Шут, Маг, Цирк и его душа

Последняя неделя июня выдалась тёплой и солнечной, недавние дожди были забыты, природа как будто встрепенулась, да и на лицах жителей города снова засияли улыбки. Ещё не пришла удушающая жара, какая обычно настигала в июле, потому все радовались лету и никто ещё не ворчал на духоту. С гор, окружавших городок, прилетали свежие ветерки, с утра и до поздней ночи щебетали птицы, тёплый воздух ещё не набрался пыли, и дышалось удивительно легко. И, словно предчувствуя такую чудесную погоду, Александр прилетел в город N. именно сейчас. Самолёт приземлился в аэропорту после полудня. Быстро миновав контроль, Колесников поймал такси и направился в гостиницу, где заранее забронировал номер. Пока автомобиль лавировал по улицам, Александр поглядывал на город сквозь тонированное стекло и размышлял. Ему уже было не свойственно нетерпение, за долгие годы он привык к своей цели подбираться медленно, до последней минуты балуя себя предвкушением. Всего, безусловно, можно было бы добиться и значительно быстрее, но тогда терялась составляющая игры, которая значительно развлекала Колесникова. Жизнь без эмоций приучила его ценить ощущение холодного азарта, которое возникало всякий раз, когда он преследовал цель. В конце концов, стоило только добиться своего, и удовлетворение оказывалось лишь краткой вспышкой, едва ощутимым мигом торжества и ликования. Александр, хоть и не признавался в этом самому себе, даже утешался мыслью, что когда, наконец, соберёт все потерявшиеся кусочки в хрустальном шаре, его ликование продлится дольше, растянется во времени. Тогда-то вся жизнь обретёт истинный смысл. И если другие люди часто уповали на надежду, то Колесников, в принципе лишённый этой гаммы эмоций, тешил себя чёткими и детально проработанными планами, требующими длительного воплощения. Только так он мог скрасить свою жизнь, обычно буднично-серую. Некоторые улицы, пролетающие за окном, казались смутно знакомыми, как будто они приходили Колесникову во снах, чудились в предрассветные часы, бесшумно растворяясь в свете восходящего солнца. Александр не особенно заострял на этом внимание. На самом деле, сны не снились ему уже очень давно, кроме, разве что, одного-единственного. Но и в том были собраны лишь отголоски былой боли, а может, только возможности испытывать какое-то переживание. Этот мутный, полный темноты и алых пятен образ трудно было описать, невозможно было припомнить полностью. Он посещал нечасто, но Колесников просыпался после со странным саднящим томлением в груди, имени которому давать не желал. Эти размышления о временами накатывающем кошмаре не могли не сказаться на восприятии города. Александр морщился всякий раз, как ему чудилось — эту улицу он уже где-то видел, этот парк он некогда посещал… Не желая ковыряться в собственной памяти, Колесников только отворачивался или же пристально вглядывался в людей — лица всегда выглядели новыми, а в ночном кошмаре и вовсе не было лиц. Когда же автомобиль описал дугу, объезжая здание цирка, Александр почувствовал глухое раздражение. И оно не объяснялось только лишь тем, что здания провинциальных цирков часто похожи. Был ли он здесь когда-нибудь, или это игра внезапно проснувшегося воображения, дикая фантазия из-за не вполне уместного волнения? Он прикрыл глаза, желая на время отстраниться от всего мира. Водитель, точно ощутив неудовольствие пассажира, надавил на газ, и уже спустя пять минут машина затормозила у крыльца лучшей в городе гостиницы «Виктория». Колесников не отказал себе в удовольствии забронировать номер именно здесь только потому, что название предвещало удачу. Это было настолько похоже на знак, которыми он давно уже научился не пренебрегать, что искушение было слишком велико. Впрочем, теперь, находясь на ступеньках, ведущих к красивому зданию, Александр похвалил себя за хороший выбор. Девушка на ресепшен мило улыбнулась Колесникову, очень живо разобралась с бронью и оплатой и вручила ему ключ от номера. Александр прихватил элегантный чемодан и поднялся на третий этаж. В его номере был балкон, и первое, что сделал Колесников — вышел туда, чтобы оглядеть открывающийся вид. Перед ним лежал парк, а за зелёными кронами деревьев угадывались очертания здания цирка. — Невероятно удачно, — сказал сам себе Александр. — Невероятно. Ему показалось, что он уже отсюда