***
Игра должна была начаться в час дня, поэтому после обеда все занятия отменялись, а студенты должны были пройти на трибуны, выстроенные вокруг квиддичного поля. Насколько Очако знала, эта традиция появилась не так давно. Ещё пару десятилетий назад на матч отводился весь выходной день, а то и больше, ведь правила классического квиддича обязывали играть, пока не будет пойман снитч. Но когда спускался туман или начинал лить дождь, это было практически невозможно сделать, что в итоге сильно продлевало игру. В результате многие студенты, проведя так много времени в сырости и холоде, заболевали, прибавляя медсестре работы на месяц вперёд. Поэтому не так давно попечительским советом было решено развернуть над полем и трибунами купол, чтобы уберечь людей от непогоды, а на скамейки наложили согревающие чары. Вот уже много лет этим лично занимался профессор Тошинори, который и предложил эту инициативу. Кроме того совет преподавателей решил ещё и ограничить квиддич по времени, чтобы не срывать весь учебный процесс. Теперь командам отводилось на игру всего два часа без оглядки на пойманный или непойманный снитч. Так что теперь матч мог длиться пять минут, а мог и все два часа, если никто так и не успевал ухватить прыткий трофей. В итоге побеждала команда, набравшая больше всего очков. Но несмотря на все эти нововведения и прочие удобства, Очако всей душой не любила квиддич. Её начинало подташнивать от одной лишь мысли о полёте на метле и гоняющихся за игроками мячах-убийцах. И, хоть силу их удара уменьшили, а внизу растянули пружинящие чары на случай падения с метлы, ей было всё равно чертовски страшно смотреть за тем, что происходило на поле. Вспоминая об этом каждый раз, когда объявляли проведение очередной игры, Очако думала, что, видимо, сам Мерлин решил над ней поиздеваться. Ведь помимо всего прочего она была вынуждена внимательно смотреть каждый квиддичный матч, чтобы поддержать так играющих за сборную Гриффиндора подруг и Изуку, мысли о котором в последнее время совсем не давали ей покоя. Очако вздохнула и глотнула чай, который уже давно остыл. Она так не хотела идти на трибуны, что сделала вид, что безумно голодна и поэтому попросила подруг не ждать её и дать спокойно поесть. Те же, быстро что-то перекусив, сразу рванули на поле, чтобы занять лучшие места. А ведь на тот момент до игры оставался ещё целый час! Очако же совсем не спешила. Она медленно доела свой суп, затем упаковала в сумку бутерброды, зная, что подруги проголодаются, ведь за разговорами о предстоящем матче они почти ничего не съели, и так же медленно допила чай. Идти на трибуны всё ещё не хотелось. Ведь её одновременно и страшила, и воодушевляла мысль о том, что там — на неудобных деревянных скамейках совсем рядом с ней — помимо подруг будет сидеть ещё и Изуку. Живот вновь скрутило то ли от страха, то ли от предчувствия неизбежной развязки всей этой истории с запиской. Вместе с этим пришла и злость на нерешительность и неуверенность в себе. Всё было бы куда проще, если бы Очако просто подошла и сказала Изуку, глядя прямо в глаза, что он ей нравится, а ещё лучше, если бы подошла и поцеловала. Тогда бы он наверняка ответил ей взаимностью, и ей не пришлось бы терзаться сомнениями. Правда, в глубине души она всё же понимала, что всё это — лишь фантазии, которые с реальностью имеют мало общего. Она до сих пор помнила, как сильно ошарашил её поцелуй Кацуки и его внезапное признание. Сердце до сих пор разрывалось от тоски и разочарования, ведь она так обидела его — друга, которого знала почти полжизни. Печально вздохнув, она всё-таки встала из-за стола. Внезапная мысль о том, что на игре одна из подруг может сморозить что-нибудь в духе того, что случилось на зельеварении, чуть не заставила её сесть обратно и утопиться в остатках чечевичного супа. Вдруг Мина или Ицука спросят у Изуку про записку? А вдруг окажется, что он её видел, но не подаёт виду, потому что не хочет никого расстраивать? Когда Очако выходила из Большого зала, там уже почти никого не оставалось — только семикурсники лениво доедали обед и, казалось, совсем не спешили