***
Погода была прежней — обильный снегопад продолжал устилать землю, образуя высокие сугробы. Мороз сковывал тело, и Филипп радостно укутался в добротную дубленку, которая согревала его куда лучше, чем маскарадные лохмотья Пейрака, дрожавшего рядом. Додумался же надеть шляпу с плюмажем! С тем же успехом он мог бы выбрать и панамку — пользы от нее ровно столько же. Пейрак снял бандану и повязал ее на манер шарфа в тщетной попытке спрятаться от вьюги. — Что, ни разу не Франция? — не удержался от колкости Филипп, презрительно глядя на собеседника. Что за человек! В холодную русскую зиму одеться легко, если не сказать — нелепо. Хоть бы сменку прихватил, раз не догадался вырядиться потеплее. — Сказал француз французу, — парировал Пейрак, пожимая плечами. Пейрак переминался с ноги на ногу, подпрыгивая на месте и явно пытаясь согреться. Филипп с мстительным удовольствием наслаждался этим отрадным зрелищем. Он невольно заметил, что этот странный француз оглядывался по сторонам с неподдельным интересом, и на проезжавшие мимо автомобили смотрел так, словно видел их впервые. Складывалось впечатление, что и фонарные столбы были для него в новинку. Плессидоров снова вспомнил о пистолете и манерах, продемонстрированных Пейраком. Его вполне можно было принять за дворянина. Эти нелепые мысли вновь разозлили Филиппа, и он поспешил к своим «Жигулям». Что за чушь лезет в голову, так ведь можно и сойти с ума! Да и вообще, какое дело ему до Пейрака? «Похоже, здесь кто-то ревнует, вот и ищет любые зацепки», — насмешливо напомнил ему внутренний голос. Перед глазами Филиппа вновь предстала смущенная Анжелика, нерешительно рассказывавшая ему о «подарке». Вот уж порадовала сюрпризом, нечего сказать! У Филиппа и прежде случались вспышки ревности, он это хорошо осознавал. Он тут же вспомнил их первую ссору, причиной которой послужила именно ревность, когда какой-то плешивый романтик из поликлиники пылко и влюбленно провожал взором Анжелику до самого выхода, а, увидев не скрывающего раздражения Филиппа, побледнел и отвернулся, словно его застали с поличным за каким-то преступлением. Но и этого было достаточно, чтобы разжечь ревность и некоторые сомнения в душе. Может быть, тот поклонник давно ухаживал за Анжеликой, раз имел наглость так себя вести при Филиппе, не скрывая истинных чувств?! На тот момент Филипп уже состоял с Анжеликой в отношениях. Он едва сдержался от желания проучить соперника, но вовремя проснулся здравый смысл. Если этого болвана раздеть догола и оставить в общественном месте на потеху удивленным прохожим, проблем с КГБ не избежать… В лучшем случае, Филиппу грозило бы увольнение, а о худшем он предпочитал не задумываться. Тогда Филипп лишь вскинул бровь, устремив на соперника ледяной взгляд. Анжелика, заметив его реакцию, пожала плечами, сказав, что это всего лишь поклонник. Сейчас Филиппу нужно было уединиться, чтобы, отринув чувства и эмоции, спокойно подумать. Как правило, холодный рассудок всегда брал верх, и ситуация мгновенно прояснялась. Конструктивным размышлениям Филиппа всегда способствовало принятие горячей ванны, после чего даже серьезные проблемы воспринимались не столь остро. Шампуни, кондиционеры, лосьоны, бальзамы, пенки, гели и масла, поставляемые ему из-за границы или, что было намного чаще, из ГДР, ровными рядами стояли на полках. Каждая баночка представляла свою ценность для Филиппа. Он любил подолгу сидеть в ванной, много думать, погружаясь в теплую воду, не забывая в процессе использовать каждое из наличествующих средств по уходу за кожей и волосами. Вот и сейчас, стоило ему массирующими движениями нанести на кожу пенку, как испорченное настроение тут же стало подниматься, а мысли устремились в нужное русло. Он все отчетливее понимал, что Анжелика уж точно не изменница. Если бы она украдкой на кого-то