Проклятие Тихого океана

      У Стэна всё внутри болит от желания узнать чья личность прячется за холодным надгробным камнем. Он знает, что готы заняты, знает, что дёргать их будет совершенно ужасно. К тому же, на самом деле не факт, что он действительно нашёл нужную могилу. Если постараться, то можно убедить готов приехать и убедиться, но это, действительно, излишне. Вечереет всегда быстро, в их городе слишком суровый климат. Стэн провёл в школе много времени из-за Маки и совсем не ожидал, когда резко включился фонарь у церкви, щелчок заставил сердце уйти в пятки. А через пару минут, когда Стэн только успокоился, он слышит шум неподалёку и садится на землю рядом с надгробным камнем. В такой позиции он менее заметен. Шум не пропадает, а становится громче. Через минуту Марш слышит звук копания, застрявший в ушах с прошлой ночи. Стэн выглядывает из-за могилы.       Марш удивлённо рассматривает мужчину, который раскапывает одну из «забракованных» Стэном могил. Брюнету кажется знакомым чужой профиль, растрёпанные грязные тёмные волосы, уставшее и осунувшееся лицо, чёрные брюки, футболка хаки, армейские сапоги. Приглядевшись, Марш замечает патронташ через грудь, а в голове мгновенно всплывает не имя, нет. Прозвище этого человека, который почти его ровесник, хотя выглядит так, будто пережил очень много дерьма. Сейчас Стэн ощущает себя таким же измученным и истрёпанным.       — Хей… — Стэн вылезает из-за надгробного камня и встаёт, отряхивая джинсы. Крот вздрагивает, но быстро берёт себя в руки, внимательно глядя на Марша. Молчит, смотрит, а затем, будто Стэна и нет, продолжает копать. Стэн пытается вспомнить, как шатена зовут, но помнит лишь прозвище. Оно как-то ярче характеризует этого человека и Марш решает, что так тому и быть, — Ты ведь Крот, так?       — Может быть. Помнишь меня? — Стэн уверенно кивает. Они не были близкими друзьями, да и общались лишь когда-то давно в детстве. Ещё до десятилетия Стэна, которое всё перевернуло, а что было, когда Маршу было всего восемь, вообще как-то стёрлось из его памяти. Если честно, то все события до десяти лет кажутся просто пылью, не больше.       — Помню. Но не уверен, что всё помню точно. Ты… Кристоф? — Стэн всё-таки вспоминает чужое имя и замечает ухмылку на тонких, обветренных губах. Кристоф не высокий, коренастый, со взрослым, слишком взрослым, уставшим лицом, морщинами и проседями в волосах. Стэн помнит, что Крот всего на год старше него. У Марша внутри что-то перегнившее, старое, а у Кристофа снаружи, будто жизнь промотала обоих, одного в центрифуге, а другого через тёрку.       — Значит, помнишь. Какими судьбами, Марш? Выдашь меня? — Кристофу, очевидно, плевать, если Стэн выдаст его выходку кому-либо, но Стэн всё равно не собирался. Марш отрицательно качает головой и Крот продолжает то, что умеет лучше всего. Стэн вспоминает, что Кристоф всегда курил, даже когда ему было девять, вспоминает о том, что у того жестокая мать, помешанная на религии, что сам Кристоф ненавидит бога так, будто тот лично ударил его по обеим щекам. Вспоминает про «аборт вешалкой», накатывает это как-то резко и неприятно, проезжается по мозжечку.       — Не выдам. Но мне любопытно, зачем тебе это. Ответишь? — Стэн не ожидает согласного кивка, потому что Крот, на самом деле, запомнился ему достаточно суровым. Слишком пугающим и взрослым, не в лучшем смысле этого слова. Как тот, кого Стэн должен бояться. Марш, правда, не боится, невольно уважает и тянется, чувствует родство какое-то, давящее со всех сторон. У Стэна пробегает по спине холодок от мысли, что у них может быть что-то общее. Может быть, они пережили разные вещи, но целым и без шрамов никто не мог бы выжить в Южном Парке.       — Итак, я, очевидно, забираю из их могил всё ценное. Им уже не нужно, а мне пригодится, сечёшь? — Стэн кивает и улыбается чужому чуть картавому произношению. Он помнит, что Кристоф француз, а так же то, что он не называл своей фамилии. Последний раз он видел его очень давно, и каждый раз шатен был наказан своей матерью. Стэн замечает шрамы на чужих руках и на сто процентов уверен, что часть из них Крот получил от матери.       — Только из могил?       — Ну, сюда давно ничего не носят. А перекопал я ещё не всё. На новое кладбище идти рискованно, охрана там лучше, чем здесь. Тут всем плевать, что будет с этими старыми костями. Иногда в могилах много украшений, представь себе. Богатые ублюдки, — Кристоф копает легко, будто земля не промёрзла, и Стэн со стыдом вспоминает, как тяжело было ему самому и как заходилось сердце от тяжелой работы.       — А поможешь мне одну раскопать?       — И что я за это получу? — Крот смотрит на него с насмешкой, но Стэн понимает, что за ней шатен прячет удивление. Наверное, даже такие люди как Крот не каждый день слышат просьбы от таких людей, как Стэн, раскопать чью-то могилу. Марш пожимает плечами.       — Могу поцеловать в благодарность? — Стэн не думает в эту секунду о том, что Кристоф просто не поймёт шутки. Стэн вообще не думает, он слишком удивительно расслаблен, слишком спокойно воспринимается Крот рядом, будто стена или предмет интерьера кладбища, идеально подходящий и вписывающийся со своей лопатой и морщинками.       — Веди, — Крот достаёт из кармана брюк сигареты и достаёт одну из пачки, протягивая Стэну пачку с выдернутой немного вверх сигаретой. Марка выглядит незнакомой, второй рукой Крот прикуривает и запах ударяет в ноздри как кулак. Очень мощные сигареты, однозначно. Стэн всё равно берёт одну и прикуривает от зажигалки, которую Крот подносит к его лицу. Стэн подходит к безымянной могиле, а шатен долго вглядывается в истёртый камень, а затем кивает, — И зачем тебе это?       — Там ответы на мои вопросы. Может быть. Я не уверен, но лучше убедиться, так? — Крот кивает ему и вертит свою лопату в руке, глядя в уже темнеющее небо. Похоже, вечером здесь никого не ходит, а потому Кристоф спокоен, как скала, — Почему ты согласился?       — Потому что звучит забавно. И мы не договаривались, когда я получу этот поцелуй, так? Значит, приберегу, — Стэн усмехается и качает головой. Наверняка, Крот знает, что Стэн может просто заплатить ему, если он захочет, но что в голове у этого француза Стэн понятия не имеет, — Ну, на самом деле Грэгори возвращается. А ты знаешь, как я его ненавижу?       Марш удивлённо пялится на Крота, потому что, если честно, он помнит, что они неплохо общались, но всегда своеобразно. Через секунду до Стэна доходит вся ситуация, но он может лишь удивлённо хлопать глазами. Кристоф, наконец-то, вдавливает лопату в землю и сильно наступает ногой. Копает Крот так же легко, как и ранее, будто для него это масло тёплым ножом резать.       — А ты романтик, Крот. Не ожидал, — Стэн совсем не понимает, зачем Кроту, очевидно, испытывающему что-то к Грэгори, поцелуй от Стэна, но догадывается и догадка неприятная, — Хочешь бросить меня под удар?       — Это вряд ли. Не переживай за свою мордашку, Марш. Грэгори тебя не тронет. Знаешь, у него всегда была мерзкая страсть к циничным брюнетам. Хорошо, что в детстве он думал, что у него стоит на твою подружку. Кстати говоря, вы ведь долго были вместе?       — Вэнди не моя подружка, больше нет, — Стэн хмурится, а Кристоф смеётся, хрипло и обречённо как-то, у Стэна волосы встают дыбом по всему телу.       — Но про стояк и циничность спорить не будешь, так?       — Я не настолько знаю Грэгори, чтобы знать о его вкусах… но ты знаешь, так? Нет причин тебе не верить. И ты прав про циничность. У меня есть официальное заключение врача о том, что я «циничная скотина».       — Серьёзно? Охуеть, Марш. Что ж, теперь ещё лучше, поцелуй идеальная оплата. Грэгори будет брызгать ядом, орать и лезть ко мне со своей саблей наголо. Идеально.       — Сабля это… сабля, так? И всё же, зачем тебе так доставать Грэгори? Его же не было в городе сколько… Пять лет?       — Шесть. Я его ненавижу, Марш. Он должен страдать, мучиться, ненавидеть своё существование. Поэтому он должен быть со мной. Это единственный расклад, при котором его жизнь будет похожа на ад, которого мы оба заслуживаем, — Крот говорит эмоционально, давится словами и собственной слюнной. Шатен сплёвывает горькую из-за сигареты слюну в сторону и копает куда агрессивнее. Стэн делает затяжку, морщится. Табак здесь мощнее, чем в сигарах дяди Джимбо, но это действительно даёт резкий толчок сил, а затем расслабляет мышцы лучше, чем снотворное.       — Ты романтик, Крот. Просто чёртов романтик, никогда не видел кого-то настолько влюблённого. Ужасно, мужик, серьёзно.       — Спасибо, что отметил. Только тебя мне не хватало, сам не в курсе, да, — И, хотя Крот и бурчит, уши у него краснеют. И точно не от холода, не в такую работу, Стэн по себе знает.       — Почему не действовать более… мирно?       — Потому что он сраный мазохист. Для Грэгори отношения — это война за чьё-то сердце. А я не дамочка в беде. Поэтому, всегда можно быть врагом, которого Грэгори хочет перетащить на светлую сторону. Уж сопротивляться потокам дерьма у меня получается прекрасно, — Стэн смеётся, но кивает. Если честно, он не имеет желания лезть в эту странную дружбу с очевидным в ней интересом крота к революционеру. Неважно это всё, но Стэн уже невольно влез. Марш ощущает себя как главный герой, который вдруг был вынужден перейти на сторону эпизодических персонажей и… ощутить, что главными персонажами всё это время были они.       — В крайнем случае, помни, что я могу тебе просто заплатить. Или принести травки, хотя, не думаю, что тебе интересно последнее.       — Верно думаешь. Травка для педиков и американцев. Сечёшь?       — Ты педик, Крот, если собираешься связать свою жизнь с…       — Мужиком?       — Пф. С Грэгори, чел. Он и шесть лет назад был жопой, и восемь. Узнать, что он гей вообще неудивительно, честно.       — Какая же ты циничная падла, Марш… Мне нравится. Обращайся, если захочешь потусоваться, но не обещаю ничего весёлого, — Стэн улыбается и кивает. Крот ему, удивительно, нравится. Стэн уже может себе представить серьёзный диалог за сигаретой и бутылочкой дешёвого коньяка или пива. Крот ощущается мудаком и циником, но это легко. Они, видимо, похожи, где-то за видом позитива и энтузиазма, Стэн тоже думает, что всё дерьмо.       — Я запомню.       — Знаешь, я был удивлён. Когда он признался, что, возможно, ему нравилась не Вэнди. Он сам был удивлён. А потом завертелось, вы с ней начали встречаться. Почему, кстати, расстались-то?       — Это… длинная история. Но сейчас я хожу к психологу из-за того, что устроил революцию в школьной столовой, признаваясь, что я бисексуал, чтобы Вэнди могла признаться в любви Картману и признаться, что ассексуалка, — Крот замирает и Стэн может физически ощущать, как крутятся шестерёнки в чужих мозгах. Когда Крот отмирает и снова копает — это значит лишь, что до того дошла вся ситуация.       — Я давно не хожу в школу. Я пропустил революцию. Сильно бомбил директор?       — Честно? Нет. Думаю, он боится, что я выдам его секрет.       — Что он трахает Сильную Женщину? О да, поверь, я в курсе тоже. Я застукал их, когда драконил клумбы соседки Сильной Женщины. Старушка из дома напротив всегда щедро платит за это. Так что у меня есть карт-бланш на пропуски. Однако, в следующем году придётся ходить. Не хочу просрать собственный выпуск.       — Что планируешь потом?       — Уеду из Южного Парка. Грэгори… Грэгори собирался уехать во Францию. Со мной. По-дружески, но хрен знает, что из этого получится.       — Что ж… Я не буду желать удачи. Южный Парк, впрочем, не похоже, что именно по вам обоим будет сильно скучать. Это хорошо, этот город сложно отпускает людей, которые ему нравятся, но легко сжирает их и выплёвывает, — Крот кивает, хмурится, понимая, что Стэн клонит к тому, что ему и Грэгори повезло. Южный Парк отпустил без проблем их однажды, отпустит и сейчас. Они смогут забыть о нём, жить дальше, если получится. Сложно забыть это место.       — Всё, наткнулся. Буду расширять, — Говорит Крот, откладывая лопату, и тушит свою сигарету о могильный камень. Стэн поступает аналогично. Лопата уткнулась в гроб и Крот потягивается, разминает плечи, а затем начинает копать уверенно, быстро и даже агрессивно. Клочья земли вылетает из-под лопаты со скоростью сравнимой с каким-нибудь заводским механизмом. Каждое движение у шатена сильное, уверенное и мощное. Стэн просто наблюдает, замерев, почти не дышит, боясь спугнуть ощущение скорого события. Могила вскоре раскопана и Кристоф отходит, вытирая ладонью пот со лба. Смотрит внимательно на Стэна, затем на гроб. Он, очевидно, детский.       — Ответы, говоришь? У меня это лишь вызывает пока вопросы. Поделишься, что узнал? — Кристоф знает, что ещё нужно будет закопать могилу обратно. Поэтому он стоит рядом, но Марша не торопит, хотя и простой — это возможные деньги или ценности.       Но Стэн сам не выжидает. Ловит мгновение предвкушения, а затем спрыгивает в яму, расставляет ноги по обе стороны от гроба и ловит небольшой ломик, который кинул ему Крот. Гроб вскрывается легко и Стэн чуть сдвигает крышку, замирая. Внутри тугой узел резко распутывается и у Марша вырывается изо рта полузадушенный всхлип.       Оранжевая ткань оказалась неподвластна времени и Марш без малейших проблем узнаёт ту самую парку. Мех давно испортился на ней, слипся, хотя и искусственная синтетика, а сама детская куртка истрёпанная, и Марш видит на ней пятна крови. Стэн не знает, как быть и что делать. Он ощущает себя… ужасно.       Брюнет не думал о том, как сильно заденет его содеянное. Всё, чего он хотел, это лишь узнать правду, но он не был готов к такой правде. Подступившая к горлу тошнота заставляет прикрыть глаза и дышать. Тело промёрзло в земле, а потому изменилось не то чтобы сильно. Стэн может легко понять, что это Кенни, и легко понять как именно умер Кенни, потому что парка застёгнута плотно, но шов на шее, оставленный патологоанатомом и никак не замаскированный, без проблем отвечает на этот вопрос. Парку не застегнули, когда прощались. Забыли? Не стали? Стэн не знает. Он не слышит ничего вокруг, один лишь белый шум и не замечает ничего. Он чуть не вскрикивает, когда ощущает, что его кто-то прижал к себе.       — Блядь, ты выглядел так, будто прямо сейчас скопытишься рядом! Чего тебя так сильно долбануло-то? — Крот выглядит обеспокоенным, вот на самом деле. Стэн слабо ему кивает, пытаясь понять, что тот сказал. Получается. Правда сначала приходится придти в себя. В чужих руках удаётся быстро.       — Я… получил свои ответы. И это не то, что я ожидал узнать. Это было слишком много, чтобы легко обработать, — Кристоф слабо кивает, ожидая дальнейших действий. Стэн находит в себе силы кивнуть и отстраниться. Он не знает, что делать дальше. Он не знает, должен ли он бояться Кенни, себя, что-то предполагать. Что… вообще можно делать в таком случае? Вдруг внутри успокаивается буря. Один длинный выдох, и Стэн расслабляется, наклоняется, разглядывая детское, почти не тронутое следами разложения лицо. Сейчас всех хоронят там, где земля потеплее, где разложение проходит лучше. Видеть Кенни таким странно, но уже не жутко. Лицо ещё совсем детское, кожа бело-синяя, но ресницы у Маккормика пушистые, волосы длиннее, чем Стэн помнил. Стэн прикусывает губу, сжимает кулаки. Не знает, как поступить.       — Крот, можешь сходить к моей машине? Принести кое-что?.. — Крот закатывает глаза, но кивает, смотрит на Марша недоверчиво, видимо, думая, что Стэну действительно поплохеет ещё раз. Стэн бы сам себе не доверял, его тошнит от нервов, трясёт от осознания, но это кажется таким мелочным. Крот уходит, спросив, что взять.       — Плед. Держи, — Стэн кидает шатену ключи, и сейчас ему было бы плевать, даже если бы Крот просто ушёл или даже угнал его машину. Но тот быстро возвращается, неся нужное в руках. Возвращает ключи и наблюдает, встав поодаль, сверху вниз вглядываясь в яму.       Стэн хочет себя ударить, но всё равно делает то, от чего будет ненавидеть себя ещё очень долго. Осторожно он касается чужих щёк и берёт в руки голову друга. Крот сверху выругивается, и Марш слышит щелчок зажигалки. Это становится неважным сразу же, важно другое. Стэн расстёгивает чужую парку и с огромным трудом снимает с окоченевшего тела. Руки дрожат, посинели от холода и страха, но Стэн просто обязан её забрать, он сам не знает зачем. Чужое тело, оставшееся без куртки, Стэн кутает в плед. Возвращает обратно голову и кутает и её, пряча лицо Маккормика так, как тому было привычно в детстве, оставив только глаза в этом коконе. Стэн вздыхает и касается светлых волос.       — Прости меня… — Он знает, что может извиниться перед Кенни лично, но не думает, что у него получится. Как объяснить Кенни причину своих внезапных извинений? Я вторгся в твою могилу и украл твою куртку? Кстати, там твоему телу ещё лет десять, даже меньше, скорее всего, только не злись сильно. Это звучит так бредово и отвратительно.       Стэн вздыхает и сжимает куртку в руках, небольшую, веющую теплом, несмотря на все эти годы и могильный холод, в котором она была. Может быть, дело было в цвете. Стэн закрывает крышку гроба, но забить её уже не получится. Впрочем, он понимает, что и не нужно, под слоем земли ей ничего не будет. Крот фыркает, тушит сигарету, кинув её в снег и наступив сверху. Он протягивает Стэну руку. Марша буквально вытягивают из ямы и Кристоф сразу же достаёт лопату и начинает закапывать яму, кидая косые взгляды на предмет одежды в руках брюнета.       — И что ты планируешь теперь, Марш? Какие ответы ты получил? — Стэн знает, что обещал сказать, если действительно найдёт ответы. И да, Кристофу они ничего не скажут, но Стэну — многое. Марш помнит о том, что все забывают смерти «того парня». Все забывают смерти Кенни.       — Что я всё это время забывал нечто очень важное… и должен как-то это исправить. Я не знаю, как быть дальше, но… — Стэн ощущает себя уверенным. Он перестаёт сомневаться, бояться теорий о конце света. Разве это важно? — Я знаю, что я должен доверять людям, которых люблю. И сейчас мне нужно идти.       — Тогда иди. Встретимся позже, Марш. И не смотри так на меня. Без твоих соплей я здесь справлюсь быстрее и продолжу свой рейд, — Кристоф больше не смотрит на него, и хотя Стэн ощущает себя не лучшим образом, просто уходя, когда сам просил о помощи, он решает, что лучше послушаться. Вздохнув, Стэн заворачивает куртку в пакет, который находит в машине, забывать о правилах безопасности не стоит, хотя он и нарушил почти все возможные. Стэн полчаса оттирает салфетками собственные руки, но понимает, что ощущение того, что он грязный, не уходит. И в чём-то это не связано с физическими ощущениями.       