чувствует, как нервно, жадно бьётся под куполом живое сердце цирка, его яркая, светлая душа. Постояв ещё немного, Колесников вернулся в комнату и вытащил из чемодана хрустальный шар. В свете дня тот мерцал едва заметно, как будто бы только отражая солнечные лучи. Установив шар на подставку, Александр оставил его на столике у окна. В этом жесте была своеобразная злая ирония: Колесников будто бы хотел показать уже пленённым осколкам ещё свободную сестру. Впрочем, он не мог знать, чувствуют ли что-нибудь заключённые в шаре цирковые души или уже давно слились, сплелись в один ком и теперь ничего не ощущают. Летний день, такой свежий, такой светлый, тянул на прогулку. Александр, конечно, устал за время перелёта, но всё же желание познакомиться с городом, оценить его возобладало. Колесников сменил костюм на неприметные джинсы и лёгкую рубашку, чтобы лучше слиться с толпой горожан, и вышел из номера. На ресепшен он попросил девушку не отправлять к нему обслуживание, и та, даже не удивившись, согласилась. Александр же покинул «Викторию» и двинулся в противоположную от парка сторону, сначала желая осмотреться вокруг, а цирк оставив напоследок, как гурман откладывает самый вкусный кусочек «на сладкое». *** Солнце разливалось по улицам, и люди были ему рады. По мере своего движения Колесников встречал улыбающихся мам с колясками, счастливых школьников и студентов. Все они, безусловно, радовались ясным денькам, оживлённо болтали, грезили походом на пляж. Александр рядом с ними чувствовал себя чуждым, инородным элементом в общей картине. Он даже успел задуматься, что, быть может, в этом городе ему придётся не так-то просто — если столько вокруг счастливых лиц, тёмная магия становится слабее, а вот светлая, такая, как у души цирка, напротив, крепчает. Однако стоило отойти от парка подальше и углубиться в переплетение улочек, переулков и старых домов, как стало больше попадаться людей хмурых и нерадостных. Уставшие от жизни старики, недовольные собой и своей жизнью пропойцы, дворники, продавцы в маленьких, давно не крашеных киосках… Эти люди не могли радоваться лету или солнечному дню, они во всём находили что-то негативное, смотрели себе под ноги, вместо того чтобы оглядеться вокруг. Они не замечали Колесникова, который каждого такого прохожего одаривал странной улыбкой. Души, забывшие о счастье, радовали Александра. Подпитывали его энергией, помогали ему на его пути. Он не запоминал их — ни хмурую девушку, что мыла окно на первом этаже, ни старушку у подъезда, злобно бормочущую себе под нос, ни угрюмого алкоголика, спящего в теньке, ни сотню других таких же, отмеченных печатью грусти, тоски и непонимания, лиц. Это было и не нужно. Достаточно осознания, что эти люди действительно живут здесь, дышат одним воздухом с людьми счастливыми, полными надежд, радостно встречающими новый день. Каждая душа, в которой поселилось зерно горя, ненависти или неприятия, казалась Александру неслыханным подарком. Он готов был собирать их на нить, как драгоценный чёрный жемчуг. Ощущая, как прибывает его сила, Колесников снова уверился в собственном успехе. Чем глубже он удалялся в тёмные дворики забывших ремонт пятиэтажек или в районы, где все дома с высоты напоминали коробки из-под обуви, тем темнее становились мысли людей, тем сильнее расцветала улыбка мага. Пускай на пути встречались и уютные дворики, где цвели цветы, а по балконам плёлся дикий виноград, где улыбчивые бабушки без умолку болтали о прошлом и в шутку журили молодёжь, дворов, где солнечный свет словно туманился от тёмных эмоций, тоже было немало. А значит, он нашёл необходимую опору и поддержку в этом городе и непременно завершит начатое, реализует свой план. *** Обойдя цирк по очень широкому кругу, Александр всё-таки двинулся к зданию. Он выбрал одну из узких улиц, по которой совсем нечасто проезжали автомобили. Здесь ему почти никто не встретился, разве что сонная кошка, разлёгшаяся прямо посреди тротуара. Улица выгибалась дугой, поднимаясь постепенно всё выше, и там, вдали, дрожал золотой солнечный свет. Колесников шёл медленно, всё ещё поглощённый мыслями, что если бы людей, которые хранят в своих душах осколки счастья, было меньше, то овладеть миром такие, как он сам, сумели бы так быстро, что едва ли солнце успело бы коснуться горизонта. Вдруг он остановился. Во дворике, выходящем