***
Первые записи были сделаны около года назад, если верить проставленным девушкой датам, она писала, что это ее первый день в Облачных Глубинах в качестве супруги Лань Ванцзи. Строки были пропитаны горечью, которой девушка не стыдилась и изливать которую не скупилась. «Я не пленница, но и свободной я себя не чувствую. Меня привели в этот дом, как невесту для уважаемого всеми господина, который едва ли одарил меня взглядом. Не сказать, что я ожидала большего, он только-только вышел из уединения, в котором пробыл год, и сразу же его женили. Однако я думала, что мы сможем хотя бы перекинуться парой слов, ведь нам жить вместе, но это было не суждено. Господин ушел. В день свадьбы праздничные одежды казались кандалами, которые тянули к земле. Даже если бы я собрала все силы и решимость, не смогла бы сбежать — за мной, как на привязи, по приказу старейшин следовала сестра Цзюн. Все обряды прошли мимо меня, я очнулась, когда объявили, что мы скреплены узами. Со страхом я ожидала ночи. Однако ничего не произошло. Уважаемый муж так и не пришел». Сюин не скрывала ничего, впечатывая горькие строки в бумагу. Она описывала первые дни, когда привыкала к новому месту, как обживалась и как вежливы с ней были люди. Тишина поначалу пугала ее. Ее клан был шумным местом, где молодые люди веселились и не теряли ни единого мига своей жизни; но в Облачных Глубинах было заведено иначе, и она терялась, пытаясь запомнить хотя бы основные правила, которые не следовало нарушать. Однако она все еще была не рада такой жизни. Сюин не писала, почему ее выдали, и почему жизнь была ей не мила. Она лишь парой строк описывала Лань Ванцзи, что их отношения все так же холодны и о чем-то сожалела. «Если бы нарушение какого-то правила могло повлечь за собой смертную казнь, я бы нарушила не думая». Эта строчка заставила Вэй Ина вздрогнуть. Все отчаяние Сюин захлестнуло его, будто сильная гроза, от которой уже было не укрыться. Несчастная девушка все чаще обращалась к чернилам, выворачивая душу; слушателей у нее не было, потому что в этом месте не любили говорить за спиной у людей и потому, что скорее ее мысли вызвали у обитателей этого места опасения. Иногда мысли Сюин были совершенно безумны. «Я бы, возможно, и решилась оборвать эту полную сожалений жизнь, но не посмею. Она однажды была спасена тем человеком и худшим поступком будет, отплатить ему так после всей его доброты». Сюин часто упоминала «того человека», которому так и не дала имени. Явно мужчина, спас ее однажды и она питала к нему самые нежные чувства, в дневнике изливая горечь пребывания в доме мужа, которого видела очень редко, и сожаления, что больше не может встретиться «с тем человеком». Было несколько предположений, почему она не может встретиться с ним, и каждое было хуже предыдущего. Вэй Ин понимал, что ничего хорошего в истории Сюин не было. Этот человек или же не подходил ей по статусу и старейшины не одобрили брака, разлучив их, или же он сам не желал быть с нею, или же он погиб. Ее брак случился, когда после полного падения клана Вэнь прошло всего несколько лет, и вполне возможно было то, что тот человек погиб во время войны. Вэй Ин пытался перебирать строки быстрее, пропуская те, где было о чувствах и горечи, стараясь докопаться до сути того, как отчаянная девушка дошла до призыва его души. Брак был ей не по душе, но кажется она не питала ненависти к мужу и просто тосковала по дому и родным людям. Иногда она навещала их, но писала, что это не дарило ей покоя, лишь пробуждало в ней воспоминания, о которых она не желала помнить. А потом она написала, что внезапно ей удалось провести больше времени с мужем, чем до этого. Что он был печален и бледен, и словно бы боль залегла на дне его почти прозрачных глаз. «Я до этого не могла смотреть ему в глаза, ведь он всегда отводил их от меня, но сидя так близко, я видела, как же они прекрасны. Я никогда не видела таких прекрасных глаз, подобных реке. Лишь взглянув в них, можно было узнать все, что он хранит на душе, и там была боль подобная моей. Дикая тоска. Ранее я не спрашивала, почему он согласился на брак и зачем он ему, но тогда не удержалась. Болезненное любопытство сковало меня. Он посмотрел на меня. Впервые так ясно, будто, наконец, увидев. Тогда он не ответил, уже намного позже я осознала, почему. Этот брак был для него наказанием. И он, не желая обидеть меня, промолчал. Когда понимание пришло, я сидела на веранде, глядя, как муж мой прогуливается с ребенком, которого еще до моего появления здесь признал своим. Я плакала и не знала отчего. По кому я плакала сильнее: по себе или по нему?..» Вэй Ин перечитал эту часть несколько раз и так и не смог принять написанного. Ему все это время казалось, что Сюин возлюбленная супруга, на которую Лань Чжань смотрит искренне нежным взглядом и которую