О (не)любви к историку

— Поехали ко мне? — заговорщицки прошептал Ринат, взяв мою ладонь в руку и поднеся к губам, чтобы легонько коснуться костяшек и поцеловать запястье. Я взглянула на хитрого провокатора, вспомнила, что завтра у нас лабораторная, и мне ещё нужно к ней подготовиться, но всё-таки расщедрилась на кивок и уверенное: — Поехали… но вечером я домой, — судя по довольному лицу, Ринат был рад и этим нескольким часам. Поцеловав каждый ноготок, он посмотрел на счастливую меня и притворно удивлённым тоном спросил: — Даже сопротивляться не будешь? — Не буду, — буркнула, отбирая ладонь, чтобы мимолётно погладить щёку, — не сегодня, — меня тут же одарили восторженным взглядом, от которого я невольно начала улыбаться, и продолжили вести машину. Как только в поле зрения появился нужный подъезд, Ринат вдруг нахмурился и, нажав на педаль газа, проехал его, чтобы развернуть машину и направить уже в сторону моего дома. Мной почему-то овладело волнение, я начала смотреть по сторонам, пытаясь понять, что случилось, а затем вопросительно воззрилась на Рината, надеясь, что он объяснит причину смены настроения. Он лишь сдержанно пожал плечами и холодно ответил: — У меня на сегодня были планы, я совсем забыл, извини, — я пожала плечами, всё равно собиралась домой, но раз так получилось, потрачу больше времени на подготовку к лабораторной. — Не расскажешь, какие планы? — решила всё же удовлетворить интерес, но Ринат быстро глянул на наручные часы, давая понять, что он спешит, а потом и подтвердил словами: — Извини, любимая, времени нет, — я потянулась к двери, чтобы её открыть, но он меня остановил и, пододвинувшись, поцеловал в уголок губ, чтобы ещё раз ласково прошептать: — извини… Как только я вышла из машины, Ринат дал задний ход и, стремительно развернувшись, уехал, напоследок ободряюще улыбнувшись. Ну такого ещё не было. Пока я поднималась на свой этаж, открывала квартиру и переодевалась в домашнее, думая, устраивать ли ему взбучку за его странное поведение, меня оповестили о внезапной смене расписания. В беседе группы староста написал, что перед лабой теперь стоит семинар, причём по предмету, который ведёт строгий преподаватель, и к нему нужно обязательно подготовиться, поэтому, перекусив, я села делать задания на завтра. Вечером Ринат даже не позвонил, не пожелал спокойной ночи, как обычно делал, когда мы ночевали по домам. Я решила его не доставать, может, устал и лёг спать раньше… Он в последнее время какой-то чересчур измотанный. Неделя пролетела на удивление быстро. После увольнения я наконец смогла выспаться, круги под глазами стали значительно меньше, ну, а я сама стала более спокойной, как мне показалось, не заводилась по пустякам, но всё же было одно «но». Ринат всё ещё вёл себя странно, точнее — нормально. Не пытался затащить к себе, не просил остаться на ночь, не предлагал встретиться после университета, потому что безумно соскучился и хочет меня увидеть… ничего из того, что он обычно вытворял, чем вгонял меня в краску, не было. Когда я спрашивала Ксюшу, она лишь пожимала плечами, говоря о том, что ничего не заметила. В остальном же его поведение не изменилось: на парах Ринат был холоден, лишь на мгновение он позволял посмотреть на меня, а потом сразу же отворачивался, не смея задерживать взгляд на лишнюю секунду, а после занятий просил остаться. Сама дёргать его не хотела, да и как спросить тоже представить не могла, сформулировать вопрос оказалось слишком сложно, потому что всё, что мне приходило в голову звучало глупо и навязчиво. Напроситься в гости мне не позволяло бабушкино воспитание, поэтому я могла лишь ждать, когда он мне сам обо всём поведает. В пятницу мне позвонила мама, вот только не утром, как