***
Мягкая бархатная обивка кресла приятно скользила под ладонями. Кацуки бездумно водил по ней пальцами, тонул в этих ощущения, которые на удивление успокаивали, а не выводили из себя, как любая мелочь. Его бесило всё — даже дыхание Денки и Эйджиро, развалившихся на диване рядом. Они то ли спали, то ли делали вид — ему было плевать, главное, что они не отходили от него ни на шаг с момента, как его отпустили с больничной койки. Будто решили, что ему очень нужно было сейчас их общество. Будто с ним могло ещё раз произойти что-то плохое. Кацуки смотрел на огонь в камине и вспоминал тот вечер на Астрономической башне. Он признался Очако. Но какого чёрта? Зачем он это сделал? Знал же, что ей будет на это плевать. Что ей нужен был только чёртов Деку. На что он надеялся? На украденный поцелуй? Ну, так, вот он — всё ещё горит на губах, будто произошло это минуту назад, а не неделю. Пальцы сжались, заскрипела обивка. Чёртов Деку! Чёртов он сам. С каждым часом, проведённым вне больничного крыла, проведённым не во сне, Кацуки всё больше возвращался в то старое и очень привычное состояние неконтролируемой агрессии. Разум туманился, и он едва мог разобрать, где были его истинные мысли и желания, а где то, что диктовал ему гнев. Входная дверь с противным скрипом отворилась, и, беззвучно ступая по ковровой дорожке, в гостиную вошла Кьёка. Кацуки понял что это она, даже не смотря в ту сторону — ветер из коридора принёс запах духов. Тех самых, что заставила подарить его мать ей на Рождество. Кацуки понимал, что она что-то мутит с семейством Джиро, но разбираться в этом не хотел. Он и мать свою знать не хотел, после того, что открылось этим летом. — Кацуки, ты в порядке? — спросила Кьёка. — А тебе то что? — переведя взгляд с огня в камине на её лицо, вопросом на вопрос ответил он. Она выглядела озадаченно и даже немного озабоченно. Будто ей действительно было до него дело. — Не огрызайся, — в ответ бросила она. — Ты всю неделю провёл в больничном крыле. Конечно, мне есть дело. Мы уйму лет друг друга знаем. Не строй из себя героя. Выкладывай. Краем глаза он заметил, как сразу оживились Денки и Эйджиро. Они перестали делать вид, что спали, и теперь во все глаза смотрели на них с Кьёкой. Это его насторожило — не хватало ещё, чтобы они и ей начали рассказывать эти бредни про тёмный артефакт. Ему и так хватало Тоги, которая каждый день с того разговора находила его и говорила, что пока ничего не нашла. Такое количество внимание начинало жутко бесить Кацуки. — Я в порядке, — нехотя ответил он. Прошло всего полдня с момента как его выписали, а он опять начал злиться по мелочам и закипать с полуоборота. Быть может, виноват был не артефакт, а люди, которые его окружали? — Не-а, — протянул Киришима. — Не в порядке. Ты снова злой, как дементор в пустом Азкабане. — У него проблемы, — закивал Каминари. — Мы должны понять, что на него так влияет. Кацуки рассмеялся, но не весело, скорее холодно, чтобы все вокруг поняли, что все эти догадки — чушь. Он и так знал, что на него влияет. — Чёртов Деку. — Нет, — твёрдо заявила Кьёка и села напротив него в другое кресло. — Твоя мать. — Тоже мне новость. Она уже семнадцать лет на меня влияет, но я ещё ни разу не лежал целую неделю в больничном крыле с магическим истощением. — Из-за Изуку тоже. Значит, дело в чём-то другом. — Артефакт, — закивал Денки. — Это точно артефакт. Он подскочил с дивана и принялся ходить по кругу, вытаптывая на ковре дорожку. По мнению Кацуки смысла в этом не было никакого — так Денки точно не найдёт ни на что ответа, тем более этими поисками занялся куда более знающий человек. От очередного воспоминания о Тоге у него мурашки