Три невезения

      Рю Хошино не везет трижды.       И каждый раз он, словно норовит оказаться в ненужное время, в ненужном месте.       С перевода Хару прошло не так много времени, однако невозможно было не обратить внимание, что он заметно осунулся, зарос щетиной и приобрел болезненный вид, а взъерошенные волосы закрывали вечно нахмуренные брови. Полицейский, казалось, лишь сильнее закрылся в себе, а вместо хобби занялся выращиванием до бесконечности темных кругов под не спавшими ночи глазами. Хошино изредка сталкивался с ним в коридоре и не знал, где спрятать взгляд, ведь чувствовал себя отчасти виноватым перед бывшим коллегой, вот только теперь его слова ничего не значат, они не вернут любимого дела и когда-то задорно горящего огонька в зеленых, словно осенняя трава, глазах. Если Рю и слышал до этого выражение «на душе скребут кошки», то сейчас он в полной мере осознает, что его атакуют, как минимум, саблезубые.       Когда Хошино в первый раз увидел, как за Хару, — активно жестикулирующим и топающим, громче выброшенного на берег кита, — плетется Камбэ Дайске, таинственный наследник огромной корпорации, словно сошедший с обложки «Forbes», то ещё четыре раза ущипнул себя, прежде чем осознать. Как говорится, если на клетке со львом написано «слон», не верь глазам своим. Рю до конца не отдавал себе отчет, что его удивило больше — акула бизнеса в отделе для проблемных полицейских или Хару Като, как в старые добрые времена, громко высказывающий, что и о ком он думает. Тогда полицейскому на миг показалось, что бывший коллега снова улыбается.       В первый раз Рю Хошино не спасается бегством сразу же, как столкнулся с парочкой обаятельных придурков. Ему не везет. — Возьми меня на место преступления, инспектор Като, — раздается за спиной незнакомый голос, и Хошино останавливается, прислушиваясь и почему-то прячась, чтобы его присутствие не обнаружили. — Чёрт с тобой, — рычит после минуты препираний Хару, и звук ударяющихся о плитку двух пар каблуков удаляется.       А Рю искренне недоумевает, с каких это пор Като работает не один.       В этот раз Хошино бредет к автомату с кофе и целительными снеками уже дико уставший после поимки очередного желающего своей напрасной жертвой нарушить общественный порядок. Его интересует лишь подпитка жизненной энергии невнятным эспрессо, больше походящим на недолитую порцию американо, но судьба не была бы злодейкой, если бы он снова не встретил бывшего коллегу. Пожалуй, в этот раз стоит осмелиться, для начала, поздороваться, а там, может, и пива после работы выпить. А то сердце не на месте, мог бы хоть немного следить за своим здоровьем, трудоголик белобрысый. — Опять поиздеваться решил? — полупустой узкий коридор эхом разносит раздавшийся пронзительный звук удара и раздраженный крик Хару. Хоть бы после такого в автомате не осталось вмятин, а то не особо хотелось врать начальству, что ничего не видел, и сделал это точно-точно не Като.       Во второй раз Рю Хошино не спасается бегством сразу же, как услышал парочку громких придурков. Ему не везет.       Внезапно Рю поднимает глаза, до этого считающие квадраты плитки, останавливается, замирая от легкого шока, и, отчетливо ощутив, как сердце громко стучится в ребра, снова прячется за угол, не веря в реальность происходящего.       Кабэ-дон, мать его так.       Спиной упирающийся в подсвеченное стекло кофемашины Камбэ резким движением облачённых в чёрные перчатки кистей притягивает Хару к себе, наматывая на кулак зелёный галстук, от чего тот, кажется, трещит по швам. Полицейский, горбясь, нависает над напарником и упирается в автомат руками. Лицо у Като багровое, а глаза дикие, будто у взбесившегося животного, вот только для Дайске эта благородная рысь — домашняя, и он, едва заметно усмехаясь, выдерживает паузу перед тем, как подняться на носочки и поцеловать Хару.       У Хошино перед глазами плывет, словно целуют его самого. Прижимаются жарко, пошло хлюпая слюной, и за неповиновение — кусая до крови губы, по волосам проводят, зарываясь в них и едва ероша. Рука тянется заслонить раскрытый в изумлении рот, дабы случайно не издать лишних звуков. Хотя лучше — провалиться под землю, чтоб не слышать хриплого рычания Хару и не видеть, как, ныряя ладонями под куртку, царапают его спину. Да, идея, определенно, на миллион.       