Дитя Креста

      Шэй задержался в дверях, наблюдая за тем, как спит его единственная дочь. Рыжие локоны обрамляли её лицо, придавая тому умиротворенный вид. Кормак был поражен тем, что семилетний ребёнок смог проникнуть на его корабль незамеченным. Шэй всегда знал, что Кэтрин была умной девочкой; умнее, чем он мог себе представить. Капитан не знал, как он объяснит свою задержку мастеру Кенуэю. Он счёл бы забавным то, что Шэй прибыл в сопровождении маленького ребёнка. Впрочем, это не будет первой встречей Хэйтема и Кэтрин. Это будет их первой встречей при нормальных обстоятельствах.       Прежде чем уйти, Шэй прижался губами ко лбу спящей дочери. Та перевернулась на бок, теперь лёжа спиной к мужчине. Прежде чем уйти, капитан задержался на минуту, дабы убедиться, что ей удобно. Он закрыл за собой дверь и вышел на палубу, где его ждал Гист.       — Как поживает наш маленький безбилетник? — усмехнулся Гист, облокотившись на перила.       Один из матросов нашел Кэтрин, пока та рылась в припасах в поисках еды. Это вызвало целый переполох среди членов экипажа. Шэй был потрясён поступком своей дочери, но после чтения нотаций он обнял Кэтрин, показывая, как же сильно успел соскучиться.       — Спит. Понятия не имею, как объясню её матери, что она сама проскользнула на «Морриган», — Шей стиснул зубы.       Кормак надеялся, что Роуз не решила, будто он похитил свою собственную дочь.       Гист кивнул:       — А почему бы не взять её с собой?       Шэй поморщился, вспомнив последний раз, когда его дочь была в кругу ассасинов.       — Ты что, с ума сошёл? Она же ещё ребёнок.       — Я имею в виду просветить её насчёт ордена! Представь себе, какой помощницей она могла бы стать лет так через десять.       — Пусть примет решение сама, когда вырастет.       — Конечно… ну, я не думаю, что кто-то будет возражать, если ты появишься с ребёнком. Ли, может быть, и взъестся, но Великий Магистр войдёт в положение. — Гист глянул за спину капитана и с улыбкой откашлялся: — Кое-кто проснулся.       — Папа? — послышался детский голосок Кэтрин.       Шэй занервничал, и лишь затем на его лице выразилось удивление. Это уже второй раз, когда дочери удаётся напугать его.       Шэй обернулся:       — Кэти… Девочка моя, ты должна быть в постели. — Он подхватил её быстрым движением руки.       Она потёрла свои сонные глаза, прежде чем положить голову отцу на плечо. Её кудри мягко коснулись его бритого лица.       — Я не могла уснуть.       Слабая улыбка скользнула по лицу Шэя:       — Ещё бы... — Ему в голову пришла одна идея, и мужчина надеялся, что это успокоит ребёнка на одну ночь. — Идём со мной.       Он поднялся по ступенькам и прошёл немного вперёд, чтобы взять штурвал у матроса, который работал в ночную смену. Команда «Морриган» не переставала работать даже ночью, чтобы успеть добраться до Нью-Йорка. Моряк коротко и быстро кивнул, прежде чем спуститься вниз и отдохнуть. Шэй опустил девочку на палубу, после чего пнул один из многочисленных деревянных ящиков к штурвалу, чтобы сделать из него импровизированный табурет и дать дочери возможность управлять колесом. Шэй постарался покрепче ухватиться за руль, прекрасно понимая, что у ребёнка не хватит сил вести корабль.       — Теперь, любовь моя, — улыбнулся он, — корабль под твоим командованием… сейчас мы идём в полпаруса, наша скорость равна всего половине от возможной. Дай команду на все паруса, чтобы мы ускорились.       — Это самый быстрый корабль в Атлантике, папа? — она почти визжала, её карие глаза сияли в изумлении. Шэй гордился своим единственным ребёнком так же сильно, как и сожалел о том, что ему приходится часто покидать дом и семью.       Он улыбнулся:       — Да, любовь моя. — На мгновение ему пришла в голову мысль, что однажды Кэтрин будет управлять своим собственным кораблём.       — Все паруса! — пискнула она так громко, что её было слышно за волнами.       Несколько матросов, услышав тихий голосок, остановились в замешательстве, но, увидев дочь капитана, хором рассмеялись. Шэй мог слышать, как некоторые из команды назвали её мини-Кормаком или маленьким капитаном.       Шэй посмотрел вниз на свою драгоценную дочь, которая засмеялась, когда шквалистый ветер и морской воздух ударили её по лицу. У мужчины защемило сердце, когда он понял, что придётся снова расстаться со своей малышкой. Оно того стоило. Ради высшего блага. Шэй собирался позаботиться о том, чтобы у его дочери было детство, которое она заслужила, и безопасное будущее.

