Секрет Люцифера

      

Lana Del Rey - Young And Beautiful

5 “Я знаю, где могу найти Вики в такой час – она проводит время с Фыром, а тот не может долго находиться в преисподней, практически туда не спускается вслед за ней, поэтому порой она поднимается к одной из одиноких парящих скал в Небесах, словно старается отрешиться от всего мира сразу. Я позволяю ей это – но когда ее нет рядом слишком долго, я поднимаюсь вслед за ней, в одно тихое мгновение ока оказываясь рядом. Наверное, это лучший момент для разговора. Когда вокруг царит видимость тишины и спокойствия, словно мир вдруг стал таким, каким его создал Шепфа в самом начале времен. Сажусь рядом, легонько касаясь ее крыльев – точнее, одной из золоченых прожилок ее энергии. Почти так же нежно, как и сама Вики касается своего дракона, оглаживая его меж чешуек. – Мы так и не поговорили, мой лебедь, – тихо говорю я, понимая, что она может и теперь уйти от этого разговора. Да, мы с самого боя почти неразлучны, и обсудить успели многое – ход войны, каковы потери, что делать с изменниками и каков будет теперь уклад школы – даже о том, чтобы сохранить ее как институт обучения детей и восстановить в прежнем виде, уже ведутся разговоры. Но не о том, что случилось с Вики. О ритуале, ее силе, том, кем она вообще теперь стала. Порой мне кажется, что я смотрю в ее глаза и не совсем узнаю ее. Прежде чем ответить мне, Вики касается легонько губами лба своего дракона и отпускает его, разворачиваясь ко мне, как только тот исчезает в облаках, провожая его еще какое-то время взглядом. – О чем ты хотел поговорить? – в ее взгляде и голосе сквозит какая-то небывалая безмятежность, крылья – сияют белизной, и улыбка – одна из самых прекрасных, что она мне когда-либо дарила. Я даже теряюсь от такого. Мне еще со многим предстоит свыкнуться – и с этой частью ее натуры в том числе. Что я и впрямь хочу ей сказать? Давай поговорим о том, чем ты стала, Вики? Это наиболее мерзкий и неправильный вопрос, который я мог бы ей задать. Да и неважно мне это... Скорее всего, именно это я и хотел бы донести до нее. Насколько мне это неважно. Ох уж этот жестокий и сложный мир доверительных отношений. – Половину всей своей жизни я мечтал о силе такого масштаба, что даже вообразить себе не мог. Лишь читал древние манускрипты и описания ритуала... Был одержим идеей воплотиться в чем-то невероятно сильном и могущественном. Был готов потерять себя, лишь бы стать самой сутью чистой силы этого мира. Две истинные души, соглашаясь отдать себя друг другу, перерождаются в одну – отсюда и возник отчасти миф про большого и страшного Мальбонте. Потом уже стали говорить про детей, все обрастало новыми мифами... Про то, что можно остаться в живых, убив лишь своего истинного – такого я не знал. Как ты поняла, что это сработает? Вики медлит с ответом, все так же загадочно улыбаясь. Никогда не видел, чтобы кто-либо когда-либо смотрел на меня взглядом, преисполненным такой... любви. – Посмотри на меня, милый. Я никогда не была хороша в учёбе. Ты помнишь, я ведь даже во время экскурсии в библиотеку Ада общалась с тобой, а не слушала Геральда. Как бы я смогла знать о подобном? Вики приближается ко мне совсем вплотную, прикасаясь своим телом к моему, запускает пальцы в волосы и привлекает к себе, но вместо ожидаемого поцелуя – кладет голову ко мне на плечо и дальнейшим, почти невесомым движением, очерчивает прикосновением контуры моих татуировок на шее. От запаха ее близости я готов уже забыть, о чем вообще спрашивал – в желании прижать ее собой к траве и заставить забыться в ответ. – Я лишь думала о том, как не потерять тебя. Это единственное, что меня в тот момент волновало. И я была готова на все ради этого. Будь эта сука не в твоём теле, ей бы досталось