пошли по коже, и он скрипнул зубами, возвращая себе уверенность. — Мне плевать, что это. Если что-то и есть, то этим всё равно занялась Тога. Все замерли, в ужасе уставившись на него. Три пары глаз неотрывно смотрели, прожигая в нём дыры. Первой решилась заговорить Кьёка, и в её нетвёрдых интонация Кацуки уловил страх. — Тога? Что…что она попросила взамен? — Этот артефакт. Он кожей почувствовал, как обстановка мгновенно разрядилась, стоило ему озвучить цену помощи Тоги. — Слава Мерлину, — прошептал Денки и взлохматил свои и без того растрёпанные светлые волосы. — Но кто же тогда подложил тебе этот артефакт? — не унимался Киришима. Он задумчиво чесал подбородок и смотрел в камин, будто мог увидеть там ответ. Кацуки пожал плечами, прекрасно понимая, что его ненавидела добрая треть Хогвартса, и ответил: — Кто угодно. — Но зачем? — спросила уже Кьёка. — Тебе не плевать? — Нет. И если ещё раз так скажешь, я тебя стукну. В выражении её лица читалась твёрдая решимость, которая совсем не понравилась Кацуки, ведь напомнила ему о разговоре с Очако ровно неделю назад. И почему девушки так часто стали ему угрожать? Какая-то нездоровая тенденция пошла. — Я думаю, это профессор Шигараки, — твёрдо заявил Денки, стукнув кулаком по ладони. — С чего бы это? — борясь с раздражением, спросил Кацуки. — Ты стал таким с начала этого учебного года. Да, ты и раньше был не подарок, но с того дня, как мы вернулись в замок, всё стало только хуже. — Да-да, Денки прав, — закивал Эйджиро. — Так вот, — продолжил Каминари. — Первокурсников мы в расчёт не берём, других студентов тоже… — Почему? — не поняла Кьёка. — Они бы не рискнули, потому что знают про Тогу. — А профессор Шигараки — новенький… — подхватил Эйджиро. — И к тому же проклятье должности… — Снова ты с этим проклятьем! — недовольно воскликнул Кацуки. С каждой секундой этого разговора он становился всё злее и злее, поэтому если они сейчас же не закончат, то он точно на кого-нибудь сорвётся. А делать это, ой, как, не хотелось. — Денки, нельзя обвинять кого-то, а особенно профессора, основываясь на таком предположении, — сказала Кьёка и строго посмотрела на однокурсника. Тот сжался под её взглядом и сразу поутих. — Я просто сказал, что думаю, — обиделся он и сложил руки на груди. — Предложите версию лучше. — Может, всё-таки кто-то из учеников? — неуверенно предположил Эйджиро, косясь на Кацуки. — Кто? Слишком большой выбор, — покачала головой Кьёка и потёрла переносицу. — Мы в тупике, — подытожил Денки. — Плевать. Кацуки даже не успел понять, что происходит, как почувствовал ладонь Кьёки у себя на затылке. Она отвесила ему подзатыльник, да такой, что звёздочки закружили перед глазами, и вернулась на своё кресло. — Предлагаю устроить наблюдение за всем, что происходит с тобой, — как ни в чём не бывало, предложила она. — Будешь каждый день записывать состояние своего здоровья, все странности, которые заметишь, и в конце недели, то есть уже в следующее воскресенье, мы посмотрим, что сильнее всего на тебя влияет. Кацуки склонил голову и прищурился. — Ты нахваталась этого у Деку? — Чего «этого»? — Вот этой странной логичности. «Науки» или как оно там называется у маглов. — Я собираюсь поступать на колдомедика, Кацуки. Мне нужна вся эта «логичность и наука», чтобы лечить волшебников. — А как же музыка? — вспомнил Кацуки то, что больше всего поражало его в Кьёке, да и вообще, в семье Джиро. В какой-то степени он даже завидовал ей, ведь её родители не относились к ней, как какому-то неудобному недоразумению. — Это хобби, — пожала плечами она. — Для души. — Ты крутая, — восторженно заявил Денки. — Ты тоже мог бы взяться за ум, — осуждающе