Алмаз

      Мужчина делает затяжку. Его сердце пропускает очередной удар, стоило только вспомнить о выходках Вару. Вечно он такой нафуфыренный: с красивыми кудрями и этой ебучей ядовитой улыбкой, которая бесит не только Пика, но и остальных братьев. Так получилось, что сам Пиковый Король старше всех этих «выродков», самый младший — Габриэль. Зонтик старше Ромео, но Ромео старше Куромаку, Данте словно не существует в этом мире(Вечно медитирует на природе и отказывается общаться со своими братьями). А Вару, этот распиздяй, вечно лезет ко всем со своей краской, которую трудно отмыть водой и порошком; бесит самых вспыльчивых — Феликса и Пика. Пусть первый из них и смахивает на солнышко, но если его разозлить, то лучше стоит заткнуться и следовать словам главного из этой ебанутой семейки.       Выдыхает ядовитый дым, неожиданно закашляв, сжимает фильтр двумя пальцами, и, не сдержав силы, разламывает сигарету. Он рычит, выкидывает испорченную трубочку в пепельницу, но не беда, ещё целая пачка! Можно тратить запас жизни своих лёгких, чтобы потом помереть и спокойно лежать в могиле, пока твоё тело разъедают прочие одноклеточные. Как же он давно мечтал о смерти, о том, как будет замечательно, если это всё закончится, и он не будет видеть лица… Лица своего младшего Валета. Он ему уже поперёк шеи встал: Зонтик уже не выходит из своей комнаты, Куромаку требует поговорить с Вару, сам кудрявый только смеётся над взъерошенным и уже в край заебавшимся этой ситуацией Пиком. Слишком много забот с этим кустом крапивы; слишком много яда, который он пускает в тело Короля; слишком много дыма; слишком много сигарет он выкурил за последний час. А он даже не заметил, как перешёл на совершенно другую пачку, после трёх сигарет которых будет сильно течь рассудок, а с послушанием своего тела можно попрощаться, помахав ручкой, и уйти в закат. А потом вернуться утром, часов в пять, разбудить Вару и гадко смеяться ему на ухо, когда последний будет говорить разные проклятья в его сторону. Слишком много ненависти, слишком много яда, слишком много всего!       Но Пик держится. Он ведь главный, а если умрёт — умрёт и Вару. Умрёт этот клоун — начнут умирать и другие клоны, а там и Федя повесится к чертям на люстре от потери своих драгоценных сокровищ. Король откидывает голову назад, гася сигарету и кладя её обратно в пачку, так как не докурил до конца и толком, а выкидывать — слишком дорого для его… Для кошелька Феди это будет слишком дорого. Нужно ценить его заботу и доброту, пускай он приезжает навестить раз в два месяца из-за работы, от которой устаёт, словно собака. Только от Пика получает слова благодарности и… нежные объятия. Да, Пик способен и на нежности.       — Блядь, Пик, долго ты тут дымить будешь? Вся комната провоняла твоей хуйнёй! Сам будешь её вечером проветривать! Заебал, честное слово! — Вару заходит в их общую комнату без стука, ведь это и его собственность тоже: что хочет, то и будет делать, ну, или же не делать. Из уст льётся недовольство, ибо Валет не переносил запах табака, его всегда тошнило от этого ужасного вещества в чистом воздухе, даже когда поливает братьев краской, прикрывает рот маской или респиратором. Что же, непереносимость терпких запахов у него в крови, в то время, как Пик не против был заснуть в табачном дыме и им же задохнуться.       — А не пойти бы тебе нахуй и самому не открыть форточку прямо сейча- Кха-кхм!.. — Король закрывает рот ладонью, жмурясь, но сохраняя свой уже еле сдерживаемый гнев внутри, пусть из носа чуть ли не пар шёл. Хм, а хотя, что он Вару сейчас сделает? Он под наркотиком, тело не слушается, даже рука, которой он прикрывал рот от кашля, опустилась на бедро и слабо сжала его пальцами. Ощутить боль и прийти в себя, хоть как-нибудь, — именно то, что нужно Пику, но он не может получить этого сейчас. Хотел бы, докурил бы ту сигарету и уснул в кресле, но увы, курил он на голодный желудок, его только сейчас болезненно скрутило, но виду не подавал. Нужно скорее лечь на кровать, но страх, что он может наёбнуться на пол из-за нехватки сил и воздуха в организме, заставлял его твёрдо сидеть в кресле и после кашля откинуть голову на спинку.       — Совсем уже скурился! Скажу Феде, чтобы он больше не покупал тебе этой дряни в таком количестве. — Вару покачивает, ведь он уже несколько минут дышит этим едким дымом, подходит к окну и открывает форточку, яро вдыхая свежий природный воздух. Как хорошо! И лёгкие перестало резать, словно лезвия, говорить и улыбаться стало легче.       — Мне повторить? — спрашивает Пик, потом смотрит на севшего на подоконник Валета, уже мечтая подойти к нему, схватить за эти кудри, сжать их и уебать со всей силы об стену. Нельзя. Он твой брат! Младший! И Пик сдерживает своё желание засадить под сердце Валету клинок, отворачивается и закрывает лицо ладонью. Всё, что ему сейчас нужно, — просто полежать на кровати и поспать, либо принять ещё пару сигарет и отключиться к чертям. Но последнее он сделать не может, как и первое. Приходится держать тяжёлую голову на плечах из последних сил, но и они подводят, голова опускается вниз, и, не найдя лучше способа, как подпереть её рукой, Пик строго смотрит на Вару.       — Не надо, не хочу слушать твой поганый голос! Он меня раздражает. И почему ты мой Король?.. — задумчиво говорит кудрявый и запрыгивает на подоконник, попросту наплевав, что его может продуть, — Даже позаботиться обо мне не можешь, что уж там говорить о ласковом слове! Нужно было меня с детства воспитывать, а не оставлять одного в комнате, тогда, может быть, я и вырос бы тем, кого ты так хотел. А хотя, мне всё равно, кого ты там хотел, куришь себе, вот и кури. — обиженно тараторит Вару.       — Видимо, дорогой мой, ты вовсе позабыл, что я воспитал тебя с пелёнок, ибо тогда за тобой никто не хотел приглядывать из-за твоих глаз. Или что, забыл уже, какой ты уродец, да? — Король противится самого себя, ведь говорить такое Валету, к тому же своему родному брату, младшему по крови, у которого очень даже красивые глаза — низко. Да, он говорил, что унижать человека за его отличительные черты тела очень плохо, но сдержать всё в себе, когда ты слишком уж много перетерпел издёвок в свой адрес, да и не только их.       А Вару эти слова очень ранили, он замирает на месте. Слёзы скапливаются в глазах, но под линзами не видно, слишком темные и зелёные, чтобы там можно было что-то разглядеть, помимо усмешек и недовольства.       — Ч-что… Ты сказал?.. — негромко переспрашивает Валет. Он явно был ошарашен этими словами, ведь Пик никогда бы не позволил себе насмехаться в грубой форме над внешностью Вару, зная, как он сильно стесняется своих глаз. Они большие и красивые, зелёные, словно изумруды, но на свету сверкают голубым цветом — слишком прекрасно и завораживающе, чтобы бросаться колкими словами.       — Не услышал?! "Проваливай" я сказал! — Король даже с места поднялся, скрипя зубами, рыча, скалясь, хмуря брови, недовольно фырча и дыша, как паровоз. Его можно было бы сравнить с быком, который заметил красное полотенце, и, озверев, побежал терзать свою добычу. Но Пик стоит на месте, также сжимая кулаки и оставляя яркие полумесяцы на своих ладонях от ногтей, шипя.       — Вот как... Тогда ты меня больше не увидишь, понял?!