сильнее. Но я не могла навредить тебе даже физически. Кубок попался мне на глаза, я его вспомнила. И решила, что это может сработать... Я просто решила, что все средства хороши. Тот Люцифер, которым я был прежде, ни за что бы не стал испытывать таких теплых чувств от ее нежных прикосновений, не позволил бы чему-то нестерпимо светлому и манящему разливаться по груди от ее слов, счел бы все происходящее неприемлемым для себя и недопустимым – но я позволяю себе принять в эту минуту особенность этого мгновения. В конце концов, не только Вики изменилась. Я тоже стал чем-то другим. Тем, что хотел видеть в окружающем мире – истинную гармонию, единение демонического и ангельского, принятие и зла, и добра, но так упорно не желал впускать в самого себя. И вот так случилось, что в моей жизни появилась она... Та, ради которой я сделал шаг к тому, чтобы изменить не только мир, но и саму свою суть. – И что ты теперь чувствуешь? Каково оно – безграничное могущество? – спрашиваю я совсем тихо, накрывая ладони Вики своими. – Это как... Как будто внутри тебя все время бушевал шторм и безумие, а сейчас наступил всепоглощающий мир. Невероятное спокойствие. Хотя, мне кажется, это больше из-за того, что ты в порядке, и вся эта стычка с Небесами окончена. Не надо сходить с ума от переживаний за тебя. Интересно, можно ли это передать тебе? Мне вся эта сила ни к чему. А тебе бы она пригодилась в будущем… Ты вон даже бывшей дать отпор не можешь, – колкий язычок Вики все еще тут как тут, и это останется при ней, похоже, навсегда. Я всю свою жизнь размышляю о том, что вообще есть сила. Могущество в чистом его виде? Власть? Ощущение, что тебе принадлежит все мироздание? Способность управлять всем и каждым? Что испытывает сам Бог, осознавая, что он безграничен в своем влиянии на все сущее? Терзается ли мыслями о том, что дает слабину, что неидеален в своем творении, или же суть чистой силы в том, чтобы не испытывать абсолютно ничего и никогда? Или же сила – это полное владение самим собой? Понимание, что ничего, совершенно ничего не сможет вывести тебя из равновесия. Мальчик, что наконец научился езде на велосипеде... Люцифер, который принял в себе добродетель и способный принять любое из собственных чувств и стремлений. Осознание, что ты и есть сам, в полной мере, с каждой мыслью, возникающей в твоей голове, низменным порывом или возвышенным чувством, со всем тем, что раньше воспринималось твоим разумом, как слабость – ты и есть безграничная сила духа, способная справиться со всем, чем угодно. Если Вики в полной мере ощущает сейчас именно это, то ей и не нужно отдавать мне свою силу, даже если это было бы возможно. Кажется, я и сам практически приблизился к сути подобного самоосознания и властью над самим собой. – Мне кажется, теперь я смогу все, – абсолютно серьезным тоном говорю я, привлекая Вики к себе и прижимая как можно крепче к своей груди. Теперь я чувствую то же безграничное спокойствие, что и она. Вики прижимается к моей груди в ответ, обнимая крепче невозможного. – Твоё сердце, кажется, даже бьется теперь ровнее. Она права. Словно ушло все то, что делало меня демоном – эмоциональные порывы из стороны в сторону, вспышки ярости и страсти, постоянный поиск чего-то недостижимого, раздражение из-за внешнего несовершенства мироздания, стремление ради стремления, постановка целей ради пути к этим целям, самозагонение в яму безумства, вечный оркестр из сотен тарелок и барабанов в моей голове, играющих воющую на весь мир какофонию, словно их выставили на сцену в последний раз. Удивительно, как одна тонкая мелодия скрипки может заглушить столь оглушительный шум.” 4 "Ади смотрит в фонтан, полный слез, и за своими собственными не видит очертаний каменных фигур, окруживших