смотреть игру. Она прекрасно понимала их чувства. О, Мерлин, ну почему в любви всё не так просто, как в учёбе? Коридоры уже давно опустели, и от этого холодные сквозняки беспрепятственно пробирались под тонкую школьную мантию Очако. Девушка поёжилась и вдруг вспомнила про забытый шарф, за которым тут же захотела вернуться в башню, но раздавшийся в отдалении знакомый голос остановил её. Кацуки обманчиво спокойно что-то объяснял своему собеседнику, при этом только глухой не смог бы понять, что голос его так и звенел от раздражения. Моментально придя в себя и сбросив охватившее её на секунду оцепенение, Очако в панике осмотрелась. Коридор казался ей бесконечным туннелем, который она точно не успела бы преодолеть незамеченной, а дверей в учебные кабинеты, как назло, совсем не было. В окно прыгать было как минимум неразумно, а больше выходов на улицу не наблюдалось. Спустя ещё пару секунд судорожных размышлений, Очако наконец зацепилась взглядом за одну из множества ниш в стене, прикрытую доспехами рыцаря. Других вариантов не оставалось — она аккуратно скользнула в тесное пространство за рыцарем и затаилась, стараясь не дышать. Сейчас ей очень не хотелось пересекаться с Бакуго и лишний раз его этим злить. — Ты уязвим, потому что всё время зол, — уже более разборчиво раздался второй голос, который, скорее всего, принадлежал Кьёке. — Что-то в тебе не даёт ярости погаснуть. Это и питает проклятье. — М-м-м… и что бы это могло быть? — ядовито спросил в ответ Кацуки. — Только не надо опять поминать Изуку, — раздражённо тут же осадила его Кьёка. — Скажи, что на самом деле тебя беспокоит. — То письмо! — воскликнул голос, в котором Очако тут же узнала Денки. — Эйджи, скажи же, что ты тоже помнишь тот конверт, который Кацуки распечатывал в поезде после летних каникул. Молчание и эхо шагов в пустом каменном коридоре были единственным, что могла услышать Очако в последующие полминуты. — Что-то припоминаю, — ответил ему Эйджиро. — После того письма он ещё неделю ходил злой, как голодный дементор. — Что за письмо? — спросила Кьёка. Очако тоже хотела задать этот вопрос, но вовремя вспомнила, что вообще-то она прячется за доспехами и подслушивает чужой разговор. Не хватало ещё, чтобы ребята её заметили. Такого ей точно не простит никто из приближающейся компании. Девушка затаила дыхание и вжалась в стену ещё сильнее, надеясь, что тени от рыцаря хватит, чтобы скрыть её от любопытных глаз. — Не ваше дело, — огрызнулся Кацуки. — Оно было от моего отца. — А, по-моему, как раз наше, — не согласилась Кьёка. — Нет, — отрезал он. — Кацуки, — устало, словно говорила это уже не в первый раз, начала Кьёка, — ты должен нам всё рассказать. Без этого мы не сможем избавить тебя от злости, из-за которой ты под угрозой очередного магического истощения. Ты же слышал, что сказала Тога. — Она много чего сказала, — парировал Кацуки. — Но вы почему-то не побежали тут же к профессору Шигараки с вопросами, почему он меня проклял. Очако закусила щеку, чтобы привести себя в чувства. Ей так хотелось расспросить ребят обо всём подробней, предложить свою помощь. Быть полезной для человека, которого всё ещё считала другом, в конце-то концов! Может, если она потом обратится к Кьёке, то та ей всё расскажет? Вряд ли. Они ведь не были подругами. От этой безрадостной мысли Очако начала мысленно уговаривать все существующие магические силы, чтобы ребята сказали хоть что-нибудь ещё. Тогда бы она смогла провести собственное расследование и помочь Кацуки, не вмешиваясь в его дела напрямую. Раздался нервный смех — видимо, Денки не выдержал первый. — От него даже Тога убежала, — сказал он. — А мы разве похожи на психов? Похоже, Тога была с ними заодно, и это в какой-то степени даже радовало Очако. Ведь хоть о Тоге Химико и ходили разные зловещие слухи и почти все студенты считали её чокнутой, но то, что она определённо знала больше, чем другие, сложно было отрицать. Слова Денки так же напомнили Очако о том, что вчера вечером на Карте Мародёров она видела всю эту компанию, перемещающуюся по разным частям замка. Правда, проследить весь их путь по