она обычно делала, а вечером. Приняв звонок, я приложила телефон к уху, привычно поздоровавшись. Она спросила про мои дела, про учёбу, а я, честно ответив на все вопросы одним единственным «нормально», готова была попрощаться и отключиться, но мама тут же задала другой вопрос, заставляя меня с каждым сказанным словом злиться всё больше: — Лена, как у тебя на личном фронте? — мне на эту тему говорить не хотелось, поэтому я быстренько попыталась придумать, как отвертеться, но она меня опередила: — я недавно разговаривала с Денисом, он сказал, что у тебя молодой человек появился… Я, вздохнув, вскочила с дивана, начиная мерять комнату шагами. Решил, значит, заручиться поддержкой… Как мне хочется узнать, что у него в голове происходит, раз он думает, что, пожаловавшись маме, сможет как-то повлиять на мои решения. Хотя раньше это могло сработать. — Да, появился, — выдохнула устало, — и что? — Но мне ты об этом почему-то не сказала. — Во-первых, это не настолько важное событие, а во-вторых, я не хотела, чтобы ты переживала, — на самом деле я просто не хотела делиться своим счастьем… — Леночка, — начала мама снова, а я, предчувствуя очередную ссору, потихоньку начинала выходить из себя. Ну не люблю я, когда лезут в мою личную жизнь, — мне кажется, ты завралась. Мне Денис рассказал, что вы уже как два года не виделись, а ты говорила, что расстались недавно. А теперь ещё и небылицы про нового парня рассказываешь, — укоризненно бросила она. Старалась держать себя в руках, но меня начинало трясти от злости, когда мои слова ставили под сомнение, по крайней мере по сравнению со словами Дениса. Я расхаживала по комнате, борясь с невыносимым желанием выключить телефон, чтобы не слышать её голос. Неужели всегда нужно ставить мои слова под сомнения? Неужели мне так сложно поверить? Или она искренне считает, что на такую замухрышку никто кроме милостивого и доброго Дениса не посмотрит? — Денис тебя любит и хочет помириться, а ты выкаблучиваешься. Обидишь парня, надоест ему за тобой бегать, останешься одна… Когда она закончила, я еле сдержала всхлип. И после извинений она мне говорит такое. Обвиняет во лжи, принижает, не уважает моё мнение и даже не хочет его услышать. Стерев слёзы со щёк, я глубоко вдохнула. — Какое тебе дело до меня? — вырвалось, прежде, чем я это поняла. Когда-то мне сказали, что нельзя всё держать в себе, а я уже на протяжении долгих лет пытаюсь скрывать те чувства, что вызывают у меня разговоры с матерью. Может, пора уже обрезать все связи с прошлым и начать жить нормальной жизнью? Без страхов, без ежедневных истерик и попыток кому-то угодить из благодарности, которую они и не заслуживают вовсе. — Какое вам всем до меня дело? Тебе ведь плевать на меня… Устраивайте личную жизнь своей любимой дочурке, не нужно цепляться к позору семьи, я в вас уже давно не нуждаюсь, не хочу вас видеть, слышать, да даже вспоминать! А вы всё равно мне треплите нервы и изводите… Обессиленно опустившись на пол, зажала рот рукой, пытаясь сдержать рыдания, и сквозь застлавшие глаза слёзы сбросила вызов, не попав с первого раза по кнопке. Мама говорила что-то ещё, кажется, кричала в ответ, а я не слышала, захлёбываясь плачем. Так я ещё никогда не плакала. Даже когда отец заводил разговоры об учёбе, когда я сидела ночами за учебниками, не понимая ни слова, но продолжала учить, тогда ещё боясь разочаровать родителей, когда мне в очередной раз напоминали о том, что я никто. И никогда не чувствовала себя настолько одиноко и паршиво. Когда слёзы закончились, я нашла в себе силы подняться и пройти в ванную, чтобы умыться холодной водой. Руки тряслись, на душе было на удивление легко, а в голове крутилась лишь одна мысль: как же я соскучилась по