его, те расплываются, превращаясь за соленым маревом в его глазах в уродливые серые пятна. Сколько уже прошло времени? Почему даже теперь, когда убийца Сэми найден и уничтожен, когда он сам сотнями выдергивал крылья в том бою у тех, кто восстал против справедливости на стороне предателей, почему до сих пор – он ощущает такую тянущую изнутри безысходность и бессмысленность происходящего? Зачем он вообще позволил себе влюбиться столь опрометчиво и сильно? Любой другой на его месте не стал бы позволять себе таких эгоистичных мыслей, но Ади плевать. Он готов на все, чтобы унять эту боль – и если бы стал реален способ вообще никогда не сближаться с Сэми, чтобы сейчас относиться к его гибели со всем безразличием, он бы его выбрал. Никаких теплых воспоминаний и счастливых моментов не нужно – возвращаясь к ним, он лишь усиливает свою боль, сжимающую нутро тисками, выдавливающую виски дикой болью изнутри, эти слезы, что невозможно сдерживать день за днем, кажется, они выжгли ему глаза и опустошили грудную клетку, в которой больше никогда не появится возможность испытывать что-либо к кому-либо. “– Я искренне не понимаю, почему демоны недолюбливают ангелов, Адам. Вы же в курсе, что все когда-то были одинаковыми? – Сэми смеется, глядя на Ади сверху вниз – его ноги в белоснежных брюках свешиваются с каменного выступа под оконными рамами над фонтаном. Ади же думает, что все это крайне неловко. Они же договорились здесь встретиться всем вместе – так почему ему угораздило сюда прийти раньше условленного времени, как назло – именно с белокрылым? Он уже с четверть часа пытается вывести его из себя своими шуточками, но тому, кажется, хоть бы что. Невыносимо просто. – Не называй меня так, – хмуро бурчит демон. – Ненавижу свое полное имя. – Ладно, – миролюбиво соглашается Сэми, даже не думая спорить, чем вызывает у собеседника новую волну раздражения. – Но я ведь прав, Ади. Между нами нет никаких различий. – Слушай, ты вообще как здесь оказался? – демон делает мощный взмах крыльями и в один момент оказывается рядом с ангелом, грубо двигая его собой и усаживаясь рядом. – Ангелов обычно не зовут на тусовки с демонами. Здесь, знаешь ли, сегодня будут пить алкогольные напитки да в игры непристойные играть… – Я же говорю – между нами нет никаких различий, – если Сэми и смущает то, что их ноги от колена до бедра опасно соприкасаются, как и кончики крыльев, то никак этого не показывает, – Ангелы тоже любят развлекаться. И я – один из тех, кто не скрывает этого. – Правда? Тогда прыгай вниз. – Что? – смеется Сэми. Ади мысленно одергивает себя, стараясь не смотреть, как прядка черных волос до удивительного очаровательно падает ангелу на его голубые глаза, практически сливаясь с обрамляющими его ресницами. – Прыгай. Прямо вниз. Сложив крылья. – Если я прыгну, тебе тоже придется, – все еще с улыбкой на лице говорит Сэми, кажется, абсолютно не смутившись предложения Ади. И, прежде чем демон успевает отреагировать, расправляет крылья – и прямо спиной летит вниз, в следующее же мгновение вызывая в фонтане столп брызг. – Вот идиот, – то ли с насмешкой, то ли с восхищением выдыхает Ади, явно не собираясь повторять глупый подвиг белокрылого. Вода слишком мутная для того, чтобы даже сверху разглядеть что-либо. Но одно видно достаточно ясно – отсутствие какого-либо движения над поверхностью фонтана, словно бы ангел и не собирается выныривать из глубины. Сердце пропускает стук в унисон секундам, которые отсчитывает ход времени. Еще и еще. Ади уверен, что Сэми просто прикалывается – хоть и не понимает, какой резон тому так делать, он же представитель наискучнейших из созданий божьих. Может ли быть с этим фонтаном что-то не так? Кто знает, какой магией он зачарован? Спустя еще пару