё же выслушала Судью. Да, решение принималось не самим Судьей, а старейшинами, и обговаривалось прямо в присутствии супруги Фролло. Да, скосить траву может и не самый действенный метод, но он не причинит столько вреда, сколько огонь. Сама рыжеволосая знала, каким может быть огонь. Насколько обжигающий. Память об этом хранило её тело. - Понимаю, - лишь короткий ответ на первую реплику и молчание на вторую. Затем, в хате наступило молчание. Лишь было слышно как трещал огонь в печи, да плеск воды. Взгляд зацепился за ожоги на бледной коже и конечно первым порывом было помочь мужчине. Однако, пришлось соблюсти приличия и всё это время оставаться в сенях, пока Клод омывался в другой части хаты. Их совместный ужин тоже прошел в молчании. Меди подумалось, что на неё затаили обиду, раз супруг и слова ей не уделяет. Эмоции прыгали туда - сюда ещё и из - за беременности и хотелось заплакать от обиды и несправедливости. Но затем в голову пришла мысль о усталости, видимо потому её муж желает побыть в тишине. Не стоило ему мешать. Скудная похлёбка моментально переварилась в желудке не оставляя ощущения сытости. Лишь тепло от съеденного. Не более. Шкура, прикрывающая дыру в сенях слегка вздувалась от лёгкого ветра, но пока он не забрался внутрь и не нарушил тепло, которого было не совсем достаточно, потому то супруги кутались в плащи. - А ты как думаешь? Чёрные глаза серьезно и твёрдо взглянули в римское лицо, что было так близко теперь. Меди, этот вопрос показался несколько оскорбительным. Спрашивать, не боялась ли она его потерять... После всего, что они пережили. - И в следующий раз я точно дам тебе затрещину, Клод Фролло. Только посмей ещё раз подвергнутся такой опасности! Дева Мария мне свидетель! А если ты вздумаешь умереть, я тебя из - под земли достану и заставлю воскреснуть! "Я так люблю тебя, что готова умереть за это. Ты мне очень дорог. Любим мной" Таков был подтекст в этой серьезной и несколько гневной речи рыжей чертовки. Затем, Меди отлучилась за ларчиком, который собрала в дорогу, благо их ларец с вещами был надёжно спрятан и не пострадал. Откупорив склянку с охлаждающей мазью на основе мяты, жестом потребовала протянуть ей обожжённые руки. По тому как она хмурилась, было видно, что девушка всё ещё сердита. Тонкие пальцы принялись осторожно смазывать ожоги. Женщины, даже вздорные, бывают разные. Есть те, которые не дадут сказать ни слова, но Меди, к счастью, относилась к той категории, что молча, когда надо выслушают и, главное, не пропустят сказанное мимо. Да, она была зла и обижена, однако она своего мужа понимала. Всё же она знала, за кого выходила замуж, с таким человеком никогда не бывает просто, во-первых, тяжёлый характер, а во-вторых, груз ответственности на высоком посту. Впрочем, и он знал, какую девушку позвал сначала в свою постель, а затем в супруги. Молчание длилось долго, но когда оно прервалось, последовал уже совсем иной разговор, в несколько ином тоне, касающийся теперь уже лично их двоих. Фролло вновь выслушал молча, даже в лице не переменился, но последние сказанные слова все же заставили его сменить непроницаемую маску на искренние эмоции. Он по-доброму и достаточно мягко усмехнулся. - Боюсь, даже если я вздумаю умереть, ты меня достанешь уже на полпути. Вздорная девчонка, которая распугает и ангелов, и даже демонов, - он снова чуть усмехнулся, а затем губы скривились от неприятных ощущений в обожжённых руках, пока Меди занималась обработкой. Лишь позже, когда руки судьи были смазаны и перебинтованы, он вновь серьезно взглянул на жену и, взяв за руку, потянул ближе, усадив себе на колени. - Я в любом случае уйду раньше тебя, моя дорогая. Но это не повод думать о подобном в первую очередь, едва что-то случается. Постарайся понять одну вещь, чтобы не случилось со мной, ты в первую очередь должна думать о нём, - его рука опустила на ее живот, слегка погладив. - Но так просто вдовой я тебя не оставлю, - он снова слегка усмехнулся и приобнял её чуть крепче, укутав в ещё один плащ. Будь они пылкими молодожёнами, то согревались бы иным способом, но Меди слишком перенервничала, а