Кубера: между жадностью и человечностью

      Лукреция Розье не горела желанием идти. Ей хотелось вечно оставаться под теплым одеялом, не высовывать носа из дому и изредка греть руки у камина в старой неухоженной гостиной. Но выбора не было. Любимый начальник (век бы его не видеть) зачем-то собирал всех своих работников на конференцию. И главный финансист, будь он хоть трижды инвалидом, не имел права не присутствовать. Так что Лукреции оставалось только печально вздохнуть и отпустить эту ситуацию на самотёк. Меньше нервничаешь — спокойнее живёшь. Специальная машина, присланная за счёт компании, подъехала к дому женщины ранним утром. Френк — милый сосед, последнее время зачастивший к ней на чай — помог устроиться и закрепить коляску. Небольшой рюкзак с вещами был поставлен рядом — конференция планировалась на пару дней, и Лукреция не видела смысла брать с собой чемодан.       В середине мая Франция дышит цветочным ароматом. Обочины, пестреющие по обе стороны дороги, наполняют сердце женщины какой-то детской, незамутненной радостью и напоминают о родной Голландии. Так и хочется остановить мгновение, выскочить из машины, весело пробежаться по яркому лугу, вплести несколько бутонов в жиденькие темно-русые косички и упасть на траву, заливаясь задорным смехом. Но только вот машина не останавливается, французские обочины не превращаются в поля у Амстердама, женщина уже как 15 лет не встаёт с коляски, а длинные когда-то волосы обрезаны и почти не растут. Прошло 15 лет с той злополучной аварии, когда цветочный фургон, спешащий на фестиваль в город, не справился с управлением и протаранил машину с только выпустившимися студентами, едущими загород отмечать дипломы. Тогда Лукреция не хотела жить, она потеряла всякие ориентиры на будущее и перестала на что-то надеяться. Но спустя несколько лет она смогла взять себя в руки, перечитать старые конспекты и пойти на свое первое собеседование. Коляска стала для нее труднейшим испытанием, но девушка больше не позволяла себе сдаваться. У неё не было каких-то возвышенных целей, так что она жила ради мелочей: забавных фильмов, новых хобби вроде музыкальных инструментов и языков, покупок чего-нибудь вкусненького. Лукреция перестала задумываться о будущем, и к своим неполным сорока годам она обнаружила себя счастливой женщиной, успешной в карьере, но почти разучившей общаться с людьми в реальном мире. Ее круг общения был мал и прост: помощница, приходившая несколько раз в неделю, и племянница, к которой у Лукреции была почти материнская забота. За последние пару лет в её жизнь постепенно влился Френк — спокойный, остроумный и до бесконечности нежный мужчина. Но в целом с новыми людьми Лукреция Розье сходилась очень сложно. Инвалидная коляска была одновременно и отталкивающей, и притягивающей ненужное внимание.       Так что на конференции женщина общалась с коллегами минимально и только по работе. В прочем, кому какая разница с кем и как общалась мадам Розье, если сейчас она, как и большинство её коллег по компании, лежала в луже крови. Осколок от бомбы попал в лёгкое, Лукреция задыхалась, кровь, казалось, кипела в венах, боль жаром разливалась по телу, сознание куда-то уплывало, конечности немели… В ушах шумело, но вместо криков и стонов, она слышала любимый джазовый напев. Перед глазами почему-то был не разгромленный зал с покорежёнными телами, а теплая улыбка матери. Вокруг началась суета, слышалась сирена скорой, врачи спешили оказать первую помощь. Но Лукреции Розье все это уже было не нужно, она больше не ощущала свое тело. Теперь болела только душа, много чего не успевшая, не почувствовавшая, не узнавшая. К женщине подбежала молоденькая санитарка. Лукреция поймала ее испуганный взгляд, но смогла лишь улыбнуться ей уголками губ и навсегда закрыть глаза.