гулких, волнительных стуков сердца о ребра изнутри, Ади прыгает вслед за Сэми. Но стоит ему коснуться воды – как его тут же окатывает мощный поток соленых брызг, словно они оказываются в одном из земных океанов, а ангел смеется, мокрый и счастливый насквозь, выныривая из-под воды. – Конченный придурок! – ругается Ади, даже в сердцах пихая обеими ладонями мокрого ангела в плечи, но Сэми успевает перехватить его запястья. – Я же сказал, что тебе придется прыгнуть вслед за мной, – продолжает смеяться он своей восхитительной белозубой улыбкой, даже запрокидывая голову от обуревающего его веселья. Утопить бы его прямо здесь, думает Ади. Заставить захлебнуться по-настоящему и стереть эту самодовольную ухмылку с его ангельски-прекрасного личика. Но вслух он отчего-то отвечает совершенно иным образом, вразрез с тем, что подумал в первые секунды случившегося: – Ладно, ты меня уделал, белокрылый. Может, с тобой будет не так уж и скучно. Сэми улыбается слишком уж самодовольно и весело для ангела. Ади думает, что впервые видит в глазах кого-то с противоположной стороны столько загадочно-хохочущих бесенят. И в тот вечер безбожно проигрывает этому парню во все, что можно.” Из-за пелены застилающих глаза слез Ади не сразу замечает и фигуру, что сидит над фонтаном у окна на каменном выступе. Сперва ему кажется, что это просто – кровавое пятно, но как только он понимает, что каким-то образом больше не один, что кто-то нарушил его одиночество наглым вторжением, мгновенно смаргивает становящиеся сухими глаза и вскакивает со своего места. – Сколько боли, Адам, – раздается едва слышный, удивительно приятный голос. Внутри демона взрывается ураган ярости, новой боли и непонимания. В одно мгновение ока он оказывается рядом с непрошенным гостем, намереваясь отделать его по самые яйца, выместив свою злобу хотя бы на нем. – Я. Ненавижу. Это. Имя! – в порыве гнева Ади даже хватает незнакомца за его пыльно-красные одежды, прямо за грудки, чтобы хорошенько встряхнуть и донести до него смысл своих слов. Конечно же, он понимает, что абсолютно не контролирует себя, но ему в это мгновение совершенно плевать. Он демон. Бесконечно поломанный и раздавленный демон. Он имеет право вымещать свою злобу на чем и на ком захочет, особенно – на тех, кто считает себя вправе вот так нарушать его покой. Правда, соперник его тоже оказывается не промах. Один мощный взмах багрово-алых крыльев – и вот уже сам Ади оказывается припечатан к стене, в то время как Исаак теперь невесомо держится в воздухе рядом. – Я могу забрать часть твоей боли, Ади, – говорит он, сохраняя лицо и словно бы вообще не принадлежа этому миру – настолько демону кажется неестественной мимика незнакомца. – Если только ты откроешься и позволишь мне это сделать. – Да кто ты, блядь, вообще такой? – рычит Ади, стараясь вырваться из цепких перьев соперника. – Как вообще здесь оказался?! Исаак отпускает парня, позволяя тому держаться в воздухе за счет своих собственных крыльев. – Меня зовут Исаак. Одно прикосновение – и ты узнаешь обо мне все. Просто дай мне руку, Ади. Демон часто дышит, все еще полный ярости и сожалений, собирает всю свою физическую силу в кулак – и бьет, сильно, наотмашь, обеими руками, подкрепляя удар крыльями, чтобы столкнуть непрошенного гостя прямо вниз, в бассейн фонтана, и даже несколько приходит в состояние оторопи, когда понимает, что тот даже не сопротивляется. Столп брызг поднимается вверх, и Ади чуть ли не ревет воем от того, каким болезненным ему кажется собственное воспоминание. Он обрушивается на алокрылого сверху, со всей мощью, какой только может, крича по пути свое любимое: – Конченный придурок!.. И натыкается на него слишком скоро и слишком внезапно. Исаак встречает демона вытянутой рукой, буквально