Секрет Люцифера

       ♫ Дана Соколова – Разведи небо

"– Нет, нет, моя родная, – продолжает свои увещевания Бекки Уокер. – Дочка, Вики, скажи, что это все неправда... Посмотри на себя, какая ты у меня красавица! На свои прекрасные ангельские крылья... Твоя душа стремится к Небесам, ты должна быть в Раю, рядом со мной. Почему ты в Аду? Кто твой единственный, о ком ты говоришь, Вики? Морок, что сотворяет усилием своей воли Серафим, распространяется невидимым туманом. Вики смотрит на мать внимательно, словно не решается дать ей ответ на заданный вопрос. И вместе с тем ощущает странное покалывание в груди – словно слова, что она услышала, доходят до нужной цели. – Это Люцифер, – совсем тихо отвечает она. – Я люблю его, мама. По-настоящему люблю. И я буду следовать за ним, куда бы он ни направился. Даже в Ад. Вики до сих пор важно, чтобы мама услышала ее. Поняла и приняла ее выбор, и если не поддержала – то хотя бы смогла смириться с ее решением. Ребекка будто бы старается сдерживать свои эмоции, но на ее лице все же проступает неуловимая горечь и боль. Ровно настолько, чтобы дочь уверилась в том, что маме и вправду больно это слышать. Туман подступает все ближе, распространяясь по закатно-радужному подсознанию девушки все более плотным кольцом. – Это неправда, Вики, – тихо, почти шепотом отвечает Ребекка, обхватывая руками лицо дочери. – Девочка моя, он обманул тебя один раз, и обманет снова. Все, чего хочет этот дьявол – уничтожить гармонию и баланс, ангелов и Рай. Он и меня убьет, если потребуется. Подумай, почему он убил именно тебя. И всех остальных, он до сих пор идет к своей страшной цели... Мне очень страшно за тебя, моя Вики. Не позволяй ему воспользоваться тобой. Без присутствия Люцифера все становится еще более осязаемым и почти реальным. Черты Бекки Уокер совсем такие, какими Вики их помнит – родные, близкие, очерченные, каждая морщинка и крапинка на ее радужках глаз. Слезы, что текут по ее щекам. Прикосновения пальцев к щекам – теплые и ласковые. Такие не могут желать зла. – Я не хочу снова тебя потерять. Кажется, что вместе с тем, как Вики поддается теплоте прикосновений матери, в которых она нуждалась столько времени, по скалам, что окружают это место, идут невидимые трещины, грозящие их обрушить. Дочь хочет прижаться к своей матери, ища заботы и ласки, но в то же время подчиняется внутреннему порыву, который шепчет ей, что все слышимое ей – неправильно. – Это неправда, – Вики даже находит в себе силы отстраниться, вырвать свое лицо из ладоней матери, поджимает губы от негодования, – Он не такой. Я же его чувствую, всего его. Облака начинают темнеть, словно бы в них зарождается гроза, готовая рассечь воздух искрами и пламенем. – И почему ты ему не помешала, если так печёшься обо мне? Почему не пресекла его план о моем убийстве на корню? Ребекка теряется на мгновение, но только лишь за тем, чтобы позволить дочери выплеснуть все возможное возмущение в эту секунду, сковывая ее кольцо морока все сильнее. – Та шкатулка, что ты мне оставила, единственная весть от тебя за столько лет... Спустя столько лет!.. – Вики, девочка моя, – Ребекка наконец перебивает дочь, и лишь качает головой, глядя на ее стенания. Пытается взять ее ладони в свои и снова заглянуть в глаза. – Я делаю все, что могу, чтобы быть рядом с тобой. И сделаю все, чтобы ты была счастливой. Обещаю. Поверь мне. По ее щекам снова катятся две крупные, горькие слезы. – Если бы я только могла повернуть время вспять, моя крошка... Предвидеть, что он хотел с тобой сотворить... Не позволяй ему одурманить твой разум, Вики. Иначе он раздавит тебя, как и всех бедных девочек, что прежде попадались в его сети. Уничтожит тебя, меня, и все, что сейчас по-настоящему – твоя семья. Не позволяй ему этого. Пообещай мне, Вики. – Других девочек? Голос Вики дрожит, и ее слезы – самые что ни на есть болезненные и настоящие, в отличие от слез женщины, что продолжает жалостливо смотреть на нее. – Каких других девочек? Ребекке Уокер этого оказывается достаточно, чтобы нанести еще один мощный удар по скалам, что окружают подсознание ее дочери. Те дрожат и обрушиваются местами; Вики