Проклятие Тихого океана

      В Южном Парке всегда было слишком странное отношение к людям. В какие-то дни тебе в лицо говорили всё, что думали о тебе, а затем хлопали по плечу, говоря не думать об этом. В другие дни в лицо тебе улыбались, за глаза называли нищебродом, уёбком или ещё чего похуже, если не везло. А уж горожанам, которым «посчастливилось» быть чёрными и богатыми одновременно никто не завидовал, рано или поздно доблестные стражи порядка добирались до них и жестоко подставляли. Об этом знали все, но все продолжали молчать, делая вид, что так и нужно. Всё шло своим чередом. Кеннет Маккормик продолжал жить своей нищебродской жизнью, со своими родителями и сестрой.       Когда-то детей Маккормик пытались забрать в приёмную семью, но ничем хорошим это не закончилось. Вернувшись домой, они надеялись, что хоть что-то изменится, но, фактически, всё осталось, как и прежде, разве что с годами им было проще обеспечивать себя самостоятельно. Сейчас Кенни ничего не хотел менять, лучше дожить эти два года в стабильной нищете, чем потерять сестру и друзей из-за переезда. Кевин подрабатывал, благодаря чему они могли вполне нормально завтракать и ужинать, а в школе у них всех были друзья, делающие для них больше, чем родители. Блондин до сих пор не верил иногда, когда Стэн или Кайл просто покупали для него второй обед или платили за взносы на питание. Родители даже отказ на питание или школьные услуги не писали из-за собственной несостоятельности, когда они были совсем детьми — влезали в долги перед школой. Сейчас у Карен не было таких проблем и Маккормик не волновался за сестру. Раньше парень боялся, что стоит ему исчезнуть — о нём забудут. Что он не был важным другом в их небольшой компании, но в какой-то момент он осознал, что этого не случится. Единственный, в ком Кенни не был уверен — это Картман, но в нём никто не был уверен, включая самого Эрика.       В последнее время можно было заметить, что они все немного отдалились, но это дало каждому побыть наедине с собой и опомниться. Переход в старшие классы был, чем-то пугающим из-за неизвестности, пугали экзамены, выпуск, до которого ещё было время, но всё же… пугало будущее. Кенни не волновался так сильно, как его друзья, его жизнь уже имела под собой ряд ограничений. Блондин не мог себе позволить очень хорошее образование, зато мог попытаться получить техническую специальность. Великих богатств Кенни тоже не ожидал, но планировал, как и где можно подрабатывать, чтобы откладывать на учёбу Карен или получить хотя бы кредит на её обучение. Да, у него были с сестрой ссоры и проблемы, но они смогли это переступить, перейдя на новый уровень. Карен боялась вновь его разочаровать — Кенни боялся стать плохим братом или пойти по стопам родителей.       Кайл с головой погрузился в учёбу, когда осознал, что где-то недотягивает. Айк же, слишком уж умный, не по годам, устраивал подростковые бунты, отказывался общаться с родителями и рыжий ещё и был вынужден выступать парламентёром в этих непростых отношениях и выслушивать каждодневные истерики Шейлы, волнующейся о том, что её мальчик, почему-то, не привёл домой девочку до сих пор.       Картман дразнил Кайла и хвалился связями для поступления, чёрт знает были у него те на самом деле или нет, но об учёбе тот не волновался. Эрик больше переживал о матери, которой было сложно смириться с тем, что она всё ещё одинока, но уже и не так нужна мужчинам. И в целом, до неё в какой-то момент дошло, что она не хочет быть просто телом, а со всеми своими душой и эмоциями — нужна лишь сыну, в воспитании которого совершила много косяков. Хотя на первый взгляд Картман оставался всё таким же нетерпимым ублюдком — он перестал быть ходячей занозой в жопе.       Стэн… с Маршем, вообще-то, всё было странно. Стэн с самого детства иногда становился каким-то отрешённым, смотрел вдаль, сунув руки в карманы и докричаться до него было сложно. А затем будто стряхивал с себя вековую пыль, улыбался легкомысленно и так, что что-то внутри ёкало даже у самых чёрствых людей, ну, вроде Крейга, и становился самым обычным и родным Стэном. В последнее время Стэн впадал в это состояние всё чаще, но улыбался по-прежнему очаровательно, многие родители их города считали Стэна чуть ли не святым ребёнком, даже несмотря на то, что он влипал с ними в неприятности на равных и был зачинщиком многих проблем. У Кенни в голове не укладывалось, как люди могли не верить, что Стэн в чём-то виноват даже после его признания, но сам был свидетелем множество раз. И Кенни бы не был так обеспокоен Стэном, если бы тот сам не пытался… избегать их компании? Даже когда у них выдавалось свободное время — Марш отмазывался и возвращался на ферму, о ненависти к которой говорил каждый день. Это уже действительно было пугающим.       