Назови моё имя

Рассвет сотрёт мой сон в окне, Где светит твоё имя мне. И даст вздохнуть и даст пропеть, Чьё имя мне было милей

      Вики храбро приподняла подбородок и сделала шаг назад. Все же, она поймала себя на мысли, что в действительности она не боится Ана, хотя и должна. Воспоминания о его взглядах, прикосновениях, поцелуях не могли не перекрыть той темной тучки, нашедшей на их отношения. Она все равно верила ему и доверяла, даже если он и утаивал от нее правду. Ей пока были не ясны причины, но было очевидно, что он изо всех сил тянул этот момент до последнего. Он хотел ей рассказать, но не мог из каких-то своих соображений. Но в любом случае, путь к правде важнее самой правды, поэтому она была рада, что ангел нашел достаточно причин, чтобы все ей открыть. Уокер теперь страшилась этой правды, но все равно жаждала узнать. Это как боятся темноты, но отчаянно в нее идти, стискивая кулаки. Она выдохнула и шагнула навстречу выжидающему парню, который тут же улыбнулся и вытащил руки из карманов.       — Что ж, — тихо произнесла она, но ее голос громогласно, точно нарочно, оттолкнулся от глухих стен, — я готова тебя выслушать.       Его улыбка обратилась в ухмылку, и он еще вальяжно подошел к ней ближе, наклоняя голову в стороны и вниз.       — Слушать не придется, — ответил он. Андрес остановился в метре от нее и протянул ладонь с длинными мягкими пальцами. — Я все покажу.       Девушка застыла в нерешительности, покусывая губу. Ее темные зрачки неотрывно смотрели на мужскую кисть. Он терпеливо ждал, не подгоняя ее. Ангел прекрасно понимал, какая смута у нее на уме сейчас, клубящаяся, как пыльный туман, и не дающая быстро и точно принимать решения. Более того, он слышал от нее стойкий запах яблочного мартини, что не добавляло ей уверенности в своих выборах. Вики не думала, что когда-нибудь в ее жизни будет тяжелее выбор, чем определение стиля в рисовании, но тут она стояла, как на распутье. У нее были сильные чувства к Андресу… Она ощущала это всем своим ледяным железным сердцем. Сложно было дать этим чувствам название, но ближе всего они были к «любви». Сама она не ведала, что это значит, но, по крайней мере, так ее описывали в книгах: сильные эмоции, учащенное дыхание, так называемые, «бабочки» в животе при мысли о нем (особенно в долгие темные ночи, когда она лежала в своей постели, слушая мерное дыхание соседки, представляя…всякое), сильный выброс всех семи «гормонов влюбленности». Было страшно признаться себе в этом, но он действительно стал ее главной слабостью. Как она могла бояться его? Как она могла ослушаться своего жизненно важного органа, сочившегося кровью при беспощадной мысли о возможном расставании с этим одновременно растрепанным и аккуратным ангелком? Как она могла не послушать совета ее лучшего друга, который явно предвидел этот момент? Знал ли Сэми про ее дальнейшую судьбу? Возможно… Но дал ей самой сделать выбор. И она его сделала. Вики быстро и бескомпромиссно, чтобы наверняка не передумать, вложила свою ладонь в его длинные пальцы и…умерла. Умерла от беспощадной боли, разрывающей ее на мелкие острые куски. Белая пелена застлала ей глаза, ноги подкосились, но она даже не почувствовала удара коленей о землю. Ее грудь пылала адским огнем, выжигая ее плоть, как если бы огнедышащий злобный дракон дмухнул ей в рот свое пламя, сравнимое лишь с жаром лавы, обжигающее глотку, желудок, сворачивая кровь. Она раньше чувствовала пытки ада в лице острых зубов адской гончей, водяного демона — кельпи, смертоносных стригателей и «Невидимки», но все это было ничто по сравнению с тем, что она ощущала в данный момент. Казалось, что каждое ее ребро ломается, крошится, а грязная рука с длинными когтями, разрезая плоть, достает из груди кровоточащее сердце. Вики не слышала своего крика, не чувствовала обжигающих слез. Она ничего не могла понять кроме того, что ей чертовски больно. О, как бы она сейчас хотела умереть, чтобы