***
Северус сразу узнал это вязкое сонное наваждение, возникающее от близости другого человека. Так действовал на него Люциус — в его обществе Северуса вечно клонило в сон, но это не имело ничего общего со скукой. Фоновая тревога утихала, а плавные движения и спокойный голос Малфоя вводили его в подобие транса. И нигде и никогда Северусу не спалось лучше, чем в неуютной, большой спальне Малфой мэнора под пристальными взглядами незнакомых стариков и старух с потемневших от времени портретов. Было ли дело в ощущении безопасности или чем-то другом — Северус не знал. С появлением Поттера в его личном пространстве с ним стало происходить то же самое. Снейпу было спокойно. Конечно, спокойствие это чередовалось с раздражением, возбуждением, нежностью. Поттер был раздражителем. И Поттер был хорошо сваренным успокоительным. Усталость, копившаяся неделями и месяцами, медленно и тягуче просачивалась на поверхность. Это было похоже на опьянение и болезнь, на лихорадку, затягивающую дошедшего до грани человека, когда у организма заканчиваются все силы. Жара и ломоты не было, но он просто не мог открыть глаза и поднять голову от подушки. Два или три раз Северус просыпался, но, поворочавшись и почувствовав присутствие Поттера рядом, отключался снова. Он смог побороть сон только к вечеру. Его разбудили две вещи — голод (внутреннее чувство времени подсказывало, что скоро начинался ужин) и ощущение чужих рук под ночной сорочкой. Северус приподнял тяжёлую голову и, стараясь не выдавать своего пробуждения, посмотрел перед собой. Поттер гладил его колено, положив его на свои ноги. Сидя на кровати и задрав ему сорочку, Поттер водил тëплой ладонью по кругу, поглаживая синевший в полутьме ушиб. Наверное, ему было немного стыдно. Наглая, неуместная и неприличная ласка. Северус понял бы приставания, понял бы назойливые объятия, поцелуи в щёку и шею, но это… Он почувствовал растерянность. Злость. И такое же неуместное возбуждение. Поттер что-то бормотал себе под нос. Нос этот был в нескольких дюймах от Снейпового колена. Дыхание грело онемевшую от травмы кожу. Кажется, он колдовал. — Проходи, проходи… — едва разобрал Северус. — Это бесполезно. Я сегодня сварю себе мазь, и всë пройдëт. Поттер вздрогнул и бросил на него смущенный, ласковый взгляд. Чёлка падала ему на лоб. — Это всё, что я умею. Надо бы выучить несколько заклинаний, но… — Но ты не выучишь, а будешь выдумывать свои, которые точно не сработают. Северус отнял ногу у Поттера и сел на краю постели, коснувшись ступнями ковра. В темноте было трудно что-то разобрать, но колено и вправду болело меньше. — Почему не сработают? Я всегда так лечусь… Всегда так делал. Северус дотронулся до колена кончиками пальцев, легко ущипнул синяк, теперь казавшийся жёлтым и старым. Отёк прошёл и боли не было. Поттер на самом деле заговорил ему ногу. — Всегда так делал? И как давно? — Снейп бросил на мальчишку внимательный, оценивающий взгляд. — Говорю же — всегда. С детства. Поэтому мне и не нужна была помощь, бинты, мази. Я сам себе мазь. Поттер улыбнулся, а Северусу стало тоскливо. Тяжело, тошно. Ему представился Поттер. Не этот, выросший лоб с неприличными мыслями и добрыми намерениями, а маленький, невинный и больной, запертый в пыльной каморке под лестницей. Ребёнок, который нашёл способ лечить себя, потому что его не лечили другие. — Тебе не нужна была помощь, потому что ты умел помогать себе сам? Или ты помогал себе сам, потому что тебе не помогали? Поттер снова улыбнулся. На этот раз как-то виновато. Ему не хотелось, чтобы его жалели. И Северусу совершенно не хотелось жалеть его. Ему хотелось наведаться в дом Петунии. А лучше всего — спалить его дотла. Наверное — даже с его хозяевами. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Поттер. — Ты так спал… Не шевелился совсем. Северус не ответил. Ему отчего-то стало неловко за свою слабость. Не отработка, не свидание, а дракл знает что! Он давно догадывался, что провалился как преподаватель. Теперь понял, что и коварный совратитель малолетних из него получался с трудом.***