посмотрела, если бы переменила отношение или полюбила другого, он бы тут же это заметил. Разве она виновата в том, что ею интересуются все без исключения мужчины? Конечно, нет! И уж точно не виновата в том, что Филипп чрезмерно ревнив. За годы отношений она не дала ни малейшего повода для ревности, и Филипп вдруг осознал, что ему снова хочется оказаться наедине с Анжеликой — увидеть в её изумрудных глазах искренний ответ на свои чувства, осознать, что его «безделушка», как он её назвал при первой встрече, всегда будет рядом. Ему захотелось ощутить крепкие и такие желанные объятия… Филипп был практически готов завершить банные процедуры, когда услышал, как хлопнула входная дверь. Выходить из ванной и спрашивать «кто там?» не было необходимости, ведь он и так знал, кто вошел в дом, и что сулит этот приятный визит. Филипп прикрыл глаза, все еще полулежа в ванной. Послышался скрип двери, но он сделал вид, будто его не заметил. В углу стояло множество приоткрытых бутылочек, которые так хотелось закрыть. Анжелика улыбнулась: в этом был весь Филипп! Его любовь к разнообразным лосьонам, маслам, пенкам и бальзамам не знала границ. Дефицитные импортные диковинки Плессидорову привозили по спецзаказу, а арсенал его косметических средств впечатлил бы даже передовых актеров и оперных див. Что ж, привычки — часть его самого. Интересно, удивил ли Филиппа ее приход? Анжелика была бы не прочь раздеться и опуститься рядом в мягкую белую пену, прижавшись к Филиппу, но размеры ванны не позволяли подобных маневров. Она аккуратно присела на краешек, стараясь не упасть, и провела рукой по щеке Филиппа, затем скользнула пальцем по скуле и губам. Анжелика знала, что Филиппа невероятно возбуждали подобные едва ощутимые прикосновения, чем часто бессовестно пользовалась. Ликуя от осознания того, что ее движения поддразнивают Филиппа, она поймала себя на мысли, что и сама разгорячилась от этой игры. Филипп шумно выдохнул и резко вскочил на ноги, не обратив ни малейшего внимания на брызги, хоть и являлся заядлым перфекционистом. Впрочем, кого сейчас заботил порядок? Он стал медленно вытираться полотенцем, бросая лукавые взгляды на Анжелику. Та затаила дыхание, блуждая взглядом по красивому телу Филиппа, и чуть покраснела. Сейчас оно казалось ей нереальным и божественным, словно созданным из белоснежного мрамора. Капли воды плавно стекали по гладкой коже, по сильным мускулам, побуждая прикоснуться, поцеловать, обнять… Анжелика почувствовала, как в ней нарастает желание, которое становилось все сложнее сдерживать. Филипп, отбросив полотенце, собственническим жестом притянул ее к себе за талию и обездвижил, не давая возможности дернуться в сторону, хоть вырываться явно не входило в планы Анжелики. Не теряя времени, молодой человек вовлек ее в головокружительный страстный поцелуй, от которого у Анжелики сбивалось дыхание и учащенно билось сердце. Едва успевая жадно глотать воздух, она вновь и вновь тянулась к губам Филиппа. Ощутив под ногами уже не холодную мокрую плитку санузла, а ворсистый персидский ковер, она осознала, что поцелуи и приятные укусы Филиппа настолько увлекли ее, что она даже не заметила, как они преодолели расстояние от ванной до спальни. Анжелика наслаждалась каждым мгновением: податливой влажностью кожи, жадным взглядом, хриплым шепотом «ты только моя», прикосновениями, которые ощущала каждой клеточкой. Тело реагировало вполне однозначно: желание стремительно нарастало, и Анжелике хотелось раствориться в Филиппе, чувствовать его всего, стать с ним одним целым, но он словно нарочно возбуждал ее поцелуями и поглаживаниями, плетя невидимые сети, в которые Анжелика давно угодила, и из которых не имела ни малейшего желания выбираться, чему была несказанно рада. Филипп вздрогнул, очнувшись, и попытался нажать на тормоз, но на улице было слишком скользко, и он потерял управление. Машина отказывалась слушаться и не сдавалась под напором Филиппа. Она виляла влево-вправо, ходила зигзагом, затем вре́залась в дерево, и только тогда заглох мотор. На крышу осыпался ворох снега. Филипп с облегчением вздохнул: ему повезло, что удалось избежать столкновения с другим автомобилем, не хватало еще серьезной аварии! Что и говорить, он отделался легким испугом, могло быть гораздо хуже.***