Когда бывший коллега удаляется, что-то пробурчав в сторону довольного, как объевшийся сметаны кот, Дайске, Рю, сполна ощутив себя и секретным агентом, и бойцом, попавшим в плен во вражеской униформе, выползает из укрытия, чтобы выпить залпом, пожалуй, уже два эспрессо. — Прошу прощения, — внезапно окликает несчастного свидетеля Камбэ, внимательно рассматривающий до этого печенье в автомате. Да, в том самом, к которому только что бесстыдно прижимался спиной. На щеках Хошино загорается легкий румянец. — Вы ведь знакомы с Хару, не так ли? Не подскажете, что из этого, — молодой человек очерчивает в воздухе зону выбора — от мармеладных мишек до кукурузных палочек, — он любит есть?       Рю про себя усмехается, утвердительно кивает и впервые рассматривает ближе его нового напарника, или парня, или… Кем бы ни был Дайске, он чертовски хорош, будто в небесной лотерее сорвал джек-пот ещё до своего рождения. Не могут земные создания иметь столь белую, словно у фарфоровой статуэтки, кожу и приятный, с легкой хрипотцой голос. И все же Рю волнуется. Именно в тот момент он впервые ощущает себя матушкой, изучающей новоявленную невестку на предмет моральной вшивости, недобрых помыслов и тому подобного.       Однако Камбэ, на удивление, сносный, если даже не сказать большего, ведь терпеть импульсивность, а иногда и откровенную грубость Като может лишь святой. — Обычно, он готовит сам, но никогда не откажется от печенья в шоколаде, — Хошино, не дожидаясь реакции, покупает пачку сладостей и, мило улыбаясь, протягивает новому знакомому, от чего тот теряется. Не из-за денег ли?       Нормально ли то, что он не испытывает отвращения к этому человеку? Вероятно. Сложно устоять и сдержать симпатию, когда случайно узнаешь, что айсберг — на самом деле поляна с милыми цветочками. С плеч падает тяжкий груз, а сердце, терзаемое сомнениями уже несколько месяцев, замедляет ход, когда приходит осознание, что о его бывшем коллеге от чистого сердца заботятся. Теперь ему даже немного жаль Дайске, которого Хару постоянно ругает на чём свет стоит и упрекает в каждом шаге. Эти оперные партии о вреде денег человеческому роду слышит весь участок, даже стены и витражные стекла подрагивают.       Однако, где там по преданиям черти водятся? Нет ничего о Дайске? Зря.       Когда Камбэ спрашивает в первый раз номер карты Рю, тот лишь отмахивается, списывая на банальную вежливость, и удаляется, надеясь, что его присутствия в самый щекотливый момент не заметили, но когда спустя несколько минут экран телефона загорается, а в уведомления падает сообщение о пополнении баланса на пятизначную сумму с подписью «Благодарю за печенье и дальнейшее молчание», Хошино вдруг отчётливо понимает.       Два сапога — пара.       Когда Рю Хошино не везёт в третий раз, он готов поклясться, что с этими двумя беспокойными придурками скоро получит сердечный приступ. — Хару, закрой глаза, — настойчивым тоном потребовал Хошино, прервав обиженное бурчание Като. Очень обиженное. — Я не знаю, какого черта между вами произошло, но живо дали мне руки, оба.       Теперь у него есть два беспокойных ребенка, за которых он счёл себя ответственным. Один великовозрастный болван, который горлопанит на всё отделение так, что даже стены дрожат, а другой — полунемой ублюдок, сверкающий своими голубыми и, как пить дать, влюбленными в Хару глазами. У отца-одиночки начинает болеть голова, наблюдая за столкновением косы с камнем, и он тяжко вздыхает. Что ж, придется немного помочь, ведь эти идиоты — грёбаные палочки Твикс, одинаково упёртые и неделимые. — Раскрыли ладони, — Рю сам удивляется, насколько легко вжился в роль папочки многодетного семейства, и теперь по праву может считаться единственным в мире человеком, способным укротить тайфун. — То, что я вам сейчас дам, очень ценное, — его голос звучит размеренно, убаюкивая и унося из головы воспоминания о недавней ссоре. — Берегите его.       Хару шумно сглатывает, когда ладонью чувствует, как на неё ложатся кончики чужих пальцев. Холодные, что хочется согреть, и Като сжимает руку. Осторожно, понемногу поднимая взгляд, он впервые видит, как Дайске прячет от смущения глаза, а на белоснежном лице загорается румянец. Сердце пропускает удар, замирая на миг, а после пускается в пляс, шумно разбивая ребра изнутри. «Покупай всех свидетелей, информацию, купи мне обед и завод по производству вот тех мармеладных рыбок, что тебе нравятся, да что угодно, только улыбайся так почаще».       В этот раз Рю Хошино везёт, и он со спокойной душой уходит восвояси, оставив парочку очень милых придурков любоваться наедине.       Он уверен, что ещё не раз увидит, как Като в куче бумаг уснёт за столом, помогав всю ночь Дайске с отчётами, а тот будет лишь вальяжно докуривать сигару, сидя рядом с Хару и до утра укрывая своим пиджаком, чтоб не простыл.       Всё же Рю рад, что у его бывшего напарника появился такой человек.       А то и правда, как дети малые.