***

      Воспоминания о той ночи застигли Кэтрин врасплох, но работа в маминой таверне тут же вырвала девушку из мечтаний и заставила вернуться к настоящей жизни.       В пабе было оживлённо для воскресного вечера, и Кэтрин и её мать Роуз были заняты делом. Таверна трещала по швам от вечерних посетителей: завтра начинается очередная рабочая неделя.       Напевая незамысловатую мелодию себе под нос, четырнадцатилетняя девушка поставила на стойку поднос с пустыми пивными кружками, и её мать тут же их наполнила.       «Подснежник» являлся одним из самых процветающих пабов в Бостонской гавани. В основном завсегдатаями заведения были мужчины, что работали в доках неподалёку, а также матросы с прибывавших в порт кораблей. Кэтрин помогала матери с тех пор, как подросла достаточно для того, чтобы удерживать подносы и разносить напитки. Многие бы сказали, что такое место не совсем подходит для воспитания ребенка, но Роуз делала всё возможное, чтобы управлять таверной и достойно воспитывать дочь в одиночку. Роуз даст по голове любому, кто усомнится в её родительских навыках.       — Малышка Кэти! Ну-ка нам ещё по одной, — крикнул один из посетителей. — Знаешь, к-каждый день ты т-так похожа на свою мать…       Она и вправду была похожа на юную версию Роуз, но глаза и нос девушка унаследовала от отца. Её волосы были тёмно-рыжие, цвета поздней осени — за мгновения до того, как начнут опадать листья. Мать Кэтрин как-то сказала, что та стала похожа на своего отца. Даже ростом девушка была повыше обычных колониальных женщин, но это не делало её менее привлекательной.       Лёгкая россыпь веснушек украшала её лицо; бледная кожа быстро приобретала красноватый оттенок или припухала, неважно, будь то холодная суровая зима или обжигающе жаркое лето. В детстве внешность Кэтрин была поводом для издёвок со стороны ровесников, которые не упускали удобного случая задеть девочку. Дети прозвали её последовательницей Сатаны из-за рыжих волос и бледной кожи. Но Кэтрин это не беспокоило: мама учила никогда в себе не сомневаться.       Кэтрин подошла к завсегдатаю:       — Пол, разве тебе не пора домой к жене и маленькому сыну? — Она налила ему ещё выпивки. В голосе девушки слышались нотки ирландского происхождения.       Кэти унаследовала ирландские корни своих родителей. Девушке сказали, что её мама выросла вместе со своим братом на бедной массачусетской ферме, а отец родился в семье ирландских иммигрантов, приехавших в Нью-Йорк, и они познакомились ещё в детстве.       — Клянусь, милая, — негромко рассмеялся мужчина, — последняя — и сразу домой.       — Ловлю на слове. — Лёгкая улыбка коснулась губ Кэтрин, прежде чем она вернулась за стойку. — Думаю, на сегодня всё.       Она поставила поднос на прилавок, чтобы поудобнее облокотиться на стойку, и взглянула на маму.       Роуз вытерла одну из пивных кружек и поставила её на нижнюю полку прилавка.       — Замечательно. Мне нужно, чтобы ты сегодня пораньше легла спать. Завтра есть кое-какие дела в городе, и мне нужна твоя помощь. — Акцент её матери был гораздо сильнее, чем у самой Кэтрин.       Девушка состроила лицо, говорившее о том, что у неё были другие планы.       — Я хотела встретиться с Джеймсом завтра. Ближе к ночи.       Она знала, что хлопоты и поручения матери всегда занимают весь день, а то и вечер.       Джеймс Куинн был одним из давних друзей Кэтрин. Они знали друг друга с того самого дня, как Кэтрин толкнула Джеймса в грязь за то, что тот огрел её палкой. Кэти тогда едва исполнилось семь, а он был крепким мальчиком на несколько лет старше. Несмотря на их крепкую дружбу, ходили слухи о том, что у между ними роман. Даже пошла молва о свадебных колоколах, но Кэтрин не позволила этой глупой сплетне взять над ситуацией верх.       Роуз скорчила гримасу: в устах её дочери это прозвучало как план, а не просьба.       — Эй, а чем именно вы собираетесь заняться, куколка?       — Мы пойдём на Кинг-стрит, и там…       Роуз оборвала свою дочь, не дав ей продолжить:       — Уж не этот ли самый мальчуган Джеймс возглавлял небольшие протесты против британцев по всему городу, а?       — Ах, об этом…       — Ты же не встанешь из-за этого парня на скользкую дорожку? — Роуз одарила дочь строгим взглядом. — Я не желаю, чтобы ты ходила на эти сборища.       Кэтрин не хотела, чтобы мать узнала о её истинных намерениях.       — Не беспокойся. Простой вечер в компании друга, — сказала она матери, зная, что так будет лучше.       