посмотрев на него, ответила Кьёка. — Не. Мне и так нормально. Денки широко улыбнулся и послал сноп искр из палочки. Они рассыпались над его головой, освещая его довольное лицо, а сам он крутнулся на одной ноге, чтобы затем упасть на одно колено прямо перед Кьёкой. — Я слишком красив, чтобы работать головой. Уеду в Италию, стану там манекенщиком. Мир должен узнать обо мне. Заметив, как от удивления вытянулось лицо Кьёки, Кацуки усмехнулся. Ох, она ещё многого не знала о Каминари с его бредовыми идеями. Хотя, наверное, именно эта простоватость и наивность сделали их друзьями — Бакуго не находил этого в себе, но зато с излишком получал от Денки и Эйджиро. — Ладно. Я согласен, — неожиданно для всех сказал Кацуки. — Буду вести этот дневник. Хуже всё равно уже не будет. После этого, не желая больше испытывать судьбу и терпение друзей, он встал и отправился в свою спальню. Перед насыщенным учебным днём ему просто необходимо было выспаться.***
Кацуки бездумно бродил по подземельям Хогвартса, не желая возвращаться в гостиную Слизерина. От одной только мысли, что опять придётся видеть этот тошнотворный зеленоватый свет за окнами, его начинало трусить. А то, что ко всему прочему, даже Согревающие чары уже не сильно-то помогали согреться, окончательно выводило из себя. И почему они — чистокровные волшебники, надежда магического сообщества на сохранение вековых традиций — должны были прозябать в подземельях в сырости и холоде? Почему чёртовы грифиндорцы, часть из которых — проклятые грязнокровки, нежились в тепле своей башни и видели за витражными стеклами небо и солнце, а не непроглядную толщу воды Чёрного озера? Почему никто до сих пор не исправил эту жуткую несправедливость? Даже его мать, так отчаянно бьющаяся за место министра магии, не удосужилась привлечь на свою сторону избирателей таким способом. А ей — всего-то! — нужно было надавить на попечительский совет, который выделил бы средства на новую гостиную для слизеринцев. Тем более их же дети там и учились. Эта озабоченность властью и ничем более бесила Кацуки в людях вокруг сильнее всего, сильнее даже чем Деку с его не иссекаемым оптимизмом и всепрощением. Чёртов Деку. Стукнув кулаком по стене справа, Кацуки почувствовал острую, режущую боль, которая на мгновение привела его разум в холодное состояние. Он выдохнул и подумал, что с удовольствием вернулся бы в больничное крыло, но только серьёзного повода для этого пока не было. Хотя, наверное, к лучшему, что не было. Умирать от магического истощения ему совсем не хотелось, тем более на носу был матч с Когтевраном. Побродив ещё немного по пустым холодным коридорам, Кацуки всё же решил вернуться в гостиную. К его огромному удивлению, там вместо Каминари и Киришимы его ждала Тога. Она сидела за столом у окна и зеленоватый свет, падающий на неё, делал её кожу ещё более болезненного серого цвета, а круги под глазами пугающе огромными. Её светлые, почти белые, волосы торчали во все стороны из двух неряшливых дулек, делая её похожей на пациента Мунго, чем на студентку Слизерина. — Малыш Бакуго! У меня для тебя есть новости, — она наклонила голову к плечу и улыбнулась, обнажив острые клыки. Голос Тоги подействовал как триггер — немногие студенты, расположившиеся до этого возле камина, напряглись, а затем и вовсе разбежались по своим комнатам. В течение минуты в гостиной не осталось никого, кроме них двоих. — Какие? Кацуки сел напротив неё с другого края стола, но липкое чувство страха всё равно тянулось к нему своими щупальцами. Он перевёл взгляд на окно, но и это не помогло. Тога была всюду. Он ощущал её уже где-то под кожей. — Я нашла то, что забирает твои силы, — промурлыкала