сам судья слишком устал, для любовных подвигов они оба были явно не готовы. - Ты хорошо себя чувствуешь? Нет нужды тебя осматривать? Медея всё ещё была сердита на супруга, но всё же буркнула в ответ на его слова, о том, что она его на полпути достанет, что именно это и произойдет. Мягкая усмешка мужчины немного подняла настроение девушки и она перестала обижаться. Оказавшись у Фролло на коленях, рыжеволосая взглянула в его глаза, осторожно беря за руку в ответ, чтобы не навредить. Она боялась зацепить ожоги под бинтами. И всё же, слова Судьи были правдивыми, ей следовало подумать как она будет жить дальше, если вдруг что случится. "</i>А ведь Клод прав. Я должна думать в первую очередь о нашем ребёнке".</i> Ладонь супруга, что легонько погладила живот, уже слегка проглядывающий, едва не заставила заплакать. Этот жест был таким трогательным. А ведь она помнила каким Судья был до начала их отношений. Холодный, жёсткий, саркастичный, властный. Впрочем, он таким и остался, но лишь Меди видела то добро и заботу, что раскрылись в нём. - Не оставляй меня как можно дольше, - чёрные глаза заглядывают в такие же чёрные очи мужа. Хрупкая ладонь ложится на мужскую, продлевая прикосновение к животу. - Мне уже гораздо легче, чем было. Есть только небольшая слабость. Но видимо, это из - за того, что я перенервничала. А Вы? Больше нигде не ранены? Тонкие пальцы прикоснулись к впалой щеке, и Медея прижалась ближе под плащом, пригреваясь. А затем, нежно поцеловала мужа в щеку, прикрыв глаза, и опустила голову на его плечо. Так им было теплее, как птенцам в гнезде. Постепенно девушка чувствовала сонливость и приятную усталость. Сон прогонял тревожные мысли и вскоре, она даже не заметила как начала клевать носом. Меди постепенно успокаивалась, а вместе с ней и сам Фролло. Он нервничал скорей не потому, что супруга начала все эти нравоучения, а потому, что прежде всего сам переживал за неё, да и к тому же, испытывая боль, какой человек может быть мягким и добродушным, а ожоги всё же болели. Сейчас боль не ушла, то притупилась, стало немного легче. - Видит Дева Мария, я желаю остаться с тобой подольше и видеть, как вырастет мое дитя, - только мысленно Фролло добавил: "Но не все от меня зависит", - однако вслух не произнес, ни к чему Медее слышать такие слова. То, что она взрослая девушка и сама понимает, что судья намного старше неё и уйдет раньше, не повод лишний раз напоминать об этом, к тому же беременной женщине с переменчивым настроением. - Нет, со мной всё нормально. А тебе надо отдохнуть как следует, - Фролло со вздохом оглядел их скромный ночлег, выспаться хорошо Меди сможет лишь завтра, дома, на нормальной кровати, а сегодня им предстояло ютиться на небольшом настиле из соломы и одеял, укрываясь плащами. И едва девушка начала клевать носом, судья отнес её и уложил на настил, сам пристроился рядом, укутывая её как следует и согревая теплом своего тела. До самого утра Фролло практически не спал, он позаботился о том, чтобы как следует отдохнула супруга. Да, верно, судья оставался прежним с другими и во всем, что касалось дел, но в личных отношениях с Меди он очень сильно изменился с тех пор, как она только попала к нему. Он обращался с ней, как с личной прислугой, которая время от времени отдавалась ему на ложе, но с некоторых пор он любил её страстно, заботясь не только о собственном удовольствии, но и том, чтобы Меди дошла до пика. И время от времени вспоминал их первую ночь, когда он даже не подозревал, что девушка до сих пор чиста и понял это, лишь когда всё случилось. Утром Фролло встал не выспавшийся и умывшись холодной водой, немного взбодрился. Им сегодня, сразу после скромного завтрака, предстояло ехать назад, в Париж, там судью ждало много дел, касающихся помощи пострадавшей деревни, но всё же Медею будить он не спешил, ждал, пока та проснется сама. Меди уже практически заснула так что совсем не почувствовала как её переложили на "постель". Она лишь прижалась ближе, стоило почувствовать тепло рядом. Сон был беспокойным. Снилось что - то мутное, не совсем ясное, а Медея таких сновидений не