Ворон и Вереск

      В сердцах самой провинции, а точнее – в глухомани у западных границ, где всякие духи-злыдни бродят, в хуторе Цветарском святочное настроение. Селян с утра выгнали петухи и солнца на поля – жать первую жатву в этом году. Лихо прошлось по всему княжеству – холера и мор унесли с тысячу человеческих душ. В корчме – прямо на въезде на хутор панский у мельницы, покосившейся к пруду, звенела тишина тарелок и веника из прутиков ивовых. Хозяюшка подметала полы, поправляла обереги от злыдней и не сводила взгляда с фигуры в закутке. Высокая, сбитая, всю ночь напролет цедила чарку с пивом. Хмель и тепло – вот в чём нуждалась наёмница той ночью. Хозяйке стало совестно выгонять эту странную женщину с мечом – длинным, на вид тяжелым, в кожаных ножнах. Женщина не понимала особенностей оружия – меч как меч, зарезать можно было. Мессер в ножнах женщины выглядел ничуть не угрожающе. А пришла эта баба ночью – дождь тогда пробил – дороги все превратились в сплошную кашу. Остановилась на ночлег – так и сидела, почти не двигаясь, всё это время. Хозяйка даже и глаза не сомкнула за ночь – да и не походила эта баба на воровку, но мало ли. Диковинка. Благо мужиков не было в корчме – наворотили бы шуму-гаму. Неразговорчива была женщина. Хрипела – застудилась, наверное, только бы заразу не принесла с собой. Только и сказала, что с Запада приехала – из тех самых околиц у земель злославных Вотчинского ордена. Говорит – нечисти развелось пруд пруди, да и рыцари ордена на дорогах патрулируют – без толку – сожрут там их всех. Потом она пробурчала себе под нос что-то на незнакомом корчмарке языке и стихла. Только и цедила, цедила пиво своё. «Грош дала – так пусть сидит. Хорошая хозяйка та, которая даст кров всякому нуждающемуся» - сказала ей доня, Ягенька. Права была девонька, но нечего с матерью так разговаривать. Корчмарка отправила её чистить печь. К утру дождь стих, а потом и смолк. Вот тогда все и повылазили наружу. Жатва – богам в радость. Хуторяне радостно шлепали на поля, зная, что их дальше ждёт большое свято. Дети подражали поросятам и кидались грязью черноземной. Мамки их отправляли к речке Асвяя купаться – чистыми должны были быть, ждали их свежие сорочки на печках. Ягенька, вся в саже, уставшая, румяная от жара силы, села за стол перед наёмницей. Женщина подняла на неё глаза – Ягенька диву далась. Цвета были молодой зелени, такой прозрачной и желтоватой от солнца. Авось, таких глаз ещё никогда не увидит. Вот и всматривалась девица до звонкого кашля женщины. - Ой, простите, госпожа, загляделась малёха, у вас такого необычно цвета очи! - Глаза как глаза, и не госпожа я тебе. - Ой… - Ну не ойкай, а? Раз села, то видать чего-то и спросить хочешь? Ну, давай. Только принеси ещё пива. Ягенька забрала пустую пинту. Вернулась с уже полной – пенящейся и терпко пахнущей. Не успела подать до стола – женщина выхватила её и сделала большой глоток. Следом звякнул по столу грош. - Так вы оттуда, с Запада? - Смотря, что ты Западом называешь, девица. - Там где рыцари охотятся на ведуний наших. Проповедуют своего Бога. У них ещё там замки высоченные в горах. Море пшеницы и лесных угодий вдоволь. - Ай, да сказки всё это. Замков никаких нет, а вот пшеницы и мяса у нас своего вдоволь. А на ведуний охотятся всякие дураки. Они им там солдат лечат, у ландмейстера вот советница магичка. А и культ солнца, что с нашими богами, только под одной ипостасью. - Раз замков нет, то, что там? - Да крепости и только. У нас их тоже пруд пруди. - То есть, там ничего нет? Ни дворцов с высокими, как там, шпилями?! Ни каменных дорог, ни великих городов? Всё как у нашей землицы? - От эти торгаши кочующие любят наговорить. – Женщина вздохнула, опрокинула в себя ещё пива. – На дорогах нынче опасно. У них поспокойнее будет. Эти рыцари, может не так уж и безнадежны, пошлина у них маленькая, за селянами присматривают. Крепостных защищают. И вина у них много. Если вырыть яму и слить туда все бочонки с земель Вотчинских – выйдет винное озеро. А ещё у них сплошные леса всюду. В них же живут упыри. - Упыри? А вы их видели? Девица не испугалась упомянутых упырей. Хороша. Женщина припомнила себя в её годы – сорванец, носилась похлеще шести братцев, а сестры её были изнеженными девицами-белоручками. Матушка причитала, батенька благословлял дитятко на всяческие подвиги. - Видела. Куда уж там. Они – часть моей профессии. Н-е-о-т-ъ-е-м-л-е-м-а-я. Красавица, звать тебя Ягенькой? - А вам, откуда знать? - Маменька у тебя громкая. Заалели пуще прежнего милые молочные щечки девчонки. - Праздник на носу. Вот и нервная ходит – сколько всего наготовить надо! Тут паломники будут проходить. А корчма одна тут на весь хутор, та чего уж там – на всю округу! - Чего не поможешь? - Ой, помогу я ей, да и бабы помогут. Вы лучше назовитесь, а то нечестно выходит. Я вам имячко своё сказала, а вы так и нет. - Ох, имя тебе моё, девица, не нужно, а вот прозвище моё ты слышала. Байки всякие травить любят в таких глушинках. Быть может и знакома ты с Варнасом. - Так это вы? Сколько же слыло о вас. А, правда, что вы гнездовье упырей разгромили? - О, припоминаю, могильник в Терновках был. Давно это прошло… - А чем вы занимались в землях Вотчинских? - Тем же, чем и здесь, и по всему свету буду – куда занесёт. Охотилась на нечисть. … Жизнь в северных княжествах нельзя было назвать сладкой. Поле брани князей, герцогов и ландмейстера. Набеги с Юга, организованные восстским императором Казимиром. От бедности и чумы не скрыться было за дверями хат. В городах же процветало воровство и царило гонение беженцев с Юга. Пока Вотчинский орден проповедовал всем про Солнцебога – занимался делом праведным, очищающим грешных и спасающим невинные души, как рыцари сами от себе отзывалися, «мелким» промыслом занимались наёмные войны. Приезжали они со всех Северных княжеств и веселились на славу. Богаты земли были на бордели, опустевшие деревни, забытые храмы. Разгуляться было где. Главное было по шее не получить нигде мечом и целым убежать от стражи, коль в том надобность была. Варнас до жути любила Вотчину и всякий раз не жалела времени по пути на далёкий Запад и останавливалась в одном из вольных городов. Конечно, религиозные фанатики там и в канавах молитвы бздили в отрубе, но это даже добавляло неповторимого шарма Вотчине. В редких пролесках на границе с княжеством Вильна можно было наткнуться на всяких тварей. Даже на главных дорогах путники не пешие пускались в галоп, заслышав вой волколаков вдалеке. Варнас несколько разочаровано вздыхала, покуда ей не стоило кидаться на всяких монстров в пути. Так и сожранной можно было оказаться. История эта началась в околицах Нордбурга, где Варнас гостила у отставного полковника Вернера. Его усадьба была богата на сады с яблоками, считающимися вкуснейшими в Нордбурге. Старый весельчак много проводил времени в конюшнях. Детишки его повыростали и покинули усадьбу, оставив отца-вдовца со слугами: сыновья пошли на службу, а дочерей сослали замуж за богатеньких мещанских сыновей. Вот и скучал Вернер. Оставалось ему лишь коней кормить, объезжать, да и вздыхать по былому. Варнас сидела в кабинете с Вернером, покуривала трубку и угощалась вяленой индюшкой. Вернер успел расхвастать способности своей кухарки вовсю. Время было отведать угощения. - Вот смотри. Пока Казимир будет проказничать с нашествиями на Юге, так у границ армия соберётся! Сколько у него людей? Десять тысяч, двадцать, сорок? Ай, а эти дураки куда смотрят? В никуда. Только за кусочки земли, островки бодаются друг с другом. Время идёт – да люди не меняются. Вот ты, Варнас ни на год не постарела с последней встречи, а выглядишь-то как обычно! - В грязи и крови монстров? - Да ну, знаешь, вот, сколько из нашего полка полегло ребят. Кого свалила холера, кто от белой горячки умер. Порядошных осталось, тьфу, да только мы с тобой! - Вот время молодняка. Я свои шрамы зарабатываю честным ремеслом. - Послушай совет старого друга, отдохни чуток. Хватит уже монстров зарубать – так вот фауны дивной не останется у нас. Нечем будет хвастать! - В закутках нашего мира, что только не найдёшь, друг! Вот не могу я ничего не делать, да и не видишь? Я сейчас с тобой наслаждаюсь цветом яблонь, а не шерстю в камышах илистых, чтобы найти всякую водную бабу. - И правильно. Ты как с этой волшбой завязала, так меньше врагов сразу стало! Вот помнится мне та ведунья, как там её… - Вереск. – Да только она была самой настоящей ведьмой. - Вереск, точно-точно. Охмурила тебя девица – да ты даже моргнуть глазом не успела!Странная вся такая. А ещё со своими подружками из Агастуса постоянно ошивалась у казарм. Понятно, что чиновшискими делами занималась она. Да, чё ей не имелось?! Лезла на тебя, а тебе хоть бы хны! - А чего там? Девица была не дурна собой, хоть и с характером. Я слышала, что вроде бы она заняла место советницы при князе Ольгерде. Карьеру построила себе. - Политика дрянная. Вечно они строят свои хитрости. А приносят одни горести. Варнас промолчала. Ей было всё равно. Дела давно минувшие её беспокоили также сильно как названная магичка. То есть, совсем не беспокоили, ну может последняя совсем немного. Свои проблемы были. Например, оклада за службу не хватило сразу же выкупить фамильное поместье. Пришлось ждать накоплений в банке. Вложения в лавку травника окупались, так как она знала, что многие ведуньи и знахарки отоваривались в ней. Но всё же каждый раз дом ускользал от неё. И ей приходилось много совершать наёмничей работы у различных людей. Даже побывала в имперских землях Казимира. Оттуда много имперских динар увезла. Отложила на дальнейший ремонт. Однако дела по возвращению пошли на спад. Перебиваться мелкими заказами было тяжко, так что приглашение погостить у старого друга со службы она приняла сразу. Да и повидать его стоило – время утекло, что даже стыд пробирал, что весточки о себе не передавала. - Ты это… к батьке на могилу ходишь? - Если бываю – то захаживаю и к нему, и к маменьке. Варнас лукавила. Каждый раз, бывая в поместье, она проверяла - не разгромили ли фамильный склеп, ухаживала за матушкиным садом, пока нынешний владелец отсутствовал. Он без зазрений совести позволял ей ухаживать за поместьем. Прошло много лет, с тех пор как оно принадлежало её семье. Он знавал её старшего брата Владимира. Тот почил уже с два