Ринату. Телефон, разрывавшийся от звонков, я отключила и оставила на кухне, а сама поплелась в спальню. Мне безумно хотелось его увидеть, навязчивая идея врезалась в голову, в груди поднялась волна жара, а я не в силах противиться своим желаниям, вскочила. Уже и не помню, в какой момент Ринат стал для меня всем, но именно сейчас я в нём безумно нуждалась. Собравшись за несколько минут, я выскочила из квартиры и помчалась к нему. Телефон остался лежать на столе, а я даже не додумалась позвонить и узнать дома ли он, не занят ли? Но почему-то казалось, что Ринат меня примет в любом случае. Добежав до его дома, прошмыгнула в подъезд вместе с жильцом и, поднявшись на нужный этаж, позвонила в дверь, умоляя саму себя не кинуться к нему, как только увижу. Но едва дверь распахнулась, улыбка тут же сползла с лица, потому что на пороге вместо Рината стояла полненькая женщина. Я сразу покраснела и выдавила тихое: — Здрасьте, — она кивнула в ответ и, не церемонясь, строго спросила: — Чем могу помочь? — до меня тут же дошло, что женщина эта — его мать, уж больно похожая интонация и холодный, испепеляющий взгляд. Только я собралась с силами, чтобы извиниться, сообщить, что ошиблась дверью, и уйти, из-за её спины выскочила радостная девушка. — Наталья Петровна, вы не видели…? — весело начала она, но увидев меня, замолчала. Выглядела я, наверное, не очень: красное опухшее лицо и одежда — первое, что попалось под руку. Мой внешний вид ни в коем разе не шёл в сравнение с тем, как выглядела девушка: яркое красное по колено платье, большой бант, служивший поясом, был красиво завязан на талии, а укладка и макияж так вовсе вызывали жуткую зависть. — Я к Валентине Анатольевне, — начала лепетать я первое, что пришло в голову, не говорить же, что к её сыну пришла, — она ведь здесь живёт? — Нет, — протянула женщина задумчиво, а затем тяжело вздохнула, осматривая меня с ног до головы, — в этой квартире таких нет. — Ну как же… — продолжила оправдываться, но меня тут же перебили строгим: — Вы ошиблись, всего доброго, — и, пока я выдавливала из себя тихое «извините», она захлопнула дверь чуть ли не перед моим носом. Развернувшись, я пошла к лестнице. Стоять и ждать лифт, который, едва я вышла, уехал вниз, желания не было, поэтому медленно спускалась по ступеням и думала. В итоге, пришла к выводу, что девушка всё же не его сестра, либо же двоюродная, но обычно к тётям так и обращаются — «тётя», а тут… Наталья Петровна. Может, сводная сестра? Но, наверное, мне бы рассказали, если бы у него она была, а пока я только про Руслана знаю. Стало безумно обидно, а в груди закололо, я закусила губу и остановилась посреди лестницы. Теперь понятно, почему он отнекивался от встречи, так себя вёл и тогда проехал мимо своего дома, наверное, увидел их или их машину. Мог бы и рассказать, я бы ему и слова не сказала, а теперь… Припёрлась, позорище! Достала из кармана выключенный телефон и, поднеся палец к кнопке включения, замерла. Не хочу. Лучше напишу ему с компьютера… или, может, ничего писать не надо? Может, ему не скажут, что приходила девушка, может, Наталья Петровна просто упомянет, что ошиблись дверью? Засунув телефон обратно в карман, также медленно продолжила путь. Не успела я пройти и трёх ступеней, как до меня донеслось грозное: — Лена! — но я, вздрогнув, продолжила спускаться, ну не хочется мне при нём плакать, да и разговаривать не хочется. Я, конечно, мечтала, как пройдёт знакомство с его родителями, но то, что представляла я кардинально отличается от того, что произошло только что, — а ну стоять! — Ринат буквально зарычал, и только тогда я застыла на месте, почему-то предчувствуя взбучку. Настигнув меня, он подошёл ближе и, нахмурившись, открыл рот, чтобы