Проклятие Тихого океана

      Виктория просит его обращаться к ней по имени, раз уж он больше не десятилетний ребёнок. Всем своим видом она показывает, что относится к нему как ко взрослому человеку, что не собирается осуждать или поучать. Конечно, в голове у Стэна всё ещё где-то прячется установка о том, что стоит быть осторожным в выражениях, но… к собственному удивлению, он весьма быстро расслабляется. Стэн помнит, как Вэнди рассказывала, что именно Виктория когда-то окончательно убедила её в том, что Картману нужно надрать задницу. Удивительное дело, что после той драки они вообще умудрились влюбиться в друг друга. А может быть, какая-то часть их влюблённости никогда не проходила, Стэн до сих пор помнит свой шок, когда Вэнди просто поцеловала Эрика у всех на глазах и закончила своё выступление, а прошло немало лет.       В каком-то смысле, отношения с Вэнди давно что-то надломали в Стэне, лишь сильнее вгоняя в его депрессивное состояние. Он не винил Вэнди в том, что однажды просто проснулся, осознавая, что всё дерьмо, но впервые это ощущение появилось именно из-за его чувствительности и просто ужасного способа расставания, который Вэнди выбрала. Он, казалось бы, и простил её, но на самом деле всегда держал обиду глубоко внутри, как на неё, так и на Токена. Сейчас это уже казалось глупостью, но Виктория плавно извлекала из него нужную информацию, как украшения из шкатулки. Всё, что беспокоило Стэна когда-то, с чего всё началось, как он впервые ощутил себя так, какова интенсивность и периодичность, как он борется со своим состоянием. Стэн помнит и про токсикологическую консультацию и рассказывает всё. О центре, о тех теориях про «истинную реальность», об алкоголе, о таблетках. Упоминает, что, скорее всего, у него была интоксикация, что доверился Кенни, что тот помогает ему. Что они встречаются.       Виктория оказывается не только хорошим слушателем. Стэн бы сам ни за что в жизни не рассказал всё то, что беспокоило его, особенно при родителях, если бы она не вовлекала его в разговор так… умело. Эта хрупкая с виду женщина внушала в него такую абсолютную уверенность, что всё будет прекрасно, что Марш поражался этому и не был удивлён, почему она смогла помочь Твику, проблемы которого во многом имели более глубокие корни. Слухи ходили разные, подтвердить или опровергнуть что-то было почти невозможно.       Время проходит слишком быстро и Стэн даже ощущает сожаление. Но Виктория улыбается, договаривается о следующей встрече, предлагая привести с собой Кенни, раз они вместе. Она говорит, что близким людей, которые борются с депрессией, необходимо многое знать и осознавать, поэтому она и здесь в том числе, чтобы помочь приспособиться и им тоже, найти подходящие варианты и решения. Она обращается и к Стэну, и к его родителям сразу, уточняет, готов ли он рассказать друзьям о своём состоянии тоже или пока нет. Стэн признаётся, что хочет это сделать, но «на своей территории». Шерон и Рэнди поддерживают его и, с поддержкой Виктории, по сути разрешают Стэну позвать к себе ребят в субботу. Виктория понимает, что подростковые встречи не так часто проходят без алкоголя, понимает и состояние Стэна, уточняя, намерен ли он пить. Стэн мнётся, но отвечает честно, что, скорее всего, да. Его родители не разочарованы. Психотерапевт тоже. Она объясняет ему, что невозможно сразу избавиться от вредной привычки, невозможно просто взять и обрубить на корню свою зависимость. Для начала её необходимо принять, а затем принимать упреждающие меры. И только так.       Зная, что Стэн будет пить, Виктория предлагает Маршам самим озаботится алкоголем, качественный напиток повлияет на организм меньше палёной дури, а определённые ограничения и дальность от города не дадут мальчиком просто взять и сбегать до магазина. Стэна удивляет то, что Шерон и Рэнди соглашаются и с этим, говоря, что обсудят дома со Стэном, что мальчикам привычнее пить. Конечно, подросткам не стоит пить вообще, но в этом смысле, если это всё равно случится, лучше действительно под присмотром.       