же, собирая последние остатки своей воли, говорит то, о чем знает наверняка: – Я люблю его, – голос ее становится грубее и тверже. – И буду любить. Грозовые тучи вокруг двух фигур посреди землетрясения и разрушений клубятся все сильнее. Вики больше не может выносить этот кошмар. Она жмурится, убеждая себя проснуться. Ребекка понимает, что времени у нее почти не осталось. Но ей всего-то и нужно – нанести решающий удар. – Были и другие, моя девочка, – с придыханием и быстро говорит она, чувствуя, что еще немного – и этот сон перестанет быть явью. – Он ищет способ свершить ритуал Мальбонте. И ты – лишь пешка в его игре. Не позволяй ему, Вики... Мать изо всех сил пытается не отпустить дочь, хватая ее за руки. – Я люблю тебя сильнее, моя девочка. Голос Ребекки Уокер рассеивается вместе с ее физическим обликом. – Помни, на чьей ты стороне." Когда Вики просыпается, последние слова, сказанные ее мамой, до сих пор стоят у нее в голове. Она пытается избавиться от них, но постоянно слышит непрерывный звон в ушах. Мать крепко поселилась у нее в голове, отпечаталась в самом центре подсознания, разрушила ментальную защиту и теперь все, чего остается ждать – как она медленно сведет свою дочь с ума. Вики разрывают эмоции весь этот день. Ее любовь к Люциферу красной нитью тянется сквозь ее мысли, разум, существование и смысл всего – как клубок, оставленный Тесею в лабиринте минотавра. Но Вики неизбежно забредает в лабиринт все глубже и глубже. Магия Серафима, сильнейшая, разрушает ее подсознание изнутри. Скоро она перестанет понимать, где явь, а где ложь, где мысли, рождаемые ее рассудком, а где – те, что не пришли бы в ее голову никогда, в здравом уме и сознании. Эмоции от новообращения лишь усугубляют ситуацию, отнюдь не помогая мыслить здраво. Письмо, что находит ее любимый в шкатулке, постоянно напоминает о себе, всплывая на краешке сознания, зудит и чешется внутри разума, не дает покоя. Сколько бы Вики не убеждала себя в том, что ей не стоит даже думать об этом, она не знает, что уже проиграла. Это письмо было создано для того, чтобы стать открытым ей. Весь коварный замысел Рая был создан специально для нее, в то время как Люцифер пытается разгадать, что задумали его враги и какую провокацию послали ему на этот раз. И Вики, насколько бы ни была сильна ее душа, уже слишком отравлена ядом своей матери к ночи, чтобы хоть сколько-то ему сопротивляться. Ее терзает ревность, чувство собственной незначительности, желание знать о любимом все – ну и, конечно же, второй красной нитью против воли протягивается любовь к собственной матери. И эта красная нить, которую очень легко спутать с нитью из первого клубка, ведет совершенно в другую сторону лабиринта. Вики даже уверяет себя в том, что все дела Люцифера касаются и ее тоже, раз они – сама суть одного целого. Она имеет право знать, что бы он там ни прятал. Девушка встает с постели, как только понимает, что любимый уснул, поднимает с пола его брюки и достает конверт. “Ребекка Уокер” – имя, что она видит, начертанное на бумаге слишком знакомым почерком, вонзается кинжалом ей в грудь, заставляя вскрыть письмо дрожащими руками и сквозь слезы вчитываться в написанное. Но стоит только ей разорвать желтоватую бумагу – как она тут же оказывается под властью новой магии, еще более сильной и опасной, чем до этого. Легкий, едва заметный серебристый блеск исходит от букв, высвобождаясь со строк и окутывая своего читателя, растворяясь в воздухе и впитываясь в каждую клеточку ее тела, минуя физическое и закрепляясь в энергетических потоках ментального. Вики чувствует то же спокойствие и умиротворение, что она испытывала, когда проводила время с Дино. Прямое, мягкое, ласковое влияние на волю, которого ты даже не замечаешь. "Моя дочь – самое дорогое, что у меня есть, демон.” Сознание Вики даже дергается на мгновение в сторону, как мышь, уже пойманная в мышеловку, девушка и впрямь хочет убрать письмо на место и не читать больше – но у нее ничего не выходит. Гипноз делает свое дело. “...