Чем обязан я вам, - если с Темзы вы родом, - И коварным, отмеченным Хартией, водам? Разве должен терять я присутствие духа От всего, что вдувает наушник мне в ухо? Берегов этих лживых я был уроженцем И в бесчестных волнах искупался младенцем, Смой, Огайо, с меня эту мутную воду! Я родился рабом, но познаю свободу. Уильям Блэйк, «Темза и Огайо»
***
Было холодно настолько, что становилось тяжело дышать. Пусть и не совсем из-за холода, Эсми плотнее укуталась в старое пальто и повернула голову, ложась щекой на серый цемент. Боль затихала, забывалась. Целая вечность прошла с того дня, когда она в последний раз чувствовала это странное тепло, от которого немели кончики пальцев. Или, может быть, Тогда и сейчас у этого была одна цель: дать ей немного покоя.***
Карлайл не успел повернуть ключ в двери своего кабинета, чтобы войти, когда его окликнула Сара. Она подошла мелкими быстрыми шажками, заметно прихрамывая, будто что-то за эти несколько дней ещё больше состарило её, положила морщинистую крепкую ладонь доктору на рукав и тихо, с испугом рассказала всё, что случилось. Тот едва удержал себя от разочарованно-отчаянного стона, и, подавляя желание схватиться за голову, вновь надел шляпу, которую держал в руках. — Вы знаете, куда она ушла? Морщины на лбу Сары стали ещё глубже, она беспокойно закачала головой: — Она не сказала. Просто собрала все вещи и заявила, что уходит. Я хотела её остановить! Сказала, что вы скоро вернётесь! Сара запричитала: — Да ведь она ничего не хотела слушать! Разве ж такую остановишь! Я ей пальто отдала! Надо вызвать полицию, вдруг с ней что-то случится? Наверняка случится! Бедная девочка, ну как же так можно, никого не слушать! — Сара, — перебил её Карлайл — в нетерпении и сочувствии женщине, которая была так предана своему делу. Настал его черёд положить руку на плечо сестры Каплан. — Вы сделали всё возможное. Теперь оставьте это мне. На расспросы полиции нет времени. Не волнуйтесь, я найду её. Сара вновь запричитала, но доктор мыслями уже был далеко. Только, прежде чем броситься сломя голову вслед за пропавшей, он на миг вернулся в настоящее и сжал плечо пожилой женщины в жесте прощания и утешения: — Спасибо, что позаботились об Эсми. Доктор Каллен глубоко вдохнул больничный воздух, пропитанный запахом спирта, крови, свежевыглаженных простыней, горелой плоти, металла, испражнений, йода, пареных овощей и... Её запахом. Сара сказала, что Эсми ушла недавно, меньше двух дней назад. От палаты — средоточия миндального аромата её кожи, который Карлайл всё старался перебить насыщенным и агрессивным запахом нарциссов, которые приносил ей каждое утро — по воздуху расходился шлейф. В здании его не нужно было искать: он в любом случае вёл бы к выходу. Карлайл побежал. Со стороны, может быть, и казалось, что он путается в полах расстёгнутого плаща, нервно придерживает шляпу, чтобы она не слетела, укрываясь от внезапно начавшегося дождя, но всё это было лишь игрой, освоенной доктором за столетия. Сейчас, когда внутри верх над ним взяла его охотничья натура, ведущая по следу той, что по замыслу причудливой эволюции должна была стать жертвой, Карлайл не хотел лишаться хотя бы внешнего сходства с обычным человеком. Запах уводил вампира всё дальше от центра города, плутал тёмными закоулками, смешивался с запахами вокруг, почти ускользая, так что несколько раз Карлайл едва не потерял след. Но напитавшая воздух влага многократно усилила запахи, и вскоре усилия доктора увенчались относительным успехом. Каллен вышел на узкую неосвещённую улицу. Битое стекло было