десятка лет назад от белой горячки. Сыновья его жили в столице и служили при князе. - Хорошее дело. Смотрю на могилы своих, и пробирает страх – а коль мне доведётся сыновей своих похоронить? Если переживу их всех? Война никогда не закончится, а у моих мальчиков головы горячие – сразу на передовую помчатся. - А ты-то в их годы в сторонке стоял? Когда нас послали на границы с Остмунским воеводством караулить, а в итоге всё закончилось разгромом целого взвода врага? - Кто ж знал, кто ж знал… Ха! Да мы этих огузков сразу же разбили! Молодняк там был – оружие в руках не умели держать! Хотя, погоди, там была пятерня мастистых мечников. Ой, память подводит… - Ты свои травы пьёшь? - Пью, а хер с ними только. Тьфу, не знахарь, а шарлатан. Зря я, может быть, был так груб с Вереск. Ай, боги простят. А тебя они просто благословили. Чудо-чудесное. Варнас всегда умалчивала о своем нестареющем организме. Поэтому она сразу бы перевела тему, да только снаружи раздался свист, лай собак и топот копыт. Выглянув в окошко, Варнас и Вернер увидели взбешенных гусей, кидавшихся на всадника. - Да это же княжеский гонец! Что он здесь позабыл-то?! Варнас выбежала во двор к гонцу, с расшитой княжеской эмблемой на груди куртки, вслед за ней – Вернер, кричащий на своих гусей. Кинув команду, он пронаблюдал за собаками, возвращающими гусей на место. - Беспредел! Кхм, меня зовут Махно – я почетный гонец короля Ольгерда! А вы, наверное, госпожа Варнас? Ой, не понравился Варнас взгляд молоденького гонца. Горделивый и напыщенный. Кого только стали брать на эту работенку? А может, прост мальчуган был уж слишком рад своему положению. Правда, опасности при этом больше было. На дороге могли перехватить и убить наёмники, шпионы, да и самые простые бандиты. - Да это я. - Это вам. Варнас удивленно взяла письмо с княжеской печатью. Не менее удивленным выглядел Вернер. Раскрыв письмо, Варнас нахмурилась – почерк был до боли знакомый, витиеватый, пёстрый, молниеносный. Она знала, кто ей написал – и подпись была не нужна, да та же княжеская печать. «Варнас из Предречья Лебьи…» - Кхм, это всё? – Она закрыла письмо – не хотела, что Вернер чего-то заподозрил. Хотя, куда же с его старческим зрением. – Больше ничего не передавали? - Нет, для вас ничего. Лошадь гонца притоптывала. Варнас вскинула бровь – неужто парнишка хотел оплаты? - Благодарю, надеюсь, князь щедро платит своим служащим. Недоброго взгляда наёмницы хватило. Хлопчик стиснул поводья и зубы, развернув коня и направив его из двора прочь. Вернер почесал своё брюхо, хохотнул и предложил Варнас вернуться в дом и продолжить беседу. - Погоди, я прочитаю письмо. - Мне думалось, с тебя хватило службы. - И, всё-таки. Ох уж эта битва взглядов – один был тяжелее другого. Но Вернер сдался. Всегда сдавался, зная, что переубедить женщину было невозможно. Тяжко вздохнув, отставной полковник потоптал обратно в усадьбу. «Варнас из Предречья Лебьи, письмо сиё пишу с целью донести до твоей персоны, что увы, но служба твоя неокончена и княжество нуждается в тебе и твоей силе. Слава течёт за тобой горными бурными реками, менестрели звенят твоё имя в свои балладах, а всякий человек простой может только помянуть твоё имя словом добрым. Силюсь тебе сообщить, чтобы ты поскорее пребыла в столицу и посетила моё фамильное поместье. Пожалуйста, постарайся сохранить своё пребывание в городе в тайне. Ещё раз, прошу, отзовись на зов княжеский – твоё государство нуждается в тебе. Как и я. Твоя старая знакомая В.» Нуждалась она. Ещё как. Эта паршивка ещё посмела фамильярничать с ней в обращении. Давно так Варнас не заводилась. Лицо побледнело, глаза налились кровью, а зубы почти до треска стиснулись друг об друга. Очередные интриги, в которые Варнас хотели втянуть эти королевские чины. И женщина с удовольствием бы отказалась, только письмо имело княжескую печать, да хлопчик-гонец навряд ли соврёт княжеской магичке. Несдобровать было бы Варнас, если бы она проигнорировала этот зов. Боги, как ей этого не хотелось! Знала же магичка, а в том, что это была она – женщина не сомневалась, как давить на неё. Вот хотела Варнас отдохнуть, а хер ей. Ну и к чёрту, значит, потребовать ей стоило двойную плату за свои услуги. Князь ей должен был многим – она предусмотрительно никогда не злоупотребляла фаворитизмом. Даже по молодости предлагал союз с ним. Ведь из рода она была известного. А потом они обеднели, а молодой и ветреный наследник престола нашел себе новое увлечение. Варнас нисколько не жалела, что Ольгерду не удалось добиться её. Князь по старости стал ещё тем занудой, а молодым не заинтересовал её. Вкусы у них были схожи, к тому же. И вот долг снова звал Варнас в гущу событий. Пару минут постояв среди двора и успокоившись, спрятав во внутренний кармашек кожаного дублета письмо, она вернулась в усадьбу… … - О, так вы поехали в столицу? - А куда по-твоему деваться? Мне не хватало, чтобы к Вернеру заявились гвардейцы с указом. Ещё тот шум бы стоял! А весть бы разлетелась по всему Нордбургу. - И вправду, что это, госпожа, а может вам ещё пивка? - Опять ты со своей госпожой, - буркнула женщина, хоть и хмель ещё не ударил, но всё вокруг стало не таким резким, а мягким и не раздражающий, - и хер с пивом, лучше водочки. - Водки? - А что? У всякой корчмы есть водка, девочка, или нет? Ягенька нахмурила свои бровки. Она была смешная, похожая на птичку: с острым носиком, маленьким ртом. Лицо её всё было в веснушках, а глаза большие как блюдца. - Есть. - Вот и неси! С меня грош и история, с тебя – водка! Ягенька промолчала, что даже ещё полудня не было. Маменька недовольно покачала головой, но ничего не сказала, когда она из заклада достала бутыль водки и две рюмки. Что-то ей подсказывало, что эта странная женщина заставить выпить и её. И кто его знал, что последует за отказом. - Вот ваша водка, госпожа Варнас, и не бычитесь, не идёт вам, госпожа вы и госпожа, хоть тресните. Из рода вон благородного… - Позабытого, девочка, да позабытого… К чёрту, садись давай-ка и подскажи, на чём я остановилась? - Вам письмо пришло от ведьмы… - Точно, ой как мне не нравилась эта затея, да и оказывается – не зря… …       Варнас бралась до столицы дня за три. По дороге уже успела словить парочку синяков и ушибов, а всё потому что её кобылка до жути боялась всяких грызунов. Ромашка – так вот чудно звали скакуна грозной наёмницы всея княжества Вильне, была очень щепетильной панночкой и, завидев степную мышь, надыбилась и скинула Варнас из седла. Вот это была хохма. Вот и без того не в настроении, Варнас превратилась в угрюмую тучу и зло поглядывала на провинившуюся Ромашку. Не уследили, зараза. Чувствуя вину за то, что причинила неудобства хозяйка из-за того, что не сумела сдержать себя в копытах, Ромашка пофыркала ей в волосы и лизнула в лицо. С трудом верится, но Варнас нисколько не злилась на свою лошадь. Всё зло в сердце она направила на чиновников княжеских, а тяжелый взгляд наёмницы был её визитной карточкой. Прошмыгнула как-то она мимо стражников – ничего в столице не изменилось. Сонные старики, да мальчишки с молоком на губах стояли на воротах. Шпили дворца княжеского на холме отличались темной черепицей. Флаг с ястребом двуглавым, копьём и мечом на желто-зелёном фоне, соревновался с ветрами в стойкости. Вот там башня княжеской библиотеки – широкая как бочонок, в ней совсем девицей много времени проводила Варнас. В магички её батюшка изначально хотел отдать, а по итогу злющая вояка вышла. Да ничего она не злая была – помыслы какие-то, тьфу на них, просто в полку пару-тройку рож начистила. Или с десяток. Да неважно уже было. С полвека прошло, а помнилось ещё свежо. Ещё бы с половины – тогда бы уже она начала бы забываться. Так рядом с башней вон был крытый сад – сколько дивных растений там было заморских, а какие ароматы там были! Сиди – да и нюхай сколько влезет. Только но, пьянящими они были, да дурно на ум людской влияли. Лечебные потому что. А коль здоровый ты - то не лечись. А за крытым садом тронный зал с витражами такими высокими и красивыми. Цветастыми – люд простой и половины оттенков назвать бы не смог! А Варнас могла, потому что девчонкой заучила их все, точнее её Вереск заставила. Ух, опять эта бестия вспомнилась. Да что там было дальше рассказывать о дворце? Было в нём всё то, что и в других. Варнас только сильно любила балконы в комнатах. Длинные, достаточно широкие, чтобы развернуться и устроиться поудобней на них. А ещё там никого не было. Все чурались высоты, вот держали носы в застенках. Столица как всегда была шумной и яркой. Циркачи исполняли на грязных улицах дешёвые и давно прознанные трюки. Девицы молодые зазывали возлечь с ними за грош, а то и меньше. Из различных корчм и кабаков доносилась ругань, иногда из них вылетали пьяные тела. Ох, были времена, когда Варнас с Вернером и ребятами из их полка кутили также. Были, да были… Вернер тяжко отпустил её от себя. Соскучился старый друг. И она его понимала. Пришлось соврать, что бестию на границе попросили отловить, что пожрала народу с околиц там много. А старый добряк Вернер с детской наивностью поверил ей – всей такой деловой, путешествующей по всему Северу. Варнас сама уговорила остаться на денек ещё и выехать с рассвета. Вернер настаивал на обратном. Час спора – одна бутылка вишневки порешала все обиды. Утром следующего дня она уже собиралась уезжать. В дорогу кухарка Вернера приготовила ей пирог с потрохами куриными, кусок козьего сыра завернула, да пару свежих яблок. Поблагодарив старшую женщину, попрощавшись со старым другом, Варнас пообещала ему, да больше себе, что будет писать почаще и передавать птичьей почтой, знала же – больше они навряд ли увиделись бы. Время брало своё, и если Варнас это не касалось, то Вернер познал его сполна. Ромашка же не симпатизировала прыгающим на дороги детям, визгливым мещанкам и голосливым торговцам. Вдалеке слышался бой молота и наковальни. Ох, Варнас никогда бы не забыла тепло княжеской кузницы! Было дело – целыми днями в ней проводила, даже сама кое-чему научилась. Ромашка уже головой воротила – пришлось женщине увести её в переулки. Там было тише и народу почти не было. Поместье княжеской советницы стояло недалеко от дворца – в богатом убранном районе, где жила вся знать. Насколько Варнас помнила – сколько Ольгерд не предлагал Вереск покои