После ухода мужчин наступила тишина, которая помогла Анжелике упорядочить мысли. Девушка тут же спохватилась, отставив размышления на второй план: Новый Год вот-вот наступит, а у неё не готовы салаты, стол не накрыт. А еще говорят: «как встретишь Новый Год, так его и проведешь». Неужели и следующий зимний праздник она будет встречать впроголодь и в полном одиночестве? Ну уж нет! Нужно срочно что-то менять! Анжелика взялась за самое незатейливое блюдо — «Мимозу», — не испытывая огромного желания возиться со сложными блюдами. Хорошо еще, что рецепт рентгенолога не потеряла! Печально было бы всё делать по памяти, особенно в первый раз. Десять минут спустя салат уже стоял на праздничном столе, а Анжелика, поглядывая на листочек, приступила к приготовлению заливной рыбы. Она надеялась, что ей, как новичку, обязательно повезет, и блюдо выйдет удачнее, чем у жены коллеги. И тут она вдруг осознала, что заниматься холодцом некогда, и махнула рукой. Недолго думая, вместо запланированной заливной рыбы и винегрета она решила на скорую руку состряпать некое подобие сельди под шубой, заменив последнюю на скумбрию. Готовка отвлекала девушку от неутешительных мыслей: Филипп был слишком ревнивым, и история с непрошенным гостем вряд ли его убедила, скорее, наоборот — лишь распалила. И как теперь его урезонить, доказать ему, что все вовсе не так? Никак. Филиппу обычно нужно было время. Анжелика давно приспособилась к подобным перепадам его настроения, хотя в последнее время всё чаще обижалась. Он-то ей не сразу поверил! Наверняка его предположения были одно хуже другого, и хотелось верить, что в своих подозрениях он не дошел до крайностей. И как ему втолковать, что гость — случайный человек, которого Анжелика угостила чашкой чая из жалости, искренне желая ему помочь? К сердцу девушки подступала горечь. Она вспоминала, как ей приходилось оправдываться перед Филиппом, ругаться с ним. Совсем недавно ей стоило немалого труда убедить его в том, что никакой любовник не сидит в шкафу и не прячется под диваном: «что ж, пойди сам посмотри, теперь доволен?..» Анжелика на секунду замерла и в следующий миг осознала, что решение принято: если домыслы Филиппа снова приведут к обвинениям в неверности, их отношениям конец. Так продолжаться больше не может! Где нет доверия, нет и любви… Хоть ее запас энтузиазма еще не был исчерпан, тратить его на оправдания Анжелика не видела смысла, тем более перед Филиппом, которому в любой момент может прийти в голову оскорбительная мысль, приводящая в бешенство. Приняв твердое решение, Анжелика успокоилась и отступила на полшага, чтобы с нежностью посмотреть на свое кулинарное творение, и в этот момент раздался звонок в дверь, словно неведомый гость подоспел, чтобы продегустировать блюдо и дать ему свою оценку. Анжелика надеялась на приход Филиппа и не сдержала разочарованного вздоха, увидев на пороге Пейрака с огромным букетом белых хризантем, утонченно дополненным нежно-розовыми бутонами роз. — Я подумал, что встречать Новый Год на морозе совершенно негоже. Анжелика кивнула, не особо вникая в слова, и не заметив, сколько стараний вложил Пейрак, чтобы без акцента произнести «Новый Год» по-русски посреди французской фразы — все её внимание было поглощено таинственным роскошным букетом, чудом раздобытым Жоффреем за считанные часы до главного праздника в году. Она искренне улыбнулась, бережно