вряд ли покидал надолго. Но строки ее личного дневника говорили об обратном. Возможно, их отношения изменились чуть позже, ведь прошло не мало времени. Возможно, она сумела позабыть печаль и познать новую любовь?.. И если это он мог как-то логически оправдать, найти логическое утверждение, то слова про ребенка шокировали его. У Лань Чжаня есть ребенок? Рожденный вне брака, признанный им ребенок? Это так не соответствовало тому мужчине, которого он знал, что голова пошла кругом, а потом и вовсе разболелась, когда Вэй Ин пытался отыскать хоть одно воспоминания о том, нравился ли кто-то Лань Чжаню. Однако такого он не помнил. Тот будто бы никогда ни на ком не задерживал взгляд, словно бы все люди были ему одинаково неинтересны. Но ребенок же откуда-то взялся! Пытаясь не сильно уделять этому внимание, он попробовал продолжить читать, когда в дверь осторожно постучали. — Госпожа, время ужина. Он совсем потерял счет времени, но видел же, что солнце садится! С сожалением он быстро вернул свиток на место, надежно скрыв его от чужих глаз, а потом поспешил, чтобы уйти вслед за позвавшим его адептом. Лань Чжань, как и днем, сидел напротив, не выражая никаких сильных эмоций, только глаза его счастливо блестели при взгляде на Вэй Ина. Сожаления снова сжимали сердце, однако теперь они были не едиными, что обитало в его мыслях. Подозрения. Теперь он придирчивее вглядывался в чужого мужа, улавливал малейшие жесты, пытаясь понять, не показалась ли ему любовь. Ведь ранние записи Сюин, которые доходили почти до полугода ее пребывания здесь, описывали лишь нейтральные очень ровные отношения между ней и Лань Чжанем. Они даже ни разу не разделили ложе! А это уже рождало новые предположения того, почему девушка совершила ритуал. Только не объясняло, почему она призвала именно его душу. О нем, конечно, много говорили, приравнивая к самому злому порождению ночи, но он не был таким! Просто человек, что пошел против всех. Но историю, как известно, пишут победители, поэтому Вэй Ин и удостоился такой «чести» стать в ней едва ли не главным злодеем после клана Вэнь. За своими мыслями Вэй Ин и не заметил, как закончился ужин. Он успел поесть, по памяти тела беря разные блюда, которым, впрочем, не хватало вкуса, и пережевывал их, не особо об этом думая. Он смотрел, но не видел. Потому и упустил момент, как Лань Чжань что-то сказал и ушел. В покои он уходил один. Но Лань Чжаня там не нашел. И даже спустя время тот не пришел. Тогда вспомнились слова из записей, и Вэй Ин решил, что тот так и не придет, а потому без страха вновь извлек дневник девы Сюин и осторожно зажег свечу, ставя ее подальше от окна. Все же час был поздний, и по правилам ему стоило спать, как и всем. Однако дневник интересовал его больше всего, поэтому он не стал откладывать его чтение на потом. Отыскав запись, на которой остановился, он вновь принялся за чтение. После записи о ребенке и проведенном времени с Лань Ванцзи, тон девы Сюин стал намного более радостным, пусть и не без прежней горечи. Она стала больше писать о своем самосовершенствовании, которое все еще не стало парным, расписывала некоторые лечебные смеси, которые изготовляла. Все же девушка оказалась неплохой целительницей. При мысли об этом Вэй Ин не мог не заметить, как внутри все сжалось от боли и воспоминания вернулись на несколько лет назад, где одна прекрасная целительница — лучшая из лучших — помогала ему, пусть и не скрывала язвительных слов. Дева Сюин немного напоминала ему Вэнь Цин. Она не была такой же решительной и свободной в словах, но ее строки о врачевании дышали тем же, что и рассказы самой Вэнь Цин. Некоторое время после понадобилось Вэй Усяню, чтобы прийти в себя. Чтение он продолжал немного задумчивый. Подробно дева Сюин описала день, когда ребенок — Лань Сычжуй, которого нежно называли А-Юань, что вновь заставило сердце Вэй Ина болезненно заныть и мысленно просить прощения у всех Вэнь, которых он подвел — заболел. У него начался жар, и это внезапно очень сильно напугало всегда собранного Лань Ванцзи. Дева отметила это очень детально, потому что и сама переняла часть его волнения, опасаясь, что с ребенком может что-то произойти. Она готовила лекарства, сидя над мальчиком и меняя ему тряпицу на лбу. Лань Чжань в это время не покидал их ни на минуту. К утру ребенку стало лучше, и Сюин смогла забыться коротким сном. Она писала, что это была первая ночь, которую они полностью провели вместе. Еще несколько дней она приглядывала за мальчиком, а позже оставила заботы о нем на Лань Чжаня, который сдержанно поблагодарил ее. Сюин не знала, верить ли словам, что А-Юань сын ее мужа, но точно знала, что ребенок ему очень дорог. Это читалось во взгляде, полном отцовской любви. Сама Сюин тоже хорошо относилась к мальчику. Он не был похож на всех обитателей Облачных