что-то сказать, но я его опередила: — Извини! Я должна была позвонить, у меня просто телефон разрядился и… извини, — снова повторила я, выдыхая и переводя взгляд на пол. Стало тихо, а когда светильники, реагирующие на звук, потухли, ещё и темно, — но не я одна виновата… — смотреть я на него боялась, он, наверное, злится. С тяжёлым вздохом меня взяли за руку и притянули к себе. Без слов. Ринат, погладив по спине, обнял, поцеловал в висок, и только тогда я, уткнувшись ему в плечо, позволила дать эмоциям выход. Пока отчаянно жалась к нему, цепляясь за плечи и всхлипывая, пыталась успокоиться, он осторожно гладил меня по волосам и ласково просил простить его. — Прости… — прошептал он, проводя пальцем по щеке, стирая мокрую дорожку, — я должен был рассказать… — Ты с ней… — голос дрогнул и затих, но Ринат тут же утихомирил разбушевавшуюся фантазию. — Нет. Ничего у меня с ней не было, мама настояла на знакомстве, а я не смог отказать. Она у меня… — Строгая… — перебила я, дополняя, — я поняла. — Родная… — пальцы скользнули по подбородку, приподнимая, а губы коснулись губ в быстром поцелуе, но тут же Ринат отстранился и звонко хлопнул в ладоши. Я вздрогнула от громкого звука, косясь на него, а он, после того, как светильники загорелись, погладил пальцами щёки и, рассматривая лицо и заглядывая в глаза, спросил, — что случилось? — Хотела тебя увидеть… — ответила предельно честно, но Ринат помотал головой и с уверенностью заявил: — Чего-то не договариваешь, — тогда я позволила себе высказаться. Подавив очередной всхлип, тихо и сбивчиво начала вещать о ссоре с матерью. Когда мой душераздирающий рассказ был закончен, Ринат вздохнул и поцеловал в лоб, шепча слова утешения вместе с признаниями в любви, а затем потянулся к губам, но коснуться их не успел. Сверху послушались шаги, а через мгновение оттуда же удивлённо протянули: — Рина-а-ат… — черноволосый парень стоял на десяток ступеней выше и непонимающе смотрел на мужчину, спустя мгновение до меня дошло, что это Руслан, про которого мне рассказывали. — Ты чего вышел? — вдруг растерянно спросил Ринат, а я легонько кивнула, приветствуя парня, и тут же попыталась вывернуться из объятий, но меня лишь крепче стиснули, не желая отпускать, поэтому всё, что я смогла сделать — лишь немного отодвинуться. — Ты не взял телефон, а мама попросила купить хлебушка, вот меня и отправили следом, — пожал плечами он, разглядывая меня, и тоже кивнул. — Значит, за хлебом сходишь ты… — начал Ринат задумчиво, но его перебили: — А ты? — А у меня дела, — и красноречиво на меня посмотрел, — родителям ни слова, — теперь я на него посмотрела. Нет, я прекрасно понимала, почему он меня стесняется, но всё же немного обидно. Ринат правильно мой взгляд расценил и поспешил оправдаться: — мне не хотелось бы, чтобы ты волновалась, — Руслан, улыбнувшись, кивнул и, пронесшись мимо нас, забрал деньги, что протянул ему брат, и скрылся из вида, — я тебя провожу. Шли мы молча. Я обессиленно плелась рядом с Ринатом, который держал меня за руку, и не хотела, чтобы это прекращалось. Сейчас мы дойдём до дома, он попрощается и уйдёт, а я снова останусь одна. И от этих мыслей так грустно стало, что я не сразу поняла, что слезятся глаза. Смахнув непрошенные слёзы, повернулась к Ринату и всё же рискнула спросить: — Так что за… мероприятие у вас там намечалось? — он сильнее сжал мою ладонь, а затем переплёл пальцы, вынуждая приблизиться и идти совсем рядом. — Маме не терпится меня женить, — равнодушно пожал он плечами, — пытается устраивать встречи с дочерями знакомых, — Ринат кинул на меня мимолётный взгляд, улыбнулся, — безуспешно. — И что же, никто из умниц, красавиц не понравился? — он помотал головой, а затем задумчиво ответил: — Ни с кем из них я не виделся больше одного раза. Они все… фальшивые, ненастоящие, — Ринат пожал плечами и снова посмотрел на меня, видимо, в надежде, что я всё пойму. А я поняла, я знала, каково это, выслуживаться перед кем-то, сидеть тихо и улыбаться, пытаясь понравится, быть фальшивкой… — я бы познакомил тебя с родителями, — продолжил он, — но… тебе сейчас и так тяжело, а я не хочу, чтобы тебя ещё и здесь пытались сломать. — Отличная характеристика родителей, — выпалила я, понимая, что даже если знакомство и состоится, я вряд ли им понравлюсь. — Отец у меня не такой строгий, — успокоил Ринат, останавливаясь у моего подъезда. Вот и пришли. Я, отпустив его руку, почесала затылок, не зная, что теперь говорить. Попросить написать, когда накрашенную мадмуазель выпроводят? Или уже не упоминать о ней? Или… — Я вернусь домой буквально на час, потом приду к тебе, — вдруг сказал Ринат, а я в недоумении на него посмотрела, растеряв все слова. — А как же… — Поужинают без меня, — подмигнув, поцеловал в висок, — папа и Руслан прикроют, — я кивнула и, побормотав, что буду ждать, зашла в подъезд. Пока поднималась по лестнице, вспомнила, что еды у меня нет, а Ринат вряд ли будет есть лапшу быстрого приготовления, поэтому, не дойдя до лифта, развернулась и пошла в магазин. Да и деньги у меня остались, могу же я себе позволить шикануть раз в полгода! Зайдя в магазин, я немного охренела от стоимости продуктов, которые на моей памяти стоили намного дешевле, но потом, когда я вспомнила, что последний раз рассматривала ценники в деревенском магазине семь лет назад, поняла, что всё логично. Инфляция. Когда я, поплакав над скудным бюджетом, подошла к кассе, чтобы оплатить продукты, взгляд невольно скользнул по пачкам презервативов… ну я и расщедрилась на ещё одно приобретение. Всякие же ситуации могут быть, да и мне перед Ринатом стыдно, хотя во время последнего покушения на его честь, когда он, ломаясь как красна девица, мне отказал, я окончательно убедилась в его порядочности. Вернувшись домой, я все же включила телефон, ведь ключей у Рината нет, а в исправности домофона я сильно сомневалась, потому что после последней неоплаты его отключили и, кажется, так и не включили, впрочем, никто и не проверял. На дисплее сразу показалась надпись с количеством пропущенных звонков, я даже удивилась, настырные, однако, даже с телефона отца звонили. Что-то мне подсказывало, что сейчас им придёт сообщение о том, что я появилась в сети, и снова начнутся нападки. Хотелось мне, конечно, добавить всех в чёрный список, но что-то всё-таки мне мешало, хотя совесть усиленно твердила, что я поступаю правильно. Спустя минуту мне всё же позвонила… Ника, что было весьма неожиданно. Она обо мне, можно сказать, годами не вспоминала, даже социальных сетях кинула в подписчики, видимо, решив, что я её внимания недостойна. Как только я приняла вызов, она визгливо поинтересовалась: — Ты хоть знаешь, что маму до слез довела? — младшенькая меня дико бесила и раздражала, но, признаться, её наезды на меня впечатления не производили, скорее, забавляли. Такая маленькая, а уже язва. — И что? — разговаривать с ней у меня не было никакого желания, настроение, испорченное после ссоры с мамой, поднялось, когда я встретилась с Ринатом, и портить снова мне его не хотелось. — Ты бы хоть позвонила и извинилась! Она между прочим переживает, а ты… себя как эгоистка ведёшь! — может, это и было неправильно, но хотя бы немножко мне хотелось побыть, как она выразилась, эгоисткой, поэтому сразу отключилась. Не хочу вспоминать ни о ком, не сегодня уж точно. Погрузиться в грустные мысли не дал Ринат, который позвонил следом за Никой, прося, чтобы я его пустила в дом. Мне пришлось выходить на улицу