врывается к нему в сердце ментальным, сокрушительным прикосновением, вынимает душу из тела и вкладывает вновь, отчего Ади замирает, падая в воду, оказывается к незнакомцу совсем близко, и теперь уже совершенно не может сопротивляться. И не хочет. Потому что теперь он видит все. Исаак показывает ему, кто он такой и одной долей секунды их соприкосновения делится о себе всем. Открывает душу и заставляет Ади открыть ее в ответ. Демон ощущает долгожданное опустошение и облегчение – главным образом, потому что собственной ментальной кожей ощущает тепло места, в котором сейчас находится душа Сэми. Соленые брызги из фонтана, что скатываются по его лицу от слишком стремительного падения в воду, снова смешиваются с его собственными слезами. Ади прижимается к Исааку, позволяя себе последние мгновения собственной боли, и не замечает, как фонтан начинает постепенно высыхать. “ 3 “– ...Ты брешешь! Сотню раз говорил, что не было их тогда! Сражение закончилось еще до того, как первые из Перерожденных ринулись в бой! – Завали свою наглую пасть, мне отец рассказывал, как вырывал крылья предателям, а он, между прочим, был первым из Перерожденных, так что это ты нагло лжешь!.. – Придурок конченный! – Говорит мне белокрылый безродный уродец?.. Сэми смотрит на то, как грызутся ее однокурсники безо всякого интереса. Это было обычным делом. Урожденные ангелы и демоны всегда используют любую возможность доказать Перерожденным, что заслуживают места под солнцем и лучшего обращения – но те словно бы нарочно их ни во что не ставят. От матери она слышала, что когда-то было с точностью до наоборот. Забавно даже, насколько сложно в это теперь поверить. На стычку слетается еще несколько крылатых, неудивительно, ведь ни одна ссора не обходится без зрителей, ангелы всегда неизбежно защищают своих, демоны распаляются почем зря, а бывшие смертные – будто специально играют на слабостях каждого из них. Саманта отчасти не понимает, почему Лакки так цепляется к этому задире Ною, словно бы окружающие не знают, что те на самом деле испытывают друг к другу самые что ни на есть противоречивые чувства. Интересно, что если одному из них подсыпать за ужином в чай вяжущего порошка… Было бы весьма забавно понаблюдать, как они наконец поддадутся порыву и признаются друг другу в том, что испытывают на самом деле. Правда, узнай об этом кто-нибудь, что запрещенные в школе вещества – это ее рук дело, ей точно не поздоровится, но идея просто блестящая. Во двор выходит фигура в белом – и это заставляет Сэми прыснуть тихонько в кулачок, ведь она знает, что госпожа Делайла может и уши пообрывать нарушителям установленного порядка. Впрочем, радуется она недолго – вместо зачинщиков спора, ангелесса отчего-то направляется именно к ней. Девушка не сразу понимает… Она ведь все это время сидела здесь, на уступе, вообще ни слова не сказала, так какого дьявола?.. – Спускайся, – голос старшей преподавательницы не сулит ничего хорошего. – Живо. – С какой это стати? – Сэми никогда не сдается без боя, и этот раз не является исключением. – Я сказала – немедленно. – Да что я сделала, госпожа Лилу?.. – Хочешь в башню директора отправиться?! Саманта понимает, что, кажется, Делайла рассержена не на шутку. Ей приходится спуститься, и все это – под неудовлетворительно-любопытные взгляды всех собравшихся. Черт бы их побрал, этих крылатых, что слетелись смотреть на возможную драку… Теперь они все – свидетели ее позора. Ну уж нет, решает Сэми. Ее собственная гордость дороже. Несколько взмахов крыльями – и она взлетает до самого края стены, что отделяет школьный двор от лабиринта. – И что мне сделает директор? – кричит она, уже предвкушая гул однокурсников, что наблюдают за спектаклем. – Исключит из школы? Буду только рада