***
— Это Занна, и она моя. Её маленький мастер специально изменил её имя на что-то, напоминающее его собственное, не желая звать её тем, каким оно было, но Занна не была сильно против. Его рука вокруг её запястья давала чувство уверенности. Теперь, что очень важно, у неё была цель. Отсутствие обязанности делать что-либо убило бы её так же, как голод или оставление на произвол судьбы, но более страшным образом: отсутствие еды и болезнь уничтожают тело, но отсутствие цели растворяет душу. Сейчас Занзас был её целью, и это обещало быть интересным. Хотя было ясно видно, что дон Вонгола очень подозрительно относится к этой неопрятной девочке, которую его младший сын привел с собой домой. — Рад с тобой познакомиться, юная леди, — с добродушной улыбкой сказал седеющий мужчина. — Как ты встретила моего сына? — Я бросила камень в человека с пистолетом. Это была правда. Мафиозный дон хохотнул: — А что насчёт твоей семьи? — Я уже не уверена, что она у меня есть, — призналась она. — О? — его взгляд стал острым. — Я помню, что у меня были родители и младший брат, но я так же помню, что мне двадцать девять, так что… — она пожала плечами. — Я могу ошибаться. — Достаточно загадочно, — согласился дон, его взгляд оставался холодным. — Я уверен, мы найдем правду для тебя. Ты этого хочешь? Это был не совсем вопрос, это почти был подкуп. — Я не думаю, что вы найдете что-то полезное, — прямо сказала она. — И я дала обещание Занзасу, так что это больше не имеет значения: я остаюсь с ним. Рука на её запястье сжалась на мгновение, что заставило Занну краем глаза взглянуть на мальчика. Его глаза горели. — Я сказал тебе – она моя! Это значит, что она останется со мной! — сердито сказал Занзас, подтащив её к себе. Занна услужливо передвинулась ближе, вставая чуть позади его левого плеча. — Она человек, а не домашнее животное, — сказал достаточно высокий мужчина средних лет с протезом вместо руки. Занна подумала, что его могут звать Койот, но она бы не сильно на это рассчитывала. — Она может подчиняться тебе, но ты не можешь владеть ей. — Я никогда не говорил, что буду владеть ей! — выплюнул Занзас ещё более яростно. — Я сказал, что она моя! Занна осторожно положила свободную руку ему на плечо. — Занзас, они думают, что ты купил меня у торговцев людьми или что-то в этом роде, — сказала она аккуратно. Мальчик одеревенел. Его лицо было той ещё картиной, судя по выражениям лиц взрослых. Затем его плечи расслабились, и он грустно усмехнулся. — Почему, во имя дьявола, вы подумали, что я бы так поступил? — пробормотал он горько. — Я Вонгола. — Это так, сын мой, — сказал Ноно со слегка извиняющейся улыбкой, прежде чем снова посмотреть на неё. — Итак, юная леди, каким образом получилось так, что мой сын нашёл тебя? Он пока не использовал имя, которым Занзас представил её, из-за чего можно было сделать вывод – он думал, что Занзас сам придумал это имя. Что он, в общем-то, и сделал, но в то же время и нет, не совсем. — Я очнулась в аллее три дня назад без денег или документов и с кашей в голове, в той же части Европы, где, как я думаю, я была в последний раз, — сказала она прямо. — Но я достаточно уверена, что меня не изнасиловали. Мне недостаточно больно. Было слышно немного неуютное шарканье со стороны мужчин (Хранителей?), находящихся за спиной дона Вонголы. Хватка Занзаса на её запястье усилилась настолько, что могли остаться синяки. — Также у меня нет заметных новых шрамов или болей, — продолжила она бесстрастно, — так что мои органы, скорее всего, там, где они и должны быть, без каких-то неожиданных дополнений. Я думаю, у меня первая группа крови с отрицательным резусом, и в таком случае, наверное, на мою кровь есть спрос, но тогда зачем бросать меня на улицах Сицилии? — Почему ты приблизилась к моему сыну? — спросил Ноно на этот раз. — Я молилась о знаке. И его руки были в огне. У предполагаемого отца Занзаса это вызвало кашель, который, скорее всего, скрывал смешок, некоторые из его людей улыбнулись. — Я предполагаю, эта причина так же хороша, как и любая другая в твоих обстоятельствах... — пробормотал Ноно, улыбнувшись чуть криво. — Очень хорошо, юная леди, у меня найдется комната для тебя. — Она моя, и она останется со мной, — вмешался Занзас, притянув её поближе и сложив свои руки на груди, не отпуская её. — В моих покоях есть ещё одна комната, она может жить там. Дон Вонгола взглянул на неё, а затем нахмурился на своего сына. — Занзас, это не совсем подобающе, — сделал он замечание. — Почему нет? Это был вызов, дерзновение, чтобы увидеть, будет ли дон винить его снова, как тот поступил с его участием в торговле людьми. Эти люди действительно невысокого мнения о её маленьком мастере, несмотря на то, что он был прямым и простым, как пуля в голову. Это вопиющее непонимание немного разбивало сердце. — Я лучше останусь с Занзасом, — тихо сказала она, смотря вниз на верхушку его головы, а не вверх, на кого-либо из мужчин. — Видишь, она тоже хочет остаться со мной! — Возможно, но тогда вы оба должны переехать в большие покои, чтобы вам хватило места, — твёрдо сказал дон, что послужило признаком того, что это было не предложение, а приказ. Занзас беззаботно пожал плечами и направился к двери, тем самым заставив её следовать за собой, если только она не хотела, чтобы её потащили. — Идем, Занна, тебе нужен душ.***
После душа пришло понимание, что ей необходима чистая одежда, так что Занна пошла бродить в полотенце по настоящим покоям Занзаса в надежде найти что-то, что она сможет носить. В покоях не было ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд: стены были со вкусом покрашены, но на них не было ни постеров, ни рисунков; единственной мебелью были кровать, шкаф, стол, стул и книжная полка, и ничего из этого не выглядело тем, что выбрал бы мальчик предподросткового возраста, если бы его спросили. «Ещё одна комната» Занзаса оказалась скорее гардеробной, так что Занна была благодарна дону Вонголе за то, что они вскоре переедут в более просторные покои. Она подошла к книжной полке, чтобы взглянуть на названия книг. В ответ же на неё посмотрели учебники по пяти языкам вперемешку с художественной литературой: от классики до новелл и спин-оффов по телевизионным сериалам. Как и учебники, они тоже были на разных языках. Тут даже была какая-то манга (ну или маньхуа, она не могла сказать точно), хотя она выглядела довольно потрёпанной. Даже изорванной. Она была засунута за стопку других книг, так что её маленький мастер, возможно, украл её. Учебники были довольно продвинутые и явно предназначались для детей намного более старшей возрастной группы. Большинство детей предподросткового возраста не говорили на пяти языках, даже только на те темы, которые были упомянуты в учебнике. Дверь с грохотом распахнулась, и Занзас стремительно шагнул внутрь. За ним следовала горничная с охапкой одежды и вежливым выражением на лице, показывающее человека, знающего, что лучше не показывать свои чувства, касающиеся работы, работодателю. И взгляд горничной был направлен на неё, а не на её маленького мастера. — Мария, покажи ей её одежду, — потребовал Занзас, прежде чем поторопиться к ней и поставить её перед горничной. Горничная заколебалась — красные глаза прищурились. — Она думает, что неподобающе, чтобы ты видел, как я переодеваюсь, — Занна вызвалась добровольцем. — И видел нижнее бельё, которое я могу носить. Занзас закатил глаза, но его плечи расслабились, и он повернулся к ним спиной. — Теперь продолжайте, — потребовал он, сложив руки на груди. Горничная Мария определённо имела значительный опыт обращения с Занзасом: она немедленно взяла стул и повесила на него одежду, выбрав несколько вещей Занне на примерку. Занна задала несколько вопросов, прежде чем надеть что-либо: она помнила, что у неё были проблемы с некоторыми стиральными порошками, так как те вызывали у неё сыпь, но оказалось, что у нескольких людей в особняке была такая же проблема, так что в прачечной всё уже урегулировали и она навряд ли обнаружит что-то, что вызовет у неё аллергию. Через пять минут она уже носила то, что определённо было униформой прислуги, сшитой на низкорослого мужчину, так как она предпочитала штаны юбкам. Её ноги были босые (никакой обуви или носков не предложили), волосы всё ещё были мокрыми, но в остальном ей было очень комфортно. К счастью, ей пока не нужен был лифчик, хотя она, наверное, должна посмотреть, где можно купить несколько штук, так как эта ситуация вскоре определённо изменится. Также с возрастом она станет шире в бёдрах, и на неё уже не будут налезать мужские штаны. — Здесь есть фен? — спросила она Занзаса, который уже потерял терпение, пока она застегивала пуговицы на рубашке, и сейчас перебирал уже отвергнутую одежду с совсем невпечатлённым видом. — В ванной, возможно, — рассеянно ответил он, так как был сосредоточен на одежде. — Ты не можешь носить это: ты не прислуга. Тебе нужна правильная одежда. — Я могу выбрать её сама? — спросила осторожно Занна. У неё не сложилось впечатление того, что её маленький мастер выбирал свою одежду сам. Какой десяти- или двенадцатилетний ребенок будет носить рубашку и брюки по собственной воле? Занзас посмотрел на неё с любопытством: — Ты хотела бы? Очевидно, он вообще не имел представления о том, насколько широк может быть выбор детской и подростковой одежды. — Если бы это было возможно, то да, — осторожно сказала Занна. — Но я не знаю, каких стандартов надо придерживаться, поэтому я бы хотела, чтобы ты помог мне выбрать. Честность и прозрачность действий были единственными вариантами поведения в её ситуации, но она могла быть понятной для окружающих и говорить правду, при этом не выдавая своих секретов. Занзас был доволен её просьбой. — Я скажу отцу, он даст мне денег, чтобы купить тебе более подходящую одежду, — сказал он, отворачиваясь от теперь уже помятой униформы и критически осматривая её с ног до головы. — И носки с обувью. Твои старые кроссовки пока сойдут, но тебе нужно что-то получше. — Как скажешь, Занзас, — у Занны не было возражений против более хорошей обуви.***
Остаток вечера был потрачен на обживание новых комнат, которые были настолько большие, что могли называться целой квартирой: дверь из коридора открывала вход в гостиную, в которой тоже была дверь, ведущая, в свою очередь, в маленькую комнатку, откуда можно было пройти в три спальни и в две ванные разных размеров. Также в этой комнатке были гардеробный шкаф и сейф. Ничего из прежней мебели Занзаса сюда не перенесли, но она помогла ему принести его книги, а горничные — постельные и ванные принадлежности. Занна предпочла бы свои собственные ванные принадлежности, не говоря уже о постельном белье, но по шагу за раз. Чтобы купить белье, ей нужно было знать размер её кровати, а она её ещё даже не видела. Также она сохранила несколько камней из её куртки и помыла их в раковине в ванной: камни полезно иметь, а эти конкретные теперь были и достаточно чистыми, чтобы сойти за украшения или пресс-папье. Один из них был идеальной формы, чтобы он мог удобно лежать в сжатом кулаке, а другой (в форме тонкого овала), если понадобится, мог быть использован в качестве рычага. Кусок кирпича она выбросила как слишком очевидный, но речная галька, скорее всего, останется остальными незамеченной. Занзас был явно доволен иметь больше пространства для жизни, особенно дополнительную спальню. Избыток пространства — это явно не то, к чему он привык. Все книги были оставлены в главной комнате, возможно, потому, что Занна высказала предположение, что там будет больше места для полок. Также её маленький мастер, скорее всего, не привык самостоятельно контролировать место, где он живет, и это необходимо было исправить. Он был всегда напряжен и пристально наблюдал за горничными, как будто ожидая, что они заберут его вещи, не спросив перед этим его. Хотя он не злился на них за это, из чего можно было сделать вывод, что тут надо винить приказы его отца. Она решила, что её маленькому мастеру нужно жить лучше. Надо показать ему, каким контролем он может обладать над самим собой и над тем, что его окружает. Это подарит ему нечто ценное для жизни: знание, насколько много он может изменить, даст ощущение свободы.***
Занна очень плохо спала в своей новой и комфортной кровати, она не могла уснуть до раннего утра и проснулась от звука текущий в трубах воды. Скорее всего, это Занзас принимал душ. Бросив попытки заснуть, она встала, быстро и осторожно сполоснулась в другой ванной (там не было шапочки для душа, а она не хотела намочить волосы) и надела вчерашнюю одежду. Мария принесла три пары нижнего белья, так что она не носила то же, что и вчера, но остальную одежду можно было надеть и сегодня. Засунув босые ноги в кроссовки, Занна вышла в главную комнату. Теперь здесь уже стоял маленький обеденный столик рядом с окном, письменный стол находился у двери, а диван и стул — посередине комнаты. Всё выглядело дорогим и ужасно обезличенным. Никаких картин на стенах, свет исходил от чего-то, напоминающего канделябр, стены были бледно-голубого цвета — всё напоминало скорее комнату в модном отеле, чем место, в котором на самом деле долго жили. Рука вокруг её запястья прервала её печальные мысли, и ей пришлось поторопиться, если она не хотела, чтобы её потащили на завтрак. Столовая оказалась совсем не такой, какой её ожидала увидеть Занна. Во-первых, она и Занзас были здесь совсем одни. На тележке лежало немного еды, были признаки того, что кто-то уже пил кофе, но ничего больше. Взглянув на часы, Занна поняла, что сейчас едва ли было шесть утра, и дон Вонгола, скорее всего, ещё не встал. — Отец не будет завтракать до восьми, — сказал ей Занзас, подтверждая её подозрения. — Но я хотел показать тебе особняк до этого. Тебе нужно знать, где что находится, чтобы ты не заблудилась, пока выполняешь мои поручения. Очевидно, он ожидал, что она сразу станет полезной. — Что насчет уроков? — спросила она. — Что насчет них? — Очевидно, ты получаешь очень хорошее образование, — попыталась она, — так что, чтобы быть на том же уровне, что и ты, мне нужно выучить некоторые из этих вещей. Например, я определённо пока не знаю столько же языков, сколько и ты, хотя и могу справиться с тем, что касается естественных наук. — Я решу проблему с языками, — пренебрежительно сказал Занзас, заставляя её гадать, как именно он собирался это сделать, — и позже поговорю с отцом о твоих уроках. Затем он набросился на завтрак, и Занна решила, что разговор окончен.***
Этим утром Занне не выпадала возможность увидеть дона Вонголу: её оставили ждать в коридоре, пока Занзас разговаривал с ним. Это сразу разозлило её маленького мастера и заставило её задуматься, действительно ли пожилой мужчина имел хоть малейшее представление о том, как вести дела с по-настоящему враждебным возможным союзником, потому что, судя по его отношению к своему младшему сыну, он был либо слеп к мелочам, либо не придавал им особого значения. Прошло какое-то время, и она все ещё не всё поняла, но вскоре приглушённые голоса, доносившиеся из столовой, стали громче. Следом за этим двери распахнулись, и Занзас выбежал оттуда, попутно хватая её и таща за собой. Никто не призвал их остановиться, что говорило о многом. Этот случай явно был не единичным. Занна позволила тащить себя до их новых комнат, прежде чем попыталась ослабить его хватку на своей рубашке. — Занзас? — спросила она. Мальчик отпустил её и сделал несколько глубоких вдохов сквозь сжатые зубы. — Он не понимает! — наконец взорвался Занзас, его тон был яростным, но в то же время жалобным. — Ты моя! Не прислуга или что-то в этом роде, моя! Я не хочу, чтобы ты носила униформу! Никто не смеет тебе приказывать, кроме меня! О, так вот как дон Вонгола собирался играть. Пожалуй, теперь настало её время немного прояснить свою позицию. — Ты знаешь, где в особняке хранится большое количество денег? Это здание было скорее рабочим поместьем, чем чисто домашней резиденцией, и здесь обязательно где-то должны были быть деньги. Особенно, если оно было сердцем большой криминальной структуры (а она в этом почти уверена), так как они обычно управляются деньгами. Занзас прищурился, глядя на неё. — Да... — осторожно сказал он. — А здесь есть скутер, который мы можем одолжить, чтобы самим доехать до города? Вчера их с Занзасом забрала машина, когда он позвонил из телефонной будки, из чего можно было сделать вывод, что мальчик знал те места. Занзас улыбнулся. На самом деле эта была очень злобная ухмылка, но она всё ещё напоминала улыбку, и Занна решила, что на данный момент этого пока хватит. — Нам нужно в соседний город, он больше, — сказал он задумчиво. Очевидно, здесь был скутер, может, даже несколько на выбор. — В тот город ходят автобусы? — спросила Занна, внезапно осенённая другой идеей. — Будет неудобно везти много пакетов на скутере, но если мы пристегнём скутер к автобусной остановке и оставим записку для прислуги, они смогут подобрать его, когда ты позвонишь, как сделал это вчера, как только мы закончим. — Я не знаю, может быть? — Занзас выглядел так, как будто раньше никогда не задумывался об автобусах. — Мы возьмем скутер сегодня, а на автобусе поедем в следующий раз, — предложила Занна. Мальчик явно обрадовался от перспективы «следующего раза».***
Когда она пыталась выбрать себе носки, она заметила, что Занзас бросает короткие взгляды на их ряды. Детские носки были недвусмысленно разделены на «для девочек» и «для мальчиков», менее строго, конечно, чем носки для взрослых на женские и мужские, но всё равно до такой степени, что становилось смешно. Одежда не определяет пол: она либо подходит, либо нет и либо нравится тебе, либо нет. — Увидел что-то, что хотел бы носить? — спросила она. Технически, они были здесь ради неё, но у неё не возникло впечатление, что её маленькому мастеру когда-нибудь позволяли самому выбирать свою одежду, что было очень плохо. Самостоятельность очень важна для защиты своей личности; как Занзас сможет встать на ноги будучи взрослым, если в детстве ему не давали возможность делать простые выборы? — Они все для девочек. Занна так просто это не оставит. — Кто тебе это сказал? Занзас закатил глаза с отвращением: — Это написано прямо здесь. — И это ложь. Её пронзил его шокированный и подозрительный взгляд. Дон Вонгола мог легко убить её за это, но зато повод был бы достойным. — Одежда — это просто одежда. То, что ты носишь, не делает тебя мальчиком или девочкой, только то, кто ты внутри, определяет твой пол. Ты мальчик, и ты всегда будешь мальчиком, даже если будешь носить розовые носки. Магазины говорят, что это носки для девочек, потому что они хотят заработать больше денег: взрослому, покупающему носки для детей, придется купить два набора, а не предложить сыну и дочери просто поделить один. Вся реклама — это ложь. Картинки и слоганы внушают, что если ты купишь этот товар, то он сделает тебя счастливым, но это не так, и создатели рекламы это знают. Они просто хотят поколебать твою уверенность, чтобы ты купил эту вещь, надеясь почувствовать себя лучше. Возмущение Занзаса буквально было осязаемо. — Все лгут? — прошипел он. — Все, кто пытается что-то тебе продать, скорее всего, лгут о том, насколько тебе нужна эта вещь, — сказала Занна прямо. — Если тебе это было бы действительно нужно, ты бы понял это раньше. Например, мне нужна одежда, потому что у меня её нет. Как только она у меня появится, мне, на самом деле, не нужно будет больше, но магазины всё еще хотят, чтобы я отдала им свои деньги, поэтому они попытаются убедить меня, что та одежда, которая есть у меня, «недостаточно хорошая», и я должна купить ещё. Они делают то же самое по отношению к машинам, драгоценностям, обуви и вообще ко всему. — Мне не нужны ещё носки, — сказал Занзас неуверенным голосом. — Может, и нет, — согласилась Занна. — Но ты хочешь больше носков? Думаешь ли ты, что какие-то из этих носков лучше тех, что есть у тебя сейчас? Не потому, что магазин хочет, чтобы ты купил больше, а потому, что тебе они нравятся больше? Занзас пристально смотрел на носки несколько долгих секунд, прежде чем выбрать одну пару с рисунком тигров, а другую — с медведями. — Розовый не только для девочек? — тихо спросил он. — Нет, — твёрдо сказала Занна. — Фламинго розовые, и существует столько же самцов фламинго, сколько и самок. Я видела потрясающую картину восемнадцатого века, на которой был изображен мужчина в розовой шёлковой рубашке. В прошлом синий был для девочек, а красный — для мальчиков, потому что красный — это сильный и страстный цвет, а синий — это то, что носит Мадонна. Но где-то пятьдесят лет назад, чтобы продавать больше вещей, индустрия моды решила, что розовый — для девочек, и