любила. Что - то её беспокоило, вот и сознание об этом предупреждало. Привыкшая как в своём прежнем мире, как и здесь - спать где угодно и как угодно, девушка проснулась более полной сил, чем её супруг. По Клоду сразу было видно, что он практически глаз не сомкнул. - Доброе утро, я вижу, что Вам не спалось. Надеюсь, Вы сможете отдохнуть вечером. Рыжеволосой подумалось, что она вполне может сама устроить Фролло вечером отдых, приготовить ванну с расслабляющими солями, заняться ужином. Всё же на кухне слуги воспринимали хозяйку нормально, да и духу ни у кого не хватило бы разболтать о том, что мадам иногда готовит для Его Милости. Увы, в этом времени каждый должен был быть на своей социальной ступеньке, и готовка такими особами как Медея, считалась дурным тоном. Но это не помешало девушке позаботится о скромном завтраке для них обоих. После него они попрощались с жителями и отбыли, заверив, что помощь придёт откуда нужно. В пути Медея задумалась и о том, что её ждёт ещё одно не особо радостное событие в жизни - её собственный день рождения. От мыслей о нём хотелось едва ли не плакать. В её времени её собственная семья отмечает этот день без дочери. Это изрядно подпортило настроение. По прибытию Фролло уже ожидал гонец от Его Величества...***
Медее, что в то время была в кабинете с супругом, читающим весьма гневное письмо, стало совсем не по себе. Вдруг Клода лишат всего или вообще прикажут казнить? - Что пишет Его Величество? Тревогу во сне Фролло заметил, но тревожить и тем более будить не стал, только время от времени утешающе поглаживал по рыжим волосам, да поправлял сползающий плащ. Утром по судье было видно, что он не спал, а Меди хорошо знала это состояние, поскольку он часто проводил ночи за работой и утром выглядел усталым и вымотаным. - Доброе утро. Ничего, у меня найдется время на отдых. Как только вернёмся, - кивнул Фролло, поднимаясь и позволяя девушке потянуться и затем тоже встать. Он пока не подозревал, что вечером, сразу по приезду, будет не до отдыха и придется отчитаться королю, однако ему не привыкать не спать даже по несколько суток, хотя возраст уже не тот и с каждым годом все тяжелее. Вскоре, они выехали из деревни, поспешно направившись в Париж. Нужно было как можно скорее организовать помощь селянам и обеспечить их как продуктами, так и материалами для отстройки новых домов, более того, нужны были дополнительные рабочие руки, дабы до холодов у людей были отстроены дома, в сараях хранились запасы продуктов и сена, а в хлевах был скот. В поездке домой судья заметил, как его супруга приуныла и поинтересовался причиной, а после сделал себе в памяти заметку в ближайшее время подумать над подарком для неё к празднику и как утешить её тоску. Однако, по приезду, судью уже ждал гонец и в данным момент на второй план отошло всё остальное.***
Фролло сидел за столом, уперев подбородок в кисти рук, стиснутые в кулаки, по всему было видно, что приятного в письме нет. Гонца он отпустил пока за дверь, дабы ему не прилетело просто потому, что попал под руку разгневанному судье. - Ничего хорошего, - нервно отозвался Клод. - Завтра утром аудиенция у короля, я лично должен доложить обо всем происшедшем, в том числе о степени моей вины, - он устало потер виски, тяжело откинулся на спинку кресла и попросил: - Подай мне гербовую бумагу, я сейчас же составлю распоряжение о выделение моих личных средств на помощь селянам. Празднование твоего дня рождения не отменяется, но придется отметить его с несколько меньшим размахом. И в ближайшие несколько месяцев поумерить бытовые траты. Новые платья для тебя придется купить готовые, - Фролло протер лицо ладонями. К слову, новые платья Меди он обещал все по индивидуальному пошиву, даже те, что будут нужны на время беременности, ведь скоро в свои нынешние она просто не влезет из-за растущего живота. - К рождению малыша, думаю, наши дела наладятся. После родов всё будет, как я обещал, - как только Меди поднесла ему гербовую бумагу, судья протянул руку, привлек её ближе, прижавшись щекой к животу осторожно, а спустя несколько минут отстранился. - Иди в