во дворце, она воротила носом, поговаривая ставшее привычным: «Дом отца моего, бабки моей, бабки его, деда его бабки, а значит и мой – значит, живу в нём. И точка!». Родовитая кровь плескалась, что в Варнас, что в Вереск. Ничего, та, по экстренной нужде могла в любой момент телепортироваться во дворец. Ольгерд иногда припоминал отказ от покоев, что фактически равнялось разделению ложа с ним, вызывая магичку по пустякам. Такими вот оказывалось улетевшее под стол перо, потерявшаяся ложка или свиток на дальней полке. К старости Ольгерд стал ещё тем противным дедулей, но монархом оставался сильным и с трезвым умом, не тронутым подругой времени. Будто бы садясь на трон, он молодел на этак с десяток лет. С последнего раза, что Варнас была в столице - ничего не изменилось. Тот же благоухающий сиренью сад, блестящие на солнце шпили, флюгер с орлом всегда указывающий на северо-восток – туда, где и по сей день находилась школа магичек всех Северных княжеств. Калитка отперлась сама собой. Ромашка фыркнула, поцокав по мощенной дорожке, словно монаршая особа, мягко покачивая своей запыленной гривой. Небольшие стойла стояли ещё с незапамятных времён и ждали, званных и нет гостей. Магические барьеры не действовали на Варнас. Давным-давно Вереск пообещала ей, что в её доме ей буду всегда рады. И обещание она сдержала: всякий раз решая остановиться у неё дома в столице, а этого делала Варнас нечасто, предпочитая заплатить за ночь в таверне или перебиться уголком у кого-то из знакомых, женщина проходила в поместье без преград. Иногда ей казалось, что поди й оказывается магичка всегда ждала её возвращения. Только Варнас что в здравом, что ни в очень уме, ни за что бы не поверила в это. Сколь бы не была красноречива подруга её старых дней. Спешившись, женщина похлопала кобылицу – Ромашка устало потопала к открытым стойлам и такому манящему блестящему на солнце сену. Что ж, старушка заслужила отдых. Наёмница же открыла дверь. Внутри обстановка тоже была такой же как много лет и до: все стены были отделаны тёмными дубовыми досками, декоративные светильники освещали лица предков Вереск. С левой стороны коридор вёл в просторную гостиную, а за ней был зал библиотеки, за которой с правой стороны также находился кабинет. Справа – в комнаты прислуги, на кухню и в кладовую. Сразу заходя, взгляд упирался в мраморную лестницу. Вниз она вела в подвал – а что там и слуги не знали подавно; наверх – спальные гостевые комнаты, купальня, которая находилась прямо над кухней и спальная комната самой хозяйки дома. С кухни доносился аромат горячего теста, жареного лука и лаванды. Слышно было, как переругивались две кухарки: одну – старую, Тильду, Варнас помнила столько же, сколько раз бывала в этом доме, голос молоденькой наверняка принадлежал очередной новенькой. Зная Тильду женщина с уверенностью сказала бы, что девчонка долго не продержится, но заслышав как та отдаёт отпор маститой кухарке, то поняла, что может и ошибаться – из девчушки что-то выйти да и могло. - Как чудно, что вы так скоро оказались здесь, госпожа К… Варнас не дала договорить, откуда не пойми взявшемуся молодому парнишке, закрыв ему рот, да поздно спохватилась, когда её рука прошла сквозь его лицо, что это был ещё один бессменный обитатель этого дивного поместья – призрак давно почившего молодого слуги Матиаса. Вереск как-то говорила, что тот помер еще, когда её бабуля ходила под стол. Матиас был незлым духом, сродни домовому, а так как род Вереск всегда среди своих представителей имел знахарок, ведуний, а в особо везучие поколения – настоящих магичек, то к нему отнеслись с чуждым спокойствием. Слуги остальные тоже привыкли к нему. К тому же, Матиас был воспитан и не подглядывал ни за кем, разве что подслушивал разговоры, если то требовала хозяйка. Вереск рассказала женщине однажды, что к ней как-то раз пришёл этот мальчик-призрак и вывалил на неё тонну переживаний: что девчонки-служанки шепчутся за его спиной, говорят, что он их на речке высматривал и под юбки залезал. Магичка потом им пояснила, что Матиас без её ведома никуда не ходит, а под юбки, небось они сами друг к другу лезут. Она всякий раз могла без повода вспоминать эту историю. - Матиас, как я рада тебя видеть. Ещё не наскучило прислуживать этой заразе ведьмовской? - Ой, пожалуйста, Варнас? – Вновь материализовавшийся слуга аккуратно уточнил, как называть прибывшую наёмницу. – Не стоит так оскорблять госпожу, всё-таки она близкий для меня человек. И нет, она не держит меня на цепи. Недавно вот я пробрался в дворцовые купальни и перепугал там всех мужей! Женщина подняла руку, дабы прекратить начавший изливаться поток слов. - Это замечательно, Матиас, но скажи мне, пожалуйста, Вереск у себя в опочивальне? Матиас нисколько не смутился, что его перебили. Да и могли призраки смущаться? - Нет, госпожа сейчас принимает водные ванны. Вы можете подождать. - В этом нет необходимости, Матиас, - в этот раз Варнас сказала это намного мягче, всё-таки Матиас ни разу ей дурного не делал, даже помогал, - спасибо, что приглядываешь за этим домом. - Это мой дом, работа, - Матиас ответил с улыбкой. Когда-то у него были ясные голубые глаза и соломенного цвета волосы. Наёмница всегда знала его как полупрозрачный силуэт славного парня, которому не повезло умереть и застрять в их мире, но он никогда на её памяти не унывал. – И… я рад тебя видеть, Варнас. - Это взаимно. Знала она этот дом как свою родовую усадьбу, а это да что-то значило по меркам Варнас. Каждый скрип досок, шуршание занавесей, моргание огоньков в кадильницах. Варнас свернула к купальне, уже услышав, как властный голос Вереск освобождает служанок от их дальнейших обязанностей. В следующий миг дальняя дверь отворилась – две служанки с мокрыми руками и слегка намоченными платьями вышли оттуда, не дав успеть женщине рассмотреть знакомый тонкий силуэт. Они подняли на неё свои смущенные глаза. Молоденькие две, как две капли воды похожие. Близняшки. Этот дом никогда не переставал полниться чудаковатостями. Вереск сохраняла этот флёр мистики, считая это своим долгом. - Добрый день госпожа… Да заебали её эти формальности! Варнас молниеносно прошла мимо них, не поздоровавшись. Близняшки сразу стушевались при хищной на вид женщине в броне, да ещё с мечом! Поэтому они тут же поспешили удалиться вниз. Дела у них всегда находились. Выдохнув, Варнас открыла дверь, вполне осознавая риск, что Вереск внутри могла стоять абсолютно нагая, ничуть не стесняясь своего вида. Ох уж это магическое блядство. Вереск её встретила со своей излюбленной полуулыбкой, томно прикрыв веки, почти что мурлыкнув, обтирая нагое тело полотенцами. Помимо катушки внутри ничего не было. Вереск была настоящей ведьмой, по сравнению с ней, Варнас была неотесанной гром-бабой, растерявшей всю свою аристократичность по корчмам и княжеским трактам. Тело магички было идеальным – наливные дыньки молочной задницы, высокая грудь со вставшими от холода сосками, срамное место она никогда не прикрывала – Варнас без проблем разглядела рыжий пушок волос. Руки у магички были тонкие, пальцы длинные – ей бы на флейте играть бы было, да нет, она творила такие-то заклинания! Кожа, словно ни разу не бывавшая под солнцем, блестела в свете окон перламутром, огненно-рыжие волосы девы завивались вдоль спины, заканчиваясь на пояснице. Вообще, Вереск была любительницей замысловатых причёсок, вот только для Варнас всегда оставалось тайной – добивались ли такого мастерства её служанки или же это проделки магии? А ещё женщина всегда признавала, что с распущенными волосами родовитой магичке шло куда больше. Лицо у неё было аристократичным, с аккуратным тонким носом, пухлыми губами, выразительными бровями. На щеках и носу у Вереск никогда не пропадали веснушки, а голубые глаза как всегда смотрели с неким нахальством, вызовом – то ли Варнас, то ли самой себе. - Боги, как я скучала по этому недовольному лицу. - Ох, бля… - И острому языку. Ну, реакция Варнас была обоснована. Её тело однозначно отреагировало на открывшийся перед ней вид нагой магички. Да ещё какой! С Вереск её связывала насыщенная, и местами неприятная история длиною в жизнь. Многое осталось за занавесями прошлого, многое другое – потеряно в молодости. Но стоя перед ней, женщина не могла не признать, что смотрела она на богиню. И это было не только в её теле или взгляде – энергия, витавшая вокруг Вереск, не давала сомнений в том, что эта девушка опасна и, тем не менее, желанна. И это чувство не обошло Варнас. Ноги её налились свинцом, рот – слюной, а в груди разлился жар. Которого она так давно не чувствовала. - Что, ничего не скажешь? Быть может: «Я тоже по тебе скучала, Вереск», «Прости, что не писала Вереск», «Я не могу забыть наших ночей Вереск», «Извини, за то, что я сбежала от тебя в империю… Варнас не выдержала. Её тело, ведомое первобытными инстинктами, налетело на Вереск, сбивая ту с ног. Но женщина была ловкой, а магичка и подавно. Вереск мягко обернула свои ноги вокруг торса наёмницы, ничуть не стесняясь, что та была с дороги, просовывая свои длинные пальцы в волосы женщины, стягивая резинку. Варнас сминала в своих руках ягодицы, целуя подставленную шею, покусывая, словно была изголодавшейся вампиршей. Вереск только рада была такому напору, но когда холодная бляха ремня коснулась её там, она не успела сдержать свой вскрик… … Ягенька сидела красная как варенный рак. Захмелевшая Варнас видимо уже особо не следила за речью и не скупилась на подробности о своей личной жизни. За спиной Ягеньки ходили бабки – маменькиные подруги, и слава богам, что они не слышали весь тот срам, что говорила эта странная женщина! Какой же был бы позор! Хуже того, Ягенька будто бы увидала это всё в живую, воочию представив Вереск в её нагой красе. О лихо-лихо было, ведь ей неожиданно стало жарко внизу живота. И она не знала, что это было за чувство. Такое было с ней впервые. Заметив, как Варнас смолкла и вперилась взглядом в стол, Ягенька решила заговорить: - Всё хорошо? - Да? Да… - Женщина подняла свои глаза от стола и смачно причмокнула губами. Полудень прошёл давным-давно, бабы вовсю корчмарили, иногда забегали внутрь играющие в пятнашки дети, их криками отправляли к своим мамкам. Ягенька так и не удалялась от стола ни разу, а Варнас успела осушить всю бутыль водки, звякнув очередными