этому! Конечно же, она лукавит. Но Саманта уверена, что ее не за что наказывать – и потому она не обязана сейчас прогибаться под наставлениями той, на чьи занятия она даже не ходит. Ее ведь не за это собираются отчитывать, верно?.. Преподавательница лишь на мгновение прикрывает лицо руками, после чего снова смотрит вверх. – И за что мне это… Дьявольские отпрыски самой преисподней! Сэми молчит. Вспоминает о том, что неделю назад провела ночь на земле – но уже была давным-давно уверена, что это так и не всплывет. Она же часто там бывает… И всегда – предельно осторожна. Амулет, что подарил ей брат, не позволяет никому здесь, на Небесах, узнавать об этом. Нет-нет-нет, это точно не оно – об этом попросту никто не мог доложить госпоже Лилу, уж лучше бы преподавателям стало известно о вяжущем порошке и что его распространение – ее рук дело… Ангелесса ждет. Не опускается до того, чтобы преследовать нерадивую ученицу, но отступать не собирается. – Если не хочешь, чтобы обо всем узнал твой отец – лучше спускайся, – несмотря на высоту, Саманта разбирает каждое слово преподавательницы. Кажется, она и впрямь серьезно попала. О чем бы им там ни было известно – если это дойдет до ушей отца, ей буквально больше не жить, не говоря уже о том, чтобы сохранить возможность так легко нарушать здесь правила. Вот дьявол. Шорох перьев – и Сэми все же спускается. – Госпожа Лилу… – Делайла. – Госпожа Делайла… Я не представляю, что случилось, я ни в чем не виновата! – Замолчи, Саманта, – голос ангелессы строгий, но все же неизменно смягчается, когда она понимает, что все же нашла нужный ключик к сознанию и воле худшей из бунтарок. – Тебе предстоит извиниться перед мистером Энди… – Что?! – взрывается девушка, понимая, что все ее переживания оказались напрасными. – Неприемлемо такое обращение с преподавателями, Саманта! Что ты сделала с его крыльями? Он сказал, что… – Да дьявол и все его архидемоны! Что за идиот! Он вам какого хера-то наплел?! – Сэми ругается, но все же идет за Делайлой, подсознательно выдыхая от облегчения. – Еще одно бранное слово – и останешься без ужина. – Вот еще! Перед мистером Энди она, пожалуй, все же извинится, решает Саманта. Не следовало подсыпать ему на крылья перхоть с чешуи Зловонного змея из Ада. Главное, что об остальных проебах никто ничего не узнал… Пока. И, так и быть, нужно браниться поменьше. Мама этого не одобрит. “ 2 “– ...Новички, как это принято, отправятся на это задание с более опытным учеником. Распределение произойдет в соответствии с потенциалом и списком, утвержденным советом преподавательского состава. Прошу отнестись ответственно к предстоящему экзаменационному тестированию, особенно старшекурсников, ведь это… Юноша смотрит в окно, облокотившись на раму, особенно не слушая наставлений директора. Тот был нудным, как и всегда – в привычной ему манере, а он не считает своим долгом выслушивать его до конца, ведь он здесь лишь за тем, чтобы стать ночным кошмаром очередного Урожденного, или вовсе все еще Непризнанного крылатого – чтобы вынести вердикт, достоин ли он наконец пройти посвящение, а заодно и сдать свой аттестационный экзамен, но это ему будет - раз плюнуть. Обычно ему ставят в пару совсем безнадежных, уклоняющихся в одну из сторон, не умеющих соблюдать баланс, и на земле норовящих скатиться в одну из крайностей, словно ангел или демон в наихудшем из его проявлений... – … Даниэль и Рози, – звучит голос директора, и это заставляет Дэна резко развернуть голову, из-за чего его длинные черные волосы падают ему на лицо. – Ее? Вы серьезно? – Никаких споров, Даниэль, – говорит ангел и смотрит в лицо юноши жестким и вместе с тем предельно серьезным взглядом. – Я – с ним?.. – раздается возмущенный голосок девчонки, которая до жути