Когда они возвращаются домой, Стэн чувствует себя вымотанным. Это не ощущалось так сильно, когда они были в клинике, но сейчас всё, чего хочет Стэн это просто лечь и… ничего. Чтобы пустота была вокруг и его никто не трогал. Родители и не трогают, Стэн слышит, конечно, как каждые полчаса открывается дверь в его комнату, но больше ничего. Сколько времени проходит ещё он не знает, но ощущает, как рядом с ним продавливается матрас. А затем ещё сильнее. Стэн оборачивается, тут же натыкаясь на объятья от Карен. Кенни ограничивается тем, что касается его спины. Через какое-то время в комнату заходят Шерон и Рэнди. Стэна окружают со всех сторон и это… не напрягает. Он — клубок из усталости и нервов, вдруг расслабляется, льнёт под тёплые руки, тянется сам в чужие объятья. Даже если его кровать не рассчитана на пять человек. И даже когда она с треском ломается, заставляя всех рухнуть на пол. Стэн тянется к матери, позволяет отцу сжимать его плечо, сам обнимает Карен и смеётся. Виктория говорила, что он не обязан ощущать себя счастливым, но будет прекрасно, если он сможет. Очевидно, он мог.       Кровать спасти не удаётся, Рэнди внимательно рассматривает треснувший каркас, но затем качает головой, почёсывает макушку. Знакомые действия из детства Стэна, когда на отца ещё было можно положиться… сейчас, кажется, можно снова. Кенни и Рэнди утаскивают каркас на улицу, чтобы позже решить что с ним делать, а затем волокут ещё один матрас, которых у них есть с запасом, в том числе для рабочих на ферме. Оба матраса плотно придвигают к друг другу, Шерон застилает их и, в конце концов, прямо на полу получается огромное спальное место. Карен запрыгивает первая, тянет Стэна на себя за руку и солнечно улыбается. На этом лежбище места хватает всем и Стэн не может вспомнить, как уснул, но помнит, что Кенни уткнулся носом в его живот, а мать мягко касалась его руки, пока за её спиной, прижавшись к ней ближе грудью, Рэнди храпел так, что удивительно, что заснули все.       Утром Стэна будит запах завтрака. Голода нет, но его и не заставляют есть всё, а хотя бы чуть-чуть он сам в состоянии осилить. Дальнейшее сливается в поток каких-то действий, ответов, фраз. Стэн помнит, что после занятий они с Кенни поедут в Дэнвер, помнит, что ему нужно сдать различные анализы, пройти все обследования. Это не то, чтобы пугает, но Стэн впервые задумывается, а могут ли понять врачи, что с его телом что-то не так? Можно ли увидеть его бессмертие на всех этих схемах и графиках его состояния здоровья? О том, что родители Стэна забрали Карен и Кенни, они, пока что, не озвучивают, решая отложить это до пятницы. В субботу никаких занятий, только факультативы, но, когда Стэн говорит, что хочет кое-что важное обсудить со всеми, мгновенно получает ответ, что прогулять разок не страшно. Даже от Кайла.       Весь школьный день Стэн погружён в себя слишком сильно, его не трогают, кидая лишь обеспокоенные взгляды, но Кенни просто всех убеждает, что всё нормально. После занятий они едут в Денвер. Викторию Кенни приветствует даже объятиями, чувствуя себя куда более раскованно, чем Стэн. Эта женщина не была святой, но и никогда не относилась к Кенни хуже, чем к другим только из-за его бедности. Даже оказывала помощь, пропихивая семью Маккормиков в различные акции помощи, где бедные дети могли получить хоть какие-то радости жизни.       Этот сеанс тоже кажется каким-то «вводным». Она много разговаривает с Кенни, мягко узнаёт насколько он готов поддерживать Стэна, показывает, что это не будет легко. Марш умудряется расплакаться, потому что уже некоторое время не чувствует себя стабильно, плачет из-за того, как счастлив, что Кенни рядом и собирается быть до самого конца, подразумевая под собой далеко не смерть, Стэн знает это.       В этот раз поездка домой даётся легче. Кенни воодушевлённо рассказывает об одном из спектаклей Баттерса, на которых Стэна не было. Конечно, это обидело тогда Баттерса. Конечно, этого не одобрили остальные, так как они пошли, даже если не очень хотели. И даже сам Стэн не был доволен собой, но в тот день он не смог заставить себя встать с кровати. Сейчас Маккормик знает о причинах и не осуждает абсолютно, наоборот, рассказывает всё так, чтобы показать только лучшее из случившегося в тот день. Стэн тихо смеётся, чувствуя, как пружина, сжимающая грудь, даёт ему дышать, пусть со свистом, пусть тяжело, но хотя бы немного он ощущает себя нормальным, что у него нет проблем.       