теперь все думают, что голубой — для мальчиков. — Это так глупо. Занзас взял ещё две пары носков с полки — одну тёмно-розового цвета, а вторую с рисунком фламинго. — Да, — Занна повернулась к кассе. — Шотландцы носили килты, которые, по сути, юбки, и во многих других культурах мужчины носили робы и мантии. Нет никакой реальной разницы между мантией, робой и платьем, только названия отличаются. Носи, что ты хочешь, и наплюй на чужое мнение. Было видно, что кассиру разговор показался забавным, что было облегчением, потому что, насколько она помнила, для большинства людей в это время пол был решающим фактором при выборе чего-либо. Но, опять же, Занзасу было только девять или десять, так что он был достаточно мал, чтобы немного нарушить это негласное правило без каких-то замечаний со стороны окружающих. Занзас заплатил за носки и с решительным видом потянул её из магазина. — Тебе нужно больше одежды. Это означало, что её маленький мастер тоже хотел померить вещи. Занна была не против: это то, что она могла ему дать, а она собиралась дать ему всё, что сможет. За одеждой последовали ванные принадлежности, затем канцтовары и ручки всех цветов радуги, затем постеры («Чтобы повесить на стены у нас в комнатах, а то они сейчас скучноватые») и магазин игрушек. — Игрушки для малышей! — Кто тебе это сказал? — Занна знала, что она произнесла это дерзким голосом, но её это не волновало. — Это грязная ложь. Покажи мне этого человека, и я его пну. Игрушки для всех. Взрослые тоже их покупают: дорогие спортивные машины для них те же игрушки. Взрослые также покупают игрушечные паровозики, как, например, тот, что мы видели в канцтоварах, наборы для сборки моделей и кучу других вещей! Некоторые взрослые даже коллекционируют кукол, а они определённо игрушки! — Зачем тебе игрушки? — спросил Занзас немного неровным голосом из-за вновь уничтоженной картины мира. Два раза в день, может быть, и слишком много, но чем скорее этот токсичный мусор исчезнет, тем скорее он придет в гармонию с самим собой. — Я хочу мягкую игрушку, чтобы обниматься с ней в постели, потому что я сплю лучше, когда держу что-то, — просто сказала ему Занна. — И я хочу игры, чтобы я могла сыграть в них с тобой, потому что это весело. Я хочу конструктор, потому что люблю строить разные вещи, и я хочу водяной пистолет, чтобы бегать с ним за тобой по саду. Кроме того, я хочу посмотреть, что ещё здесь есть. Тут обязательно должно быть что-то, что придётся тебе по душе, и я хочу заниматься тем, что тебе нравится, вместе с тобой, ведь так я смогу узнать тебя лучше. Занзас пристально смотрел на неё несколько долгих и напряжённых секунд, затем схватил корзину, впихнул её Занне в руки и потащил её к ближайшему отделу, сильно хмурясь. Занна понадеялась, что это не дон Вонгола сказал её маленькому мастеру, что игрушки для малышей: она дала обещание и будет хранить его, но она пока не хотела умирать. У неё были обязанности по отношению к Занзасу: ей надо было убедиться, что он вырастет свободным от кандалов ожиданий других людей, и она доведёт это дело до конца. Она не имела представления, сколько именно денег Занзас «занял» для сегодняшней поездки, но было ясно, что чертовски много, так как они купили просто горы всего, а их средства ещё не закончились. Она понадеялась, что у них не будет слишком много проблем из-за этого, но ей хотелось быть уверенной, что у них будет достаточно вещей, если отец Занзаса решит посадить его под домашний арест. Теперь самая большая сложность состояла в том, чтобы добраться до дома на скутере со всей этой кучей вещей.***
План Занзаса о том, как вернуться домой, показал, что он ускользал из него довольно часто. Они слезли со скутера у начала дороги к особняку, сократили путь по газону перед границей территории поместья и закатили скутер через маленькую дверцу с задней части сада. Отсюда они поднялись по одной из тропинок, ведущей к особняку, взяв с собой пакеты и оставив скутер у живой изгороди. Занзас быстро всё распаковал, снял и сжёг этикетки, затем поторопил её помочь ему прибраться. Одежду — в шкафы, обувь — на полки для обуви, книги и игрушки — на полки в комодах, а ванные принадлежности — в ванные. Затем они развернули постеры и свернули их другой стороной, чтобы подготовить их к повешению на стены. Только после этого они спустились вниз, чтобы позаботиться о скутере. Занна нашла эту стратегию весьма говорящей: Занзас сделал всё для того, чтобы его отец не смог вернуть вещи, которые они купили, обратно в магазины. А благодаря тому, что они всё убрали, мальчик хотел создать у него сомнения по поводу того, купили ли они что-то вообще: может, это были подарки, а может, они всегда были здесь. Эти действия Занзаса показали его жизнь с достаточно неприятной стороны, доказав тот факт, что люди отбирали у него его вещи много раз. Как только они вернули скутер на то место, откуда его взяли, Занзас потянул её обратно в свои покои, сказал ей переодеться во что-нибудь новое и ушёл, предположительно, чтобы положить оставшиеся деньги на место. Занна подумала, что, прежде чем одеваться в новое и чистое, надо бы хорошо помыться, так что решила опробовать новое мыло. Она выходила из душа, когда дверь распахнулась. На пороге ванной стоял незнакомый мужчина. Занна завизжала настолько громко, насколько только могла, и, продолжая тянуть высокую ноту, схватила полотенце одной рукой, а второй начала кидать в этого человека всё, что попадалось под руку. Незваный гость отступил, и Занна ринулась вперёд, захлопнула перед ним дверь, быстро закрыла её на второй замок (их было два на двери) и прислонилась к ней, плотно завернувшись в полотенце, глубоко дыша и пытаясь думать. Она не взяла с собой никакой одежды в ванную. Где Занзас? В дверь вежливо постучали. — Занзас? — спросила она, хоть и знала, что это был не он: стук Занзаса был бы грохотом. — Это Мария, мисс, — донёсся голос горничной, слегка приглушённый толстой дверью. — Синьор Вонгола зовёт на два слова. Занна обдумала её слова. С одной стороны, это был отец Занзаса. С другой, она отвечала только перед самим Занзасом. Хотя вежливость, скорее всего, послужит ей хорошую службу в будущем. — Мне позволено сначала одеться? — спросила она громко, не открывая дверь. — Конечно, мисс. Занна осторожно открыла дверь, но стоя у стены рядом с ней, а не напротив дверного проёма. Мария была одна, и дверь, ведущая в непосредственно сами покои, была закрыта. — Зови меня Занна, пожалуйста, — сказала она, глядя женщине в глаза, и вышла из ванной. Затем она направилась мимо горничной в главную комнату. С другой стороны двери слышались приглушённые крики. — Пожалуйста, одевайтесь побыстрее, Занна, — сказала ей Мария. — Вы заставляете синьора Вонголу ждать. Занна быстро оделась: она надела удобные свободные штаны и очень милую розовую футболку, засунула ноги в балетки, которые она купила для того, чтобы носить в особняке, и заплела волосы в две косички. С косичками она выглядела маленькой и глуповатой, но в этом и заключался её замысел. Сейчас она была маленькой и глуповатой, ведь ей было тринадцать или около того. Закончив собираться, она направилась нести ответственность за свои поступки. Крики были громкими и достаточно пугающими. Занзас орал на своего отца, кулаки мальчика были сжаты, и он аж покраснел от ярости. Около двери в коридор стоял мужчина, немного похожий на дона Вонголу, и тоже кричал. Комната была наполовину заполнена людьми в костюмах, включая мужчину, который вторгся в её ванную, и у которого всё ещё было мыло на лице. Занна не могла ничего сказать, потому что Занзас перешёл на язык, который она не понимала. Он обернулся через секунду после того, как она вошла, замолчал и устремился к ней, но его схватил один из мужчин в костюмах. Результатом были очень громкие ругательства: это определённо были ругательства, судя по тому, как он их произносил. Это можно было легко понять, даже если она не знала смысл слов. — Юная леди, я хотел бы получить объяснение, — потребовал дон Вонгола достаточно твёрдо и громко, чтобы быть услышанным даже несмотря на ругательства Занзаса. Только она не знала, что он был доном Вонголой, не так ли? Всё, что она знала наверняка, так это то, что её Занзас звал этого мужчину отцом, что у него была фамилия «Вонгола» и что он был очень богат. — Чему? Что конкретно он хотел, чтобы она ему объяснила? — Ты сбежала с моим сыном и значительной суммой денег, — сказал ей сурово синьор Вонгола. — У меня никогда не было денег, я даже не знаю, какая именно сумма там лежала, — абсолютно искренне ответила Занна. — Занзас сказал, что он хочет, чтобы у меня была одежда получше, так что я предложила ему, чтобы он занял где-нибудь деньги. Я никогда не прикасалась к ним. — Куда ты повезла моего сына? — Он повёз меня по магазинам, — повторила Занна слегка раздражённо. — Он взял скутер и показал, как добраться до города. До сегодняшнего утра я даже не знала, что этот город существует. — И почему ты поддержала эти безответственные и опасные действия? — неодобрительно потребовал ответа стареющий мужчина, одно присутствие которого подавляло. — Я обещала Занзасу всё, что я могу ему дать, — ответила Занна, пытаясь дышать ровно. — Он просто хотел купить мне одежду, и я хотела, чтобы у меня было что-то, что я могла бы носить. У меня не было носков, или пижамы, или футболок, или зубной щётки, или резинок для волос… — Её голос становился громче, и она позволила этому случиться, позволила спрятанному горю подняться, как приливная волна, потому что в этом была её сила и её спасение, — или мыла, или расчёски, и Занзас хотел, чтобы у меня это всё было, а… — она всхлипнула, слёзы затуманили её зрение, — а Вы не хотели давать мне ничего! — её обвинения звучали как высокий, уродливый вой, но ей было плевать. Занна обхватила себя руками, громко и некрасиво заплакала, и её плач всё усиливался. Кто-то мелькнул в поле её периферийного зрения, и она съёжилась, сделала несколько шагов в сторону и успокоилась, когда маленькая горячая рука схватила её за руку и развернула к себе. — Зан? — смогла она выдавить, смаргивая слёзы и шмыгая носом. Яростные красные глаза уставились прямо ей в душу. — Ты моя, и я собираюсь хорошо заботиться о тебе, — громким и отчётливым голосом заявил со всей своей горячностью Занзас. — И у тебя будет всё, что я смогу тебе дать. Занна протянула к нему руки и крепко сжала его ладони, не обращая внимания на то, что они сейчас были в огне: он был горячим, но не обжигал. Она не могла перестать плакать после того, как начала, поэтому опёрлась на мальчика и зарыдала ещё громче, сгорбившись настолько, что они с Занзасом стали почти одного роста. Он освободил одну руку и осторожно похлопал её по спине. Занна попыталась страдать чуть потише. Занзас был не виноват. Сейчас ей было намного легче дышать, из-за того, что она была меньше испугана, Занна получила возможность делать глубокие вдохи, с закрытыми глазами прислонившись лбом к плечу Занзаса. Но она всё ещё рыдала и тряслась. — Занна? — голос мальчика был обеспокоенным. Вероятно, потому, что она не переставала плакать. Рука, которая не похлопывала её по спине, выкрутилась из её хватки, поднялась вверх к локтю и сжала его. — Прости, я… — попыталась сказать она, — у меня только появился ты, и я думала, думала, что он собирается заставить меня… — она даже не могла закончить предложение. Это было слишком страшно и заставило её снова расплакаться. Занзасу не нужно было, чтобы она закончила фразу: он точно знал, о чём она волновалась, судя по тому, что он внезапно притянул её ближе. Его ногти впились ей в кожу. — Моя, — он яростно прошипел в её ухо, — только моя, и я никому не позволю забрать тебя от меня, даже моему отцу! — Хорошо, — выдавила Занна, её глаза всё ещё были закрыты, глубокие вдохи через нос чередовались со всхлипываниями, — я верю тебе. — Ты сейчас успокоилась? Занна сильнее вжалась в Занзаса при звуке этого голоса, что был угрозой всему тому, за что она могла держаться после прибытия в это сбивающее с толку и пугающее место. — Уходи! — рявкнул Занзас. — Ты заставил её плакать, убирайся! Я пытался быть хорошим боссом, как ты всегда мне и говорил, но ты не позволил мне! Ты говорил, что заботиться о своей семье — это самая важная вещь, но ты на самом деле не имел это в виду! Она моя, и мне плевать, что ты думаешь! Оставь нас одних! — Я прошу прощения, сын мой, — синьор Вонгола вздохнул. Занна замерла и подняла на него глаза. — Вы не сожалеете, — выдавила она, — Вы не сожалеете, что расстроили меня. Вы не сожалеете, что только что попытались забрать меня от единственного человека в этом мире, который переживает обо мне. Вы сожалеете только о том, что сделали то, что рассердило Вашего сына. — Ты так думаешь? — тихо спросил синьор Вонгола. — Я знаю, что это правда. Занна не была уверена, откуда именно она это знала, но она всем своим существом ощущала, что это так. Дон Вонгола (потому что это точно был дон Вонгола) нисколько не тревожился за неё. Для него она была огромным неудобством, и он хотел, чтобы она исчезла из их жизни. Но ему придётся смириться с этой досадой. — Отец? — резко спросил Занзас. Дон вздохнул. — Я боюсь, что она может оказаться слишком большой ответственностью для тебя, — сказал он, как будто это не было очевидной попыткой перевести тему. — Я знаю, что она жалкая, — сказал Занзас прямо, — но я могу это исправить. В любом случае, вся семья — это ответственность, так ты говорил. Вот почему мы должны быть сильными — чтобы защитить семью. Дон снова обратил внимание на Занну. — Никаких комментариев? — легко поинтересовался он. — Занзас сказал, что я жалкая, прямо мне в лицо, до того, как я поклялась служить ему, — смогла сказать Занна относительно ровным голосом. — И он всё равно меня принял, — она сделала ещё один глубокий вдох. — Так или иначе, я нужна ему. — Я дал слово, и теперь ты моя, — подтвердил Занзас резким тоном. — Я всегда держу своё слово. — Я знаю. Это была правда. Как Земля вращается вокруг Солнца, так и Занзас держит собственное слово. — Ты не лжёшь и не нарушаешь своих обещаний. Она почувствовала, как Занзас расслабился. — Ты тоже не лжёшь, — добавил он уверенно. — Я очень плоха во лжи, так что предпочитаю вообще её избегать, — согласилась Занна. — Если я попытаюсь солгать тебе, ты сразу заметишь. Её слова заставили мальчика тихонько фыркнуть от смеха. — Откуда ты знаешь, что он говорит тебе правду? — спросил дон Вонгола мягко, как будто это не было оскорблением. Занна зло посмотрела на него. — Правда есть. Как… как свет, и гравитация, и любовь. Она осязаема. У неё есть сила, вес и плотность, — она знала это, это было написано у неё в душе. — Занзас говорит правду: его слова имеют вес. — А мои – нет? — мужчина выглядел скорее позабавленным её скрытым обвинением. — Ваши слова — лишь тени и миражи, — ворчливо пробормотала Занна, — с редкими падающими камнями. Если бы Вы сказали мне, что небо голубое, я бы дважды проверила это вместе с Занзасом. Отовсюду послышались смешки, и она вспомнила об окружающих их людях. Хотя ей было всё равно, что они видели её плачущей: требуется много храбрости и силы, чтобы плакать на публике. — Я действительно сожалею, что расстроил тебя, юная леди, — сказал ей дон Вонгола слегка печально. — Занзас, может, ты отведешь её на медицинский осмотр? Чтобы убедиться, что она полностью здорова. Рука Занзаса упала с её спины, он направился к двери, и она была вынуждена последовать за ним, если не хотела, чтобы её потащили за локоть. Толпа расступилась, позволив им пройти, и уже через несколько секунд они были в коридоре. — Это правда? — потребовал ответа Занзас через какое-то время. — Что сказал мой отец. — Он сожалеет о необходимости расстроить меня, — тихо ответила Занна. — Что не было, но он думал, что это был единственный вариант. Он сделает это снова, если это принесёт ему те результаты, которые он хочет, — она вздохнула, — но он действительно сожалеет, что ты расстроился из-за этого. Он не хотел огорчать тебя. — Но ему плевать на тебя. — Да. — Даже если ты моя. Занна пожала плечами. Отцу Занзаса она была совершенно безразлична. Это была правда. Возможно, он мог думать, что она полезна, но он не переживал за неё. Не так, как Занзас. — Прости, что разочаровала тебя, — сказала она. — Он всегда говорил и говорит о том, что надо заботиться о семье, — прорычал Занзас, ведя её дальше за угол. — Я сомневаюсь, что он видит меня как члена своей семьи, — обоснованно уточнила Занна. В конце концов, она здесь не пробыла даже полного дня. — Ну, я вижу тебя как члена моей семьи, а он считает семьей меня, так что это должно считаться! Занна только промычала в ответ, не сказав, что дон Вонгола, вероятно, был одним из тех людей, которые считали детей умственно незрелыми, и, следовательно, неспособными на принятие рациональных и осознанных решений. Она не знала точно, правда это или нет. Однако дон Вонгола изначально верил, что она воспользовалась его сыном. Это означало, что он думал, что Занзасом было легко управлять. Это была неправда, но вера всем сердцем в ложь делает тебя восприимчивым к другой лжи, как к той, которую говорят тебе окружающие, так и к той, которую придумываешь у себя в голове ты сам. — Я очень счастлива быть членом твоей семьи, — это всё, что она сказала.***
— Доброе утро, дети, — сказал Массимо, заходя в столовую. За ним шли три Хранителя, которые после вышли, оставляя их одних и, скорее всего, отправляясь завтракать. Через несколько минут Массимо сел напротив них, держа тарелку с сэндвичем. — Милая подводка, братик. Занзас проворчал что-то в подтверждение. Золотая подводка действительно смотрелась на нём очень хорошо. Войны по поводу макияжа утихли в течение августа, так как для Занзаса было слишком жарко, чтобы его носить, но сейчас начинался сентябрь, и конфликт мог разгореться снова. Спор был между доном Вонголой, Энрико и Федерико с одной стороны и Занзасом с другой. В поддержку Занзаса выступали также его бабушка и Массимо. Занна, конечно, была на стороне Занзаса, но так как она, по сути, не Вонгола, на её мнение обращали внимание не больше, чем на мнения Хранителей. Не то чтобы она тоже была Хранителем. Занна осознала, что, технически, это она была зачинщиком конфликта из-за её непринятия деления одежды и аксессуаров по полу, что привело к тому, что Занзас купил косметику и начал экспериментировать с ней, используя себя и её в качестве моделей. Но именно требование Федерико, заключающееся в том, что Занзас не должен носить макияж, заставило мальчика бить землю копытом и упорствовать в своём желании. Если бы никто ничего не сказал, интерес Занзаса, скорее всего, утих бы в течение шести недель или около того, но реакция была, военные границы были прочерчены за обеденным столом, и вот уже четыре месяца Занзас экспериментировал с подводкой, тенями, помадой и лаком для ногтей. Признаться честно, лак не вызвал каких-то комментариев: Занзасу понравилось красить ногти в прозрачный или чёрный цвет, что было достаточно «мужественным», чтобы не обращать на это внимание. Но Занна знала, что дон Вонгола и его нервные сыновья протестовали бы сильнее, если бы осознали, что Занзас был единственной причиной того, что она вообще носила лак: он красил ей ногти каждую неделю, иногда даже дважды. А ещё его педикюр всегда был намного ярче и часто более блестящий. Её тоже, хоть и лак с блестками было намного сложнее смыть с ногтей на ногах. У Занны было ощущение, что эта кампания сотворила чудо для отношений Занзаса и Массимо, который ещё на первом обеде разумно заявил, что его младший братик может выглядеть так, как он захочет, и что макияж никому не вредит, так что в нём нет никакой проблемы. Занна также знала, что Хранители Массимо контрабандой проносили новые бутылочки с лаком и тени для Занзаса, а также журналы, для того, чтобы черпать из них новые идеи. Бабушка Занзаса тоже стояла за его плечом: именно она научила мальчика тому, как обращаться с жидкой подводкой, и нескольким трюкам использования базы, моделью для которых была Занна. Занзас обычно не заморачивался с базой, но он относился к умению наносить макияж так же, как и к остальным своим навыкам, так что регулярно практиковался и иногда экспериментировал. Он был амбидекстром, и его руки были намного твёрже, чем её, так что обычно он не позволял ей делать что-то сложнее, чем красить губы им обоим, ведь он мог сделать макияж намного лучше. — Какие планы на сегодня? Занзас проглотил свою еду и встретился взглядом с братом. — Занна будет учиться стрелять, — сказал он твёрдо. Честно, Занна не очень хотела учиться стрелять, но Занзас настаивал, так что она подчинится. Он уже вбил ей в голову правила обращения