Алмаз

      — Зонтик, открой, пожалуйста, дверь. — низким, но старательно нежным голосом просит Пиковый Король, постучав по двери пару раз кулаком, но несильно, зная, что трефовый до дури боится громких и пугающих шумов. За ним мило наблюдать, когда он ест или читает книгу, рогатый нередко так делал, но в последнее время это стало практически невозможным, ведь голубоглазый полностью отказался выходить из своей комнаты. Из еды ему что-нибудь приносит Пик или Куромаку, в основном они это делают поочерёдно: один утром, другой вечером, — обоим несложно. Но сейчас, когда Вару сбежал с дома, сидеть в своей комнате смысла нет, хотя будет ещё несколько дней, так как Валету податься некуда: друзей нет, на улице он спать не станет, так к вечеру придёт и ляжет на кровать, вновь будет плакать и говорить, как же он ненавидит Пика. А последний будет сидеть рядом с Зонтом, гладить малого по голове и успокаивать, читая книжку.       Зонт открывает дверь, застенчиво прячет своё бледное лицо под шарфом, приветствуя Короля. Он его боялся, пусть Пик и добро к нему относился, оберегал, словно своего Валета, что следовало делать Куромаку, или же Пику по отношению к Вару. Но никто не может.       — Давай руку и пойдём в кухню. Не бойся. — Пик старается нежно улыбнуться, но вместо нежной улыбки на его губах появляется слабый оскал, который, причём, так любит считывать Зонт. Он трусливо протягивает руку, кладёт её на верх ладони старшего, а последний, в свою очередь, несильно сжимает кисть трефа, выходя следом из своей прохладной комнаты в тёплый коридор(Некоторые комнаты специально отапливаются меньше, так как некоторые клоны предпочитают находиться в прохладе, как трефовые и пиковые. А остальные две масти любят тепло, хоть и к холоду они относятся нейтрально).       Этот вечер был тихим и спокойным: никто не кричал, и все просто занимались своими делами. Только Данте с Ромео не было видно, но про сладколюба можно сказать одно: пишет себе спокойно стихи и не беспокоится ни о чем, а Данте медитирует. Феликс сидел рядом с Пиком и Зонтиком в объятьях, когда Восьмой читал им книгу. Солнышко сидел спокойно, просто гладил трусишку по голове, перебирал его мягкие и влажные волосы. Он успел принять душ, освежающий, и нормально поесть, привести себя в порядок и, наконец, перестать волноваться о происходящем. Король зевает, прикрывает рот ладонью, лишь бы не дышать в сторону мирно лежащих валетов, ведь он мог спугнуть их своим ещё окончательно не улетучившимся запахом сигарет. Когда ушёл Вару, Пик докурил ту самую сигарету и, наконец, смог заснуть, проспав почти до четырёх вечера. Это хорошо, но то, что он захотел спать сейчас, ему не понравилось, да и читать он уже устал. Полтора часа читает один длинный рассказ, а Зонт иногда вздрагивал под ним, прижимаясь к твёрдому и даже горячему телу, цеплялся за плащ слабыми ручками и просил читать не так громко. Но Пик не Пик, если не будет читать с эмоциями, с неподдельным интересом.       — Я пойду кофе выпью, а вы идите спать. Зонтик, я тебя провожу. — говорит Пик, вставая с дивана, разминая шею круговыми движениями и ступая к кухонному столу. А потом уже, когда крепкий и горький кофе был приготовлен, оставил его на том самом столе. Феликс пожелал спокойных снов и ушёл в комнату к Ромео, ложась на свою кровать и засыпая сразу же, что даже тихий бубнёж не смог отбить его сон. А Зонтик сидел и ждал Пика, как своего главного защитника, потом вставал с дивана и протянул руку старшему. Тот с удовольствием взял маленькую, словно детскую, руку в свою, с более спокойной и умиротворённой улыбкой ведя брата в комнату Куромаку. Этот дурень даже не додумался прийти и забрать своего Валета, уложить того в кровать. Даже пусть Зонт был старше некоторых, он был с разумом ребёнка, всегда нуждался в таких, как Пик, но немного спокойных. Ему нравилась доброта и такое, вроде бы, уважение к чувствам младшего, что как только лёг на подушку, он тихо заплакал.       — И долго же ты будешь шляться, распиздяй? — негромко говорит сам себе Пик, выключая свет в коридоре, направляясь к своему заветному напитку бодрости. Делает один глоток — обжигается, второй — горло и нёбо больно жжёт, а последующие глотки он уже не чувствует, ибо залил кофе в себя буквально за пять глотков. А потом, ополаскивая кружку в раковине, он слышит звук открывающейся двери, и как кто-то громко шаркает обувью по полу.       — Разуйся для начала. Не ты здесь полы моешь, имей уважение. — грубым голосом говорит Король, по всхлипам понимая, кто явился в десятый час ночи. — Нагулялся? — старший вытирает кружку полотенцем, ставит её на полку и, повернувшись, смотрит на своего Валета. Он вышел из дома в штанах и свитере, на лице видны ссадины, а с носа линией стекает капля крови. Пик даже не вздрогнул — сам виноват, психичка.       Вару молча снимает обувь, немного прихрамывая, уходя в ванную. Там он уже в голос рыдает, разрывает кожу на коленях в мясо своими ногтями. Какой же он жалкий, и Пик снова его защитит, не выставит позором перед братьями. А зря.       — Поплачь, тебе полезно. Разбуди тут кого-нибудь, я тебя обратно выкину туда, откуда ты вернулся.