— Ты сказал «полукровки, как мы с вами». Помнишь? Так ты тоже…? — раздался голос Поттера из гостиной. Он был выдворен из спальни, чтобы Снейп мог спокойно привести себя в порядок и одеться. Они пропустили обед и должны были появиться на ужине. Должно быть, Поттер собирался сказать друзьям, что подземельный упырь не отпустил его, решил оставить голодным. Северуса это не волновало. Поттер обещал позаботиться о своём алиби, обещал быть взрослым — так пусть будет взрослым. — Да, я тоже, — резковато ответил Северус. Никогда в жизни он не подвергался допросу, сидя на кровати в белье и носках и натягивая брюки. — Ты что-нибудь слышал о великом магическом роде Снейпов? Вот и не говори ерунды. — Значит, твой отец маггл? — не унимался Поттер. — Мне так и показалось… Когда я… Мне жаль. Я уже об этом говорил. Судя по звукам шагов, он бродил медленно вдоль шкафов и, как обычно, разглядывал их содержимое. Сегодня, этим странным вечером началась новая стадия их отношений — Северус чувствовал это нутром. Поттер больше не говорил о любви. Он начал задавать вопросы. Другие вопросы. Не о Волдеморте и магии, не о Дамблдоре, не о войне и не о будущем. Он спрашивал о прошлом. Он спрашивал о Снейпе. И как цепкое растение, только посаженное в новую почву, неумело, но активно запускал свои корни глубже. — Да, — односложно ответил Северус, но Поттера было не остановить. — А твоя мама волшебница? Да, я так и подумал. Где они живут? Где-нибудь в деревне? В маггловской? Слово «мама» отозвалось новой волной раздражения. Северус предпочёл бы услышать из уст Поттера слово «мать» или «миссис Снейп». «Твоя мама» — это отдавало знакомством и какой-то семейностью. Ему сразу представилось, как они вдвоём — Поттер и его мать — пьют чай на тесной кухне, перебрасываясь неловкими фразами. Эйлин никогда не любила новые знакомства… Она бы не стала знакомиться с его несовершеннолетним недо-любовником. Она бы точно прокляла бы Северуса. Наложила бы на него импотенцию или чего похуже. — Они нигде не живут, — грубовато отозвался Снейп, стаскивая с вешалки чистую рубашку. У него появилось ощущение, что его вещи висели как-то иначе. Наверное, дело было в свёрнутых рукавах трёх оставшихся рубашек и криво висящем жилете от второго сюртука. Поттер копался здесь, пока Северус спал. Разведывал территорию. — О, мне жаль… — голос Поттера раздался ближе. Тёмная лохматая голова замелькала в промежутке между дверью и косяком. Северус не ответил. — Я пойду первым? У меня мантия, и там в коридоре вроде бы тихо… — Иди, — кивнул Снейп, застёгивая последнюю пуговицу на воротнике и тянясь за галстуком. Поттер никуда не шёл. Он прислонился спиной к дверному косяку и, заложив руки за голову, рассматривал Северуса. Рваные джинсы, синяя футболка с глупой полоской поперёк груди, которая ему не шла. Северусу захотелось его переодеть во что-то приличное. Теперь он начинал понимать Ориона с его покровительственными замашками. — Завтра… — Вечером, после ужина. На час, не больше, у меня много работы. Узел галстука не получался. Пальцы путались, а Поттер как назло заулыбался. Заулыбался победно и самоуверенно, тем самым впервые за долгое время напомнив Джеймса.***
30 мая 1997
— Поставь себя на его место. Тебе надоедает поклонник, чьи вкусы ты совершенно не разделяешь. Он предлагает тебе… что-нибудь — свидание, близость. Ты вспыльчив, но не безумен. Твоя реакция? — Северус самоуверенно усмехался, а Гарри никак не мог понять, к чему он клонит. Время близилось к отбою. Они сидели в кабинете Северуса, тот, едва глядя, проверял шуршащие пергаменты третьего курса. И если в начале их пребывания здесь красных чернил в работах было много, то спустя час беседы остались только подчёркивания, вопросительные знаки, «Тролли» и «Удовлетворительно». Тусклый свет лампы и две кривоватых свечи создавали им романтику. — Я пошлю его… Или пошлю, а потом начну избегать. На крайний случай попрошу Рона объяснить ему… Гарри сидел на табурете по другую сторону стола, заваленного бумагами, перьями и всякой дребеденью, облокотившись на шкатулку для писем. — Значит этого недостаточно, чтобы прилюдно напасть? Унизить, избить… Опозорить, сделав частное публичным. — Северус отложил перо и посмотрел на Гарри, видимо, ожидая, что тот сам придёт к нужному выводу. Чёрные глаза блестели — в них покачивались огоньки. — Я не понимаю… — Это напоминает месть. Непродуманную, импульсивную, жестокую. И я думаю… Всего лишь предполагаю, что в этом случае обе стороны скрывают правду. И многое в этом случае было наоборот. Гарри нахмурился. — Зачем Джастину… Зачем Финч-Флетчли скрывать что-то? — Лучше подумай, за что именно Саммерби мстил твоему другу. — Он не мой друг! — резковато поправил его Гарри. — Как бы там ни было… — Снейп откинулся в кресле и прижался затылком к деревянной спинке. Тени на его лице легли по-другому, и Гарри это показалось красивым. — Если бы я делал ставки, то ставил бы на разбитое сердце мистера Саммерби. А ещё на то, что между ним и твоим не-другом была непродолжительная… Или