Шанс на любовь

Уставший молодой повеса, Он жизнь свою на плаху положил. И не найдя в столице себе места, В глуши он задышал, зажил… А юный трепетный романтик Мечтал о жизни яркой и любви. И встретил Ленский клад, не фантик. И в чувствах расписался на крови.

Очередное утро началось в четыре дня и было весьма промозглым и серым. За окном плыли тяжёлые тучи, готовые в любой момент разразиться снегом, но в спальне было тепло и уютно. Отсутствие похмелья радовало, как и всегда, а вот отсутствие телефона рядом с постелью напрягало. Однако пропажа нашлась на кухонном столе и, закурив привычным жестом, Онегин погрузился в просмотр пропущенных звонков и сообщений. Тусовки, салоны красоты, примерка костюмов, реклама, съёмка. Всё такое обыденное и до скуки однообразное. Радовало только то, что не придётся самому платить за очередной выход в свет, как он это называл. Выбор приглашений был настолько огромен, что просмотр занял шесть минут. Что же, прожигать жизнь тоже нужно уметь, а Евгений был в этом профи. Сборы были тщательными и продуманными. Он никогда не выходил из дома в спешке и всегда выглядел безупречно. Грело ли это его душу? Вряд ли. Самолюбие да, но душа… О ней он старался не думать, как и о сердце, которое уже давно не заходилось от счастья или веселья. Идеальный костюм для идеального тела. Запонки с бриллиантовой крошкой и рубинами, бордовый галстук и туфли из какого-то безумно дорогого животного. Он не помнил название, это было лишней информацией, как и имена тех, с кем он решил провести этот день. Для начала обед в ресторане, затем вечеринка в клубе. Остальные подождут, он сегодня не в настроении. Вечеринка была отвратительной. Те же лица бывших любовников, те же миксы и диджеи, та же золотая молодёжь, в которой он и сам был некогда. Сейчас он не причислял себя к этим проматывающим состояние юнцам, ибо они были наивны и жалки, как и он когда-то. Онегин считал себя осколком. Он не подходил под общепринятые стандарты, но при этом превосходил их и выгодно выделялся на фоне однообразных мальчиков в брендовых шмотках. Он умел подать себя так, что никто и не сомневался в его профессионализме в различных сферах, в высшем образовании и в знании как минимум трёх языков. Это заманивало в его сети всех, кого он хотел заманить. Наверное, именно это и отбило у него вкус к развлечениям и бомонду. Когда любая девица, считай она себя светской львицей или невинной ромашкой, отсасывает тебе в сортире по первому же намёку — это удручает. Когда любой вкусно обёрнутый в яркие одежды мальчик, готовый на любой разврат, подставляет тебе упругий зад в лимузине — это приедается. В свои двадцать шесть Онегин чувствовал себя обречённым и холодным, как айсберг. С вечеринки он ушёл один, обломав по крайней мере трёх бывших любовниц и одного симпатичного юношу, призывно облизывающего губы после каждого глотка коктейля. Ничего не хотелось, кроме как забыться во сне. Там он ещё умел удивляться и испытывать хоть какие-то эмоции. *** Сообщение было обычным, таким же, как и сотня ничего не значащих в кавалькаде непросмотренных. Однако именно оно меняло в жизни Онегина расстановку приоритетов. Отец его скончался, оставив ему ворох долговых расписок и несколько бывших жён, которые мечтали урвать свой кусок пирога да обломались. Привыкнув жить на широкую ногу, Евгений не впал в отчаяние, ибо вслед за смертью отца, достойно похороненного на Ваганьковском кладбище, пришло известие о болезни зажиточного дядюшки, который был менее расточителен и жил в Калуге или около неё. Недолго думая, Онегин собрал чемодан, запер квартиру на Ленинском и отбыл «в деревню, в глушь, в Калугу». Наследство с девятью нулями манило его и обещало греть холодное сердце. Однако приготовившись к долгому разговору с дядюшкой, он застал в доме только нотариуса и прислугу. Дядюшка скончался ночью, успев подписать завещание, в котором единственным