Секрет Люцифера

       ♫ Apocalyptica – Ruska

Время словно бы остановилось, но в то же время, задним умом, я понимал, что оно ускользает сквозь наши пальцы оглушительно быстро. Сколько часов мы беззаветно отдавались друг другу? Истязали разгоряченные тела, вырывали перья из крыльев, словно испытывая их на прочность, ласкали друг друга не только физически, но и энергетически обволакивали сплетение наших тел? Вся комната стала сконцентрированным, почти осязаемым наслаждением, наполненная раскаленной, болезненно-яркой энергией нашего слияния, запахом секса, пота, волос, перьев, кожи, поцелуев, разгоряченных поверхностей, которых мы касались и ломали собой – деревянный стол, каменный пол, мраморный камин, шелковые простыни, бумажные книги, что выпали из шкафа при очередном нашем страстном порыве – от нашей любви ничто не смогло укрыться. Мы не могли насытиться друг другом. И словно чувствовали, что, быть может, времени нам отведено не так много. С самой первой нашей встречи – все развивалось так стремительно, словно мы перестали быть бессмертными существами, которым отведена целая вечность. Но даже бессмертные вынуждены выбиваться из сил. И только такая женщина, как Вики Уокер, оказалась способна вынести напор и страсть такого ненасытного демона, как Люцифер, сущего дьявола, не просто вынести – но и распалять его самой, из раза в раз, заставляя владеть собой и владея им во всех позах и смыслах. Когда мы, все еще тяжело дыша, сидя в кровати – Вики до сих пор сверху, обнимает меня обеими руками, накрывает своими новыми крыльями, словно даже позой хочет укрыть меня от мира и сделать исключительно своим – смотрим друг другу в глаза, нас накрывает моментом оглушительной, всепоглощающей нежности. Не совсем “нежности” в привычном, “ангельском” понимании этого слова… Это, скорее, единение, понимание, что вот сейчас – это безграничное доверие, вы вплетаетесь энергией друг в друга намертво, исключительно и навсегда. Я даже прикрываю глаза, когда мы касаемся друг друга лбами, не в силах противиться власти этого момента над нами. Слышу легкий шорох. А когда вновь разлепляю веки… У меня даже дыхание перехватывает. Я не готов разбирать чувства, что испытываю в эту секунду… Колоссальное непонимание, смесь отвращения и – что самое удивительное – страха. – Какого… Дьявола? – только и могу шепотом выдать я, пытаясь непроизвольно отстраниться, но лишь крепче вжимаюсь в изголовье кровати. Крылья Уокер сменили свой цвет на ослепительно белый, переходящий сквозь золотое сплетение энергетических потоков в бледно-красный у основания. В нос бьет резкий запах ангельской вони. Это попросту невозможно. Вики неизбежно возмущается и злится, самому факту того, что я разорвал момент нашей интимной близости и отстранился. – В чем дело? – она даже вцепляется пальцами мне в плечи, поддаваясь порыву. Золотистое свечение ее крыльев – даже оно, оставшееся неизменным, кажется мне близким к тому, что ослепляло меня в Раю. – Посмотри на себя, – выпаливаю я, без гнева, но лицо мое, должно быть, выдает все мое удивление. – Ты ангел?! Задним умом я понимаю, что что бы ни произошло – она моя Вики. Но видеть такое в момент единения, что твоя любимая абсолютно непостижимым образом меняет саму свою суть – как минимум странно. Как максимум – жутко и непонятно. Вот такие чувства меня сейчас и одолевают, когда я пытаюсь понять, что происходит. Вики, все еще широко раскрыв глаза не то от гнева, не то от удивления, поворачивает голову, и тут же вскакивает с постели, будучи ошарашенной не меньше, чем я. Да уж, такое неизбежно повергает в шок. – Как это возможно? – кажется, моя милая и сама, судя по голосу, готова впасть в истерику. – Они ведь были чёрными!.. И словно бы в мгновение ока, стоит Вики поддаться тому же страху и недоумению, что и я – отчетливо слышу это по интонациям ее голоса и неуловимой смене мимики лица – как ее крылья снова приобретают привычный багрово-черный оттенок. Почти невидимое глазу движение перьев. Словно каждая ворсинка на них вдруг сменила положение, разворачиваясь наружу другой стороной, творя невозможное и меняя общий цвет, пряча светлую сторону вовнутрь, словно бы перенося ее в иное измерение. Удивительное зрелище. Все еще будучи в онемении, я встаю со своего места и подхожу к девушке, легонько оглаживая большие боковые перья ее правого крыла. Рассматриваю на свету их сложное устройство – и мне удается разглядеть почти невидимое глазу белое напыление, открывающееся взору лишь если раздвинуть ворс отдельного пера. – Впервые такое вижу, – все еще несколько ошарашенно говорю я. Чувствую, как Вики смущают мои ласковые, почти невесомые прикосновения к самой интимной части ее тела – крыльям, – ведь это самое сокровенное для внеземных