раздражает ее невольного теперь партнера. Он считает ее слабейшей из всех Непризнанных. Совсем еще зеленая. Только и может, что несдержанно дерзить всем подряд и быть в каждой бочке затычкой. – Директор Дино решил нас завалить, поздравляю, – фыркает Дэни и проходит мимо Рози, намеренно задевая ее плечом. Ангел, что наблюдает за этой сценой, позволяет себе сдержанную полуулыбку. Не задерживает ни Даниэля, ни ту, что теперь будет его партнершей для экзамена, отчего-то веря, что они сработаются идеально – научив друг друга именно тому, что нужно. Хотя бы тот факт, что сын сильнейших существ во вселенной, до сих пор не понял, что эти экзамены призваны не только новеньких чему-то обучать, довольно забавно, а еще – дорогого стоит. Значит, это обучение и впрямь пойдет ему на пользу. С той, что как нельзя более кстати подходит на роль его личного испытания, способа усмирить гордыню и дать понять, что не только в одной лишь силе дело… – … Эрлеанн и Дункан… Гверра и Клаус… – директор продолжает объявлять об ученических парах, разъясняя им суть заданий, время от времени потирая свое вечно ноющее, обломанное когда-то чуть ниже лучевого сустава крыло. Рози догоняет Даниэля в коридоре, резко хватая того за предплечье. – Что значит – завалить? Ты не веришь, что мы сможем сдать экзамен? Юноша, все это время гордо задирающий подбородок и даже не бросающий и взгляда на ту, что считает еще совершенно неопытной и несдержанной Непризнанной, вздыхает, останавливаясь. Смотрит в голубые глаза девчонки, принимая вызов, что лучится в ее ответном гордом взгляде, и думает, что она совершенно неисправима. Они точно завалят итоговую аттестацию, как ни крути. – С тобой – точно нет. – А вот и посмотрим, кто станет худшим из нас. Ты хоть суть задания-то слышал? – В твоих интересах сменить тон и начать говорить со мной иначе. – Даа?.. – вызывающе-гордый взгляд Рози сменяется на хитрый прищур. – А то что? Папочке нажалуешься? Даниэль хотел бы сказать ей в ответ что-то едкое, оскорбительное, унизить и опустить ее так, как он, бесспорно умеет, но в эту секунду отчего-то не может подобрать ни слова. Да черт бы с ней, с этой Непризнанной. Ему плевать, что она там о нем думает… Только бы вот избавиться от этого зудящего чувства в груди от того, что она упомянула его отца. Словно бы она и впрямь смогла нанести ему удар ниже пояса. Какого дьявола, собственно? – Для плодотворного сотрудничества нам необходима хотя бы видимость уважительных отношений, Роуз, – стальным тоном отвечает наконец Дэни. – Поэтому в твоих интересах сбавить спесь и настроиться на работу, если хочешь хотя бы в этот раз не облажаться. С этими словами он разворачивается и продолжает идти прочь. Он не видит лица девчонки, но отчего-то очень живо представляет его – ее сощуренный взгляд, легкую, едва-едва недовольную ухмылку, отражение уязвленной гордости в ямочках на щеках и вздымающуюся от плохо скрываемой ярости грудь. Да, им предстоит нелегкая аттестационная неделя… И отчего-то, самую малость, что-то теплое разливается от этой мысли в его груди. “ 1 “Я подношу стакан с глифтом к губам, успеваю вдохнуть едко-огненный запах, но чувствую теплые пальцы на своих, мягко забирающие холодное стекло с напитком из моих рук. В то же мгновение вижу прозрачно-голубые глаза Вики и почти сразу же ощущаю поцелуй – мягкий, безмятежный, ласкающий уголок моих губ, а затем – еще один, и еще, эти невозможно-пронзительные прикосновения спускаются все ниже, я ощущаю их кожей буквально везде – каждое влажное касание ее языка, будь то ключица, плечо, сосок, грудная клетка или низ живота – все они отзываются электрическим разрядом, от которого что-то замирает между ребер, сводит челюсть от желания проскрипеть зубами от накатывающих волн