прижимая цветы к сердцу, затем зарылась в них носом, вдыхая приятный аромат. Грустные мысли мгновенно улетучились. Ещё недавно она чувствовала себя совершенно разбитой, а сейчас на душе стало легко, разочарование отступило, и даже от обиды из-за ревности Филиппа не осталось и следа. Анжелика подняла на Жоффрея сияющие глаза. В её взгляде читалась искренняя благодарность за то, что приободрил ее романтичным жестом, не оставил праздновать Новый Год в одиночестве, и за то, что пришел, хотя прекрасно осознавал, что его могли выставить вон. — У вас пыльца на носу, — почему-то хриплым голосом прошептал Пейрак и каким-то бережным, нежным движением окоченевших пальцев стер пылинки. Анжелика смущенно взглянула на него, но тут же спохватилась. Сколько времени они простояли в подъезде?! — Ну проходите же скорее! Вот и дегустатор нашелся. *** Едва Пейрак попробовал нечто, укрытое сверху так называемой шубой из майонеза со свеклой, он тут же закашлялся от переизбытка соли и сдержал порыв заявить: «Какая гадость, эта ваша рыба!». Всё-таки не стоило обижать молодую хозяйку жесткой критикой, учитывая, что Анжелика все же старалась. Догадавшись о том, с каким нетерпением девушка ожидала его вердикта, Жоффрей не без лукавства произнес: — Очень вкусное блюдо! У вас несомненно есть кулинарный талант… Она скромно улыбнулась, поглощенная своими мыслями. Похвала её явно приободрила. Жоффрей отчетливо осознал, что с самого начала желал задержаться в этом мире, ведь портал был уже открыт, стоило только нырнуть в омут! Выходит, именно здесь Анжелика возродилась. Он её нашел. Продолжать бег по кругу по другим мирам было бессмысленно. Его бесконечное странствие было окончено, и это умозаключение принесло облегчение: каждый день видеть свою жену в разных ипостасях — это уж слишком.***
За час до возвращения Пейрака в квартиру Сансевской Жоффрей переминался с ноги на ногу на морозе, всем естеством желая как можно скорее оказаться поближе к Анжелике, и обязательно в хорошо прогретом помещении. Вот только вернуться с пустыми руками он считал недопустимым: как-никак праздник, хоть и не Рождество. Тщась придумать достойный импровизированный подарок для своей Дульсинеи, взгляд Пейрака сфокусировался на освещенной витрине небольшого магазина, над входом в который висела красноречивая вывеска в виде букета. Обрадовавшись перспективе немного согреться и раздобыть такой уместный в данных обстоятельствах букет, Пейрак поспешил внутрь. Он застыл на пороге, поскольку в этом интересном и чужеродному мире узнал еще одного человека — цветочницу! Насколько он помнил, она была племянницей Карменситы и ответственно посещала Суды Любви в Тулузе. Как её звали?.. Эльвира? Дельфина? Жозефина? Тьфу! Сабина!!! — Сеньора, эрес хермоса чика! — сделал комплимент Пейрак, улыбнувшись и надеясь, что Сабина понимает испанский, а значит, с ней легко можно найти общий язык. Ответом послужили полные недоумения глаза. Он предпринял новую попытку, заговорив на китайском: «Ни фи́чан пья́улиа!», потом на немецком «Шуинхайт», потом на гасконском диалекте, но так и не достиг успеха. Похоже, в его арсенале попросту были не те двенадцать языков! А ведь когда-то его посещала сумасбродная мысль об изучении еще и русского… Продавщица, шмыгая носом и явно нервничая, что-то затараторила, жестикулируя руками. — Нихт ферштеен! Ландан из кэпитал оф Грейт Британ. Ай лав Совьет Юнион. Месье, же не манж па си жур!!! Шнэля, шнэля! Шерше ля фам! Пейрак ошарашенно моргал, не улавливая смысла, но, услышав последнюю фразу, сказанную на родном французском, приободрился. — Жё шерш де флёр! — сказал он, имея ввиду, что хочет купить цветы, но диалог не имел продолжения. Сабина вдруг расстроенно опустилась на стул и разрыдалась. Нервы девушки были явно на пределе из-за каких-то личных неурядиц. По протяжным безутешным