Он сидит в машине ещё какое-то время, но затем едет домой. Слишком хочется смыть с себя кладбищенскую землю и попытаться выспаться. Наконец-то успокоится после того, как узнал один из волнующих вопросов. Вряд ли получится придти в себя так легко, может быть, будь там кто-то другой, но Стэн уже принял для себя, что должен доверять Кенни. Тот обещал быть рядом и помочь ему, Стэну, с чего вдруг у Марша должны возникнуть подозрения насчёт блондина? Кенни заботится о нём, заботился большую часть их жизни и глупо забывать об этом из-за откровенно пугающего, но всё-таки факта из прошлого. Стэн тоже умирает, да, иначе возвращаясь к жизни. Но он сам ничего не рассказал Кенни, Эрику или Кайлу. Своим самым близким друзьям. Кто в итоге в курсе? Майкл. Майкл бы понял, и он действительно понял его ситуацию, но остальные? Оказалось лишь, что Кенни, возможно, тоже его поймёт.       Дорога до фермы всегда занимает много времени и Стэн ненавидит её вечером, когда видимость становится ужасной. Раньше это был страх разбиться, а сейчас страх за машину, потому что он, хоть и не знает лимита своего бессмертия, всё равно перестаёт так переживать. Единственной проблемой остаётся лишь боль, но и алкоголь и таблетки делают к ней не слишком чувствительным. Знакомый забор всегда расслабляет, напоминает, что осталось немного. Марш подъезжает к воротам, возится, чтобы открыть их, а затем возвращается в машину. Вся эта надоедливая рутина уже привычная и не так бесит, как когда-то. Ферма всегда казалась Стэну чем-то ужасным, но со временем, когда отдаляешься от людей и сам хочешь побыть наедине с собой, ты начинаешь ценить это уединение. Даже ближайшие соседи со временем оказались всё дальше. Сейчас это казалось отдыхом от всё разрастающегося Южного Парка, наполненного, кажется, всеми проблемами Америки в одном маленьком флаконе. Вот тебе и небольшой горный городишко.       Родители уже спят, и Стэн первым делом идёт к стиральной машинке. Он кидает в машинку сначала куртку Кенни, свои вещи оставляет на полу, чтобы позже постирать и их, а сам тихо поднимается наверх. Там он торчит под душем, почти соскабливая с себя слой за слоем. Вину, однако, не соскоблить. Стэн не думал ни о чём, когда ввязывался в это, но сейчас он осознаёт, что не должен был ввязываться во всё это с самого начала. Не должен был искать человека, который мог не хотеть, чтобы о нём знали или… рассказывал ли им Кенни когда-то об этом? Может быть в детстве? Иногда, Стэн замечал что-то странное, но прошло слишком много времени. Сейчас и Кенни, скорее всего, был в этом осторожен. Те вещи, которые в детстве казались лишь фантазиями, сейчас бы приняли более критично.       После душа Марш одевается в домашнее и вновь спускается к стиральной машинке. Парку он закидывает в сушилку, а свои вещи в стиралку, вновь включая её. Под мирное гудение, Стэн просто пялится в полоток комнаты, иногда кидая взгляды на лестницу. Вряд ли проснутся родители, звукоизоляция в доме хорошая, но он нервничает, будто совершил какое-то преступление. Хотя, они всё равно не узнают правды и никто, кроме Крота, тоже не узнает о случившемся. При готах бы Стэн не решился бы ещё и таким образом осквернять могилу друга, он даже не знает зачем это сделал, просто… Казалось почему-то неправильным оставлять всё вот так.       Когда достирывается его одежда, а сушилка прекращает издеваться над паркой Маккормика, Стэн проверяет её на наличие влажности. Она толстая, тёплая, а потому хоть и просушилась до конца, но, на всякий случай, Стэн вывешивает её на бельевую верёвку. Его вещи должны высушиться без проблем, а глажкой Стэн особо никогда себя не утруждал. Разве что, если Шерон очень настаивала на том, что рубашки должны выглядеть прилично, но на футболках и джинсах никогда не было видно того, что они мятые. Когда всё достирано и высушено, Стэн возвращается в свою комнату, аккуратно сложив парку и спрятав в шкаф. Он знает, что Шерон не проверяет его шкафы, не подозревает в чём-либо, но лёгкая паранойя из-за вредных привычек не замолкает. А ещё у Стэна до сих пор есть лёгкие признаки накопительства, которые он успешно устраняет, потому что всегда замечает. Он до сих пор не знает откуда у него это, но ситуация с их психологом когда-то в детстве значительно помогла. Может быть, однажды он даже решится выяснить, из-за чего он сам заболел этим синдромом.       