с огнестрельным оружием и заставил регулярно заниматься экстремально сложными упражнениями, так что она надеялась, что стрелять окажется менее болезненно, чем учить языки. Занна ждала учебников и уроков-разговоров, а не сероволосую женщину с хитрой улыбкой, пришедшую в начале августа и просто впихнувшую четыре с половиной языка прямо ей в мозг. Почти всю последующую неделю она провела в бреду: всё, что она помнила, это боль и раздражающе яркие сны. После этого она без проблем могла читать мангу Занзаса и от неё ожидали участия в его уроках по русской, немецкой и греческой литературе. Также её французский, наконец, стал беглым, а не просто сносным, и, когда она писала, она больше не смешивала его с немецким. Занне понравились преимущества быть полиглотом, но она предпочла бы, чтобы процесс обучения был менее болезненным. — Ты будешь? Занна посмотрела на второго из братьев Вонгола. — Если Занзас так сказал, — согласилась она. — Ты всегда делаешь то, что он тебе скажет. Это не было вопросом, так что Занна и не подумала утруждать себя ответом. — Что если он попросит тебя о чём-то, чего ты не хочешь делать? — Он этого не сделает. Массимо улыбнулся кривой циничной улыбкой. — Ты уверена в этом? — Он знает о моих возможностях и согласился не превышать их, — Занна сделала паузу, чувствуя нюансы того, что Массимо не сказал. — И мне позволено обеспечивать соблюдение моих границ, потому что это условие моей верности ему. — Таким образом, это было взаимовыгодное соглашение... — пробормотал Массимо. Было ясно, что он и раньше задумывался над этим. Занзас зло посмотрел на него через стол. — Это неправильное соглашение, если обе стороны не получают что-то от него. — Мои извинения, братик. Ты, конечно, абсолютно прав, — протянул Массимо. — Однако затаскивать Занну в свою кровать каждую ночь немного слишком: согласно горничным, в её кровати никто не спал уже месяц. — Мы спали на полу, — сказала ему Занна прямо. — В кровати слишком жарко. — На полу Занзаса, — уточнил Массимо, — почти голые и почти друг на друге. — Летом слишком жарко для пижам, — сказала Занна как ни в чём не бывало, — и все двигаются ночью. Это была правда, но её ответ был не о том, что подразумевал Массимо. Занзас точно знал, что именно хотел сказать его брат, но сознательно не обращал на это внимание. Потому что он думал, что это было весело, а то, о чём пытался намекнуть Массимо – глупо. И это было именно так: они были детьми, и ничего такого произойти не могло. — Вы перестанете спать вместе, когда станет прохладнее? — спросил Массимо. — Нет. — И ты не против этого, Занна? Массимо был искренне обеспокоен. Это было достаточно мило с его стороны. Он, хотя бы, думал о ней как о ребёнке, который имел свои чувства и слабости, что отличалось от того, как Занну видел его отец. — Я сплю лучше, когда могу держаться за что-то, — сказала она просто. — И с Занзасом я чувствую себя в безопасности. Сон в одиночку в её комнате никогда не казался ей безопасным, и она знала, что это из-за того, что в первый день Занны в особняке в её ванную вломились прямо в тот момент, когда она выходила из душа. Занзас заметил, что она не спит, потребовал сказать, что её беспокоит, а затем стал приходить к ней в кровать на большинство ночей, пока не стало слишком жарко. Тогда он решил, что они будут спать вместе на полу в его комнате, и с этого момента она использовала свою комнату по большей части как склад. — Я думаю, папа пока что не знает об этом, — сказал Массимо Занзасу, — так как он ещё не отвел тебя в сторонку и не спросил об этом, так что остерегайся этого. — Почему он убежден, что Занна хочет навредить мне? — прорычал Занзас, потрясая руками и пиная ножку стола. — Это глупо! — Он не понимает меня, — ответила Занна, отодвигая от себя тарелку. — Кажется, он думает, что у меня есть скрытые мотивы. Занзас фыркнул. — У тебя, блять, понятные мотивы, — сказал он насмешливо. —Ты хочешь, чтобы люди перестали всё время лгать. — Следи за языком, братик, — сказал Массимо сухо. — Я думаю, он верит, что Занна хочет от тебя больше, чем ты готов ей дать. — Я уже получаю всё, что мне надо, от Занзаса, — сказала Занна прямо. — Я сказала ему, что мне нужно, ещё в самом начале, и он дает мне всё это. Такая была сделка: я получаю всё, что мне необходимо, а он — всё, что я могу ему дать. — И что тебе необходимо? — спросил Массимо, позой и тоном показывая превосходство взрослого. Занзас оскалился. — Убежище, личность, образование, защита, цель, — немедленно отбарабанил он. Массимо раскрыл рот, сделал паузу и снова закрыл его. — Это… довольно коротко, но полно, — признал он наконец. — Крыша над головой, еда и одежда входят в «убежище», я так полагаю, образование ты получаешь, защиту мой младший братик весьма целеустремленно тебе предоставляет, и он очень ясно дал понять, что от тебя хочет, так что у тебя есть цель. Что включает в себя «личность»? — Во-первых, документы, — начала объяснять Занна, — так как у меня не было никаких бумаг до того, как Занзас заставил вашего отца сделать их мне. Затем моё имя и семейные связи, так как они являются большой составляющей личности человека. Я Занна, принадлежащая Занзасу, который Вонгола. — Но сама ты не Вонгола, — проницательно сделал вывод Массимо. — Твой отец сказал, что нет. Занна не была бы против являться Вонголой. Однако не быть Вонголой означало, что она принадлежала Занзасу и только ему, абсолютно и бесспорно. В этом была защита. Она знала, что Занзас будет драться, чтобы защитить её, но она не могла сказать то же самое о доне Вонголе. — Я не буду ничего ему обещать, если только Занзас сначала на это не согласится. Так что я не Вонгола. — Он даже не позволит тебе быть Хранителем моего брата? — спросил Массимо скептически. — Никто не объяснил мне, что это вообще такое, — призналась Занна. — Занзас рассказал мне, что они делают и почему они есть у вас всех, но он не упомянул никакие мелкие детали, так как не знает, почему дон Вонгола заявил, что я не могу быть Хранителем. — Это связано с Пламенем, — сказал Массимо прямо. — Ну, в любом случае, та часть, о которой волнуется папа. Вообще, нет такого требования, но Пламя — неоспоримое доказательство того, что ты Хранитель, и Закон Вонголы требует от всех признания таких отношений. — Таким образом, я могу быть Хранителем и без этого Пламени, — подвела итог Занна, — но так как твой отец не хочет, чтобы я была Хранителем Занзаса, то он может отказать мне в этом, ссылаясь на отсутствие у меня Пламени. — Именно. — Это нечестно. — Да. Хм, хорошо, что Массимо это признал. Он даже объяснил ей детали, хоть и достаточно размыто. — Как вообще можно доказать наличие этого Пламени? Занна не просила подробностей. Пламя — это что-то, о чём она едва знала, так как она не могла его использовать. У Занзаса всегда было его Пламя, так что он понятия не имел, как пробудить её (он сказал, что оно у неё было, и она верила ему, но для освоения основ это знание не слишком помогало), а дону Вонголе, кажется, было удобно, что она не тренировалась в этой области. Таким образом, Занна застряла. Она даже не знала, какой у неё тип Пламени. — Активное Пламя показывает это более очевидно, — начал объяснять Массимо, — но большинство людей проходят по поведению и убеждённости. Ты достаточно легкомысленна по отношению к моему братику и как-то вообще не стремишься его защищать, так что, скорее всего, ты не его Хранитель. Не стремилась его защищать? Это был самый глупый бред, который Занна когда-либо слышала. Занзасу не нужна была помощь с точки зрения физической силы, но вот в плане эмоций? Она будет яростно защищать его ментальное здоровье, она знала это. — Ложь, — сухо сказал Занзас, вступая в разговор. — Папа правда думает, что ты в пух и прах разносишь словами его глупые лекции ради веселья? Её маленький мастер смирился с тем, что она это делала, и даже, на самом деле был благодарен ей… Хотя он считал немного сбивающим с толку то, насколько она любила физическую демонстрацию привязанности, когда они были наедине. Она обожала объятия. Однажды, она обратит его в свою веру. Однако Занна не имела ни малейшего представления о том, что происходило в голове у дона Вонголы. — Может быть? — Если бы ты была Туманом, ты могла бы адски запутывать папу, — признал Массимо. — Иногда ты ведёшь себя немного как Туман. Занзас фыркнул: — Нет, Занна больше похожа на кувалду: если это ложь, то она уничтожает её. — Я такая неделикатная? — Да. — Я могу жить с этим. — То, как она уничтожает вещи, которые встают у неё на пути, похоже на Туман, братик, — сказал Массимо несколько обиженным тоном. — Хитрые слова, ловля людей на их собственной лжи, приведение в мгновение ока десятка причин делать что-то, хотя ни одна из них не является её истинным мотивом. — Таким образом, моя вежливость и попытки предложить выход, при котором другие могут сохранить лицо, делают меня подозрительной. Это было грубо. — Больше похоже на то, что ты не вмещаешься ни в одну из маленьких аккуратных коробочек, по которым папа привык сортировать пламенных, — Массимо вздохнул. — Вероятно, потому, что ты не была воспитана Вонголой, но, неважно, никто не слушает меня. Это было правдой только частично. Он имел в виду то, что его отец не ценил его мнение, и другие два брата тоже не сильно прислушивались к нему. — Итак, папа ведёт себя глупо и предвзято, настаивая на обратном, — подвёл итог Занзас, поднимаясь на ноги. — Неважно. Идём, Занна. — Иду. Вперёд на стрельбище.***
Несколько дней спустя произошло ещё одно столкновение между Занзасом и его отцом, но оно вообще не касалось того, как они спали. Дон Вонгола договорился насчет того, что она начнет посещать школу. И Занна не была бы против этого, спроси он сначала Занзаса или проинформируй он их раньше, чем вечером прямо перед первым учебным днём. Достаточно было сказать, что ужин был испорчен. Также, возможно, нужен был новый фарфор, учитывая то, что Занзас в результате вспышки гнева сдёрнул скатерть со стола вместе с большинством тарелок с едой. Занзас был ужасно разъярён, и больше всего его разозлил категорический отказ его отца, даже перед лицом огня и разрушений, позволить ей заниматься с его учителями. Но, несмотря на всю его силу воли, Занзасу ещё не было и десяти, так что через несколько часов пылающей ярости у него кончилась энергия. В конце концов, Занне передали её шатающегося, полубессознательного маленького мастера с приказом дона Вонголы отправляться в кровать. Занна донесла её мальчика до их покоев, обтёрла его мокрым полотенцем вместо ванны, наложила антисептик на его раны, уложила в кровать и легла рядом. Дон Вонгола сделал свой ход, теперь настала её очередь. У Занны было несколько часов, чтобы обдумать своё возмездие, когда она ждала в коридоре, вздрагивая от взрывов и криков. Она проснулась, чувствуя руки Занзаса, крепко сжимающие её в объятиях, и его самого, роняющего слёзы разочарования ей на грудь. — Ты моя! Он не заберёт тебя у меня! — тон Занзаса был самым отчаянным из всех, которые она когда-либо слышала, и Занна ненавидела это. Зачем дон Вонгола делал это с ребенком, которого, по его утверждениям, он любил? Занну не волновало посещение школы (её будущее было высечено в камне, и оценки значили меньше, чем получение полезных знаний), но это причиняло боль Занзасу, и она не могла этого позволить. Хорошо, что у неё был очень неплохой план. — Занзас, идём в школу со мной. Мальчик, дрожа, уставился на неё широко раскрытыми глазами: — Что? — Твой отец хочет, чтобы я пошла в школу, и у него есть власть над нами обоими — мы не можем сделать так, чтобы он позволил мне не посещать школу, — начала объяснять Занна, — но ты можешь пойти со мной. Мы с тобой на одном уровне по большинству предметов, так что у тебя не будет проблем с учёбой. Если же он попытается заставить тебя не ходить в школу, то ему либо придётся признать, что он затеял это всё только для того, чтобы разделить нас, либо придумать какие-то оправдания, которые могут не понравиться школьной администрации. Пока вы спорили, я спросила Висконти о деталях. Я была записана на курс дипломатии в старшей школе, находящейся под влиянием Вонголы. Там преподают экономику, законы и традиции различных стран, в которых теневой мир тесно связан с Вонголой, а через несколько лет предлагают возможность стать специалистом по другим культурам. На самом деле, это было для неё очень подходяще. Если бы это не являлось намеренной уловкой, чтобы вбить клин между ней и Занзасом, она была бы благодарна. — Предполагается, что мы уже должны бегло разговаривать на разных языках. Там преподают немного естественных наук, но упор больше идёт на то, чтобы научиться слышать, что люди на самом деле имеют в виду, и договариваться, не теряя при этом лица. Занзас слушал её. Реально слушал, у него даже появилась морщинка между бровей, что говорило о том, что он обдумывал это предложение со всех сторон. — Твой отец уезжает по делам этим утром, — продолжила Занна, бросаясь в омут с головой, — так что, если ты притворишься, что дуешься здесь, я смогу принести тебе завтрак, а потом перешить пару моих школьных брюк, чтобы они почти тебе подходили, прежде чем водитель отвезёт в школу нас обоих. Твой отец сделал это всё в секрете, так что водитель не будет знать, что ты не должен идти в школу. Потом, после обеда, когда мы вернёмся, ты можешь поговорить с домашним учителем, извиниться, что тебя не было, и сказать, что твой отец договорился, что мы можем посещать школу, и что ты думал, что он сказал об этом, поэтому можно ли будет изменить расписание? Или немного поменять местами предметы, чтобы мы могли делать домашние задания? В любом случае, школа не будет задавать вопросов о твоём появлении, ведь ясно, что бумаги где-то затерялись. Когда же на следующей неделе твой отец вернётся, у тебя уже будет устоявшаяся рутина, которую нельзя будет нарушить без того, чтобы не вызвать серьёзные вопросы. В конце концов, ты так хорошо учишься и узнаешь людей из других кругов… — Занна тихо закончила с ухмылкой. Занзас оскалился: — Он потеряет лицо, если заберёт меня из школы без причины, особенно если я буду хорошо учиться в классе, где занимаются дети на несколько лет старше меня. — Он очень сильно ударит в грязь лицом, особенно если к тому времени вся школа будет знать, что я твоя и тебе не нравится быть отдельно от меня, — согласилась Занна. — Некоторые будут предполагать, что я твой Хранитель, другие подумают, что я твоя приёмная сестра, которую твой отец взял, чтобы ты немного социализировался, а остальные придумают абсолютно нелепые слухи, но они будут говорить о нас, и это сделает нас видимыми. А твоего отца волнует то, что думают люди. Что, конечно же, можно было использовать. — Да, — сказал Занзас твёрдо, резко садясь на кровати, а потом слез с неё. — Где твои учебники? — Висконти сказал, их принесут в мою комнату вместе со школьной формой, — ответила Занна, тоже вылезая из кровати и направляясь в ванную. — Я оденусь и достану нам завтрак. — Я хочу горячий шоколад, — потребовал её маленький мастер с вернувшимся огнём в глазах, — и бриоши, и брезаолу, и инжир, и рикотту, и мёд… — Хорошо, хорошо, только дай сначала принять душ, — Занна прервала его со смешком, поднимая руки в знаке капитуляции.***
Прибытие Занны в школу мафии было почти идентично её первому дню в обычной старшей школе, который помнился уже весьма смутно, но она заметила и несколько значительных отличий. Во-первых, она была на год младше большинства её одноклассников. Если смотреть по возрасту, она должна быть в последнем классе средней школы, а Занзас должен заканчивать начальную. В их классе была пара человек её возраста и один на год младше. Занзас же был младше всех остальных в их новом классе больше, чем на два года. Во-вторых, все носили эту абсолютно отвратительную школьную форму (спасибо дону Вонголе, что купил ей штаны, а не юбку, которую носили некоторые девочки), которая, кажется, специально была выбрана так, чтобы никто в ней не выглядел хорошо. До того, как они покинули особняк, Занзас потратил добрых пятнадцать минут, ворча по поводу её макияжа (что-то, из-за чего она сама никогда бы так не заморачивалась), и теперь у неё на лице были розовый блеск для губ, подводка и тени, которые каким-то образом заставляли эти ужасные школьные штаны выглядеть немного менее ужасными. Её лак для ногтей был бирюзовым и блестящим (маникюр был сделан вчера вечером, когда она не имела ни малейшего представления о том, что надвигалось), так что он дисгармонировал с ужасными штанами. Это никак нельзя было исправить, так что она не переживала по этому поводу. В-третьих, Занзас держался мёртвой хваткой за её запястье, и было маловероятно, что он отпустит его в ближайшее время. Его наскоро укороченные штаны были велики ему в талии, но ремень делал это менее очевидным, рубашка была его собственной, так что она была намного более высокого качества, чем стандартная школьная. Галстук Занзаса тоже был лучшим или был бы, если бы был менее потрёпанным. Но он был чёрным и узким, что и было важно. Занзас мрачно хмурился, что означало, что он нервничал: до этого он никогда не ходил в школу. Мысль об этом напомнила Занне, насколько сильно был изолирован её маленький мастер: она была его единственным другом, он не знал никого своего возраста, и у него не было никакого социального опыта. Хотя, на самом деле, это не было правдой: до шести лет он, можно сказать, жил на улице со своей матерью. Так что у него был ранний социальный опыт, но не в такой среде, и у него было не слишком много времени для его приобретения. Первый день учёбы был достаточно неформальным. Никаких учебников не требовалось: он был больше для того, чтобы встретиться с учителями, получить расписание и информацию о том, какие дополнительные вещи им понадобятся для будущих уроков. Кроме всего прочего, этот день был предназначен для того, чтобы познакомиться с одноклассниками, так как у них у всех пять лет старшей школы впереди, и они должны будут пройти их вместе. Слегка потрясало то, как быстро Занзас адаптировался: прошло едва ли пять минут с того момента, как они нашли свой класс и обменялись приветствиями с находящимися внутри подростками, а он уже заставил их смотреть на него как на человека, а не как на какую-то странность. Занна также обнаружила, что Занзас очень многое знал о семьях их новых одноклассников и об их историях, большую часть которых он, скорее всего, подслушал. К концу дня их классная руководительница пообещала Занзасу пару более подходящих ему брюк, а сам мальчик стал фокусом любопытства полудюжины подростков и просто расцвёл под их вниманием и с их поддержкой. Он был вежливее, чем она когда-либо слышала, жадно наблюдал за тем, как взаимодействовали остальные, участвовал в разговорах, не пытаясь доминировать над собеседниками, предлагал интересную информацию и на самом деле слушал других. Также он бросал взгляды на причёски других девочек, так что у Занны сложилось впечатление, что ей придётся побыстрее отрастить волосы, чтобы мальчик мог экспериментировать. Это не принесёт каких-то сложностей: насколько она помнила, более длинные волосы было проще укротить. Сама она говорила совсем немного: в отличие от Занзаса, она была чужачкой, не знающей ничего о таких семьях, как Каваллоне, Висконти, Ланца, Риччио, Виццини, Нотаро, Бьянки и Суперби, к которым принадлежали одноклассники с ближайших парт. Фактически, у неё даже больше не было фамилии, что сделало первую классную перекличку немного неловкой (чёрт побери дона Вонголу, который наверняка сделал это специально) на секунду, прежде чем Занзас громко заявил: — Она моя и ничья больше. Это утверждение создало впечатление, что, какую фамилию она бы раньше ни носила, она была полностью стёрта, чтобы укрепить притязания Занзаса на неё, что привело к интересному разговору на перемене пары мальчиков по фамилии Д’Иньото, обсуждающих принятие в семью, сирот и принципы дачи фамилий в вонгольском Альянсе. Как оказалось, было абсолютно «уважаемо» для членов Вонголы менять имя в честь профессии, если до этого у них не было фамилии, если они хотели отречься от прежней или даже если просто хотели показать, что теперь будут идти по своему собственному пути. Занна не была уверена, какая у неё была профессия (явно не «Хранитель», хоть это бы ей и подошло). Со временем шутливые предположения стихали до тех пор, пока не показывался новый учитель и они не проходили процедуру представления снова. К обеду Занна почти окончательно подружилась с несколькими людьми, но Занзас очаровал полкласса и серьёзно намеревался остаться в школе. Он был умнейшим мальчиком, и было ясно, что он отчаянно нуждался в социальных связях. Эти дети – не совсем его ровесники, но они были достаточно близки по возрасту и в то же время являлись более зрелыми, чем мог бы быть кто-либо из его одногодок. Также они были людьми, которые самостоятельно выбрали курс дипломатии: они хотели говорить, слушать и дискутировать, обсуждая точки зрения и объединяя новую информацию с уже известной. Они были людьми, которые осторожно подбирали слова и оговаривали нюансы, пытались увидеть большую картину, а не останавливались, увидев то, что лежало на поверхности. Другими словами, людьми, которые активно пытались избежать умышленной глупости, чьё наличие дома так разочаровывало Занзаса. Её план по тому, как не оказаться разделённой с Занзасом, в то же время причиняя дону Вонголе неудобства, принёс даже лучшие результаты, чем она надеялась. Она могла даже поблагодарить отца Занзаса за то, что он начал всё это.***