коридорам Хогвартса ей не удалось: очень не вовремя в комнату вернулись девочки, из-за чего пришлось спрятать свой трофей. Она ведь даже Изуку с Шото про него не рассказала и не знала даже, нужно ли это делать вообще, а подругам тем более не стоило знать про эту карту. Кацуки невесело рассмеялся. — Да нет. Вы точно психи, раз до сих пор от меня не отстали, — раздражённо бросил он. — Я не скажу вам, что было в письме, и не советую вам искать его в моих вещах. Я его давно сжёг. Голос раздавался всё ближе и ближе, заставляя сердце Очако биться где-то в горле. По виску стекла капля пота, а ноги стали ватными. В голове осталась лишь одна мысль: лишь бы не заметили. Сначала мимо ниши прошёл Кацуки. Одетый в квиддичную форму он, перекинув через плечо две метлы, уверенно шагал вперёд, глядя только перед собой. Следом за ним появилась Кьёка, поправляющая пояс на спортивных брюках, а после и Денки с Эйджиро, которые волочили свои мётлы по полу. Они переглядывались и размахивали свободными руками, явно думая, что Бакуго этого не замечает, но Очако-то знала, что он всё всегда замечает. — Хочешь ты того или нет, но мы тебе поможем, — заявила безапелляционным тоном Кьёка. — Да! — в один голос подтвердили Денки с Эйджиро. — Бесите, — пробурчал Кацуки. — Лучше бы об игре думали. — А что нам о ней думать? — удивился Эйджиро. — Мы этих когтевранцев размажем по полю всухую, — поддакнул Денки. — Они правы, — согласилась Кьёка. — В отличие от когтевранцев мы много тренировались. — Мне плевать, — раздражённо сказал Кацуки. — Если мы опоздаем к началу, то получим автопоражение. Лучше бы поспешили, а не лезли ко мне со своими вопросами. — Вообще-то, это ты долго собирался! — обиженно воскликнул Денки. — Мы ждали только тебя. Но что ответил на это Кацуки, Очако уже не услышала. Ребята отошли так далеко, а ветер завыл так громко, что разобрать ещё хоть что-то она не смогла. Выждав в нише ещё пару минут, она осторожно выглянула из-за доспехов в коридор. Там оказалось ожидаемо пусто, и она выбралась из своего укрытия. Хотелось тут же броситься в библиотеку или в свою комнату, чтобы записать все мысли и хоть немного их упорядочить, но делать это сейчас было нельзя. Дурацкие правила обязывали Очако появиться хотя бы на полчаса на трибунах и отметиться у декана, ведь иначе за пропуск с факультета снимут баллы. А ведь так много нужно было обдумать! Очако разрывало от противоречивых чувств и желаний. С одной стороны, она должна была сообщить обо всех своих находках Шото и Изуку, ведь ситуация с Кацуки наверняка была связана с этим проклятым спором. С другой же, она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал про Карту Мародёров и про тот поцелуй на крыше. Но всё это, конечно, затмевал страх, ведь она так и не узнала, прочитал Изуку её послание. Как в тумане она дошла до трибун, нашла подруг и села рядом. Они даже не заметили её появления, так увлечённо спорили с Шото о тактике игры. Какой конкретно игры Очако так и не поняла. Но знала точно, что если до конца дня не решит все свои проблемы, то её мозг точно взорвётся, как от прямой бомбарды в голову.***
«Встретимся в семь в библиотеке», — сказал после матча Шото и, прихватив с собой Изуку за капюшон его мантии, скрылся в замке. Следом за ними рванули и Мина с Ицукой — они собирались заскочить в башню Гриффиндора, прежде чем встретиться с Шото и Изуку в кабинете у профессора Тошинори. Сейчас у них всех в приоритете было лишь одно: разработка стратегии для следующего матча, пока в памяти был свеж ещё предыдущий. Казалось, квиддич напрочь отшиб им все мозги и заставил забыть про существование Очако. А она и понять-то ничего не успела, так быстро всё произошло. Вроде только вот они слушали, как директор Незу объявляет команду Слизерина победителем в игре, а через пару секунд после этого друзей уже и след простыл. Они скрылись так стремительно, что тихое «договорились» растворилось в шуме толпы, так и не достигнув ничьих ушей. На душе скребли кошки от горького осознания очередного провала, как на любовном, так и на дружеском фронте, и Очако ничего не оставалось, как