наследником указывал своего племянника Евгения Онегина. *** Он задыхался в городе, стране и в лицемерном мире. То невесомо-шаткое предчувствие свободы, что он обрёл в Баварии, истлело на глазах в калужской серости и беспросветной грусти. Но Ленский не был бы собой, когда бы не пытался видеть свет во тьме, а в безнадёжности — надежду. Так говорил великий Кант о тех, кто видит в луже звёзды вместо грязи. А звёзды были так красивы здесь — не любоваться невозможно! Однажды Ленский упросил отца в обсерваторию поехать и наблюдал всю ночь движение светил. Потом зевал весь день, сшибал углы, но был безмерно счастлив… Далекие воспоминания о детстве. Сейчас уж нет отца, нет беззаботности и времени на радость. Надежда, что Володя будет ко двору в глуши, истаяла довольно быстро. Нет, местных юношей и девушек манил красивый дом, машина и одежда, а также сплетни из Гейропы, как они её именовали. Вот только Ленский чуял фальшь и мерзость и сторонился тех, кто, улыбаясь, со смехом предлагал сжигать всех пидорасов, а также иноверцев и приезжих. Дружить не с ним хотели, а с деньгами папы, а также с тем наследством, что покойный оставил сыну, неожиданно скончавшись. И для того, чтобы вступить в права законно, Володя и вернулся из Европы. Он задыхался и совсем бы сник, но в жизнь ворвался лучик света, озарив её и сделав лучше. Володя Ольгу заприметил в коридоре перед парой. Она смеялась, теребила локон и светилась как будто изнутри. Он раньше не испытывал влечения такого, но в этот раз в груди кольнуло. Она как будто с полотна художника шагнула, и Ленский понял, что уже готов ей посвятить стихи: Какая милая! Богиня! Она чудесна и юна… И сон мне не придет отныне, Пока так далека она… Её чудесный светлый образ Мне видится, священный лик! И звонкий мелодичный голос, Как зов из прошлого возник. Она воздушна и прекрасна, Как лёгкого виденья свет. И я надеюсь, что согласна, Чтоб я хранил её от бед. И Ольга стала той отрадой для Володи, что заставляла двигаться вперёд и видеть плюсы в унылом пребывании в России. Он звал её смотреть на звёзды ночью, катал на папином гнедом и думал, что если бы он мог быть с женщиной в законном браке, то только лишь с такой, как Ольга. Ему не жалко было для невесты ни денег, ни подарков, ни вниманья. Стихи она, казалось, не любила, но, ослеплённый вдохновением и нежной страстью, подвоха Ленский и в упор бы не заметил. *** В тот день Володя заприметил у ворот соседа какую-то спортивную машину. Он подошёл поближе, чтобы глянуть — «Бугатти» или только показалось. Всё было верно, именно «Бугатти», но откуда? Сосед, Владлен Петрович, был богат, но никогда не стал бы так кичиться, ну, и подавно, брать спорткар бордовый в его преклонном возрасте при строгих взглядах. Из дома Ленскому навстречу вышел хозяин всех сердец девичьих. И, кажется, немного и мужских. Володя замер, глядя восхищённо на лён волос и плеч широких разворот. А после скромно улыбнулся и пошёл навстречу, протягивая руку и как будто зная, что их с хозяином машины свела сама судьба. — Владимир Ленский. Я живу в соседнем доме. Увидел новую машину и решил, что стоит поздороваться с владельцем. Как чувствует себя Владлен Петрович? Знакомство выдалось коротким и печальным. Сосед назывался Женей и сказал, что дядя умер и теперь здесь он хозяин. Володя помнил старика ещё из детства, когда тот угощал его черешней. И после, когда будучи больным, просил читать Функе в оригинале. Володя плакал на похоронах, и даже, строгий и прекрасный, не смог его отвлечь Евгений. Все рядом быть пытались с новым франтом, и похороны были лишь предлогом. И оттого ещё печальней было. *** Похороны, вторые за неполный месяц, не тронули Онегина. Все эти люди, алчущие прихлебатели, смазливые дамочки и прочий сброд… Что столица, что Калуга — он не увидел разницы. Разве что в памяти засел юноша, кажется, Владимир, с копной вьющихся волос и единственно