Глубин. Маленький он пытался выполнять все в меру своих сил и сверкал широкой милой улыбкой на любые добрые слова. Сюин писала, что если бы имела ребенка, то хотела бы, чтобы он был похож на А-Юаня. А потом был некий день, который заставил деву Сюин вновь сильно загоревать. На бумаге виделись немного размазанные иероглифы, будто смытые каплями воды, но Вэй Ин подозревал, что это были слезы. Дева писала и плакала. Строки получались размашистыми и не аккуратными. «В этот день мне невыносимо быть здесь и знать, что я больше его не встречу. Кажется, сердце вот-вот сгорит от этой муки, которую я пыталась так сильно забыть. Однако эти чувства я сумею похоронить лишь с собой». В тот день, наплевав на правила, дева Сюин выбралась в город, купила несколько бутылок с вином, которое так любил Вэй Ин, и распивала «Улыбку Императора» сидя на задней веранде дома. Там бы ее никто не увидел, в поздний час уже мало кто решался навещать ее, а муж обычно не приходил и вовсе, поэтому она не боялась, что ее увидят, а даже если бы увидели, она не стала бы сожалеть и просто приняла бы наказание. Однако к своему шоку, испив одну бутылку, она встретилась взглядом с Лань Чжанем, который прогуливался по саду. Белые кролики, как облака, вились у его ног, и Сюин, сама себя не зная, засмеялась над этой картиной. «Господин, — воскликнула она, — сейчас вы подобны богу!» А потом продолжила смеяться, пока слезы не полились из глаз. Веселье обратилось в горе. Она не боялась, что накажут, просто вспомнила, что раньше точно так же могла дурачиться и не бояться, что посмеют. А ныне ее самым близким человеком должен был стать мужчина перед ней, которого она едва ли понимала, и который даже не смотрел на нее. У каждого из них было свое горе, которое они не смогли бы утолить лишь друг в друге, и которое преследовало их по пятам даже сквозь годы. Сюин готовилась к наказанию, но муж лишь сел рядом с ней и тоже пригубил вина. Это был первый и последний раз, когда они откровенно говорили по душам, и когда она поняла, по ком тоскует душа ее мужа. Ни единым словом прямо Лань Ванцзи не обмолвился об этом, но и Сюин не была глупой, поэтому легко сложила картинку из его обрывочных слов. Она не стала удивленно кричать или винить его. Все вокруг говорили об этом человеке, как о самом злом, но ей не приходилось встречать его лично, поэтому она просто судила его по словам других. Она лишь спросила: «Почему он вам нравится?» И ответ заставил сердце ее ныть и вновь скучать по своему возлюбленному. Чернила мешались со слезами, и она писала все больше, пока не излила всю боль. Она написала, наконец, что случилось с ее любимым. Он и, правда, участвовал в войне против клана Вэнь, как и она сама. Однако она была целительницей и поэтому никогда не сражалась в первых рядах, а он был в них, потому что спешил закончить войну. Он обещал, что как только солнце падет, они женятся и заживут вместе так, как когда-то мечтали. Сюин сожалела, что тогда только смеялась и верила, и сама никуда не спешила, искренне считая, раз война догорает, значит, уже ничего их не разлучит. Смерть прорвалась и забрала его с собой. Никакое врачевание уже не могло вернуть ей возлюбленного, и дева Сюин покорно отдалась воле старейшин и согласилась на брак, который был выгоден им. Муж ее был подобен ей. Его сердце тоже было занято человеком, который погиб. Поэтому сколько бы между ними не было времени, они так и не смогли полюбить друг друга и исцелить разбитые сердца. Они были не более чем хорошие друзья. После того вечера, когда ее муж лишь от одной чарки вина хорошо захмелел и излил ей всю историю своей любви, Сюин начала искать способ уйти. Однако не просто сбежать, потому что покоя в мире ей больше не было, а уйти в смысле умерев при этом оставив после себя подарок хорошему другу. Она бы уйдя воссоединилась с возлюбленным, того же желала человеку, что будучи мужем не любя ее, относился к ней хорошо и никогда не причинил зла. Записи ее были судорожными, немного безумными, она писала, что все черные ритуалы не подходят, сделают хуже. Что так она лишь натворит беды. Тогда она начала придумывать ритуал сама, соединив некоторые полученные знания из темных книг с книгами по врачеванию, в которых описывались теория того, как можно лечить душу. Она сама вывела формулу нужного ритуала, и на это у нее ушло еще полгода. Она не была уверена, что сработает, поэтому, если бы душа ее не рассеялась и осталась в теле, она бы продолжила пытаться, а если бы умерла, то хотя бы с хорошими помыслами. Днем перед ночью, в которую и желала все совершить Сюин обошла любимые места, которые все же смогли запасть ей в душу. Ни с кем близко она не общалась. Только с мужем во время трапезы и намного реже с А-Юанем, который много времени проводил с Лань Чжанем. Ночью, в которую муж ее вновь не пришел — на что она и рассчитывала — Лань Сюин нарисовала круг, произнесла нужные слова и уснула, надеясь, что получится. И душа ее отошла в другой мир, искренне прося, чтобы другая заняла ее тело и додала ее мужу того, чего никогда не смогла бы она сама. «Если вы это читаете, уважаемый Старейшина, значит, у меня все получилось и душа моя может быть спокойна. Я не знаю о ваших чувствах к Лань Ванцзи, но искренне смею надеяться, что вы хотя бы не обидите его в случае отсутствия таковых. В его глазах вы совершенно другой человек, чем в глазах всего мира, поэтому и я на время посмела поверить в то, что вы хороший человек. Постарайтесь позаботиться о нем и А-Юане. Сюин». Вэй Ин смотрел на ровные строчки иероглифов и не мог ни вдохнуть, ни пошевелиться. Все его мысли разбежались, как напуганные птицы, и теперь он пытался поймать хотя бы одну, даже самую маленькую мысль, чтобы суметь осознать написанное. Дева Сюин принесла себя в жертву, не желая больше жить в мире без возлюбленного. Дева Сюин, талантливая целительница, в течение полугода искала способ призвать душу без темных последствий, и ей это удалось. Она создала новый идеальный в исполнении ритуал, который испробовала на практике. Дева Сюин оказалась одной из самых сильных девушек, которых приходилось знать Вэй Ину. Глаза заслезились, и он упорно тер их, не собираясь плакать. Однако не смог справиться с накатившими эмоциями и слезы покатились по щекам. Он оплакивал девушку, которая стала ему хорошей знакомой всего лишь по записям в дневнике. Сюин не раздумывала и мига после того, как узнала, что Лань Чжань любит кого-то. Она никак не выдала себя и сумела воплотить в жизнь план, который казался невозможным. Дева Сюин умерла. Вэй Ин продолжал плакать, сжимая в руках тонкую бумагу, на которой сохранились все самые сокровенные мысли девушки. Она поделилась с ним почти всей своей жизнью, позволила заглянуть дальше, чем кому-либо и оставила такие искренние и теплые слова наставлений и переживаний. От его неровного сбитого дыхания свеча задрожала, а после и вовсе потухла. В темноте остался растерянный человек узнавший правду с записями девушки, которая совершила немыслимый сильный поступок. Тьма окутывала его ласково, пытаясь сморить в свои сонные объятия, однако мыслям не было покоя и Вэй Ин продолжал всхлипывать, тихонько нашептывая имя, которого ранее не знал. Когда эмоции поутихли, он осторожно скатал свиток обратно и упрятал его в тайник под кроватью, еще собираясь вернуться к нему. Точно так же, как он запирал дневник, он постарался запереть и свои скорбные мысли и о девушке. Теперь, будучи живым — во всех смыслах живым, ведь она подарила ему новую жизнь! — он имел кое-какие темы для размышлений. Ее записи были изящны и честны, вели речь обо всем, что она видела и слышала вокруг, о том, что сама созидала и о чем сожалела, поэтому Сюин не упустила и строк о любви Лань Ванцзи. Она написала, что он любит его. Но разве это правда?.. Вэй Ин мечтал оказаться на ее месте, получать всю ту любовь, которую Лань Чжань только мог дать ему, и вдруг это оказалось возможным? Он не верил. Не мог просто так взять и поверить. Ему было легче проглотить раскаленный клинок, чем поверить в то, что его может любить такой прекрасный человек. Наверное, дева Сюин ошиблась. Возможно, она перепутала чувства, которые таились на дне глаз Лань Чжаня, и приняла дружескую привязанность за искреннюю любовь. Да, именно так. Ведь кто-то подобный просто не мог любить его. Вэй Ину хотелось смеяться, но он мог лишь сидеть и судорожно гонять мысли в голове, надеясь, что все это окажется сном и он вновь проснется семнадцатилетним юношей, не знавшим горя, и сможет просто вновь веселиться. Однако время ползло, тени передвигались по стенам, позволяя лунному свету толкать их, а он не просыпался. Он ущипнул себя, но сон все не заканчивался. Тогда он потянул себя за волосы, но и это не сработало. Рука соскользнула с волос, прошлась по телу, слишком мягкому и выразительному в некоторых местах, и щеки запылали. Грудь вздымалась при каждом вдохе, и он наблюдал за ней, не смея помыслить ничего греховного, однако мысли сами опускались к нему. Если он остается в этом теле, значит, ему придется привыкать быть женщиной?.. Поутру все это казалось коротким приключением с известным концом, но теперь уже ничего нельзя было сказать так однозначно, и Вэй Ин почувствовал новый прилив переживаний, когда осознал это. Если все написанное малышкой Сюин окажется правдой, тогда ему придется жить, нося ее личину и притворяясь ею? Ему придется быть женщиной достойной Ханьгуан-цзюня? Голова разболелась. Мысли, как рой разозленных пчел, атаковали его, и Вэй Ин осторожно уложил голову на мягкую постель. Всего чуть-чуть он позволит себе так посидеть, а потом возьмется размышлять, что делать дальше. Ему просто следует немного отдохнуть, чтобы у него были на это силы. Именно так. Глаза медленно закрывались и на него накатывали теплые и приятные волны сонливости, которые утягивали его за собой, как летние деньки, полные счастья. Он засыпал с мыслями о безграничной благодарности деве Сюин.***