вожделения, дрожи, что отдает в каждой клеточке сведенных до безумия мышц. Закрываю глаза и не чувствую ничего, кроме ее горячих и влажных прикосновений, волос, опутывающих мои пальцы, когда я вплетаюсь в кудри у нее на затылке, мне мало, так охренительно мало того, что Вики делает, но я не могу давить еще сильнее – дальше попросту некуда, она сама управляет темпом и мной, и я понимаю, что окончательно пропадаю и растворяюсь в ее ласках, позволяя себе постыдно-хриплый стон, а затем – снова и снова, пока пальцы не немеют в слишком сильной попытке сжать их в кулаки и тем самым проконтролировать свое физическое тело хоть немного. Ментальное уже распадается тем временем на части, потому как я отдаюсь им Вики с потрохами, всем нутром – тому, как она окутывает меня своим светом и отдает свое собственное удовольствие, раскрывает все карты, вкладывает в центр духовного разума то, какого наслаждения ей стоит то, каким экстазом во мне отдаются ее прикосновения и до безумия жаркие ласки. Мы снова – вне времени и пространства. Удивительное осознание того, что не только ты всецело принадлежишь кому-то, отдаешь ему свои чувства без остатка, готов положить к его ногам целую вселенную, но и он сам – испытывает все то же самое. Карман вне реальности, что мы создали для своего единения, грозит разорваться от накала наших чувств, стонов, ощущений, волн эйфории, воздух наполняется почти физическим электричеством и фотонами света, мне становится удивительно жарко, я даже не помню, когда Вики успела впиться с поцелуем снова мне в губы – а после, почти невесомо взмахнув крыльями, оказаться сверху, слиться своим телом с моим, паря, словно ангел неземного удовольствия, насаживаясь на меня снова и снова, доводя до оргазма оба наших физических тела, не отрываясь и не позволяя ни миллиметру расстояния разделять наши распаленные жаром страсти губы, руки, плечи – все наше естество, сливающееся во что-то одно. Я не чувствую ни рук, ни ног, ни сердца – только ее, я становлюсь ей, а она – мной, мы познаем удовольствие друг друга, множим ощущения от цунами финала, вдыхаем концентрированный аромат пота, секса и сплетенных перьев, целуемся так, словно в последний раз… ...Карман схлопывается, после того, как оргазм настигает нас болезненно-слепящей вспышкой света.“ Я просыпаюсь, резко открываю глаза, видя перед собой темноту нашей спальни, но перед внутренним взором все еще стоит ослепительность происходящего во сне, на мгновение я чувствую укол страха в самое сердце – но лишь для того, чтобы испытать облегчение, когда я понимаю, что теплая рука в моей руке абсолютно реальна, она здесь, рядом, и ничто уже не сможет у меня ее отнять. Я уже давно смирился с тем, что, похоже, до конца жизни порой буду испытывать ужас мгновений невосполнимой потери, буду терять ее снова и снова – но каждый раз понимать, что Вики рядом и больше никуда не исчезнет, оно стоит того. Откидываюсь снова на подушку, чтобы в полутьме взглянуть на ее лицо, едва-едва ощутимо поправить прядь волос, что упала ей на лоб, заправить за ухо и наконец выдохнуть, заставляя чуть ли не осознанным усилием воли расслабиться сведенную сердечную мышцу. Спокойствие – непозволительная роскошь для того, кто обладает бесценнейшим из сокровищ, но я о нем никогда и не просил. Можно испытывать покой и тишину в мыслях, обладать самыми одухотворяющими из чувств, но даже за самую великую силу приходится платить. Я плачу тем, что уже долгие годы испытываю то, что прежний Люцифер, тот, кем я был до встречи с Вики, никогда бы себе не позволил – страх. Я до безумия, до черноты во всем своем существе, боли в костях и каждом нейроне своего тела боюсь ее потерять. Лишиться своей семьи и того, к чему я привязался так или иначе… И оно того точно стоит.”