Сумасшедшая

О ее возращении в Токио первыми узнали даже не сестры с Шинрой-саном, а Шизуо-сан, который едва не сломал ей ребра, пока она старалась не разрыдаться в чужих объятьях. От Шизуо-сана пахнет виски, сигаретами и совсем немного - стиральным порошком. Он теплый и совсем рядом, это не чертов сон или воспоминания, которые кажутся бредом сошедшей с ума одинокой девчонки. — Эй, мелкая, ты чего ревешь? — нервно интересуется Хейваджима и ее невольно пробивает на хихиканье. Этот звук кажется каким-то истерическим и от того становиться лишь громке. — Эй, Еши, да что уже не так?! Еши качается головой, мол, ничего. Все хорошо, все нормально. Ага, как же. Эхо своих собственных мыслей в чужих глазах и ее, плюнув на образование и школу, где ее уже ждут сестры, тащат в бар. Сегодня он закрыт, но для мужчины это не проблема - как у работника этого заведения, у него есть ключи от входа. — Пей, — ей буквально всучивают стакан с чем-то алкогольным. Голова болит от одного только запаха. Золотисто-карие глаза напротив смотрят серьезно. Она смотрит на янтарную жидкость, похожу на виски, но им не являющейся. Интересно, что скажет Изая-нии на попытку ее споить? — Развращаете молодое поколение, Шизуо-сан? — почти весело интересуется у него девушка, впрочем, делая глоток. Жидкость заставляет горячую волну пройтись по телу, мышцы невольно расслабляются. На уголках же глаз выступают слезы и хочется кашлять - слишком крепкий алкоголь, а ей всего-то четырнадцать. — Даю тебе возможность расслабиться, — вопреки всем ее ожиданиям заявляет мужчина и садится напротив нее. Игнорируя табличку, что висит прямо напротив него, он достает сигареты. — Будешь? Она смотрит на сигареты и качает головой. С нее хватит и этого стакана — она еще не настолько хорошо контролирует Пламя, чтобы суметь выжечь из тела алкоголь, да и голова все равно потом болит. Занзас по этой причине и кидается в Скуало стаканами — голова от его ора трещит и без похмелья, что уж говорить о состоянии, когда даже двигаться лишний раз не хочется. — Вот и правильно, — кивает блондин, хлопая по своим карманам жакета в поисках зажигалки. — Курение вредно для здоровья и зубы потом желтеют. — Вы вообще с шестнадцати лет курите и ничего, живы-здоровы, — огрызается Тсунаеши и делает еще один глоток. Второй идет легче первого. И третий тоже. Ее щелкают по лбу — утром будет синяк, Шизуо не всегда рассчитывает силу. Впрочем, он ведь не хотел, да и за челкой его не будет видно. Она уж постарается. Нечего давать Изае еще один повод придраться к своему заклятому врагу, Шизуо-сан и так весь дерганый - то и дело косится на запертые двери бара. — Мелкая еще, на меня огрызаться. Кстати, раз уже у меня зажигалки нет, ты не могла бы... Он не договаривает и подносит сигарету ближе к ней. Орихара склоняет голову к плечу, словно бы ее в первый раз просят поджечь что-то. Они молчат пару минут, прежде чем она все же позволяет появиться огонькам на пальцах. Бумага загорается мгновенно, ощущается отчётливый запах табака и паленого — пара искр упали на деревянную поверхность стойки и погасли, толком не разгоревшись. — Спасибо. — Обращайтесь. Они так и сидят, пока не приходит Изая с недовольным лицом смотря на пустой стакан в ее руке, который, вопреки всем ее просьбам, Шизуо-сан так и не наполнил. — Намимори совсем тебя испортил, — цокает языком информатор и усмехается, усаживаясь рядом. — Шизу-чан, будь добр, налей и мне. — С какой это радости? — хмурится Хейваджима, глазами ища предметы, которые можно запустить в наглую блоху. — Это твоя работа, как бармена, — наставительно поднимает палец нии-сан и Еши, смотрящей на медленно звереющего Шизуо-сана, на секунду кажется, что Изая останется без пальца. А может и сразу без руки, кто знает, насколько удачно попадет тесак (что он делает в баре?) по Орихаре-старшему. — У меня сегодня выходной, — как можно более спокойно выдавливает Хейваджима, замечая внимание карамельных глаз девушки. Старается вести себя прилично? Боится испугать ее или что-то еще? Его просто напрягает ее пристальное внимание или что-то другое? — Но ты сегодня здесь, — отмахивается от чужой отговорки информатор и заинтересованно косится на бутылки. — Ладно уж... Еши недоверчиво глядит на брата и то, как он картинно вздыхает. — Раз ты не хочешь мне налить, как бармен, тогда угости меня, как друга! Как хорошо, что она ничего не пила и не ела в тот момент, иначе бы обязательно подавилась. Шизуо-сан моргает раз, второй. Чужое лицо перекашивается в знакомой гримасе гнева и информатор спешит отскочить от стойки, дабы не получить кулаком по лицу и не проломить стену за собой. — Да ладно тебе, Шизу-чан! С губ срывается смешок, затем еще один. На нее не обращают внимания, а потому Тсунаеши спокойно проходит сквозь дыру возле двери (оригинальный вход, но несчастная стена попросту не выдержала силу, с которой об нее ударился металлический столик), дабы иметь возможность проследить за салками близких людей. В груди вместо странного чувства вины и пустоты разливается тепло, заставляя улыбаться, попутно уворачиваясь от летящих мимо нее дорожных знаком, мусорных баков и других тяжелых предметов, что попались под руку блондина и не долетели до назначенной цели. — Я дома, — повторяет она свои собственные слова и улыбка перерастает в усмешку. Пора бы спасать братца, а то на нем слишком много завязано, чтобы он так рано помер, да еще и такой глупой смертью!