Стэн садится за рабочий стол и старательно делает домашку. Ему действительно стало проще после того, как он узнал правду, и теперь голова свободна от лишних мыслей, материалы даются намного легче и понимание приходит быстрее. Стэн заканчивает за час, тихо радуется, что не придётся напрягать Кайла, и даже отмечает, что у него ещё есть время выспаться. В последнее время вся его жизнь напоминала какое-то бесконечно глупое, опасное приключение, и только сейчас Марш ощутил, что может сделать паузу. И что никакого приключения и не было. Просто Южный Парк в очередной раз преподнёс ему сюрприз, заставив барахтаться и пытаться выбраться, а на деле это всегда был детский бассейн, в котором сложно будет утонуть, если самому не пытаться. Разве сам факт, что он не может умереть, не значит, что он уже любимчик жизни или Южного Парка? Основной герой, над которым весело издеваться, но вместе с тем слишком любимый, чтобы добить. Может быть, у него даже будет «счастливый финал».       Стэн лёг в кровать и прикрыл глаза, ощущая запах собственного шампуня и одеколона. Хвойный и свежий запах всегда расслаблял его. Когда-то этот аромат ассоциировался с дядей, охотой, но позже стал успокаивать, в нём не было примесей железа и крови, которые всегда были вокруг дяди. Он пытался заснуть, но никак не получалось. В голове роилось слишком много разных предположений. Встав, парень оделся и отправился на улицу. В амбаре он когда-то давно спрятал блок сигарет, но не был уверен, найдут ли его.       Блок оказался цел и запечатан. Стэн нашёл отцовскую зажигалку и рухнул в гору травки, прикуривая. Конечно, курить в травке, которая могла загореться, не лучшая идея, и не только из-за риска для жизни, но и сжечь урожай. Впрочем, после роста отцовского бизнеса здесь были лишь «личные запасы», а вот остальное складировалась парочкой нанятых работников. Стэн был уверен, что они даже не подворовывают, за этим пристально следил бизнес-партнёр Рэнди.       Телефон завибрировал и Стэн закусил фильтр сигареты, удерживая её, это было сообщение от Шелли. «Прикреплённый документ» очень волновало, и Марш тут же его открыл. Фотография щенка с подписью о том, что теперь у него есть дом. Стэн написал сестре, что рад за щенка, но что происходит. От сестры он получил целую, явно заранее подготовленную, простыню о том, как она увидела его и как его хотели забрать из отлова собак и они с Кевином срочно оформляли все документы на него. Там были и обвинения, что это он виноват в том, какой мягкосердечной она стала, и в том, что на собак она смотрит теперь с нежностью, хотя раньше всегда бурчала на пса Стэна. Марш неловко улыбнулся и встал, потушив сигарету о банку для бычков отца. Стэн набрал номер сестры.       — Я тоже скучаю по Спарки… как вы назвали щенка? — Шелли взяла трубку мгновенно, и теперь он просто ждал ответ. Он знал, как Шелли тяжело менять своё отношение, и знал о том, как много она носит в себе чувства вины. За то, что была не лучшей сестрой, за то, что ревновала, когда это было абсолютно глупым.       — Счастливчик. Знаю, наивно, но мы с Кевином не могли никак выбрать что-то общее и… ну… это хорошее имя?       — Это хорошее имя. Мне уже натерпится его увидеть. Знаешь… ты вовремя, Шел, — Стэн действительно ощущал, что она появилась в ту секунду, когда ему был кто-то нужен. Может быть, не рядом, но так тоже прекрасно. Девушка фыркнула, но брюнет ощутил, как забеспокоилась.       — Эй, придурок… что-то случилось? — Стэн прикрыл глаза и вздохнул. Он не знал, как быть. Он знал, что они семья, но он никогда не мог доверять ей так, как на самом деле бы хотел. Сейчас Шелли изменилась, она сама нуждалась в нём и была маленькой девочкой, наконец-то переставшей на всё реагировать агрессией. Теперь она пыталась жить счастливо, и ей не нужны были проблемы. Стэн больше всего хотел, чтобы она была счастлива. Но смогла ли бы она быть счастливой, зная, что Стэн никогда не был с ней до конца откровенен?       — Я… ты помнишь, как мне поставили «аспергер»?       — Так? Это ведь оказалось ерундой, верно? Ошибка врачей?       — Да, но… я думаю не совсем. Шелли, я не в порядке. Я… иногда я хочу убить себя. Иногда я правда собираюсь это сделать, — по ту сторону трубки стояла тишина, но затем Марш услышал треск и грохот. Стэн занервничал, прислушиваясь.       — Стэн, я сейчас приеду. Где ты?       — Шелли, всё хорошо. Правда, я дома, я просто… я подумал, что должен сказать кому-то из семьи… понимаешь? — Он мог легко представить себе, как Шелли нервничает, мог легко представить её лицо и страх в глазах.       — Я… да. Кто-то ещё в курсе? Что ты собираешься делать? Я… думаю, что мне нужно тебя увидеть.       — Кенни. Я рассказал ему, и… я расскажу родителям. Когда буду готов, когда они будут готовы. Их жизнь только начала приходить в норму, я не хочу что-то рушить. Я справляюсь с этим. Давно. Может быть, неправильно, но я справляюсь.       — Как? — Стэн ожидал этого вопроса, но отвечать на него всё равно не хотелось. Прикрыв глаза, Марш мысленно посчитал до пяти, а затем ответил.       — Пью. Последние шесть лет. Я знаю, это дерьмово, но… я просто не мог функционировать без этого. Не мог радоваться. А сейчас стало хуже. Иногда я чувствую себя нормально, а иногда… ничего не помогает.       — Стэн… — Шелли замолчала, видимо, обрабатывая полученную информацию. Сегодня и она, и Стэн много поняли. Шелли зашуршала чем-то, а затем, наконец-то, заговорила, — Я ничего не скажу родителям, пока ты не будешь готов. Я приеду к тебе завтра. Могу прямо сейчас. Ты точно в порядке?       — Да, Шел. Я в порядке. Прямо сейчас — да, так что отдыхай, — Беспокойство сестры, искреннее переживание делали его счастливым. Действительно наполняли существование чем-то тёплым и важным. Стэн улыбнулся, думая о том, что они выросли. В детстве взрослеть казалось самым ужасным наказанием из всех возможных.       — Хорошо, завтра мы со Счастливчиком приедем навестить тебя, маленький идиот. И… Стэн, будь в порядке? Я люблю тебя…       — Я буду. Люблю тебя… тоже. И постарайся выспаться. И я тоже постараюсь, завтра будет тяжелый день, так? — Услышав согласный тяжёлый вздох, Стэн нажал на кнопку завершения звонка, а затем вытряхнул пепел из банки в мусорное ведро, стоящее под столом. Стэн собирался обсудить всё с Кенни, но позже. Он обдумал эту ситуацию, осознавал, что не имеет права даже просить ответов на свои вопросы. А потому, это было лучшее время, чтобы заняться своей жизнью. Его сестра, его родители, его друзья наконец-то двигались вперёд. Настал его черёд свернуть налево, может быть тогда прямая дорога вновь окажется перед его глазами.       Стэн спрятал сигареты обратно в нычку, вернулся домой, заглянув в приоткрытую дверь родительской спальни. Шерон спала, уткнувшись носом в плечо Рэнди, а мужчина осторожно приобнимал её за талию. Улыбнувшись, Стэн отправился в свою комнату и плотно закрыл дверь. Не всегда прямая дорога простая, не всегда нужно сворачивать сразу. Но сейчас, наконец-то, Стэну Маршу казалось, что в жизни может что-то измениться. Они смогут быть счастливы. И что он сам способен сделать кого-то счастливым.