грошами. – Приятные воспоминания. - О, да, я понимаю, - куда ей сельской девке понимать? Жила всю жизнь на хуторе – носу дальше не совала, магичек в жизни не видала, только знахарку из соседнего села раза два, да ни разу не целовалась с хлопцами. Но поддержать беседу с этой женщиной стоило. Что-то подсказывало Ягеньке, что та пыталась сбежать от одиночества и нашла себе друга в корчме в её лице – простой девице, которая может да раздавать, да подавать. - Вереск всегда была очень… очень… очень нестандартной личностью, - на лице наёмницы расцвела пьяная улыбка, - сколько же проказ она мне принесла. - Вы долго её знаете? - Почти всю жизнь, лет так с… одиннадцати. - Много. А ей откуда было знать?! Но Варнас это мало волновало, она два раза кивнула, погладила большим пальцем края рюмки и провела губами по языку. День стоял жаркий. На улице была парилка, а в корчме сущая печка – бабы вовсю месили тесто, параллельно прихорашиваясь для мужей и хлопцев на сватанье. Вдовушки только завистливо вздыхали глядя на это торжество. Корчму даже успели украсить – куклами соломенными, связками лесных трав и полевых цветов. Но хмельной Варнас было всё равно, она уже давно купалась в своей памяти, как в той катушке с ароматом мыла из ежевики. - Ещё как… Ой, сколько же увидела вместе с ней! А мест открыла по миру! Правда вот… сбежала я от неё, от дворца, ушла в странствование, называется… - Убежали? Но зачем? - Ягенька! А ты чего уж тут?! Это была Люба – громогласная девица и подружка Ягеньки. Она с интересом смотрела на них, пытаясь своим маленьким умом понять в чём дело. - Не кричи так, пожалуйста, а то маменька погонит тесто месить. - Так это ж те и надо… Тя Родислав заискался, всё несёт про свою куропаточку, про свою Ягеньку… - Подождёт. Садись, тут история интересная, да погоди только! Возьми ещё рюмки и бутылки водки! Не смотри на меня так, как матушка, лучше делай, как прошу, сама потом поймёшь, что не зря. Люба послушалась. Принесла и бутылку, и рюмку. Откупорив её, в тот раз Ягенька налила не только Варнас, но и себе, и Любе. У той выпучились глаза. Прозвучал знакомый звон грошей. Ягенька же понимала, что помимо эпоса в этой истории место было быть и лирике. - Вот, госпожа, держите водочки, да закусить забыли принести… - Ничего-ничего, живу долго и проживу много-много, это братцы мои от белой горячки откидывались. Хроническое. А я как баба – зараза к заразе не лезет. Ягенька, миленькая? Напомнишь мне на чём мы остановились? А ты… - Она сфокусировала взгляд на Любе. Та смекнула и представилась. – Любочка! Любочка, миленькая, принеси себе и Ягеньке хлебца там, сальца, чесноку, не знаю… что бы было чем закусить, а то девкам негоже пить насухо как мужикам! Люба выполнила указание. Вновь звякнули монеты. - Вы рассказывали про встречу в столице. - Верно-верно, ух, Вереск всегда славилась, как бы помягче сказать… своим мозгоёбством. … В молодости Варнас и Вереск часто делили ложе друг с другом. Поначалу, соромно было молодой магичке предаваться любви с такой-то красавицей. Дело было даже не в том, что она была девой, а в самооценке Варнас. С годами она пересилила чувство стыда и без стеснений пользовалась податливым телом рыжеволосой магички. Вереск же нравилось с какой страстью ею обладала воительница. Будучи ведомой в постели она руководствовалась инстинктами, понимая, что так оно должно было быть. Сколько было у них обеих любовниц, а у магички и любовников, но ни одна бы из них ни под каким тортурами не призналась бы, что хорошо им обеим было лишь друг с другом. Но это были дела минувшие. Время и война раскидали Варнас и Вереск по всему миру. Много обид с того времени не было позабыто. И наёмница, и советница совершали гнусные поступки по отношению друг к другу. Было место и флёру юности. Гормоны и эмоции брали вверх – Варнас просто мчалась в столицу, зная, что в томленном ожидании её ждала верная своим идеалам магичка. Вереск проснулась в теплых объятиях сильных рук. Она отчетливо помнила чем закончился предыдущий день и с приятным удивлением отметила это пробуждение в одной постели с самой желанной для неё женщиной. Чтобы о себе не говорила Варнас, она имела свою собственную красоту и нравилась Вереск такой, какой она была. Высокий лоб, острые скулы напоминали об её знатном происхождении. Темные волосы отличались своим лоском и блестели под солнечными лучами, проникшими сквозь стёкла окон в опочивальню. Длинное натренированное тело было прикрыто шелковыми простынями. Совсем не греющими. Рука сонной Вереск покоилась на высокой и маленькой груди наёмницы. Темные ресницы подрагивали во сне. Вороные брови были нахмурены. Вечно она была такой серьезной, даже в постели с такой-то женщиной, чёрт её подери! А ещё глаза… этого необычного зеленого цвета. Несведущий не знал, что именно эти очи были той магической отметиной, коя была у Варнас от рожденья. - Я скучала… Вереск не отличалась особой сентиментальностью, но в такие момент идиллии, когда невольно вспоминались грёзы молодости, она ничего не могла с собой поделать. Молодые и лелеянные княжеской рукой, они думали, что покорят весь Север. Но кто же знал, какой ценой им это достанется? Вереск стыдилась лишь одной вещи в своей жизни, но она бы ни за что не поступила бы иначе, если бы у неё был выбор всё исправить. И пока магичка пребывала в отдаленных думах, руки наёмницы крепко сжали её за талию, мощные бедра придвинулись ближе к её собственным, а в рыжую макушку ещё пребывающая во сне женщина прошептала: - Добро утро. - Доброе, дорогая моя, - не боясь пробуждения оной, Вереск позволила себе не только разглядывать старую подругу, но провести пальцами по обветренному лицу. – А как оно может стать ещё лучше? - Без понятия. Варнас была явно не в настроении или была ещё слишком сонной, чтобы различить в интонации намёк на продолжение ночи. Неохоче просыпаясь, женщина зарылась лицом в волосы магички и тяжело вздохнула. Дыхание её вновь стало ровным. - Не смей засыпать, - неприятно зашипела магичка. Варнас всегда отличалась этой дурной невоспитанной сонливостью. Вместо здорового сна – недосып или пересып. Вереск дернула пальцами руки и Варнас вскрикнула. - Ты ахерела насылать на меня заклинание? Плечо наёмницы свело резкой судорогой. - Нечего спать, когда в твоих объятиях женщина. Особенно если это требовательная магичка. - И ещё та сучка. - Сделаю вид, что не слышала. Варнас прекрасно знала, что Вереск могла устроить ей более приятное пробуждение без прецедентов. В зависимости от её поведения в постели женщина уже знала, чего стоило ожидать от магички следующим утром. В тот раз она была слишком ласковой, слишком податливой – ничего хорошего не предвещали эти стоны, ласки и укусы. Целоваться Вереск не любила. Это было странно бы для любого другого, но в поцелуе дева выражала свою привязанность. Мало кто помимо Варнас удостаивался такой чести, да и она получала такое поощренье далеко не всегда. Варнас резко поднялась с постели и перегнулась через широкую кровать, выставляя на показ жилистую спину в шрамах, в поисках дублета. Подцепив его пальцами, она ловко вытащила письмо – единственную причину по которой она оказалась в столице. Магия момента разрушилась в тот самый миг, когда голубые глаза зацепились за этот кусок пергамента с княжеской печатью. Поджав губы Вереск стала наблюдать за одевающей белье, а потом и штаны, Варнас. Ровно до того момента, как расцарапанная спина не скрылась за песочной рубахой. Портрет матушки, смеха ради висевший в её опочивальне, выражал осуждение. Вечно дочечка профукивала своё счастье по глупости своей. На те, советница княжеская! Девка дурная – и дурость эту время не вышибло. - Надеюсь, ты прислала за мной гонца не для того, чтобы провести ночь сладострастия. Варнас решила не церемониться. Уже давно минули дни, когда она бегала за Вереск хвостом, вымаливая у неё прощение. - Нет, - Вереск окончательно проснулась, - для тебя есть важное поручение от княжеской короны, - покинув постель, она одним взмахом руки наколдовала себе атласное красное платье с золотой расшивкой, - Ольгерд очень беспокоится за свою репутацию. Надевая сапоги Варнас нахмурилась. Знавала она политику старого князя – жестокую, временами даже деспотичную. С соседями он был остр на язык и редко шёл на компромиссы. Зачастую это провоцировало конфликты на границах. Внутренняя политика Ольгерда заботила больше. Всякий мятеж или намёк на свержение он подавлял своей тяжелой рукою. К союзникам он относился трепетно – всячески поощрял и задабривал. Князь хотел покинуть мир только с одним условием – в постели от старости. И не более. Потому его уже немолодые сыновья с нетерпением ожидали кончины отцовской, чтобы побороться за корону, в то время как его внуки проходили царскую службу. Ольгерд мог натворить многое. Но за последние несколько лет он уже редко выставлял напоказ свой характер. Никакого показного повешанья на главной площади, отравлений неверных чиновников или приказа на отбор земли у знати. Возраст, несомненно, брал своё. Варнас также была осведомлена обо всех политических интригах за спиной у старого князя. Сторонники подчищали за ним дерьмо, а недоброжелатели поливали грязью, шепча малой знати о том, что тот собирался отобрать у них титулы. Что же такового уже стряслось, что её вызвали по время отдыха, когда она даже уже не служила короне? - Как и любой другой монарх. Обсудим это в твоей спальне? Скомканные простыни, сбитые подушки, аромат двух тел. Нет, опочивальня магички не была местом для обсуждения столь важных дел. Они обе это понимали. Захватив остальные вещи и мессер Варнас пошла следом за Вереск. Их по дороге перехватил довольный Матиас, уведомив, что Ромашку отпоили и расчесали, и, уточнив, не желали ли госпожа Вереск и Варнас провести завтрак на крытой веранде. Варнас тут же отказала, спросив, ли могла кухарка Вереск приготовить ей с собой паёк в путь. - Всенепременно. Матиас, передай Тильде, чтобы та собрала мешок с провизией для нашей гостьи, что лично до меня, то я не откажусь от вчерашнего пирога и травяной настойки из клубники. Варнас заметила недовольство Вереск. С чего было оно вдруг? Давным-давно они обе сошлись на том, что не имели притязаний друг на друга. И если одна из них решила бы связать себя узами брака с кем-то другим, то так тому и было. Ни Вереск, ни