не ощущать этих страшных мук. Но все закончилась так же быстро, как и началось, оставив после себя сильную пульсацию, как открытую рану. Девушка тяжело выдохнула и стала медленно моргать, пытаясь сбросить с радужек болезненную пленку. Она поняла, что стоит на коленях, но подниматься не спешила, так как в голове еще гудело, а тело жгло как после горчичников. Все мышцы болезненно ныли, но самым ужасным была удушливая пустота внутри, точно кто-то вырвал ей душу, оставив голое пространство, как пеньки после вырубки леса. Мужская ладонь все еще крепко сжимала ее пальчики. Сознание ее прояснилось достаточно для того, чтобы вызвать разрушающую волну гнева из ее внутренней преисподни. Уокер резко и злобно подняла глаза наверх, чтобы убить взглядом бессмертного, кто, она была уверена, принес ей такую сильную боль. До нее не сразу дошло, что парень стал выше…значительно выше. Он стоял, задрав голову к потолку, и словно наслаждался чем-то. Кадык плавно скользил вверх и вниз, а грудь размеренно качалась. Только когда он опустил к ней лицо, она осознала, что перед ней стоит вовсе не Андрес… Это был Мальбонте собственной персоной. Конечно, она узнала его сразу же: все то же узкое аристократичное лицо, изящные губы и разномастные глаза двух противоборствующих сторон: огня и льда. Ее почка подскочила к горлу с явным желанием вылететь наружу, но застряв где-то посередине. Она не пыталась вырваться, а просто немного испуганно смотрела на него своими широко распахнутыми глазами. По губам высокого широкоплечего мужчины прошлась усмешка, когда он заглянул в ее зрачки. Он нависал над ней насмешливо и статно, пока Непризнанная стояла перед ним на коленях. Страшная мысль кольнула ее: он просто убьет ее, быстро и без прелюдий. Промелькнуло рваной птицей, что он дал слово не трогать ее, но разве это пообещал Андрес? И существовал ли он? Если да, то до какого момента? До бала или раньше? Она ничего не понимала, да и не могла понять, даже если бы не имела звенящую голову. Но больше всего ее сбила эта нежная улыбка с его стороны.       — Не нужно бояться, Азалин, — прошептал он, ласково заправляя прядку волос за ухо. — Прости за эти ощущения.       — Меня зовут Вики, — злобно прошипела она, не теряя достоинства, даже стоя на коленях.       — Не-ет, — покачал головой Мальбонте, склоняясь еще ниже. Хоть он и улыбался, а глаза его гневно сверкнули в ответ на ее фразу. — Тебя зовут Азалин.       Наконец, мужчина согнулся и нежно, трепетно прикоснулся сухими губами к ее лбу. Девушка даже не сопротивлялась, а просто боязно прикрыла глаза в ожидании новой волны всепоглощающей боли, которая, к ее удивлению, не последовала. Вместо нее накатило уже хорошо знакомое ощущение провала в сон, а точнее в воспоминания. В ее воспоминания. Они мощнейшим потоком вливались в голову, как поток воды, проломивший дамбу. Отец, оружие, тренировки, боль, война, кровь, смерть, проигрыш, снова тренировки, крылоборство, чемпионат, победа, школа, мальчик с необычными радужками, снова крылобоство, снова тренировки, теперь уже парень с красным и голубым глазами, снова война, снова боль, снова смерть и снова кровь. И снова проигрыш… Но последние воспоминания были уж очень яркими: Она влетела, размахивая огромными крыльями, в прореху куполообразного потолка в разрушенном соборе в ходе первого противостояния ангелов и демонов. Она здесь никогда не была, так как ей приходилось сражаться в северной части небес. Девушка осторожно приземлилась и огляделась. Отовсюду на нее глядели разноцветные витражи с трещинами и толстым слоем пыли, кое-где испачканные драконьим пометом. Пол из бело-черной плитки был усыпан мелкой каменной крошкой, хрустящей под ногами. Она только сделала шаг, как все сразу поняла. Это была ловушка… Ее крыльях безжизненным грузом упали вниз, точно у подбитой утки, и она тут же их втянула, вытряхивая на ходу хоукбиллы — короткие ножи, похожие на клюв хищной птицы