The First of His Kind

Ганнибалу удается сохранять спокойствие во время поездки и в аэропорту. Их беспорядочные повязки не дают крови проступать сквозь одежду, и Уилл покрывает их обоих спреем для тела, убивающим запах, скрывая тот факт, что оба они в данный момент состоят из чистого адреналина. Ганнибал знает, что оба их тела испускают сильный запах горя, ища утешения в стае, которой нет рядом, чтобы успокоить их боль и залечить раны. Они проверяют багаж и садятся в самолет до Афин. Никто за ними не следит. Уилл проводит большую часть полета, едва цепляясь за сознание, его голова лежит на плече Ганнибала, а их пальцы переплетены так, что для внешнего мира они выглядят как любая другая счастливая пара. Иногда Ганнибал сжимает пальцы, и убеждается, что Уилл все еще в сознании, улыбаясь, когда тот проводит большим пальцем по ушибленным костяшкам пальцев Ганнибала. Они добираются до Афин и прячутся в красивом отеле с видом на Акрополь. И проведут они здесь ночь и займутся своими ранами, пока Ганнибал будет готовиться к более длительному пребыванию во Флоренции. Уилл молчит большую часть пути, время от времени издавая легкие вздохи и фырканье, для заверения Ганнибала, что он все еще в сознании, все еще функционирует. Но его волосы потемнели от пота, и он выглядит бледным и замкнутым, а под глазами темные круги. Ганнибал относит их сумки в комнату, ставит на пол, а Уилл с тяжелым вздохом садится на кровать. Плечо Ганнибала жалит, оно чувствительное и воспаленное, и синяки, которые Джек нанес ему, ужасно болят, но Уиллу гораздо хуже, чем ему, и он отчаянно хочет позаботиться о своей паре и убедиться, что с ним все будет в порядке. Он опускается на колени перед Уиллом и улыбается, когда тот пытается оттолкнуть его руки, но Ганнибал расстегивает рубашку и снимает ее с плеч. — Дай-ка я посмотрю, — говорит он, и Уилл облизывает губы и вздыхает, дыша ровно, но неглубоко. Огнестрельное ранение сравнительно аккуратное. Поскольку стреляли в упор, входная и выходная раны относительно невелики, но кровоподтеки глубокие и злобного вида, и простираются вдоль большей части груди и спины Уилла. Пальцы Ганнибала дрожат, слова вроде гипоксии, инвалидности и фрагментация раскалывают его мозг. Он встает, идет в ванную, смачивает маленькое полотенце для рук теплой водой и возвращается к своей паре. Уилл поднимает голову, усталый, с опущенными веками, и слабо улыбается ему. Ганнибал отодвигает комок бинтов у входа в рану, и прерывисто втягивает воздух, когда начинает медленно вытекать еще больше крови. — Оставайся со мной, дорогой, — шепчет он, снова опускаясь на колени, и начинает очищать рану тонкими, легкими движениями ткани. Уилл шипит, напрягается и вздрагивает, когда боль рикошетом прокатывается по его позвоночнику. Он оскаливает зубы и отворачивает лицо, сжимая пальцы здоровой руки. Мышцы становятся нежными и теплыми под его прикосновением, когда Ганнибал вытирает кровь. Он хотел бы взять с собой свой хирургический набор, но не ожидал, что Уилл сделает что-то столь радикальное. Уилл молчит, подчиняясь желанию Ганнибала почистить рану и успокоить его. Когда Ганнибал закончит, крови будет меньше, но он не может отделаться от мысли, что это произойдёт, потому что у тела Уилла слишком большая потеря крови. Уилл поворачивает голову и прижимается потным лбом к Ганнибалу, глубоко дыша. — Со мной все будет в порядке, — бормочет он. — Ты слишком много беспокоишься. — Ты не должен был так поступать с собой, — бормочет Ганнибал, откладывая тряпку и нежно запуская пальцы в потные волосы Уилла. Он делает еще один глубокий вдох, когда Уилл фыркает и