она. — Что это? — Твоя палочка. — В смысле? Сердце пропустило удар, а после разум заполнила ярость. Алая пелена застлала глаза, и он перестал мыслить разумно. Кто посмел посягнуть на него через его же палочку? Что за отброс посчитал возможным выйти на тропу войны с ним? — Только палочка всегда с тобой, — она постучала длинным ногтем по столешнице, а затем провела им так, что оставила борозду. — Кто-то проклял её. Я уверена. — Я не отдам тебе свою палочку. — Она мне и не нужна, — фыркнула Тога. — Её такой сделали с помощью артефакта, который я очень надеюсь заполучить. — Кто… — с шипением выдохнул Кацуки. — Кто посмел это сделать? — Оу, я не знаю. Тога пожала худыми плечами и постучала пальцем по подбородку, будто раздумывала над чем-то. — Но знаю, кто поможет это выяснить. — И?.. — Кровавый Барон. Упоминание призрака факультета озадачило Кацуки: чем мог помочь им этот сгусток энергии, блуждающий по замку и периодически гремящий цепями в Астрономической башне? Разве что историями о том, как заколоть свою возлюбленную, а после покончить с собой. Но это Бакуго мог и без его наставлений сделать. Агрессии в нём хватило бы ещё на десяток подобных безрассудств. — Почему именно он? — Он многому меня научил. Если ты понимаешь, о чём я, — она подмигнула ему и криво улыбнулась. От этих слов у Кацуки мурашки пошли по коже. О том, чему могла научиться Тога, он мог только догадываться, но из того, что он сам видел и слышал от других, сомнений не оставалось: она была чертовски опасна. И как только преподаватели не замечали этого робкого ропота испуганных студентов? Они ведь наверняка знали обо всех этих слухах, тянущихся за Тогой почти осязаемым шёпотом. — И где его искать? — собравшись с силами, спросил он. — Точно не знаю, — ответила она. — И что тогда делать? — Есть несколько мест, где он часто бывает, — выдохнула она и облизнулась. — Следуй за мной. Как за белым кроликом, он следовал за Тогой по тёмным, холодным коридорам Хогвартса. Она вела его незнакомыми путями, по ощущениям — куда-то глубоко под землю, а по факту — во внутренний сад, про который он даже никогда не слышал. Огромное помещение с невероятно высокими потолками утопало в серо-зелёном свете то ли луны, то ли вод Тёмного озера. Кацуки не заметил ни единого окна, хотя свет всё равно откуда-то поступал. — Его здесь нет, — обиженно произнесла Тога, стоило им только ступить на потрескавшуюся мраморную плитку. — Что это за место? Ярость покинула его разум, и теперь там вовсю властвовало любопытство. Пожалуй, это был первый случай на его памяти, когда хотелось не кого-то придушить, а найти этого кого-то, чтобы он побольше рассказал об этом необычном месте. Тога пожала плечами и направилась обратно в коридор. — Обычно, здесь обитает Серая Дама. — Серая Дама? Призрак Когтеврана? — переспросил Кацуки. Он едва поспевал за девушкой, которая слишком уж стремительно вела его к новой цели. — Угу. Возлюбленная Кровавого Барона. Это её он заколол. Картина медленно, но верно начала проясняться, и теперь Кацуки уже не казалось таким странным то, что они блуждали по коридорам в неизвестном ему направлении. Очевидно, Тога куда лучше кого бы то ни было в замке разбиралась в привычках местных призраков. По дороге к Астрономической башне, куда и сам Кацуки направился бы в первую очередь, если бы занимался поисками барона самостоятельно, им с Тогой попадались редкие студенты. Они в ужасе округляли глаза, когда понимали, кто перед ними, а затем спешно старались скрыться за ближайшей дверью. Он думал, это из-за Тоги, пока она, будто прочитав его мысли, ни сказала: — Они боятся тебя, малыш Бакуго. — Чего? Разве не тебя? — Меня