Варнас не имели права претендовать на тело и дух друг друга. Матиас исчез на месте. Спустившись вниз, магичка повела наёмницу в свой кабинет. Обставлен он был богато: стеллажи с древними свитками, артефактами со всего Севера. На стене напротив окна висела карта всех известных земель. Стол был дубовым крепким, таким сбитым, с множеством ящичков. Рядом стоял резной высокий стул, обитый бархатом. Столешница пустовала. Вереск не села за стол, а подошла к витражному окну. Полупрозрачные стекла открывали вид на город. Женщина стала напротив неё, по привычке положив руку на мессер. - Недавно при дворе служил один чиновник. Немолодой, опытный, Цветославом звать его. Заведовал он княжеской документацией. Ты человек осведомленный, знаешь, что дворец княжеский на два лагеря поделён: верных короне и языков злых. Цветослав же притворялся союзником Ольгерда до недавнего времени. К глубокому сожалению, он сбежал из дворца с важными документами. - Изволь спросить, куда же подался этот Цветослав? - Наши шпионы видели его у границ с Вотчинскими землями. Видимо, он направлялся в один из вольных городов. Судя по всему, во Рандербург. - И что из этого касается меня? Магичка обернулась к ней. Давно женщина не испытывала такого взгляда на себе. Вереск смотрела на неё, пронзительно, своими голубыми очами, разделяя на составляющие, продумывая тысячу и один план, чтобы уговорить наёмницу согласиться на это грязное дело. Варнас знала, чего от неё собиралась потребовать магичка, также знала, что сама согласится на это, вот только растянуть хотелось немного всё это, чтобы Вереск помучалась тоже. Вот только она не ожидала увидеть в глазах собеседницы мольбу. Она не просила, она молила глазами, чтобы Варнас согласилась. И женщина не понимала, чем руководствовалась советница князя: своими чувствами или же долгом перед короной? Много лет прошло с последнего раза, как они стояли в том самом кабинете на тех самых местах. Сколько новых баллад и песен насочиняли менестрели. Сколько битв и смертей поглотили Северные княжества. А у них ничего не менялось. Вереск как всегда заставляла её поступать как ей того не хотелось, а Варнас подавляла в себе растущий как пожар гнев, злость на то что магичка ещё считала, что в праве просить что-либо. Слишком много боли они успели причинить друг другу. Варнас никогда не прощала, а Вереск не просила прощения. Быть может, всё и было бы по-другому? Не совершай ли они ошибки, не принимая неверных решений, и не плюя на чувства друг друга. Но обе женщины знали, кем были, сколько всего было поставлено на кон, чьи жизни могли быть разрушены. Они пожертвовали многим: одна – во имя короны, другая – ради народа. А стоило ли? - Если ты согласишься, то ты приступишь к исполнению казни предателя короны. Найдёшь Цветослава, выпытаешь, что он собирается сделать с документами, если ещё не уже, и потом казнишь. Звучало понятно. Но зная, какие лисы водились среди княжеских придворных, не стояло надеяться на лёгкую добычу. Варнас тоже была такой при дворе. Юркой мечницей, а после состояла в особом отряде князя. Всё слышала, видела, хранила тайны стен и совершала различного рода указы Ольгерда и советников. Одним словом – палачом она была княжеским и совершала суд над чиновниками, а крайне изредка даже – над особами княжеской крови. - Я согласна. Но есть одно условие. Вереск не сдержала лица – удивилась, что Варнас без уговоров согласилась. Списала ли она это на себя или же на другую причину, Варнас было без разницы. Женщине поскорее хотелось покончить с этим. - Какое же? Без уговоров, магичка была куда уступчивее. Даже если бы Варнас наказала бы ей ехать с ней, та бы согласилась. Как в старые времена. Ностальгия захлестнула наёмницу не вовремя, но как же она хорошо помнила яблуневый цвет, пыльную дорогу и знойное солнце! И заливистый смех рыжеволосой девицы, которая устраивала пляс на своём гнедом коне. Заговоренная! Ловче наездницы чем Вереск нельзя было сыскать ни в одной провинции Вильны! - Двойная ставка. Если расценки ещё как с десяток лет потому, то за голову чиновника я получу пятьсот грош, если я верну документы – мне положено будет ещё надбавка в двести, доберусь до Рандербурга и расправлюсь за неделю, то ещё сто грошей и пятьдесят серебряников. Помножь в два раза. Итого тысяча и шесть сотен грошей и сто серебрянников. Деньги Варнас считать умела и обходилась с ними как с самыми лелеянными любовницами. Женщина, будучи наёмницей, привыкла торговаться с ещё теми приблудами, набивать себе цену и не давала откупиться от своих услуг. Вереск же знала цену злым деяниям и деяниям добрым. Магичка никогда не сомневалась, что первые стоили куда дороже. Марать руки, блуждать в лесах и городах по следам беглецов – работёнка само собой опасная и мало кому к сердцу близка. Но женщина, тогда стоявшая перед ней во весь свой немалый рост, с излюбленным клинком, в поношенных сапогах и в дублете, выделанном лучшим кожником при императоре Казимире, никогда не чуралась грязи и крови. И не из-за звона монет. Из-за своей бурлящей кровушки в жилах. Ведь когда-то весь её род слыл ещё тем зверьём. - По рукам. … Корчмарка Дуня недовольно глядела на свою донечку в которую вселился бес! Негоже девице молоденькой было распивать вместе с бандиткой, да боялась старуха подойти к их столу, а мужик звать да отвлекать толку-то. Их тоже бы утащили к столу, приманив водкой! Подружки её клекочут, что девка дурная у неё совсем. Стыд! Так ещё эту доярку Любу приобщила к пьянке. А во дворе ещё солнце пекло! Мужики в поле там снопы сена сваливали друг на друга – скрепляли веточками смородины и ждали заката – поджигать! Духов осенних забавлять, самим веселиться, молодому барину с хутора невесту подбирать, да и остальному молодняку сердца испытать. И вот, Ягенька должна была уже прихорошиться, васильки вплести в косу, одеть юбку красную – расшитую цветными нитями, нет она распилась водочки с наёмницей! Какой же позор, да рот не открывался – сором бы пробил, если она прервала бы рассказ женщины. Сидела смирно, только пила да пила и рот у неё не закрывался. Чёрт с ней, зато заплатила уже сполна. Давно с одного человека сток не было, да ни разу на памяти Дуни! А корчма-то была её прикормом! Мужики с полей должны были прийти изголодавшиеся – точно бы заметили наёмницу. Ну не выгонять же клиента? Да ещё щедрого такого? Свалилась ей на голову, тьфу, эта баба, вот пусть и сама сваливает. А Ягенька уже икала, приложившись щекой к локтю, и смотрела Варнас в рот. Любочка уже ворон считала, головой мотая за залетевшим в окошко шмелём. Дурости у доярочки было вдоволь, да и сиделось только, чтобы узнать, что далее предстояло Варнас. Женщина не обращала ни на кого внимания, смолкла, да шмыгнула носом. Ягенька насторожилась, если это было вообще возможно в её состоянии. Три стопки водочки с хлебушком промасленным вприкусь – и её унесло. Чесночок тоже гляделся соблазнительно, а бурчащая мамка сало Любе не дала, мол и без того жирно. Варнас же захмелевшая почти уснула. Больно-таки в пути устала. Ромашка где-то её за корчмой в стойле уже поди вся извелась. Эх, дурная у неё хозяйка была, чего уж там. - Э, вы ж остановились… Соловейчики свистели в ушах Ягеньки. Молодичка так прониклась историей Варнас и Вереск, что глазки стало пощипывать. Так и тянуло спросить, да что же связывало наёмницу и княжескую магичку. А женщина всё ходила вокруг да около, намёками говорила, чтобы Ягенька да и Люба на худой конец не прознали правды. А ещё Ягеньку интересовало ль, вправду князь был такой старый и злой? Молва о нём в народе ходила добрая, да поди знай, что взаправду он вершил на своём троне. Слабо соображающая Ягенька припомнила, как дядьку Бубко вздёрнули солдаты, что тот умыслил барского сынишку утопить. Да ведомо было штоль это князю? А важно уже это было? Дела минувшие, да и дядьки она совсем не помнила – мелкой была, за мамкиной юбкой пряталась, да и собак боялась. Да что там боялась? Всю жизнь. - Помню, помню, миленькая Ягенька, да дайка мне передохнуть чутка. Молоть языком – дельце утомительное. Хуже только пустословие. - А Вереск с вами отправилась?.. - Да погодь ты!.. Любонька икнула, зевнула, показывая желтоватые зубы, и прилегла на плечо своей подружки. - Ну, интересно же, госпожа Варнас! Девки мы простые, живём на своём хуторке да края села соседнего Вишневого невидали в жизни! Только на речку выходим, да видим вдалеке молодчиков корабли – а те мимо проплывают, да свистнут, крикнут непристойность – да и всё! А у вас тут прям дело княжеское, магия, а вы ещё и отмалчиваетесь! - Настырная девка, сивухи-но принеси. Вот тогда заговорю. Варнас уже давно не хмелела. Просто пошатывало её от усталости. А она всё придуривалась, тихо посмеиваясь над любопытными курочками. Девицы для хуторских были симпатичными. Чтоб там барины не клокотали, а девиц красивых надо было в провинции искать – и знатных родов, и простых деревенских. Красавиц барских вообще прятали отцы-молодчики ото глаз из злых языков, для собственной услады, да и любви все объемлемой. Варнас многое повидала, и томов сказаний бы не хватило, чтобы запечатлеть все её дела. Та же служба у Ольгерда или годы путешествий по империи Казимира и Северным княжествам. И средь них было много горестных, полных несправедливости историй. И также её память полнилась светлыми воспоминаниями о службе, поисках артефактов с до боли известной уже и Ягеньке и Любе магичкой, да те же дни отпускных, проведённые с Вернером по кабаках. - На те! Бац! Стол скрипнул под тяжелой рукой Дуни. Та уже не стерпела наглости этой бандитки и поставила перед ней бутыль выдержанной сивухи. Варнас подняла свой взгляд на заплывшее лицо корчмарки и улыбнулась, доставая звонкие золотые из кармана. - Спасибо, хозяюшка, с праздником Вас! Жатва ждалась знатная и пышная. В это время года женщина часто скакала меж сёлами на западе княжества, дабы унять разозленных духов, выпить квасу ячменного, да и прознать ли болотники мешали деревням и сёлам. Время шло, ничего в народе не менялось. Ехала себе и Варнас, наблюдая за огнями на полях и дымом, уходящим в синеющее чистое небо, полное звёзд в ночи. Быть может, и была в этом своя магия, наёмница не знала, смазано всё было спиртом в памяти, да напёкшим макушку солнцем. - Молчи, бандитка, коль я тебя не выгоняю, но пока! Тронешь хоть