улыбается. — Должен был сделать всё убедительным, — тихо отвечает он, поднимая здоровую руку и тяжело кладя ее на плечо Ганнибала. У них зеркальные раны — правое плечо Ганнибала с колотой раной, у Уилла левое с огнестрелом. — Пришлось показать Алане, что я не шучу. — Ты убедил всех в этой комнате, — говорит Ганнибал. Уилл снова улыбается, закрывает глаза и нежно утыкается носом в Ганнибала. — Я не сомневаюсь, что в свои последние минуты Джек видел нас обоих с предельной ясностью. — Тогда я сделал свою работу, — отвечает Уилл. Его пальцы обвиваются вокруг затылка Ганнибала и мягко сжимаются. — И ты тоже. Я так горжусь тобой. Эти слова резко ударяют Ганнибала в грудь. Он сглатывает, его глаза щиплет, но на этот раз они не красные. Он чувствует, как наворачиваются слезы, и не хочет, чтобы они упали, но потом Уилл целует его, и его глаза закрываются, и он не может не позволить нескольким каплям вырваться. Уилл хмыкает, слизывая их с уголка рта. Он успокаивает Ганнибала, как обезумевшего ребенка, гладит его по волосам и отстраняется. — Мне нужны новые бинты, — говорит он. Ганнибал кивает, радуясь, что Уилл дает ему хоть какое-то занятие, чтобы отвлечься. Он встает, находит в бельевом шкафу запасную простыню и отрывает от края длинную полоску. Уилл стягивает рубашку с рук, морщась и скрипя зубами, а затем остается неподвижным, пока Ганнибал крепко перевязывает его плечо. Уилл еще долго поболеет и будет чувствительным, но он поправится. Он должен поправиться. Когда всё готово, он заботится о своих собственных ранах, обнаруживая, что удар был глубоким, но не широким, поэтому, хотя он воспалён и избит, не страдает от такой большой потери крови, как Уилл. Синяки исчезнут, порезы заживут и оставят после себя шрамы, и они сгорят и восстанут из пепла, как Ганнибал предопределил для них так давно. Уилл ложится на здоровый бок, и кладет одну руку на грудь Ганнибала. Ганнибал берет его за руку, целует костяшки пальцев, и Уилл улыбается. — Расскажи мне, что будет дальше, — говорит он. Ганнибал улыбается, сплетая их пальцы вместе. — Мы поедем во Флоренцию, — говорит он, и Уилл мурлычет. — Я найду там для нас место, и мы наполним его детьми, едой и будем загорать на итальянских пляжах. Я покажу тебе искусство, золото, и мы расцветем там. — Звучит чудесно, — бормочет Уилл и прижимается к Ганнибалу, закрывая глаза. Ганнибал держит своё слово. Он убивает человека и его Омегу и крадет их имена для себя и Уилла, так что они становятся доктором и мистером Феллом. Он трахает Уилла в их супружеской постели, в то время как кухня наполняется запахом готовящегося мяса. Он убивает еще одного Альфу и забирает его работу, а Уилл находит работу менеджера мероприятий в большом отеле рядом с их домом. Через три месяца после начала их новой жизни он отказывается от бокала вина, когда Ганнибал предлагает ему. Когда Ганнибал спрашивает почему, его глаза сияют, Уилл улыбается, кладет руку на живот и мурлычет так громко, что Ганнибал уверен соседи слышат. В ту ночь он берет Уилла в постели, и соседи определенно слышат, как Уилл воет для него. Он прикасается к Уиллу с благоговением, клянясь, что никогда больше не будет груб со своей парой. Он целует следы когтей на бедрах Уилла, облизывает огнестрельную рану на плече, нежно касается укуса на шее. И Уилл отвечает ему тем же, он течёт и нуждается, как всегда и делает, и кажется, что Ганнибал получил дар от Бога за все свои великие грехи. Никто их не ищет. Ни один полицейский, будь то американец или итальянец, не стучится к ним в дверь, чтобы расспросить о той ночи в Балтиморе. В новостях коротко рисовался образ сумасшедшего, напавшего