уныло поплестись в замок в гордом одиночестве. Никогда в жизни ещё она так не ненавидела квиддич, как сейчас. До назначенной встречи оставалось ещё целых пять часов, поэтому Очако справедливо решила, что пора было бы уже отправиться в спальню и наконец-то забрать шарф. Она уже чувствовала, как начало побаливать горло, и усугублять это состояние совершенно не хотелось. Закутавшись поплотнее в мантию, она побрела в замок по протоптанной другими студентами тропинке. Стоило ей только покинуть спасительный защитный купол, растянутый над квиддичным полем, как под ногами тут же звонко захрустел снег, а мороз безжалостно защипал открытую кожу лица и шеи. По телу прошёл озноб и зубы застучали, грозясь прокусить онемевший язык. Очако поёжилась и разочарованно вздохнула от мысли о нескором тепле. До башни Гриффиндора Очако добралась уже настолько замёрзшей, что едва понимала, что хотят от неё однокурсники, расположившиеся у камина в гостиной. Она лишь устало махнула им рукой и отправилась в спальню за шарфом, а, может, и дополнительным свитером. А, может, и чтобы закутаться в одеяло и больше никогда не вставать с кровати, ведь в тепле она вспомнила про свою записку с признанием и предстоящую встречу с Изуку. В комнате ожидаемо никого не оказалось, ведь подруги наверняка провели здесь не больше минуты, когда заходили чтобы оставить сумки. Это и радовало, и расстраивало, ведь теперь Очако окончательно поняла, что проведёт все эти пять часов в одиночестве хоть и без лишних упоминаний о её нерешительности. Подхватив с тумбочки шарф и намотав его тут же вокруг горла, Очако обмерла. Прямо под этим шарфом, не спрятанная ни в какое защищённое место, лежала Карта Мародёров, ко всему прочему ещё и не расколдованная. Воспоминания мигом выстроились перед внутренним взором, и Урарака хлопнула себя по лбу от досады. Ну, надо же было так уйти в мысли об Изуку и проклятом Дне всех влюблённых, что даже не подумать о важности сохранности секрета Карты? Точно, влюблённая дурочка. Очако быстро взяла карту и спряла её во внутренний карман мантии. По крайней мере, так о ней никто случайно не узнает. А если кто-то тоже за ней следил? Она покрутила головой в поисках подозрительных предметов, но ничего не заметила. Видимо, на внезапную подозрительность повлияло то, что она сама всего-то пару часов назад бессовестно подслушивала чужой разговор. А что если провести собственное расследование, вдруг подумала она. У неё как раз было небольшое преимущество в этом плане — волшебная карта, с помощью которой можно было бы проследить за кем угодно в замке. Но где же всё это провернуть? В башне Гриффиндора не стоило даже и начинать, ведь в комнату в любой момент мог зайти кто угодно, да ещё и без стука. Такие уж порядки сложились на этом дружном факультете. Может, тогда нужно было поискать пустую аудиторию? Идея показалась ей заманчивой, поэтому Очако вытряхнула всё лишнее из своей сумки, оставив там лишь письменные принадлежности, и направилась на поиски уединённого места. Пока она бродила по замку, на пути ей постоянно попадались то мило воркующие парочки, то записки-самолётики, то всякое такое, что напоминало о том, что сегодня был за день. А, может, и не напоминало, просто она сама себя накрутила и теперь ей всюду мерещились сердечки, омела и купидоны. Злая на саму себя Очако каким-то образом оказалась на восьмом этаже в совершенно пустом коридоре, где с одной стороны везде растянулись перила, а с другой — стены без дверей и окон. И как её вообще угораздило сюда забраться? Лестницы ведущей отсюда хоть куда-нибудь не было — она только что отъехала в неизвестном направлении — а спуститься по-другому было попросту невозможно. Очако зло топнула ногой и принялась расхаживать вдоль стены туда-обратно, думая о том, какая же аудитория ей сейчас бы больше всего подошла. Главным требованием была, конечно же, удалённость от любопытных глаз и тишина, в которой можно было бы собраться с мыслями и сгруппировать всю разрозненную информацию. Ещё хотелось, чтобы там обязательно было тепло и ничего не напоминало о празднике. И где же найти такой