они не замечают, — хитро прищурившись, ответила она. — А вот ты пугаешь их всех. Он не стал спорить — в её словах была доля правды. Частенько он и сам себя боялся, когда понимал, что уже не в силах был контролировать свой гнев. Взять хотя бы их вражду с Деку. Когда он его видел, у него срывало все предохранители в голове, а кулаки сами сжимались, чтобы сломать как минимум нос этому выскочке. После осмотра башни они поняли, что и там барона не было, а где искать ещё они не знали. Спускаясь обратно в подземелья, Кацуки накручивал себя всё сильнее и сильнее, строил теории о том, кто бы мог его проклясть, и что он потом сделает с этим уродом. Размышляя над всем этим, Бакуго вдруг нащупал одну важную мысль. То, с чего они вообще и должны были начать свои поиски. — Пивз, — раздражённо выплюнул Кацуки. Тога остановилась, как в копанная, а затем захлопала в ладоши и прокрутилась на одной ноге. — Пивз! — восхищённо повторила она. Они тут же отправились на поиски полтергейста, которого, к счастью, найти было проще всего — в это время суток он предпочитал пугать засидевшихся в библиотеке студентов. Обычно Пивз выпрыгивал из-за колонны и неизменно получал порцию крика. И даже не смотря на то, что все студенты знали, что могут наткнуться на него именно там, всё равно всегда попадались на эту пугалку. Когда они добрали до коридора, ведущего в библиотеку, Пивз был там, где и должен: прятался за колонной и мерзко потирал свои полупрозрачные ладони. Кацуки не успел и глазом моргнуть, как Тога бесшумно подкралась к полтергейсту сзади и тихо прошептала: — Где Барон? От её голоса даже у Кацуки прошла дрожь по телу, а сам Пивз завизжал и закружил под потолком, картинно хватаясь за сердце, которого у него никогда и не было. — Да как ты смеешь!.. — прокричал он фальцетом, а потом, видимо, узнав Тогу, осёкся и тут же выпалил. — Он у Чёрного озера. Кацуки напрягло то, как быстро сдался полтергейст. На его призрачном лице он увидел отпечаток сильнейшего страха, который был совсем не понятен Бакуго. Как мёртвый мог бояться живого? Может, всё дело было в знакомстве Тоги с Кровавым Бароном? Того Пивз боялся — это знали все — точнее барон был единственным чего в принципе боялся этот бестелесный дух. Но чем же его смогла приструнить Тога? Пожалуй, этого Кацуки знать совсем не хотел. Свежевыпавший снег заскрипел под ногами, стоило им только выйти на улицу. Ступая по заметённой тропинке, Кацуки чувствовал, как холод постепенно пробирался под его мантию и щипал кожу, но даже тут было теплее, чем в подземельях Слизерина. Луна, сиявшая с середины небосвода, освещала им путь, проводя прямиком к старой иве у берега Чёрного озера. Кровавого барона они заметили ещё издалека: он светился холодным призрачным светом. Он обернулся, и Кацуки с ужасом заметил, что в его пустых глазницах обитала сама тьма. В мантии, с ног до головы запятнанной серебристой кровью, он парил над кромкой воды у самого берега. Пять футов в одну сторону — пять в обратную. — Кровавый Барон! — окликнула его Тога и опустила голову в поклоне. Призрак замер, а затем подлетел к ним. В ярком, холодном свете луны и звёзд Барон вызывал ещё больше трепета и страха у Кацуки. Кожа покрылась мурашками, а кровь, казалось, остыла и замедлила свой ход по венам. Атмосфера бесконечной тоски сжала его сердце. — Ему нужна помощь, — сказал Тога, кивнув на Кацуки. Барон повернул голову, и Бакуго передёрнуло, когда он увидел ближе эти чёрные бездны вместо глаз. — Русалки в кубке дадут ему ответ. — Что за чушь? — вспылил Кацуки. — Свари зелье. Оно укажет на того, кто проклял, — замогильным голосом пояснил призрак и улетел обратно парить над озером. Вокруг