на них посреди ночи, и что они исчезли после этого. Никто не знает, куда они ушли, никто не знает, где они сейчас. Они в безопасности и процветают, как и предсказывал Ганнибал. Чесапикский Потрошитель исчезает из новостей, становится легендой, историей о привидениях, и Ганнибал отпускает это. Спустя пять лет после той кровавой, судьбоносной ночи Ганнибал видит, что его мечта осуществилась. Расслабленный Уилл прекрасно устраивается на пляжном полотенце среди ярко-желтого песка. Темные очки скрывают его глаза и защищают их от солнца, и он становится загорелым и красивым под опекой Ганнибала. Конечно, он всегда был красив, но кухня и образ жизни определенно пошли ему на пользу. Шрам на плече совпадает с красивыми темными линиями растяжек на бедрах и животе. Уилл наклоняет голову набок, чувствуя на себе взгляд Ганнибала, улыбается и поднимает очки на лоб. — Пялиться — это грубо, — он говорит, дразнится и играется. Ганнибал поднимает брови и хмыкает. — О, дорогой, — говорит он с притворным ужасом. — Однако, как же ты отнесешься к моей грубости? Уилл мурлычет, его глаза горят. — Осторожнее, доктор Лектер, — отвечает он низким рокочущим голосом. — Мне бы очень не хотелось тебя есть. Ганнибал смеется, наклоняется к лицу Уилла и крепко целует его. Уилл мурлычет, улыбается, сладкий стон вырывается из его груди, когда Ганнибал скользит рядом с ним на полотенце и кладет свободную руку на раздутый живот Уилла. Он слышит пронзительный крик, и отстраняется, чтобы увидеть двух молодых девочек, плещущихся друг на друга от прилива воды. Уилл хмыкает, выпрямляясь. — Миша, Шеннон, будьте осторожны, не заходите слишком далеко в воду! — он зовет их, и они поднимают головы при звуке своих имен, дико махая Уиллу и Ганнибалу. Они обе унаследовали прекрасные глаза Уилла. У Миши прямые песочные волосы Ганнибала, острый нос и губы Уилла, а у Шеннон кудри Уилла и челюсть Ганнибала. — С ними все в порядке, — говорит Ганнибал, но внимательно следит за своими дочерьми, чтобы они не зашли слишком далеко. Между ними меньше года разницы, что доказывает еще одну теорию Ганнибала: тело Уилла так жаждало его, так отчаянно хотело размножаться, что у него началась течка меньше чем через два месяца после рождения Миши. Уилл улыбается и проводит рукой по шее, прежде чем дотронуться до бедра Ганнибала. — Доктор Харрисон сегодня делал анализы, — говорит он, и Ганнибал склоняет голову набок. Улыбка Уилла становится шире, и он кладет свободную руку на живот. — Это будет мальчик. — Альфа? — спрашивает Ганнибал, и Уилл кивает. Ганнибал мурлычет глубоко и удовлетворенно, он обхватывает Уилла руками и тянет его между ног, вес Уилла упирается ему в грудь. Он прижимается носом к шее Уилла и глубоко вдыхает. Его рука прижимается к руке Уилла на животе, и он слышит ответное мурлыканье. — Как мы должны его назвать? Уилл мурлычет и пожимает плечом. — Как насчет Джека? — спрашивает Ганнибал, и Уилл фыркает. — Не Джек, — говорит он, голос тяжелый от отвращения. Ганнибал ухмыляется. — Тобиас? — предлагает он. — Господи помилуй, — говорит Уилл, потирая свободной рукой лицо и страдальчески вздыхая. —Тогда Франклин, — говорит Ганнибал. — Или, может быть, Алан. Данте. Патрокл? — Теперь я знаю, что ты дразнишь меня, — бормочет Уилл и поворачивает голову, чтобы поцеловать Ганнибала в подбородок. — Если бы это была ещё одна девочка, я бы настоял на том, чтобы называть ее Зама. Ганнибал смеется, нежно обнимая Уилла. — Хитрец. Уилл мурлычет, все еще улыбаясь. Он на мгновение задумывается. — Мне нравится Майкл. Ганнибал задумывается. — Майкл Фелл, — говорит он, перекатывая имя на