и имеющие кольцо для кружения на рукояти. Из-за колонн стали выходить архангелы с мечами в руках. Были здесь и серафимы. Они стояли поодаль, а один из них крутил в пальцах синий ромбовидный кристалл, который вращался самостоятельно в воздухе, расплескивая повсюду едва ощутимые волны. Азалин была уверена, что именно этот предмет сковал ее демонскую силу. На нее накинулись со всех сторон. Она отчаянно отбивалась, размахивая лезвиями, как тигр когтями, но продолжалось это, конечно, не долго, учитывая, что силы у нее были человеческие. На руки ей сразу набросили золотую нить, сковывающую запястья между собой, и поставили на колени. Рядом с ней лежало несколько воинов с перерезанными глотками. Это вызвало в ней едкую ухмылку. Она гордо и хитро смотрела прищуренным взглядом на подошедшего начала в белом длинном одеянии с белесыми волосами. Его звали Сондес. И она ненавидела его всей душой. Он внимательно рассмотрел хоукбиллы и недовольно поморщился, отбрасывая их к стене. Его длинные худые пальцы впились в девичий подбородок, приподнимая ее голову. Девушка отчаянно вырывалась и пыталась укусить ангела, но он лишь забавно наблюдал за тем, как дергается княжна Ада.       — Это не клинок, — тихо сказал он через плечо. И неожиданно повел рукой вдоль ее прекрасного тела. Азалин зарычала и задергалась еще резче, пытаясь освободиться. Нить настолько сильно впилась в ее запястья, что с них вовсю текли кровавые ручьи, заливая пол, но она не обращала внимания на боль, пытаясь разорвать мешающий объект. Пальцы начала, под предлогом поиска клинка, беззастенчиво обшаривали ее тело, залезая под одежду, а остальные делали вид, что ничего этого не замечают. Ей было мерзко. Он уже затронул ее бедро, как девушка рванулась вперед и ударила своим лбом в прямой нос, откуда сразу брызнула кровь. Ангел подорвался и отскочил от нее на приличное расстояние, ощупывая переносицу. Демон хотела подняться, но не успела, так как сзади мужские руки приковали ее к полу.       — Мерзкая дрянь.       — Ох, хочет продолжу? — сладко пропела она, ухмыляясь. — Мальбонте спустит с тебя шкуру и повесит у нас в подвале.       — Да я тебя… — он снова наклонился вниз, с намерением схватить ее за затылок и приложить о плитку, но это и была его роковая ошибка. Она кинулась вперед, впиваясь зубами в его глотку. Ее попытались оторвать, но попытки были тщетными. Когда ее челюсти разжали, то оказалось уже поздно: артерия была перекушена, а мерзкий ублюдок корчился в предсмертных судорогах. Никто не пытался ему помочь, зато девушка получила хорошую затрещину.       — Ну и дьявол с ним, — сказал один из ангелов, отпихнув труп ногой. — Все равно был ничтожным. — Думай, что говоришь, — рыкнул другой. — Нас осталось не больше сотни. Нельзя никого терять. А ты, дорогуша, — он резко повернулся к нахалке с окровавленным ртом, — еще раз пустишь в ход зубы, и я прикончу тебя прямо здесь. Даже мужа твоего не дождавшись.       Ее лицо вмиг окаменело. От щек откатила кровь, а глаза расширились от ужаса. Только не это… Ради всего Ада… Если они поймают Мальбонте, то всему конец. Они пропадут, как камни, падающие в пропасть. Она хотела его предупредить, но как? Это было за пределами ее затуманенного разума. Из-за резкой потери огромной силы, ее ум отказывался воспринимать происходящее. Тело ослабло и дрожало. Хотелось лечь и умереть. Но все только начиналось… Ее отволокли, не обращая внимания на то, что ее кожа неумолимо сдирается острыми углами мелких камушек, словно не замечая окровавленного следа, остающегося после нее. Она больше не пыталась вырваться, отправляя все свои силы на то, чтобы предупредить его мысленно об опасности, лишь бы он не угодил в ловушку, чтобы смог спасти ее и себя. Но антитановый кристалл действовал слишком хорошо.       