прямо на эту расцвеченную летним солнцем улицу, располагалось маленькое кафе. Некогда у этого пятиэтажного дома была общая веранда, теперь же кто-то использовал её как ресторанчик. А прямо во дворике под разноцветными зонтиками стояли пять или шесть столиков. Сейчас в кафе никого не было: сквозь стекло просматривалось, что официантка читает газету, сидя у барной стойки, а бармен перетирает стаканы, чтобы убить время. Колесников не мог понять, отчего ему так важно было в подробностях изучить это место. Вывеска, гласящая «Поцелуй», ничего ему не сказала, не узнавал он и этого дворика, где чуть позади столиков разрослись ивы. Но что-то было несомненно знакомым. Александр чуть нахмурился. Бывал ли он в этом месте или нет? Чудится ли ему это узнавание? Или, быть может, у кафе есть близнец в другом городке из тех, что Колесников перевидал за последние годы? Ему почудилось, что за крайним столиком, под низко нависшим зелёным зонтом, бросающим густую, чуть зеленоватую тень на белый столик, сидит девушка. Он почти видел, как высоко заколоты её волосы, почти мог понять, из какого материала сшит её сливочного оттенка костюм. Вот только этой девушки там не было. Она словно пришла из воспоминаний, вынырнула из глубин памяти, чтобы тут же развеяться, когда Колесников начнёт всматриваться пристальней. Неприятное чувство в груди, то самое, что он уже сегодня ощущал, снова зацарапалось внутри. Александр решительно пересёк дворик и поднялся по высоким ступеням. Входная дверь была распахнута. Официантка, заметив посетителя, тут же подхватила меню со стойки. Колесников сел в углу, откуда можно было не только спокойно рассматривать всё помещение, но и свозь стекло наблюдать за столиками во дворе. Он взял меню, пробежал его взглядом, почти не задумываясь, и заказал только кофе. Впрочем, официантка была рада и такому скромному заказу. А навязчивый морок не отставал. Пока Александр смаковал оказавшийся даже не таким уж плохим напиток, его память или его воображение дорисовывали силуэт незнакомки то в уголке, то на улице, то у стойки. Знал ли он эту девушку, видел ли её когда-нибудь, или её образ навсегда запомнило само кафе? Колесников так и не смог этого понять. Загадка завлекала и раздражала его. Он уже не был так уверен, что никогда раньше не приезжал в этот город. Однако долго рассиживаться Александр всё-таки не стал. Ему, может, и хотелось бы всё прояснить, но на это не было ни времени, ни сил, ни желания. Сделав себе мысленную пометку, чтобы на досуге перепроверить, не был ли он здесь когда-либо, Колесников покинул странное кафе и направился на встречу с цирком. *** Солнце уже начало клониться к западу, свет приобрёл особенно тёплые оттенки, оранжеватые блики отражались в окнах и витринах, падали на тротуар, и казалось, что вся улица превратилась в площадку, расчерченную для игры в «классики». Колесников шёл вперёд, сосредоточившись только на своей главной цели. Он хотел увидеть цирк вблизи, но сегодня всё же не собирался входить туда. Было особенно приятно сначала рассмотреть здание, как охотник всматривается сквозь прицел в будущую жертву — оленя ли, косулю, пришедшую на водопой. Александр вышел на угол, где стало видно парк и здание цирка за ним, и остановился. Купол в лучах солнечного света казался хрустальным шаром, и Колесников видел в этом знак, такой же ясный, чёткий, как и в названии гостиницы. Теперь он замедлил шаг, пошёл мимо ограды парка, не отрывая взгляда от видневшегося из-за деревьев здания. Александр не обращал внимания на идущих мимо него или ему навстречу людей, он был полностью поглощён пристальным созерцанием. А ещё он чувствовал душу цирка и понимал — она тоже его чувствует. Забилась ли она куда-нибудь под купол, спряталась ли среди реквизита? Страшится ли она встречи или ждёт её, полная безысходности? Александр хищно усмехнулся. Если бы он был диким зверем, у него затрепетали бы крылья носа, потому что он чуял как зверь свою добычу. Да и во взгляде его появилось что-то от крупного хищника — затаённая агрессия и алчность. Теперь люди отшатывались от него, не понимая до конца, почему так испугались внешне приятного, хорошо одетого мужчину. Вот уже ограда парка ушла в сторону, и Колесников смог рассмотреть здание цирка целиком. Он почти приласкал взглядом стены, и в этом тоже было что-то животное — так