языке. — У меня такое чувство, что я должен сделать шутку по Ветхому Завету. — Технически — это будет Майкл Лектер, — отвечает Уилл. Затем его улыбка становится лукавой. — Или, может быть, нам следует называть его Уиллом. Тогда в мире нас будет двое. — Осторожно, дорогой, я не думаю, что овцы готовы к такому, — мягко говорит Ганнибал. Уилл закатывает глаза. Еще один крик привлекает их внимание, и Ганнибал улыбается, увидев, что его дочери бегут к ним. Уилл наклоняется вперед, улыбается и обнимает Шеннон, когда она бросается в его объятия. Прежде чем Ганнибал успевает предупредить ее, чтобы она была осторожна, появляется Миша и плюхается рядом с ними. — Осторожно! — она ругается со всей серьезностью, на которую способен четырехлетний ребенок. Она тянет Шеннон за руку. — Мама хрупкая! Уилл закатывает глаза и бросает на Ганнибала обвиняющий взгляд. — Перестань говорить нашим детям, чтобы они были осторожны со мной. — Ты самое дорогое, что у меня есть, — отвечает Ганнибал и заключает Мишу в объятия. Она хихикает, и Уилл начинает баюкать их второго ребенка. — Я был бы беспечен, если бы не попытался защитить тебя, даже от себя самого. Шеннон хихикает, утыкаясь носом в плечо Уилла, когда он обнимает ее и гладит по волосам. — Альфы, — бормочет Уилл, и они делятся заговорщицкой ухмылкой. Ганнибал поднимает брови. — И это я не должен ничего говорить? — спрашивает он. Уилл улыбается ему и наклоняется для поцелуя. — Девочки, что вы думаете об имени Майкл? — спрашивает он. Миша на мгновение задумывается, ее лицо очень похоже на лицо отца из-за манеры поведения. — Мне не нравится, — заявляет она. — Слишком близкое к моему имени. Уилл смеется. — Ну, а что, по-твоему, могло бы стать хорошим именем? Шеннон улыбается. — Мне нравится Джек. — О Боже! — Уилл говорит чересчур драматично. — Предан собственной плотью и кровью! — Он улыбается Шеннон, и она хихикает, прижимаясь к животу Уилла. Уилл бросает на Ганнибала еще один неодобрительный взгляд. — Ты чудовище, любовь моя. Ганнибал улыбается, у него в груди тепло. Так как даже если это сказано в шутку, они оба знают, что это правда, и Ганнибал знает, что Уилл видит его тьму, равно как Ганнибал видит тьму Уилла, и любит его за это. Вопреки всему. — У нас есть несколько месяцев, чтобы решить, — говорит он, Уилл фыркает и кивает. — Я уверен, что мы сможем выбрать что-нибудь вчетвером. Уилл улыбается и наклоняется, чтобы еще раз поцеловать Ганнибала. — Так и сделаем, — бормочет он радостно и мягко. Затем он выпрямляется, и Шеннон делает шаг, чтобы он мог встать. Он протягивает Ганнибалу руку, и тот берёт ее. — Пойдем домой. Я умираю с голоду. Ганнибал улыбается. У него есть сердце и печень грубого гостиничного клиента, о котором Уилл рассказывал ему неделю назад, сидя в кладовой. Он притягивает Уилла к себе и снова целует, глубоко и обожающе, и Уилл отвечает ему тем же. Месяц спустя, когда девочки спят, Ганнибал и Уилл рыщут по улицам Флоренции в поисках следующей еды. Руки Уилла мокрые от крови, глаза блестят, и Ганнибалу кажется, что он не мог бы выглядеть ещё красивее. — Поздравляю, дорогой, — говорит он. — Я думаю, что ты можешь быть первым серийным убийцей Омегой в мире. — Я думал, что для серийного убийцы нужно убить троих, — отвечает Уилл. — Ты собираешься спорить со мной о семантике? Уилл мурлычет, смеясь в ответ на поцелуй. Затем он прикусывает нижнюю губу и проводит скользкой рукой по животу. — Давай дадим ему имя Адам, — говорит он, и Ганнибал моргает. — Первый человек. Первый познал грех, тот кто вглядывался во тьму мира и прыгал в нее. — Адам, — повторяет Ганнибал и улыбается. — Мне нравится.