всхлипам Пейрак предположил, что виной всему была ссора или даже расставание с возлюбленным. Что ж, раз девушка предпочла работу праздничному застолью поздним вечером, когда Новый Год вот-вот наступит, значит, хотелось забыться в делах, не думать о сердечной боли, и просто работать. Жоффрей во что бы то ни стало хотел утешить девушку, поэтому решил действовать незамедлительно. Он с иронией подумал, что все дамы, из какого бы мира они ни были, имели общие черты и нуждались в сильном мужском плече. — Вуаля… Это вам, мадам! Жоффрей снял красивое золотое кольцо с рубином с мизинца и с ласковой улыбкой на губах, источая свое обаяние, протянул его цветочнице. Несколько опешив и смутившись, Сабина скромно улыбнулась в ответ. Кольцо, которое неожиданно преподнес ей в подарок этот незаурядный иностранец с приятным голосом, выглядело настоящим, даже старинным. — Чего изволите? — любезно осведомилась Сабина, почти придя в себя и чувствуя смущение и благодарность. Всё-таки не стоило так расклеиваться, на глазах у клиента: он же не виноват в ее проблемах! Зато он твердо намерен донести до нее свою мысль… Иностранец снова произнес несколько слов на французском. Некоторые из них были созвучны с русскими, к примеру, «кризантэ́м…», «роз», «бёзуа́н»… Сабина силилась хоть что-то понять. — Кризис? Поломанная антенна? Бензол? Бизон? Все эти предположения вовсе не казались близкими к сути. При чем же здесь кризис? Клиент явно не пришел в магазин философствовать и сокрушаться об экономических проблемах. Он наверняка просто хотел купить букет цветов. — Точно! Цветы! — Сабина подскочила и стала указывать рукой на каждый собственноручно составленный букет, терпеливо ожидая вердикта. Она надеялась, что иностранец хотя бы кивнет в знак одобрения, если какая-либо из наличествующих композиций его устроит. Наконец его взгляд остановился на нежном благоухающем ансабмле из хризантем и утонченных роз. Сабина про себя отметила, что возлюбленной этого мужчины несказанно повезло. Криза́н…что он там говорил?.. Какие-то дельфиниусы? Благо, он сам нашел то, что искал. Вот бы Сабина с ним намучилась, перебирая цветы! — До свидания! С наступающим Новым Годом! Денег не нужно, — улыбнулась она. Жизнь вновь казалась ей прекрасной, ведь незнакомцу удалось не только её рассмешить, но и утешить, подарив необыкновенно красивое кольцо. Сабина решила, что отныне это украшение станет талисманом, который непременно поможет ей встретить столь же внимательного и терпеливого молодого человека. Счастливая улыбка Анжелики при виде цветов вмиг стерла из памяти Жоффрея все злоключения этого бесконечного дня. Как же она была хороша! Как сильно он по ней скучал! Ему захотелось прижать её к груди и больше никогда не отпускать, что бы ни случилось. Нежность переполнила сердце, и он вложил её всю в мимолетный жест, стирая пыльцу с её носа. Затем Анжелика попросила гостя отведать одно из своих кулинарных творений — что-то новенькое для Пейрака. Таким его уж точно никогда не потчевали! Изо всех сил стараясь не морщиться от обилия соли и с невозмутимым видом поглощать предложенное блюдо, Пейрак встретился взглядом с радушной хозяйкой. Анжелика почему-то залилась румянцем, опустила ресницы и поспешила в соседнюю комнату, пояснив, что ей срочно нужно переодеться. Зная, что у Анжелики не было горничной, Пейрак приготовился к длительному ожиданию. Пятнадцать минут спустя она вернулась в ярко-красном платье, доходившем ей до колен, и поразительно облегающем фигуру, красноречиво подчеркивая стройные ноги. Пейрак потерял дар речи, отчетливо осознав, что нравы этого времени ему куда более по душе, чем догмы злополучного XVII века. Впрочем, как и одежда — удобная и будоражащая воображение. Сколько же веков пройдет, прежде чем подобные наряды станут не только позволительной, но и неотъемлемой