было столько звуков, разрывающих мозг, но не было самого главного: ответа на вопрос. Кацуки казалось, что в очередной раз этим вечером у него увели прямо из-под носа разгадку этого проклятого дела с артефактом и выкачиванием магии. Ему хотелось взять палочку и обычной «бомбардой» разнести весь Запретный лес в щепки. Руки начали мелко дрожать, и даже уловка с дыханием по счёту уже не помогала. — Что это значит? — он обернулся к Тоге. — Какие «русалки в кубке»? Какое зелье? Она задумчиво постучала по подбородку. — Барон умён, — протянула она. — Он знает много о тёмной магии. Кажется, я поняла. — И?.. — Мне понадобится твоя кровь, — она улыбнулась и облизнулась. И почему он даже не удивился её словам? Пожалуй, он даже с каким-то извращённым удовольствием ждал, когда же она это скажет. Что ж, раз уж выбора у него всё равно не было, то он даст ей крови. Ведь чтобы найти урода, который вытягивал из него магию, он готов был пойти на многое.***
— А-ну, стоять! — голос Кьёки застал его врасплох и заставил вздрогнуть. Она сидела в кресле у камина, грозно сложив руки под грудью. Рядом на диване, потирая глаза, расположились Денки с Эйджиро. Очевидно, они успели уснуть, дожидаясь его. Мерлин, чем он заслужил таких друзей? — Ты где был? Мы договаривались обсудить твои записи, — продолжила Кьёка. — Я их не вёл. Кацуки пожал плечами и пошёл дальше в сторону своей спальни. Он достаточно просидел на Астрономической башне, поэтому уже хотел просто лечь в кровать и уснуть. На сегодня и так хватало нервных встрясок. Спасибо Очако, тенью преследующей его весь день. А ведь он просто хотел побыть один и осмыслить всё, что произошло с ним за эти полгода. Он уже физически не мог нести на плечах этот груз вопросов без ответов. — Он врёт, — сдал его Денки. — Да, — подтвердил Эйджиро. — Мы видели, как он делал записи. Кьёка кинула на Кацуки грозный взгляд исподлобья, и он сдался. Сил спорить совсем не осталось. Вытащив из внутреннего кармана мантии сложенный в несколько раз пергамент, он передал его ей и сел в другое кресло. Оно было даже холоднее, чем каменные ступени в башне. Чёртов Салазар Слизерин с его средневековыми методами воспитания стойкости в детях. — Я не всё записывал, — нехотя предупредил Кацуки. — Тут всего…раз, два…десять записей! — возмутилась Кьёка. Её брови сошлись на переносице, а глаза потемнели от злости. Такой разражённой он её ещё никогда не видел. Неужели, его компания так плохо на неё влияла? — Только самое важное. — Кацуки, как ты не понимаешь… — Лучше анализируй, что есть, — перебил он её. — Я очень хочу спать. Она недовольно поджала губы, но, видимо, согласилась с тем, что нужно было быстрее заканчивать со всем этим и идти спать. Тем более, завтра намечался тест по трансфигурации. Посидев несколько минут с задумчивым видом, Кьёка сказала: — Судя по этому, — она недовольно потрясла пергаментом. — Хуже всего ты себя чувствовал после занятий профессора Шигараки. — А я говорил! — воскликнул Денки. — Это ничего не значит, — осадил его Кацуки. — Мы отрабатывали заклинания, если ты не забыл. А моя палочка, вообще-то, проклята. — Как забыть, чего и не знал? — притворно удивилась Кьёка. — Почему ты опять прогуливал, Каминари? Денки обиженно отвернулся, недовольный тем, что на него напали сразу двое, и еле слышно ответил: — Не нравится он мне. Не хочу ходить на его занятия. Лучше отработки у декана Айзавы, чем у этого жуткого типа. Киришима тут же согласно кивнул. — Я тоже так думаю. Профессор Шигараки пугает меня сильнее богарта. — Это всё? — едва сдерживаясь, чтобы не накричать ни на кого, спросил Кацуки. — Теперь я могу идти спать? Всего за каких-то пять минут