Кенни хотел обсудить со Стэном его поведение, возможно, он и не мог ничем помочь, но иногда ведь достаточно дать кому-то знание, что он не одинок, так? Кайл был тем, кто уже пытался начать подобный разговор, но Стэн просто отмахнулся и перевёл тему на то, насколько успешно Шелли сдала экзамены и что скоро она, наконец-то, съедет, а его жизнь станет чуточку спокойнее. После множества ссор со Стэном — Кайл боялся слишком на того давить и решил переждать бурю, а вот Кенни, наоборот, заволновался ещё сильнее. На самом деле, он всегда ревновал к отношениям Кайла и Стэна, а сейчас всё его существо, вся интуиция вопили, что нельзя в этот раз давать Стэну пространство, нужно было прижать его к стенке и выпытать его проблемы.       Противное ощущение не отпускало Кенни где-то неделю, но у него просто не было возможности перехватить Стэна, который появлялся в школе, куда-то пропадал в перерывы, а потом бац — и уже ехал домой на чёртовом автобусе! Он с ребятами постоянно получали отписки и в приступе раздражения Картман даже выложил в твиттере посты с тегами «чёрт_бы_побрал_тупого_Марша» и «долой_ферму_вернись_идиот». От Эрика это было прямо признание в любви. Маккормик волновался настолько, что даже не мог спать и встал чертовски рано, даже в школу решил прийти пораньше. И, невероятно, боги услышали его молитвы.       Утром Кенни уже двинулся в сторону школы, как от Стэна пришло сообщение о том, что занятия будут позже. Торопиться теперь нужды не было, но Маккормик получил удивительный шанс расспросить друга обо всём! Стэна Маккормик находит в столовой, тот сидит за учебником, выглядит он так, будто сейчас сдохнет. И становится как-то сразу страшно, Кенни по сторонам не смотрит, кидаясь в сторону брюнета, чуть не сшибает какого-то пацана с ног. Кенни доходит до стола и хочет осторожно окликнуть Стэна, но вместо этого путается в собственных ногах и просто всем весом плюхается на лавку напротив друга. Марш вздрагивает, но поднимает голову и улыбается. Блондин развязывает капюшон куртки и сбрасывает его. Волосы у него немытые, но сейчас это не так стыдно, как когда тебе было девять и за всеми детьми приглядывали мамы. Сейчас все — подростки и немытые волосы и прыщи были обычным делом. Стэн смотрит на него с лёгкой улыбкой и придвигает кусок пиццы, ещё тёплый и не тронутый. В животе сразу же голодно урчит, Кенни придвигает к себе протянутый дар. Стэн говорит первым.       — Что ты здесь делаешь? Занятия же позже? — Выглядит брюнет заинтересованным, волосы у Марша непослушно торчат, глаза сонные, сам он выглядит не очень, вот правда… но улыбается, расслаблен и Кенни ощущает желание сберечь и поддержать. Сейчас пропадает всякое желание выпытывать из друга, что же его беспокоит.       — И бросить тебя здесь совсем одного? Ну уж нет, чувак! К тому же, все знают, что ты пережидаешь в столовой, и, как видишь, халявную пиццу я уже получил. Удивительно, что ты ещё не разжирел, как Картман, проводя здесь столько времени! — Шутить о Картмане это практически гарантированный способ завести и Стэна, и Кайла. Хотя, на еврее, конечно, работает намного лучше. Кайл, кажется, всем своим существом ненавидит Картмана, но каждый раз выручает эту тушу. Работает это в обе стороны, и Кенни даже считает, что в какой-то мере, Кайл и Картман «друзья» сильнее, чем Стэн и Кайл, просто их странная дружба очень извращена и строится на неприязни и спорах, а не на взаимопонимании.       — Смеёшься?! Чтобы стать как Картман мне нужно переехать в столовую и есть куда больше, чем кусок пиццы, который, кстати, я даже не надкусил, можешь не благодарить, пожалуйста, — Стэн похож на злобного хомяка, ну или щенка, когда немного дуется из-за наглости Кенни. Стэн не умеет выглядеть совсем злым, скорее становится… вызывающим жалость. А жалость он не любит, лучше уж по морде получить. Марш вообще-то не любит, когда кто-то смеётся над его питанием, ест Стэн всегда наплывами. Это тоже одна из причин, беспокоящих Кенни. Обычно Стэн ест нормально, иногда пропускает обеды, но, как и все… А изредка в его друга вселяется, кажется, чёрная дыра и даже Кенни просто хочет отдать ему свой обед, потому что весь день Стэн оглядывается в поисках чего-то, что можно проглотить даже не пережёвывая. Поэтому и удивительно, как у него не выросло такое же брюхо, как у их общего друга, хотя Картман и схуднул с юности, так, лишь небольшие складочки остались, а не то, что фигура мяча, которая была в детстве.       Кенни уверен, что у Стэна есть с этим какие-то проблемы по здоровью из-за питания, но не знает, как это обсудить, а может быть, это и нормально. Стэн ведь не выглядит больным, ну… не считая сейчас. Прямо сейчас брюнет бледнеет прямо на глазах, его будто ветром унести может. Кенни хочет немедленно отвести его к медсестре, но вместо этого ведёт себя адекватно, сначала нужно его активное согласие, ведь так? Да и напрягать Стэна, когда он, даже приболев, выглядит спокойным и не сбегает… нет, спасибо.       — О да, ты просто хочешь, чтобы я рассыпался в бла… слушай… Стэн, ты точно в порядке? Ты бледный какой-то… а губы так вообще синие, — Кенни отодвигает пиццу, есть, когда твой друг выглядит, как жертва утопления, не тянет. Но Стэн улыбается ему, хлопает голубыми глазищами и придвигает пиццу обратно, будто отвлекая внимания на неё. Хитрый ублюдок.       — Кен, всё в порядке. Я просто плохо спал. И Рэнди с дядей пили всю ночь, сам представляешь, какой стоял шум, а я привык за эти годы, что у нас тихо, если Рэнди и напивался, то обычно на улице горланил, — Кенни морщится и кивает. Он, как никто другой, знает, как выбивает из колеи что-то подобное. Кенни пугала тишина, он всегда старался заполнить её пустыми разговорами, стуком пальцев или топотом, даже просто урчанием под нос. Кайл ненавидел это и всегда шипел на него, иногда взрывался и лез на него с кулаками с той же яростью, как лез к Картману во время очередного срача. Возможно, Стэн был таким странным из-за очередных семейных скандалов? Не хотелось бы, чтобы это было правдой, но от подобного никуда не деться. Кенни кивнул, откусывая от пиццы кусок. Пиццу он проглатывает в несколько укусов, а потом Марш даёт ему списать домашку, и Кенни окончательно тает, в очередной раз убеждаясь, что Марш слишком хорош для их дрянного городка и, может быть, мира. Стэн был проблемным, но лучшим другом, которого можно было представить, чудом было то, что он стал частью именно их компании.       В столовую приходят Картман и Кайл и начинается типичная ситуация. Эрику нужно задеть кого-то, почесать языком перед тяжёлым днём и в этот раз он выбирает Стэна, а не Кайла. Когда Эрик говорит о Вэнди и «тяжёлой ночке», Кенни осознаёт, что, видимо, Картман на ту наткнулся и снова включил режим ревнивого, тупого идиота. Кенни затыкает Картману рот, шлёпнув по губам, и толстяк тут же начинает истерить, вереща о том, что он бомжара и заразит его бомжарскими микробами и ещё что-то такое. Кенни не слушает, он косится в сторону Стэна, который идёт к Вэнди. К сожалению, он не слышит о чём они говорят, но Стэн выглядит таким умиротворённым…       Маккормик был одним из тех, кто до сих пор не верил в их разрыв. Более того, в разрыв, который инициировал Стэн! Во время какой-то очередной ссоры, недопонимания, Марш просто взял и расстался с Вэнди! Слухи быстро прошлись по школе, такого ажиотажа ещё не было никогда, они были самой долгоиграющей гетеросексуальной парой школы, да и вообще парой, если не учитывать временные разрывы. Теперь в школе властвовали Твик и Крейг, гордо затыкая всех факами в лицо и фактами, когда идиоты пытались давить на «несостоятельность гейских отношений».       Стэн возвращается и садится за столик, Эрик тут же пытается выпытать, чего хотела Тестабургер, но Стэн уверенно отвечает, что это не его дело. Эрик взрывается, будто бочка пороха и Кенни морщится, а сам замечает, как у Стэна ходят желваки и весь он подбирается, будто готов разорвать Картмана голыми руками. Иногда в Стэне это проскальзывает, что-то дикое, животное и безумное, у Кенни всегда дрожат колени в такие моменты, потому что это совсем не похоже на Стэна, это правда пугает… но Марш резко расслабляется и Кенни отвлекает внимание на себя, он не хочет, чтобы в столовой и правда произошло убийство Эрика Картмана. Блондин что-то несёт про Крейга и Твика, про семейный бизнес Твиков и их супер-репутацию, он бы даже не вспомнил, что именно, но Стэн смеётся, кивает активно и выглядит живым, Картман тоже утихает и они мирно общаются, будто не было этой странной схватки умов минуту назад. Если бы Картман не мудил вот так, то он бы точно больше нравился людям. И даже был бы прекрасным другом, потому что эти моменты «мировой» и правда отличные.       