Разбудил его скрип двери, от которого он вздрогнул и тут же вскинулся, как верный пес, поджидающий хозяина. Его взгляд пересекся с нежным взглядом почти прозрачных, невероятно ярких глаз и сердце внезапно забилось в волнении. Были ли правдивы слова девы Сюин? Он не знал, а потому пытался уловить хотя бы одно подтверждение в действиях или же словах Лань Чжаня, который замер на пороге, едва прикрыв дверь. Вэй Ину хотелось тут же спросить его и о чувствах, и обо всем произошедшем за это долгое время, но язык словно бы прилип к нёбу, и у него не получалось сказать и слова. Вся речь казалась вязкой, как передержанная на огне рисовая каша. Лань Чжань же не стал больше медлить, прошел дальше, остановившись около него, возвышаясь, но не давя. В его глазах был вопрос, который он тут же озвучил. — Почему ты сидишь на полу? — он протянул ладонь, Вэй Ин ухватился за нее, позволяя утянуть себя наверх. Чтобы удержать его, Лань Чжань придержал его еще и за талию, и кожа мгновенно отозвалась мурашками; пальцы даже сквозь слои одежды казались ужасно горячими. Вполне нормальное поведение для супругов, однако вина все еще зрела в Вэй Ине недозревшим кислым виноградом, и он не мог так просто позволить себе наслаждаться этим чувством, зная, что может занимать чужое место. Нужно было спросить Лань Чжаня о правде, однако как лучше подойти к этому вопросу? Стоит ли отбросить предисловия или же зайти с конца, чтобы постепенно подобраться к самой сути? Вэй Ину никогда не удавались сложные разговоры. Он чувствовал себя ужасно неловко. — Я… — и он не знал, как продолжить начало этой речи. Язык едва ворочался во рту, внезапно тяжелый и слишком неловкий для этого, а мысли разбегались, как потревоженные муравьи. — Лань Чжань, ты… любишь меня? В голове что-то разбилось. Кажется, его надежда на то, что он сможет нормально начать этот разговор. Он ведь даже не уточнил, что он это он, а не нежная дева Сюин, в теле которой он ныне был! Паника захлестнула, он судорожно дернулся, из-за чего хватка на талии стала более ощутимой, способной удержать его, даже если он споткнется и начнет падать. Вэй Ин попытался забормотать пояснения, но Лань Ванцзи уже ответил лаконичное и твердое: — Да. Стало внезапно больно. Грудь сдавило в невидимых силках и оставалось лишь вспоминать, как это дышать. — Да?.. — голос дрогнул. Вэй Ин не знал, плакать ему или смеяться, потому что мир разрушился в одночасье. Он задал этот вопрос, не успев пояснить, что он не Сюин, задав его от имени ушедшей навсегда девушки, и получил такой честный ответ, который стал для него жестоким. Он неловко засмеялся, чувствующий, что еще немного, и он больше не сможет сдерживаться. И как теперь ему сказать правду?.. — Лань Чжань, я… не Сюин… я. Но слова не шли. Он мог лишь обессилено продолжать шептать это бессмысленное: «Я не Сюин», — словно это могло позволить Лань Чжаню понять хотя бы что-то. Вэй Ин вскинул влажный взгляд, в глазах Лань Чжаня была все та же нежность. — Я знаю, — ответил он, в уголки его губ закралась улыбка. Раньше Вэй Усянь никогда не замечал, как легко и едва заметно этому парню удается улыбаться, но теперь он видел это, находясь так близко, и у него дух перехватывало. — Я… ты знаешь?.. — Вэй Ин растерянно замолк. Разве это вообще возможно? Для полной уверенности он решил сказать свое имя, чтобы между ними не возникло недопонимания, но Лань Чжань, будто опережая его, мягко выдохнул: — Вэй Ин. Сомнения обрушились. Лань Ванцзи знал правду и продолжал смотреть на него, как на главное свое сокровище. Горло неприятно сжало. — И ты любишь меня?.. — Он должен был точно это узнать. Лань Чжань не рассердился, лишь склонил голову и также нежно, как до этого повторил: — Да, люблю. Все его тело дрожало, когда Вэй Ин стоял осмысливая эти полные любви слова. Любит. Правда, любит именно его, дева Сюин не ошибалась. Глаза заслезились, и он подался вперед, в объятия человека, которого любил и который любил его в ответ. Его слезы утерла сильная нежная рука, а потом Вэй Ин и сам потянулся навстречу к Лань Чжаню, позволяя себя поцеловать. Он, наконец, ощутил желаемый жар чужих губ, позволил им сминать свои, ласкать их и привлекать свое мягкое хрупкое тело ближе. Жар перекинулся на лицо, а потом медленно пополз по всему телу, заставляя его стать таким же горячим, как и его желание. Оторваться от Лань Чжаня было выше его сил. Даже если бы сейчас зазвонил тревожный колокол, извещающий об опасности, он не был уверен, что сумеет его заметить. Когда поцелуй прервался, он, тяжело дыша, прислонился к груди Лань Чжаня, пряча смущенный румянец на щеках. Он был невероятно счастлив. Однако его волновал еще один вопрос. Он вскинул голову, глядя прямо в глаза возлюбленного. — Как ты понял, что это был я? — Это было несложно. Ответа Лань Чжань не дал, но пообещал, что позже все объяснит. Им нужно было прояснить еще несколько вещей, прежде чем они могли бы решить, что именно им следует делать дальше.***