искренними слезами. Сам Евгений дядю не оплакивал, ибо старик был уже давно не молод и пожил своё. Он надеялся, что и его хладный труп однажды предадут земле без слёз и сожаления. Однако он произвёл впечатление на соседей, и те пытались навязаться в гости, карауля его перед особняком. Пришлось научиться избегать их, и он запретил прислуге открывать кому бы то ни было. Его сочли загадочным затворником, ну и то хлеб. В какой-то момент он даже решил вспомнить уроки верховой езды и с удовольствием стал выезжать на поля, пользуясь оставленным в наследство конём и удобным расположением конюшни. Не хватало борзых и ружья. В один из скучных дней Онегин не спеша прогуливался верхом, когда услышал натужный рёв движка, а затем увидел и его источник. Какой-то безумец застрял в поле на когда-то белом джипе. Приглядевшись внимательно, Евгений заметил волнистые волосы до плеч и развернул коня к «мерину». В России и Германии дороги — как небо и земля, вода и камень. И если автобан из Мюнхена в Берлин похож на гладь озёр и лишь своим лихачеством опасен, то под Калугой лучше ехать в танке, чтоб камень можно было размолоть. Володя полон был решимости учиться, как бездорожье одолеть в родной стране. И если поле и дорога одинаково опасны — то почему бы ехать не по полю? Застрял он крепко, намертво и безнадёжно. Уткнувшись в руль и тяжело вздыхая, он сразу не заметил, что подъехал к нему на помощь тот сосед прекрасный, что даже в снах ему теперь являлся. — Простите, что я вас побеспокоил. Застрял — и ни туда и ни сюда. Наверное, придётся вызывать эвакуатор. — Володя вышел из машины, с размаха наступая в грязь. — Думаешь, он быстро приедет в этой глуши? — изогнул бровь Онегин, трезво взглянув на ситуацию. — Нужно подложить что-нибудь под колеса, глубина небольшая. С деловым видом, испытывая иррациональное чувство воодушевления, Онегин осмотрелся и заприметил небольшие кусты в отдалении. — Жди здесь, — и он направил коня в сторону. Две небольшие ёлочки стали добычей новоявленного вандала, но к машине он вернулся гордый собой и своей смекалкой. Онегин был воистину отчаян. Сломал две ёлки, действуя вандально, и под колёса джипа подложил, являя всем собою дерзость, силу, решительность — и смелость заодно. Решив, что не для них эвакуатор, и отказавшись даже от того, чтобы позвать Григория — соседа с трактором и водки жаждой, Онегин сам толкал машину, а Ленскому велел тянуть коня, к которому верёвку привязали. Испачканные в глине и грязи, шутящие, смеющиеся нервно, Онегин с Ленским ехали домой. Володя за рулём автомобиля, что в чистке экстренной нуждался, а Женя на коне верхом, который только фыркал недовольно. — Сегодня вы меня спасли, Евгений. И я обязан вас хотя бы накормить. Идём со мной на ужин, я вино открою, что у отца от прадеда осталось. — Не дело грязному за стол, я приведу себя в порядок и приеду, — Онегин улыбнулся и пришпорил коня. И дело было вовсе не в вине, что посулил ему сосед, а в нём самом. То, как говорил, как двигался, смущался. В нём был виден блистательный ум и юная порывистая душа, а это было притягательно для старца. И пусть Евгению всего лишь двадцать шесть, он ощущал себя дряхлым стариком, которого неотвратимо манила молодость. К обеду прибыл он как знатный франт: разодет по последней столичной моде, облит дорогими духами и притягателен для всех. Если своя прислуга быстро привыкла к нему и тому лоску, в котором он жил, то у Ленского экономка открыла рот, а затем резко его захлопнула и масляно улыбнулась. Евгений же прошел в столовую к накрытому столу, где нервно мял салфетку юный помещик. Почему-то именно так он величал про себя Володю. Мальчик был словно не от мира сего, из другой эпохи, и это щекотало где-то внутри, заставляло рассматривать и полные губы, и миловидный овал лица, и глаза под густыми бровями. Юноша встал ему навстречу с таким бесхитростным восторгом, что Онегин ощутил