лев оценивает антилопу. Это здание в каком-то смысле было для Александра живым, и ему хотелось, как настоящему хищнику, вцепиться в его горло, испить бьющейся в нём жизни. Или же, как охотнику-человеку, выстрелить, обращая жизнь в смерть. Он долго стоял на углу, не смея подходить ближе. Слишком желанной и притягательной оказалась добыча, а нужно было сдержаться, нужно было продумать план. Только чуть позже Александр заметил скамейки, стоящие на дорожке, ведущей к главному входу. Подойдя туда, он сел лицом к высокому крыльцу и замер. Цирк сейчас был закрыт. За стеклянными дверями холла виднелись какие-то коробки и ещё непонятно что. Колесников предположил, что там полным ходом идёт ремонт. Это было неплохо, суета, порождаемая рабочими, могла помочь ему, да и озабоченный ремонтом директор быстрее согласился бы на какие-нибудь уговоры. Александр задумчиво погладил подбородок, прикидывая, не стоит ли подождать, когда труппа начнёт покидать здание. Ему нужно было приглядеться к людям. Как вдруг двери распахнулись, выпуская на летнее солнце девушку. Шла она легко, и все её движения казались почти танцевальными па, распущенные волосы колыхались в такт шагам. Но как бы ни прекрасна была её походка, сразу становилось заметно, что девушка не в духе. Она почти угрожающе раскачивала спортивной сумкой и сбежала по ступенькам так быстро, как будто кто-то за ней гнался. Возможно, ей подошло бы красивое летнее платье, но одета она была в тёмные джинсы и простую белую футболку. Пока она почти бежала по дорожке, Александр вглядывался, отмечая, что глаза у неё чуть покраснели, а губы немного дрожат. Он видел, что девушка явно из цирковой семьи, и смело предположил, что она может быть гимнасткой. Пробегая мимо Колесникова, девушка едва не задела его колени своей сумкой. А он почувствовал, как много в её душе обиды, как сильно и отчаянно она чего-то жаждет. Александр проводил её взглядом и поднялся со скамейки. Теперь дожидаться остальную труппу не имело никакого смысла. Хищник внутри него уже увидел добычу. И пусть лицо девушки казалось ему смутно знакомым, Колесников не стал задумываться об этом. Взглянув на цирк последний раз, он медленно пошёл к гостинице. Пазл складывался. *** После того памятного инцидента в начале июня Ксения старалась на людях максимально сдерживать себя. Конечно, ей до сих пор казалось, что Савельевы придираются, поправляя её, где нужно и где не требуется, но высказывать им что-то по этому поводу она больше не спешила. На тренировках чаще молчала, только кивала на слова старших. Такое поведение, конечно, заметно выматывало, но Ксения не хотела окончательно портить отношения с труппой. Тем более что теперь довольно часто на тренировках мелькал сценарист, Аркадий, и произвести на него впечатление было шагом к сольному номеру. Сегодня день выдался не особенно удачным: во время выполнения очередного трюка Ксения упала. Это была такая глупая ошибка, что хотелось закричать, а может, даже зло ударить кого-нибудь. Но в очередной раз Ксения сдержалась, молча приняв ладонь Павла, который кинулся помогать ей. — Мне кажется, ты устала, — сказал он, осматривая место ушиба. — В любом случае связку сегодня лучше не напрягать. Последи за ней, а то, может, и в травму придётся обращаться. — Хорошо, — выдохнула Ксения, стараясь не расплакаться от плескавшейся внутри ярости. — Иди, наверное, домой, — Павел поднялся со скамейки. — Что тут делать, если работать пока нельзя. — Да, спасибо, — она развернулась и подчёркнуто спокойно вышла из тренировочного зала. Она была рада только тому, что отец сейчас находился где-то в другом помещении и не мог видеть её позора. Впрочем, это утешение недолгое, к вечеру Виктор будет знать об оплошности дочери и непременно поинтересуется, едва только зайдёт домой, что случилось и как она себя чувствует. Эта забота в последнее время приносила только раздражение. Ксения воспринимала её, как напоминание о собственных неудачах, как подтверждение своей слабости. Она тут же закипала, принимая каждое ласковое слово лишь за свидетельство, что отец всё ещё считает её ребёнком, никчёмной маленькой девочкой, не способной хотя бы чего-нибудь добиться самостоятельно. Размышлять о том, насколько она ошибалась в своих выводах, Ксения не спешила, слишком её захватывали эмоции. На этот раз ей удалось выйти из цирка