кабинет? «Нигде», — грустно подумала она и с надеждой глянула в ту сторону, где должна была появиться лестница. Но её так опять не оказалось. «А Изуку точно что-нибудь придумал бы, — меря шагами пространство у пустой стены, мечтала Очако. — И кабинет бы нашёл сразу». Вдруг раздался скрежет, заставивший Очако подпрыгнуть на месте и схватиться за сердце. В стене, которая мгновение назад была гладкой и совершенно пустой, появилась деревянная дверь. Её круглая резная ручка, будто переливалась, маня покрутить её и открыть замок. Сердце бешено заколотись в груди, и Очако огляделась — вокруг всё так же не было ни души. Так откуда же тогда взялась эта загадочная дверь? — Выручай-комната, — еле слышно выдохнула Очако, вспомнив одно из предложений Изуку. В один из тех вечеров, что они проводили за поиском информации по Золотому Трио, Изуку показал им с Шото автобиографию некоего Невилла Долгопупса. В ней автор рассказывал о комнате, спасшей многие жизни в те времена, когда приспешники Тёмного Лорда захватили Хогвартс и терроризировали несогласных с режимом студентов. Та комната была скрыта от глаз людей, не знающих о ней, остальные же могли найти в ней всё, в чём нуждались. Осторожно, всё ещё немного не доверяя той информации, что знала, Очако дотронулась до ручки. Ничего не произошло, поэтому она продолжила. Крутанув её и услышав щелчок, она толкнула дверь и так и замерла на пороге. Там — в небольшой уютной комнате — её действительно ждало то, о чём она мечтала последние полчаса. У одной стены тихонько потрескивал камин, а напротив него стояло большое мягкое кресло, в котором, казалось, можно было утонуть. Очако быстро скользнула в комнату и тихонько прикрыла за собой дверь, в глубине души надеясь, что та не исчезнет с концами, заперев её здесь на веки вечные. Усевшись в кресло, она откинулась на высокую спинку и протянула замёрзшие ноги к камину. Тепло тут же разлилось по телу, принося бесконечное удовольствие и силы, которые были так нужны для задуманного расследования. Карта всё ещё показывала всех, находящихся в замке, поэтому произносить волшебные слова не пришлось. Очако лишь развернула её полностью и уложила на колени так, чтобы было видно как можно больше. Первым делом она решила найти на карте себя, чтобы потом обязательно показать это место мальчикам, но даже спустя десять минут тщательных поисков ей так и не удалось этого сделать. На месте комнаты была глухая стена, а имя Очако вообще исчезло. Это показалось ей странным, и поэтому она решила подумать об этом чуть позже, ведь сейчас было куда важнее разобраться с тем, что она узнала про Кацуки. А знала она не так уж и много. Из подслушанного разговора она смогла понять лишь то, что Кацуки действительно прокляли; письмо, полученное от отца в начале года, чем-то сильно его расстроило; а злость, которую он постоянно испытывал, могла привести к очередному магическому истощению. Ну, и ещё то, что Бакуго был в неё уже давно влюблён и, скорее всего, это стало одной из причин, почему он так ненавидел Изуку. Чувство вины вновь закололо в груди, заставляя воскресить в памяти тот злосчастный вечер на Астрономической башне. Скрипнув зубами от досады, Очако попыталась переключиться на другие мысли и понять, не забыла ли она ещё что-нибудь важное. «Профессор!», — мысленно воскликнула она, вспомнив про то, что говорили ребята о профессоре Шигараки. А ведь с ним, действительно, было не всё в порядке. Очако не раз замечала, как он пристально смотрит на неё или на остальных студентов. Иногда ей даже казалось, что она вот-вот задохнётся или потеряет сознание от этого пристального взгляда алых из-за лопнувших капилляров глаз. Это было настолько непонятным и необычным ощущением, что она не делилась этим им ни с кем, даже с подружками. И, видимо, зря. Вдруг профессор, и правда, владел тёмной магией? От этой мысли ей стало не по себе, и она поёжилась. Взгляд сам нашёл на карте точку, подписанную «Профессор Т. Шигараки». Пару секунд надпись пробыла на месте комнаты профессора, а затем внезапно исчезла и через полминуты опять появилась. Так повторилось несколько