рассыпано вокруг мигающих и слепых фонарей вместо соли — как защита ото всей нечисти, обитающей во тьме переулка. Из-за одного из заборов доносилось рычание, лай и скулёж — грызлись между собой бездомные собаки. Страх. Вот что это за холод в груди, понял Карлайл. Окна домов, выходившие на улицу, в основном были заколочены, но сквозь широкие щели необтёсанных небрежно прибитых досок пробивался слабый оранжевый свет и пьяные звуки. Карлайл невольно замедлился, оглядывая улицу. След повёл доктора к одному из многих похожих домов с накренённым забором и изгрызенной полуобвалившейся торцевой стеной. Забор не был препятствием, но люди — оказались, так что вампир метнулся в тень. Только ещё раз вдохнув, сосредотачиваясь на запахе, Карлайл понял, почему его появление встречали равнодушными остекленевшими взглядами. Особняк оказался не просто прибежищем бездомных и нищих, он притягивал к себе людей самых несчастных и одиноких, какие только могут ходить по земле. Доктор проник в дом прямо сквозь разваленную стену. Долго искать не пришлось. Эсми лежала на полу, свернувшись калачиком, цепляясь пальцами за побег каштана, с год назад пробившийся сквозь цемент. Её взгляд был прикован к широким зелёным листьям, которые она всё пыталась ухватить — но промахивалась. То и дело она закрывала глаза и замирала, прерывисто и поверхностно дыша, как если бы что-то тяжёлое давило ей на грудь. Доктор слишком хорошо знал своё дело, чтобы по-настоящему растеряться, но представшее перед ним зрелище заставило его замереть. Удивлять эта женщина умела. Он присел рядом на корточки, порылся в своём чемоданчике, надеясь найти что-нибудь, что сможет привести её в чувство, и только выругался, когда понял, что ничего нет. Смотреть, как Эсми, распластавшаяся на полу, задыхается, стало невыносимо. Инстинкты врача была в Карлайле сильнее инстинктов вампира, и он опустился на колени, переворачивая почти бессознательное тело на спину и распахивая пальто. Под ним была парадная шёлковая блузка, и несмотря на спешку, вампир пожалел её, аккуратно расстегивая верхние пуговицы, чтобы оголить ключицы и солнечное сплетение. Пальцами проверить пульс на шее. Спустить ладонь на грудь.***
Мир вокруг поплыл как-то по-новому, зелёное деревце пропало из виду. Теперь перед глазами было чёрное беззвёздное небо, пересечённое траншеями, вырытыми небесным воинством. Эсми видела, как между ними перелетали бесшумные чернокрылые ангелы. Холод вдруг пронзил грудь, между рёбер побежал ток. Клетка, сжимавшая лёгкие, разбилась, будто стеклянная, и осколки впились в кожу.***
— Дыши, Эсми, — бормотал Карлайл, растирая грудь и запястья женщины. — Дыши, я не прошу больше. В своих проповедях его консервативный отец — англиканец и англичанин до мозга костей, — величественно стоявший на возвышении за кафедрой, часто обращался к пастве на «ты» — будто бы к каждому прихожанину лично. Формула осела в голове его сына ещё в ту пору, когда тот был несмышлёным золотоволосым мальчуганом, и теперь даже спустя столетия срывалась с губ, когда Карлайл чувствовал тревогу. Когда он одновременно был далёк и близок к тому, с кем говорил. Сердце Эсми, словно послушавшись, забилось увереннее. Потрескавшиеся бледные губы жадно ловили воздух. Доктор Каллен поднял несчастную на руки, подхватил хитроумным жестом чемоданчик. Миссис Эвенсон, немного пришедшая в себя, вдруг подала голос: — Пустите. — Вы в безопасности, — голос сдержанный и ровный. Она его не узнала. Вряд ли она вообще толком понимала, что происходит, и всё же пыталась брыкаться, вырываясь. — Пустите, я