вполне осознанный голод. По чужому телу, по страсти, по разврату. — Вы выглядите так красиво, как будто мы собрались не на ужин, а на приём к английской королеве. Должно быть, вам здесь тесно и тоскливо, а может быть, я лишь хочу так думать и с вами разделить свою тоску. Садитесь, угощайтесь — и надеюсь, что вам по вкусу будет этот ужин. Моя Наташа замечательно готовит. Володя сел за стол, нарушив этикет — поближе к гостю, им любуясь скромно, практически не трогая еду. Хотелось взять тетрадь и ручку, записывая те стихи, что в голове его рождал Онегин: Вы восхитительны, Онегин! И, нежный трепет вызывая, Моя душа, вдруг оживая, Рождается в рассветной неге. И это новое рожденье Сулит мне муки адской страсти! Иль, может, рая наслажденье Со скучной жизнью на контрасте. Быть может, это лишь виденье? Или проделки от лукавых? А может, Божья то забава? Что нам готовят те мгновенья? — Мне, вроде бы, полезно немного отдохнуть от Москвы. Здесь воздух чище, опять же, лошади у дяди и хозяйство. Я с этим управляться не умею, но мне в диковину, и вот я здесь. Чем развлекаются у вас? — Евгений пригубил вино, поглядел на марку и удивлённо вскинул бровь. Дорогое удовольствие потчевать гостя «Шато Марго», и тут ладони взмокли. Год? Да неужели! Он взял бутылку в руки: так и есть — позапрошлый век. Откуда? Этому напитку нет цены. А они пьют его за ужином — пусть и под дичь, но антураж не тот. Однако всё это были мелочи. Юноша смотрел на него горящими глазами — но, быть может, бутылка оказалась здесь случайно? Володя поглядел немного виновато, вздыхая и прекрасно понимая, что для такого, как Евгений, здесь будет скучно до сведённых челюстей. Но дóлжно быть хозяином хорошим, и сделать всё, что в их глуши возможно. — Мне не по вкусу то, что принято у нас. Не знаю, стало вам заметно или нет, я обособленно держусь от местного бомонда. Мне тяжело с их взглядами и злостью, с любовью к выпивке и праздному веселью. Я не помощник вам в забавах, в развлечениях, но я могу сказать, что лично мне по сердцу. Люблю читать — особенно Ремарка, и Шиллера, и Гёте, ну, и Канта, естественно, в оригинале. У вас лицо такое, как будто вы скучнее и представить себе занятья в жизни не могли. Здесь скучно, Женя. Я могу так обращаться? Могу вас пригласить на конную прогулку. Кататься до упаду и смотреть на звёзды, а после развести костёр и под гитару петь песни до утра. И в голове родился новый стих, что Ленский не решился бы читать соседу: Ваш четкий профиль, губы и манеры… Ах, сколько стати, сколько ладных черт! Коль были б кисти, краски и мольберт, Вас рисовал в лучах рассветных на пленэре… Смотрю на вас, Онегин: ваши жесты Пронизаны величием ленивым. Вы словно тут, но из другого теста, И кажетесь мне миражом красивым. Но и огонь ваш внутренний горящий Не замечать, не видеть я не в силах. Вы здесь — живой, красивый, настоящий. Хочу писать вас в туши и чернилах! Онегин улыбался и пил, ему были приятны чужие вздохи и печаль — они соприкасались с той бездной, что была в нём, волновали её. Володя прелесть, чудо как хорош, теперь бы не спугнуть его — и дело в шляпе. — Кхм, как-то странно мы с тобой разговариваем, Владимир. — Алкоголь немного затуманил мозг, и Евгений признался: — Ты очарователен, друг мой, но ты юный фантазёр, и тебе здесь ещё сложнее, чем мне. Я устал от столицы, от шумных друзей и вечеринок, поэтому твоё предложение кажется мне заманчивым и достойным воплощения. Он заметил вспыхнувшую радость и улыбнулся в ответ, облизывая губы после вина. И то, каким жадным взглядом ответил Ленский, он тоже заметил. Это воодушевило, распалило страсть, и только холодный расчёт, что правил им уже несколько лет, не дал ему сделать глупость и начать откровенный флирт. — А на досуге давай забудем о книгах и просто порубимся у меня в приставку? Купил себе на днях, а одному скучно играть. — Прости, мне тяжело привыкнуть к тому, как проще