Пусть Виктория и говорит, что иметь психологические проблемы — не значит быть «ненормальным», переубедить себя сразу слишком сложно. Стэн просто чувствует иногда, что разваливается на куски, а это мешает считать себя здоровым и думать трезво. Кенни не ведёт себя слишком напористо, не пытается что-то делать за Стэна или заставить того сделать что-то. Он просто есть и, если Марш сам просит помощь, он помогает.       Оставшиеся дни до пятницы проходят совершенно одинаково. Стэн ездит в Денвер с кем-то из семьи, но теперь его ждут или в машине, или в кафе на этой же улице. Рэнди ездил один раз, чтобы сдать анализы и узнавал о программе по борьбе с алкоголизмом, когда-то он уже «бросал», но ничем хорошим это не закончилось. Если бы Стэн знал, что его разрешение пить «не перегибая», будут воспринимать только как «пить», он бы, наверное, вообще молчал. Но сейчас его отец наконец-то напоминает хорошего отца и, если Стэн будет бороться с алкогольной зависимостью, то он хочет не только быть рядом, но и бороться на одной стороне. Если со Стэном ездит Шерон, то Кенни остаётся помогать Рэнди. Если честно, Стэн никогда не представлял своего… друга, теперь уже парня, фермером. Или что-то вроде того. Но, кажется, будто эта работа любит Кенни всей душой. Когда они возвращаются, Маккормик всё ещё возится с растениями, на нём эта глупая соломенная шляпа, одна из десятка, который Рэнди себе купил, но выглядит Кенни просто… потрясающе. Улыбается во весь рот, под аномальным местным солнцем у него появились еле заметные веснушки, а испачканный по самый лоб в грязи он не отталкивает, а кажется таким живым. Стэн влюбляется капельку больше, когда видит насколько Кенни увлечён, как аккуратно подстригает шишки, почти ювелирно, пусть и под руководством Рэнди. Каким-то чудом, блондин вливается в этот фермерский уклад за пару дней лучше, чем Стэн за эти годы. И это здорово, потому что Кенни действительно начинает считать это место домом.       Утром в пятницу, перед школой, Стэн застаёт мать плачущей, но та успокаивает его и говорит, что просто накатило. Стресс был у всех в этом доме, но сейчас они были все вместе. Они не скрывали больше ничего друг от друга и это хрупкое доверие со временем становилось крепче. Стэн ощущал, что что-то может сорваться, но интуиция вопила, что не сейчас.       Утром ребята ещё раз уточняют, едут ли они к Стэну, узнав, что ничего не срывается, просто кивают. Занятия тянутся слишком медленно. Стэн успевает десять раз передумать им рассказывать вообще всё, затем передумывает обратно, потому что всё-таки считает это нужным. Они все — друзья, самые близкие друзья. Про депрессию, которая к пятнице уже точно установлена, таблеток, пока что, Стэну не назначают, но он знает, что всё впереди, он точно собирается рассказать. В сотый раз прокручивает в голове текст, но знает, что ничего не получится так, как планируется. Когда нужно ехать на ферму, руки у Марша трясутся так сильно, что он даже не в состоянии сесть за руль. Кайл, имеющий права с подачи родителей, нагло садится за руль, нервно поглядывая на Стэна, пока не берёт себя в руки, вести машину нужно спокойно. Замечают нервное состояние Стэна и все остальные, и если Маккормик просто держит его за руку, не волнуясь, то других уже посещают разные страшные мысли. Баттерс и вовсе тихонько спрашивает Кенни, точно ли со Стэном всё хорошо. Марш это слышит, хочет ехидно ответить, что лучше не бывает, я могу пустить себе пулю в висок и встать, представляешь, даже показать это тебе могу. Но Стэн молчит. И даже немного расслабляется, пока они едут.       