Нам и не снилось

Объявление гласило: «Нам неважны ваши регалии, возраст и пол. Если Вы — креативный, с отменным чувством юмора представитель Homo sapiens, умеющий удивляться и удивлять, — милости просим. Мы — команда единомышленников, которая выполняет поставленные задачи, не скупясь на ресурсы. Ждём вас по адресу: ул. Парковая, БЦ «Петровский», 3 этаж». Я прочла его трижды и задумалась. Более странной вакансии мне ещё не встречалось: ни перечня обязанностей, ни требований от работодателя. Да и само название компании — «Внедорожник» — странное… Как будто придумали наспех. «А вдруг они… представители порноиндустрии?» — мелькнула шальная мысль. Глаза опять забегали по строчкам: «Нам не важны ваши регалии, пол и возраст». Ха! Конечно! Сейчас чего только в порнороликах нет! Порно все возрасты покорны! Да и кому важны дипломы голого представителя Homo sаpiens, издающего перед камерой томные стоны, в то время как пять-десять (глаза выхватили фразу «команда единомышленников») представителей того же вида Человек разумный оприходуют его вовсю и во все… А чего только стоит их заявление: «…которая выполняет поставленные задачи, не скупясь на ресурсы»!.. Кровь из носу, а оргазм сымитируй! Да, надо поменьше порнуху смотреть, не то… — Ира! — в комнату, как всегда без стука, вошла мама. Я аж дёрнулась от неожиданности. — Мам, стучись, пожалуйста. — Вот ещё! Буду в своём доме к дочери стучаться! — фыркнула она, не преминув по-хозяйски оглядеться. — Я так понимаю, ты на следующей неделе свободна? — Сочтя моё невразумительное «Ну, я не думаю…» положительным ответом, продолжила: — Поедем к тёте Гале. Нужно помочь собирать клубнику. Они сами не справляются. Тётя Вера со своими тоже будет. Клубнику собирать ещё куда ни шло, но слушать тёть Галины нотации и тёть-Верины умные примеры из жизни… Нет уж! Увольте! — Не могу! — выпалила я. Мама недовольно нахмурилась, и я тотчас добавила скороговоркой: — У меня собеседование. — Да ты что! Не прошло и три года! — не преминула она уколоть. — Неужели какая-то престижная клиника нуждается в специалисте с таким чудесным послужным списком? — Это не клиника, — промямлила я. — Очередной ФАП?! — мама театрально всплеснула руками. — Ещё один Мухосранск, куда доберёшься разве что на собаках, на оленях? А по телефону можно поговорить, лишь на дерево взобравшись? — Это в городе, — попробовала я пресечь её словесный поток, но разве можно остановить поезд? Перекричать Ниагарский водопад? Унять речи директора школы с более чем тридцатилетним педагогическим стажем? — А как же село?! Там ведь такие рассветы! Такие закаты! А воздух?! НЕКТАР! Надо же, помнит все пафосные речи, которые я им с папой толкала, когда после окончания ординатуры заявила, что поеду работать в деревню. Какой тогда был скандал! Мама со мной три месяца не разговаривала. Хорошо, что папа добряк. Только он и поддерживал меня. Даже ездил в этот Мухосранск на нашем стареньком опеле, а мама дулась как мышь на крупу дома. — А кто же будет поднимать медицину в глубинке? — маму несло на волнах красноречия. — Ведь только Ирина Островская, закончившая медицинский вуз с красным дипломом, — здесь мама всегда делала паузу, потому что от негодования ей просто не хватало воздуха. Набрав его побольше, она продолжила: — Ушла в народ, чтобы три самых лучших года своей жизни (я так и не поняла, почему они были лучшими, но маму спрашивать — лишь собак злить) потратить на инъекции в старые задницы! — Мама! — не вытерпела я. — А в городе не такие же задницы?! Да люди в деревне в сотни, в тысячи раз добрее, отзывчивее и проще, чем здесь, в твоём любимом миллионнике, где альтруизм превратился в рудимент за ненадобностью! — А дядя Гоша?! Да он же за копейку удавится! А в селе ж с Верой живут! А тётя… — Мам, давай не будем переходить на личности. — Давай, — с готовностью согласилась она. — Доченька, — мама села на мою кровать, — мы ведь так с папой мечтали, что после ординатуры ты пойдёшь в аспирантуру, а там глядишь… и в докторантуру, — она закатила глаза в благоговейном трепете. — Ты ведь создана для науки! Вас на курсе только три человека красные дипломы получили. И где те двое? Представляешь, в аспирантуре! — закончила она замогильным голосом. — Мама, я уже сколько раз говорила! Я не хочу сейчас заниматься наукой! — А когда?! Ира, когда?! — взвилась мама. — Тебе уже тридцать