Горе побежденному

Гарри уставился на человека, стоящего впереди. Человека ли? Этого ведь не может быть, говорил он себе, не может. Он просто сошел с ума, окончательно сорвался на радость Волдеморту. И все же, он не мог не чувствовать тоскливую радость, смотря на бледное, но такое живое лицо Седрика. Гарри не плакал, ему не хватало сил на слезы, но бешеное сердце сжалось, словно он давно начал рыдать. Мальчик вздохнул, воздух резко прошел по хриплому горлу, причиняя небольшую боль. Он лишь молча, не в силах произнести и слова, смотрел на юношу впереди. Седрик все так же неуверенно поглядывал на него, улыбка непривычно застыла на бледном лице, словно он давно никому не улыбался. Глупость какая, Седрик всегда ласково и дружелюбно улыбался всем, даже ему, его противнику в состязании. Сейчас же юноша молчаливо топтался на месте, не пытаясь подойти к нему, словно... словно ему что-то мешало. — С... Седрик? — прошептал Гарри. — Привет, Гарри, — спокойно ответил Седрик, не двигаясь. — Мы... я Мальчик покачал головой. Господи, он даже звучал, как живой Седрик, словно стоит протянуть руку - и вот! Живой и невредимый. Как прежде, до того, как Гарри... Сердце сжалось с новой силой. Стало так холодно, будто на дворе стояла темная ночь. Так холодно, словно он все еще прижимался к ледяному мрамору. Гарри отчетливо слышал скрип собственных ногтей, вскрик Седрика, его собственные крики и... — Тише... тише, - другой холод прошелся по шее. Гарри открыл глаза, только сейчас осознав, что они были закрыты. Ветер резко хлестал его лицо студеным потоком. Может, из-за того, что он опять начал плакать ему было еще больнее? Мальчик сжался и покачал головой. хрипло всхлипывая. — Это жестоко. Даже для тебя, - прошептал мальчик, сам не зная кому. Или, сам не хотя, зная. Дух застыл, будто понимая, о ком он говорит, но сразу поднес руку обратно. Знакомый, но более ласковый холод прошелся по шее, поднимаясь выше и останавливаясь на скуле. Прохладная рука несильно начала поглаживать его по щеке. — Ну же, Гарри, — зашептал Седрик. — Оно того не стоит. Ты ведь не там, ты здесь. Все... хорошо. Гарри зарыдал еще сильнее, чувствуя как теплая прохлада окутывает его сильнее. Когда-нибудь его сердце не выдержит. Оно сорвется, разобьется и сломается навсегда. Когда-нибудь он сломается. Но не сегодня, казалось, прошептал шипящий, но безвредный голос.