Было очевидно, что Занзас полюбил школу. Он спорил с другими учениками и иногда с учителями, но в этих спорах не было тех ноток разочарования и отчаяния, которые явственно слышались во время его споров с семьёй. Также он жёстко держал своё Пламя под контролем, так как считалось недопустимым пользоваться этой силой или даже упоминать её в той среде, где добрая часть студентов даже не знала, что это такое: тренировки с Пламенем — это дело семьи. Один из их уроков (философия), цель которого, по сути, состояла в том, чтобы научить их спорить, делал всё намного более весёлым. Занзас был очень внимательным учеником на этом уроке. Мальчик наслаждался дебатами, любил, когда люди спорили с ним и имели другие мнения, основанные на знаниях, которыми они были счастливы поделиться с ним: каким бы умным Занзас ни был, он всё ещё был ребенком, ограниченным заботой дона Вонголы, и у него было много пробелов в знаниях. Ему нравилось, что у него были люди, с которыми можно был поговорить о вещах, которыми он наслаждался, и о том, какие ещё интересные занятия можно найти. Мальчик уже заставил Занну пообещать, что она возьмёт его в библиотеку, а как только погода станет холоднее, они пойдут на каток. Подводка, подчёркивающая её внешность, привела к обсуждению макияжа между Занзасом, Даниэлой Виццини, Фаленой Суперби и Эмануэлой Бьянки: они спорили друг с другом, что ей больше подойдет, учитывая её светлые волосы, глаза и кожу. На следующий день Занзас накрасился подводкой в школу и получил множество комплиментов, в том числе и от мальчиков Д’Иньото, которые экспериментировали с цветом волос. Это привело к тому, что Занзас обнаружил существование готического стиля и панк-моды, что, как Занна могла сказать, обещало быть забавным для неё и причиной головных болей для его отца. Она чётко знала, что столкновение будет неизбежно, но Занзас жил настоящим, и она не хотела это у него отбирать. Он производил великолепное впечатление на учителей и на родителей своих одноклассников благодаря собственной уверенности. К тому же, он был намного более спокойным, что поражало. Все в особняке также это заметили: в субботу они проводили обеденное время с его бабушкой, и, когда она спросила про школу, Занзас мгновенно просиял, говоря про продолжительность уроков, связи и то, что нового он обнаружил. Синьора Вонгола одарила Занну знающим взглядом поверх своего чая, пока мальчик был поглощён своим рассказом, но одобряющая улыбка подсказала ей, что женщина теперь была на их стороне. Затем на середине следующей недели вернулся дон Вонгола (в тот момент Занзас и Занна были в школе), и ситуация обострилась. Не то чтобы они знали, что что-то было неладно, пока они не вернулись с уроков: Занзас, с головой погружённый в журнал по готической музыке и с несколькими пиратскими кассетами, спрятанными в рюкзаке, и Занна с камерой в руках, которую ей дали в школе на время для их арт-проекта. Было ужасно удручающе видеть, как жизнерадостное настроение Занзаса лопнуло, будто мыльный пузырь, когда, вылезая из машины, он увидел двух Хранителей своего отца, ждущих их снаружи у парадного входа. — Хороший день в школе? — спросил Висконти, улыбаясь им обоим. — Мы получили результаты наших стартовых тестов, я пятый в классе, — резко ответил Занзас, его плечи напряглись, а рука потянулась схватить её запястье. Это кое о чем говорило: у Занзаса была привычка хвататься за неё в тот момент, когда он чувствовал, что его право управлять её жизнью подвергалось сомнению. Конечно, он так же делал это когда нервничал, был взволнован или нетерпелив, так что это не было чем-то особенным. Ему было девять, он вырастет из этой привычки. — А ты, Занна? Она мысленно засчитала несколько очков мужчине за то, что он назвал её выбранным ею именем: дон Вонгола до сих пор звал её «юная леди». — В целом, я двадцать четвёртая, но я лучше всех в классе по биологии и третья по экономике, — ответила Занна спокойно. — Мне нужно исправить обществоведение и японскую каллиграфию. «Обществоведение», если говорить простыми словами, было предметом о социальных взаимодействиях в мафии, и она оставила большинство тестовых бланков пустыми, так как не знала, о чём были вопросы. Каллиграфия была проблемой из-за того, что Занна была левшой и никогда не занималась этим раньше. Её мозг знал, что должны были делать её руки, ведь она училась этому последний месяц, но пока в результате всё равно получались кляксы. — Занна не знает ничего о Вонголе, — прямо сказал Занзас. — Я не рассказал учителю, что папа не позволит ей быть Вонголой и что он приказал мне не говорить ей о вещах, касающихся семьи. Это было новостью для Занны, хотя было ясно, что это не являлось таковым для Висконти, так как он выглядел скорее огорчённым, чем удивлённым. — Сейчас она часть Вонголы, Занзас, в ином случае твой отец не записал бы её в Академию, — ответил Хранитель. — Он не дал ей фамилию, — сказал Занзас жарко, зло глядя на мужчину. — Даже какой-нибудь заменитель, как Тровато или Инцерти. Она в школьном реестре без фамилии. Занна запоздало поняла, что это и было тем, что сильнее всего расстраивало Занзаса. Это, возможно, было связано с его особым происхождением и связанными с ним проблемами (мать мальчика была проституткой и, вероятно, душевнобольной, судя по тем крохам информации, которые пока успел обронить Занзас), так что он воспринимал всё ближе к сердцу, чем она. Большая часть её беспокойства была связана с тем, что она точно не помнила свою настоящую фамилию, так же, как и не помнила дату своего рождения. Врач, который её осматривал, прикинул, что ей исполнилось тринадцать в начале апреля, но даже это не помогло ей что-то вспомнить. Всё это очень расстраивало. Лицо Висконти полностью разгладилось и окаменело в попытке не выдать его реакцию. И это действие само по себе было говорящим. — А. — Два мальчика Д’Иньото из нашего класса предложили принять меня в семью, но Занзас не захотел делиться, — сказала Занна, пытаясь поднять всем настроение. — Ты моя и ничья больше, — ответил Занзас автоматически, бросая на неё слегка мрачный взгляд. Но этот взгляд не был злым, так что её миссию можно было посчитать выполненной. — Зачем вам камера? — спросил Ни, явственно пытаясь сменить тему. — Арт-проект, — ответила Занна, — о том, как носители данных влияют на показываемый ими предмет. Мы получили список из двадцати восьми различных вещей, которые мне надо сфотографировать, а Занзасу аккуратно зарисовать тушью. У всех одинаковый список, но разные носители, и через две недели мы всё сравним на обсуждении в классе. Занне понравился этот проект, потому что он был полностью о двойственности представления. Не то чтобы учитель сказал это такими словами. — Половина требований действительно ясные и понятные, но остальные просто раздражающие, — пожаловался Занзас. — Как я должен нарисовать смех, или тепло, или отдых? — Но как ты оказалась с камерой? — проницательно спросил Висконти. Это был хороший вопрос: камера была старомодная и ручная, с регулируемой экспозицией, а не обычная, типа «наведи-и-снимай». Занна усмехнулась. — Я продемонстрировала, что знаю, как её использовать, — ответила она самодовольно. — Как и куда вставлять плёнку, как настраивать время экспозиции, как наматывать плёнку и так далее. — Занна даже немного знает, как проявлять плёнку, — добавил Занзас гордо и так же самодовольно, несмотря на тот факт, что её знания в этой области не имели к нему никакого отношения. — Хотя учитель всё равно будет проявлять её сам, так что ей нужно будет сделать проект за неделю, а не за две, — закончил он немного обиженно. — Мы можем начать уже сейчас? — спросила Занна серьёзно, не надеясь на положительный ответ и желая понять, какому наказанию она подвергнется за то, что помешала попытке дона Вонголы отделить её от его сына. — Я боюсь, что нет, — сказал Висконти. — Занзас, твой… — Отец хочет поговорить со мной, я знаю, — проворчал Занзас, скидывая рюкзак и пихая его к Занне, как и журнал. — Занну тоже ожидают, — добавил Хранитель Облака. — Он позвал её по её имени? — поинтересовался Занзас горько. О, так это не только она считала эту привычку дона Вонголы раздражающей. — Твоя бабушка это сделала, — протянул Ни. — Они на террасе рядом с её комнатами. — Мы можем забежать в наши покои, чтобы оставить там рюкзаки? — спросила Занна слегка жалобным голосом. — Они тяжёлые. Учебники весили много, и, несмотря на то, что они делили её комплект на двоих, рюкзак Занзаса чувствовался мешком с камнями. Что у него там такое было? — Это нам по пути. Почти что, — вступил в разговор мальчик. — Тогда хорошо, — согласился Висконти, коротко взглянув на журнал так, что стало понятно, что он хорошо знал, почему они хотят спрятать его от дона Вонголы ещё на какое-то время.***
Занна подумала, что она бы относилась к дону Вонголе менее настороженно, если бы рядом с ним всегда не находилось как минимум четыре вооружённых человека. Он был плох уже сам по себе: внешность добродушного дедушки средних лет — обман. Он был больше бизнесменом, манипулирующим эмоциями, который заставлял тебя чувствовать себя ценным, в то время как он сознательно тебе недоплачивал. Это было немного резко с её стороны, но дон Вонгола произвёл на неё плохое первое впечатление и не переставал лгать. Занна чувствовала большое искушение указать на каждую ложь, которую он произносил, но она знала, что это было бы последней вещью, которую она бы сделала в своей жизни. Занзас был для неё важнее, чем это желание. — Итак, я слышал, что ты начал посещать старшую школу, сын мой? — спросил дон Вонгола, когда они подошли к железному столу, за которым сидел он и бабушка Занзаса. — Ты не сказал, что я не могу, — парировал Занзас, складывая руки на груди и зло смотря на отца. — Я пятый в классе, — добавил он, заранее опровергая несказанные его отцом слова, что материал был слишком сложный для него. — А ты? — спросил дон Вонгола, смотря на Занну. — Двадцать четвёртая в целом, но лучшая по биологии и третья по экономике, — Занна ответила спокойно. — Мне нужно исправить обществоведение и больше практиковать каллиграфию. Франческо Каваллоне одолжил ей его старые конспекты по обществоведению со средней школы в качестве отправной точки, так как учебников, вполне обоснованно, по этому предмету не существовало. — Я никому не сказал, почему Занна ничего не знает о Вонголе, — добавил Занзас, просто чтобы прояснить, что он чётко знал, чья именно это была вина. — Или почему у неё нет фамилии. «Это твоя вина, но я могу быть сдержанным, когда захочу» было слишком явным, чтобы быть подтекстом. — Так какая у тебя фамилия, дорогая? — спросила бабушка Занзаса. — Понятия не имею, — пожала плечами Занна. — Также я не помню мой день рождения. Мальчики Д’Иньото из моего класса сказали, что, если следовать традициям Вонголы, я должна зваться Тровато, или Донато, или Инцерти, или, возможно, даже поделить с ними их фамилию. Они предложили поговорить с их родителями о том, чтобы принять меня в семью, но Занзас нарычал на них. Старая леди хохотнула: — Ах, все Д’Иньото такие. Так же как и Эспозито: большинство из них обаятельные и нешаблонные люди. — Когда я предложил отправить тебя в школу, когда ты был младше, ты не захотел, — сказал дон Вонгола Занзасу. — Ты хотел учиться более сложным вещам. Что изменилось? Занзас фыркнул: — Это было четыре года назад! Все люди моего возраста занимаются скучными вещами или ждут от меня, что меня будет волновать всякая глупая хрень. Старшая школа интересная, и я могу заниматься тем, что не преподают, после обеда, как и остальные. — Кто это — «остальные»? Занзас прищурил глаза, глядя на своего отца: — Франческо Каваллоне чинит машины и мотоциклы после обеда, когда не занимается этой семейной хренью вместе с отцом и братом. Даниэла Виццини играет на пианино и создает дизайны электроники. Фалена Суперби разводит растения и стреляет по глиняным голубям, она обещала пригласить меня в следующий раз, когда будет тренироваться на полигоне. Клаудио и Пьеро Д’Иньото играют в музыкальной группе, а Эмануэла Бьянки занимается скалолазанием. Дидона Нотаро в школьной команде по волейболу, а Джузеппе Риччо тренирует собак вместе с родителями. — Я рад, что ты нашёл друзей, — тепло сказал дон Вонгола, что было ложью только отчасти, потому что он был доволен и недоволен одновременно. — Однако раз уж ты начал ходить в школу, ты должен остаться и на следующие пять полных лет. Я не позволю тебе бросить школу посередине обучения или провалить годовые экзамены, потому что ты потерял интерес. — Хорошо, — кивнул Занзас, принимая условия отца. — Таким образом, пока мне не исполнится пятнадцать, верно? В любом случае, я ничего толком не смогу делать в Вонголе до этого времени. — Я полагаю, не сможешь, — согласился дон Вонгола с улыбкой, которая исчезла, как только он снова взглянул на неё. — Что заставило тебя думать, что это было хорошей идеей, юная леди? — Её имя Занна! — Занзас моментально отреагировал. — Если хочешь звать её по-другому, тогда дай ей фамилию и зови её так! Его отец проигнорировал негодование Занзаса, не отводя от неё пристального взгляда. — Я осознала, что ни я, ни Занзас не смогут остановить Вас от того, чтобы Вы послали меня в школу, — сказала Занна просто, — потому что Вы взрослый и обладаете авторитетом и властью над нами. Но я обещала Занзасу всё, что я могу ему дать, и он не хотел, чтобы нас разделяли, так что я предложила ему пойти в школу со мной. — Это была рискованная и глупая идея, — пожурил её дон Вонгола. — У меня есть враги, и Занзаса могли ранить или убить вдали от безопасного дома. Занна моргнула, глядя на него. — Разве охрана школы не эффективна? В школу же ходят и другие мафиозные наследники. Франческо Каваллоне — второй сын своего отца, Пантера Суперби учится на курсе менеджмента на год старше нас, — она сделала паузу. — Или водитель является недостаточно квалифицированным телохранителем? Занзас говорил, что все машины бронированные. Она не собиралась поддаваться эмоциональному шантажу. Бабушка Занзаса спрятала улыбку за чашкой, и один из мужчин за спиной дона Вонголы покашлял в кулак. — Если ходить в школу небезопасно, тогда почему ты хотел, чтобы Занна сама там училась? — потребовал ответа Занзас. — Я намного лучше в драке, чем она. Занна точно знала, почему дон Вонгола хотел отослать её в школу, но она не собиралась рассказывать это Занзасу. Она не хотела портить его отношения с возможно-отцом только из-за того, что мужчина не верил в её верность своему сыну. Дон Вонгола точно увидел что-то на её лице, потому что полностью сменил тему и спросил Занзаса, как бы он хотел отметить свой день рождения в следующем месяце, ведь у него теперь были друзья, которых он мог пригласить на празднование. Однако он этого не забудет: было маловероятно, что взрослый мужчина простит девочку-подростка за то, что та обхитрила его и «склонила к преступлению» его сына, особенно когда этот мужчина понимал, что она сделала это намеренно. Он был уверен, что знает, что будет лучше для Занзаса, и не обрадовался тому, что Занна испортила его планы. Дон Вонгола, скорее всего, не думал о ней настолько высоко, чтобы считать её врагом, но он определённо начал видеть её в качестве раздражителя и помехи.***
— Позволь мне пригласить тебя на танцы в субботу, Занна, давай, — упрашивал её Франческо, легонько пихая локтем. — Ты же знаешь, что хочешь этого. — Ты не хочешь танцевать со мной, ты хочешь встречаться со мной, — возразила Занна с дразнящей улыбкой. Повеселевший Каваллоне усмехнулся в ответ. — Конечно, я хочу, кто бы не хотел? Ты красивая, умная, хитрая, и у тебя потрясающий вкус. На женщин. Занна хихикнула от этого не такого уж и тонкого намека на её экспериментальные отношения с Фаленой. Это и правда было весело. Но для неё целоваться с другой девушкой просто было хорошо. Она не так сильно увлекалась этим, как Фалена, и старшая девушка это заметила. Так что они расстались. Занзас до сих пор видел их отношения как «странные девчачьи штучки» (Занна даже не была уверена, что он заметил, что они какое-то время ходили на настоящие свидания, а не просто проводили время вместе), но если она решит встречаться с Ческо, то её маленький мастер определенно обратит на это внимание. — Ты что, хочешь, чтобы я помогла найти тебе девушку? — дразняще спросила она. — Я бы предпочёл, чтобы ты была моей девушкой, дорогая, — ответил Ческо, ловя Занну за руку и целуя костяшки её пальцев. — Давай, скажи «да». Занна задумчиво промычала, бросив на него взгляд из-под ресниц. — Куда ты думал пойти? Ей нравился Франческо Каваллоне. Он был весёлым, милым и очень ответственным. Она доверяла ему и верила, что он не будет подталкивать её к чему-то, из-за чего она чувствовала бы себя некомфортно. А ещё он был блондином и на него было приятно смотреть. Ческо ухмыльнулся. — «The Blue Midnight» на территории Ланца. Хорошая музыка, нет наркотиков, едва ли можно найти какой-то алкоголь. Обещаю, я приведу тебя домой до часа. — Хорошо, я дам тебе шанс, — сдалась Занна, закатывая глаза на его радостную улыбку и позволяя притянуть и поцеловать себя. И вдруг стол грохнулся на пол, сопровождаемый симфонией разбивающегося стекла. Занзас одной рукой обхватил горло её нового парня, а в другой руке зажёг шар сияющего Пламени. Занна мгновенно поднялась на ноги и схватила его за запястье: — Занзас, не надо. Светящиеся красные глаза переместились с Ческо на неё: — Он целовал тебя. — Да, — согласилась Занна, всё ещё держа запястье Занзаса. — Он спросил разрешения, и мне не было неприятно. Пламя Ярости потухло, и двенадцатилетний мальчик неохотно отпустил горло Ческо, продолжая сверлить её взглядом сияющих красных глаз. Выражение его лица было немного растерянным. — Слушай, давай обсудим это снаружи, — сказала Занна, сначала коротко взглянув на возможно-уже-не её парня, а потом опять на Занзаса, беспокоясь, что они уже привлекли внимание большинства людей в баре. Это был мафиозный бар, так что окружающие смотрели на них по большей части для того, чтобы знать, когда уклоняться от летящих осколков. — Ладно. Занзас схватил её за запястье и зашагал по направлению к двери, остальные посетители быстро отходили с его пути. Ческо последовал за ними, коротко махнув остальным их друзьям, чтобы они оставались на местах: не было нужды портить вечер каждому. Как только они оказались снаружи, Занна чуть ускорилась, проводя их мимо площади к скамейке, где она развернулась, но не села. — Хорошо, Занзас, спрашивай меня. Занзас взглянул на неё, выражение его лица всё ещё было натянутым и немного растерянным. Сейчас он уже не был сильно ниже её, но, в отличие от девушки, он продолжал расти. — Ты моя, — сказал он. — Да. Это было правдой. — Ты собираешься заниматься сексом с Каваллоне? Судя по иканию за ней, Ческо был смущён этим вопросом. Что ж, ему же хуже. — Ты имеешь в виду конкретно сегодня или вообще? — спросила она. — И то, и другое, — решил Занзас, становясь более уверенным. — Нет, я не собираюсь заниматься сексом с Франческо сегодня. Я, возможно, буду заниматься с ним сексом когда-нибудь в будущем, но я определённо не собираюсь спать с Ческо в ближайшее время, — твёрдо сказала Занна. — Тогда почему ты позволила ему целовать себя? — Занзас выглядел запутавшимся. — Кто-нибудь объяснял тебе суть свиданий? — спросила Занна. У Занзаса был отец и три старших брата, кто-то должен был объяснить ему это к настоящему времени. Господи, пожалуйста? — Это то, что ты делаешь, когда ты хочешь заняться сексом с кем-то, — ответил Занзас не раздумывая. Это было частично верно, но не охватывало все нюансы. — Нет, это не свидания, это –интрижка, а они отличаются, — сказала Занна немедленно, потому что это требовало разъяснения. — Свидания — это процесс проверки. Свидания — это то, что ты делаешь, когда