Вики Уокер – ангел. Ее место в Раю, рядом с любящей ее матерью." Бумага почему-то оказывается очень острой. Девушка ранит палец до крови, но, кажется, даже не замечает этого. “Да”, – думает Вики, – “Я ангел. Мое место в Раю. Рядом с любящей меня матерью.” Кубок, стоящий рядом, считывает ее намерение, блеснув красными глазами минотавра. Кажется, что лабиринт пройден. Она нашла выход из него. Следовала за красной нитью, и вот впереди наконец забрезжил свет... Вики тянется окровавленной рукой к Кубку, сама не понимая, что не вышла из ловушки, а добралась до ее центра, найдя монстра, который все это время призывал ее к себе. Последнее, что она видит – вспышку белого света, а после – чертовски сильная боль в затылке погружает ее из этого света во тьму. Когда Вики приходит в себя, то первое, что она видит – лицо, склонившееся над ней. Оно кажется ей смутно знакомым. – Не такую я ожидал... Ожидал здесь увидеть, – мягкий, бархатистый голос. – Надеюсь, ты в порядке. Столько времени находиться в плену самой преисподней... Все закончилось, девочка. Ты дома. Вики отмечает, что находится в месте, подобному лазарету – тот поразительно похож на тот, где она оказывалась когда-то в школе. Несколько раз моргает – и уже может разглядеть, что фигура перед ней одета в белые одеяния Серафима, и единственное, что портит его красивый образ – шрам, идущий через левую половину лица, жуткий, словно однажды в него вцепился страшный зверь, вырвав часть кожи прямо с мясом, из-за чего и глаз был невидящим, без зрачка, белесо-голубой. Вторым же глазом ангел смотрит на девушку со всей ясностью, и он кажется ей даже красивым из-за своего каре-бордового цвета. – Сэмми? – Вики, кажется, не видит ни шрамов мужчины, ни того, с каким плотоядным интересом он смотрит на нее. С ненавистью и наигранной жалостью одновременно. – Меня зовут Ариэль. Сэми был моим сыном. Неудивительно, что лицо показалось ей знакомым. Отец и сын оказались похожими друг на друга, как две капли воды. Девушка пытается сесть, морщится от боли, которая все еще отзывается у нее в голове – неудивительно, учитывая, что ее подсознание практически разорвали в клочья. – Прошу прощения, – силится выдавить она из себя хоть какое-то подобие вежливости. – Я… Меня не должно быть здесь. Мне нужно вернуться... Вики думает, что ее и впрямь не должно быть здесь. Что Люцифер убьет ее. Все, о чем она может думать сквозь плотный туман чужого наваждения – это Люцифер. Мужчина спешит мягко остановить девушку рукой, надавливает ладонями на ее плечи и вынуждает снова лечь. Всепоглощающее спокойствие облизывает и проникает в нее с головы до ног, лишая возможности сомневаться в том, что все происходящее – правильно. – У тебя сильное потрясение, Вики Уокер. Твое сознание и воля долгое время находились под мучительным гнетом чужой силы... Боюсь представить, каково тебе пришлось. Но вскоре тот, кто сделал это с тобой, получит по заслугам. Скоро все закончится. Голос Серафима ласковый, почти даже нежный; нельзя ни на мгновение предположить, что он лжет или неискреннен в своем сочувствии. “Чужой силы?...” Собственное тело резко перестает Вики подчиняться. Она послушно ложится обратно, хотя что-то внутри нее все еще неизбежно кричит о том, что нельзя поддаваться, надо вернуться в Ад, к Люциферу, и как можно скорее. — Это не так, – кажется, даже говорить ей теперь удается с трудом. – Никто ничего со мной не делал. “Или делал?” Вики никак не может смириться с мыслью, что Люцифер все это время манипулировал ею с помощью внушения. Ей кажется, что ему просто незачем это делать. Она ведь и так отдавалась ему вся, беззаветно, без остатка. "Может, потому и отдавалась без остатка, Вики? Потому что ОН этого хотел?" – Тебе нужно отдыхать. Твое тело вымотано и энергетические потоки – опустошены. Как восстановишь силы – мы снова поговорим, если ты не против. С этими словами Серафим встает, явно собираясь оставить девушку в покое. – Твоей матери по-прежнему не разрешено видеться с тобой... Но я попробую что-нибудь придумать. Наверное, для тебя это важно. Вики вспоминает о матери только сейчас. Да, она должна быть рядом с ней – здесь, на Небесах. “В Раю. Рядом с любящей матерью. Я – ангел…” Но мысли девушки все время возвращаются к темной фигуре с