они вывели его больше, чем Очако за весь день. Та хотя бы не пыталась с ним разговаривать. Видимо, уловив наконец его крайне раздражённое состояние, Кьёка, чуть помявшись, всё же спросила: — Тога что-нибудь выяснила? — Не знаю. Я не видел её уже три дня. Молчание затягивалось, а терпение Кацуки кончалось. Он уже встал, чтобы уйти, как снова раздался голос Кьёки. И этот вопрос, видимо, она держала при себе ещё с самого начала разговора. — Что будешь делать со спором с Мидорией? — Ничего. — В смысле? — Мне плевать на этот спор. Я вспылил. Ясно? — Нужно решить этот вопрос миром. — Не хочу, — скрипнув зубами, ответил он. И почему ещё и она начала лезть к нему с этим спором? Слишком уж это подозрительно выглядело. — Почему нет? — А почему да? Какое тебе вообще до этого дело? Не дождавшись ответа, он ушёл спать. Внезапная слабость охватила его тело, и он с сожалением понял, что всё это зашло уже слишком далеко, а кто же его проклял, он за всю неделю так и не узнал. В среду Тога сама его нашла. Он шёл с тренировки по квиддичу, а она, проходя мимо, бросила тихое: «кабинет зельеварения, после отбоя». Он знал, что Денки и Эйджиро тоже это слышали, и теперь гадал, хватит ли у них смелости пойти за ним, ведь звать их с собой он не собирался. Вечером, когда все уже покинули гостиную Слизерина, он отправился на встречу, в надежде наконец-то получить ответы. С каждым днём он чувствовал себя всё хуже и хуже, ровно как до попадания в больничное крыло, и заводился с полуоборота. С этим срочно нужно было что-то делать, иначе он точно скоро кого-нибудь убьёт в приступе неконтролируемой ярости. — Что-то нашла? — спросил он, только войдя в кабинет. Она кивнула и махнула рукой в сторону котла, над которым висело облако чёрного пара. Внезапный порыв ветра, ворвавшийся в кабинет вместе с Каминари, Киришимой и Джиро, развеял его, а уже через мгновение оно появилось вновь. Кацуки раздражённо цокнул и повернулся обратно к котлу с зельем. Оно интересовало его куда больше. — А Кьёку зачем притащили? — недовольно всё же спросил Кацуки. Он, конечно, ожидал, что эти двое за ним попрутся, но что ещё и Джиро с собой прихватят, нет. — Я заставила их, — храбро заявила она, а затем добавила. — Тога, продолжай, пожалуйста. Тога прищурилась и как-то хищно улыбнулась. Её тело напряглось, будто перед прыжком, и Кацуки уже успел испугаться, что она сейчас накинется на них и начнёт вытворять все эти свои дикие штуки. Он до сих пор помнил, какой ужас испытал, когда в какой-то раз при встрече она начала кружить вокруг него и обнюхивать шею, едва касаясь носом его кожи. Его тогда охватило жуткое оцепенение, и он даже не мог пошевелиться. — У нас гости? — буквально промурлыкала она. — Как мило с вашей стороны. Может, хотите поделиться своей кровью? Они так и застыли у двери втроём, не шевелясь и не издавая никаких звуков. Кожей он чувствовал их страх и желание сбежать. А ведь всего минуту назад они так храбро заявились сюда без приглашения. И как тут было не злиться, когда даже близкие люди не могли включить вовремя мозги и подумать перед тем, как что-то сделать? — Идиоты, — пробормотал Кацуки и попробовал перевести внимание на себя. — Тога, что это за зелье? Она нехотя перевела на него взгляд и начала свой рассказ. — Это зелье — универсальный определитель тёмной магии. Если его правильно сварить, то оно укажет, где скрывается тот, кто своим проклятьем отравляет твою жизнь. Очень занятное зелье. Мне понравилось его варить. — А где… где ты его нашла? — спросил он, пытаясь прикинуть в какой из книг школьной программы могло скрываться что-то подобное. — В библиотеке, — криво улыбнувшись, ответила она. — В