существ из того, что принадлежит физическому телу. Но несмотря на мое откровение и близость – она все равно закрывается. Возвращает своему лицу привычный настороженно-серьезный вид и обхватывает себя руками за плечи. Мой лебедь с двусторонними перьями. Что-то, кажется, останется неизменным навсегда, и я мысленно усмехаюсь этому наблюдению. – И что это значит? – тихонько проговаривает Вики. Я спешу успокоить девушку, размыкая ее сложенные руки и не давая, как обычно, пытаться словно бы закрыться от всего мира сразу. Привлекаю ее к себе за талию, улыбаясь одной из самых своих очаровательных улыбок. – Мы обязательно разберемся, – говоря это, я целую ее в лоб. – Давай вернемся в постель. Я буду рядом и ничему не позволю тебе навредить. Даже если кто-то и захочет однажды уничтожить Вики за то, чем она является, я не позволю этому случиться. В этом она может не сомневаться. Какое-то время, прежде чем мы засыпаем, я все равно смотрю в лицо своей... Кому? Демонице? Непризнанной? Ангелу? И размышляю о природе того, что мы видели. Может, именно поэтому бывшим смертным не дают перевоплощаться сразу, предпочитая удостовериться, что они точно выбрали сторону и перековали саму суть своей натуры? Может... Боятся того, что сила, что таится в Непризнанных, может быть сходна с той, что кроется в детях, рожденных от союза ангела и демона. Недаром таких сразу умерщвляют… Недаром запрещают сам факт связи между нашими мирами. Ибо тот, кто будет носить в себе силу Ада и Рая одновременно, будет представлять слишком огромную опасность для равновесия. Может, Вики – сама по себе теперь воплощение "мальбонте" как сути силы обеих сторон. "Добро и зло" в одном флаконе. Холодный ум и расчетливость ангелов, прыть и сила демонов. Внеземное существо с обеими руками. Спи, моя сладкая, мы с этим обязательно разберемся. Не просто будем жить с этим, как с очередной непонятной особенностью, слабостью – мы сделаем из этого невиданную силу. Возьмем каждое из наших преимуществ и обратим в свою сторону. И обязательно победим в грядущей войне. У истинных душ всегда одни сны на двоих, когда они находят ниточку, что связывает их, и укрепляют эту связь. Поэтому мы видели одно и то же видение во время чемпионата. Поэтому мы на самом деле занимались любовью во сне, потому что обе наши души стремились к этому, следуя зову подсознания вопреки воле разума. То, что я вижу, снова не похоже ни на одно из моих сновидений, так что я сразу понимаю – мы у нее в подсознании. Персиковые кучевые облака, едва брезжущий рассвет, спокойствие и тишина. Пахнет дождем и сыростью, где-то вдалеке виднеется исчезающая радуга. Холодный камень, опоясывающий все неприступной скалой, словно даже во сне Вики обхватывает себя руками и пытается защититься от внешних невзгод. В этом сне я заведомо не могу ничего сделать, смотрю на все сверху, словно меня здесь и вовсе нет, и мне это не нравится. У моей дьяволицы – белые крылья. Дуновение сладковато-приторного ветра из самого Рая. Самый ужасный из кошмаров. – Дочь моя... – раздается знакомый голос. – Где же ты? Так вот от кого этот нестерпимый смрад. – Мама? – неуверенно подает голос Вики, осматриваясь по сторонам. – Мама, это ты? Я чувствую ее горе, как свое. Слышу фибрами своей бестелесной в этом месте души, как она пытается сдержать тоску и слезы. Радуга гаснет окончательно, облака темнеют, но на их фоне все отчетливее виднеется пятно яркого света. Неужели я и впрямь различаю и чувствую появление Ребекки Уокер раньше, чем ее дочь? Дергаюсь вперед, движимый желанием укрыть собой, оттолкнуть от этого воплощения света и лицемерной добродетели, но я словно скован адским огнем, не способный ни пошевелиться, ни даже и звука издать. Была бы моя воля – я бы проснулся. Но это даже не мой сон, и не в моих силах разорвать на части то, что происходит даже не у меня в подсознании. Почти задыхаюсь от бессилия – ведь никогда, еще ни разу в жизни я не был настолько слаб и не способен что-либо сделать. – Вики, моя девочка, – постепенно из огромного сгустка света Ребекка воплощается в свое привычное, физическое обличие. – Где же ты? Куда ты пропала? Почему я перестала ощущать тебя под своим крылом? Кажется, сама Вики в этот момент забывает обо всем на свете. – Мама, я так по тебе тосковала, – что-то внутри замирает и даже будто обрывается, когда я слышу ее голос и вижу, как она жмется к своей матери, уже полностью принявшей физический облик. – Мне так тебя не хватало все эти годы. Объятия родителя и ребенка. До чего мерзко и обманчиво. Один неизбежно играет на чувствах другого. Я просто обязан вмешаться – еще немного, и я не смогу на это больше смотреть. Лучше бы я и вовсе этого не видел. – Как… Почему ты тут? – Это – единственное место, где я могу