♫ Apocalyptica, Sabaton feat. Joakim Brodén – Live or Die
Даже когда на губах твоих кровь, Даже когда я не прав, Даже когда я веду безнадежный заведомо бой, Даже когда ты не видишь ни целей, ни прав, Даже когда не останется сил И я упаду в крови и грязи Ты слышишь, будь на моей стороне Всегда. Потому что я так просил.
Мерзкий запах ангельского смрада, смешанный с вонью мертвого тела бьет в нос сразу же, как мы переносимся на поверхность, почти к самым вратам Ада. – Я не пойду туда, – предупреждает Эйшет, пока я смотрю на горстку демонов, что охраняют, по всей видимости, то, что осталось от Леви. – Я сам, – соглашаюсь я. Но при этом недвусмысленно бросаю взгляд на Вики. Я не оставлю ее одну даже здесь. Благо, та с готовностью приближается ко мне, по всей видимости, исчерпав лимит вступления со мной в споры на сегодня. – За что его так? – удивительное дело – как цыпленочек находит в себе силы, чтобы интересоваться так судьбой того, кто ее убил. – Вот сейчас и узнаем, – мрачно отзываюсь я. При нашем приближении демоны расступаются и теперь можно рассмотреть куда детальнее Леви – точнее, то, что осталось от его тела. Кто-то или что-то прорубило его грудную клетку, раскорячив и растянув ребра так, что они торчали во все стороны. Внутренностей – по крайней мере, легких и сердца – нет. Не то чтобы я жалею о том, что этот демон страдал перед смертью – но это и впрямь было так, потому что убить бессмертного повреждениями физического тела практически невозможно. В эту секунду я почти на все сто уверен, что это сделала Асмодея. И если это и впрямь была она, то ментальные муки этого бедняги были куда сильнее, чем на вид – его раны на мертвом физическом теле. Прямо внутри лежит резная шкатулка. Как бы я не хотел не играть по их правилам, я должен узнать, что там. Даже если это возможная ловушка. Все это, как ни крути, – очевидно – одна большая провокация. – Вытаскивай и открывай, – говорю я одному из демонов, что все это время находится здесь. Вики держится до сих пор более чем достойно. Пусть и морщится – не то от жалости, не то от отвращения – но не отводит взгляда. – Твоя бывшая постаралась? – даже от язвительного комментария не удерживается, надо же. Ровно в это же время демон открывает шкатулку и передает ее мне. Ну конечно. Если до этого я еще и сомневался, что это дело рук Асми, то теперь все указывало именно на это. Вытащив со дна шкатулки Кубок Крови, я демонстрирую его Вики. – Похоже на то, – улыбаюсь я, но в этой улыбке нет ничего доброго и положительного. – А еще, кажется, к этому причастна та, кто сегодня уже упоминал о ритуале, как считаешь? Вот тебе и доказательство, цыпленочек, что твоя мать в сговоре с преступниками, которые уже не в первый и даже не во второй раз нарываются на то, чтобы демоны приступили к активным действиям, провоцируя Ад на объявление войны. Вместе с тем на дне шкатулки я вижу письмо. Буквы, написанные от руки – не с помощью магии – сразу бросаются в глаза стройной вязью, гласящей “Ребекка Уокер”. Читать я буду его явно не здесь и не сейчас, поэтому сворачиваю конверт и убираю в карман. – Ну зато, похоже, теперь тебе не придётся обходиться без ритуала, – Вики намеренно делает акцент на слове “придется”. Моя злопамятная птичка. Запомнила каждое брошенное мною слово в пылу ссоры, надо же. И отчего-то меня это снова злит, потому как в ответ на ее язвительность во мне просыпается желание прояснить все раз и навсегда. – Ты даже не понимаешь, о чем говоришь,– приближаюсь к ней, нависая и смотря сверху вниз. И это правда. Она наслушалась свою мать – по злой иронии ее письмо словно бы обжигает меня даже сквозь карман, незримо напоминая о себе – и теперь возомнила себя вправе вечно тыкать меня носом в эту ошибку. – Это будет для нас равноценно смерти. Я ни за что не позволил бы