кого-то из девок – мигом собак спущу! Варнас хмыкнула. Пускай спустила бы своих псин – и что? Те бы с визгом умчались бы в противоположную сторону, дабы не быть порубленными мессером. Ягенька пробурчала про нездоровою любовь матери к сукам. Наёмница, кстати, видала будки этих псин снаружи. Те охраняли стойла, да вход в корчму. Выводок ещё тупых щенков вовсю резвился, токмо бы под копыта не попали б Ромашки – они у неё подкованные. Щенята охоче порезвились и вокруг неё, когда она только приехала. Мамка их пустила к ней, только полизав её руку да принюхавшись. - Так, ладненько, питьё для страждущих есть, таки молву можно продолжить. В общем, поехала я на западную границу, да в духе не том… … Варнас галопом мчалась среди лесных зарослей, напрягая слух всякий раз, заслыхав вой диких псов или волчий. Иногда по тракту в противоположную сторону встречали барские повозки, да одинокие рыцари с рунками наперевес поглядывали в её сторону. Покинула она столицу с тяжким грузом в груди. В сердцах на прощанье они с Вереск поругались друг с другом, и половины грешков не припомнив. Привычным властным голосом Вереск сыпала её пустословными проклятиями, в то время как Варнас не преминула напомнить магичке об её необузданном либидо. Варнас всегда была взрывоопасной. Еще, будучи студенткой при академии магичек при своём дурном нраве она выводила своими выходками директрису. Та едва ли стерпела воровство древних свитков у себя под носом, в то время как она прознала об этом уже после того, когда Варнас освоила хранящиеся там знания и попалась на возврате украденного. Вереск же всегда шла к своей цели, не чураясь никаких методов. Несмотря на все свои заверения, она никогда не могла обмануть Варнас в том, что большинство её свершений при князе были бесчестными и недостойными. Варнас, как и она, знала все грязные секретики дворцовских стен, чего уж там, многие слухи ей доводилось самой пускать, дабы Ольгерду было спокойней и веселее. Рассекая тракт, напрягая налитые кровью мышцы, Варнас неохоче отделалась от всяких мыслей о магичке. Чего уж там! Грезила она теплыми летними ночами о ней в ложах при дворе Казимира. Лелеяла память о нежных устах, томно целующих её уставшую спину. Ромашка уже сама вела её вперед – руки женщины цепко держали поводья, да она сама была в другом месте. Там, где была княжеская магичка. В их том месте, запрятанном в воспоминаниях о далёком Севере. О стенах магических, садах, полных дивных трав, дух которых сводил с ума любого. Там, где вишня цвела и пела песни вместе с ветром. Теплый май и цепкие губы, маленькие ладони и льняное платье в собственных руках. Совсем зелёные, с глупыми улыбками, наивными мечтами, полными как его… юношеским максимализмом. И только были они две, не запятнанные кровью, слезами, тяготами жизни. И нескладная Варнас не могла оторвать своего взгляда от лисьей Вереск, не покидающей её объятий. И податливая Вереск не хотела ничего кроме длинных и угловатых рук вокруг своей талии. Варнас замахнулась, резко дёргая за поводья. Ромашка от неожиданности встала на задние копыта. Различные живописцы бы отдали многое, чтобы запечатлеть этот момент, когда серьёзный и хмурый лик Варнас вперился в гриву лошади, руки от напряжения едва не кровили, молодая кобылица выставила на показ свои мышцы, сухожилья. Гнедая, с Юга, дивная иноземная красавица. Наёмница выглядела куда величественнее, чем всякие монархи и полководцы на полотнах. Сколько таких она видела? Бесчисленное количество. Да и знала, что дурость всё это была. Садились эти толстенькие и нескладненькие, худые и костлявые в своих одеждах на деревянный сруб, да и позировали мастерам кисти, которые, к слову, и вовсе часто не стеснялись подменять уродливых вельмож на красивых натурщиков. - Прости, девочка. Тише-тише. Ещё немного погодя, наёмница неспешно повела кобылу вперёд. Им обеим стоило отдохнуть немного, ведь впереди леса сгущались, а значит, и от границ с землями Вотчинского Ордена было недалеко. Там – на приграничье, шастала всякая напасть. Часовые с обеих сторон часто пропадали в чащобах и редко, кто находил их останки. Да и сами они был виноваты в этом. Если бы не извечные битвы, да поле брани Ольгерда с ландмейстером, то эти бы земли не заполонили твари из тёмных сказок. Варнас не то, чтобы не любила своё дело. При князе Варнас в основном занималась делами чиновшискими, вооружившись не сколь мессером, сколь своим языком. Нищенским, то есть делом наёмничим, она подрабатывала, когда князь или советники не нуждались в её услугах. Знания о магическом ремесле во многом поспособствовали её работе. Поэтому гвардейцам или гонцам приходилось залазить в такие жопы мира, чтобы оторвать её от изучений артефактов и ловлей на нечисть. Оставив свою дворцовую должность, Варнас отправилась на Юг, где вовсю рубила болотниц и упырей своим мессером. И никаких заговоров, интриг и шпионажа не было в лесах, на полях и у побережий рек и озёр. Такая работёнка была по душе Варнас. Да только Юг был жестко и бесчестен. Люди Ольгерда и Казимира часто насаживали друг друга на пики, оставляя целую кровавую нить на границе. Река Неретва была мирной и тихой с широким руслом. Да только люд человеческий был уродлив и агрессивен – орошал её постоянно кровью, да и вся рыба оттуда уплыла. Так и стала Неретва условной границей, хотя земли Ольгердовы начинались куда подалее, да только наёмники Казимировы уже во всю орудовали на там побережье. Дела княжеские Варнас не интересовали. Поехала она туда лишь по делам своим личным. И дел там нашлось много. Казимир оказался на удивление дружелюбным с ней, несмотря на отставную службу при Ольгерде. Он охотно поделился своим беспокойством насчёт бестий. И Варнас принялась выполнять работу, которая ей нравилась. Вот и множество динар увезла с собой оттуда. На границе с Вотчиной дела обстояли иначе. Варнас знала насколько были опасны лесные топи. Многие смотрильщики и часовые с годами стали её знакомыми. С некоторыми она даже делилась тайнами охотничего на бестий ремесла, дабы те сами могли разобраться с ночными тварями, да и упырями, что прятались у рек. Вотчинские земли были по-своему красивы. Северные промерзлые земли, холмы и равнины с длинными и высокими перевалами. Леса росли в основном на границе, да и самом севере – у морских побережий. Холодная степь была типичным пейзажем для Вотчины, как и высокие крепости на горизонтах. По дороге часто можно было встретить алтари Солнцебога, возведённые для защиты от морока и злых сил. Пашни пшенные и подсолнечные приветливо встречали летом путников и зимой сиротливо и пусто выглядывали в окошках хат сельских. Мельницы величественно махали своими крыльями под ветрами. Варнас по-своему любила эти суровые земли. К ночи Варнас доехала до границы. Блокпост вотчинских рыцарей затесался невысокой башенкой на балке – впереди виднелся складный кирпичный мост с пыльной дорогой. Жаровни приятно грели взгляд наёмницы – последнюю деревню у границы она видела два дня потому. Часовые остановили её с алебардами наперевес. Знавала она таких. Молодые и наглые важничали, мастаки и уже давно пропившие свою жизнь без вопросов пропускали к мосту. В тот раз Варнас повезло. - Позднее время, друг! Куда спешишь? Варнас скинула с себя капюшон, чтобы часовые ничего не заподозрили. - В Рандербург, господа. Дело неотложное. На границе чего-нибудь слышно? - Да-да, Варнас, знаем тебя – спросишь, так и поскачешь далее. Одним из часовых был Ханс. Его Варнас ещё помнила молоденьким мальчишкой, снувающим в лесах. Можно было даже сказать, что женщина даже спасла его от лап его собственного любопытства. Вотчинский паренёк, свято верящий в Солнцебога, был неплохим мечником и добросовестно служил ландмейстеру. Варнас слегка наклонилась с седла. Ханс понял намёк и подошел ближе. Его напарник сонно оглядывался на башню. Там должно было быть теплее и уютнее чем снаружи. - Ну, дружок мой, расскажи, часом границу никто не пересекал? - Так каждый день, Варнас. - Ну, ты понял, - она повела головой в сторону, рукой достав из сумки небольшой кусок пергамента, и протянула Хансу, - вот этого не видели? - Хм, был один, границу пересек по Вельсскому тракту, говорят, что даже не остановился на блокпосте. Пару дней потому было это. Скакал, видимо, во Рандербург, да токмо светил он своим лицом. - Держи-ка, ну, - женщина кинула ему грош золотой, - благодарю. Вы поаккуратней по ночам. Волколаки осенью агрессивнее перед зимовкой. Как бы не стали их запасами. Тут Дроздовая балка – место, вроде, тихое, только вы всё равно держите ухо востро. - А вам в пути в ночи? - Ну, а мессер мне зачем? Ты попусту не беспокойся, друг мой, может, свидимся. Ханс отошел в сторону. Считающий ворон часовой всего лишь кивнул Варнас. Накинув капюшон обратно, она направилась во тьму мостовой. В глубокой ночи лучше было бы найти место для ночлега, да только Варнас знала, что лучше днём спрятаться на высочинах под сенями деревьев или в полях, чем ночью искать укрытие. В морозные дни приходилось злоупотреблять гостеприимством хуторян или же деревенских помещиков. Но Варнас всё же предпочитала одинокий отдых в рощах компании людей. Той ночью погода была ясной. Луна светила сквозь кроны сосен. Ветер выл в округе и чурался самой наёмницы, обступая её. Свежий воздух отголосками смешивался с ароматом хвои. Обстановка наталкивала на мысли. Нужные мысли. Цветослава Варнас помнила. Лично были они знакомы со времен её последних лет в полку. Молодой и амбициозный. Из малой знати. Цветослав долго и упорно поднимался в круг короля, в последствии став одним из советников. Благодаря ему малая знать поднялась в глазах князя. Вместо мятежников он увидел в них союзников. Многому поспособствовала и сама женщина. Её род в своё время обеднел, но Ольгерду всегда была по душе эта мрачная мечница. Но Варнас не слишком увлекалась политикой, её знания в этой области скорее были вынужденными и необходимыми для выживания. Полагаться можно было только на себя. Тем же и руководствовался Цветослав. Он часто предлагал законопроекты, поддерживающие крестьян и малую знать, не в минус баронам и герцогам, да и самому князю. Укрепление позиций малой знати среди народа. Многие сюзерены были недовольны провозглашаемой независимости малой знати. Варнас было всё равно. Однако, даже в империи она слыхала о