строить фразы. Мой русский хуже, чем хотелось в идеале, и от того я иногда комичен. Володя подался вперёд с надеждой, в приставку не играл он пару лет. Сперва учёба и отца кончина, а после серая тоска и муть. — Какая версия, какие игры? Я в Мюнхене любил гонять в приставку, но мне пришлось сюда вернуться, и я затосковал и потерялся. К тому же, откровенно говоря, здесь нет приличной молодёжи. Все пьют, гуляют, хают пидорасов и всех вокруг винят в российских бедах. Ты видел Лариных? Они единственные здесь как свет в конце тоннеля. — Не помню, я редко запоминаю имена. Там братья? — Нет, там две сестры. Татьяна — хмурая, как ночь, и Ольга — ласковая, будто солнце. Володя улыбнулся нежно, мгновенно вспоминая Ольгу, перед глазами видя милый образ и пуще прежнего стыдясь тех чувств, что испытал к заезжему красавцу. Онегин заметил и усмехнулся. Юноша питал чувства к девушке, но и к нему был неравнодушен. Жизнь сразу стала интереснее, и он скосил глаза на пустую бутылку. Полмиллиона в одно лицо, недурственно. Володя не пил и даже особо не ел, что тоже не ускользнуло от опытного взгляда. А всё же как хорош, как юн и восхитительно наивен! — Тогда, быть может, пригласим их как-нибудь на прогулку, а сейчас предлагаю запастись вредной пищей и поехать ко мне, — Женя подмигнул и встал из-за стола. — Здесь вряд ли есть фастфуд, который не станет после ядом для желудка. Но я могу набрать с собой те снеки, что из Германии прислали мне друзья. Они считают, не без оснований, что здесь я либо с голоду умру, ну, либо стану так спортивен и здоров, что больше им не победить на марафоне. Там есть и пиво, кстати. Володя дёрнул бровью так призывно, что сам смутился этого явленья. И потому стремительные сборы он, не откладывая ни секунды, начал. *** Дом Женин изменился за тот месяц, что он прожил хозяином его. Стиль, мода… А ковры и гобелены, верней всего, в подвале — иль на свалке. — Ну так какая у тебя приставка? Во что играем и на что? На пиво было бы жестоко, я слишком хорошо играю. Давай на правду? Ведь для того, чтоб действовать, здесь нет простора. — А ты коварный парень, как я погляжу, — улыбнулся Онегин, открывая консоль под огромным плазменным телевизором в гостиной. Там оказалась последняя модель Sony Playstation, а к ней — два джойстика и несколько дисков на выбор. — За гостем — выбор игры, а я быстро переоденусь в домашнее, если позволишь, — Евгений шутливо поклонился и с разрешающего кивка отправился в гардеробную. Вернулся он в лёгких белых брюках, футболке и босиком. По дороге прихватил чипсы, завалявшиеся со времени бездумного похода в магазин. — Я выбрал для начала Mortal Kombat XL, на нём мы сможем здорово размяться и выпустить весь пар, что накопился за время пребывания в деревне. Возьми там пиво с крекерами тоже, себе бутылку я уже открыл. Сев рядом с Женей так, что бёдра прикоснулись друг к другу, вызывая странный трепет, Володя протестировал свой джойстик и погрузился в виртуальный мир с азартом, что свойственен всем людям в восемнадцать. Игра захватила их и поглотила на несколько незаметно промелькнувших часов. Первая скованность испарилась после пары глотков пива, Володя немного расслабился, часто сбиваясь на немецкий, что Онегину казалось забавным и трогательным. Очнулись они на рассвете, когда допили и доели все припасы, а Ленский отчаянно зевнул. — О, Боже мой, который час? — Не знаю, ты устал? В доме полно места и есть гостевая спальня. Идём, я дам тебе свежее бельё, — и Женя встал, потягиваясь и оголяя живот. Сам он спать совсем не хотел, точнее хотел, но не один. Только вот набрасываться на гостя не собирался. Ему понравилась эта ночь, эти неловкие моменты, когда их пальцы соприкасались над пакетиком чипсов или других снеков. Как давно у него не было в крови этого азарта! Как давно он не встречал невинного юношу, который ещё не знал всех прелестей любви. Кажется, целую вечность. Володя