такому случиться с тобой, Вики. Что бы там не наговорила тебе твоя мать. Тем более – что они там, наверху, явно хотели, чтобы я поддался соблазну. Иначе зачем все это? – Пойдем. Пора возвращаться, – добавляю я почти сразу же, уже более спокойно. Ни к чему нам снова ссориться. Тем более – на глазах еще у десятка прочих демонов. – Как скажешь, папочка, – она говорит это тихо, чтобы слышал только я, но эффект это все равно производит неизгладимый. Я хочу одновременно и придушить ее, и сжать в своих объятиях до хруста, срывая одежду прямо здесь. Но в ответ удостаиваю ее лишь молчаливой ухмылки. Ну погоди, Вики Уокер, сегодня вечером ты снова поплатишься за свой острый язычок... Во всем остальном, не считая трупа, можно охарактеризовать весь день емкой фразой – "в Аду без изменений". Чем больше проходит времени, тем сильнее я уверяюсь в том, что письмо читать я не стану. Кто бы ни был его адресатом. Одной только подписи – "Ребекка Уокер" – мне достаточно для того, чтобы его не открывать, кому бы оно ни предназначалось. Не знаю, почему я его не уничтожил. Наверное, потому что сперва отвлекся, а потом, когда мы оказались в нашей комнате, брюки с меня слетели так скоро, что там уже и не до их содержимого было. Свержение Сатаны и необходимость укрепления моей власти в Аду были для меня первостепенной задачей. Проблемы внутренние оказались куда важнее проблем внешних. И покуда мы знаем, что Небеса готовятся к войне, нам предстояло быть готовыми к ней тоже. Именно поэтому я вычеркнул из списка необходимых дел попытки понять, что задумала горстка Серафимов и чего они хотят добиться своими провокациями. Одно я знал точно – смерть ни одного демона, Леви или кого бы то ни было еще – не останется безнаказанной. Любое неосторожное слово, брошенное в сторону моего лебедя, попытки нас разлучить – я этого просто так не оставлю. Засыпая, я был уверен, что вдвоем мы сумеем справиться со всем. ...Лишь на одно я не рассчитывал – на то, что проснусь в одиночестве. Разумеется, сперва мой разум не воспринял это, как возможный подвох – утро было довольно поздним, Вики могла быть где угодно – с нее станется, даже несмотря на то, что я настоятельно ее просил не исчезать из поля моего зрения. Впрочем, мы уже в преисподней, в самом сущем Аду, месте, защищенней которого не может быть нигде в мироздании – так что беспокоиться мне не о чем… Пока мой взгляд не падает на раскрытое письмо. Узкие, наклоненные вправо буквы почти пляшут перед моими глазами, оттого, как сильно начинает стучать сердце в висках, когда я касаюсь их взором и пытаюсь осмыслить написанное. "Моя дочь – самое дорогое, что у меня есть, демон. Нам стали известны твои планы – можешь быть уверен, я найду в себе силы помешать. Ты поплатишься за убийство моей дочери, убийство невинной Непризнанной девочки, и сына Архисерафима, на которого ты напал в попытке развязать эту бессмысленную, кровопролитную войну. Если хочешь сражаться до последней капли крови – твоя воля; но если в тебе осталась хоть капля благородства, ты попытаешься остановить назревающую битву. Верни мне мою дочь. Отпусти ее и прекрати влиять на ее сознание так, как – все мы знаем – ты делаешь с каждой бедняжкой, что попадает в твои сети. Вики Уокер – ангел. Ее место в Раю. Рядом с любящей ее матерью." Меня даже бросает на какое-то мгновение в дрожь от лжи и лицемерия, коими сочатся строки этого письма. Я не сомневаюсь в том, что Вики это прочла – блядь, ну какого дьявола, как ей вообще могло прийти в голову за моей спиной брать это письмо и вскрывать его, на что она вообще рассчитывала?!.. И догадка, к сожалению, настигает меня слишком быстро. Я хватаю Кубок, который лежит на столе рядом с письмом, не помня себя, наскоро одеваюсь, и спускаюсь вниз. ***♫ Кошка Сашка – На моей стороне (каждым. сука. словом.)
