Тайная Игра. Темное Прошлое.

Подойдя к единственной кованой двери зала, Вирен вставила ключ в скважину в виде буквы Т, отперла замок и… попала в детскую. Обстановка детской показалась девушке смутно и тревожно знакомой, будто полузабытый плохой сон вдруг ставший явью. Детскую освещали лишь стоящие тут и там простые белые свечи. Помимо кровати, платяного шкафа, письменного столика, сваленных в угол забытых кукол, и чокобо-качалки, которая, неким зловещим образом, раскачивалась самостоятельно, по стенам были развешаны фотографии в рамках. На первый взгляд вроде бы семейные. Но, так казалось только на первый взгляд. На первой от входа фотографии была изображена маленькая девочка с пышными каштановыми волосами, которую небрежно держал за руку мужчина в богатых одеждах, причем его голова в кадр не попадала. Чуть поодаль стоял рыцарь в шлеме и доспехах, судя по позе, не проявляя к мужчине с девочкой ни малейшего интереса. Надпись в углу рамы гласила: «Кто твой отец?» На следующей фотографии были уже две девочки, похожие, как две капли воды. Близняшки? Те же каштановые волосы, одинаковые серые глаза, но эти были девчушки постарше. У одной из девочек волосы были короче и торчали непослушными завитками. Ее глаза искрились озорством, платье было простым и немного неряшливым, а коленки и локти – содранными. У второй девочки волосы были уложены в безупречную прическу. Платье казалось чересчур роскошным и взрослым для ребенка ее лет, а глаза… Надпись гласила: «Кто ты?» Далее Вирен увидела уже двух взрослых девушек примерно ее возраста, стоящих на лесной поляне. Одна – горделивая и сияющая, в дорогом подвенечном платье с длинным шлейфом, диадеме, роскошью не уступающей императорской короне, и не менее роскошным обручальным кольцом на тонком пальце. Другая – одинокая, собранная, облаченная в легкую кольчугу и кожаные доспехи. Эта девушка вместо букета держала в руках компактный арбалет, а к ее поясу были пристегнуты сумка, необычный клинок и боевой кинжал. «Которое твое прошлое?» Затем пред глазами Вирен предстало следующее изображение, на сей раз двойное: вновь те же девушки, но уже несколько лет спустя. Одна девушка, одетая в дорогую парчу и с короной императрицы на голове, стояла у окна роскошных апартаментов и явно была на последних месяцах беременности. Она задумчиво и напряженно смотрела вдаль, однако счастья на ее лице не было. Вторая девушка, одетая в меховую куртку и грубоватые сапоги сидела у костра в окружении одетых так же как она людей, с худыми, обветренными, но одухотворенными лицами, и юной красавицы-виеры. Вся компания ела шашлыки и оживленно беседовала. «Которое твое будущее?» Предпоследняя фотография была исключительно тяжелой, мрачной и тревожащей. Она представляла собой панораму кладбища. С левой стороны, у фрагмента надгробья, снятого крупным планом, стояли мужчина в богатых одеждах и маленькая девочка лет четырех. У мужчины и в этот раз была «срезана» голова. А девочка была в строгом темном платье и шляпке с плотной вуалью. Сквозь эту вуаль совершенно не было видно лица ребенка. Но чем дольше Вирен вглядывалась в него, тем отчетливее проступали сквозь ткань две белые светящиеся точки. Теперь стало понятно, почему лицо девочки было скрыто вуалью. Не человек. Неужели это было тем, что родилось у девушки с предыдущего фото? И своим рождением убило мать? Это зрелище было пострашнее теней и кровавых надписей на потолке. На правой половине фотографии так же присутствовало надгробье, но его было видно целиком. И судорожно обнимающую его женщину в траурных одеждах и черной вуали. По фигуре она не была старой, но ее волосы были порядком поседевшими. «Какова твоя расплата?» И какова же? Неужели она не властна над своей судьбой и у нее нет более двух этих вариантов? Кого бы ни оплакивала женщина, Вирен отнюдь не