хочешь узнать кого-то лучше, потому что, может быть, не будешь против вступить в отношения, включающие секс с партнёром, позже. Но сначала ты хочешь узнать партнёра, потому что для большинства людей секс — это что-то личное, интимное, что ставит в уязвимое положение. Это абсолютно не то, чем ты занимаешься с человеком, которому не можешь полностью доверять. Таким образом, люди встречаются, чтобы понять, достойны ли их партнёры доверия. Ну, в идеале. — Я могу ходить на свидания с Франческо год, вообще не занимаясь с ним сексом, — продолжила Занна. — Мы можем ходить на свидания два месяца, а потом решить, что больше не хотим встречаться, потому что хотим от жизни разных вещей. Свидания — это период испытаний, когда ты занимаешься разными вещами с человеком, которого ты находишь интересным, и разговариваешь с ним обо всём на свете. Люди держатся за руки, и целуются, и прижимаются к друг другу, потому что это интимные вещи, и они приносят удовольствие, но они не настолько рискованные и не дают ощущение беззащитности, как секс. Так что, если что-то пойдёт не так на этапе свиданий, это будет меньшей потерей, но прилагать усилия всё равно надо, — она понадеялась, что излагает всё логично. — Большинство людей хотят найти одного человека, с которым можно жить до конца их дней, и свидания — это способ найти такого человека. Таким образом, Ческо и я собираемся ходить на свидания и посмотреть, подходим ли мы друг другу, а если окажется, что нет, тогда мы ничего особо не потеряем. Конечно, большинство людей не рассуждали об этом так рационально, так как свидания — это скорее эмоциональная вещь, но она всегда слишком много думала. — Свидания — не про секс, — сделал вывод Занзас. — Некоторые люди связывают их с сексом, — признала Занна, — но любой, кто говорит, что секс — часть свиданий, просто хочет использовать тебя, так что не позволяй давить на себя. В свиданиях нет чего-то, что было бы обязательным, они нужны для того, чтобы понять, что нравится тебе и другому человеку. И на этом моменте она собиралась упомянуть свою бывшую девушку. — Я ходила на свидания с Фаленой три месяца. Глаза Занзаса округлились. Такие моменты напоминали ей, что он был очень маленьким и неопытным, при всём том, что он знал о сексе и о том, что люди хотят им заниматься. — Девочки могут встречаться с девочками? — Да, и мальчики могут встречаться с мальчиками, если захотят. Как я сказала, это для того, чтобы понять, что тебе нравится, — объяснила Занна. — Некоторые люди обнаруживают, что свидания их не волнуют и они вообще не заинтересованы в отношениях. Другие осознают, что им нравятся поцелуи и подобное, но они не хотят заниматься сексом. А третьи до сих пор думают, что всё это просто фантастика, и не могут насытиться этим. — Итак, тебе нравится целоваться с девочками и с мальчиками, — сделал вывод Занзас, — но ты пока не знаешь, нравится тебе секс или нет. — Правильно, и я не тороплюсь это узнать, — сказала Занна твёрдо. — Мне всего шестнадцать, и у меня есть всё время мира, чтобы найти для себя правильного человека. — Ясно. Занзас определённо был более расслаблен насчет её свиданий, как только узнал, что происходит. — Каваллоне, если ты причинишь боль Занне, я прикончу тебя. — Я уже это знал, — грустно сказал Франческо, входя в поле зрения Занны с достаточно красным лицом. — Мы можем вернуться обратно? Мне нужно выпить и заплатить за разбитую посуду. — Сколько времени? — спросила Занна. У них был достаточно строгий режим дня с тех пор, как началась школа, да и Занзас был ещё маленьким. — Даже восьми нет, у вас есть ещё час, — сказал Ческо, предлагая ей руку. Занна взяла её и позволила отвести себя в бар. Занзас последовал за ней по пятам. — Я заплачу за посуду, — твёрдо сказал двенадцатилетний мальчик, когда они вошли в дверь. — Я разбил её. — Спасибо, — сказал Франческо просто, зная, что лучше не надо говорить: «Это очень взрослое решение с твоей стороны» или делать другие покровительственные комментарии, которые так презирал Занзас. Парень был умнее этого, а Занзас был не в том настроении, чтобы слушать поддразнивания. — Мы присоединимся к остальным за их столом. Хочешь ещё что-нибудь выпить? — Я сам могу купить себе что-то, — сказал Занзас, глядя на них обоих краем глаза и слегка ухмыляясь. — Лучше купи Занне какой-нибудь напиток. Ческо засмеялся, и Занна с облегчением улыбнулась. Всё могло пойти не так, и она была ужасно рада, что этого не случилось***
Рождество в Железном форте начиналось с вонгольского Бала Солнцестояния, который Занзасу не разрешалось посещать, потому что ему ещё не было четырнадцати. Занзас был абсолютно не против этого, имея очень низкое мнения о тех людях, которые посещали подобные вонгольские мероприятия. Родители большинства их одноклассников работали в более низких эшелонах различных видов бизнеса вонгольского Альянса, и хоть некоторые владели собственным бизнесом, никто из них не был главами семей, боссами или даже заместителями босса, если не учитывать отца Франческо — дона Каваллоне. Занзас встретил значительное количество таких людей (хотя Занна — нет) и был весьма красноречив в том, насколько бесполезными он их считал. Занне было шестнадцать, и, технически, она могла самостоятельно пойти на бал, но Занзас упёрся, и она решила этого не делать. Учитывая то, что девушка не хотела посещать больше мероприятий, чем это делал он, Занна была не против. Также она и Ческо расстались около двух месяцев назад, так что ей больше не приходилось посещать с ним балы в качестве его девушки. Учитывая то, что им не надо было готовиться к балу, они вдвоём прятались в покоях бабушки Занзаса, захватив с собой книги, музыку и шёлк для браслетов дружбы. Занзас действительно любил узоры и технические сложности, возникающие в процессе дизайна, а потом и создания вязаных браслетов, а Занна была счастлива попробовать новые украшения, так что они оба носили несколько фенечек, и у всех в их классе была как минимум одна. Но прямо сейчас Занна сидела на диване, читая «Дракулу», а Занзас — на полу, опираясь спиной о её ноги и уткнувшись носом в какую-то старую книгу из фамильной библиотеки Вонголы, которую ей было запрещено даже касаться. — Занна? — Хм? — девушка подняла взгляд от книги. Занзас отложил свою и пристально смотрел на Занну. — Ты должен встречаться с кем-то, чтобы поцеловать этого человека? — Не обязательно, — признала Занна. — Есть множество причин для того, чтобы поцеловать кого-то, и то, что ты встречаешься с этим человеком, только одна из них. Также это зависит от того, какой тип поцелуя ты имеешь в виду. Занзас закатил глаза. — Я имею в виду поцелуй с языком, — сказал он нетерпеливо. — Это обычно происходит между людьми, которые встречаются, только если по каким-то причинам ты не притворяешься, что встречаешься с кем-то, и поцелуи — лишь часть маскировки. Попадание в мафию с головой принесло ей множество знаний во всех сферах жизни, не все из которых были полезны для её ментального здоровья. Например, её запугали, чтобы она научилась драться складной дубинкой, чтобы она была «меньшей помехой». — Я не хочу встречаться с какой-то случайной девушкой, чтобы понять, нравится ли мне целоваться, — ворчливо сказал Занзас. — Я могу встречаться с тобой? — Мы не можем встречаться, — прямо ответила Занна. — Тебе тринадцать, и твой отец подумает, что я использую тебя. Также я на самом деле не хочу встречаться с тобой, потому что для меня встречаться с кем-то — это позволить себе рассматривать этого человека в качестве сексуального партнера, а я не заинтересована в тебе в этом плане. — Потому что мне тринадцать, — уточнил Занзас, не отводя от неё взгляда. — Да. Даже обсуждение этого заставляет меня чувствовать себя некомфортно, — сказала Занна честно. — Я старше тебя больше, чем на три года, и если объективно это не слишком большая разница, сейчас она имеет большое значение, и так будет продолжаться ещё какое-то время. По факту, до того, пока они не переживут пубертатный период и не станут полноценными взрослыми. — Хорошо, не будем встречаться, — легко сказал Занзас. — Хотя я всё ещё хочу знать, отчего эта шумиха вокруг поцелуев. Занзас не собирался опускать эту тему. Он будет продолжать приставать к ней до тех пор, пока она либо не найдет причину, которую он посчитает уважительной, либо пока девушка не склонится перед его требованиями. Занна отложила свою книгу, откинула голову на спинку дивана и вздохнула. Какие были её возражения против того, чтобы Занзас её поцеловал? Он не знал никого своего возраста, с кем можно было бы поэкспериментировать. То, что он сын дона Вонголы, означало, что множество девушек согласится встречаться с ним только ради престижа, а не из-за того, что они на самом деле были заинтересованы в нём как в человеке. А он просил её, потому что доверял ей. Большинство её проблем было связано с тем, что она всё ещё видела в нём ребенка. Но такая просьба Занзаса показала, что он уже не совсем ребенок, хотя и только недавно стал подростком. Она была его другом. Она могла сделать это как его друг. Она уже целовала других своих друзей «просто потому что» до этого. — Если ты хочешь поцеловать меня, ты можешь это сделать, — сказала Занна осторожно. — Но я хочу, чтобы ты не прикасался ко мне спереди и не запускал руки мне под одежду. Я буду держать свои руки на диване, потому что если кто-то войдёт сюда и подумает, что я воспользовалась тобой, этот человек, скорее всего, убьёт меня, не заморачиваясь сначала над вопросами. — Ты не сможешь пересилить меня, даже если захочешь, — сказал Занзас пренебрежительно. Его глаза сияли от любопытства, он поднялся на ноги и сел рядом с ней. — Нет, но я могу манипулировать тобой, — уточнила Занна, засовывая руки за диванные подушки и приподнимая голову, чтобы не разорвать взгляд. — Не считая того, что ты не будешь лгать мне, — добавил Занзас самодовольно, положив руки на плечи Занны и прижимаясь к её бедрам. — Ты это знаешь, я это знаю, но никто больше этому не верит, — сухо сказала Занна, пока он целовал её лоб, потом веки и кончик носа. — Мне нравится тебя целовать, — самодовольно сказал Занзас девушке, — по крайней мере, вот так. Больше поцелуев посыпалось на обе её щеки, затем на линию челюсти, каждый следующий был всё более мокрым, с лёгкими посасываниями. Кто-то опять шпионил или смотрел взрослые телевизионные программы. Его руки мягко обхватили лицо Занны, твёрдо придерживая его, пока губы Занзаса приближались к её рту. Ресницы девушки затрепетали, и она почувствовала, как её сердце забилось чуть быстрее, несмотря на её опасения: это могло быть не сексуально, но определённо чувственно. Ощущать, как тебя целуют, было приятно, и она доверяла Занзасу. Первое прикосновение к её губам было лёгким и целомудренным, но парень быстро углубил поцелуй, наклоняя голову, чтобы было удобнее, и открывая рот над её губами. Занна ответила на поцелуй, потому что это не поцелуй, если на него не отвечают взаимностью, раскрыв рот настолько, чтобы скользнуть своими губами по его. Занзас издал звук интереса, скользнул руками вниз по её шее, а потом опять вверх, к основанию её черепа, его рот всё ещё не отрывался от её рта. Сейчас он прижимался к ней, и Занна могла чувствовать его сердцебиение напротив своей груди, так же, как парень мог чувствовать её пульс, трепещущий под его рукой. Занна прокляла свои гормоны: да, ей нравился Занзас, но он не привлекал её физически! Поцелуи по своей сути были приятными, но она не собиралась заниматься с ним чем-то большим, чем это! Это подростковые волнения туманили её разум! Занзас мягко пососал её нижнюю губу, потом царапнул её зубами, прежде чем пососать сильнее, а затем нацелился на верхнюю. Занна сомкнула челюсти лишь настолько, чтобы куснуть его нижнюю губу на секунду (игра должна быть честной), и мускулистое тело мгновенно вжало её в спинку дивана, и парень прорычал ей в губы. Её сердцебиение ускорилось, частично от удивления, а затем язык Занзаса скользнул за её губы, по дёснам и зубам, чтобы потереться о её собственный. Девушка ответила взаимностью почти на автомате, и Занне пришлось вцепиться пальцами в диванные подушки, чтобы напомнить себе, что это Занзас, что ему тринадцать, что она никогда-никогда не собиралась воспользоваться им никоим образом. Неважно, насколько ей было приятно чувствовать, как он её целовал. Парень наконец оторвался от неё, тяжело дыша и облизывая губы, его глаза сияли от счастья. — Мне нравится целоваться, — радостно сказал он, садясь на пятки рядом с ней на диване, — и ты приятная на вкус. — Значит, любопытство удовлетворено, — ответила она намеренно беззаботно. Это не было ложью. Нет. Её тело было просто глупым. — Есть кто-то на уме, с кем бы ты хотел встречаться? Занзас надулся на неё — это было мило и ужасно одновременно. — Я не знаю никого моего возраста, — проныл Занзас. — У всех в классе будет та же проблема, что и у тебя. — Лучше бы она у них была, — пробормотала Занна, прежде чем смогла остановить себя. Занзас показал ей язык: у него определённо было очень хорошее настроение, раз он вёл себя так по-детски. — У Фалены есть кузина твоего возраста, Непа Суперби, она на два класса младше нас, на спортивном курсе. У Суперби обычно была голова на плечах. — Сестра Микеле Ланцы, Сара, тоже твоего возраста, и она, скорее всего, достаточно слышала о твоих ужимках, чтобы не делать глупостей в вопросах того, чей ты родственник. Занна пристально посмотрела на него: — Залезь в школьные архивы после Нового года или что-то в этом роде. Ты гений и знаешь это. Используй свой мозг для своего преимущества. Занзас улыбнулся ей, слез с дивана, схватил свою книгу и умчался кто знает куда. Занна плюхнулась на пол рядом с диваном и уткнулась лицом в подушку. Почему она всё это делала, ещё раз? Ах, да, она молилась о знаке, получила Занзаса, и теперь она была обречена. — Это было очень неуместно, — сказал взрослый голос слишком близко к её уху. — Однако ты справилась достаточно хорошо. Занна дёрнулась, плотнее прижимая к лицу подушку. Обнаружить то, что бабушка Занзаса, скорее всего, слышала всё, для неё сейчас было слишком. Это было слишком смущающе и не только из-за гормонов, туманящих сейчас её разум. — Я не расскажу об этом моему сыну, — продолжила матриарх Вонголы. — Но я действительно ожидаю, что ты будешь держать руки подальше от моего внука, пока ему не исполнится как минимум четырнадцать, неважно, что он говорит. Раз удовлетворить его любопытство — это одно, но постоянно потакать — это совсем другое. Занна ослабила хватку на подушке настолько, чтобы взглянуть на бабушку Занзаса. — Я найду других людей, с которыми буду встречаться, пока мои гормоны не улягутся, — смиренно пообещала она. — Но если я попытаюсь вернуться ко сну в своей собственной кровати, то он подумает, что я сержусь на него. Потому что старая леди имела в виду именно это, когда говорила, что хочет, чтобы Занна держала свои руки при себе. — Я скажу ему, что подслушала и что наказываю вас обоих, так что неделю вы будете спать в одиночку, — неумолимо сказала синьора Вонгола. — Его за то, что принудил тебя к этому, а тебя за то, что знала, что это неправильно, но всё же не противоречила ему. — Прошу прощения, синьора. Занна и правда сожалела: она не осознавала, что то, что делал Занзас, было принуждением, но теперь она будет начеку и остановит его, если он попробует это снова. Морщинистая рука погладила её по щеке. — Ты хорошая девочка, Занна, не то, что мой капризный внук, — мягко сказала ей синьора Вонгола. — Я не сержусь на тебя. Тебе просто надо осознать, что ты даёшь Занзасу много власти над собой, и сейчас, когда он подросток, он начнет пытаться давить на тебя сильнее. Я ожидаю от тебя давления в ответ: позволить ему превратиться в маленького монстра, наслаждающегося своей полной властью, никому не принесёт добра. Занна не подумала об этом. — Мы причиним боль друг другу, — предсказала она мрачно, не отпуская подушку. — Конечно, причините: такова жизнь, — констатировала факт старая леди, погладив её по голове. — Но не настолько сильно, насколько могли бы, если ты поддашься его подростковой глупости, забыв о своей рассудительности. Ты уже сделала для него многое, так что я уверена, что ты готова к сложностям. Ну, по крайней мере хоть кто-то был уверен.***
Было Рождество, и Занзас избегал её. Он избегал Занну с того дня перед балом. С того самого дня, как его бабушка сказала ему, что, уговаривая её на поцелуй, он принуждал её. Подросток уходил, прежде чем она выходила из ванной по утрам. А в первый день, когда Занна была в коридоре, а он выходил из ванной, Занзас, увидев её, мгновенно зашёл обратно и заперся там на полчаса, так что сейчас девушка не вставала, пока подросток не возвращался в свою комнату. Но они оба вообще не могли спокойно спать. Занна слышала, как он вставал в середине ночи, чтобы попить. Она так привыкла к его присутствию рядом с собой, что теперь не могла спокойно спать одна. Её игрушечная собака для объятий была очень слабой заменой. Были каникулы, так что парень мог легко избегать её, хотя это и делало семейные завтраки, обеды и ужины чрезвычайно неловкими, так как от девушки ожидалось сидеть рядом с Занзасом, а он не смотрел на неё. Дон Вонгола, скорее всего, заподозрил бы её в чём-то гнусном, если бы его мать не рассказала бы всем, что поймала Занзаса на принуждении Занны (на принуждении к чему — не уточнялось) и что они оба были наказаны. Занна была больше расстроена тем, что подросток продолжал её избегать, а не тем, что он её принуждал. Занзас был умным, хитрым и полностью уверенным в своей власти над ней — теперь она понимала, что что-то такое рано или поздно обязано было случиться. Его отказ хотя бы смотреть Занне в глаза, не то что говорить с ней, её ужасно огорчал. То, что он чувствовал себя скорее виноватым, чем раздражённым из-за того, что их поймали, не сильно помогало. Виноватый Занзас был жалобно смотрящим Занзасом и выглядящим каким-то более маленьким. Это было так неправильно, учитывая его обычный темперамент. Рождественская неделя в Железном форте была тихой: большая часть персонала уезжала домой к кануну Рождества и не возвращалась до Дня Святого Стефана, и все, кто жил или работал здесь, поступали так же. Некоторые из них не возвращались аж до Нового года. Это означало, что у Занзаса появлялось больше, чем обычно, мест, чтобы спрятаться. Занна испытывала искушение найти его, но у девушки было чувство, что это расстроит подростка больше, чем если бы она просто оставила его в покое. Или, как минимум, это то, что она думала в канун Рождества, проснувшись рождественским утром, чтобы обнаружить, что Занзас исчез вместе со всеми своими подарками, а не будил Занну, чтобы открыть их вместе. Это было действительно больно и заставляло её хотеть вернуться в кровать и плакать. Однако она этого не сделала: всему был предел. Она положила всё ещё завёрнутые подарки в свой школьный рюкзак, быстро оделась и отправилась искать своего идиота. Девушка нашла Энрико первым. Он не сильно любил её, но к настоящему моменту с ней смирился. — О, это ты, — сказал он, потягивая свой кофе, пока двое его Хранителей, не уехавших к родственникам, ели завтрак. — Что ты хочешь? — Ты видел Зана? — спросила Занна, расправив плечи. Энрико задумчиво на неё посмотрел. — Может, не видел, — признал он, — но я почувствовал, как он проходил мимо около получаса назад, направляясь к конюшне. Ты собираешься испортить его праздник скорби и жалости? — Я собираюсь вернуть обратно его обычного злого себя, даже если это убьёт меня, — сказала Занна твёрдо. — Спасибо. — Повеселись, — слова старшего из братьев Вонголы догнали её, когда девушка уже вышла из комнаты и поспешила вниз, в коридор, а потом к конюшне. Конюшня находилась за гаражами и была единственным местом здесь (не считая кухни), где персонал всё ещё работал во время Рождества, так как лошади должны быть накормлены так же, как и различные вонгольцы и их Хранители. Конюхи работали на Рождество по очереди, и в этом году предполагалось, что останутся Гвидо и Пьетро. Только Пьетро сейчас лежал в проходе с перерезанным горлом. Было видно, что сигнализацию взломали. Занна очень осторожно отступила за угол, скинула рюкзак и рванула к гаражам, чтобы включить сигнализацию там. Потом девушка вышла наружу, несмотря на пронзительный утренний холод и ползущий мрак. Если это было похищением, то они уже могли уйти, так что ей нужно было найти следы. Следов не было, но приглушённый звук, донёсшийся с верхнего этажа, подсказал ей, где именно находился Занзас, так что она залезла по стене и открыла верхние ставни, чтобы проскользнуть внутрь. Жизнь в Железном форте и то, что девушка была «слабым местом» Занзаса означали то, что она знала, как забраться куда угодно и как оттуда выбраться. Было ясно, что Гвидо был не настолько верен, насколько мог бы быть, и привёл друзей: они загнали Занзаса в угол сеновала, рядом с которым парень явно не хотел призывать огонь, так как это могло привести в воспламенению всей постройки и, возможно, и главного здания тоже. Занна не была вооружена, но это не значило, что она не могла причинить вред, даже если встретится с сильными мужчинами в два раза её тяжелее. Все глотки в равной степени уязвимы, а у неё острые зубы. Ей надо было продержаться на столько долго, сколько времени потребуется людям, чтобы отозваться на сигнализацию, которую она включила. Если Занна сумеет хорошо их отвлечь, то Занзас, возможно, сможет сбежать. Занзас был для неё важнее, чем любой из этих людей, которые хотели навредить ему. Сначала она направилась к Гвидо, скользнув вдоль балки над группой, и бросилась на него, обернувшись вокруг его плеч, пока он сопротивлялся, и погрузив зубы по обеим сторонам его трахеи. Вырвать ему глотку стало проще, когда один из друзей мужчины сдёрнул Занну с него. Выплюнув кусок плоти, она вывернулась из хватки незнакомца и нацелилась и на его шею, промахнувшись мимо трахеи, но сумев разорвать сонную артерию. Это было ужасно грязно и очень громко. Когда её сбросили на пол, девушка попыталась сморгнуть кровь с глаз, оглядываясь и ища третьего и четвёртого человека, но один из них добрался до неё первее. Занна почувствовала, как ей в руку попал дротик. Мир зашатался. Всё вокруг колебалось так же, как и в её снах. Хм, значит она спит? Удобно: спасти Занзаса будет проще, если она спит, Занне просто надо будет подняться и вырвать горло тому человеку своими когтями. И позаботиться о зомби с пистолетом, который думал, что стрельба в неё может ей как-то помешать: пули едва ли ранили её, ведь во сне ничего не может причинить боль. Ощущение беспомощности и боли превратили бы сон в кошмар, а этот сон им не был. Появились ещё зомби. Двое из них притушили пламя Занзаса и понесли парня вниз по лесной тропинке в алый крик; Занна раскрыла крылья-лезвия и бросилась в погоню. Они недооценили радиус поражения её крыльев, так что девушка достаточно быстро их настигла. Занна наступила им на головы, чтобы они больше не поднялись. Занзас не двигался. Почему он не двигался? Он должен двигаться. Он всегда двигается. Может, виноваты наручники на его запястьях? Они легко поддались её когтям, хотя, даже пытаясь быть осторожной, девушка всё равно поцарапала руки Занзаса. Лес уже был полон тентаклей, и всё вокруг было фиолетовым, но разбудить парня было важнее. Ему надо было быть в порядке. Может, он спит? Она подняла его и прижала к себе. Занзас был таким вялым — может, ей надо было потыкать в него. Но не когтем. Вместо этого она ткнулась в него носом. Парень дёрнулся, так что это точно сработало. Занна сделала это снова, и в этот раз он среагировал верно, зажигаясь огнём. Это был злой огонь, но всё было в порядке, ведь Занзас никогда не причинял ей вред, даже когда злился. Он не сделал ей больно и сейчас, более того, он перестал злиться почти в тот же момент, как начал, и стал ёрзать, пиная её голени и мяукая. Мяуканье было новым. Как и кошачьи уши и молотящий воздух хвост. Сейчас всё блестело, а не было фиолетовым со вкусом тентаклей, но блёстки заставляли её голову кружиться, из-за чего Занна упала. Но она вспомнила, что на Занзаса нельзя падать, так что она развернулась, и парень приземлился на неё. Его уши были плотно прижаты к голове. Девушка почувствовала усталость. Летать было утомительно, к тому же она ещё не завтракала. Почему-то Занна была белой, и она свернулась клубочком. Кто-то попытался забрать Занзаса, но она не могла этого позволить: он был её, так что девушка воспарила над пчёлами и пнула галок. — Занна! О, он начал говорить, это хорошо. Мяуканье было немного непонятным. — Мой, — сказала она сурово. — Не оставляй меня позади. Парень задышал, как золотая рыбка, и из его рта вылетел мотылёк. Это точно было нездорово. — Прости! Ты в порядке? Почему он спрашивал её об этом? Она не была тем, кого почти потушили. — Хватить убегать, — сказала она, тыкая парня в грудь и шевеля крыльями. — Как я могу присматривать за тобой, если не могу поспеть за твоим темпом? Занзас засмеялся, прорастая коричневым мехом и пятнами, он вывалил язык изо рта и закатил глаза: — Я обещаю больше от тебя не убегать. — Спасибо. Побеждая, важно уметь быть милосердным. Занна почувствовала усталость. Куда делось её гнездо? — Мы можем прилечь здесь, — сказал её гиена, указав на густые заросли, откуда она только что выбралась. Они не выглядели безопасными. — Здесь? — предложил он, превратившись в полосатого котёнка, и, посмотрев на неё большими глазами, полными надежды, махнул лапой на стальную рощу с меньшим количеством лиан. Эта роща выглядела неплохо. Девушка отнесла его туда и свернулась клубочком, укрыв их обоих крыльями и закрыв глаза.***
Занна проснулась с пульсирующей головной болью, с ощущением, как будто по ней потоптались, и со вкусом неделю как протухшей во рту рыбы. Вокруг также было очень светло — она зажмурила глаза и перевернулась, чтобы уткнуться головой в грудь Занзаса. — А, добро пожаловать обратно, — сказал сухой и смутно знакомый голос. О, это был один из докторов. Но было Рождество, так что он не должен был быть здесь. — У тебя очень интересная реакция на наркотик, так что дон Вонгола вызвал меня, чтобы удостовериться в том, что ты не умрёшь. Занзас низко заворчал при упоминании её возможной кончины, и Занна вспомнила, что они не должны были спать вместе на этой неделе. Однако скатиться с него не было возможности: парень держал оба её плеча мёртвой хваткой. — Что произошло? — прохрипела Занна, потому что последним, что она помнила, были убитый конюх, нападение незнакомцев на Занзаса и намеренное использование тренировок по самообороне для убийства людей. После этого всё было запутано и как в тумане. Она также была не вполне уверена, почему сразу перешла к убийству, не пытаясь сначала попробовать что-то более аккуратное. — Была попытка похищения, в тебя попали транквилизатором, смешанным с подавителем Пламени, — сказал доктор оживлённо, передавая ей стакан с водой. — Но оказалось, что в транквилизаторе был галлюциноген, и из-за твоего странного метаболизма подавитель Пламени сработал на твой организм как стимулятор, и ты несколько минут шаталась по округе с галлюцинациями, пока снотворное не пересилило. Твоё Пламя также стало активным, но это может быть из-за самой ситуации, а не наркотиков в организме. — Я не помню, как подожгла себя, — озадаченно сказала Занна, после того как выпила полстакана воды. — Просто… Цвета. Полёт. Извивающийся и мутирующий пейзаж. Зомби. Занзас с полосками и кошачьими ушами. — Много всего странного. — У тебя были крылья из Пламени, — тихо сказал ей на ухо Занзас. — По ним циркулировало электричество. Что? Как те теоретические Пламяотталкивающие упражнения, с которыми она играла, основываясь на исследованиях Занзаса Пламенных технологий? — Они сработали? Занзас издал скептический и разочарованный звук: — Ты спрашиваешь об этом? — Ну, попытка похищения определённо провалилась, — практично сказала Занна, — и ты снова со мной разговариваешь, так что остальное меня не сильно волнует, — она сделала паузу. — Но я хочу назад свои подарки на Рождество. Я оставила их у конюшни, когда нашла Пьетро, и ещё не распаковала. Занзас окаменел и уткнулся лицом ей в волосы. Однако он не отпустил и не оттолкнул её. — Ну, от реакции на наркотик или истощения Пламени ты не умрёшь, — сказал доктор. — Однако ты останешься здесь на весь оставшийся день и будешь есть столько, сколько сможешь. Тебе нужна энергия. Как по заказу, живот Занны заурчал. — Я скажу, чтобы тебе принесли обед, — сказал доктор, выходя из комнаты. — Занзас, что не так? — немедленно спросила Занна. — Я заставил тебя сделать то, чего ты не хотела, даже после того, как ты мне сказала, что этого не хочешь, — выпалил Занзас. — Ты меня ненавидишь? Занна приподняла голову, положив подбородок на грудину её уже не такого маленького мастера: — Не говори глупостей. Ты сделал ошибку — все делают ошибки. Я сразу тебя простила. Мне было больнее от того, что ты избегал меня всю неделю. Особенно плохо было проснуться этим утром и увидеть, что ты сбежал со своими подарками. Девушка почувствовала, как на её глаза наворачиваются слёзы. Должно быть, она действительно была истощена, если её эмоции показывались так явственно. — Ты обещал мне, что я твоя. Тебе не позволено бросать меня и нарушать это обещание. Несколько слезинок скатилось по щекам, и Занна шмыгнула носом, не желая расплакаться прямо сейчас. Занзас выглядел шокированным. Он чувствовал себя поражённым, как будто в его груди был водоворот. — Я, я не хотел… — начал заикаться парень. Занна потыкала его в рёбра. — Извиняйся. — Мне очень жаль, что я принудил тебя. Прости, что не разговаривал с тобой после. И за то, что заставил тебя убить людей, — несчастно пробормотал Занзас. — Ты не заставлял меня никого убивать, — твёрдо сказала Занна. — Я решила сделать это самостоятельно. Это было глупое решение, но абсолютно моё, так что ты не можешь брать за него ответственность. И я хочу, чтобы ты никогда больше меня так не избегал. Крики, вопли и острое смущение менее болезненны, чем тишина, так что тебе надо быть смелым и встречаться с проблемами лицом к лицу. — Ты говоришь, что я трус? — Да, — прямо сказала Занна. — Не разговаривать со мной было трусостью. Для признания своих ошибок и для извинений нужна смелость, это достойно уважения. Отрицание и побег от проблем выглядят жалко и ниже тебя. Занзас обжёг её взглядом, явно понимая, что именно она имеет в виду, но всё ещё злясь на то, что девушка на это указала. — Хорошо, я больше не буду так делать, — проворчал он в конце концов, отпуская её, чтобы плюхнуться на кровать, положив руку на глаза. Занна оставила парня, чтобы тот немного поспал, пытаясь сохранить лицо. Дверь только что открылась, и её ждала еда.***
К Пасхе Занна искренне начала мечтать о том, чтобы ее Пламя никогда не становилось активным, потому что огромное давление на нее при противостоянии вонгольским стереотипам о пламенных было болезненным, раздражающим, и оно, скорее всего, доведет ее до причинения серьезного вреда окружающим, если не до убийства. Да, она была немного благодарна тому, что ее отношения с Занзасом начали считать проверенными и ее признали Хранителем (дон Вонгола перестал больше упоминать возможность их разделения), но идеи о том, как Хранители должны себя вести, которые они пытались запихать ей в глотку, ее утомляли намного сильнее. По традициям Вонголы роль Хранителя Грозы заключалась в том, чтобы принимать на себя вред, направленным на семью, как громоотвод. Что означало, что Занна должна была закрыть собой Занзаса в битве и умереть, только красивыми словами. Занна отказывалась так себя вести. Занзас дрался лучше, чем она, так что путаться у него под ногами было бы глупо и недальновидно. Также девушка отказывалась умирать за него: как она сможет присматривать за ним, если она мертва? Смерть означала то, что она останется позади, чего Занна не собиралась допускать. Она система поддержки Занзаса, а не щит: ее работа — жить для него. У нее было бесконечное количество споров с крикам и грязных, болезненных тренировок с уже четырьмя разными репетиторами, и девушка могла один раз умереть, если бы не Занзас, ворвавшийся на тренировку и поджегший этого конкретного репетитора. С тех пор он упрямо посещал каждый ее урок, который только мог, и становился на ее сторону во всех спорах, как с ее репетиторами, так и с его отцом за то, что выбирал их. Пока что смертей не было, но она очень близко подошла к краю. Весь этот стресс дома также начал влиять на ее школьную успеваемость, так как Занна не всегда могла сделать домашнее задание из-за ее «тренировок» (избиений), и Занзас стал еще более яростно-собственническим, чем когда-либо, так что тоже иногда не выполнял заданное, потому что суетился вокруг девушки как курица-наседка. С тех пор как ее так называемые репетиторы дважды напали на нее из засады в его отсутствие, Занна не могла заставить себя сказать ему «нет». Ее пока что ничему конкретному не научили (ее даже не проинструктировали, как пользоваться Пламенем), и единственная вещь, которой она научилась — это принимать избиения без того, чтобы каждый раз ломать себе половину костей, что было результатом проб, ошибок и отчаяния. Так больше не могло продолжаться. Десять дней спустя и через сорок пять минут после того, как ее представили ее пятому репетитору, которого нанял дон Вонгола, Занна сорвалась. — Слушайте, Вы терпеть меня не можете и хотите, чтобы я умерла, это нормально, я жила с этим с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, но Вы можете перестать пытаться уничтожить мою душу, пожалуйста! Дон Вонгола выглядел огорченным, что могло быть из-за двери в комнату встреч, которую она разнесла на кусочки, или из-за свежей крови, которая пятнами покрывала ее всю. — Я не хочу твоей смерти, Занна, — тихо сказал он. Он даже думал, что это правда. Она издала высокий носовой звук разочарования: — Вы хотите, чтобы я была подальше от Вашего сына, который является моим Небом, моей причиной жить и единственным человеком в этом мире, которого я считаю семьей. Пребывание вдали от него убьет меня, следовательно, Вы хотите моей смерти. Украшайте это красивыми словами и отворачивайтесь от последствий сколько хотите, это не изменит правды, — она сделала короткий резкий вдох. — И Вы наняли насильника, чтобы обучать меня. Идите нахуй. Я сама справлюсь со своим образованием. — Что с ним произошло? — лаконично спросил мужчина, встречающийся с доном, рассматривая ее с интересом. Вероятно, его заинтересовали крыльеобразные веера Пламенных лезвий, левитирующие за ее плечами. По словам Занзаса, ее своеобразная манифестация Пламени беспрецедентна и, возможно, в какой-то мере связана с тем, что Занна — Туманная Гроза. — Моя Воля к жизни была сильнее, чем его, — прямо сказала Занна, — что, оглядываясь назад, не было удивительным, потому что все мои экс-репетиторы настаивали, что единственная Воля, которую позволено иметь правильным Грозам, это Воля умереть. Я не умру ради моего Неба, я буду жить для него, и я не позволю забрать себя от него! Незнакомец кивнул, принимая ее объяснения. — Ищешь работу, эльф*? — Я Хранитель, у меня есть работа. *Не эльф из книг Толкиена, а дух природы, примерно то же самое, что и фея. Эльфы обычно дружелюбны к людям, но не всегда, прим. переводчика. Как минимум, ей теперь платят нормальное количество денег, и ей не приходится просить Занзаса покупать ей все. Конечно, надо признать, что его бюджет до смешного большой, но это все равно приятно иметь возможность покупать вещи без того, чтобы спросить его в первую очередь. — Как насчет второй работы? Подработки фрилансером на стороне? Он серьезно? — Тюр, пожалуйста. Занна проигнорировала дона Вонголу и попыталась вспомнить, где раньше она слышала это имя. — В качестве кого? Тюр слегка приподнял кончики губ. — Я глава Варии, эльф. О, наемные убийцы. — Насилие — последнее прибежище некомпетентности, — процитировала Занна, задрав нос и сложив руки на груди. Да, она покрыта кровью, но она защищала себя от насилия, а не случайно атаковала кого-то. Убийца рассмеялся, но это был искренний смех. — Азимов, — согласился он. — Но на насилие все еще есть спрос, эльф: множество некомпетентных здесь готовы платить за качественный сервис. — Я скорее за продолжение войны иными средствами, — парировала Занна. — Это менее дорого. — Дипломатия, патриотическое искусство лгать во имя своей страны, — ответил Тюр с улыбкой. — Или, в твоем случае, во имя своего Неба. — Я не умею врать, так что обычно я прибегаю к тактическому маневрированию правдой и честностью, — ответила Занна, улыбаясь почти против своей воли. Этот мужчина был убийцей и той еще змеей, но он был умен и на самом деле видел ее. Это было приятной переменой после большинства взрослых, которых ей приходилось терпеть. — Это очень эффективно, когда ты единственный человек, который так делает. — Тебе точно не нужна работа, эльф? — Я… — Занна сделала паузу. Хм, у Занзаса есть много денег на руках, и ей также платят приличную сумму… — На Вас работают сообразительные Грозы, которые реально умеют учить? — Занна! Занна развернулась со скоростью змеи, делающей бросок, и ожгла дона взглядом: — Вы наняли четырех садистов и насильника, ни один из которых ничему меня не научил. У Вас нет права голоса. У Варии хотя бы есть стандарты. — Несколько, — протянул Тюр, в его глазах плясали искорки смеха. — Я пришлю офицера Грозы, чтобы обсудить детали с тобой и твоим Небом. — Спасибо. — Всегда пожалуйста, эльф, — легко сказал убийца с хитрой усмешкой. — Буду ждать от тебя звонка. Занна улыбнулась в ответ, бросила последний колючий взгляд на дона и вышла из кабинета, чтобы найти Занзаса. Нанимать убийцу, чтобы учить ее управлять ее Пламенем было, наверно, слишком, но она или он хотя бы будут работать на нее и Занзаса, а не на дона Вонгола. Этот человек, скорее всего, будет также обладать навыками, которые ей пригодятся. Ей больше подходит роль поддержки, если говорить о настоящем бое, но девушка была больше заинтересована в возможностях бытового применения ее Пламени. Варийцы были известны тем, что могли совершить невозможное и маловероятное, так что она найдет тех, кто, как минимум, выслушает ее и, может, поможет с технической стороной ее экспериментов. Однако в первую очередь ей надо добраться до какого-нибудь безопасного места, чтобы пережить нервный срыв и нормально выплакаться. Занна уже какое-то время знала, что она не сильно волнует дона Вонголу, но было больно осознать, что она волновала его настолько мало. Разве он не понимает, что причиняя ей боль, он причиняет боль и Занзасу?***
Прошел почти год с тех экспериментальных поцелуев, которые привели к тому, что ее Пламя стало активным, и за это время Занзас встречался и расстался с четырьмя девушками, последняя из которых бросила его всего три недели назад за гнусное преступление — парень не взял ее на вонгольский Бал Зимнего Солнцестояния. Это оставило ее мастера-подростка (который теперь был выше ее ровно на четыре сантиметра, чем ужасно гордился) без пары для вышеупомянутого мероприятия. Учитывая то, что «плюс один» для этого бала был обязателен, так оставлять это было нельзя. — Разве ты не можешь пойти со мной на бал? — спросил Занзас, стоя на коленях позади нее и деловито заплетая ей волосы в сложную прическу, которая была изображена в журнале, лежащей рядом с ним. — Если я пойду на бал в качестве твоей пары, то мне придется носить платье и каблуки, — указала на очевидное Занна. — Если я пойду как твой Хранитель, то то, что я надену костюм, сойдет мне с рук. Девушка никогда не была фанатом юбок, и три месяца абьюза от рук ее так называемых репетиторов и последующие семь месяцев псевдоварийский тренировок под руководством теперь ушедшего в отставку офицера Грозы превратили эту изначальную нелюбовь в сильное отвращение. Юбки просто непрактичны, и она единственный Хранитель Занзаса. Может, однажды, когда у Занзаса их будет больше, девушка будет чувствовать себя комфортно, чтобы одеваться уязвимо, но пока она предпочитала этого не делать. — Итак, кого мне пригласить? — пробормотал Занзас наполовину для себя. — Непа рассмеялась мне в лицо, когда я ее спросил, Сара встречается с кем-то еще, Маддалена собирается в Канаду на Рождество, чтобы навестить двоюродных кузин, никто с мозгами больше не одинок, и я не возьму незнакомку под свою ответственность в это змеиное гнездо. — Пригласи Фалену, — предложила Занна. Занзас потыкал ее в голову: — Ты знаешь, что она не встречается с парнями. — Сделай это деловым соглашением: Фалена получит возможность создать связи и устроить скандал, флиртуя с симпатичными девушками, ты получишь возможность продемонстрировать свои «близкие отношения с Суперби» и шокировать всех своей подводкой, я получу возможность носить костюм и запутать все еще сильнее тем, что буду абсолютно спокойна по поводу вас, флиртующих друг с другом, со мной и с каждой женщиной в здании. Мы заставим высшие эшелоны Вонголы думать, что ты достаточно «мужественен», чтобы соблазнить лесбиянок и чтобы тебе сошло с рук то, что ты спишь с несколькими женщинами сразу, потому что глупые старые мужчины думают, что много заниматься сексом — это знак высоких личностных качеств, следовательно, они будут воспринимать тебя более серьезно. Потом, когда ты привлечешь их внимание, ты сможешь перейти к укреплению своей позиции и доказать, что ты на самом деле достаточно компетентный, умный, безжалостный и харизматичный, чтобы управлять этим семейным цирком, — предложила Занна. Это то, чего хотел Занзас — управлять Вонголой после своего отца, и хотя девушка подозревала, что дон Вонгола такой же отец ее Неба, как и ее самой, у нее не было доказательств. Ни капли лжи не было произнесено в ее присутствии, и дон Вонгола действительно считал Занзаса своим ребенком во всех смыслах, которые были важны для мужчины. — Хороший план, очень коварный, — прокомментировал ее Небо с иронией, похлопав ее по шее. — Спасибо, я стараюсь. — Твоя выгода? — спросил парень, доказывая, что он всегда сможет читать ее, как открытую книгу. — Буду смотреть, как взорвутся головы твоего отца и братьев, — ответила Занна не раздумывая. — И увижу, как твоя бабушка рассмеется до слез. Позади нее раздался еще один фырк: — Продано.***