– Ты уверена? – голос мой звенит, словно сталь, от плохо скрываемых ноток боли и ярости. – Да. Ты же сам понял, что это не Кубок Крови… Такие иногда используют… Что-то вроде одностороннего портала. Очень древняя и примитивная магия. Эйшет говорит это мягко, терпеливо, словно разъясняя мне всем известные и понятные вещи, но взгляд ее настороженно-холодный, как и всегда. – Значит, ее похитили, – рычу я, вскакивая со своего места. – Мы должны отправиться за ней, пока не поздно. – Это ловушка, Люцифер, – сестра смелеет в эту секунду настолько, что даже бросается преградить мне путь. – И ты знаешь, почему. Пару мгновений я молчу, глядя в ее до безумия неприлично-голубые для демона глаза, готовый разорвать ее голыми руками за то, что она смеет спорить со мной, но понимаю, что она права. – Такую магию нельзя использовать против чьей-то воли, – осторожно продолжает Эйшет. – И ты это знаешь. – Значит, мы должны заглянуть глубже. Ее мать хочет, чтобы я так думал! Должно быть что-то еще!.. – Она воспользовалась этим порталом сама, – демоница поджимает на мгновение губы, словно опасаясь говорить то, что думает на самом деле. – Эта… Новопринятая – она и впрямь так важна? Каждое слово, что она говорит, вонзается раскаленным кинжалом мне в грудь. Я вдруг остро понимаю, что рядом со мной нет никого, кто мог бы понять то, что я испытываю. Только Вики прежде знала о моих чувствах – и теперь ее не было, а я остался один на один с необходимостью обратить свой взор на мир вокруг себя. Который вынуждал меня выворачивать душу наизнанку уже в первые секунды, пока я еще даже не начал осознавать всю глубину своей потери и совершенного в мою сторону предательства. Я сажусь обратно в кресло, невидящим взором смотря прямо перед собой. – Безумно важна. – только и могу ответить я. Кажется, я смог бы смириться с тем, что мой лебедь поддалась на провокации и позволила выкрасть у меня самое ценное, что у меня было – себя. Но, проговорив несколько минут с матерью, затеять план побега… Побега, черт побери. Она от меня сбежала. Ну конечно. Ты же не оставил ей выбора, Люцифер. Все твердил, что не позволишь встать ни на какую сторону, кроме твоей. Да, конечно, ты именно поэтому выбора ей и не предоставил; боялся, что к такому исходу все и придет… Дьявол, я даже заставить себя подумать о том, что сделаю с ней за это предательство, не могу. Мне хочется думать о том, что я готов поступить с ней так же, как с Асмодеей. Подвергнуть суду, разорвать на части и низвергнуть в Небытие, навсегда забыть, вычеркнуть из своей памяти, жизни, существовать дальше – а потом, быть может, спустя еще несколько веков, найти ее снова, после очередной сотни перерождений, будучи новой личностью, более мудрой, простить и установить с самого начала правильную связь с той, которая является мне истинной душой. Но я не могу. Я загнал себя настолько глубоко на дно, что теперь – не найду в себе даже сил для мести. Пусть обрушивают на меня Небеса, отбирают престол, забирают мою жизнь насовсем – без права родиться снова. Я буду хохотать из могилы, глядя на то, как сущий мир заполоняется белокрылым отребьем и становится одной огромной клоакой, полной ангельской вони. Облик Люцифера, зубоскалящего до боли над каждым, кого он успеет разорвать на части перед своей смертью, будет еще надолго отпечатан в самой сути вселенной. Я могу до последней капли крови вырывать белые