Перед занятиями Кенни успевает рассказать про обалденную красотку, но не упоминает, что встретил её, когда доставлял ей травку. Кенни вообще о своей маленькой подработке молчит, чтобы защитить друзей и не упасть в их глазах, в Кайле всё ещё бушевал чёртов идеалист, а Стэн ненавидел всё, что было связана с марихуаной, фермами любых форм, назначений, регионов. Плевать было бы только Картману, но не факт, этот вообще мог захотеть долю за молчание.       Когда Кайл говорит о планах, он, очевидно, хочет потусоваться, выкроив минутку в плотном графике. Стэн говорит о том, что устал, в этом ни у кого не возникает сомнений и его отпускают отдыхать, даже не расспрашивая. Кенни оглядывается в сторону друга, пока тот не скрывается в воротах школы. Вздохнув, блондин смотрит себе под ноги, направляясь в сторону класса Карен. Он обещал проводить её к подруге, где та переночует, родители кутили с самого утра и Кенни видел несколько вкладок, так что ночь обещала быть неспокойной. Маккормик думает, что упустил хорошую возможность прижать Стэна к стенке и всё выяснить, но ему было так стыдно давить на друга, который реально выглядел больным, а ещё, сегодня Стэн казался более открытым, чем за последнее время. Может быть, у него и правда были проблемы дома. Да и Вэнди… вдруг они снова хотят возобновить отношения? Этому бы никто не удивился, хотя два года — это очень длинные перерыв, рекорд был бы среди их перерывов. Кенни выкидывает из головы плохие мысли и идёт за Карен.       Сестру Кенни отводит к подруге, убедившись, что всё нормально, сам отправляется домой. Блондин не хочет доставать друзей в такие дни, тем более, что случается подобное всё чаще… К счастью, Карен оказалась куда более социальной, чем он, сейчас она дружит почти со всеми девочками в классе и, зная их ситуацию, родители девочек всегда ей рады, а сама Карен с радостью помогает им по дому. У Маккормика есть варианты, куда пойти помимо друзей, ребята постарше частенько устраивают вписки, а у него есть лучший билет из возможных, спасибо брату. Приходится быть осторожным, усмирить любопытство, но это того стоит.       Кенни проверяет несколько чатов и, убедившись, что сегодня планировалась тусовка у выпускников, на заднем дворе дома забирает маленький «презент», который послужит его билетом. До вечера блондин шатается по городу, а затем безошибочно находит нужный дом и воровато оглядывается. Кенни достаёт из внутреннего кармана парки небольшой кулёк, а затем подходит к дому, радушно улыбаясь и протягивая содержимое парню на входе. Тот кивает и Кеннета впускают. Травка стоит денег, а до совершеннолетия её легально и не достать. Только втридорога, ещё и с рисками. Кенни на вечеринках желанный и тайный гость, его ровесникам никто не думает даже выдавать его, хотя слухи и ходят, но Кенни распускает их сам, дозируя только то, что нужно лично ему. Потерять такого поставщика старшие не хотят уж точно.       Маккормик усаживается на диван, расстёгивая парку, проходящая мимо девушка подсаживается рядом, и Кенни никак не может вспомнить её имя, зато мгновенно вспоминает её грудь, как только бросает взгляд на декольте. Небольшой треугольник родинок призывно выглядывает из разреза на кофточке, и парень сглатывает. В его руке тут же оказывается банка пива и Кенни скорее слышит, чем видит чужую улыбку. Сделав глоток, блондин притягивает к себе всё-таки знакомое тело и кладёт щёку на чужие прелести, довольно выдыхая. Тонкие пальчики лохматят его светлые волосы, а сладкий голос предлагает рассказать, что же его расстроило, Кенни усмехается.       — Ах, знаешь. Мой друг в последнее время так отдалился от меня. Мне так одиноко… ты понимаешь меня? — Кенни не думает о моральной стороне своих слов, когда сжимает тонкую талию, а упругая грудь оказывается ещё ближе к лицу. Он в целом не видит ничего такого в том, чтобы правда вскользь упомянуть о причине своего беспокойства, потому что секс ему светит в любом случае, он уверен в этом.       — Ох, мой бедный. Тебе и правда так одиноко? Может быть, я смогу утешить тебя?.. Хочешь поговорим об этом. Наедине? — Блондин уверенно кивает и целует тонкие пальцы, когда девушка касается его губ, поддразнивая. Кенни точно знает, что в их компании он первый лишился девственности. Он всегда любил женщин, был немного шлюхват, а может быть, даже не в меру. Это никогда не было проблемой, ребята лишь пожали плечами, поздравили его и послушали про первый опыт и как избежать ошибок. Они уже вышли из возраста, где можно смеяться на теме секса, скорее, всем было любопытно. Маккормик встаёт и идёт за манящей его гурией и думает о сексуальных родинках на груди, о том, как уткнётся в них лицом, как обведёт языком, заставляя светлую кожу влажно блестеть.       Они заходят в чью-то спальню, чёрт знает, выпускника, его родителей или гостевую. Кенни принимает правила игры, подходит к девушке, которая села на кровать и ждёт его, закинув ногу на ногу. Всё это глупые порно-клише, но именно это так смешно и горячо. Маккормик садится рядом, одной рукой опирается на кровать за спиной девушки, а вторую устраивает на её колене, поглаживая.       — Ты обещала меня утешить, правильно? Провести со мной… немного времени? — Кенни наконец-то обращает внимание на что-то, кроме соблазнительных форм, замечает пышные, тёмные ресницы, тёмно-каштановые волосы до плеч, тонкую шею. Он помнит, что она представлялась ему в прошлый раз, но не помнит имени, помнит жар её губ на своём животе, как было щекотно и как приятно стягивало внутри напряжение.       — Неужели ты настолько близок со своим другом, что просто не можешь выдержать одиночества? — Кенни дёргается и быстро поднимается рукой выше, стараясь избавиться от непрошенной картинке в голове. Он не хочет понимать этот грязный намёк, и даже представить Стэна в какой-то такой ситуации у него не получается. Марш — это самый чистый парень из них, особенно, когда в его эмоциях нет дурной ревности относительно его бывшей. Блондин прижимается губами к чужой щеке и оставляет лёгкий, щекотный поцелуй, затем мажет губами ниже, переходит на линию челюсти, очервичает тремя точными поцелуями и языком спускается к шее. Он ощущает себя вампиром, обводит пульсирующую жилку, втягивает тонкую кожу губами, чуть прикусывает. Мысли из головы вылетают, остаётся только ощущение чужой упругости, мягкости, податливости. Он не хочет отвечать на глупые вопросы, не хочет думать о чём-то лишнем. Кеннет Маккормик хочет жить.       Кенни не имеет ни единого шрама, ни единой раны. Вся жизнь кажется ему глупым сном или обманом, в который его заманили обстоятельства. Но ощущение чужого тела, тепла и мягкости, прохлады чужих рук и лёгкий аромат парфюма… всё это заставляет поверить, что он жив. Что не его кровь день, неделю, месяц назад украшала асфальт, старательно отмывалась уборщиками, ворчащими на «бандитов» или «глупых животных», хотел бы Кенни быть не согласным хоть с одной из категорий.       — Ты дрожишь… замёрзла? — Кенни знает эту тактику, он не помнит, кто ему её объяснял. Прижаться поближе, шепнуть «согрей меня» и тёплые мужские ладони уже стаскивают блузку. На слабый кивок Кенни слушается этой игры, расстёгивает пуговки по одной, стараясь пальцами задеть эти родинки, они — как чёртово безумие, манят к себе взгляд. Губы у блондина горят от желания поцеловать их, обвести языком каждую ещё, и ещё раз, высечь на себе маленький треугольник. Кенни понятия не имеет, почему его так привлекают родинки, и даже сняв чужой бюстгальтер, он не может от них оторваться. Касается губами соска, вбирает в рот, облизывает его, играет, а глаза сами косятся в сторону вожделенного узора. Девушка смеётся, ерошит его светлые волосы и оттягивает за них немного, а затем приближает его губами прямо к злополучному треугольнику. Самоконтроль даже не машет на прощание.       Кенни прикусывает кожу у треугольника, зализывает краснеющий след, целует, не в силах остановиться и спускается ладонями к чужим бёдрам, задирает короткую юбку. Он обожает чулки на девушках, это похоже на что-то неземное, подаренное богами для ценителей женской красоты. Блондин касается шёлковой ткани, оглаживает до нежной оборки, подцепляет пальцем, чтобы немного спустить их, а затем отстраняется и всем телом движется ниже, оставляя влажный поцелуй прямо под линией чулка. Вернув аксессуар на место, блондин выпрямляется, смотрит на девушку сверху вниз и стонет, когда та скрещивает ноги, притягивая его к себе ближе. Член больно давит на джинсы, и Кенни берёт чужую ладонь, опуская на свой пах. Ловкие пальцы тут же подхватывают бегунок замок, медленно дёргая вниз. Кенни спускает джинсы, облизывает пересохшие губы и наклоняется, чтобы мазнуть губами по чужим губам.       