лет! — Двадцать девять, — поправила я. Мама лишь рукой махнула. — Потом семья, дети пойдут. Будет вовсе не до аспирантуры. — Она с новыми силами принялась меня увещевать. — В твоём возрасте, правда, кто в науку не пошёл, уже замуж вышли и внуками родителей радуют, — оставив мечту «Ирина Островская — лауреат Нобелевской премии в области медицины», мама достала вторую, не менее любимую — «Ирина Островская — счастливая жена и мать». Бедная моя мамочка, если бы ты знала, что твою дочь интересуют вовсе не мужчины. Просекла это твоя Ирочка ещё в школе, когда на учительницу истории смотрела и плавилась, как масло на сковородке… И в село твоя доченька-краснодипломница ехала не медицину в глубинке поднимать, пылая душевным благородством, а убегала от Фокиной, которая, зараза, поигралась мной да замуж и вышла. Я тогда была согласна на край света податься, лишь бы не слышать, не видеть, НЕ ДУМАТЬ о ней, обо мне, о нас! Вроде бы получилось… За три месяца моего пребывания здесь ни разу ей не позвонила. Надеюсь, и не позвоню! — Ира! Опять в облаках! — мама потрясла меня за плечо. — Когда ты уже будешь серьёзнее к жизни относиться? Я в твоём возрасте… — Отвела меня в ясли. — Да. Потому что с папиной зарплатой… — принялась она оправдываться. — …протянули бы ноги — закончила я её коронную фразу. Конечно, три года жизни в деревне мёдом мне не показались. Но зато и маминых нотаций не было. Всё-таки взрослые дети должны жить отдельно от родителей! Родственные чувства крепнут только на расстоянии. Первая неделя после моего возвращения из трёхгодичного хождения в народ прошла под лозунгами: «Так накормим же ребёнка!» и «Ирочка, отдыхай!». Но недолго я предавалась ничегонеделанию. Постепенно мама начала пилить меня: буду ли я поступать в аспирантуру? Если нет, где я собираюсь работать? Когда начну поиски работы? Почему я не хочу встретиться с Пашей, Колей, Вовой и другими замечательными сыновьями тёти Любы, тёти Нади и прочих маминых подружек? Будь у меня деньги — тотчас бы сняла жильё! А к родителям приходила бы в гости. Слушала бы мамины нотации раз в неделю, к примеру. Телефонные разговоры, правда, никто не отменял, но это ни в какое сравнение не идёт с каждодневными нравоучениями. Я вздохнула, потому как работы нет, своего жилья нет, деньги расчётные скоро закончатся. У родителей клянчить? Дадут, наверное, да только ведь наслушаешься! Так мы с мамой параллельно вели свои монологи, не мешая друг другу, пока она не решила узнать, куда же я собираюсь на собеседование. Пришлось назвать адрес этого порноагентства, как нарекла я его про себя, поскольку других предположений о профиле их деятельности мне в голову не приходило. — Бизнес-центр «Петровский», — с уважением повторила мама. — Центр города. Постой, а когда это клиники стали в бизнес-центрах размещать? — она с подозрением уставилась на меня. — Но я же говорила, что это не клиника, — предчувствуя недоброе, я съёжилась под её сердитым взглядом. — Как?! Ты возвратилась в город из этой тьмутаракани, чтобы не работать по специальности?! Ты закончила медицинский вуз с отличием и не собираешься работать врачом?! — Мама, я не любила, не люблю и, думаю, уже не полюблю медицину! Ни сельскую, ни городскую! — выкрикнула я, чувствуя, как накатывают волной невысказанные злость и обида. — Это вы хотели, чтобы я училась в медицинском и была врачом. Не я! Я всегда это говорила! Только меня никто не слушал! — Что же плохого в такой почётной и благородной профессии?! — мама в негодовании хлопнула ладонями по коленям. — Ты вообще не знала, куда хочешь поступать! А твои заявления о путешествиях по стране после окончания школы?! Я чуть инфаркт не получила! Нашлась тут лягушка-путешественница! Чтобы мы с отцом поседели или, ещё лучше, умерли… — мамин голос подозрительно задрожал. Началось! Теперь она пустит слезу, давя на жалость и мою сознательность. Я, как обычно, соглашусь на все её требования, которые после слёз пойдут колоннами. Нет! Хватит! Достало! Сколько можно мной манипулировать?! Музыкальную школу закончила, потому что маме хотелось видеть меня знаменитой пианисткой. Так я ни разу за инструмент и не села после. Фигурным катанием занималась, пока не повредила мениск, потому что мама видела меня знаменитой фигуристкой. Даже в изостудию меня отвела, где я промучилась два года, пока она не убедилась, что