продолжительная связь. Мне помнится, Финч-Флетчли выражал желание отчислиться из школы? Чем он это аргументировал? — Он не хотел, чтобы над ним смеялись. Не хотел травли. — Глупости, — Северус покачал головой. — Он прекрасно знал, что ему достаточно обратиться к одному из преподавателей, например ко мне, или к Дамблдору, и вопрос будет урегулирован. Хогвартс — не просто школа. В стране нет другой, чтобы можно было перевестись из-за какой-то травли. — Я снова не понимаю, — пробормотал Гарри, устало потирая глаза. — Он чувствовал вину, я полагаю. Он думал, что спровоцировал своего… Друга. И, я полагаю, у него были основания так думать. Северус снова принялся за пергаменты. Гарри же молчал, будучи не в силах произнести ни слова. Воспоминания вспыхивали в его голове. Вот Джастин лежит на больничной койке, притворяясь спящим. Ему не хочется ни с кем говорить, не хочется никому пожаловаться, не хочется ни на кого сорваться. Да, он выглядит виноватым. «Мне хотелось бы попрощаться с кем-то из нашего отряда. Перед отъездом», — Джастин пытается смотреть ему в глаза, но опускает взгляд. Вот они стоят у входа в Большой Зал. Джастин кладёт руку ему на плечо. «Ты был прав тогда, когда говорил мне, что нельзя позволять другим избавиться от себя. Нельзя… Прогибаться под других», — говорит он, и Гарри вздрагивает. Он чувствует, что Джастин взбудоражен. Его прикосновение нежное, а пальцы едва заметно подрагивают. Вот они с Северусом быстро идут по пустому коридору к лестницам. Между ними дистанция и звенящее напряжение. Они спешат на свои уроки. «Эти попытки пристыдить вас не добавляют мистеру Финч-Флетчли шансов завоевать ваше сердце», — говорит ему Северус и Гарри вспыхивает. Теперь он был уверен, что ему не показалось. Северус говорил с чувством собственничества — осторожным и покровительственным. И у него были на то причины. — Да, ты прав. Ты очень-очень прав, — наконец прошептал Гарри. — И сейчас, и тогда. — Когда? — Северус оценил последнюю работу и отложил перо в сторону. — Когда говорил, что Джастин… Что я ему нравлюсь. Говорить об этом со Снейпом было неловко. — Нравишься. Он просто не знает, что с этим сделать, — голос Северуса был тихим. — Прямо как ты? — усмехнулся Гарри, и тут же прикусил язык. Снейп не отвечал мучительные несколько секунд. Тишина звенела у Гарри в ушах. — Прямо как я, — наконец произнёс Северус. — Что же касается твоего… Что же касается мистера Финч-Флетчли, то он не производит впечатление ветреного юноши. Не думаю, что он бы стал навязчиво добиваться внимания сразу от двоих. Гарри закрыл лицо руками и тяжело вздохнул. Версия, которую предлагал Северус, была слишком похожа на правду. Скорее всего так всё и было. Скорее всего Саммерби — гнусный, жестокий и неспособный до конца принять свою природу, хотел от Джастина чего-то… Чего-то, чего Джастин не мог ему дать. И именно этот отказ послужил причиной нападения. Недаром поговаривали, что Саммерби не прощает тех, кто его обидел. Или превзошёл. Или не уступил ему в чём-то. Северус смотрел на него — Гарри чувствовал это. Ему вдруг захотелось расплакаться. Захотелось обогнуть стол, казавшийся невозможно широким и непреодолимым. Захотелось забраться к Северусу на колени, прижаться к нему и сидеть так, пока слёзы не перестанут течь. — Я приду к тебе завтра? — спросил Гарри вместо этого. — У меня отработки до самого отбоя… — Я приду к тебе завтра после отбоя? — перебил он Северуса. Прозвучало грубее, чем он ожидал. — Только до полуночи, — неопределённым тоном ответил тот. Гарри почувствовал, что ему пора уходить. Он поднялся на ноги и замер в нерешительности. Его сковала странная робость, причину которой он не мог понять. — Ты знаешь. Северус вопросительно вскинул бровь. — Ты знаешь, что с этим делать… Что со мной делать. Ты всё знаешь… — тихо, почти шёпотом проговорил Гарри. — Я не буду. Я не стану этого делать. — Снейп говорил серьёзно, и на его лице застыло страдальческое выражение. Оно вызывало у Гарри злость. — И ты прекрасно знаешь причину. Краска бросилась ему в лицо. Кровь застучала в ушах. — Ты уже… Ты ведь уже… Договорить он не смог — в горле встал комок, и он почувствовал, что вот-вот заплачет. И без этого он выглядел жалко. Хлопок от закрытой двери получился слишком сильным, но Гарри было всё равно. Его трясло от злости и стыда, лицо пылало. «Я предложил себя… Я предложил ему себя» — гудело в голове. Ему было всё равно на встречавшихся по пути слизеринцев — пускай думают, что у него только что закончилась очередная отработка. Пускай думают, что хотят.