Вэй Ин осторожно привалился плечом к плечу Лань Чжаня и довольно зажмурился. В первую очередь они прояснили все то, что могло создать им трудности в дальнейшем и что вызывало вопросы в настоящем. Вэй Ина интересовало, почему Лань Чжань сразу не сказал, что понял, что он не Сюин, но тот качнул головой и честно сказал: — Вначале я не был уверен, что это ты, поэтому я решил подождать. Вот так приглядываясь, постепенно Лань Ванцзи стал окончательно уверен в своих подозрениях и понял, что вместо супруги перед ним предстал давний возлюбленный. Лань Ванцзи же волновал метод и то, почему Сюин совершила это. Обычно ритуалы, которые задействовали перенос души, были темными и полными злобы, поэтому в выражение его лица закралось что-то очень уязвимое. Пусть он не любил девушку, с которой год был связан брачными узами, она все же смогла стать ему хорошей знакомой, которая никогда не отказывала в помощи и которой он сам был готов помочь. Они жили в странной гармонии двух старых друзей, что никогда бы не переступили черту. Вэй Ин переплел их пальцы, осторожно привлекая к себе внимание. — Это не был темный ритуал, — сказал он, слегка качая головой, — Сюин сама придумала его и воплотила. Она не рассказывала тебе, о ком горевала? Лань Чжань качнул головой, но добавил: — Брат говорил, что ее возлюбленный погиб на войне. Вэй Ин кивнул. — Да, поэтому ее выдали старейшины, может она не любила тебя, но и зла не желала. Она просто желала помочь… Он кратко пересказал Лань Чжаню историю девы Сюин, которая не смогла жить, зная, что всегда будет носить в себе невероятную боль. Пересказал, как она готовилась и как решительно была настроена, и как в своем сердце она носила странную нежность к ним, желая им счастья. Глаза заслезились вновь. Оставалось лишь верить, что она правда будет счастлива на том свете вместе со своим возлюбленным. Лань Чжань сжал его ладонь крепче, и Вэй Ин улыбнулся ему сквозь слезы. Теперь все должно быть хорошо, они не потеряют впустую шанс, который девушка дала им такой большой ценой. Ведь в их сердцах любовь.***
Это все немного смущало. Вэй Ин поднял глаза, немного застенчиво поглядывая на Лань Чжаня, и осторожно поинтересовался: — Ты уверен? Это ведь… не мое тело. Этот факт продолжал его волновать, потому что способа вернуть свое тело в природе не существовало и ему до конца новой жизни придется остаться женщиной. Однако, казалось, его спутника это ни капли не смущало, и он продолжал одаривать его любящими нежными взглядами. А Вэй Ин все еще не мог без смущения взглянуть на себя без одежды! Что бы там кто ни говорил о его похождениях, умер он нетронутым никем, и женское тело видел лишь на картинках неприличных книг, поэтому увидев настоящее, уже свое тело, был до ужаса смущен. Он все еще старался особо ничего не касаться. Стыд переплетался с нежеланием осквернять тело жертвенной девы Сюин. Однако как-то так получилось, что они с Лань Чжанем зашли намного дальше, чем обычно, и поцелуи привели к тому, что они уже страстно переплетались на постели, постепенно начиная сбрасывать с себя ныне мешающую одежду. А теперь он прервал все, чтобы убедиться, что чужое тело не остановит Лань Ванцзи в процессе. Вэй Ин немного опасался того, что могло произойти, однако… Он бы соврал, если бы сказал, что совсем не желает супруга именно в этом немного постыдном смысле. Желал и еще как! Он испытывал немного щекочущее горячее желание внизу своего живота, и у него ноги сводило от желания, однако он пытался дольше нужного в такие моменты не смотреть на Лань Чжаня, зная, что тот пойдет на поводу у любых его идей. Любовь между ними была безграничной и крепкой. Вэй Ин сглотнул под пристальным жадным взглядом и ощутил, как ослабляется пояс его одеяний и жадные руки разводят полы одежды. — Уверен, — ответил Лань Чжань, — ведь это ты, и вовсе не важно, какое у тебя тело. Даже если бы ты оставался мужчиной, я любил бы и желал тебя. Честные и прямолинейные слова заставили Вэй Ина отвернуть лицо и спрятать его в подушках. Руки нежно огладили выпирающие тазовые косточки, пробежались по животу и медленно поднялись вверх, чтобы огладить грудь, которая тут же немного заныла от прикосновения. Вэй Ина снова обожгло приливом возбуждения, и он свел ноги, стараясь продлить эту странную желанную вспышку. Он еще не до конца понимал свои реакции, потому что женское тело было намного чувствительнее, и