раз, после чего имя профессора совсем исчезло. Очако поискала его на карте и, к своему удивлению, обнаружила его в подземельях возле места, где располагалась гостиная Слизерина. Затем надпись вновь вернулась на место комнаты, а через пару секунд и вовсе раздвоилась. А после произошло нечто совершенно невероятное: профессор, будто начал очень быстро перемещаться по замку, и его имя мелькало в очень отдалённых друг от друга местах. У Очако мурашки пошли по телу от увиденного. Вмиг ей стало жутко оттого, что она не понимала, как это возможно, ведь трансгрессия в замке не работала. Как же тогда перемещался профессор? Неужели, его тоже поразило проклятье должности? «Нужно срочно рассказать всё директору Незу!», — решительно подумала Очако, встала, а затем тут же села обратно. Если она расскажет директору про профессора, то ей придётся рассказать и про Карту. Вряд ли профессор Макгонагал понравилось бы решение Очако, узнай она о нём. Она ведь дала ей этот артефакт, чтобы Урарака помогла Кацуки, а не собственноручно всё испортила. Значит, нужно было действовать иначе. Может, стоило тогда рассказать обо всём мальчикам? Изуку точно смог бы что-то придумать, а Шото со своей холодной рассудительностью наверняка предложил бы на основе этого какой-нибудь хитроумный план. Да, она так и поступит. И вообще, расскажет им обо всём, что знает сама. Конечно, кроме той истории с признанием и поцелуем. Это слишком личное. Хотя… Очако задумчиво почесала подбородок и попробовала представить себе эту сцену. Ей очень хотелось понять, будет ли ревновать Изуку или это всё её фантазии, и на самом деле ему будет всё равно? Сердце опять бешено заколотилось, и она отогнала от себя все эти мысли. Такими темпами она себе точно тахикардию заработает, и никакие снадобья от мадам Шузэнджи уже не помогут. Она попробовала сосредоточиться на карте и поняла, что упустила тот момент, когда оттуда пропало имя профессора Шигараки. По коже прошёл холодок. Сомнений не осталось: с профессором точно что-то не так. Следующим, кого Очако хотела найти, был Кацуки, и с ним проблем не возникло. Он медленно передвигался по подземельям, нигде не останавливался и никуда не сворачивал. Просто шёл по коридору, видимо, о чём-то размышляя. Будь её воля, она бы сию же секунду переместилась к нему и попыталась бы поговорить, обсудить ситуацию или, на худой конец, хотя бы помириться. Но в прошлую встречу Кацуки явно дал ей понять, что не желает её больше видеть рядом. И это разрывало ей сердце. Через пару минут Очако заметила, что за Кацуки увязался «хвост». По его маршруту, правда, немного с отставанием следовали Каминари и Киришима. Они, видимо, хотели присмотреть за ним, за что Очако была им очень благодарна. Ему очень повезло обзавестись такими преданными друзьями. Но что его связывало с Кьёкой? А с Тогой? Он ведь раньше никогда не упоминал о них в её присутствии. Что же изменилось за эти полгода? Вспомнив про Тогу, Очако попробовала отыскать на карте и её, но ничего не вышло. Либо девушки не было в замке, видимо, она бродила где-то в окрестностях, либо она нашла место подобное Выручай-комнате. А, может, и вовсе достигла такого уровня тёмной магии, что теперь её не видели даже зачарованные артефакты. В любом случае, Тога интересовала Очако куда меньше, чем профессор Шигараки, поэтому она решила, что всё оставшееся до встречи с ребятами время потратит на слежку за ним. В конце концов, это было самым безопасным и полезным, что она могла сейчас сделать в одиночку.***