покои, прикажи приготовить нам ванную и ужин, и отдохни пока. По нервозности супруга было видно, что письмо было не из приятных, потому она сразу отперла ящик для бумаг, и найдя нужную, аккуратно подала Судье, используя поднос для бумаги подобного рода. Услышав про празднование дня рождения с размахом, девушка поежилась и как - то совсем невесело проговорила: - Не хочу превращать этот день в мероприятие. Только самые близкие: Родика, Замбила, Илька, если ей будет позволено. Тихий обед в узком кругу, пожалуйста. Ну или хотя бы минимум людей, если всё - таки протокол требует приема гостей. Ну а если совсем нельзя, то пусть будет ка положено. А с платьями разберемся, ничего страшного. Медея и в своем времени не была особо меркантильна и мало чего желала в такой день, да и помнила как часто носила одежду со стоковых магазинов, потому пережить готовые платья для неё не будет бедой. Стоило супругу прижаться щекой к животу, как у Меди дыхание перехватило, а в горле встал ком. Глаза предательски защипало. Она осторожно коснулась пальцами седых волос, выражая нежность. - Хорошо. Я буду ждать Вас. Девушка удалилась из кабинета, поправляя цыганскую шаль на плечах. В последнее время она стала носить её чаще обычного. Эта вещь успокаивала. Мадам спустилась на кухню, проверяя работу слуг, и не толькоя отдала распоряжение об ужине, но и сама контролировала его приготовление и принимала участие. Кухарки не были против этого, разве что сильно тяжёлой работы с продуктами не допускали, чтобы мадам не стало плохо. После этого, Медея отправилась наверх и озаботилась о ванной. Слуги наполнили её водой и подогрели, а девушка растворила расслабляющую соль и пару капель масла. Когда всё уже было готово, Меди сменила будничное одеяние на полупрозрачную рубашку с рукавами фонариками и ждала супруга, сидя за книгой. - Нет, это не требует большого гуляния, если только ты сама этого не захочешь. Кроме того, большой прием будет затратным, в нашем положении нынешнем, это будет накладно. Сокращать слуг нельзя и они ничего не должны знать. Никто не должен знать, думаю, ты это понимаешь. Фролло явно был не только уставшим, но настроение его ухудшилось, если бы сейчас вошёл кто-то в кабинет, был бы гневно выставлен прочь. Это Медею он отправил мягко, и то, потому и отправил, чтобы не сорваться ненароком на неё. - Сделаем, как захочешь. Узкий круг и подумай, что ты хотела бы получить в подарок. Фролло некоторое время держал супругу в объятиях, почти уткнувшись лицом в живот и просто вдыхал запах её тела. Его собственное тело начинало требовать близости, но сегодня он хотел просто расслабиться и в ванной и отправиться в постель спать. Фролло оценивал свои силы и настроение, четко осознавая, что любовник сегодня из него никудышный. Просто подержав Меди в объятиях и погладив по спине, он немного успокоился и отпустил восвояси. А сам же принялся оформлять все нужные бумаги, дабы выделить нужную сумму и дать распоряжение определенным людям. К тому моменту, когда судья закончил, он уже едва держался на ногах из-за разыгравшейся мигрени. Войдя в покои, он собирался первым делом направиться в купальню, но взгляд задержался на супруге и он медленно подошел ближе, аккуратно забрал у неё книгу и, потянув за руки, увлек за собой в купальню. Все это сделал молча, но вряд ли тут нужны были слова - судья хотел расслабиться в обществе жены. Медея, в то время пока её супруг был занят, читала одну из книг. Это были исторические записки одного путешественника из Румынии. Так она больше вникала в происходящее там и всё больше убеждалась, что с поездкой стоит повременить. Времена там были не спокойные, и от этого было вдвойне тяжело. Казалось бы - в средневековье поехать туда, куда ты хочешь было гораздо проще но нет. Вряд-ли она захочет подвергать опасности себя и ребёнка, а уж Фролло не обязан колесить за ней везде. Он Королевский Судья и его участь оставаться в Париже. Надежда выехать куда - то именно с мужем - дипломатическая поездка. Но на ближайшие пару лет Меди и того не светит. Там родится ребенок, заботы и хлопоты. Из - за своих раздумий девушка