крылья из их лицемерных, прогнивших насквозь, воняющих дерьмом тушек, переламывать хребты и шеи, разгромлю половину мира, что они так желают заполучить, прежде чем он падет к их ногам – просто потому что я до последнего буду оставаться собой, исполнять роль, что для меня задумал Шепфа, дойду по своему пути до конца. Но неужели я должен идти дальше… Поверженным, растоптанным и уничтоженным изнутри? Как я могу оставаться собой, если огромной, самой важной части меня – меня лишили? – Что со мной не так, Эйшет? – задаю я риторический вопрос в пустоту. – Мне лучше оставить тебя, Люцифер, – да, именно это она и собиралась сделать, пока я ее не остановил. Мне плевать на все, что она говорит и вообще может сказать. – Почему… Почему те, кому я отдаю часть себя, считают, что вправе – вправе предавать меня?!.. Я говорю это громко – нет, уже кричу, рыча на всю комнату, вскакивая с места и переворачивая обеденный стол, достаточно тяжелый для того, чтобы мышцы в руках загорелись отрезвляющим огнем, когда я хватаю его и поднимаю в воздух, но лишь для того, чтобы запустить в стену. По каменной кладке расходятся трещины. Мне определенно нравится то, как на мгновение – самую малую долю – меня это отвлекает от опустошающе-сильной лавины чувств, от которой я – еще немного – и совсем задохнусь, утону, растворюсь и навсегда исчезну. Кажется, сегодня дворец Ада падет – будучи разрушенным изнутри. Вслед за столом я хватаюсь за кресло – слишком легкое, чтобы заставить меня прикладывать хоть какие-то усилия – но можно попытаться разломать его совсем, а потом приняться за шкаф, книги – о, я их рву поперек, словно семечки, наслаждаясь каждой секундой физического удовлетворения, напряжения всех сил. К слову, о физическом. Кулак резко врезается в стену над камином, а потом – еще и еще, словно я стараюсь достичь оргазма от нарастающей боли, накатывающих волн отчаяния и – дьявол побери – почти ощутимых слез. Звуки моего голоса, нечеловеческого рева и воя, доносятся до моего слуха, словно сквозь плотный, оглушающий туман – кровь в ушах стучит так, что я вообще ничего не могу сейчас слышать. Не удивлюсь, если где-то на земле сейчас происходит небывалой силы землетрясение. Сколько проходит времени перед тем, как я обесиленно опускаюсь на пол, окровавленными руками хватаю собственные крылья в порыве причинить самому себе еще более ощутимую боль, я не знаю. Перья целыми лохмотьями остаются у меня в ладонях, когда я рву их снова и снова, погружая себя в состояние, граничащее в безумием. Холодный камень пола касается моего лба. Ты – ничтожный, жалкий выродок, паскудная падаль, насекомое под подошвой мироздания, Люцифер. Недостойный даже своего имени, раз позволяешь себя предавать раз за разом. Поддаешься чувствам, даешь разорвать себя в клочья изнутри, и выжигать огромные кратеры в своей душе, лишаешь собственной силы себя сам, своими собственными же руками. Без нее – ты падший демон, слабак, ничто. И они это знали. Те, кто подтолкнул твою избранную, истинную, кусочек твоей души – самым мерзким способом предать тебя, они знали, что этот поступок – верный способ получить огромнейшее преимущество в грядущей войне. Тебя не смогли убрать с дороги в первый раз, Люцифер, но очень легко сделали это во второй. Просто – по щелчку пальцев. Завтра ты обнаружишь труп Вики Уокер под воротами Ада, и тогда ты точно, абсолютно, бесповоротно проиграл.