и запускать его. Едва он зашёл в квартиру, тут же начал её недовольно оглядывать, чем напомнил мне маму, но слова, которые он сказал кардинально отличались от тех, что говорила она: — Ты заслуживаешь большего, — скептически заметил он, глядя на потолок, на телефонный провод, обрамляющий дверной косяк, на старый потёртый линолеум, и задумчиво продолжил: — как только родители покинут город, ты сразу же переезжаешь ко мне. Ксюша говорила, что квартира немного в плачевном состоянии, но я и подумать не мог, насколько она всё приуменьшила, — я недовольно сложила руки на груди, нормальная квартира, жить можно, ну она конечно ни в коем разе не сравнится с квартирой Рината, там так вообще хоромы царские. Под мой всё ещё возмущённый взгляд он разулся и прошёл в комнату, осмотрел диван, походил по кухне, зашёл в ванную, но больше ничего говорить не стал, может, боялся меня обидеть, или же просто — боялся меня… Пока он совершал осмотр, я пыталась приготовить что-нибудь съестное, но фантазии хватило только на салатик из огурцов и помидоров, поэтому стала размышлять, что же ещё придумать. Вернулся Ринат в тот момент, когда я гипнотизировала имеющиеся продукты и решала, на какое блюдо хватит моих кулинарных навыков. — Тебе помочь? — спросил он, обнимая меня со спины и целуя в шею, но я, чувствуя дрожь в теле, только помотала головой и заверила его, что смогу справиться сама, — когда я в последний раз имел возможность наблюдать за твоим кулинарным мастерством, ты мне чуть кухню не разгромила, — не упустил возможность напомнить Ринат. И всё же иногда я согласна с Ксюшей. Злюка! Я ведь почти забыла, но теперь снова одолевает стыд. — Если тебе что-то не нравится… — буркнула я, вонзая нож в разделочную доску, Ринат, видя мой воинственный настрой, поцеловал в висок, прервав возмущения, и поспешил меня задобрить: — Мне всё нравится, — нож из доски осторожно вытащили и положили рядом с упаковкой яиц, — но готовкой лучше займусь я, — ну золото, а не мужчина. Меня аккуратно направили к столу, а затем, легонько надавив на плечо, усадили на стул. Ринат же действительно занялся готовкой, к моему изумлению, у него всё так ловко получалось, что я невольно засмотрелась, понимая, как мне с ним повезло. Когда он, хитро улыбаясь, заметил, что я на него пялюсь, я тут же задала вопрос: — Ринат, а что ты сказал родителям? — Я объяснил отцу ситуацию, — начал он, перекладывая готовый омлет на тарелку, — он всё понял и обещал помочь… Но мама, конечно, в ярости. — М-м-м… — протянула я разочарованно. Видимо, с его матерью я не подружусь. Очень неловко вышло: она организовала сыну встречу с дочерью знакомой, а он продинамил, сбежал, чёрт знает куда, а ей, наверное, будет перед этой самой знакомой стыдно. — Я родителей люблю и уважаю, — вдруг жёстко начал он, — но в вопросе выбора… — он запнулся, спустя секунды, осторожно продолжил: — спутницы жизни… их мнение учитываться не будет. — Я протянула руку, чтобы сжать его ладонь, слов не хватало, но, видимо, здесь они были излишни. Ринат, наклонившись, поцеловал меня и, пододвинув ко мне тарелку с омлетом и вилку, приказал: — ешь. Пока я с жадностью уплетала божественный омлет, отмечая, что он прекрасно готовит в отличие от меня, Ринат, подперев ладонью щеку, наблюдал за тем, как я ем. Другой рукой заправлял прядь волос, которая постоянно падала на лицо, за ухо, чтобы я не отвлекалась от еды. После приёма пищи я помыла посуду, позволяя Ринату отдохнуть, ну, а потом, когда он поднялся с места, подошла к нему и прошептала на ухо: — Пойдём… спать, — он вздрогнул, судорожно вздохнул и попытался отстраниться, но я только сильнее обвила его шею. Ринат что-то тихо простонал и, оставив попытки отцепить меня, обнял в ответ.