возросшей наглости Цветослава среди советников. Её не радовало его безрассудство. Во многом он помог князю со внутренней политикой, но по прошествии лет он начал разрушать всё, что возвел своими руками. Советники лично жаловались князю на него. Казимир посмеивался. Он следил за Ольгердом пристально, считая своим главным противником на политической арене. Вереск перед началом страстей рассказала о подкупах Цветослава. Он переводил крупные суммы из казны на поддельные счета и спонсировал молодёжные объединения, выходцами из которых были в основном молодцы из низин шляхты и крестьяне. Ольгерд узнал об этом и осудил своего верного советника. Тут уже преданные Ольгерда навострили уши. Шпионы активизировались и быстро выяснили, что Цветослав решил пойти против своего князя. Он был обречён. Славный парень был, знал очень много и добросовестно работал. Сам себя погубил. Вереск также сказала, что он украл слишком важные документы. Какие – не разглашалось. Но вернуть их было первой необходимостью. Варнас понимала, почему попросили именно её. Знавала она Цветослава, знавала и земли Вотчинские, но времени они потратили много. Вполне возможно, что Цветослав не затаился, а уже давно пересёк границы и был на дальнем Западе. Дело было дрянь, но Варнас не унывала. Было как-то, месяц на одного помещика охотилась. Исколесила всю Вильну – в конце порубила на кусочки за то, что заставил её погонять по всему княжеству. А Вереск тогда хихикала, говорила, что мол, а вдруг и помещика не было, а морок на неё напал. Варнас тогда была не в духе и взяла заказ у одного из ленников. Вереск не видела её более двух месяцев. После этого магичка уже не шутила так о делах мечницы. Добралась Варнас до Рандербурга ранним утром через неделю с отъезда из столицы. Вольный город стоял почти на самой границе у моря. Рандербург ранее славился своим портом и независимостью на поприще монаршем. Варнас застала его полуразрушенным городом – пристанищем бандитов и темных чародеев. Руины, возвышающиеся над мысом, встречали тусклыми огнями у въезда в город. Утренний туман скрыл ячменные поля в округе. Стражники посапывали на своих постах. Центр города – камень на камне, вокруг же отстроили деревянные дома стекшиеся селяне. Некогда величественный замок стоял полуразрушенным и служил твердыней для рыцарей ордена, руководящих городом. Подкупные, с руками по локоть в крови, они давали кров и убежище для всех отщепенцев. Мрачное место было для наивных и глупых молодцев. Тёмное бельмо на святочной репутации поклонников Солнцебога. Но славный у них был чёрный рынок – редчайшие товары. Да и был в городе крупный филиал гильдии наёмников, где можно было брать заказы, да и храм Солнцебога был в обиходе. В общем, город процветал, но немного иначе. К примеру, порт наполовину принадлежал рыцарям, другая половина была приватизирована крупнейшими помещиками в Рандербурге. Варнас, собственно, понимала почему именно отправился туда Цветослав – можно было покинуть Вотчину и отправиться на Далёкий Север, купить себе новое имя, встретиться с вражескими шпионами и продать ценную информацию. Много ходов было, да только чужаков не сильно жаловали во Рандербурге. За ними сразу следили в оба глаза. Если Варнас могло и повести – да только тем, что она быстро найдёт информацию о Цветославе. За для этого она направилась прямиком на чёрный рынок. Деревянные дома сменились мостовой – там и стража была, а затем каменная мощеная дорога между высокими, но хлипкими домишками. Черный рынок стоял на подъеме у развилки реки Шешуле, впадающей в Северное море. Стоящий на мысе и возведённый на реке Рандербург был также местом подземных ходов, канализации и прочего. Чёрный рынок имел бесчисленное количество тайных ходов, собственно, это очень играло на руку мошенникам, ворам и ассасинам с далёких пустынь Юга, за великими горами, да и морем. На чёрном рынке уже с утра стоял шум и гам. По кабакам было слышно крики и смех пьяниц. Варнас спешилась у одного из таких. Поначалу стоило расспросить местных кутил и бандитов. Следом, у неё была ещё одна особа, которая ей бы точно сказала, где именно искать беглеца. В корчме стоял жесткий зловоний прожженного пива, повсюду летали куски съестного, за стойкой обслуживал посетителей здоровенный мужик, натирающий до пьяного блеска древко. Эль, пиво и брага лились рекой. Знакомая обстановка. Также они с Вернером кутили по молодости. И пока Варнас могла вечность рассекать поля и леса и в поисках нечисти, Вернеру уже оставалось лишь на хозяйстве своем доживать последние дни. Варнас лишь могла вздохнуть. Негоже было отвлекаться от дела. Пройдя к стойке, она сразу же хлопнула по ней. Мужик, с длинной бородой протопал к ней. В балагане никто не обращал на них внимание. - Сливовницы, будь добр. - Три серебряные марки. - И, пташки тут не пролетали? Из Вильны? – Варнас звякнула монетами. Рюмка быстро появилась перед ней, как и рука хозяина кабака перед носом. – Ищу тут я одну. - Хм, а ты, видать, охотница за головами? Это приличное заведение. Не надо тут беспокоить людей мирных. Варнас усмехнулась. Через два столика от неё сидели северяне – волосатые необъемлемые мужики со звериными оскалами. Берсерки. На столе у них молочный поросёнок, точнее башка и кости, да только она была уверена, что те бы сгрызли и их. В конце зала сидели наёмники из Нордфальского герцогства и Солании – их нашивки на куртках выдавали их, как и громкий акцент. На втором этаже кутил местный предприниматель в компании своей банды, накручивая бедного мальчишку, проигрывающего ему последние гроши в игре в карты. Конечно, приличное заведенье было. Одного толкнешь – полягут все. Мужик впереди зассал. Явно он был под протекцией какого-то помещика, даже может и того, который наверху отыгрывал имущество невезучего парня. У того были богатые одежды, явно мальчишка просрал наследство и дело своей семьи. Варнас это дело не касалось. У неё были разные связи в городе, и если этот хозяюшка не сказал ей где-что, то она могла пойти к кому-угодно. - Да? А это кто там наверху? Твой бандитский сюзерен? Вижу, как вспотел ты. Слушай, просто, приезжал ли кто-ль из Вильны сюда? Мессер поблескивал из-за пояса, как и оскал Варнас. - Не припоминаю… Пара золотых может и освежит мою память. Варнас хмыкнула. Выложила на стол деньги. Она никогда не скупилась в таких делах, но и не давала себя развести. Мужик не успел протянуть и руки – наёмница накрыла своей ладонью золотые марки. - Теперь?.. Мало ли тебе кукушка яйцо подложила. - Эх, ничего не теряю вродь. В общем, были тут слухи, что в город кто-то чужой прискакал. Пару недель потому. Подозрительный. И с виду как все мошенники, только вот конь у него был слишком обласканный, холеный и уставший. Говорят, стража с него глаз не спускала. - И всё? - А мне по чём знать? Слухи бродят меж могилами, госпожа, тут уже никак. Хотя,.. расспроси торговцев на площади Святого Тобиаса. Там его видели в последний раз. - А почему, собственно, на него обратили внимание? Мужик призадумался. - Да проговорились там, что он с нашивкой был. Княжеской. А тут уже задаёшься вопросом – что делает чиновший парень в такой дыре? Да, вопросы сразу возникали друг за другом. Варнас нахмурилась. Слишком был заметный Цветослав, раз вот так вот запомнился. Да и нужно было найти его в стоге этого прогнившего сена. Он уже давно мог сбежать из города, если только у него не была встреча в Рандербурге. Тварь. Продавал информацию, судя по всему, её ценой была его жизнь. Варнас вздохнула. Цветослав мог уже давно покинуть Рандербург. … Ягенька в хмельном задоре заикала. Варнас сидела и тихо потягивала брагу, наблюдая за бабами, хлопочущими у печи. Снаружи уже солнце клонило к горизонту, да и слышно было возвращающихся мужей. Любонька в обе ноздри сопела на столе, а её подружка вперила тупой взгляд на Варнас, а точнее её пальцы, поглаживающие стенки рюмки. Жатва вот-вот должна была начаться. В молодости Варнас нередко сбегала на службе с товарищами в деревни и хутора, чтобы повеселиться в компании простого люда. Беззаботность, не обременявшая её в те дни, вскоре сменилась сосредоточенностью и вечными поисками. И дня бы не прошло как Варнас вспоминала легенькие деньки в компании молодых мечников и магичек. Вспоминать – это был удел тех, кого уже все покинули. - Видать, что сделала! Девиц споила! Визг корчмарки отвлёк Варнас от собственных мыслей и разбудил доярку. Даже Ягенька отвлеклась от созерцания и перевела взгляд на маменьку. Дуня свирепо глядела на хмурую наёмницу. - Бандитка! Развратница! - Чего раскричалась, хозяйка? Я тут пью и плачу тебе не за твои крики, а за добрый хмель. Девиц ты не науськивай, пусть пользуются своей головой. - Рот она открыла! Да они и шагу сами ступить не могут! Науськиваю? Паршивка! Я сейчас тебя вытворю отсюдава как псину! - Негоже, хозяюшка, щедрых гостей вытворять. - Еретичка! Варнас не хотела применять магию, но прекрасно осознавала, что корчмарка не закрыла бы рта, и её бы вытворили на улицу. Посему, издав тихий шёпот, похожий на перепев соловья, смотря в глаза старухе, Варнас очаровала её и успокоила. Дуня тот час же смолкла и удивленно заморгала. - Спасибо, хозяюшка за брагу, давно такой не пробовала! - Госпожа, быть может тебе ещё сальца принести? - Коль, для дочери твоей мне не жалко, тогда ещё бутыль принеси – в долгу не останусь. И всё стало на свои места. Как и день и ночь сменяли друг друга, пока хуторяне воспевали малых божеств. И алтари зажигали на закате свечами и с благовониями сладкими цветочными. И хутор запестрел огнями праздничных костров. Отовсюду хозяйки выносили теплый сладкий хлеб, самогон и овощи. Мужики добродушные ставили столы на улице, скамьи из домов повыносили. Молодые хлопцы вовсю отплясывали в диких танцах. Девицы собирались на речку венки плести. В молодости бы Варнас тоже хотела опробовать традиции хуторян. Время шло, как и то, что скоро женщине стоило отправляться в путь. В сумерках ранней осени. - Итак, девицы любые, история сия должна дойти до финала… … Варнас застал дождь-стена. Рандербург за одно мгновение опустел и превратился в сплошную слякоть. Изредка кто-либо на том же коне, закутанный в плащ, проезжал по улицам, да и патрульных слышно было за несколько кварталов. Фонари в их руках едва ли было разглядеть – всё перед лицом становилось рябью. Наёмница