частью гардероба женщин в его мире? Пейрак не отрывал от Анжелики завороженного взгляда. Он и подумать не мог, что она способна его ошеломить. Настоящее сокровище, его жемчужина, его фея из Пуату, которую он ни за что не отдаст Филиппу! А уж в этом мире, так точно! После секундного замешательства Пейрак учтиво поцеловал руку Анжелики со словами: — Вы просто прелестны, сударыня! Словами невозможно описать вашу ослепительную красоту, как, впрочем, и невозможно передать всю глубину моего потрясения. Анжелика засмеялась, явно удовлетворенная произведенным эффектом. Они сели за стол друг напротив друга. Пейрак познакомился с новым чудом технологического прогресса — ящиком, умеющим показывать события, происходящие в мире. Чтобы не вызвать подозрений, он даже постарался запомнить название, услышав от Анжелики: «Я включу телевизор, послушаем новогодние поздравления». Однако, как далеко шагнула наука! Теперь люди имеют компактные ящики. В одних хранят еду, в других смотрят что-то интересное, отдыхая после тяжелого рабочего дня или развлекаясь по праздникам. Правда, изображение было черно-белым, но Пейрак не сомневался — в скором времени оно непременно станет цветным, ведь человечество не может остановиться на достигнутом. До наступления Нового Года оставались считанные минуты. Анжелика протянула Жоффрею бутылку шампанского и попросила её открыть. Во время незамысловатого процесса от Пейрака, ни на миг не отрывавшего взгляда от Анжелики, не укрылось, как она зажмурилась в ожидании фонтана брызг и зловещего отстрела пробки, что очень позабавило Жоффрея. Благо, он вовремя заметил, что в бутылке находилась жидкость с газами, поэтому в момент раскупоривания был крайне аккуратен. Даже сквозь закрытые окна было слышно, как люди на улице поют и кричат «с Новым Годом!», что делало праздничную атмосферу еще более особенной. Открывая для себя вкус этого нового, ни на что не похожего винного напитка, Жоффрея охватило чувство ностальгии. Как выяснилось в ходе беседы, появлению на свет игристого вина весь мир обязан Шампани. Вот бы попробовать оригинал! XVIII век, говорите?.. Что ж, да здравствуют пространственно-временные ножницы! Раздумья Пейрака прервал вопрос: — Не соблаговолите ли снять маску? — глаза Анжелики блестели от любопытства. Пейрак улыбнулся в ответ. В конце концов, почему бы и нет. В неизменном кожаном аксессуаре Рескатора сейчас определенно не было необходимости — шрамы, слишком примечательные для окружающих, скрывать было больше не от кого, разве что Анжелика испугается их, как когда-то в Тулузе. Оставалось только надеяться на то, что этого не произойдет, — Пейрак не хотел бы заново все это переживать, каждый день читая в её взгляде страх и пренебрежение. — Откуда это у вас? — Анжелика не ужаснулась, не убежала, а лишь широко распахнула глаза. — Они настоящие? — Вполне реальные, — усмехнулся Пейрак и заговорщицким шепотом добавил: — Я обязательно поведаю вам эту тайну позже. Вы позволите мне сыграть на вашей гитаре? — Конечно, прошу вас! Анжелика с замиранием сердца слушала лиричную мелодию в исполнении Жоффрея. Сомнений не было: у них с гитарой была долгая совместная история. Пока он играл, девушку не покидало ощущение, что инструмент вовсе не был для него неодухотворенным предметом, он держал ее так, словно обнимал женщину. Наблюдая за тем, как уверенно он переставляет аккорды, и как плавно перебирает струны, Анжелика поймала себя на мысли, что скоро начнет ревновать его к собственной гитаре! Или, как минимум, ей завидовать… Пейрак запел полушепотом. На его лице читалась грусть и, как показалось Анжелике, несвойственное ему напряжение. Конечно же, песня была о любви: о том, как юноша встретил свою возлюбленную, и как перевернулся его мир, как он не мог ни спать, ни есть, считал часы до новой встречи. Анжелика все больше