— Босс! Стой! Занзас замер, его колено прижимало позвоночник жертвы, и горсть Ярости почти прижималась к шее мужчины. — Почему? — злобно прорычал парень. Занзас не сказал, что идиот на земле оклеветал ее, девушка была здесь в этот момент и когда он наговаривал на Занзаса. По правде Занна была почти уверена, что парень остановился только потому, что она только что назвала его боссом, а не по имени. — Если он умрет, то его страдания прекратятся, и люди забудут, — прямо сказала девушка. — Тогда тебе придется иметь дело с этим дерьмом снова и снова. Покалечить же его и позволить ему жить, с другой стороны… — ее голос затих, а в глазах ее Неба зажегся жестокий блеск. Идиот на земле, думавший, что ему сойдет с рук предположение, что ее тело продается (и дешево), захныкал. — Моя Гроза всегда предлагает лучшие идеи, — мурлыкнул Занзас, Пламя вокруг его руки слегка притухло, повинуясь шевелению его пальцев. — Я сделаю так, что ты будешь мечтать, чтобы я убил тебя за это. Занна развернулась и вышла из переулка, в который Занзас затащил свою жертву несколько секунд назад, перестав обращать внимание на крики и призывая удобный маленький пламенный трюк, чтобы заглушить звуки. Учеба у варийского репетитора в значительной мере расширила ее пламенный репертуар, хотя и в тех областях, которые иногда не способствовали ее душевному спокойствию, учитывая то, чем она считала необходимым овладеть в качестве базовых навыков. Никто ничего не услышит, никто ничего не увидит. Одобрять пытки совсем не по-христиански с ее стороны, но если быть прагматичной, у идиота появится возможность жить и даже, возможно, что-то выучить из этого опыта. Эта ситуация также могла отпугнуть других идиотов от желания делать подобные намеки, что означало меньшее количество смертей в долгосрочной перспективе. Главная проблема с Занзасом, соревнующимся со своими старшими братьями за место наследника, была в том, что он явно более умен, компетентен и харизматичен, чем они, несмотря на то, что он был в два раза или чуть больше их младше. Парень учился в последнем классе старшей школы, хотя ему было только четырнадцать, он был лучшим в классе, и его хорошо знали и о нем хорошо отзывались почти все, кто хоть раз встретил его на землях Академии, что включало всех родителей. Занзас был убедительным от природы, плюс четыре года тренировок в дипломатии и усиленное социальное взаимодействие сделали его хорошо информированным и опасно неотразимым. Факт был в том, что множество глупых молодых людей считали такую естественную харизму угрожающей, особенно если ей обладал подросток на несколько лет их младше, так что они не следили за своими языками, лгали, чтобы чувствовать себя лучше, когда их превосходили. Внезапно гораздо большее количество людей стало волновать, что мать Занзаса была проституткой, и они начали считать, что имеют право делать предположения об отношениях Занны и Занзаса. Никто из их класса ничего такого не говорил, конечно (им хватало ума), но все равно болтливых сплетников было до противного много. Но Занна надеялась, что эта чудовищная расправа убедит всех держать свои оскорбительные домыслы при себе.***
Занна не слишком переживала насчет макияжа для школы: она рассматривала его как маску, как что-то, за чем можно спрятаться. Ученики в ее школе знали ее и либо любили, либо не любили девушку за ее поступки, так что зачем ей прятаться? У Занзаса, однако, была другая точка зрения. Для него макияж и аксессуары были комбинацией самовыражения и публичного общения, способом убедиться, что все знают, как он себя чувствует в любой день, так чтобы окружающие не переступали границы и не испытывали его терпение. Все в школе давно к этому привыкли и теперь смотрели на нее, чтобы понять, в каком настроении был ее Небо. Все было по-другому, когда они были дома или где-то гуляли только вдвоем, но в школе или на мероприятиях Вонголы ее макияж был очень выразительным. В обычный день, когда Занзас был сфокусирован на учебе, Занна могла отделаться просто подводкой, капелькой теней и прозрачным блеском для губ. В такой день ее волосы были заплетены в высокий хвост или заколоты крабиком, и девушка носила ботинки. В счастливый день, когда парень чувствовал себя веселым и уверенным, он делал что-то более времязатратное с ее волосами, укладывая их так, чтобы они спускались мягкими волнами, смягчая ее черты лица. В такой день Занзас наносил ей на кожу нежные цвета, чтобы девушка выглядела милой и не холодной. Парень иногда мог даже позволить ей надеть розовые кроссовки в школу и не настаивал на сандалиях или туфлях с низким каблуком. Но сегодня был злой день, так что Занзас заплел ей волосы назад в пару тугих французских кос, плотно прилегающих к голове, и красил ей глаза и губы резкими цветами, добавляя резкие линии. Ботинки со стальными носками были взяты с полки для обуви, к его собственным волосам были прикреплены перья, и парень носил чуть больше подводки, чем обычно — Занзас явно был все еще в плохом настроении из-за вчерашнего происшествия, и, скорее всего, так будет продолжаться еще долго. После того, как он закончил наносить макияж и положил помаду в карман, чтобы позже подкрасить ее губы, Занзас накинул потертый кожаный пиджак, что сказало Занне, что парень действительно очень злился и хотел поставить отца в неловкое положение своим неподчинением школьному дресс-коду. Было бы хуже только если бы Занзас сам носил бы помаду, но, к счастью, ситуация была не настолько взрывоопасна: помада в школу была способом Занзаса сказать отцу пойти нахуй. Но подумать о том, к кому они могли бы пойти после школы, было хорошей идеей: так Занзас немного остынет и сможет спокойно сделать уроки подальше от дона Вонголы Завязав шнурки на ботинках, Занна схватила свой школьный пиджак и рюкзак и последовала за своим Небом из машины. Занзас обычно сидел у прохода за их партой, оставляя ей место у окна, но в дни как сейчас он менялся с ней местами (хотя по правилам они не должны были так делать) и сердито и молчаливо смотрел в никуда, а не следил за учителем и не участвовал в дискуссиях класса. В первые годы было несколько взрывов, когда ненаблюдательные взрослые не могли прочитать знаки и все равно пытались привлечь парня к разговорам, но сейчас все знали, что лучше было позволить ему заниматься тем, чем он занимался. Занзас делал записи, слушал и выполнял работу. Тормошение пользователя Пламени Ярости, когда он не в настроении, ничему не поможет. — Эй, вы двое, хотите вместе пообедать? — спросил Ческо, развернувшись на своем стуле в ту же секунду, как их учитель вышел из кабинета после первого урока. — У меня в машине еще больше деталей, папа нанял людей, чтобы они настроили станки на создание вещей нужной мне формы. А еще я уговорил его на гравировку элементов, которые ты посоветовал, — добавил он, глядя на Занзаса, — так что ты можешь посмотреть на них и взглянуть на мой дизайн, чтобы проверить, что я не сделал глупых ошибок? Ты намного лучше разбираешься в Пламенных технологиях, чем я, и я не хочу подорвать свою детку. Занзас фыркнул, но это был фырк, означающий согласие, а не «отвали и сдохни». Парень действительно был гениален в Пламенных технологиях (система циркуляции электричества, которую она создавала на своих крыльях из Пламени, была частично его дизайна) и сейчас работал над улучшением дизайна Пламенных пистолетов его прадедушки, чтобы они работали под более высокой нагрузкой и с Пламенем Ярости. Но работа продвигалась медленно, потому что никто раньше не создавал ничего, задействующее Ярость, так что парню приходилось делать все с нуля. Ярость была достаточно редка, чтобы никому раньше это было не нужно, или у них не было способностей. Может, он снова подорвал свою мастерскую, и дон Вонгола попытался прочитать ему лекцию на тему безопасности? Это определенно достаточно взбесило бы Занзаса, чтобы спровоцировать такое поведение. — Здорово. У меня проблемы с дверьми, — признался Ческо с улыбкой. — Движущиеся детали — просто кошмар. — Только для небрежного мусора, который все делает через задницу, — протянул Занзас, коротко взглянув на Франческо, прежде чем снова пренебрежительно отвести взгляд. — Твои слова ранят, знаешь, прямо сюда, — скорбно сказал крепкий блондин, хватаясь за сердце. — Ты что, меня больше не любишь? Занзас снова фыркнул и намеренно повернул голову к окну, но его щека дернулась, что говорило о том, что парень пытался сдержать усмешку. — Тогда мне придется пойти и сдохнуть в канаве, не так ли? — тихо пробормотал Ческо, развернувшись обратно, когда вошел следующий учитель. — Только если ты пообещаешь оставить Занзасу свою прелесть, — парировала Занна, заставив Ческо замереть в притворном гневе и вынуждая Занзаса ткнуть ее локтем. Девушка знала, что ему нравилась эта машина. Ческо тоже был Небом и на самом деле хорошо разбирался в инженерном деле, так что он и Занзас с большим удовольствием провели последние несколько недель в спорах о том, как перестроить последний недоделанный проект Каваллоне, чтобы превратить его в оружие. Когда подошло время обеда, Занзас сказал водителю, приехавшему забрать их, что они «уедут вместе с Каваллоне», так что тот отбыл без них. Все трое сели на заднее сидение лимузина, который отец Франческо отправил за ним, и покинули парковку. Каваллоне управляли всем северо-западным побережьем Сицилии между Кастелламаре-дель-Гольфо и Палермо, так что ехать до дома Франческо было бы немного дольше, чем возвращаться в Железный форт. Они остановились на светофоре примерно на полпути туда, когда водителю и эскорту несколько раз выстрелили в головы через открытые окна, и двое мужчин распахнули двери, вытащили тела на дорогу и запрыгнули внутрь — все было кончено за несколько секунд. Ческо сразу попытался открыть дверь, но кто-то на первом сидении их заблокировал, и они оказались в ловушке. Определенно огромный недостаток в дизайне — сидящие сзади не могут покинуть транспорт, пока передние двери заперты. Занна расщелкнула свой ремень и ремень Занзаса и бросилась вместе с ним на пол, пока один из мужчин не заметил, что они подхватили еще двух заложников. Между передней частью лимузина и пассажирскими сиденьями была перегородка из пуленепробиваемого стекла, большая ее часть была затемнена, но ее верх был прозрачным, чтобы водитель мог пользоваться зеркалом заднего вида, однако сейчас он был забрызган кровью, что означало, что никто из мужчин не заметил двух лишних пассажиров, когда машина разогналась после того, как зажегся зеленый свет. — Я могу вырезать нас из машины, — прошептала девушка, когда похитители набрали скорость, свернули с главной дороги и направились подальше от территории Каваллоне, — но на такой скорости это будет грязно. — Отец посылает разные машины за мной и моим младшим братом, — выдавил Франческо, — и они всегда остаются в пределах видимости друг от друга. Наши люди уже послали сигнал тревоги отцу о том, что случилось, и преследуют нас, — транспорт резко свернул за угол, и они все схватились за то, что попалось под руку, чтобы не улететь. — Но в таком темпе эти придурки скорее сбросят нас с обрыва. — Сделай это, — резким голосом сказал Занзас. — Хорошо. Занна сгруппировалась, прижалась к центральному сидению и схватилась за пряжки ремней безопасности. Занзас вскарабкался на сидение слева от нее и пристегнул ремень, его глаза сияли яростью, Франческо подтянул к себе ноги так близко, как только смог. — Три, два, один… Девушка призвала свою Волю, ее крылья распахнулись, лезвия выбили крышу, пол и двери, перерезая топливопроводы, тормозные тросы и элементы, управляющие задними колесами, скрежеща сквозь металл. Водитель мгновенно это заметил, но никто уже не управлял машиной, они резко развернулись на следующем повороте, снесли дорожный знак, проскребли по ограждению и завиляли вдоль дороги, прежде чем машина наконец-то сломалась надвое, и задняя часть снова понеслась обратно к ограждению, и они вывалились на склон холма. Занна поморщилась от столкновения, а потом еще раз, когда поняла, что по лицу ее бессознательного друга стекала кровь, а пуленепробиваемое окно с его стороны было треснуто и окровавлено. Прошло всего десять секунд с того момента, как она начала разрезать лимузин пополам. Занзас отщелкнул свой ремень и наклонился над другом, чтобы проверить его пульс. — Еще не умер, — сказал он коротко. — Останься с ним. Занна кивнула и свернула левое крыло на секунду, давая возможность Занзасу вылезти из обломков. Ее Небо сделал именно это, его руки зажглись, и он направился вниз по дороге к передней части лимузина, которая врезалась в высокий камень на расстоянии около двадцати метров отсюда. Осторожно отступая назад и следя за тем, чтобы ее крылья были достаточно широко распахнуты, чтобы защитить их обоих от потенциально летящих пуль, Занна придвинулась ближе к Франческо и быстро проверила его на повреждения. Сломанная от столкновения ключица, у Занзаса, наверно, тоже, не то чтобы он позволит ей это увидеть. Кровавый синяк на виске, скорее всего от удара об окно, когда их бросало по всей машине, и… Ох. О нет. Ческо недостаточно хорошо сгруппировался, как Занзас, когда девушка начала разрезать лимузин! Занна схватилась за галстук, нащупала и расслабила узел и стянула с друга остатки туфли, чтобы затянуть жгут вокруг того, что еще осталось от его лодыжки, и, как она надеялась, остановить кровотечение до того, как оно убьет парня. — Занзас прав, ты все делаешь через задницу, — яростно прорычала Занна, туже затягивая жгут. — Не смей умирать на мне, тупица! Будучи бессознательным и, возможно, с сотрясением мозга, Франческо ей не ответил. Занна снова выругалась и понадеялась, что обещанная помощь скоро прибудет. Занзас позаботится об их похитителях, но его знания по медицине были не лучше, чем ее.***
— Ты, неуклюжий недальновидный идиот, нахрена ты это сделал! — Я не знал, что произойдет! — запротестовал Франческо, размахивая руками в возбуждении. Занзас обжег взглядом старшего парня, лежащего на больничной кровати, уперев один кулак в бедро и тыкая его пальцем другой руки. — Мы были в гребаном движущемся транспорте, и я приказал Занне расхреначить его! Конечно мы собирались потерять скорость, и нас начало бросать по всему салону! Это, блять, очевидно! Я не думал, что мне надо было говорить тебе держаться в ожидании столкновения, ты, придурок! Занзас очень твердо взял полную ответственность за увечья Франческо, когда появились люди Каваллоне, чему никто не удивился, потому что «все знали», что Грозы всегда делают то, что им говорят. Занна не была уверена, как она себя чувствовала насчет этого. С одной стороны, ее друг потерял большую часть стопы, и ему, скорее всего, ампутируют остаток, чтобы было проще прикрепить протез к лодыжке. С другой стороны, девушка не хотела иметь дело с людьми, винящими ее за это. Занна сказала обоим парням, что она собиралась делать, и то, что Франческо не воспринял ситуацию серьезно, не было ее проблемой. Его неумение адекватно реагировать на серьезные ситуации было одной из причин, почему они тогда расстались. — Прости! — крикнул Франческо в ответ, — я испугался до смерти, ясно! Я думал, что мы умрем или хуже! Я был не в себе! — Чертовски верно, ты был не в себе! — прорычал Занзас. — Что бы ты нахрен делал, если бы нас там не было, мусор? Франческо с горечью фыркнул. — Умер бы, скорее всего, — коротко признался парень, обмякнув, как будто все силы покинули его. — Я, меня никогда не тренировали для этого. Я второй сын, запасной. Винченцо наследник. Занзас пнул кровать. — Не вешай мне лапшу на уши, папа тренировал нас всех! — Да, но ты Вонгола: вы правите как по праву крови, так и по праву силы, — резко сказал Ческо. — Мой папа просто тренировал Энцо, и, поскольку он хорош в этом, то не видел причин заморачиваться со мной или Дино, когда он уже решил, кто будет следующим доном Каваллоне. — Твой папа, блять, бесполезен, — прямо заявил Занзас. — Потребуй тренировок, если он скажет нет, дай мне знать, и я надавлю на моего для тебя. — Спасибо, Занзас, — тихо сказал восемнадцатилетний парень. — Я удостоверюсь, что Дино тоже будет тренироваться: я не хочу, чтобы мой младший брат был убит потому, что не знал, как выбраться. — Дино — это брат, у которого диспраксия, да? — спросила Занна. Она видела, как младший брат Ческо споткнулся на ровном месте и приземлился лицом в асфальт, пытаясь добежать до старшего брата, чтобы обняться. Единственная причина, по которой над ним ужасно не издевались за его неуклюжесть, была в том, что Каваллоне были достаточно сильны и влиятельны, чтобы родители его одноклассников удостоверились, в том, чтобы их дети оставили мальчика. Однако было очевидно, что с ним почти не общались. — Дис… что? — спросил ее друг. Занна уставилась на него. — Диспраксия, также известная как «расстройство координации развития», она есть примерно у пяти процентов детей школьного возраста (в основном у мальчиков), влияет как на общую координацию, так и на мелкую моторику, а еще на память? По сути, мозг нормально не передает сигналы телу. Твой брат — пример из учебника. В библиотеке около школы было множество интересных книг обо всем, а конкретно та была о неврологических расстройствах. Признаться честно, она открыла ее только потому, что хотела узнать, когда различные нейродивергенции, которые девушка помнила как культурно приемлемые, стали классифицировать как «особенности», а не как «патологии», но это все равно считалось. — Такое существует? — Франческо выглядел шокированным. — Я думал, он просто неуклюжий! — Он и есть «просто неуклюжий», — сухо сказала Занна, — но, я думаю, ты имел в виду «мы думали, что он просто не смотрит под ноги», когда это сказал. Ее друг закрыл лицо руками: — Блять. Что мне делать? — Рассказать отцу, что существует такое расстройство, сделать так, чтобы он заплатил за поход к крутому педиатру для твоего брата, позволить докторам нормально его обследовать, потом следовать их рекомендациям по терапии и стратегиям по уменьшению последствий, которые подойдут Дино, — сказала Занна без доли сочувствия. — Внимание, терпение и понимание помогут ему справиться с этим и быть счастливым несмотря на диспраксию, осознание того, что это не его вина тоже поможет. Становление его Пламени активным тоже может помочь, но, с другой стороны, может и сделать все только хуже: это зависит от его типа Пламени и от того, как его будут обучать. Дино нужны терпеливые учителя, чтобы он мог оставаться спокойным и тренировать свой мозг и тело выполнять то, что он хочет. — Это излечимо? — спросил Занзас. Занна пожала плечами. — Не традиционными методами. Я сомневаюсь, что дон Каваллоне захочет, чтобы его младшенький прошел экспериментальную терапию Пламенем на случай, что существует вероятность, что это сработает, даже если в Альянсе найдется специалист по неврологии, способный помочь Дино. — Ну ему хотя бы никогда не придется пытаться стать доном Каваллоне, — пробормотал ее друг, запустив руки в волосы. — Черт возьми, я рад, что мне не придется иметь с этим дело, и я радовался этому даже до того, как стал на ступню короче. — Ленивый мусор, — протянул Занзас. — Прошу прощения, я не ленивый! Я просто не хочу управлять мафиозной семьей! — проворчал Ческо. — Это кошмар, и тебе, мой сумасшедший друг, и карты в руки. Я лучше займусь чем-нибудь, где мой успех не будет зависеть от нескольких тысяч других людей, каким-то образом умудряющихся не быть полными придурками! Занна хихикнула на это обвинение, и даже Занзас ухмыльнулся. — Дай мне знать, когда тебя выпустят, — сказал четырнадцатилетний парень, меняя тему, — и я покажу тебе, какие у меня появились идеи насчет твоей машины. — Какие у тебя появились идеи? — спросил ее друг подозрительно. — Занзас, ты украл мои чертежи? — Разве я сделал бы это? — Да, ты бы сделал. Верни их! — Они дерьмовые. Я могу сделать лучше. — Дело не в этом! — Всегда пожалуйста, — протянул Занзас, выходя из комнаты и оставляя старшего подростка кипятиться. Занна быстро обняла рассерженного друга, прежде чем поторопиться за своим Небом. Это было достаточно гадко со стороны Занзаса, но у Франческо хотя бы появится мотивация выбраться из этой кровати…***