Спустя пару минут в прогалине потолка появилась еще одна фигура, но на этот раз мужская. Мальбонте уже в полете понял, что что-то не так, оценив всю обстановку: побитая девушка, сидящая на коленях, багровый след тянущийся из центра помещения, соленое послевкусье на языке. Он хотел было ломануться обратно, но не успел. Его крылья точно так же безжизненно обвисли, как два дохлых перепела, и он жестко приземлился на две ноги, подняв вековую пыль. Мозг работал очень быстро, подгоняемый адреналином, выдавая решение за решением, но все они были тупиковые. Мальбонте едва ли не взвыл от отчаяния, времени на это не было. Он втянул бесполезные крылья и кинулся к Азалин, опустившей голову вниз. На ее руках и ногах краснелись огромных размеров ссадины, покрытые легким слоем крови. Мужчина опустился на колени и трепетно, как мать своего ребенка, обхватил ее лицо, приподняв. Янтарные, мутные глаза едва ли смогли сфокусироваться на красивом бледном лице. Они не замечали всего шума, который происходил вокруг них: топот десятков ног, крики «Несите зеркало» и бряцающие звуки доставаемых мечей из ножен. Все это было для них бессмысленным фоном, ничего не значившим. Мальбонте нервно, грустно и одновременно ласково улыбнулся ей, поглаживая большими пальцами нежную кожу на девичьих щеках:       — Ничего не бойся, пуэлла[1], — прошептал сбивчиво он, глядя прямо в расширенный зрачок. — Будь сильной. Я люблю тебя.       И он быстро впился в ее приоткрытые губы, притягивая все ближе и ближе, все сильнее углубляя поцелуй. В этих жадных, диких движениях сквозило такие отчаяние и боль, что если бы они были в театре, то все зрители, включая бородатых мужчин, пустили бы слезу. Рваные колкие вдохи, разрывающие легкие, легкое головокружение у обоих. Азалин хотела обнять его, прижать к своей груди, так как слышала, как гулко и быстро билось его сильное сердце, но скованные израненные кисти были плотно прижаты друг к дружке. Он запустил ей пальцы в грязные, закубленные волосы, но почти сразу разжал, так как девушку грубо дернули назад. Они оба упирались, тянулись, не хотели расставаться, хоть это и было неизбежно. Она закричала… Так громко и оглушительно, как могла. У некоторых ангелов потекла из уха тонкая багряная струйка. Они схватились за головы, но не отпустили Мальбонте, который покорно, как послушная овечка, сидел рядом с алтарем, прикрыв глаза. Если бы она его плохо знала, то подумала бы, что он молится, но это было другое. Ее тянули через весь зал, пока демон рычала, как дикая львица, сыпала такими проклятьями, что глаза на лоб лезли, всеми остатками сил пыталась вывернуться из их цепких рук, но все было безуспешно. Азалин думала, что он что-то придумает, что он использует какое-то заклинание, применит магию, высвободиться, а потом придет за ней. Конечно, придет. По другому и не может быть. Возьмет Зигмунда и придет.       Наконец, она шла пешком. Камень был далеко позади, так что силы вернулись в полной мере, но золотые нити ограничивали, заточали всю мощь в ней самой. Девушка косо смотрела на незнакомых ангелов. Она не понимала, они совсем идиоты или наполовину. Кто в здравом уме поведет демона в темницу Ада? Азалин хмыкнула и пошла дальше довольно гордо, высокомерно оглядывая всех и каждого. Но тут она заметила знакомое лицо. Из темного коридора, похожего на всех остальных своей серостью, сыростью и мерзостью, вышел немолодой мужчина в черном одеянии. Его лицо было слегка тронуто морщинами, а яркие глаза светились в темноте. Он тут же замер, как и их конвой. Торжествующая улыбка постепенно выцветала с ее красных губ. Она сделала шаг вперед, даже не обратив внимания на то, как напряглись остальные охранники.       — Сатана, чего ты стоишь? — утробным голосом, глядя с каждым словом все более злым взглядом, сказала демон. — Помоги мне.       Правитель Ада молча смотрел на нее, всунув руки в карманы. Все не произносили ни звука.       — Сатана! — теперь громко крикнула она так, что задрожали стены. — Чего ты ждешь?       