проникалась песней, осознавая, что Пейрак пел для нее. Когда их взгляды встретились, в ее взоре он увидел зарождающееся чувство, которое когда-то сделало его счастливейшим из смертных под небом Тулузы. Каким далеким казалось это время… Поддавшись непреодолимому порыву, Анжелика осмелилась подсесть немного ближе. В этот миг она готова была поклясться, что знает Пейрака уже очень много лет — было что-то необъяснимо знакомое в его жестах, его голосе… Интуитивно почувствовав, что девушка его не оттолкнет, Пейрак прильнул к её губам. Анжелика прикрыла глаза, растворившись в сладостном поцелуе. Непередаваемое блаженство поглотило все ее естество, окрыляя, растекаясь по венам, и призывая окунуться в мир желаний. — Я готов подарить тебе весь мир, если ты согласна, — хоть его слова и были полны решимости, Жоффрею с трудом удалось оторваться от манящих губ Анжелики. Внутренний голос твердил ему, что если он сейчас не остановится, то точно забудет и об этих ножницах, и о порталах, и о том, что находится в чужом мире. Его дурманил легкий аромат духов Анжелики, мысли путались от одного взгляда на её обтягивающее платье, удобная софа находилась предательски близко… Пейраку стоило немалых усилий совладать с навязчивыми мыслями о том, кто скрыто под немногочисленными слоями одежды этой чарующей нимфы. — Согласна на что? — Просто скажи мне «да», — прищурился Пейрак, явно вынашивая какой-то коварный план, и осознанно заставляя Анжелику теряться в догадках. Может, он хочет преподнести мне необычный подарок? Пригласить жить в Париже? Или…зовет замуж? — Так каково ваше решение, сударыня? Я жду лишь вашего согласия. Любопытство и неизменная тяга Сансевской ко всему, что окружающие считали неблагоразумным, одержали верх над секундными колебаниями. — Что ж, я согласна, — прошептала Анжелика, игриво глядя в глаза Жоффрея, и мгновение спустя сама потянулась к его губам. Идиллию момента прервал стальной голос всеми позабытого Филиппа, донельзя раздраженного увиденной сценой: — Жоффрей де Пейрак, вы арестованы! Прошу сдаться без сопротивления! ***** В новогодней суматохе всем было не до работы, кроме обиженной возлюбленным цветочницы Сабины Кастель-Моржовой и офицера службы внешней разведки Управления КГБ Филиппа Плессидорова. Последний никогда не распространялся о работе, позволяя окружающим строить множество нелепых предположений. Анжелика считала, что её молодой человек служит в чине младшего лейтенанта, и Филипп её не переубеждал. В целом, он был рад возможности оперативно арестовать странного француза с великолепным антикварным пистолетом, вторгшегося в дом его девушки в новогоднюю ночь. Плессидоров предполагал, что Пейрак имеет незаконные каналы сбыта подобного оружия в Ленинграде и области. Это вовсе не было местью — Филипп бы не стал унижаться, пытаясь навязать вымышленное обвинение, дабы усугубить положение соперника. Работа требовала неусыпной бдительности и внимания, а настоящий чекист никогда не дремлет. В квартиру Сансевской он шел не только за тем, чтобы помириться с Анжеликой, но и чтобы узнать, где разыскать Пейрака. К «счастью», последний по-прежнему сидел в гостях, весьма преуспев в миссии по соблазнению хозяйки квартиры… Пейрак отреагировал мгновенно, без единого слова вытащив ножницы, которые прятал за пазухой, и разрезав ими пространство, не обращая ни малейшего внимания на побледневшего Филиппа. Тот ожидал сопротивления, ударов ножом, непечатных ругательств, драки, но уж никак не того, что походило скорее на фантастику. Ошарашенная Анжелика даже не успела возмутиться и запротестовать, хоть Пейрак был готов и к обмороку, предусмотрительно прихватив с собой из 17 века нюхательные соли.***
Солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в пурпурные тона и придавая великолепному дворцу совершенно сказочный персиковый оттенок. Вокруг благоухали розы, а сам дворец, словно приветствуя поздних гостей, был освещен множеством ламп. В какой-то момент Анжелике почудилось, будто она находится в музее, и в любую минуту из-за угла выйдет экскурсовод и начнет без умолку сыпать интересными фактами, не забывая при этом умело вплетать в рассказ историю страны. Девушка догадывалась, что во дворце были высокие потолки, мерцали сотни свечей, изысканная мебель, должно быть, несла на себе печать памятных веков прошлого. Да и общая площадь дворца не чета её маленькой квартирке в Ленинграде… Восточный колорит потряс её своей кричащей роскошью, но еще большее изумление вызывал тот факт, что она в мгновение ока перенеслась с таинственным незнакомцем за границу, ведь это был явно не СССР. Она разглядывала дворец с таким увлечением, словно он, подобно легкой дымке, скоро скроется из вида. Обилие пальм, эвкалиптов и других экзотических деревьев, которые можно было встретить разве что в ботаническом саду, создавало восхитительный пейзаж. Анжелика пришла к выводу, что это просто не может происходить наяву, и с горечью осознала, что вовсе не желает просыпаться. — Вижу, ты нашел её, мой друг, — тишину прервал голос старичка в красной чалме, приближения которого Анжелика даже не заметила. Впрочем, в эту минуту она бы не обратила внимания, даже если бы перед ней материализовался Леонид Брежнев, или, к примеру, Людовик XIV собственной персоной явился на рандеву, чтобы пригласить её в Версаль. — Выпейте, сударыня, — вдруг обратился старичок к Анжелике, протягивая небольшую бутылочку, содержащую подозрительно непрозрачную жидкость. Пейрак, успевший вновь надеть маску, сжал её руку в знак поддержки и одобрительно кивнул. Анжелика решила, что сопротивляться бесполезно. В конце концов, если произойдет еще что-нибудь из ряда вон выходящее, она лишь пожмет плечами и всерьез задумается о своем психическом здоровье. Кто знает, может, это галлюцинации? И все это великолепие ей только привиделось, а очнется она в унылой больничной палате, и со слезами на глазах станет рассказывать показательно доверчивому психотерапевту о том, что с ней произошло в другой реальности? Предложенная ей вязкая жидкость оказалась приторно-сладкой. С каждым глотком к Анжелике возвращалась память о прошлой жизни — калейдоскопом сменялись реминисценции о торгах в батистане, о купившем её загадочном пирате, заботливо укутавшем дрожащую и сломленную рабыню в собственный плащ, чтобы скрыть её тело от похотливых глаз, о том, как он успокаивал её, ласково проводя пальцами по волосам, — всего нескольких слов, слетевших из уст Рескатора, оказалось достаточно, чтобы вывести её из оцепенения после пережитого шока и унижения. Её импровизированный побег, о котором она наверняка бы сожалела, должен был произойти во время отвлекающего маневра, устроенного Савари, — пожара, внезапно охватившего не только трехмачтовое судно Рескатора, но и весь порт. Может, Анжелике и удалось бы улизнуть с предприимчивым другом, когда Рескатор собственной персоной бросился тушить греческий огонь, поручи он её своей марокканской страже, но этому не суждено было случиться. Безопасность маркизы дю Плесси-Бельер предупредительный Волшебник Средиземноморья возложил на плечи капитана Язона — единственного человека из своей команды, которому всецело доверял. По лицу своего охранника Анжелика поняла, что эта миссия его вовсе не осчастливила, но подчинившись приказу, он выполнил его с полной самоотдачей. Воспоминания о реинкарнации в СССР постепенно сглаживались, и единственным свидетельством о путешествии Анжелики во времени теперь оставался лишь её смелый и довольно броский наряд. Выпив содержимое бутылки до дна, молодая женщина наконец осознанно взглянула на человека в маске, стоящего напротив, — теперь он был ей знаком, и она его больше не боялась.