буду кричать, — женская рука опустилась Карлайлу на грудь: Эсми попыталась его ударить, но сил не хватило. — Я не причиню вам вреда, — повторил он, крепче прижимая женщину к себе, надеясь таким образом успокоить. — Вам нечего бояться. Восприятие реальности то ускользало от неё, то вновь возвращалось, и тогда она ругалась и пыталась высвободиться из хватки вампира. Врач считал бы это добрым знаком, если бы она не замолкала насколько же резко, как приходила в себя. — Эсми, говорите со мной, — окликал её Карлайл. — Не закрывайте глаза, будьте со мной, говорите. — К чёрту, — бросала миссис Эвенсон в ответ, еле шевеля губами. Имя «миссис Эвенсон» ей теперь совершенно не подходило. Карлайл скорее нёс на руках ослабевшую девушку, чем взрослую женщину и мать. Доктор вспомнил, что ей всего двадцать шесть лет. Да, она уже была женой и матерью, но всё же — очень молодой. Сколько дверей открылось бы перед ней, если бы он не потакал своим собственным желаниям, губительным для неё... Сколькой боли она могла бы избежать. Выйдя наконец из-под крыши ветхого особняка, Карлайл внимательно осмотрелся и нашёл на доме напротив табличку с адресом. Вот оно как... Нанять в этом квартале кэб и среди бела дня было проблемой, что уж говорить о полночной тьме, когда лишний раз сюда не казала носу даже полиция? Они только устраивали облавы раз в месяц, если шериф обзывал их бездельниками и грозился урезать жалованье. Местных жителей ловили вперемешку с собаками, отправляли на сутки в участок, а потом все арестованные вновь возвращались под не слишком гостеприимный кров здешних унылых притонов. Просить Эдварда приехать было рискованно, да и не имело смысла: вампиру бегом быстрее, чем на машине. Ноша не слишком замедляет — лишь требует большей аккуратности. Карлайл знал, как срезать через переулки, чтобы попасть на главную дорогу, ведущую из города. По ней до его дома было не больше четверти часа.***
Озноб накатывал волнами, сменяясь огнём во всём теле. Эсми трясло, как будто она ехала на крыше грузового вагона. Она облизнула солёные губы. Капли холодного пота, катившиеся по лицу, щекотали кожу. Дыхание спёрло, когда очередной спазм подступил к горлу — немота потуже затянула петлю вокруг шеи. Пальцы вцепились в камень.***
Доктор Каллен выкроил секунду на то, чтобы сбросить на пол пальто и пиджак, заботясь больше о своём удобстве, чем о сохранности вещей. Они с Эсми и так промокли до нитки. Снимая серебряные запонки, он умудрился порвать манжеты, но и этого не заметил. Несколько отточенных движений — и рукава рубашки закатаны выше локтя. Как бы он был рад сейчас восхищённому вздоху, подобно тем, какие слышались в операционных от новеньких — медсестёр, хирургов — любого пола... Эсми было всё равно. Она как будто не видела, и врач начинал опасаться, что это в самом деле так. Здоровье, вернее, болезнь миссис Эвенсон была непредсказуема. Он достал другую сумку, повнушительнее той, с которой ходил обычно. В ней в два счёта нашлись нужные препараты. Запах спирта ударил в нос. — Эсми, — доктор, схватив женщину за плечи, заставил её посмотреть на себя. — Эсми, я сделаю укол, вам станет лучше, — объяснял Карлайл, силясь высвободить миссис Эвенсон из пальто.***
Лицо напротив было полно беспокойства. Эсми следила за губами, не слыша произносимых слов, сопротивляясь рукам, которые снимали с неё верхнюю одежду. Под кожу впилась игла шприца, и Эсми закричала, пытаясь вырваться. Не вышло: хватка, что держала её локоть, в прямом смысле была стальной. У розоватой воды, к которой женщина с жадностью припала, был маслянисто-железистый привкус. Голос лица напротив всё что-то повторял, руки касались волос, холод забирался под блузку, заставляя кожу покрываться крупными мурашками. Эсми вырвало.***