тяжело сглотнул и замер, как будто под гипнозом, залипая на светлую полоску кожи, что мелькнула, когда Онегин потянулся томно. Для Ленского такая тяга была не новой, но лишь чувственной мечтой, что не спешила воплощаться. А Женя здесь был, рядом, и такой, что сердце заходилось, будто после бега. Дойдя до спальни и уже сгорая в огне своих желаний страстных, Володя обернулся к Жене, поймав в его глазах лукавый вызов. Решив, что это та игра, в которую играют двое, пусть даже Ленский как игрок неопытен и робок, Володя раздеваться начал сразу, на спинку стула вешая футболку и утыкаясь носом в ту, что выдал Женя. Так хорошо, тепло и томно. И пахнет свежим хлопком, порошком немного, и хочется стоять так ещё вечность. Евгений даже отвернуться не успел, как перед его взором предстала ладная юношеская спина. Позвонки шеи выпирали очень трогательно, а томный вздох шевельнул в нём то, что он успешно давил весь вечер. Он безотчетно подался к Володе, провел пальцами по позвонкам и только на пояснице оторвался от нежной кожи. — Ты так открыт, так бесхитростен, Володенька. И всё же смог обыграть меня на моей же территории. — Я не пытался обыграть, я только показать пытался, что не хочу скрываться и юлить. Ты нравишься мне, но здесь не Европа, как ни хотелось бы иначе думать. Володя развернулся к Жене и отпустил и руки, и футболку, смотря с надеждой и немного с грустью и думая, что дальше будет делать Онегин. Явно опытнее он. — Мы не в Европе, ты прав, мой мальчик. Но мы взрослые люди и сами можем делать свой выбор. А за закрытыми дверями спальни мне бы хотелось получить твой поцелуй, — с этими словами Онегин подошёл вплотную и приподнял лицо Володи за подбородок. — Всего один поцелуй — и ты сам выберешь, что будет дальше. Он слегка наклонился, чтобы наконец-то коснуться этих полных губ, что сводили его с ума уже несколько часов. Володя застонал и пошатнулся, хватаясь за широкие мужские плечи, совсем не те, что он обычно привык ласкать и нежно гладить. Был поцелуй тягучим сладким мёдом, он в вены проникал и голову кружил. И если бы не руки, что обвили его за талию, как будто он девица, то Ленский бы — уж точно как девица! — совсем бы на ногах не устоял. По телу Онегина заискрились, запылали искры. Он ощущал их и на губах, что целовали чужие, и на кончиках пальцев, что трогали кожу Володи. Как прекрасно было это мгновение, как сладко и правильно льнул к нему неопытный юноша. Отмеряя каждое движение, каждый миг поцелуя, Онегин тонко подводил его к выбору, который уже нельзя будет отринуть или забыть. Он провёл ладонями вверх по спине, сжал Володеньку крепче и проник языком меж его губ, чтобы закружить, увлечь и завоевать окончательно. Теперь он понимал тех томных дам, прелестниц юных и немного сумасшедших, что, будто в омут с головой, в любовную интригу погружались. Евгений был как будто бы один во всем остановившемся мгновенно мире. — Хочу всего, что можешь предложить, — шептал Володя, как в бреду горячем, бесстыдно раздевая Женю, точно зная, что их обоих уж ничто не остановит. Такая лёгкая добыча немного остужала пыл, но опытный игрок в соблазн не собирался выкладывать все козыри за раз. Онегин позволил пылкому юноше стянуть с себя футболку и даже прикоснуться к краю брюк, но тут же перехватил изящное запястье и поднес к губам. — Тебе понравится, мой мальчик, — прошептал он, глядя в карие глаза и целуя тонкую венку. Как только схлынул пыл, и Женя будто недовольно отстранился, Володя, несмотря на то, что обещание Онегин всё ещё сулил и сладость, подумал, что он поступает некрасиво. По отношению к той девушке, которой он лишь неделю как пообещал подумать о женитьбе и о том, что суждено прожить вдвоем им в счастье. — Я… Прости, но я погорячился. И выпил, видно, лишнего, устал. Ты не подумай, Женя, я и правда всё думаю, что только что сказал, но, может, нам не стоит торопиться? Чтоб были мы честны