Конечно, она уже все поняла… Но ей не хотелось верить, что их предали. Их предал Сатана. Их предал тот, кто подстегнул их на войну, кто подставил их под удар, кто сдался во второй раз, опуская демонов все ниже, собственноручно прогиная их под ангелов. Он первый отвел взгляд, опуская свою рогатую голову, и едва слышно произнес «уведите ее». Девушка хотела броситься вперед, но ее подхватили под локти и потащили дальше, хотя она и отчаянно упиралась ногами, всеми правдами и неправдами. У нее не было слов… Сатана сдал их… Сдал ее и Мальбонте. Это было немыслимо. Тот, за чье имя она сражалась в первой войне, тот, кто стал наставником для Мальбонте, тот, кто называл его своим сыном, сдал их из-за своей трусости. Они были в двух шагах от победы, в нескольких мгновениях от того, чтобы поставить ангелов на колени, чтобы показать им, что демоны заслуживают такого же уважения, но правитель Ада сдался… В который раз… Ее вкинули, как мешок с картошкой, в одну из самых глубоких и хорошо защищенных от взлома темниц. Это была небольшая одиночная камера, где не было ничего. Абсолютно ничего. Только четыре боковые решетки, установленные посреди пустынного темного пространства, и все. Вокруг не было ни души. Азалин знала, что отсюда невозможно найти выход, да и где-то поблизости находятся несколько церберов, которые разорвут каждого, кто хоть попытается улизнуть. Здесь находились самые опасные преступники всех времен. Постепенно они сходили с ума в этом жутком одиночестве, а потом их казнили. Но все эти мысли быстро сменились. Она больно ударилась коленями о твердый камень и не сразу смогла подняться из-за связанных рук. Ангелы, приведшие ее сюда, уже исчезли, а остатки их энергий развеялись в странном воздухе, словно немного сгущенном. Девушка ринулась к решеткам и припала к ним грудью, тут же вскрикнув от боли. Прутья были зачарованы так, чтобы всякий, кто к ним прикасается, обжигался как лавой. На ее шее появилось несколько красных полос, но она не обратила на это ни малейшего внимания, так как болело сейчас не тело, а сердце. Оно ныло и извивалось, как змея, проткнутая лезвием, захлебываясь в своей собственной крови, умирая снова и снова, без возможности закончить эти муки, плача, скуля, разливаясь, разрываясь. Азалин, редко когда пускавшая слезу, упала на пол, пока гортанные рыдания, смоченные соленой жидкостью, вырывались из ее глотки, прерываясь только на оглушительные, душераздирающие крики, похожие на плач раненного животного, рассеивавшиеся за пределами клетки. Она не могла ни о чем думать, кроме одного:       — Прошу, умоляю, скажите, что он живой, — кричала она, зная, что никто не ответит, но сильно надеясь на это. — Я умоляю вас! Ответьте мне, что с ним! Я сделаю все, что угодно! Убейте меня! Прошу! Умоляю вас! Возьмите мою жизнь, вместо его! Я прошу! Я прошу вас…       Но пустота уперто молчала, безразлично слушая мольбы юной девушки, что настолько любила мужчину с платиновыми волосами, что готова была умереть вместо него, что готова была вырвать себе сердце, только лишь еще раз увидеть его разноцветные глаза. И сколько бы она не звала его, он не пришел… Она молила его явится к ней, успокоить ее, посмотреть на нее, сказать хоть слово, произнести ласковое «пуэлла», но Мальбонте тоже молчал, не слыша ее молитв. Демон даже обратилась к Шепфа, но он как и не слышал ее стонов, ее осипших криков, не видел пролитых ею слез. Только три дня спустя голос совсем покинул ее, так как он не мог выдержать семьдесят два часа постоянного вопля, как у банши. Весь пол был залит кровью… Она стекала с ее окровавленных запястий, когда девушка снова и снова раздвигала руки, чтобы почувствовать хоть каплю боли, обменивая ее на душевную, но как только нить достигла кости, то это перестало действовать, а потом она стала расшибать себе голову о твердый пол, но сознание быстро ускользало, поэтому она не могла убить себя окончательно. Но даже без голоса Азалин все время одними губами произносила его имя. Оно было как панацея