зря времени не теряла. Если опустить не все приятные для слуха и глаз подробности, то она раздобыла сведенья об Цветославе. Негожий запрятался в одном из публичных домов на несколько недель, заплатив наперед ещё несколько месяцев потому. Узнала она это, расспросив подругу старых дней своих, живущую в Рандербурге и промышляющею, скажем, торговлей информацией. Цену, названную ею, стоит пропустить, но Варнас оплатила её сполна. А вот далее бывшему советнику не повезло. Якшаться с теми, у кого на плащах вышиты царские знамёна, никто не хотел. Умный и дальновидный Цветослав позабыл об этом, и эта ошибка стала роковой. Подумав немного, Варнас отказалась от собственной идеи связаться с храмовниками. Несмотря на их относительно тёплые отношения, ибо в Рандербурге в былые дни она помогала патрулям отлавливать беглецов от закона и совершала облавы на идущих против местных законов предпринимателей. Однако доверять Сынам Солнца она никогда бы в жизни не собиралась. Немного фанатики, немного разбойники – они не вызывали доверие у свободолюбивой наёмницы. Пару часов в порту было достаточно, чтобы узнать, что некий Филипп пытался найти корабль, идущий на Далёкий Запад. В страны, где помпезные короли сменяли друг друга каждый год, где вина лились реками, а петухи также воспевали зарю как на её родной земле. Запутанная история становилась куда круче. Наёмница не могла понять – ждали ли кого-то Цветослав? Или же ему оставалось только укрываться в борделе, покуда все отказались плыть с ним вдаль? Доставить беглеца, за головой которого явно кто-то придёт, - дело очень рисковое и не стоит того. Варнас уже не волновали обстоятельства нахождения Цветослава в городе, сколь азарт застиг её глаза. Всё, в чём она нуждалась, томясь от хищнического инстинкта, - голова Цветослава как трофей, ну и, само собой, важнейшие для князя документы. Если те он ещё не успел сплавить или потерял в Рандербурге. Во втором случае у князя и всей его свиты начались бы нешуточные проблемы. Бордель, где, по словам дражайшей подруги, остановился бывший советник, находился в бандитской части Рандербурга, куда облавы храмовники совершали достаточно редко, обходясь лишь сбором дани с «честных» горожан и ограничиваясь лишь громкими бахвальными замечаниями. Убийства, воровство, ростовщичество и продажа нелегальных предметов цвели в этом забытом Солнебогом местом. В хорошую погоду на улице слышно было молитвы своему богу от бездомных попрошаек, вой молодых девиц, давно лишившихся в подворотнях своей целомудренности, отдававшихся за гроши или же вовсе ни за что в узких переулках грязным матросам с цингой и бандюганам беззубым, да тем же рыцарям ордена. На прилавках можно было найти редкие артефакты, травы-дурманы, зелья очарований и различные яды, деликатесы и различное оружие, редко видимое в Вотчине, Вильне или же Нордфалии с Соланией на пару взятых. Конечно же тограши самые ценные товары продавали редким и очень настырным и не менее важным покупателям. По прошествии годов Варнас заделалась одной из них. Карманники также уверенно работали на себя и свои семьи, но, что было удивительно, они в основном якшались в порту и богатых районах, сбывая награбленное уже на этом злосчастном рынке. За неимением покупателей из-за непогоды, фактически все ларьки были прикрыты. Сквозь стену дождя было видно огни кабаков, и неподалеку слышен был звон металла и шипение стали. Что-что, а вот оружие в Рандербурге делали не хуже чем в Вильне. Обходилось дешевле, да и куда интереснее, если, конечно, стоило доплатить за редкие материалы, а если ты и сам напросился их раздобыть, то кузнецу только было в радость! Стоило поднять голову – лишь капли били по щекам, да и неба за высокими домами, среди которых пестрили фонарями бордели и украшали унылые улицы своими разрисованными стенами. Варнас остановилась у одного из таких домов. Завела коня в стоила, дабы, Ромашка вовсе не разгневалась на эту дурную хозяйку, которая так и норовила застудить их обеих. Смотритель спокойно отреагировал на золотую марку в своей ладони, кивком заверив, что позаботится о кобыле. Отворив дверь, наемница ступила мокрыми сапогами на сухой и теплый, устланный дубом, пол, капая холодной водой с плаща. Дублет тоже местами намок и женщине только оставалось понадеется, что рубаха снизу оставалась сухой. Иначе её ждала простуда, а того и хуже – лихорадка. Вокруг неё царила своя непревзойденная атмосфера публичных домов. И довольно-таки неплохих. Флёр недорогих духов сразу заполонил её лёгкие, а приятный мягкий свет свечей грел уставший от дождя взгляд. Женщина довольно сморщила нос, наблюдая за полураздетыми девушками, играющими друг с другом, делающими разные прически, некоторые из которых танцевали в такт трубадуру или же обслуживали не стесняющихся публики мужей. Одна из проституток не упустила наёмницу из виду и фактически на пороге встретила фирменной соблазнительной улыбкой. - И что же ты ищешь, воительница? Не меня ли ты искала? Варнас с ухмылкой посмотрела на пышную русую копну, привлекательную родинку над губой и бесовские карие глаза молодой проститутки, одетой лишь в легкий балахон, соблазнительно открывающий при движении вид на голое тело. - Я ищу управительницу. - Быть может, молодая дева куда лучше? Как ты любишь – обладать или получать? Для тебя – что угодно… - В следующий раз, милая. Наёмница аккуратно отодвинула настойчивую девушку. Та долго не обижалась и нашла себе занятие с другими куртизанками. Женщина, а это была именно женщина, которую Варнас искала, нашлась на втором этаже. То ли все были в неге, то ли боялись побеспокоить мечницу – но никто не остановил её на подходе к кабинету управляющей. Это была женщина в возрасте, в пышном бардовом платье, с вульгарно напомазаными губами и колким взглядом. Немножко страдала избыточным весом. Но была вся такой деловой: книжные стеллажи по периметру стен, стол посередине с канцелярией, да и два стула, на одном из которых восседала она сама. - А я к тебе, хозяйка. Женщина дернулась от низкого голоса наёмницы, но виду не подала. Аккуратной витиеватой подписью закончила письмо – и только тогда подняла свои глаза на Варнас. - Что тебе нужно? Девочки мои этажом ниже, а если ты, еретичка, решила возлежать с одной из них – то иди и оплати лично, да и проведут тебя в комнату. Меня же по пустякам не отвлекай. Варнас закатила глаза и усмехнулась куда шире: - А вот не надо тут. - Что? Внушение – дело было магическое и тёмное. Варнас решила не церемониться. Она была уставшей и раздраженной, да и ей хотелось поскорее завершить эту «услугу» княжескую и получить свои деньги. Одним движением руки, изобразив пару незамысловатых жестов, она проникла в голову управляющей и отыскала отголоски воспоминаний. Перед глазами проплыла картинка того, как Цветослав отдавал мешок золотых, а в обмен получал жилье на верхнем этаже – под чердаком. Там было сухо и нелюдимо, да и девочки туда не совали носа. - Глупая карга. Одним резким движением, Варнас заставила женщину позабыть о своём визите, как и раньше она проделывала такое с корчмарём и матросами в порту. Нечего было оставлять за собой следы, если была возможность не делать этого. Казнь состоялась почти в полночь. Варнас не вламывалась наверх, а спокойно выбила запертую дверь, обнаруживая внутри тёмное помещение с окнами и парой свечей. В конце – под мансардой, на матрасе сидел ободранец. В нём по памяти Варнас признала Цветослава. Предатель короны исхудал, тяжело дышал – легкие, значит, были больны. Наверху было сыро и морозно. Труба печи не проходила через эту комнату. Цветослав не отреагировал на её прибытие. Это играло на руку Варнас. Она бесшумно вытащила из ножен мессер. Клинок радостно отозвался в знакомой хватке, поблескивая в сумерках коваными рунами. Этот меч она выковала в Рандербурге – прямо перед своим отъездом ко двору Казимира. - Ну привет, дружок, давай поговорим. Варнас могла уловить любое движение в темноте. Она прикрыла за собой дверь и прошла вперёд. Бывший чиновник в страхе узнал её. Они вместе служили при дворе, и если Варнас не запамятовала, то даже иногда выручали друг друга по делам мелкой канцелярии. - Т-ты… - Я отыскала тебя, дабы поговорить с тобой. - Ты – палач! – Он в панике вскинул руку, указывая на женщину. Жалкую картину собой представлял Цветослав: ободранный, больной лихорадкой, исхудавший. В горячке к нему пришло помешательство. Иначе бы его попытку атаковать Варнас голыми руками - нельзя назвать действием обдуманным. - И это тоже. Одним ударом Варнас выбила из него дух, откинув к стенке. Цветослав ударился спиной и не успел опомниться, как к его шее был приставлен клинок, поблескивающий рунами, которые с каждым мгновением становились всё ярче и ярче. Как и ослепительный блеск в зелёных глазах наёмницы. … Варнас нахмурилась. Вот-вот все должны были ввалиться в корчму. С ухмылкой женщина вспомнила об отрубленной голове, прикрепленной к седлу Ромашки. Она запихнула её в несколько мешком, пропитанных маслами и с кучей сушеных трав. Однако местные собаки всё равно лаяли на него поначалу. Путь её ждал недолгий, тем не менее, ей ещё предстояло предоставить доказательство успешно проведенной казни и получить свою награду. Женщина также подумывала немного помучить дурную магичку, прежде чем вывалить документы ей на стол в кабинете. Честно, Варнас не сдержала своего любопытства и подглядела в них. Наёмница удовлетворенно приняла их содержимое к сведенью. В дальнейшем ей это могло пригодиться. Поднявшись с места вместе с мессером и сумкой, она накрыла свою голову плащом обратно, потрепала ясные макушки полусонных Ягеньки и Любы, пожелав им найти нареченных сим вечером, осмотрелась – ли обращал на неё кто-либо внимания, и быстро шмыгнула в окошко рядом. Удивительно – но пролезла! Через пару шагов оказались и стойла, и Ромашка, которую разбудил шум на улице. Она отвела её незаметно оттудава и последний раз окинула приветливую корчму Цветозарского хутора. Оставила о себе в напоминание дивную историю и много золотых. И подалее она не собиралась совершать такие приключения, а заняться семейным поместьем, но знала ли Варнас, как далее поведёт себя её путь – нет. Посему наёмница хлопнула по бокам Ромашки и ускакала в сумерки тихих полей, провожая взглядом солнце и напевая под нос весёлые жатвенные песни…