Чтобы раздеться, приходиться отстраниться. Кенни нелепо выпрыгивает из штанов, стаскивает куртку, кинув чуть дальше на кровать, стаскивает футболку и вновь нависает над небесной гурией. Её грудь маняще вздымается во время дыхания, влажно блестит его слюна на сосках, а пухлые губы приоткрыты. Кенни уверен, они ждут поцелуя, и кем бы он был, если бы не подарил его той, что сегодня напоминает ему о том, как прекрасна жизнь? Блондин достаёт из комода презерватив, надеясь, что размер подойдёт, на подобных вечеринках без этого никогда не обходится. Ему нравится распалённый вид девушки, пьяный блеск в глазах и мокрое пятно на белье, приятно знать, что тебя хотят. Маккормик наклоняется, осторожно подцепляет чужие трусики, стаскивая их с девушки, и кидает куда-то на пол, может быть, она их найдёт, а может быть, они достанутся кому-то трофеем, кто позже придёт в эту комнату. Девушка щурится довольно, гладит его по груди и льнёт, дразня полным контактом кожа к коже, Кенни не может надышаться её духами, в них есть какой-то свежий, лесной оттенок, от которого кружится голова.       Маккормик раскрывает резинку, не рискует быть идиотом, а потому осторожно, руками раскатывает презерватив по члену, давая себе секунду опомниться от удовольствия, прошедшего разрядом по телу от собственных прикосновений. Его гурия раздвигает ноги, демонстрирует себя, а Кенни стыдливо замечает, что огорчён тем, что не помнит ничего, кроме этой груди. В этом нет ничего сложного, но каждый раз Маккормик ощущает себя сапёром, провести вниз от лобка, осторожно пригладить между половыми губами, мягко погладить клитор, повторить несколько нежных движений. Чужое тело сводит с ума, лёгкая дрожь передаётся и ему, дыхание становится тяжелее, чтобы попадать в тот же такт. Кенни ласкает её недолго, спускается немного ниже, проникает одним пальцем в мокрое и горячее нутро. Её бёдра немного влажные, смазка пачкает ладонь, и Маккормик добавляет второй пальцем, а большим осторожно касается клитора вновь, добиваясь удовлетворённого стона. Он обожает смотреть на то, как девушки дрожат от восторга, как бьются тела в оргазменной неге. Женские стоны похожи на песню на ангелов и Кенни сам не уверен, с каких пор стал настолько зависим от этого, может быть, с тех пор как в первый раз умер в сознательном возрасте.       Вытащив пальцы, блондин ещё раз проводит по члену кулаком, размазывая смазку с пальцев и с самого презерватива, а затем пристраивается удобнее, касаясь головкой входа во влагалище. Кенни уже ощущает этот жар, может почувствовать узость, чуть двинув бёдрами вперёд. Последний стоп срывает, когда она сама подаётся навстречу. Кенни проникает медленно, но уверенно, останавливаясь, чтобы дать обоим придти в себя, когда их бёдра соприкасаются. Чуть наклонившись корпусом, блондин даёт обхватить свои плечи руками, целует чужую грудь, а затем делает первый уверенный толчок, ощущая, как девушка сжимает его в себе. Сердце гудит, в ушах сплошной белый шум. Это всегда кажется невероятным, он не уверен, как этим вообще можно насыться.       Кенни стонет, переходя на шипение, когда чужие ногти царапают спину, он не сдерживает удовольствия, наслаждаясь видом её закушенных губ, видом лица, обрамлённого удовольствием и взмокнувшими волосами. Блондин любит ощущать, как девушка сжимается на нём, переживая оргазм, любит чувствовать, как выделяется больше смазки, как расслабляется чужое тело прямо вокруг него. Кенни мнёт облюбованную грудь, задевает пальцами родинки и тяжело дышит, толкаясь бёдрами. Второй рукой ласкает живот, спускается ниже, касается клитора и вновь оттягивает удовольствие, возвращая руку выше. Это всё изначально было игрой для удовольствия, он имеет право добавить несколько своих правил.       