Кэти казалось, что в этой ситуации её ложь вполне обоснована. Правда заключалась в том, что небольшая группа колонистов планировала устроить протест перед зданием Государственного Совета. Кэтрин стала посещать эти тайные собрания несколько месяцев назад. Она видела, как её мать чуть не потеряла таверну. Они лишились бы всего из-за налогового законодательства британского парламента.       Пришло время заявить о себе и своих правах. В мире происходят разительные перемены, и гуляют слухи о грядущей революции.       После долгой минуты молчания, Роуз схватила дочь за подбородок и посмотрела ей в глаза.       — Я подумаю об этом. Но не делай глупостей и будь осторожна.       — Буду, ма. Но, согласись, в действиях Джеймса есть смысл, — Кэтрин наклонилась вперёд и понизила голос до шёпота, на случай, если в комнате окажется кто-нибудь из лоялистов: — Англичане не смеют просто брать и взимать столько налогов, сколько им вздумается. Из-за них мы чуть не потеряли это место.       Её мать вздохнула; Кэти была такой же упрямой, как и её отец. Эта девушка была переполнена гордостью настолько, что иногда не могла ясно видеть происходящее. Роуз на мгновение задумалась о своём муже. Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как они перестали общаться. Кэтрин видела отца всего несколько раз в своей жизни.       Роуз знала, что Кэтрин смотрит на отца с восхищением. Она молилась, чтобы Кэти никогда не узнала истинный характер работы своего отца.       — Позволь мне заботиться о налогах, дорогая.       Роуз сказала Кэтрин, что недавно у неё появились деньги, которые позволят оплатить налоги. Мать, всегда воспитывавшая дочь в одиночку, написала письмо отчаяния своему мужу, который находился где-то далеко. Спустя месяц после отправки конверта Роуз сообщили, что налоги будут оплачены третьей стороной. Она до сих пор помнила, какую сильную благодарность испытала к мужчине и моментально расстроилась, заметив восковую печать. Письмо заканчивалось подписью Х. К. — босса её мужа.       — А как же остальные колонии?       Розуз шикнула на дочь:       — Мы поговорим об этом позже, а теперь пойди и протри тот стол в углу.       Кэтрин недовольно фыркнула, но послушалась, прекрасно понимая, что к этой теме они больше не вернутся.       Кэти на мгновение улыбнулась, словно хотела о чём-то попросить, но не знала, как это сформулировать.       — Что такое, милая?       — А папино письмо уже пришло? — спросила Кэтрин, играясь с пальцами.       — Да, оно у тебя на столе. — Роуз поставила пинту эля на стойку. — С днём рождения, дорогая. Его письмо пришло раньше, чем ожидалось.       Каждый год в день своего рождения Кэтрин получала письмо от отца. Она бы обязательно отправила ответ, но никто не знал, куда его высылать. Она всегда складывала эти письма в одном месте и хранила их до тех пор, пока отец не возвращался домой. Последний раз он навещал семью, когда Кэти было всего одиннадцать.       Роуз посмотрела на свою дочь: как же она выросла за эти годы… Хоть Кэти и была упряма, как её отец, но также девочка унаследовала его целеустремлённость. Она знала, что её дочь вырастет неординарной личностью. В душе Кэтрин не было ни капли лукавости или жестокости. Она понимала разницу между злом и добром. Даже несмотря на все неприятности, назревавшие в Бостоне, Кэтрин отстаивала то, во что верила, и жаждала справедливости.       Единственное, чего хотела Роуз, — чтобы Кэтрин была по-настоящему счастлива.       Кэтрин зажгла масляные лампы, и маленькая спальня озарилась светом. Мягкое тёплое сияние разлилось по светло-розовым стенам, которые с годами успели поблекнуть. Краска, облупившаяся в некоторых местах, была покрыта реалистичными рисунками кораблей в порту; можно было также разглядеть жителей Бостона и посетителей таверны. Кэтрин обладала уникальным талантом в рисунках по памяти.       В комнате можно было заметить письменный стол, кровать и одинокий платяной шкаф. У Кэтрин было не так уж и много одежды: всего несколько платьев и юбок, парочка блузок и одни брюки. К стене была прибита единственная полка с несколькими куклами и парой книг, которые она читала в свободное время. Роуз позаботилась о том, чтобы её дочь, в отличие от большинства женщин этого времени, умела читать и писать.       