не заметила своего супруга, лишь когда книга исчезла из её пальцев, Медея подняла глаза. Сразу же она заметила усталый вид Фролло. Она так же молча пошла за ним, держа за руки. Первым делом рыжеволосая помогла супругу снять одежды, пока ей это было ещё по силам. Ей хотелось позаботится о своём любимом - Вы первый. Девушка улыбнулась ему, беря с полки шампунь из мыльных трав. Она украдкой наблюдала за тем, как супруг забирается в воду, а затем вернулась к нему, следом аккуратно опускась в воду. Мурашки побежали по коже от приятной температуры. - Повернитесь ко мне спиной, мой дорогой. Нежные руки привлекли Фролло к себе, позволяя ему облакотиться максимально удобно. Так, чтобы его голова спокойно лежала на её груди. Девушка аккуратно намыливала влажные седые волосы и вместе с тем массировала виски, снимая усталость. Путешествия девушке ещё предстояли в этой жизни, хотя не в ближайшее время точно. Желание своей супруги Судья Фролло всё же осуществит, как только будет для этого возможность. Сейчас же о том не стоило даже и думать. В данный момент мысли Фролло были направлены лишь на то, чтобы решить главную возникшую по его вине проблему, а завтра предстоял непростой разговор с королем. И сейчас хотелось забыться до утра. Нет, ему не впервой решать крайне сложные дела и отчитываться о них Его Величеству, просто сейчас всё наложилось одно на другое, да и возраст сказывался. В купальне он позволил Медее снять с него одежду и так же молча опустился в воду, дожидаясь супругу. А ещё через пару минут он уже полулежал, спиной к ней и опустив голову на её грудь, постепенно расслабляясь под касаниями её рук, чутких пальцев, что массировали голову. Время бежало незаметно и сколько прошло, Фролло даже примерно не смог бы сориентироваться. - У тебя нежные руки, - он перехватил девушку за запястье, сам омыл пену с её руки и коснулся губами тыльной стороны ладони, а затем потерся о неё щекой. - Ты себя хорошо чувствуешь? Тебе нельзя долго находиться в горячей воде, - Судья чуть сильнее запрокинул голову, глядя с некоторой тревогой. - Давай заканчивать с купальней и идём в спальню. Медее нравились такие мгновения. Спокойные, когда не надо никуда торопится, когда можно просто побыть с супругом. Без спешки, без переживаний. После всего, что случилось в деревне им всем требовался отдых, но Фролло уже завтра надобно было предстать перед Его Величеством, чтобы отчитаться о произошедшем, и понести наказание. Медея только переживала о том, чтобы оно не было слишком тяжёлым. - Спасибо. Мне хочется, чтобы Вы расслабились и отдохнули как следует. Тихо ответила девушка, смотря на то, как тонкие губы касаются её руки и от этого сердце бьётся чаще. Клод потерся о тыльную сторону ладони, ласкаясь, и это не могло не вызвать улыбку и смущеную краску на щеках Медеи. - Всё хорошо. Нежный поцелуй достался мужчине, когда девушка склонила голову вниз, заполоняя взор собой. И вправду пора было заканчивать омовение и вылезать из воды. Из горячей она превратилась в еле теплую. Так что едва супруги закончили процедуры, покинули купальни. Тепло совсем разморило и Медее хотелось спать. Так что она сладко потянулась на перинах и издала вздох удовольствия. - Я всего пару дней не спала дома, а уже успела соскучиться за подобным. Расслабиться у Фролло все ж таки получилось, немного успокоить мысли, оставить их на завтрашний день, который в любом случае будет тяжёлым. А сейчас переживания были ни к чему, пусть и неприятное неминуемо, это не повод зацикливаться лишь на дурном. Ещё некоторое время они провели в купальне, пока вода не начала остывать, тогда судья выбрался первым, завернулся в мягкую ткань и помог выбраться Медее, завернув и её в большое полотенце, обтирая мокрое тело. Облачались в ночные рубашки оба уже в спальне, девушка первая растянулась на постели, Фролло же тушил все свечи, кроме тех канделябров, что стояли у кровати. Их было достаточно, чтобы осветить комнату. - К хорошему люди быстро привыкают. Все же комфорт не так просто променять на более скромные условия, - судья чуть усмехнулся и устроился рядом с супругой, подтянув