так же спокойно, как она говорила с Павлом Савельевым, но стоило оказаться за пределами цирковых стен, и Ксения почти побежала. Злость на саму себя разрывала ей душу. Как, как можно было ошибиться в таком важном элементе? Ведь она столько раз отрабатывала его, столько раз! От подступивших слёз она почти ничего не видела вокруг себя, пробежала по аллейке к остановке, не заметив, что задела сидящего на скамейке мужчину. Не почувствовала она и пристального взгляда, которым её проводил незнакомец. Всё померкло, ничто не имело значения. Маршрутка подошла быстро, Ксения запрыгнула в салон, уселась у окна и прикрыла глаза в тщетной надежде не расплакаться. Слёзы всё равно вырвались, потекли по щекам, она смахнула их резким движением. За окном проплывал залитый солнцем город. Ксения посмотрела на знакомые улицы и глубоко вздохнула, успокаиваясь. Рассеянно скользя взглядом по пробегающему за стеклом пейзажу, Ксения вдруг подумала, что, возможно, действительно выбрала неправильный путь. Что она пыталась сделать весь месяц? Доказать, что способна на большее? Но каким образом? Отрабатывая старые трюки? Что они могут показать, на самом-то деле? Нет, так она никогда не добьётся сольного номера. Она задумчиво куснула себя за губу. Какой у неё выбор? И снова вспомнила об отце, Виктор в последние дни был к ней подчёркнуто внимателен. Ксения уже и не помнила, когда он интересовался ею с такой же настойчивостью. Может быть, именно это и нужно использовать? Когда маршрутка добралась до нужной остановки, Ксения уже находилась в довольно приподнятом настроении. Выскочив на улицу, она почти побежала домой. Её план, конечно, ещё не полностью оформился, но она уже наметила, что сделать в первую очередь. И пускай ещё несколько месяцев назад она приняла бы подобные действия за унижение, сейчас ей казалось, что если она получит номер, то даже такие методы подходящие. Ксения даже чуть улыбнулась, позабыв и об ушибе, и о том, как почти рыдала в маршрутке. Загоревшись новой идеей, она перестала задумываться о своих разочарованиях, а мир снова засиял яркими красками. *** Вечером Александр поставил четыре свечи по углам стола. Зажигая их, он улыбался, предвкушая, что карты только подтвердят его ощущения. Усевшись в кресло, Колесников долго тасовал колоду. Он снова мог себе позволить не торопиться, почти бесконечно прокручивая в голове мимолётную встречу с незнакомкой из цирка. Предвосхищать развитие событий было так приятно. Первой же картой, что легла на стол, стала королева кубков. Александр прекрасно помнил, что в том, знаковом, раскладе этой же картой обозначалась необходимая для успеха его дела жертва. И на этот раз, мысленно задавая вопрос об увиденной девушке, Колесников был рад получить в ответ ту самую карту. Рассматривая лицо изображённой на карте дамы, удерживающей кубок двумя пальцами, он по привычке подмечал схожесть черт между лицом реальной девушки и нарисованным изображением. — Значит, ты и есть королева, в которую влюблён таинственный рыцарь, — Александр подумал ещё, а затем спросил: — И кто же ты для меня? Новая карта легла на стол, и это был туз пентаклей. — Величайшая ценность, — кивнул себе Колесников. — Ты нужна мне для исполнения плана. И на кого же ты похожа? Он не успел вытащить карту из колоды, при перетасовке та выпала сама собой. Вглядевшись в неё, Александр улыбнулся той самой хищной улыбкой. — Верховная жрица. Значит, ты и есть идеальный сосуд, прекрасная жертва, у кого внутри уже настолько пусто, что можно поместить в тебя душу цирка. Колесников задумчиво погладил колоду. Следующий вопрос, который ему хотелось узнать у своих бумажных советчиков, касался другой части плана. — Как мне проникнуть в их тесную компанию? — спросил он наконец и вытащил карту. Поверх остальных лёг король пентаклей. Откинувшись на спинку кресла, Александр прикрыл глаза, прикидывая дальнейший план действий. Всё совпадало как нельзя лучше, но предстояло ещё набраться терпения и дождаться необходимого для ритуалов времени. И всё-таки Колесников улыбался, снова позабыв о странных ощущениях, что сегодня преследовали его весь день. Похороненные очень глубоко воспоминания не хотели раскрываться, не желали выйти на поверхность, ведь они были связаны с неудачей, а Александр не любил свои неудачи и потому старался вычеркнуть их из собственной жизни…