Кэтрин тут же направилась к столу, чтобы найти конверт. Каждый год она с нетерпением ждала этих писем. Не то чтобы Кэтрин была особо близка с отцом, но всё равно очень его любила. Он был достойным родителем, когда приезжал домой.       Запечатанный конверт лежал на столе. В его нижнем правом углу был след от воды. Видимо, конверт проделал долгий путь. Кэтрин, не колеблясь, раскрыла его. В сложенном письме лежала серебряная подвеска с красной бусиной, подвязанной на чёрном шнурке. Девушка узнала очертания древа жизни.       Древо жизни изображалось в виде ветвей, тянущихся к небу, и корней, что уходят глубоко под землю. Кельтские верования утверждали, что деревья являются связующим звеном между небом и землёй. Семья по-настоящему чтила своё ирландское происхождение.       Письмо было написано аккуратным курсивом, в котором Кэтрин узнала почерк отца, и девушка села на кровать, чтобы прочитать его; подтянув колени к груди, она удобно устроилась у изголовья.       Любовь моя,       Губы Кэтрин расплылись в улыбке: он всегда начинал письма с этих слов.       Теперь ты ещё на один год старше. Меня распирает от негодования, когда я понимаю, как же мне не хватает твоей прекрасной улыбки и чудных глаз. Каждая звезда, которую я замечаю на ночном небе, напоминает мне о веснушках на твоих щеках. Не проходит ни дня, чтобы я не вспоминал твоих рыжих кудряшек, которые ты унаследовала от матери.       Не было ни дня, когда я бы не думал о тебе. Совсем скоро тебе исполнится пятнадцать, а я пропустил большую часть твоей жизни. Я извиняюсь перед тобой, Кэти, но обещаю, что мы скоро увидимся, только не знаю, когда. И я обещаю, что мы выйдем в открытое море на «Морриган», как договаривались, когда ты была ещё совсем маленькой. Я знаю, что ты выросла красавицей, но как только я услышу, что какой-нибудь парень посватался к тебе, я сразу же рвану домой. Клянусь, я буду дома ещё до того, как ты выйдешь замуж; я буду рядом, чтобы проводить тебя к алтарю. Ты станешь самой красивой невестой, а твои дети будут ещё красивее. Как говорила моя бабушка: «У Кормаков не бывает уродливых детей».       Но я забегаю вперед. Я хочу, чтобы ты никогда не взрослела, чтобы ты могла остаться той самой маленькой девочкой, которую я укладывал спать. Обещаю, мы скоро увидимся.       С любовью,       Твой Отец.       Шэй П. Кормак       Прежде чем положить письмо обратно на стол, Кэтрин крепко прижала его к груди. Она поднялась с постели и подошла к зеркалу, чтобы надеть ожерелье на шею.       Наступило утро. Кэтрин проснулась раньше матери и была готова встретить новый день. Она сидела на маленькой кухне, намазывая ломтик хлеба маслом.       Девушка сказала, что они с Джеймсом должны встретиться на Кинг-стрит ближе к вечеру. Всё это было лишь предлогом, чтобы ускользнуть от матери. Она так и не услышала от неё ни «да», ни «нет» насчёт их с Джеймсом встречи.       Тем не менее Кэтрин ждала, пока мама проснётся. Им нужно было заказать новую партию эля, купить ловушки для крыс, а также парочку барных стульев, так как некоторые из имеющихся уже разваливались на части.       Босая, Кэтрин сидела на стуле и жевала свой завтрак. Она решила надеть брюки вместо юбки или платья. Наверх она натянула белую блузку и зелёный жилет, затянув всё дело жёлтым поясом, который поддерживал её бриджи.       Она считала, что юбки и платья будут сковывать её движения. Девушка надевала их только тогда, когда работала в пабе или ходила за покупками. Кэтрин подошла к маленькому зеркалу, напевая какую-то шанти, причесалась и заплела косы, после чего бегло оценила свою работу.       Сгорая от нетерпения, Кэтрин ещё немного подождала свою мать. Она хотела встретиться с Джеймсом и прекрасно понимала, что мама будет против.       В акт протеста она решила действовать самостоятельно и просто уйти. Кэтрин знала, что позже получит по полной, но не могла больше ждать. Она спустилась с жилого этажа в паб.       Девушка в последний раз глянула на себя в зеркало. Она остановилась у подножия лестницы, бросив взгляд на единственную в своём роде картину в чёрной раме, что висела на бледно-серой стене таверны. На полотне был изображён цветок, зажатый между двумя бокалами; и не какой-нибудь цветок, а подснежник. Они росли лишь на севере, там, где климат похолоднее. Любимый цветок Роуз, который Шэй приносил ей по возвращении домой. Эта картина была отцовским подарком Кэтрин, который он купил для дочери, когда та родилась, и повесил над её колыбелью.       Маленькая патриотка схватила пальто и выбежала на улицу.