горящими красными глазами, словно боясь упустить, забыть что-то очень важное. Чувства, что они испытывали друг к другу. Правда, что теперь ускользает сквозь пальцы, словно сон, который ты вот-вот вспомнишь, но он неизбежно забывается. “Все это время я ошибалась. Очень сильно ошибалась насчет Люцифера.” Вики все еще пытается разубедить себя оставшимися проблесками сознания, что такого не может быть, все было слишком искренним и настоящим между ними, она вспоминает отголоски того сна – это попросту не может оказаться одной большой ложью, считает она… Она ведь доверяла ему. Она слишком хорошо его знает, чтобы сейчас перестать доверять. “Я – ангел. Я не могу быть с демоном. Мое место в Раю.” В лазарете Вики держат еще несколько дней. Ариэль заходит время от времени – говорят, что он теперь часто посещает школу после смерти сына. Больше Вики здесь никто не навещает. Даже мать. Но она находит этому объяснения внутри своей головы – точнее, Серафим помогает ей их находить. Убеждает девушку в том, что все ее чувства к Люциферу и впрямь были ошибкой. Укрепляет мысль в ее сознании, что он лишь – тот, кто убил ее, манипулировал и собирался использовать в своих целях. Постоянно говорит, что делает все, чтобы она могла увидеть мать. Вики переходит из стадии “отрицание” в стадию “гнев”. Она безумно злится на бывшего любовника, отвратительного, сумасшедшего демона, которому сошло с рук столько смертей. Он даже ее заставлял встать на его сторону. Подумать только, ради него она была готова биться с Небесами, предать собственную мать. В том, что Вики возвращается по итогу в школу – большая ирония со стороны мироздания. Только теперь все совсем иначе. Ее словно бы нарочно не отправляют на задания. Она живет в спальне одна и совершенно не видит никого из бывших друзей. Она даже не способна замечать этого – как ее сторонится Мимилла, будучи свято уверенная в том, что Вики предала чуть ли не самого Шепфа, связавшись с убийцей и изменником. Все они в этом уверены. Адам смотрит на Вики с небывалым презрением, потому что до сих пор верит, что Люцифер убил его любимого человека. Но девушка не замечает даже этого, искренне веря, что сама сторонится любых контактов по собственной воле. Преподаватели молча следят за каждым взглядом бывшей Непризнанной, словно отказываясь воспринимать факт, что она теперь – кто-то еще. Дино следит за Вики украдкой, практически не заговаривая, но неизбежно замечая, что девушка ведет себя странно, не просто как изгой, от которого все отвернулись. Он неуловимо ощущает что-то еще. Да и – будем честны – не совсем верит в то, что Люцифер виновен во всем, в чем того обвиняют, слишком хорошо зная своего соперника, и они оба с отцом помнят, как тот решил выбрать своим защитником именно самого строгого и принципиального из преподавателей, неизбежно сделав из этого свои выводы. Фенцио следит за девушкой особенно пристально. В один из вечеров, совсем поздно, Ариэль заявляется к Вики прямо в комнату, в тот момент, когда она уже почти ложится спать. Появляется посреди спальни, словно бы из ниоткуда, нагло разрывая ткань окружающего пространства телепортационным карманом. – Знаешь, что мне не дает покоя, Уокер, – кажется, он впервые говорит с девушкой в подобном тоне, не тратя время на приветствия. Серафим сходу замыкает ангельской завесой дверь и стены – почти невидимыми глазу серебристыми нитями. Вики это очень сильно не нравится, несмотря на всю пелену морока, заполняющую ее сознание все эти дни. Особенно – то, как он запер окружающее пространство своей магией. – Почему именно ты. Почему сын Сатаны решил выбрать именно тебя? Тон Ариэля не сулит ничего хорошего. А взгляд единственного глаза – так и вовсе сдает его намерения с потрохами. Скользкий, презрительный, холодный. Плотоядно-ощупывающий и изучающий. Вики пытается вспомнить, что она должна испытывать, кажется, что-то похожее на страх и отвращение, ей бы понять, чем все это ей грозит – появление сверхсильного существа в твоей комнате поздно вечером, но она никак не может уловить эту мысль на периферии сознания. Она еще не знает, что этот вечер перечеркнет ее жизнь навсегда.