он никогда не знал, какую реакцию вызовет то или иное прикосновение. Сам он не проверял, потому что утопал в стыде лишний раз, взглянув на обнаженную мягкую грудь или нежные складки половых губ. Ему даже было стыдно касаться тела при купании, что говорить об удовлетворении себя! Лань Чжань нежно прикусил кожу на шее, привлекая его внимание и немного ревниво сверкая глазами. Ранее он всегда казался Вэй Ину сдержанным и немного холодным, но узнав его ближе, он познал всю степень собственнической любви этого мужчины. Лань Чжань не терпел посторонних мыслей в постели, желая, чтобы все мысли были обращены к ним двоим. И ни к кому больше. Жар стыдливо продолжил расползаться по телу, и Вэй Ин тяжело и шумно выдохнул, не имея больше сил держать это в себе. Он желал, чтобы эти ладони прошлись по телу и спустились ниже, огладили, прижались и доставили ему сейчас такое нужное удовольствие, в которое он медленно, но верно скатывался, словно в объятия греха. — Л-лань Чжань, — беспомощно выдохнул он. Он не знал, плакать ему или смеяться, потому что реакции тела пугали, и он не знал, как правильно их считывать. — Да? — Лань Ванцзи опустился, прижимаясь грудью к груди, и опаляя дыханием ухо. Вэй Ин вздрогнул и прижался ближе. — Пожалуйста, — попросил он, и сам не знал, о чем просит. Тело дрожало от испытываемого возбуждения, внизу все пылало от жажды ласк, но Вэй Ин не знал, правильно ли и как вообще стоит обращаться с этим нежным и хрупким телом. Но Лань Чжань кажется понял все, в чем нуждался. Он поцеловал его, позволив языкам сливаться вместе, лаская рот, потом с шумным выдохом оторвался от него, и повел влажную дорожку из поцелуев по шее, ниже, к самой груди. Вэй Ин плавился в его руках. Жар поднимался вслед за следами поцелуев на теле, пылал, будто бы сигнальные талисманы. Когда он не обошел грудь стороной, захватив в плен рта один из сосков, Вэй Ин не сдержал стона и сам же его испугался. Он тут же прикрыл рот ладонью, но Лань Чжань отвел ее в сторону, глядя мягко. — Не нужно, — сказал он, и Вэй Усянь осторожно упал обратно на подушки, сглатывая. — Х-хорошо, — голос прозвучал немного хрипло, и Вэй Ин внезапно осознал, что ему нравится, как он звучит. Он продолжил принимать ласки от супруга, осторожно подаваясь вперед и напрашиваясь на еще большее количество поцелуев и совсем не болезненных укусов. Когда Лань Чжань облизал языком низ его живота, он задохнулся от ощущений и постарался оттолкнуть его с задушенным именем на губах, однако мужчина не слушал, он спустился еще ниже и подарил поцелуй нижним губам, от которого все тело тут же пронзило вспышкой сильнейшего удовольствия, и Вэй Ина подкинуло на постели. Лань Чжань немного отстранился, чтобы заглянуть ему в лицо и понять, что все хорошо. Его сосредоточенный взгляд вкупе с тем, как он облизал влажные губы, заставили Вэй Ина дрожать. Он только что коснулся его ртом там! Однако смущение, как пришло, так и ушло, потому что ощущения от этого были слишком приятными. Вэй Ин вскидывал бедра, желая, чтобы эти прикосновения длились как можно дольше. Когда пальцы заскользили по половым губам, Вэй Ин сумел ощутить, насколько он влажный внизу. Мысль одновременно постыдная и возбуждающая, заставила его ощутить, что он близок к грани, и он постарался отстранить Лань Чжаня, но тот лишь слегка ущипнул его за бедро, выражая протест, а потом скользнул одним пальцем внутрь. Вэй Ин замер, прислушиваясь к новым для себя ощущениям. Это было странно… Немного распирало, ощущалась едва заметная боль, и он четко ощущал, как палец продвигается глубже. Еще одна мысль пронзила все его естество. Дева Сюин была девственна, а значит, и он тоже! Лань Чжань наверняка знал это, поэтому и вел себя так осторожно и готовил его со всей аккуратностью и неспешностью. На глазах выступили слезы. С ним обращались так нежно, что нельзя было не поразиться этому и не почувствовать душащую радость. Пальцев становилось все больше, пока не дошло до трех, которые с трудом толкались внутрь и вызывали едва заметные неприятные ощущения. Вэй Ин очень остро пожелал, чтобы Лань Чжань наконец перешел к главному и перестал медлить. Вэй Ин желал, чтобы тот вошел в него. Когда Лань Чжань скинул уже встрепанные одежды, стук сердца для Вэй Ина стал оглушительным. Идеальное, подтянутое тело над ним казалось произведением искусства, которое он готов был лицезреть целый день. Он облизнул пересохшие губы и принял его в свои объятия, чувствуя, как головка члена прижимается ко входу и как производится первый уверенный, но осторожный толчок. Боль пронзила его, и Вэй Ин болезненно застонал, цепляясь пальцами за крепкие плечи супруга; тот тут же замер, однако после нетерпеливого толчка в бедро, продолжил входить, соблюдая осторожность. Возбуждение немного поугасло, но Вэй Ин понимал, что если они