запретной секции. — Но как ты туда попала? — не удержавшись, удивилась Кьёка, за что Кацуки готов был отвесить ей подзатыльник. Ну, вот зачем она привлекала к себе лишнее внимание Тоги? — Там было не заперто, — туманно ответила ей она. Тога подошла к раскрытой книге, лежащей возле котла, и перевернула страницу. Посмотрев на Кацуки, она поманила его пальцем и сказала: — Подойди ко мне, малыш Бакуго. Как только он приблизился к парте, где стоял котёл, и лежала эта книга, в ноздри ему сразу ударил запах гниения, исходящий от чёрных, на вид очень липких страниц талмуда. Так пахла чёрная магия, подумал тут же он. В ладони Тоги что-то сверкнуло, и он понял, что это был небольшой ритуальный нож с резной ручкой. И Кацуки даже боялся представить, где она его достала и как использовала. — Нужна твоя кровь. Он безмолвно протянул ей свою руку ладонью вверх и принялся наблюдать. Глаза Тоги мгновенно потемнели, а губы задрожали, будто она сдерживала себя от чего-то. Её ноздри трепыхались, будто она что-то хотела унюхать, а потом, как по щелчку, она снова стала нормальной. Если это слово вообще было применимо к Химико Тоге. Подвинув его ладонь к котлу так, чтобы она оказалась прямо в облаке чёрного пара, Тога ткнула остриём ножа в подушечку указательного пальца. Затем она сильно сдавила его и повернула так, чтобы крупная алая капля крови упала в зелье. Пару секунд ничего не происходило, а потом зелье запузырилось, запенилось, будто вот-вот перельётся через край котла, и поменяло цвет. Жидкость окрасилась в алый, успокоившись, и облако пара исчезло. — Получилось! — Тога захлопала в ладоши. Радостно бормоча себе что-то под нос, она подхватила огромный золотой кубок и зачерпнула им зелье. Понюхала его и блаженно улыбнулась. — Чудесно. Но нужна ещё одна капля крови. Кацуки безропотно протянул ей ту же ладонь, и Тога моментально повторила всю процедуру. Правда, в этот раз стоило только крови коснуться поверхности зелья, как в нём сформировались две маленькие русалки. Они закружили в кубке, а затем пронзительно закричали, заставляя всех, кроме Тоги схватиться за уши. Когда же всё стихло, они легли на поверхности в форме стрелки, которая указывала в одну и ту же точку. — Получилось! Получилось! — радостно повторяла Тога, прокручивая в руках кубок. — Так вот почему «русалки в кубке», — пробормотал Кацуки, понимая теперь, что имел в виду Кровавый барон. И от этих знаний он был в шоке, ведь раньше никогда не видел, как работает тёмная магия, да и вообще, как работают зелья или заклинания вне школьной программы. — Идём. — Схватив его за руку, Тога потащила его на выход. Троица, ожидавшая всё это время тихо у двери, сначала расступилась, а после последовала вслед за ними по коридорам Хогвартса. Увлечённые поисками они даже и думать забыли про старост, патрулирующих замок после отбоя, про Пивза или преподавателей. Всё в этом мире потеряло значение, оставив только одну важную вещь — русалок, указывающих путь к злодею, посягнувшему на жизнь Бакуго. Никто даже не удивился, когда стрелка привела их к двери спальни профессора Шигараки. По ту сторону сразу послышалась возня, а затем раздался приглушённый деревом голос: — Кто, чёрт возьми, там стоит?! Ноги у всех задрожали, и они, не сговариваясь, стремглав бросились обратно в свою гостиную, чтобы обдумать план действий. А он им нужен был позарез. Кацуки кожей чувствовал, как что-то невидимое тянулось за ними ледяными, морозящими саму душу щупальцами, жаждало схватить и больше никогда не отпускать их из своего плена. Когда они добрались до гостиной Слизерина, и за ними закрылась потайная дверь, он понял, что сегодня никто из них точно не уснёт.