Чужой оргазм и громкий стон погружают в волшебную негу, блондин ощущает, как сначала мелко дрожит его любовница, как пытается сжать ноги, приподнять их в каком-то рефлексе, но удерживает её на месте. Чужое дыхание заполошенное, громкое и горячее. Кенни убирает с чужого лба мокрую прядь и улыбается игриво и нахально, когда девушка немного приходит в себя. Маккормик выходит из жаркого тела, садится рядом и стонет, когда его член накрывает горячая ладонь. Он кончает в пару быстрых движений и благодарно тянется поцеловать мягкие губы. Сняв презерватив, Кенни завязывает его и выбрасывает в пустое ведро для бумаг, что стоит прямо рядом с кроватью.       Вместе с оргазмом уходит весь стресс последних дней и Кенни тянется к чужой груди, сжимает каждую в руках и принимается целовать вожделенные родинки и ключицы. Сам он весь взмок, мышцы расслаблены, а глаза закрываются.       — Давай останемся пока здесь. Поспишь и повторим? — На припухших губах хитрая ухмылка и Кенни активно кивает, согласный на это соблазнительное предложение. Девушка ложится на живот и Кенни устраивается рядом, продолжая гладить чужую спину, ягодицы, обводить позвонки. С Кенни любят трахаться на таких вечеринках. Он любит быть внимательным, любит делать приятно и наслаждается самим процессом, а не оргазмом. У него есть репутация бабника и повесы, но разве это важно, когда именно такой ты нужен всем этим девушкам, желающим провести время хорошо, или парням, готовым также подарить немного внимания и оргазмов за пару самокруток и взаимность? Кенни ощущает себя своим здесь, плевать, что всё это лишь пока не встанет солнце.       Кенни просыпается, хочется тут же разбудить девушку рядом, прижав к себе, приласкать, но первым делом блондин по привычке проверяет телефон. Стэн звонил ему несколько раз, и Маккормик всерьёз беспокоится, вспомнив, как бледен был Стэн в школе и каким был последнюю неделю. Он даже не думает, направляется в ванную, натягивая трусы, тут же перезванивая. Кенни не дожидается даже ответа, из-за нервов перебивая любые попытки что-то сказать.       — Стэн? Чёрт, чувак, ты напугал меня. Ты звонил мне ночью дважды. Разве ты не был на ферме? — Со Стэном всё должно быть нормально, он должен быть дома, в своей кровати… Но Стэн бы не стал звонить ему из собственного дома. Кайлу, может быть, но не Кенни. А значит он в городе, так? Кенни часто где-то шатается ночью и может не спать, это вполне аргумент вызванивать именно его. Кенни успокаивается немного, потому что Марш бы не взял трубку, будь что-то не так.       — Нет, я у Вэнди. И никаких пошлых шуточек прямо сейчас! — Стэн говорит резко и серьёзно и Кенни морщится, если честно, ему совершенно не ясно, что Стэн делает у своей бывшей подружки, но пошло шутить совершенно не хочется. На самом деле, Кенни немного обижен и зол, потому что Стэну явно было плохо, и он сказал всем, что будет дома. Соврал ли он специально, а может так получилось, но внутри оседает неприятное чувство обиды. Почему он у Вэнди? Не у Кайла? В крайнем случае, Картмана или даже Баттерса, который всегда примет Стэна, особенно с тех пор, как его родители стали лучше с ним обращаться после очередной странно воодушевляющей речи Стэна. — Приходи к Вэнди как только сможешь, окей? Карен тоже здесь, объясню всё на месте.       Кенни вздрагивает, услышав имя сестры, это выбивает почву из-под ног. Блондин даже не сдерживает паники в голосе.       — Стой, Карен?! Что у вас делает Карен? Стэн! Стэн! Ответь немедленно!       — Кенни, приходи, тебе всё равно её забирать, чёрт подери! Не паникуй так сильно, всё с ней нормально, она спит в комнате Вэнди. Всё хорошо, я серьёзно!       Маккормик мгновенно собирает свои вещи, проснувшейся девушке быстро сказав, что ему срочно нужно бежать, несмотря на обиду и просьбу хотя бы попрощаться, он просто выбегает из комнаты, натягивая и футболку, и парку на ходу. Кенни добегает до дома Вэнди в рекордные двадцать минут. Ему открывает Стэн и выглядит тот чуть хуже, чем днём. Маккормик даже не уверен, что хуже могло быть, с живым человеком так точно. Вэнди выглядывает из-за угла, говорит Стэну объяснить всё, а затем вновь скрывается и Кенни не может отделаться от липкого страха.       