остановятся сейчас, они будут делать так каждый раз, поэтому он перетерпел вспышку боли, и позволил Лань Чжаню поцеловать себя. Боль отходила на второй план, на первый вновь выступало удовольствие. Лань Чжань нежно ласкал его руками, не упуская из виду ни грудь, ни клитор, и постепенно Вэй Ин полностью расслабился и принял его внутрь без прежнего напряжения. Толчки становились быстрыми, резкими, выбивая из Вэй Ина стоны и шумное дыхание вперемешку с просьбами и мольбами. Вэй Ин дрожал от проникновения и умелых рук, которые казались знали его тело идеально. А потом удовольствие стало острым, сильным и после пары толчков стало предельным. Вэй Ин достиг оргазма, крепче сжимая в объятия супруга, который последовал за ним совершив еще несколько толчков. Некоторое время они продолжили лежать неподвижно, обнимаясь, и слушая шумное дыхание друг друга. Потные, уставшие, но радостные они целовались под утихающее удовольствие, оставляющее после себя теплую негу, в которой хотелось остаться подольше. Вэй Ин разделил с Лань Чжанем долгий ленивый поцелуй, и подумал, что это лучшая ночь в его жизни. Никогда еще он не был так счастлив рядом с кем-то.***
Благовония забивались в нос, от них кружилась голова, поэтому Вэй Ин крепко держался за руку Лань Чжаня. Они не спеша шли к домашнему алтарю, чтобы зажечь несколько палочек благовоний для почившей души Сюин. Произошедшее сложно было укрыть от чужих глаз, хотя бы потому, что поведение Вэй Ина сильно отличалось от покорного робкого Сюин, и, конечно, у окружающих возникли вопросы. Хотя первые их догадки знатно повеселили и при этом напугали Вэй Ина. Когда его отозвала в сторону женщина, которая обычно и приглядывала за ней, и тихо поинтересовалась не носит ли она ребенка, Вэй Ин так побледнел, что и не знал, что ответить, он что-то пролепетал и поспешил скрыться за надежной спиной Лань Чжаня. Люди продолжали задаваться вопросами, пусть они и не смели говорить за спиной, но взгляды их все чаще задерживались на животе Вэй Ина, отчего ему становилось не по себе. Он впервые за все пребывание в женском теле, осознал, что действительно сумеет родить ребенка. Мысль оказалась будоражащей и… пугающей. Они с Лань Чжанем не знали, стоит ли говорить, что душа Сюин ушла, а Вэй Ина возродилась, ведь это могло вызвать множество недовольства и опасности. Мир не позабыл еще Старейшину Илина, который нагонял на всех жуть и которого они боялись. Поэтому приходилось играть роль нежной девушки Сюин, что получалось из рук вон плохо. Вэй Ин мог притворяться, но от этого внутри собиралась странная горечь, которой он и сам не мог пояснить, поэтому не осталось ничего иного, как сказать правду. Первым к кому они обратились с просьбой и правдой, был конечно же брат Лань Ванцзи, Лань Сичэнь. Новость его шокировала, но он неплохо держался, будучи главой клана. Тогда и было решено о знании рассказать лишь самым близким и не говорить тем, кто мог навлечь беду. Это вполне подходило им. Поэтому так они и поступили. Иногда Вэй Ин ловил странные недоверчивые взгляды, но вскоре и они исчезли, ведь он не творил ничего дурного. Со временем он стал переучиваться и говорить о себе, как о девушке. Сложно было существовать так, осознавая себя мужчиной, но будучи в девичьем теле, однако вскоре он привык, и даже стало вполне привычным вместо «я сделал», думать «я сделала». Так постепенно Вэй Усянь стала супругой Ханьгуан-цзюня, который искренне ее любил и которого она сама любила. Они осторожно опустились перед алтарем, Вэй Ин зажгла благовония и сложила ладони, прося о счастье для души Сюин, которая подарила ей второй шанс. Лань Чжань полностью повторял ее позу и, возможно, даже их мысли совпадали, ведь время проведенное вместе доказывало, что это все было не зря. Ребенок осторожно потянул ее за рукав одежды, глядя сияющими черными глазами, в которых виделся вопрос. Вэй Ин нежно погладила А-Юаня по голове и привлекла его ближе к себе, не зная себя от радости, ведь этот ребенок был жив и рядом с ней. Когда Лань Чжань рассказал ей правду, она плакала не веря, а как увидела малыша сомнения рассеялись, потому что даже спустя несколько лет его невозможно было не узнать! — За кого вы молитесь? — Робкие глаза сияли. — За одну прекрасную и сильную девушку. Ты знал ее. А-Юань нахмурил бровки, но не стал отвечать. Он сам еще приглядывался к Вэй Ин, которая просила называть себя так или же мамой, раз она супруга Лань Чжаня, который считался ему отцом. Ранее он знал ее как Сюин, но теперь ему казалось, что она действительно не она, но все еще очень хорошая, поэтому он не возражал и продолжал льнуть к ней, как к теплу. Вэй Ин ощутила ладонь Лань Чжаня на второй своей ладони и улыбнулась. Теперь у них все было хорошо. Они были одной семьей, и больше ей не требовалось ничего. Спи спокойно, дева Сюин.