перед собой и перед той, кому давали раньше обещанья? Отказ словно ударил наотмашь, и это было ново. Онегин смотрел на скромника перед собой и пытался совладать с желанием, что уже струилось по венам. Однако игра приобретала новые очертания, и он принял её. Мальчик кому-то дал обещание? Тем хуже для него. — Ты сделал свой выбор. — Он спокойно развернулся и вышел из спальни. Уже подходя к своим апартаментам, он был трезв и расчётлив, как и всегда. Володя не испугался, не оттолкнул, а значит, хочет и пылает. И он даст ему время, чтобы огонь желания сжёг все сомнения пылкого сердца. *** Ах, как прекрасны эти губы! Ах, как же мне они милы! Я жажду искусать их грубо И наградить их поцелуем злым. Ах, как нежна златая кожа, Ах, как томится ваш пытливый взор! И как мне быть? Что делать с вами? Что же? Хочу, но не могу смотреть в упор. Ах, как бегут по тонкой коже капли, И дергается острый ваш кадык! Слизать мечтаю их в безумной жажде, Запомнить тот тягучий, нежный миг. Как целовали ярко, непристойно, Как жарко вы ласкали мне уста! Хотелось нам лишь выглядеть достойно, Но знал уже — без вас душа пуста. Володя отложил блокнот вздыхая и посмотрел в окно в десятый раз. Евгений припозднился, и казалось, что он сегодня вовсе не придёт. Но тут же к Ленскому пришло успокоенье, когда увидел у ворот того, о ком мечтало сердце. И ныло, и рвалось, и бесновалось. Они уже почти как семь недель с Онегиным ходили друг за другом. То в лес, то на конюшню, то на речку, купаясь в ней, резвясь, как дети, и терзаясь взаимными друг к другу чувствами и тем запретом, что встал меж ними, будто айсберг. Евгений задержался не случайно: узнав ещё на днях, что Ленского ждут в гости по случаю дня рождения, он заказал по почте подарок и ждал его. Курьер успел в последнюю минуту, что существенно урезало его чаевые. На нём был пижонский костюм с не менее пижонским шарфиком лилового цвета, а в машине лежал огромный букет роз. Все девицы обожают такие подарки. Володя встречал его на крыльце. Всё такой же соблазнительный, желанный и по-наивному недоступный. Онегин ждал, ему нравилось это томление, нравилось наблюдать, как открытый юноша страдает, как тянется к нему, как смотрит. Он запоминал его таким, чтобы через года иметь возможность вспомнить кого-то непорочного, одухотворённого и страстного. А страсть эта била ключом. — Ты просто бесподобен, — и Володя улыбнулся искренне и нежно. Весь вид Евгения кричал о том, что он готов немедля покорить любого. Володя приготовил два букета — куда скромнее, чем Онегин, но позаботившись о том, чтобы Татьяна печальной не осталась в этот праздник. Браслет с камнями и походный томик Лорки, как дополненье именинного подарка, он положил в карман под самым сердцем. — Уверен, что Татьяна с Ольгой останутся в таком же от тебя восторге, как я — когда-то и доныне, Женя. — Боюсь, что их восторг уже померк для меня, друг мой, — усмехнулся Онегин. До нужного дома они доехали с ветерком, благо он заранее озаботился узнать маршрут. Володя волновал его, весь такой воодушевлённый, загадочный и задумчивый. Он словно приглашал целовать его губы, которые часто облизывал, но в глаза не смотрел. Это начинало утомлять, ибо секса, банального, но необходимого время от времени, не было уже слишком долго. Однако думать об этом было преждевременно. Они идут в приличный дом, нужно вспомнить манеры. Они поднялись в нужную квартиру, и Ленский тут внезапно оробел. Он был растерян и не понимал, как девушку свою знакомить с тем мужчиной, что снился ему вовсе не в невинных снах. Вспорхнув, как птичка с ветки, Оля в Володины объятия влетела. Он обнял крепко девушку, коснулся волос пушистых и представил Женю, который молча за спиной стоял. — Знакомься, Оля, это Женя, мой знакомый. Недавно он приехал из Москвы, теперь сосед мой и стал близким другом. Прости, что я позвал его внезапно, я уверен, что мы отлично время проведём.