— Вода закипела, — сообщил Эдвард, открывая кран в ванной. Звёздочка смесителя скрипнула. Прозрачная струя зашумела и разбилась о белую эмаль. — Спасибо, — кивнул Карлайл, даже не оборачиваясь. Звякнул по плитке пола таз. Доктор ещё раз забрал на затылок волосы Эсми, пока та отплёвывалась и откашливалась. Только заставив её выпить ещё один стакан марганцовой воды, он обратился к юноше: — Как ты? — В её крови столько этой отравы, что я забыл, что она человек, — Эдвард презрительно сморщил нос, воспользовавшись тем, что Карлайл его не видит. Мысли доктора Каллена намного больше занимала непутёвая представительница женского пола, которую рвало в таз, чем то, что насчёт человека в их ванной думает юный Мэйсен. За продолжением Эдвард предпочёл не следить. Карлайл был полностью поглощён Эсми Энн. Она снова склонилась над тазом, едва выпрямившись. Пот смешивался со слезами, скатываясь по подбородку, вокруг глаз расцветала красно-фиолетовая маска из лопнувших от напряжения сосудов. На шее краснела полоса от верёвки: кто-то грубо сорвал с неё крестик. Карлайл старался не смотреть, и только поглаживал женщину по спине, машинально пересчитывая пальцами выпирающие позвонки. Она, в свою очередь, понемногу начинала разбирать его речь, кивала в ответ, отчаянно хватала его за руки. — Эсми, — позвал Карлайл, ловя рассеянный взгляд и невесомо оглаживая дрожащие сутулые плечи. — Эсми, я сниму вашу блузку, хорошо? Его пальцы скользнули к пуговицам на груди, и женщина попыталась прикрыться, отводя чужие руки. Сжалась в испуганный комок. Доктор Каллен болезненно вздохнул и решил сменить тактику. Пока он развязывал шнурки на её поношенных туфлях, Эсми не сопротивлялась. Из-под фильдекоса на левой ноге проглядывал бинт. Карлайл потянулся было снять чулок, но всё же решил повременить, дождавшись, пока Эсми придёт в себя достаточно, чтобы не испугаться. — Найдите... — подала голос миссис Эвенсон, хватая доктора за плечи. Он вскинул голову, обращаясь в слух. — Найдите моего мужа, — выдохнула она, падая вперёд. Карлайл подхватил её и прижал к груди. — Хорошо, Эсми. Хорошо. — Найдите его, — забормотала женщина глухо, цепляясь пальцами за ткань жилета. — Скажите ему, где я. — Обещаю, Эсми, найду, — мягко вторил ей врач. И так же мягко подхватил на руки, чтобы спустя мгновение опустить в тёплую прозрачную воду, охотно принявшую в себя измученное тело. Сидя в ванне, миссис Эвенсон продолжала сбивчиво твердить одни и те же слова, но уже не сопротивлялась тому, чтобы её раздевали. Теперь одежда не скрывала россыпи желтеющих синяков на груди и бёдрах. Эсми вздрогнула, услышав резкий треск ткани — это блузка в руках врача порвалась от несдержанного жеста. Женщина подняла голову и посмотрела в лицо, которого не узнавала. — Найдите его, — молила она. — Найдите доктора Каллена. Карлайл был готов поклясться, что его остановившееся сердце едва не забилось вновь. — Карлайла Каллена, — не унималась Эсми. — Его зовут Карлайл. Его зовут... — Тш-ш-ш... Холодные ладони опустились на круглые плечи, с которых неспешно сползала мыльная пена. Эсми обмякла — и погрузилась бы в воду с головой, однако руки Карлайла не позволили ей глупо утонуть в ванне. — Всё будет хорошо, — шептал доктор, поддерживая Эсми за шею, убирая мокрые волосы с обрамлённого языками рыжего пламени лица. — Я найду его. Он придёт, не волнуйтесь.