художника из меня не получится. Ей даже в голову не приходило спросить меня: «Ира, а что тебе нравится? А чем ты хочешь заниматься?» А как я чуть балериной не стала?! Слава Богу, когда мама решила из меня делать вторую Плисецкую, я по возрасту уже не подходила. А плавание чего стоит?! Конечно, плаваю я отлично, но… Я всё время делала то, что МАМА считала нужным и важным. Может, так случается во всех семьях, в которых только один ребёнок? Будь у меня брат или сестра, мамино рвение распределилось бы поровну… Конечно, в маминой концепции «Ребёнок должен быть всё время занят!» есть и доля здравого смысла, но ведь я уже не ребёнок! Если я сейчас не смогу отстоять свою правоту и унять мамин пыл, воскресший после моего возвращения из деревни, словно птица Феникс, я опять наступлю на те же грабли! Я даже не удивлюсь, если поступлю в аспирантуру, выйду замуж за какого-нибудь «расчудесного» парня и под чутким руководством мамы рожу… Нет! Я набрала побольше воздуха, крепко зажмурила глаза и выдала: — Сколько можно мной и моей жизнью распоряжаться?! Мне уже тридцать лет! — Двадцать девять, — автоматически поправила мама. — Не суть, — продолжила я, чувствуя, что уже не могу остановиться. — Мама, я очень вам с папой благодарна, что вы меня вырастили, выучили, но я хочу жить своей жизнью! Да! Делать ошибки… Но мои ошибки! И исправлять их хочу сама! И учиться на них буду сама! У меня никогда не было возможности заняться тем, что мне нравится! Дружить с тем, с кем мне хочется. И встречаться… — я еле сдержалась, чуть не ляпнув, что предпочитаю девушек. Это был бы явный перебор. Судя по маминому лицу, наливающемуся гневной краснотой, сузившимся глазам и ладоням, сжавшимся в кулаки, я её достала. Она засопела, раздувая крылья носа, используя свою любимую методику «Сосчитай до десяти», но на этот раз, скорее всего, досчитала лишь до пяти, уж очень быстро ответила: — И какую же должность ты будешь занимать, если вдруг, — мама выделила последнее слово, видимо, пытаясь показать, насколько мизерны мои шансы, — пройдёшь собеседование? — она не сводила с меня взгляда. «Мне самой очень бы хотелось это знать!» — чуть не вырвалось у меня. — Они набирают целую команду единомышленников, — ляпнула я, не придумав ничего более достоверного, — это молодая компания, которая занимается автомобилями. Что за чушь я несу?! Но ведь не озвучишь маме свои порноподозрения. — Автохолдинг? — с сомнением протянула мама. — Уж больно весомое слово. — Да. Автохолдинг, — даже глазом не моргнув, подтвердила я. — Но что может делать врач в такой компании? — Мама, им не важны регалии, возраст и пол, — я обрадовалась, что хоть это не придумала. — Для них важно, чтобы ты был креативным и умел работать в команде. — Фразу «удивляться и удивлять» я опустила, а то мало ли что мама подумает. — Я поняла, — мама махнула рукой, выражая неодобрение и недоверие к этой затее, — будешь сидеть на телефоне и всех обзванивать, предлагая купить машину. Ерунда это всё. И платят копейки. Ладно было бы тебе двадцать, да без образования — куда деваться? К тому же ты девочка видная, — отметила мама с гордостью. Её аргументы были, действительно, логичны. Нужно спасать ситуацию. — Ну да, кому двадцать — те продают машины, а кому тридцать — помощники руководителя. — Это кофе варить, что ли? — хмыкнула мама. — Да, для этой процедуры нужно медуниверситет заканчивать, конечно, я как-то не подумала, — она театрально хлопнула ладонью по лбу. Помолчала, потом почти умоляюще добавила: — Ириша, а может, всё-таки пойдёшь в аспирантуру? Ведь после окончания можно заняться преподавательской работой, — она попыталась меня соблазнить, даже не догадываясь, какие мысли зашевелились в моей голове: «Вот я — в белом халатике, вся такая из себя, а вокруг меня стайки студенточек хорошеньких. Внемлют, разинув рот. А ведь ничего так картинка. Даже мою нелюбовь к педагогической деятельности перекрывает». Я аж улыбнулась. Мама сочла это хорошим знаком и с воодушевлением продолжила: — Я же тебе только добра желаю! Мы ведь с папой не вечные, — она шмыгнула носом, — а ты одна как перст! Да к тому же без работы хорошей… — Мам, давай я схожу на это собеседование, и если мне действительно предложат варить кофе или продавать авто, я начну готовиться к поступлению в аспирантуру. Хорошо? — Хорошо, — согласилась мама после недолгих раздумий.