говорить с тобой, Вики, – Бекки Уокер всегда была прекрасной актрисой, настолько, что сейчас я даже не могу разобрать – говорит она правду своей дочери, или нет. Она больше не твоя дочь, паскуда. Она моя Вики. Моя и только моя. Какого дьявола ты считаешь себя вправе вторгаться в ее сон и говорить с ней за моей спиной?!.. Нашла способ встретиться с ней, даже после того, как я забрал ее в Ад, в самые глубины преисподней – сумела вторгнуться в сознание той, кем я дорожу больше всего на свете, и все для чего? – Хотела убедиться, что ты в порядке. Я больше не чувствую тебя на Небесах... И не могу встретиться с тобой, чтобы поговорить. Нам давно следовало это сделать, но я не была уверена, что ты готова. А вот последнее – исключительная ложь. Я чую ее за версту. Ты могла спуститься со своего уровня Небес в любой момент, Ребекка Уокер. Все эти запреты для таких, как ты, и правила – полнейшая чушь. Но вот Вики ей неизбежно верит. Облака светлеют, рассеиваются, переливаются радужным светом. Сама она вцепляется в мать ногтями, как во всякий раз – в меня, когда ее переполняют сильные, обуревающие чувства. – Всё в порядке, я в Аду, но я здесь, потому что сама это захотела, – отвечает она со слезами в голосе, и от этого он неизбежно дрожит, слова получается рваными, фразы – полны горьких пауз. – Я нашла своего единственного. И вот вроде бы мне должно стать легче – от того, что мой лебедь во всем признается своей лживой матери, но почему она говорит об этом с такой болью? – В Аду? – переспрашивает Ребекка с придыханием. – Так это правда? Я не хотела в это верить, Вики, думала, что тебя хотят очернить... По ее щеке, кажется, даже скатывается крупная слеза, когда она в наигранном ужасе прикрывает рот рукой. Я словно затылком чую, как меняется Бекки Уокер в лице, отмечаю это по мурашкам, что идут от тона ее голоса, в самых отдаленных уголках моего сознания. Это вообще мои чувства – или они принадлежат Вики? А она хороша. Лицемерная, лживая сука. Тварь, которая хочет отобрать две самых ценных вещи, что у меня есть – нашу с Вики любовь и мой дом, который из-за нее мне пришлось выгрызать обратно силой. В это мгновение я ощущаю это особенно сильно, понимание накатывает на меня волнами, подобным цунами. От того, что мое сознание подвергается наплыву этих сильных чувств, свет на доли мгновения будто притухает, но потом небеса вновь оказываются светлыми и нетронутыми. Это уже что-то. Я могу воздействовать на окружающую реальность в этом сне. Я достучусь до моего лебедя. Не позволю промыть ей мозги. Ведь судя по тому, как она молчит, поддаваясь словам матери, готовая упасть ей в ноги и умолять принять ее и ее решения – она готова попасть под влияние этой белокрылой мрази. Нет, нет и нет. – Нет, нет, моя родная, – в унисон со мной продолжает свои увещевания Бекки Уокер. – Дочка, Вики, скажи, что это все неправда... Посмотри на себя, какая ты у меня красавица! На свои прекрасные ангельские крылья... Твоя душа стремится к Небесам, ты должна быть в Раю, рядом со мной. Почему ты в Аду? Кто твой единственный, о ком ты говоришь, Вики? Внутри меня снова все замирает. Я словно всей своей сутью хочу слышать то, что ответит ей дочь. Миазмы убеждения Ребекки распространяются на все ее подсознание. Может, я на самом деле не прав, и белизна ее крыльев – лишь показатель того, как сильно я ошибаюсь? Может, Вики и впрямь должна быть там, на Небесах, будучи ангелом? Не просто же так она сохранила эту суть своей натуры... Нет, Люцифер, прекрати, не может такого быть. Я не могу так думать. Я словно даже пытаюсь тряхнуть головой, пытаясь оправиться от наваждения. Что за морок? Какого дьявола? Моей ярости хватает на то, чтобы свет, сама суть этого сна снова дрогнула. Неуловимо на долю секунды Ребекка словно заглядывает мне в глаза, хоть это и невозможно. Я просыпаюсь. Картинно, резко, чувствую холодную дрожь, проходящую по всем моим конечностям и охватывающую разум ледяными тисками, сажусь, сам того не понимая, на кровати, пытаясь прийти в себя. Перевожу взгляд на Вики – и замираю. Она все еще там, во сне, со своей матерью, и мне кажется, что я замечаю на ее щеке еще не подсохшую дорожку от слезинки, неуловимую, едва различимую. Перья ее крыльев снова окрашены в розово-белый. Что бы ты там ей ни говорила, Ребекка Уокер, это все окажется для нее неважным. Клянусь, я не позволю тебе ее отобрать. – Тебе нужно проснуться, – легонько касаюсь Вики за плечо. Как бы я не хотел ее разбудить грубее, стараюсь обуздать чувства и сделать это словно невзначай. – Ну же. Просыпайся. Толкаю ее чуть сильнее. Сердце пропускает удар, когда ничего не происходит. Где бы ты ни была, что бы ты ни задумала – я найду и уничтожу тебя, Ребекка Уокер. Можешь в этом не сомневаться.