Стэн просит Кенни разуться, войти, а затем объясняет всё. О том, как встретил Майкла, как поездил с ним и как не хотел домой, зная, что отец будет пить. Как думал, что нужно потом куда-то пойти, но бродил по городу, что могло вообще угрожать ему в районе, где была детская площадка? Пусть даже там не работают фонари. Оказалось, могло. Кенни чувствует, как у него слабеют ноги от мысли, что Карен могла быть одна. Что Стэн мог не успеть убежать от тех наркоманов, что рана бы оказалась более глубокой и страшной, или они бы нашли Карен, когда Стэн от них оторвался, или вообще разделились бы. Кенни не трясёт только чудом, его начинает мучительно тошнить. Желудок будто связали в узел и Маккормик вспоминает какую-то дыхательную гимнастику, пытаясь привести мысли в порядок. Стэн прав. Он в порядке, его рана не глубокая, а их с Вэнди план защитит его и Карен от возможности попасть в детский дом. Но всё внутри бунтует, что это нечестно. Стэн не должен решать это в одиночку, Вэнди не должна ввязываться в это дело, рисковать чем-то. А что, если наркоманы вспомнят всё? Что, если захотят отомстить? Он знает, что это не честно, но нужно думать о Карен. Всего два года и они смогут уехать от родителей. Это ведь совсем немного. Перед глазами, даже стоит их закрыть, стоит бледная кожа живота Стэна и пропитанная розоватым марля. Маккормик сглатывает вязкую слюну.       Аппетита нет совершенно, но Кенни всё равно запихивает в себя завтрак, механически благодаря Вэнди за доброту и заботу. Карен немного напугана, он видит это, но сейчас она намного спокойнее. Он рассказывает весь общий план, та соглашается, но просит рассказывать ей, как идёт дело и как себя чувствует Марш. Как будто, Кенни бы скрыл от неё подобное, после того, как его друг рисковал собой, чтобы её защитить. От осознания, что Стэн и правда мог умереть, по спине стекает липкий, холодный пот.       — Я… Слушай, Стэн. Я провожу тебя, а потом вернусь за Карен, ок? — Стэн не спорит, просто молча кивает и Маккормик пытается успокоиться. Он не должен показывать насколько в панике сейчас, Стэну от этого легче не будет. Сейчас он тот, кого пырнули ножом и ему нужна уверенность рядом и безопасность. На куртке Стэна мерзким пятном выделяется шов и разводы вокруг него. Это цепляет взгляд так сильно, что думать о чём-то ещё не получается. Кенни хотел как-то успокоить друга, хотел что-то рассказать, может быть, но в итоге они идут в полнейшей тишине. Кажется, не напрягающей, а уютной, но он ощущает полное разочарование в себе. Пережив столько раз собственную смерть — он хотел лишь защитить тех, кем дорожил. И он не был на это способен. Он мог потерять в одну ночь и Карен, и Стэна! Просто потому, что как идиот расслабился, не проверял телефон, не думал даже о том, что что-то может случиться и Карен придётся идти домой. Он не знает, почему она не позвонила ему, но разве это не значит, что она не доверяет ему? Именно этого он боялся сильнее всего в их отношениях, быть тем, в кого она не верит, в ком не видит поддержку и защиту. Стэн так уверенно сказал ему, что Карен объяснит всё сама, что хотелось верить, что это просто какая-то череда неудач, но верилось в это слабо.       — Спасибо, что проводил. Если всё нормально, я приду на занятия, — Стэн заговорил так неожиданно, что Кенни чуть не подпрыгнул на месте. Он даже не заметил, как они дошли до больницы. Сейчас это здание выглядело пугающим, будто собиралось сожрать Стэна и выплюнуть, пережевав хорошенько. Кенни хотел быть рядом. Зайти вместе с ним, узнать, что скажет доктор. Вместо этого Кенни должен был пойти к Карен и отвести её домой…       — Я дам тебе списать. Я сделал домашку… — Блондин забывает, что говорит через воротник, но Стэн всегда его понимает, чёрт знает как и почему, Стэн улыбается и слабо кивает, а у Кенни перехватывает дыхание от того, насколько призрачным сейчас кажется его друг. Самый лучший друг. Кенни смотрит на Стэна слишком серьёзно, не может отвести взгляд и видит, как брюнет начинает нервничать. В голове срабатывает какой-то переключатель и вот уже через секунду Кенни вытряхивает себя из парки, осторожно стаскивает со Стэна испорченную куртку и кутает того в свою, за плечи прижимая к себе, не желая отпускать, боясь потерять насовсем.       — Спасибо, Стэн… Огромное тебе спасибо.       Кенни отстраняется, заглядывая в наполненные шоком голубые глаза, а затем молча разворачивается и убегает, ёжась от холода, натягивая куртку Марша на бегу. Она ему коротка, но застёгивается. Кенни надеется, что если хотя бы его куртка будет со Стэном — всё будет хорошо… А испачканные кровью вещи, вещи, наполненные желанием смерти — должны быть только на нём. Он с этим справится, как справлялся всегда. Вернувшись.