***

Мальчик устало смотрел на письма в своих руках, раздражение не покидало его. Столько дней он ждал их ответа, ждал их. И что он получил? Несколько строчек, написанных небрежно, словно от нечего делать. Он сжимает письма, чувствуя шелушение бумаги, но привычная паника не приходит. Он был слишком зол, чтобы вспоминать. По крайней мере, ему так казалось. Может, он начинает привыкать, кто знает. Ледяная рука несильно треплет его волосы сверху. Седрик нависает сбоку, внимательно осматривая его и письма в его руках. Прошло уже несколько дней, и Седрик никуда не исчезал. Он уходил, он приходил, пропадал и появлялся вновь. Молчаливо парил рядом, следя за Гарри. Мальчик до сих пор не уверен, настоящий ли призрак Седрика или он просто сошел с ума. Только он его видит, только он его слышит и только он его чувствует. Это пытка. Это глоток воздуха в момент страха. Это новая пища для страха. В отличие от живого Седрика, этот редко говорит, лишь тихо следует за ним, но когда он говорит, он звучит прям, как настоящий. Ему приходится прикусывать язык и губы, чтобы не разрыдаться при Дурслях, когда дух шепчет ему на ухо. Даже если они подумают, что ему просто плохо, даже если они не видят Седрика, он не хочет давать им причины находится рядом с ним. Он не хочет рисковать. — Они не обидят тебя, — иногда шепчет Седрик, когда Гарри кушает с остальными в осторожной тишине. — Они слишком боятся, чтобы сделать это сейчас. Гарри всегда молчит, стараясь не обращать внимания. Что-то внутри него соглашается с Седриком, что-то едкое и сломанное, но Гарри не согласен. Дурсли не боятся его, они просто знают, что его ничто не изменит, что они не могут изменить его. Они просто знают, что когда-нибудь его заберут. Это не страх, это надежда на то, что он скоро исчезнет. Седрик не соглашается, холод отражается даже в его глазах, но ничего не говорит против, словно… позволяя ему что-то. Даже сейчас он вьется рядом, проводя свободной рукой по письмам, отправляя их в полет. Гарри качает головой, отбрасывая раздражение от писем и от самого духа. Ему хотелось было подняться, но морозная рука несильно удерживает его тело. — Не надо, — негромко шепчет Седрик. — Не надо их поднимать. — Надо, — еще тише говорит Гарри, надеясь, что его никто не услышит. — Они испачкаются. — Пусть. Они сейчас не важны. — Я не хочу, чтобы они испачкались, — выдыхает Гарри и встает с кровати. Даже если он злиться, даже если ему больно… он все равно рад этим письмам. Это хоть что-то. Это напоминание о том, что хоть немножко, но Рон и Гермиона помнят о нем. Даже если он не хочет им отвечать, ему все равно дороги эти жалкие строчки. Седрик качает головой, но ничего не говорит. Знакомая ярость накатывает на Гарри, пронзительная боль бьется в голове. Мальчик лишь с силой сжимает свою руку. Он ненавидит это, как же он ненавидит этот не знакомый ему гнев. Эта ярость не его, Гарри знает. Ну, или хочет в это верить. Ты слаб. Твой разум слаб. Юноша быстро подбирает письма и возвращается на кровать. Седрик окутывает его в одеяло, знакомо приглаживая волосы. Он ненавидит холод. Он благодарен за помощь. Он не знает, что происходит. Седрик ничего не говорит, только опять внимательно осматривает его и медленно гладит по волосам. Кто-то пронзительно кричит, кто-то молит о пощаде. Он чувствует дым и жжение в легких. Он слышит смех, шипящий и бессердечный, чужой смех, срывающийся с его собственных губ. Он слышит чужой хохот рядом и чувствует свой ужас и чужое удовольствие. Эта обжигающая ярость — не холод кладбища. Эта ярость еще хуже. Прохладная рука проводит по волосам, спускаясь ниже и останавливаясь на висках. Седрик несильно придерживает его за голову, позволяя холоду проникать в тело Поттера. Гарри уже все равно, он просто хочет, чтобы крики и огонь ушли, он даже готов опять очутиться на кладбище. Ложь. Сладкая, безумная ложь. Он просто хочет, чтобы все было хорошо. Седрик прижимается к нему сильнее, обжигающий огонь сменяется морозным и колючим холодом. Гарри все еще слышит крики, но гул ледяного, мертвого ветра прогоняет их в голове. — Я хочу тебе помочь, — шепчет Седрик. — Никто не может мне помочь, — хрипит Гарри, неловко сжимая одеяло и приближаясь к хладному телу духа. — Я могу тебе помочь, — ласково шипит Седрик. — Если ты поможешь мне, я смогу избавиться от них. Клянусь, смогу. — Как?… — Смерть таит в себе много тайн, — шепчет Седрик, ребячески качаясь из стороны в сторону и радостно ему улыбаясь. — Помоги мне, и я помогу тебе. Седрик смотрит прямо на него. Болезненные крики хрипят где-то в дали. — Помоги мне вернуться к жизни, Гарри. Помоги нам.