В доме темно, света нет и Стэн находит в гостиной записку о том, что они уехали, забрав с собой и Карен, чтобы не оставлять её с пьяными мальчишками. В уголке приписка о том, что в амбаре они с Рэнди постелили всем мальчишкам. Там тепло и куда больше места, если кто-то захочет побуянить, напившись. Стэн усмехается и говорит, что сейчас вернётся. Он переодевается в домашнее, а затем ведёт ребят в амбар. Даже Стэн удивлён, зайдя внутрь, а кто-то, кажется Картман хором с Кенни, даже присвистывает.       Спальные мешки не удивляют совсем, но вот накрытая плёнкой поляна из различных закусок, от чипсов, до каких-то мудрёных бутербродов, а также башни бутылок пива и виски действительно поражают. Картман косится на Марша и хмурится.       — Чувак, у тебя либо День рождения, а это точно не так, либо ты умираешь. И у меня нет других теорий! — Стэн тихо смеётся, звучит немного нервно, из-за чего остальные напрягаются, — Серьёзно, Стэн. Просто не томи… я даже представить не могу причину, по которой твои родители накрыли бы для нас такую поляну.       Стэн думает о том, насколько Картман частично прав. Умирал Стэн уже несколько раз, парочку из которых может назвать точно не лучшим опытом. Он до сих пор ощущает вину за то, что убил человека, хотя ведь мог просто дать себя убить. И даже если бы тот начал кричать, что уже убивал Стэна, его бы просто посадили бы в какую-нибудь психушку, как совсем пропитого. Стэну стыдно, но скорее за отсутствие стыда, потому что он бы повторил это снова. Умирать не хотелось, даже если ты знаешь, что вернёшься. Стэн чувствовал, что его ощущение мира меняется и вместо желания прекратить всё это теперь было любопытство и слабое, но всё же желание жить. Думая о Кенни, Стэн же и вовсе боялся, что однажды тот не вернётся. Никто из них не знал, насколько сильным было их маленькое проклятье бессмертия, сколько оно продлится и… не окажется ли очередная смерть причиной рук ещё одного бессмертного. Страх за свою жизнь был бесполезен в их случае, а вот за чужую заставлял быть осторожным. Чтобы не беспокоить сильнее необходимого.       — Не совсем, просто… давайте устроимся, а там обсудим всё. У меня очень много новостей, парни, — Хотя напряжение не покидает всех, они действительно устраиваются на мешках, кто-то переодевается сразу, например, Баттерс, а Кайл только стягивает куртку, оставшись в футболке и джинсах. Кенни падает рядом с ним, тут же устроив подбородок на его плече, скучающе глядя на остальных, только сильнее раскаляя их панику. Это жутко, когда один из твоих друзей чуть ли не в себя ушёл, а второму, кажется, совершенно нормально со всеми этими странностями. Особенно это странно с учётом известности их отношений. Кенни вообще удивительно хорошо держался, даже по мнению Стэна.       Когда все сидят Стэн не начинает разговор сразу, а сначала наливает себе виски и осушает без эстетики, залпом и быстро. Горячительное тут же разливается по телу, приносит желанную негу. Стэн морщится, думая о том, что он слишком уж наслаждается этим. В конце концов, выпивает даже Кайл, присасываясь к бутылке пива. Все просто ждут, когда он начнёт. Стэн решается.       — Я хожу к психотерапевту, — Стэн продолжил, чтобы сразу ввести как можно больше информации. Отвечать на вопросы ему всё равно придётся, — Из-за депрессии. Я не знаю, помните вы или нет, но то моё состояние шесть лет назад, когда я вдруг стал «циничным». Что ж, оказалось, это депрессия. Мне поставили предварительную дистимию, мы с моим терапевтом подбираем таблетки. Чуть позже, когда я буду готов, я также буду ходить на групповые сеансы. Кенни или кто-то из родителей меня отвозят и ждут. Иногда она приглашает их на беседу, если мне это нужно. Я пока хожу меньше недели, но каждый день, это стало частью рутины. У меня была попытка самоубийства и… чёрт, я просто не знаю, что сказать ещё. Это действительно сложнее, чем я надеялся.       Стэн прикрывает глаза и молча делает глоток виски. Остальные молчат, может быть, ждут, пока он продолжит, может быть, в шоке. Стэн не уверен.       — У меня алкоголизм, мы с отцом будем вместе ложиться в клинику. Он тоже хочет исправиться эту проблему. Во время лечения у него будет терапия тоже, а затем он продолжит сеансы. М… кстати, мой терапевт наша директриса из начальной школы, Виктория, — Стэн заканчивает на этом, не зная, что сказать ещё. Он даже не уверен, что у него есть на это силы. Всё, кажется, уходит в этот короткий монолог. Немного уверенности в себя возвращает тёплая ладонь Кенни, которая мягко сжимает его пальцы. Стэн улыбается. Отмирает первым Кайл, открывает рот, будто хочет что-то сказать, но затем закрывает. Тишина неловкая и давящая, причиняющая физическую боль. Но, наверное, это хорошо, потому что Баттерс всегда лучше всех справлялся с состояниями Стэна. И это подтверждается в сотый раз.       — Терапия помогает? — Это главный вопрос, который волнует Стотча? Это потрясающий вопрос, вселяющий в Стэна невероятное облегчение. Марш улыбается и уверенно кивает.       — Иногда мне кажется, что нет, но я знаю, что да. Моё состояние часто диктует мне то, чего не было на самом деле. Что я никому не нужен, что помеха, что без меня другим было бы лучше. Я знаю, что это не так. Но это сложно. Я думаю, я устал в какой-то момент настолько, что просто хотел что-то изменить. Мне кажется, что моя жизнь началась совсем недавно. С нового листа. Ещё раньше, до той вечеринки и… я даже не знаю, что послужило этому толчком. Может быть, моя неудачная попытка себя убить.       — Ты хотел умереть? Ты… хочешь до сих пор? — Кайл смотрит на него действительно напугано, но Стэн уверенно качает головой. Он не жалеет об этом, но лишь потому, что выжил. Тогда да, он действительно ощущал, что это не может так продолжаться, но сейчас всё иначе.       — Тогда… хотел. Сейчас абсолютно точно нет. Моя жизнь стала другой. Всё изменилось и иногда мне это кажется… таким нереалистичным. Слишком идеальным. Но потом я вспоминаю, что недавно, когда мне было плохо, это была передозировка антидепрессантами и, честно говоря, я понимаю, что не всё так радужно. Кайл, ты точно помнишь, как я напился. И я продолжал пить все эти годы. Каждый день я начинал со стакана виски или бутылки пива, которую забирал у отца. Моя жизнь превратилась в День сурка, который я ненавидел всей душой. Сейчас всё по-другому. Мне казалось, что всё может снова испортится и, кажется, и сейчас, но с каждым днём я уверен, что обратно дороги нет. С правильной дороги мы больше не можем свернуть.       — Я знаю, что спрашивать о подобном неправильно, но как ты хотел… ну… — Видеть, как Эрик мнётся — странное чувство. В этом есть даже какое-то садистское удовольствие, потому что все грешки Картмана сложно забыть даже когда он давно не ведёт себя как ублюдок. Из всех них, наверное, только Эрик и понимает, что такое иметь в расписание психотерапию и принимать таблетки, но он уже привык к этой рутине. Как-то он сказал, что это так и не становится проще, даже если ты привык.       — Я хотел застрелиться. Мой дядя приехал, они с отцом напились. Начали кричать, как бывало обычно. Он подарил мне пистолет. Хоть я и не фанат охоты, но у многих в Америке есть оружие, пусть это была бы приятная безделушка для самозащиты, если вдруг что. А я… вышел с ним в поле за домом, чтобы «пострелять по банкам». Получилось, что по себе.       — Чёрт, Стэн! — Кайл не зол, напуган так сильно, что Марш пододвигает к тому тарелку с едой. Не хватало, чтобы Кайла схватил на ферме приступ какой-нибудь, Стэн не уверен, что легко справится с этим пока они бы откачивали друга. Брофловски от волнения бледен, как смерть, Стэн замечает слезинки в уголках глаз. Стыд накрывает всего на секунду, потому что он вспоминает, что не должен стыдится того, что ощущал. Он должен преодолеть свои проблемы, но не стыдится их.       — Я знаю, Кайл. Знаю.       — Я не понимаю, как ты… здесь. С нами. Пистолет это не… не знаю. Каковы шансы, что ты выжил бы? Почему? Как?!       Стэн чувствует себя сейчас невероятно глупо, потому что это идеальный момент, чтобы рассказать вообще всё. Но он молчит. Кенни отводит взгляд в сторону, но сжимает его ладонь чуть крепче. Эта поддержка всё, что нужно Стэну, чтобы совершить последний прыжок.       — А я и не говорил, что выжил. Хотя, попытка и оказалась неудачной. Но не потому, что я не умер, — Повисает жуткая тишина и первым в себя приходит Эрик. Тот-то понимает, что бессмертие не глупая шутка, но Стэн? Это не то, к чему Эрик был бы готов когда-либо.       — О чём ты?! — Иногда, когда в голосе Картмана эти визгливые нотки, Стэну чудится образ этого толстого ублюдочного ребёнка из детства. Сейчас тот человек и этот кажутся совсем разными, но Стэн знает, что как бы Эрик не работал над собой, прошлое всегда будет преследовать его. И их тоже, каждый раз напоминая, с каким человеком они продолжали дружить чёрт знает почему. И вытаскивали его из задницы, и он их тоже вытягивал из болота, в которое они влезали. Хотя и проблемой Картман и сам по себе иногда являлся. Даже слишком часто.       — Я серьёзно, ребят. Я действительно убил себя. Я выстрелил себе в голову. А затем… пришёл в себя через некоторое время. Я не знаю, что тогда двигало мной, но я спрятал все следы и… я чувствовал это нормальным. Меня не пугало собственное хладнокровие, у меня не было истерики «как я умудрился выжить». Я просто хотел это скрыть и скрыл. Потом я убил себя снова. Я вскрыл вены. Очнулся. Поехал в школу. Это просто… Похоже на тупую шутку, но это не шутка. Я не могу умереть. Я Стэн Марш, мне шестнадцать лет, моя жизнь начала налаживаться, мои родители больше не идиоты, у меня депрессия, у меня бессмертный парень и я не могу умереть. История моей жизни.       Тишина продолжается ещё какое-то время. Они молча бренчат бутылками, пока обрабатывают всю информацию. Стэн приходит в себя от того, что высказал, Кенни нужно время, чтобы осознать, что в этот раз это запомнят. Может быть, забудут, что он умирал, но этот разговор? Он останется в памяти их друзей. А другим нужно обработать всё, что было сказано.       — Подожди! Кенни, он?.. — Удивлённо восклицает Кайл и, к удивлению, Стэна, отвечает Эрик, нервно роняя бутерброд, который держал в руках.       — Ага. Это же Кенни. Он всегда умирает, но… я не думал, что это заразно. Какого чёрта, Стэн?..       — Если бы я знал раньше, — Стэн пожимает плечами и фыркает, но затем немного улыбается, — И это не заразно. Просто… так получилось. Мы сами мало что знаем. Помимо нас должно быть ещё два бессмертных парня. Или, один точно парень. Мы с Кенни не знаем, кто четвёртый. Но, когда-нибудь, он найдётся. Сейчас у нас слишком много разной информации в голове, и мы совсем не уверены, что она должна означать.       — Четверо?.. Как вообще это может быть правдой? Как люди… просто не могут умереть? — Для Кайла это какая-то… особая личная драма. Стэн и сам задаётся вопросом, как же это возможно, но они все имеют то, что имеют. Кенни, наконец-то, оживляется, улыбаясь от уха до уха. Стэн очарован этой улыбкой и расслабляется, позволяя высказаться Маккормику.       — Мы не знаем. Но это было всю мою жизнь. Я умер, я проснулся в своей кровати, вы ничего не помните. А потом… А потом оказалось, что это всего лишь Южный Парк. Необычные вещи здесь кажутся совершенно нормальными, но как только ты узнаёшь, что так быть не должно — ты начинаешь замечать не состыковки. Стэн узнал, что бессмертный, стал искать об этом информацию, узнал какие-то слухи обо мне. Нашёл меня. Это всё очень странно и чёрт, он видел мой труп, хах.       — Детский труп. Не хочу это повторять, надеюсь, мне больше никогда не придётся раскапывать чьи-либо могилы… Кстати говоря, именно с этим мне помог Крот. Он снимает всякие плюшки с тел и продаёт, но не мне его судить. Я стащил с тела Кенни парку, но… мне это казалось правильным.       — Когда ты постоянно умираешь… смерть уже не кажется страшной. Ты просто перестаёшь воспринимать мир так, как должен. Всё кажется проще и легче. У тебя всегда будет второй шанс. Ещё одна попытка, — Кенни пожимает плечами. Для него это давно было рутиной, когда-то ежедневной. Кенни использует своё бессмертие на полную катушку, помогает нуждающимся в спасении, рискует собой и не жалеет ни о чём.       Тишина больше не давит. Парни пьют, думают и приходят в себя. Стэну тоже необходимо опомниться, осознать до конца, что он чувствует, рассказав всем всё, что… хотел? Или почти. Стэн роняет бутылку, руки уже не слушаются, вздыхает, потому что последние капли пролились прямо на спальник. Кенни похлопывает рядом с собой, брюнет переползает к нему, устало прижавшись. Всё высохнет. Исправится, даже если останутся следы.       — Мои родители оформили опеку на Карен. И, ну, Кенни. Я не знаю, как, но они уговорили Маккормиков написать заявление, из-за их статуса и того, что они были на учёте, всё прошло легко. Хотя, опека временная, — Стэн смеётся, когда Баттерс давится бутербродом, перелезает как-то через Эрика и тут же оказывается рядом с Кенни и Стэном. Их сносит чужой вес, буквально укладывая на лопатки. Баттерс похож на гигантскую мягкую игрушку, очень тёплый и мягкий, может быть из-за выбора ткани, может быть потому что такова его суть. Слишком мягкий, даже когда стоит быть жёстче.       — О, Господи! Кенни, я так рад за вас с Карен! Вам больше нет причин волноваться! — Баттерс не нытик, по правде говоря, самый большой нытик из них всех это Стэн. Именно он проливает слёзы, когда ему грустно, именно он грустит, когда происходит что-то странное. Баттерс, конечно, тоскует, но иногда он злится. Ещё чаще вообще не обращает внимания, сохраняя позитивный настрой. Из их компании это самый уравновешенный человек, несмотря на его амплуа хаоса в детстве, поэтому видеть, как по бледным щекам текут слёзы Стэну ужасно неловко. Кенни тоже, потому что Баттерс удивительно сильный временами. Они обнимают друга, а тот не перестаёт бормотать, что очень счастлив. Для Баттерса это имеет огромное значение, это… надежда, что и он вырвется из-под контроля родителей, даже если спустя годы они стали мягче. Это всё ещё не было идеально, с его отцом всегда было сложно. Нет нужды произносить вслух то, что и так все понимают.       — Это действительно потрясающе, но я удивлён, что твои родители решились на это… В смысле, это ведь огромная ответственность. И… учитывая… подожди, твои родители не знают о… «бессмертной части»? — Кайл осознаёт это сейчас и Стэн неловко закусывает губу и пожимает плечами. Об этом, если честно, рассказывать родителям сейчас не хочется. Может быть, немного позже. Сильно немного позже, когда Стэн будет точно готов, когда Рэнди и он пройдут терапию, когда эта новость не послужит динамитом, чтобы сломать хрупкий, но с каждым днём твердеющий каркас их семьи.       — Нет. Они не знают. И сейчас не должны узнать… я не знаю, как они решились. Может быть из-за того, что им нравится Карен. Может быть из-за одиночества, может быть из-за наших с Кенни отношений. Или всё сразу. Я действительно не знаю, но мне всё равно. Она смогла стать для них… маленькой подругой. И я чувствую, что через какое-то время она станет для них их ребёнком. Больше чем я или Шелли когда-то, но… это скорее радует меня. Иногда так случается, что родители и дети не похожи, что у них нет точек соприкосновения. И хорошо, если это не мешает любить друг друга. За все эти годы я очень привык делать вид, что ненавижу отца, но на самом деле всегда… тосковал по тому, кем он был когда-то давно.       — Да… — Кайл теряется и слабо кивает. Ему не сложно понять, что же имеет ввиду Стэн, его младший брат хоть и приёмный, но лучшее, что было в их семье. Кайл любит его всем сердцем, где-то даже родители любят Айка сильнее, но Брофловски понимают за что. Айк не такой проблемный, не считая пары безумных историй, он спокойный и тихий. И он любит их тоже. Будто бы чувствуя стыд за то, что он им не родной по крови, родители Кайла всегда давали Айку больше любви. Будь Кайл эгоистом, он бы ревновал до ужаса, но, хотя иногда все они могли вести себя эгоистично, для каждого из них их дружба была также важна, как и «я», — Я понимаю о чём ты. Я помню твоего отца до того, как он стал сходить с ума. И работал геологом.       — Он был классным и катал нас на плечах. И проводил с нами время, не пытаясь быть… прилипчивым. Он просто был классным отцом Стэна, — Добавляет Кенни, потому что тоже помнит, хоть и смутно, время когда им было семь лет. Конечно, они помнили совсем мало, да даже некоторые события прошлого года уже покрыты дымкой, но самые яркие, похоже, не забудутся никогда, — Но сейчас он тоже классный. Вроде как, иногда он становится ворчливым, но потом приходит в себя. Думаю, он снова начал ценить семью больше, чем себя. В конце концов, классно, когда ты себя любишь, но можешь ли ты быть счастлив, если у тебя не останется людей, которые способны разделить счастье с тобой?       — Боже, Кенни, ты такой же противный и слащавый, как и Стэн. Ненавижу вас обоих, — Бурчит Картман недовольно, но на это остальные лишь смеются. Не трудно понять, что Эрик просто расчувствовался и смущён ужасно, как тут не попытаться как-то остановить все эти «слащавые» рассуждения, а заодно и немного успокоится. Кайл фыркает, притягивая Картмана к себе и обнимая.       — Мог бы сказать, что тоже хочешь обниматься, жиртрест, мы знаем, что ты в душе плюшка.       — Тупой еврей, тебя я сильнее всех ненавижу, ты знаешь это?       — Конечно, ширококостный ты наш, — На это Эрик просто открывает рот, хлопает им, будто рыба на суше, а затем фыркает, но улыбается. Успокоившись, они доедают еду, выпивают немного пива, Кенни отбирает у Стэна виски и строго качает головой. Вздохнув, Стэн соглашается, что перебарщивать не стоит.       Когда они укладывают в голове всё, что успели обсудить, то задают вопросы касательно бессмертия Стэна и Кенни. Что-то вроде «как много раз уже вы умирали», «сильно ли это страшно», «есть ли рай и ад». Кенни не скрывает, что в Рай попадают только Мормоны, а Стэн подтверждающе кивает.       — Чёрт подери! — Кайл хоть и зол на это, даже ударяет кулаком по земле, но расслабляется немного, когда Кенни рассказывает, что в аду, в принципе не плохо. Не Детройт, ну и спасибо.       — Кстати… — Баттерс вспоминает, что, говоря о четырёх бессмертных, Кенни и Стэн явно знали ещё одного, так что он и спрашивает, хотя понимает, что те могут не отвечать. Этот секрет не их, — Вы говорили, что не знаете только ещё одного бессмертного. Кто тот, кого вы знаете?       — Ох, об этом. Вообще-то, он должен был приехать позже, ну, когда мы уже расскажем вам большую часть. Он тоже хотел видеть вас, — Стэн пожимает плечами и усмехается, вспоминая, что Крашеный хотел ударить их всех, ну, кроме Баттерса. Баттерса тот до сих пор считал очаровашкой и помнил, как своего первого друга в Южном Парке, сожалея о том, что пути как-то разошлись.       — Серьёзно? Нас? Кто это вообще? — Эрик звучит немного возмущённо, он не любит, когда кто-то врывается в их компанию, но что-то подсказывает, что Дувакину он был бы рад, даже если бы тот его всё-таки ударил. И Кенни, и Стэн молчат, так что остальные просто переглядываются и вздыхает. Через час они слышат автомобильный гудок. Кенни ерошит волосы Стэна, говоря, что сам того встретит и выбегает из постройки. Стэн, в отличие от остальных, даже не вздрагивает, когда слышит вскрик Кенни и звук удара. Первым заходит к ним Кенни, задирая голову, чтобы кровь из носа не текла так сильно. Следом заходит Дувакин, тряся рукой и этой же рукой он машет Стэну.       — Привет? И… я просто не удержался.       — Я знал, что так будет. Итак… знакомьтесь. Снова, — Кенни не возмущён, знает, что заслужил, потому что в курсе, что Крашеный давненько хотел сделать это. Остальные же в тихой панике, но, Стэн ни капли не удивлён, когда первым именно Баттерс показывает какое-то узнавание.       — Погоди, ты… Новенький?!       — Стоп, что? Попердень?! — Стэн закатывает глаза, когда Картман кричит это следом, тут же получая не менее слабый удар в лицо, чем тот, что был нанесён Кенни. Эрик даже пискнуть не успевает, тут же хватаясь за лицо, но всё равно, как идиот, улыбается, глядя на уже давно не ребёнка, который когда-то был их другом.       — Знал бы ты, как я хотел тебе врезать и за это тоже, мой Король. Или Енот? Что предпочитаешь, злобная ты задница?       И пусть это было не самое странное воссоединение в жизни Стэна, оно определённо занимало его личный топ запоминающихся. Шок из-за всей ситуации, осознание, что именно Дувакин, попросивший называть его по прозвищу, их друг детства, однажды исчезнувший из-за розыска, и есть третий бессмертный. И новое знакомство, обещающее снова сделать его частью их маленькой франшизы. «Южный Парк» звучит, как классное название.