Очако стояла у входа в библиотеку и нервно кусала губу в ожидании ребят. С каждой секундой, приближающей её к этой встрече, у неё всё больше тряслись руки, и всё чаще перехватывало дыхание. Ей казалось, что Изуку наверняка уже прочитал её записку к этому времени, и поэтому сейчас точно всё решится. Ещё никогда в жизни ей не было так страшно. В пустом коридоре гулял только ветер, а в самой библиотеке, наверное, занималось человек пять от силы. Сегодняшний день, впрочем, как и любая другая пятница не располагал к учёбе, поэтому все студенты, наверняка, сидели в своих гостиных, а счастливые влюблённые парочки прогуливались по замку. Очако была даже больше чем уверена в этом, ведь Карту Мародёров она свернула всего полчаса назад, успев досконально изучить местоположения всех обитателей Хогвартса. На тот момент в библиотеке оставалась Кьёка и ещё несколько студентов-первокурсников, лиц которых Очако даже не помнила. Впрочем, эта было к лучшему, ведь чем меньше свидетелей будет у их встречи, тем меньше вероятность того, что кто-то подслушает все те тайны, что Урарака собиралась поведать друзьям. Ожидание убивало, и Очако принялась ходить туда-сюда у входа в библиотеку. Нервы были на пределе. Но, вот, послышались шаги, она обернулась и сразу же увидела Изуку. Всё такой же растрёпанный, как и утром, Мидория неловко шёл рядом с Шото и размахивал руками, явно что-то объясняя. Заслышав ещё и голос Изуку, Очако замерла и перестала дышать. Сейчас всё решится, подумала она, отдавая свою судьбу на растерзание воли случая. — Ты должен научиться финту Вронского! — возбуждённо воскликнул Изуку. — Без этого мы проиграем слизеринцам! — Не буду я ничего учить, — отрезал Шото. — Это самоубийство. Ты же видел, как он выполняется. Я не хочу свернуть себе шею. — Ты разве не хочешь получить кубок школы? — Лучше бы ты подумал об этом, когда затевал спор с Бакуго. — Но как же… но мы же, — бормотал Изуку, пытаясь подобрать слова. — Долго ждёшь? — перебил его Шото, заметив Очако. Она вздрогнула и слабо улыбнулась. Решимости в ней, конечно, поубавилось, и теперь она даже не знала, с чего начать. — Н-нет… — Вот, и славно. Нам предстоит многое обсудить. Украдкой глянув на Изуку, Очако заметила, как тот покраснел и почему-то уставился на затылок Шото. Сердце бухнуло вниз, а дыхание перехватило. Ну, всё. Её песенка спета. Раз он отводит взгляд, значит, видел записку и не разделяет её чувств. Слезы подкатили к глазам, а в горле встал ком. Ох, и на что она только надеялась? — Шото? Все трое посмотрели на вход в библиотеку и замерли. Там, сложив руки под грудью, уже стояла Кьёка. Она улыбнулась, а затем сказала: — Я думала, мне показалось, — начала она, — но, слава Мерлину, нет. Нам нужно переговорить. Шото неуверенно кивнул. На его лице Очако явственно увидела замешательство. — С глазу на глаз, — добавила Кьёка, отчего щёки Шото покрылись румянцем. — Да, конечно, — не дрогнувшим голосом ответил он. Кьёка вернулась в библиотеку, а Шото направился за ней. На секунду Очако показалось, что он достал палочку и даже выполнил какую-то фигуру, но всё вмиг вылетело у неё из головы, когда она услышала голос Изуку. — П-привет, — тихо сказал он и подошёл слишком уж близко. — П-привет, — прошелестела в ответ она и уставилась на носки своих ботинок. В голове не осталось ни одной мысли, поэтому, что сказать дальше, Очако не знала. Она вообще ничего не знала. Ну, кроме того, что едва держалась на ногах от волнения и вот-вот должна была потерять сознание. — А мы…вот…стратегию обсуждали… — пробормотал он. — А ещё нашли кое-что про Золотое Трио. — Я тоже…нашла…важное…важную… — её голос дрожал, язык заплетался, а сердце стучало где-то в горле. Потеряв на полпути мысль, она так и не закончила предложение. — Может… м-м-м… пойдём и займём пока стол? — предложил Изуку. — Угу, — кивнула она и шагнула в сторону. Потом ещё и ещё, но ничего не изменилось, ведь она так и осталась стоять на месте, будто приросла к этому маленькому кусочку пола. Испуганно подняв взгляд на Изуку, она поняла, что он тоже в недоумении. — Я не могу сделать ни шага, — удивлённо сказал он, перестав заикаться. — Я тоже, — поддакнула Очако. — Странно, — пробормотал Изуку и посмотрел по сторонам. Очако и сама сделала то же, но так и не заметила того, кто мог бы сделать с ними такое. Ни студентов-шутников, ни Пивза поблизости не наблюдалось, а, значит, дело крылось в чём-то другом. Наверное, мысль пришла им в голову одновременно, ведь как объяснить то, что они почти синхронно подняли головы наверх и заметили над собой омелу. Маленькая тёмно-зелёная веточка с яркими алыми ягодами, будто в насмешку, поблескивала, явно заряженная магической силой. А Очако смотрела