одеяло. - Давай отдыхать, - протянув руку, он погладил рыжие пряди, провел ладонью по щеке и, убрав после этого руку, устало прикрыл глаза. - Не просто. Но и в той жизни у меня особо не было сильного комфорта. Здесь всё практически как в сказке, если не считать издержек этого времени, и учитывать моё сословие. И если бы не встреча с Вами, вряд-ли мне было бы так хорошо сейчас. Задумчиво проговорила Медея, проводя пальчиками по мягкой подушке, набитой перьями. - Иногда я скучаю по своему времени, по своей семье. День моего рождения для них, должен быть очень болезненным. Как и для меня. Если честно, именно потому мне не хочется особо праздновать этот день. Потому, что я теперь никогда не увижу ни папу, ни маму, ни остальных. Медея и сама не понимала от чего вдруг банальная беседа о комфорте завела в такие дебри. Наверняка, дело в том, как на неё влияет беременность, близость осени. Да и сама она скучала по семье ещё больше. - А ещё... Они никогда не увидят внука или внучку. Меди села в постели, глядя на огонь, сидя спиной к мужу. По её щекам катились слёзы, блестящие от огоньков свечей. Внутри скатывалась в клубок змея горечи, грусть. Она упёрлась лбом в колени, подтянув их к себе. Плечи её едва подрагивали. "Идиотка. Мужа захотела расслабить, а что устроила? Сукаааааа, ненавижу, когда эмоции выходят из - под контроля... Но... Я правда скучаю... Очень..." - Удивительно, что этот мир до сих пор кажется тебе сказкой, - с некоторым лёгким изумлением в голосе произнес судья, не открывая глаза, но голос его был совершенно бодрым, засыпать посреди разговора он явно не собирался. Но стоило Медее заговорить о своем времени, своей семье, что осталась где-то там, в неизвестном для Клода Фролло будущем, он открыл глаза, внимательно и сосредоточенно глядя на супругу. Он никогда не узнает о том, каким станет мир через века, ему не с чем сравнить, а вот девушке было с чем, более того, те, кого она любила, так не узнают никогда, что случилось с ней, куда она исчезла. Возможно, её продолжают искать и ждать, а возможно там она просто погибла и её телесная оболочка осталась. Этого им тоже не узнать никогда. Девушка села на постели и судья помедлил всего несколько мгновений, после чего тоже приподнялся, обняв её со спины, на несколько мгновений прижался губами к рыжей макушке. - Я понимаю твои чувства. Если бы то было в моей власти, я отпустил бы тебя домой. Твоя тоска по семье это нормально, но иногда так случается, что наши близкие не могут быть рядом. Думай о том, чтобы у них все было хорошо, - сильные руки судьи развернули девушку к нему лицом и он прижал её к себе. Более здесь не нужны были слова, он лишь позволил ей выплакаться, выразить свою боль и тоску, но не бросая ее одну с этой тоской, а оставшись для нее надёжной опорой и крепким плечом. Стоило только супругу оказаться рядом и приобнять сзади за плечи, как Медея всхлипнула чуть громче и закусила губы. Она сейчас нуждалась в поддержке. - Я понима - а - аю... Н - но... Медея чувствовала, что её сейчас прорвало как дамбу, что сдерживала долгий напор наводнения, и вот - оно наконец вырвалось наружу. Так что ей ничего не оставалось как прижаться к мужу, обнять его и просто заплакать. Дать волю своим эмоциям. Сколько их перемешалось внутри было трудно сказать. Горечь, печаль, злость, страх перед будущим, которое неизвестно как обернется. Её спина и плечи содрогаются от всхлипов, а тонкие пальцы сжимаются на худощавых плечах Клода, Меди цеплялась за него как утопающий за соломинку. Доверяя себя в своей беспомощности. И её мужчина принял это, прижимая свою рыжую лисичку к себе. Медея уткнулась лбом в выступающие под ночной туникой ключицы супруга. Сжалась в клубок и спряталась в его руках. Сложно было передать её горе и тоску. И даже те слова, что возможно у её родни всё хорошо, не пролили успокоения на душу. Успокоится ей тоже удалось не сразу. Только через несколько десятков минут Фролло уложил девушку спать, вытерев её лицо от слёз. И даже не смотря на свою усталость, он говорил с ней тихо и спокойно, усыпляя рассказами о любимых румынских лесах.