и как удар ножом для нее. Оно лечило и терзало. Она знала, что они убили его… Убили без раздумий… Но ее расколотая душа не могла этого принять. Она верила, что он нашел выход из ситуации, как обычно. Однако сейчас было не как обычно… Сейчас все было в разы серьезнее. Даже скрип решетки не вывел ее из транса. Глухой голос мужчины только слегка коснулся ее сознания:       — Здравствуй, Азалин, — прозвучал он немного шепеляво. В камере бесстрашно стоял высокий ангел с белоснежными пушистыми крыльями. Он был достаточно юным. Было заметно по фиолетовому значку, что он только недавно окончил академию алхимиков и заступил на службу. У него были пшеничные волосы, зачесанные назад, продолговатый овал лица, красивые серо-голубые глаза и густые слегка изогнутые брови. Он прошуршал своими белыми одеяниями, наклонившись к покачивающейся взад-вперед девушке, которая сидела посреди камеры, глядя в одну точку размытым взором, — я архангел Кроули. Мы с тобой немного поговорим.       Тяжелый вдох после удушающей темноты болезненно кольнул под ребром. Девушка пару раз сбивчиво моргнула, прерывая ход событий, а потом разглядела худое мужское лицо и красную, как алый, огненный закат, и голубую, как воды чистейшего Байкала, радужки, светившиеся в полумраке. Она стала задыхаться. Чувства настолько сильно переполнили ее, что, казалось, она сейчас просто умрет или сойдет с ума. Мальбонте наклонился и, приобняв за талию, поставил девушку на землю. Его лицо выражало такую растерянность, что придавало ему сходство с потерявшимся в лесу волчонком. Он тоже тяжело дышал, приоткрыв розовые губы, и все скользил своим взглядом по ее ошарашенному, покрытому легким слоем ужаса и радости лицу. Она же просто шевелила ртом, но как рыба на суше ничего не могла произнести, оглядывая мужчину. Затем ее дрожащая рука поднялась вверх, и холодные пальцы осторожно, все еще не веруя в реальность происходящего, точно этот мираж сию секунду развеется, прикоснулись к его острой скуле, а потом пошли ниже, притрагиваясь к нижней губе. Янтарные глаза заслезились, и соленые дорожки сразу потекли вниз, оставляя за собой влажный отблеск.       — О моя любовь, — хриплым голосом произнесла девушка, пока ее нижняя губа задрожала от переизбытка чувств. По щекам Мальбонте тоже заструились горячие слезы, стекающие ему на шею. Он прижался к ней лбом, прикрыв веки.       — Моя пуэлла[1], — просипел он, прижимая ее к себе ближе, чтобы полностью почувствовать, охватить все эмоции. Ее сильная и стойкая энергия с запахом предстоящей грозы окутала его без остатка. Перед глазами пробежались грозовые низкие нахмуренные тучи бальзатово-серого цвета, сверкнула золотистая молния, и показались первые крупные капли будущего ливня. Этот до боли родной запах и серебристый цвет сжали его сердце в стальные тиски. — Моя Азалин.       Она положила трясущиеся ладони ему на шею и, наклонив его ниже, прижалась к устам. Он едва не задохнулся от этого трогательного, ласкового, бережного и долгожданного поцелуя, от которого закружилась голова, кровь ударила в пульсирующий затылок, а почка сделала сальто. Мужчина тихо замычал. Они оба стояли рядом с Плачущими девами, целуясь и тоже плача от искренней любви. Это светлое чувство заполняло их душу, словно яркий свет стекло лампочки. Крылья бабочек у них в животах задевали стенки желудка, щекотя. Не было в мире ничего более важного, чем они вдвоем. Даже если бы сюда сейчас завалились ангелы, тыкая в них мечами, они все равно бы не отошли ни на шаг друг от друга, а иначе бы умерли.       — Скажи это еще раз, — шепнула она, переводя дыхание.       — Что именно? — задыхаясь, нежно ответил он.       — Имя. Назови мое имя.       — Азалин, Азалин, Азалин, Азалин, Азалин, — как мантру стал повторять он, все еще роняя слезы ей на грудь. И повторял до тех пор, пока она снова не притянула его к себе.       — Я люблю тебя, Андрес. И я была сильной, клянусь тебе. Клянусь.