ФэнЦины это нежность

      Фэн Сину, если честно, очень интересно, как он оказался в таком положении.       Причем не один, а вместе с Му Цином, который, кажется прямо сейчас умрет.       Потому что Сюань Чжень задыхается, отчаянно краснеет, и лишь только высшие силы, выше самих богов, не позволяют ему раскрыть свой рот и явить миру богатство его словарного запаса.       Изначально они, вроде как, пытались переломать друг другу ноги, руки и что там вообще может ломаться в божественном теле, в какой-то отдаленной части Небес. А теперь Фэн Син прижимает «любимого лучшего друга» к стене, держа тонкие запястья по обе стороны от чужой головы и просунув ногу меж бёдер.       Поза самая, что ни на есть, вульгарная, и Наньян абсолютно точно понимает причину негодования Му Цина, но двигаться не торопится. Ему даже нравится стоять вот так вот, чувствуя трепыхания тонкого тела и ощущая отголоски чужого дыхания на своей шее. Ему вообще много что нравится, когда дело касается Сюань Чжэня, и он не уверен, когда это началось.       Возможно, в тот момент, когда еще до вознесения он в очередной раз прижал Му Цина к земле после очередной перепалки. Он тогда злился даже больше, чем сейчас, сверкал глазами, подобно дикой кошке и пытался ударить Сина головой.       Или тогда, когда они, наконец, ступили на небесные земли. Тогда, когда он впервые увидел его с белыми, как свежий пушистый снег, волосами. Наньян был ослеплен яркими переливами солнца на мягких локонах и будто окаменел на пару секунд. Потом, конечно же, почти сразу очнулся, кинул в сторону Му Цина пару оскорбительных выражений и направился в сторону своих покоев. Свою симпатию он не признал, но вот ситуацию все равно запомнил. Так, на будущее.       Фэн Сина вырывает из воспоминаний лишь тихий голос:       — Может, отпустишь меня уже?       Наньян смотрит в чужие глаза и…       Перехватывает запястья одной рукой и обхватывает узкую талию.       — Нет.       Му Цин задыхается от гнева. Пытается вырваться еще упорнее, но всё равно проваливается, со злостью во взгляде смотрит на Фэн Сина и, наверное, считает себя очень устрашающим. Впрочем, все же успокаивается и склоняется к его плечу, утыкаясь в него.       — Я так тебя ненавижу. Что тебе от меня надо, придурок?       — Ты. Согласен?       Му Цин застывает и снова поднимает голову. Фэн Син его очень понимает, потому что и сам удивляется своей уверенности. Но отказываться от слов не в его стиле, поэтому он просто смотрит прямо в глаза напротив и ждет. Чего, правда, непонятно, потому что мужчину он держит крепко, так что он ни ударить, ни избить не сможет. (Других вариантов Совершенный Владыка, почему-то, не видит)       Му Цин ничего не говорит и пялится в ответ, будто пытается вырвать душу. Его брови нахмурены, губы сжаты, а сам он похож на маленькую птичку. (Не дай Цзюнь У он узнает о таком сравнении, ноги ведь вырвет)       Гляделки продолжаются целую вечность, и Му Цин не выдерживает первым — отворачивается, прикрывает глаза и тихо спрашивает:       — И что же ударилось о твою дурную голову так сильно, что ты выдаешь такие сцены?       — Без понятия. Но слова свои я назад не забираю.       — Я помню. А теперь отпусти меня.       Му Цин делает очередную попытку вырваться, но его прижимают близко-близко к крепкому телу и целуют. Мастерски так, будто бы титул свой Фэн Син не просто так, из-за случайности, получил. Сюань Чжэню даже интересно, где он этого нахватался — ему самому не позволил бы путь самосовершенствования.       — Ответь мне, или мы будем стоять так, пока кто-то не появится.       — Не согласен я! Что вообще за выходки?       — Значит, согласен.       — Что? Нет, я—       — Я сказал, ты согласен. Я же вижу.       Он и правда видит. Видит, что Му Цин смущен до невозможности, подрагивает и старается вернуться в колею, пока его не обнаружили. Фэн Син ухмыляется, потому что не может сдержать свое самодовольство. Не так часто другое божество позволяет увидеть себя в таком неблагоприятном свете, этим нужно насладиться по полной.       Наньян даже не думал, что сегодняшний день будет заканчиваться такой ситуацией, но даже не жалеет. Будто в один момент что-то щёлкнуло в голове, и вот Му Цин уже не плешивый пёс, которым хочется протереть все поверхности собственного дворца, а маленький котёнок, пытающийся показать коготки. Фэн Син, видимо, и правда ударился обо что-то головой, но пока проблемы с этой самой частью тела не показываются, можно пустить все на самотёк. И признаться самому себе, что друга всегда, на самом деле, хотелось. Во всех смыслах этого слова.       Му Цин уже даже не пытается сопротивляться. Тихо обещает испортить жизнь, если от него не отстанут. Фэн Сину интересно, куда дальше-то портить, но он свой интерес не показывает, чтобы снова не разозлить.       — Ладно, делай, что хочешь. Но я никакие обещания не даю. Это только твои проблемы, понял?       — Конечно, сладкий.       — Фу.       — Сам ты фу. Я, между прочим, тебя даже не оскорбил!       — Лучше бы оскорбил.       — Ммм...Режим цундере снова на максимуме? Здорово.       — Голову откручу. А теперь поставь меня на место, идиот.       Фэн Син просьбу исполняет и с удовольствием смотрит, как Му Цин отводит взгляд и судорожно поправляет верхние одежды. О да, он рад. Пусть и злится, ругается, но по нему видно, что он рад. Проблемы с проявлением чувств у него похуже, чем у всех остальных вместе взятых, но для близких он как (при)открытая книга.       Когда ханьфу, наконец, в порядке, а боги уже собираются покинуть своё временное убежище, Фэн Син вдруг перехватывает Му Цина за талию и притягивает к себе, снова накрывая его губы своими. Сюань Чжэнь сопротивляется уже лишь для виду, незаметно прижимается сам и кладет руки на чужие широкие плечи.       Непонятно, каким, но всё же каким-то образом отношения двух богов войны резко изменились.       Но вот приведет ли это к чему-то хорошему, не скажет даже самый одарённый предсказатель.