на неё и не верила своим глазам. Неужели, это была та самая омела, которая не отпускала из своего плена, пока стоящие под ней волшебники не поцелуются? Коленки подкосились, и она бы точно упала, если бы Изуку не заметил этого и вовремя не подхватил её за талию. От этого ей стало ещё хуже: она вся задрожала и от волнения крепко-крепко зажмурилась. — О-очако, что с тобой? — взволнованно спросил он. — Всё в порядке, — прошелестела она и, набравшись храбрости, всё же открыла глаза. В ту же секунду, как взгляды их встретились, Очако пожалела, что не оставила глаза закрытыми, ведь поняла, что Изуку точно знает, чего ждала от них эта проклятая омела. Его пальцы мелко дрожали у неё на талии, а его лицо стало краснее герба Гриффиндора. Сама она, наверное, выглядела не лучше, но думать об этом сейчас было ещё глупее, чем терзаться весь день вопросами, которые можно было задать напрямую. Она подумала — была не была — и, встав на цыпочки, приблизилась к лицу Изуку. Почувствовав на своей коже его горячее дыхание, она зажмурилась и тут же ощутила на своих губах робкое прикосновение. По телу прошла дрожь, а в животе будто мигом проснулись все бабочки мира и закружились там в радостном танце. Она подалась чуть вперёд и расслабила рот, чтобы ещё ярче прочувствовать мягкость губ Изуку. Время замерло, а мир вокруг, казалось, потерял всякое значение. Остались лишь они вдвоём. Тепло их тел, прижатых друг к другу. Его горячие ладони на талии, которые прожигали кожу даже сквозь мантию и свитер. Мягкость губ и сбивчивое дыхание. Стук его сердца под ладонями. Всё это вмиг вихрем заполнило Очако до краёв, каждую клеточку её тела и не отпускало ни на секунду. Когда Изуку отстранился, тяжело задышав, она поняла, что и сама забыла, как это делается. Положив голову ему на грудь, она блаженно прикрыла глаза и подумала, что теперь-то точно можно больше не сомневаться. Вопрос, который её терзал весь день, сам вырвался, стоило ей только немного отдышаться. — Я отправляла тебе записку…с…с признанием. — Мне? — удивился он и сжал её мантию. — Ты не видел? — Нет. Искренняя грусть, которую она услышала в его голосе, заставила её сердце болезненно сжаться. — Она должна была попасть в твою комнату ещё утром. — Должно быть, я её не заметил, — виновато пробормотал он. — Ох, — выдохнула она, почувствовав, как камень упал с плеч. Значит, он просто её не видел, а не игнорировал. Хотя какая теперь разница? Этот поцелуй стёр все её сомнения по поводу симпатии Изуку к ней. — Я тоже написал тебе записку. — Правда? — спросила она и почувствовала, как вспыхнули её щёки. — Угу. Но я забыл её отправить. — Ох. Не прекращая объятий, он полез правой рукой карман мантии и достал оттуда розовый конверт, усыпанный рисунками сердечек и цветов. На нём размашистым красивым почерком было написано лишь «Для Очако», но даже этого хватило, чтобы смутить Урараку до невозможности. — Вот. Только не открывай сейчас. Я умру от смущения. Ему не нужно было даже просить об этом — она чувствовала то же самое, поэтому, кивнув, она пробормотала: — Угу. Ей было так тепло и хорошо в объятьях Изуку, что она вмиг растеряла все свои сомнения и тревоги. Всё потеряло значение, осталось лишь светлое и безграничное ощущение счастья в груди, которое разгоралось с каждой минутой всё сильнее и сильнее. — Стоят тут. Обнимаются! — мерзко прокричал Пивз и закружил над ними. — Ишь, что устроили! От неожиданности оба вздрогнули, но Очако было так хорошо, что она лишь крепче обняла Изуку и прижалась лицом к его груди. Сейчас ей было абсолютно не важно, кто и что мог сказать про неё, она бы отдала всё, что у неё есть, лишь бы провести так вечность. Она ждала этого целых полгода и не готова была так быстро разрушить такой желанный миг. — Пойдём, прогуляемся, — шепнул ей на ухо Изуку. — Я знаю отличную галерею на третьем этаже. Пивз там не появляется. — С тобой хоть на край света, — выдохнула она и всё-таки отстранилась. Пожалуй, этот День Святого Валентина она не забудет никогда и с большим удовольствием будет вспоминать его каждый раз, когда ей будет казаться, что весь мир против неё.