хотелось разделить ее судьбу. Нет, ни один из этих вариантов не должен стать ее будущим. Кроме того, она уже перечеркнула беременную женщину в императорских одеждах, значит, она не родит чудовище, и не умрет при этом. А второе фото.... Вирен хмыкнула и перечеркнула не горюющую женщину, а само надгробие. Правильных и неправильных вариантов нет. Ибо все они есть проекция ее будущей судьбы. Значит, пусть будет так! Перед самым же выходом вместо очередной фотографии висела картина. Но, до невозможности странная. Будто художник принялся писать обычный натюрморт, но затем впал в безумие и намеренно испортил работу. Тарелка, на которой лежали, должны были лежать, два круглых предмета, была расколота на две половины, а сами предметы – аккуратно закрашены черной краской. Продолговатая тарелка представляла собой расколотую планету, причем, с несовпадающими континентами, а закрашенные предметы как раз находились на разных половинах. Рядом с картиной висела пустая табличка. Но что же нужно сделать? В качестве ответа на столе лежал стилет и им же было вырезано на деревянной поверхности: «Отдели зерна от плевел, истину ото лжи. Замажь кровью то, что ложно и оставь то, что истинно. Определив свой путь, ты сможешь продвинуться дальше». Вздохнув, Вирен надрезала левую ладонь. Но что если она ошибется? Будет ли тогда навечно заперта здесь, или ей каким-то образом представится еще один шанс? Или своими решениями она просто пропишет дальнейшую свою судьбу? Ответа не было, а промедление все лишь усугубляло. Подойдя к первому фотоснимку, и минуту поразмыслив, Вирен замазала мужчину без головы. Далее еще раз осмотрела изображение двух девочек. Если обе – это она, а это она, то следовало замазать девочку в богатом платье. Уж очень жутко она выглядела. Сделав это, Вирен перешла к следующему фото, но замерла в нерешительности. Ей на миг хотелось оставить невесту, но душой девушка понимала, что этот выбор будет неверным, и вместо невесты оставила одинокую охотницу. Так же, без раздумий, оставила и девушку у костра на предпоследнем изображении. На последнем фото Вирен, не задумываясь, оставила женщину в трауре, замазав уже не девочку в вуали, а надгробье. Если ей суждено выбраться отсюда, не станет она так убиваться о ком бы то ни было. Ведь близких, как казалось самой девушке, у нее, скорее всего, не было. А даже если и были, пусть уж лучше кто-то из них, чем она. Раздался щелчок, и дверь со скрипом приоткрылась. Зачем нужны были тот странный натюрморт и табличка, для Вирен осталось загадкой. Девушка распахнула дверь и шагнула в черноту. Но нет, свет в этом месте же был. Он исходил от темно-красных человекоподобных теней (темных душ), облепивших стены и потолок узкого каменного коридора, будто рой демонических насекомых. Они шевелились и подрагивали, как и предыдущие. Но стоило Вирен сделать еще шаг, этот сонм отделился от стен и ринулся на девушку. Та едва успела отскочить и захлопнуть дверь. К счастью, тени не способны были преодолеть эту преграду, и девушка вновь оказалась в безопасности. Вот тогда-то она вновь обратила внимание на странную картину и табличку возле нее. На сей раз там были начертаны слова: «Темное становится светлым лишь от пролитой крови». Да неужели? А разве не наоборот? Ну что ж, еще капля крови. Решив проявить фантазию, девушка нанесла ее на картину петлей бесконечности, объединив, таким образом, закрашенные предметы и части тарелки. Вспыхнувший ярчайший свет на секунду ослепил Вирен, а когда чуть утих, на картине проявились отнюдь не предполагаемые фрукты, а сияющие золотой солнце и полная серебряная луна. Вдруг, гвоздь, на котором держалась картина, выпал, но Вирен успела подставить руки, и натюрморт упал прямо в них, засияв еще сильнее. Девушка вновь открыла дверь, выставила картину перед собой, и уверенно пошла вперед.