Окончание школы наверняка больше ощущалось бы как праздник, если бы старший брат Франческо не убился бы, упав с лошади, в те две недели между их сдачей экзаменов и получением результатов. И Занна, и Занзас были на похоронах. Неделей позже их друг показался в Железном форте, прихрамывая, по большей части обнаженный и абсолютно в ярости. — Мой многоуважаемый отец, — прорычал он, плюхаясь на диван в их покоях после того, как хлопнул дверью, — решил, что мне надо «заматереть», раз я стал наследником, вероятно потому, что у него все еще постельный режим после операции, и доктора не уверены, поправится ли он. И он одолжил карманного киллера твоего отца, чтобы мне «помочь» Дон Каваллоне восстанавливался после рака или, как минимум, пытался. Успех не был гарантирован. — Аркобалено? — спросил Занзас, подняв взгляд от чертежной доски. — Да, и его гребаная стратегия заключается в том, чтобы стрелять в меня пулями Предсмертной Воли! — закричал Франческо, потрясая руками. — Признаться честно, это то, что привело меня сюда, потому что моим сожалением перед смертью было то, что я не рассказал вам об этом фарсе, но все равно! Он выстрелил в меня! В голову! Я умер, блять! — Почему ты в нижнем белье? — спросила Занна, и этот вопрос был абсолютно обоснованным. Благодаря проектам Занзаса она многое знала об этих пулях, и они такого не делали. — Модификация для пользователей, — кратко объяснил Занзас, ухмыляясь. — Не попадай под пули. — Спасибо за совет, я ограблю твой гардероб, — угрюмо проворчал Ческо, поднявшись с дивана и прохромав глубже в покои. — Сейчас ты хотя бы достаточно высок для меня, чтобы я мог это сделать. На самом деле Занзас был слегка выше Франческо, несмотря на то, что он был на четыре года его младше, что слегка забавляло Занну. Ее Небо был очень высоким, намного выше своего отца и даже на добрых пять сантиметров выше Массимо, который был следующим по росту среди братьев Вонгола. И парень еще не перестал расти. Лицом он очень походил на братьев, особенно на Федерико, но был намного выше и стройнее любого из них. Энрико выглядел выше и более худощавым чем на самом деле, но это из-за костюмов в тонкую полоску и хитрого кроя одежды. — Твоя нога — дерьмо, — сказал ее Небо наследнику Каваллоне, когда тот вернулся в одолженной футболке и в спортивных штанах. — Я знаю, — проворчал Франческо, со стоном падая обратно на диван. — Я пытался спроектировать протез получше, но потом на меня напал свихнувшийся младенец. Занзас оторвал текущую страницу, перевернул ее и присоединился к старшему подростку на диване. — Покажи мне, — потребовал он, передавая Франческо свой карандаш. — Ладно, итак… Занна перестала обращать на них внимание, будучи не сильно заинтересованной в технических особенностях сопротивления, формирования деталей и их прессинга. А потом Занзас бросил в нее подушку. — Что? Ее Небо указал карандашом на кофейный столик: — Садись. — Зачем? — спросила девушка, неохотно поднимаясь на ноги. — Стопа, — ответил Занзас, нетерпеливо махнув рукой в ее направлении и схватив ее за щиколотку в ту секунду, когда она села, подтянув запрошенную конечность себе на коленки. Затем парень начал ее внимательно осматривать и чувствовать, как двигаются кости и вытягиваются мышцы. — Прости, — смущенно сказал Франческо, пока Занзас тыкал в ее пальцы ноги. — Все в порядке, — ответила Занна. Не то чтобы у девушки было что-то лучшее, чем она могла бы заняться прямо сейчас, и это был почти что массаж ног. — К тому же лучший дизайн протезов означает лучшую заботу о людях, раненных на службе, и повышенные шансы для них вернуться обратно на работу. Позволь Занзасу поботанить над этим, и совсем скоро ты будешь нормально бегать. Ее Небо ткнул ее в подошву острием карандаша в ответ на укол за его тенденции ботаника, и девушка показала ему язык. — Что, это правда, — сказала она Занзасу, — Ты абсолютный ботаник по поводу Пламенных технологий, и ты был так же плох насчет пистолетов даже до того, как Ческо втянул тебя в металлообработку и проектирование. Твой мозг ужасающий и потрясающий, и я в восхищении. Занзас с подозрением прищурился, бросил на нее взгляд и продолжил играть с ее стопой левой рукой, опираясь на Франческо, чтобы можно было делать наброски правой. — Как будто ты не охрененна в циркуляции Пламенного электричества, — рассеянно возразил он. — Это легко с Грозой: я просто беру факты из обычной электроники и кручу их по-всякому, пока не составлю оптимальный план, — пренебрежительно сказала Занна. — Я не часто думаю нестандартно. — Твое Пламя появляется в виде плазменных лезвий, и ты делаешь это подсознательно, — сухо парировал Занзас, — и это было до того, как ты начала ебаться с электромагнитными полями. — Тебе пришлось объяснять мне уравнения очень простыми словами. Физика не была предметом, в котором Занна была сильнее всего, ими все еще оставались биология и экономика. — Ты сделала их, и они стабильны. — Вы оба гениальны и ужасающи, и я обожаю вас одинаково, — легко сказал Ческо, — и не просто потому, что вы спасли моего братишку от натравливания Реборна на него. — Он содрогнулся. — Дино всего тринадцать. — Мне всего четырнадцать, мусор, — протянул Занзас, не поднимая глаз от стопы Занны, его карандаш все еще уверенно скользил по чертежной доске. — Ты гений, и нечестно сравнивать тебя с остальным человечеством, — парировал наследник Каваллоне, не медля ни секунды. — Мой братишка только закончил среднюю школу! — Твой киллер приближается, — рассеянно ответил Занзас, надавливая большим пальцем на подъем свода стопы. — У нас есть книги по анатомии? — У меня на полке наш учебник по физкультуре с первого года, — ответила Занна, — там есть секция о костях и мускулатуре. — Принеси его. — Тогда отпусти мою ногу. — Нет. Занна закатила глаза: — Ладно, мистер Показушник. Девушка действительно могла двигать вещи своим Пламенем, даже когда их не видела, если она знала, где они находились, и могла представить, что она хочет. Электромагнитные поля были такими классными, и Занзас был невероятно горд ее достижениями в этой области. Дверь в гостиную распахнулась, чтобы впустить младенца в костюме и со слишком большим для его тела Пламенем, когда Занна левитировала через комнату желанный учебник. Она смогла аккуратно приземлить его на диван рядом с бедром Занзаса несмотря на отвлекающий фактор. — Ваша книга, Ваше высочество. Занзас проигнорировал сарказм и начал листать страницы, схватив ее за стопу правой рукой, когда она попыталась вернуть свою ногу себе: — Сидеть. — Не собака, — сухо напомнила ему Занна. Ее Небо зубасто улыбнулся, не поднимая взгляд и покровительственно похлопывая девушку по ноге: — Моя милая маленькая пикси. Занна очень сильно пожелала, чтобы Занзас не оставался на некоторых ее тренировках с варийским офицером Грозы и не слышал, как мужчина звал ее «эльфом». Почему он и его босс отказывались звать ее как-то иначе, все еще было загадкой, но Занзас решил, что это забавно, и все еще покупал ей вещи с фейской тематикой, хотя прошел уже год. Не то чтобы Занна была против ношения вещей, которые были пастельного цвета, с цветочным узором, полупрозрачные или блестящие, но блеск для тела — это не совсем профессионально, и было сложно заставить других людей воспринимать тебя серьезно на официальный мероприятиях, когда твое Небо заставлял тебя носить цветочную корону. — Ворон, — парировала девушка. Увлечение Занзаса черным, черным и еще раз черным с возрастом только усилилось. Прямо сейчас он носил черную подводку, лак и помаду вместе с черной майкой и леггинсами, что делало его очень похожим на движимого желанием мести персонажа комиксов, к которому отсылало ее прозвище для парня. — По крайней мере, ты смог найти полезных союзников, Калечный Ческо. Занна дернулась от небрежно сказанного унижающего оскорбления, желание бросаться которым, как девушка думала, она смогла выбить из более глупых людей в школе за пять месяцев после увечья Ческо. — Последний человек, который так назвал Франческо, таинственным образом пролетел сквозь два лестничных пролета, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Сломал обе ноги и позвоночник в трех местах, — согласился Занзас, его пальцы сжались на ее щиколотке. На самом деле тот идиот сломал только одну ногу, падая с лестницы, а на другой вполне целенаправленно потоптался Занзас, когда тот был уже внизу. По малоберцовой кости, если быть точной, так как она более хрупкая и без нее невозможно стоять, ведь она обеспечивает стабильность суставов. Сломанная большеберцовая кость не настолько ограничивает движение. — Ребята, пожалуйста, — пробормотал Ческо, прикрыв глаза рукой. — Ты не калечный, — сказала Занна голосом, не терпящим возражений. — Ты прибежал сюда на своем дурацком протезе стопы. — Я бежал только пять минут, — пробурчал ее друг, — дальше меня подвезли. Хм, это все объясняло: до дома Ческо было очень, очень далеко. — Все равно бежал, — повторила девушка. — Ты калечный только в том случае, если позволишь обстоятельствам ограничивать себя, чего ты не делаешь. Мы делаем тебе лучшую стопу по твоей просьбе. — Можем сделать из нее оружие, — добавил Занзас. — Будет легко. Он отпустил ее ногу, и его рука скользнула обратно к чертежной доске, лежащей на коленях Франческо. Парень все еще не отрывал взгляд от учебника слева от него. — Я не знаю, как сражаться, — пробормотал Ческо, теперь мявший свои руки. — Научись пинать вещи, — предложила Занна. — Тогда тебе не надо будет волноваться об оружии, и твой настоящий протез может быть дурацким, но он все равно твердый и тяжелый. К тому же ты очень хорошо танцуешь, так что тебе не будет слишком сложно научиться сражаться. — Я не так уж и хорош, — тихо сказал Ческо. — Ческо, ты занимался балетом в начальной и средней школе — у тебя потрясающее чувство равновесия, ты наверняка лягаешься как конь, — сухо сказала ему Занна. Она видела, как парень играет в футбол, и это страшно. — Балетом? — голова Занзаса дернулась вверх, на его лице было выражение абсолютного удовольствия. — Занна, я рассказал тебе об этом при условии строгой секретности! — взвыл их друг, закрывая лицо обеими руками. Миниатюрный киллер забрался на кофейный столик рядом с девушкой. — Балет полезен для развития гибкости и равновесия, Хромой Ческо, и это все очень важно для мафиозного босса. Занна позволила себе пропустить «хромого» мимо ушей: это факт, это точно к настоящему моменту, и мужчина по крайней мере перестал называть парня «калечным». Ческо не будет долго с этим прозвищем, когда они сделают ему новую стопу.***
— Занна? — Хм? — Занна не подняла взгляд от своей книги. Занзас лежал, распластавшись поперек кровати, положив голову ей на поясницу. — Почему ты перестала встречаться? Занна задумалась над вопросом ее недавно отпраздновавшего пятнадцатый день рождения Неба. Честно говоря, она этого даже не заметила. Когда она последний раз… о, почти год назад. — Я потеряла интерес, — честно ответила девушка. — Мне будет девятнадцать меньше чем через полгода, мой пубертатный период закончился какое-то время назад, и мои гормоны успокоились, у меня нет больше такого сексуального влечения, и вокруг нет никого, кто был бы мне действительно достаточно интересен, чтобы я приложила усилия для него или для нее. Ее Небо стал проявлять намного больший интерес к ее романтическим эскападам после ее парня номер три, который пытался надавить на нее, чтобы она занялась с ним сексом, а затем захотел вступить с ней в конфронтацию, когда девушка бросила его из-за того, что не собиралась ему подчиняться. Дидона и Даниэла помогли Занне ускользнуть от него в первый раз, но вторая конфронтация произошла, когда она проводила время вместе с Занзасом. Который поджег того парня за обвинения ее в куче действительно мерзких вещей, включающих то, что девушка «изменяла» ему. — Значит тебя не очень волнует секс, несмотря на то, что ты никогда им не занималась. — Что конкретно ты имеешь в виду под «сексом»? — Занна улыбнулась через плечо, и ее Небо окаменел. — Кто? — потребовал он, приподнимаясь над девушкой и держась рукой за ее бедро. — Сначала ответь на мой вопрос, — попросила Занна. — Как ты определяешь секс, Занзас? Это любой сексуальный контакт, оргазмы, проникновение, что? — Секс — это когда кто-то трогает твои половые органы, — прямо сказал Занзас. — Изнасилование — это когда кто-то делает это без твоего согласия. Хм, это было достаточно широким определением. — В таком случае, да, я занималась сексом, — ответила Занна. — Несколько раз. Если бы парень оговорил проникновение, то ее ответ был бы «нет, никогда», а если бы он сказал про оргазмы, то она ответила бы «дважды». — С. Кем? — потребовал Занзас сквозь сжатые зубы. — Я дала согласие, так почему ты расстроен? — Ты моя. — Занзас, когда я поклялась служить тебе, я уточнила, что не буду оказывать сексуальных услуг. Ты согласился, — твердо напомнила ему Занна. — Ты все, что у меня есть, но у тебя нет права вето на мою интимную близость с кем бы то ни было. Это мой выбор и только мой. Занзас зарычал и упал обратно на нее. Занна вернулась к чтению. — Значит, ты не любишь секс, — в конце концов проворчал он в ее рубашку. — Секс неплох, — признала Занна, — но я не чувствую, что без него в моей жизни чего-то не хватает. Что насчет тебя? Если это разговор, значит, он тоже должен отвечать на вопросы. — Еще не занимался сексом. — Заинтересован? — Да Пауза. — Очень — Тогда, скорее всего, у тебя намного более высокое либидо, чем у меня, — прямо сказала Занна. — Я никогда не была сильно заинтересована, только если я уже не встречалась с кем-то. Девушка уже частично осознавала, что Занзасу секс нравился больше, чем ей, учитывая то, что они делили постель, и мокрые сны существовали. Парень остро смущался первые несколько раз, но сейчас он обычно вставал и шел в ванную, а не пачкал простыни. — Тебе не снятся сны. Мысли Занзаса явно пошли в том же направлении, что и ее. — Такие нет, не снятся. А еще она почти не мастурбировала: прикосновения к себе не сильно ее возбуждали, и девушка перестала заморачиваться с этим. — Что бы сделало тебя заинтересованной? Занна подумала над вопросом. — Поясни свой вопрос, пожалуйста. — Что нужно, чтобы ты была заинтересована в сексе? — Правильный человек и правильные обстоятельства, — мгновенно ответила Занна. — Какие обстоятельства? Занзас действительно зациклился на этом, не так ли? — Занзас, я хотела бы стать матерью однажды, — тихо сказала она ему. Это была личная мечта, которой она никогда раньше не делилась. — Но я хочу, чтобы отец моих детей был на моей стороне, помогал мне растить их, что означает брак. Если я когда-нибудь смогу найти человека, которого я буду любить, который будет любить меня, полностью вверит меня себе и заключит со мной брак, несмотря на то, что я твой Хранитель и несмотря на все последствия, что это влечет, то я буду счастлива заниматься сексом с этим человеком, чтобы поддерживать наши отношения и зачать наших детей. — Секс как поддержка отношений? — Занзас был явно озадачен. — Секс — это интимность, он связывает людей, — мягко сказала Занна. — Супруги должны быть связаны, чтобы брак работал, и эксклюзивный секс с кем-то, кого ты любишь, укрепляет отношения. — У нас есть отношения. — Да, но я твой Хранитель и поклялась служить тебе — это делает меня подчиненной. Брак — это союз между людьми, которые видят и принимают друг друга в качестве равных. Она не собиралась заниматься сексом с Занзасом и быть его содержанкой. Девушка хотела быть в браке с кем-то, кто посмотрит на нее как на равную, будет уважать ее силу и будет просить ее о чем-либо, а не приказывать ей. Что-то меньшее, чем это, для девушки было недостаточным. — Я не думаю, что Энрико когда-нибудь примет женщину как равную, — язвительно пробормотал Занзас. — В таком случае у него никогда не будет настоящего брака, даже если он и умудрится найти женщину, готовую его терпеть, — ответила Занна, позволяя ему сменить тему. Чем бы ни был вызван этот разговор, теперь Занзас точно знал ее убеждения. — Как и у Массимо. — Массимо нравятся мужчины. — О, — длинная и полная невысказанных мыслей пауза. — Нравится Андреа? Андреа Эспозито был Хранителем Солнца Массимо. — Почти уверена, что они женаты во всех смыслах, кроме официального. В Италии у двух людей одного пола пока не было возможности легально заключить брак. — О, — еще одна очень долгая пауза. — Федерико? — Федерико больше влюблен в идею быть влюбленным, чем в кого-то конкретного, — сухо сказала Занна, — но он действительно уважает женщин и, может, однажды найдет кого-то, желающего его выносить. А еще Федерико был бисексуален, так как она была почти полностью уверена, что его привлекали симпатичные мужчины настолько же, насколько и женщины, отсюда и его стойкая неприязнь к любви Занзаса к макияжу. Тот факт, что они родственники, наверняка делал все хуже, как и большая разница в возрасте. Это по-сексистки, но Федерико наверняка был меньше зациклен на возрасте симпатичных девочек, что поймали его взгляд, чем симпатичных мальчиков. — Как ты замечаешь такую хрень? Занна закатила глаза: не то чтобы ее Небо мог видеть ее лицо: — Я обращаю внимание, и я знаю, когда люди лгут, даже маленькие увертки, которые почти правда, но не совсем. Любовь немного похожа на правду, и Массимо любит Андреа больше, чем кого-либо еще, Энрико, правда, не любит никого на столько, на сколько любит себя, а Федерико любит без разбора. Любовь оставалась любовью, будь это плотская, семейная или платоническая — вся любовь выглядела для нее одинаково. — Папа? — Любит всех вас, мальчиков, одинаково, и никого больше, чем он любит тебя, даже твою бабушку, хотя она идет второй и близко. — Я? Это был тест. — Ты любишь своего отца, бабушку и меня больше всех, своих братьев во вторую очередь и наших друзей в третью. Несмотря на то, что его друзья, вероятнее всего, нравились парню больше, чем его братья. Любовь не рациональна. — Это так. Он верил ей. — Я бы не стала врать. — Я знаю это, — Занзас похлопал ее по задней части колена, — но ты можешь ошибаться. — Я не идеальна, и я действительно совершаю ошибки, — согласилась Занна. Просто потому, что кто-то любит тебя, не означает, что этот человек не причинит тебе ужасную боль, если ему или ей это выгодно. Просто потому, что кто-то говорит тебе правду, не означает, что смысл его или ее слов такой же, какой вкладываешь в них ты, когда их произносишь. Любовь небезопасна, как и правда, но они намного лучше, чем альтернативы.***
Занна принимала душ после тренировки, когда Занзас сломал замок на ее двери в ванную и прижал ее к плитке за горло. — Ты знала? — прошипел он. — Что не так? Кто-то умер? Занзас обнаружил что-то, что сделал его отец, и что сам парень счел неприятным? — Я не сын дона Вонголы! О. Это. — Ты знала! — рука вокруг ее шеи сжалась, и Занна призвала свое Пламя, чтобы укрепить ткани вокруг трахеи, вен и артерий, чтобы не быть задушенной и не упасть в обморок. — Я подозревала! — прохрипела она. — Нет доказательств. Ее Небо отпустил ее, и девушка соскользнула по стене в позицию сидя. Душ все еще был включен, у нее была пена в волосах, и верхняя часть Занзаса намокала, ручейки текли по его телу и пропитывали его брюки. — Что конкретно подозревала? — потребовал ответа Занзас голосом, не терпящим возражений, протянув руку и выключив воду. Занна зло посмотрела на него снизу вверх — Ты абсолютно не похож на дона Вонголу: он был шатеном, прежде чем поседел, и ты рассказывал мне, что твоя мать была блондинкой, следовательно, у них никак не мог родиться ребенок с черными волосами, генетика так не работает. Не учитывая то, на сколько ты его выше. Лицом ты больше похож на Энрико и Федерико, а они, судя по всему, похожи на свою мать. Я думала, что ты можешь быть сыном одного из них, или, возможно, у их матери был брат или племянник, и ты его ребенок. Как-никак у нее было много времени подумать над этим. — Он все время называл меня своим сыном, и ты никогда не говорила, что он лжет! — Занзас, когда он называет тебя твоим сыном, он говорит правду, — тихо сказала Занна, — потому что он действительно считает тебя сыном, но заметь, что он никогда не называл тебя своим наследником, или, хотя бы, не при мне, — девушка вздохнула. — Слова значат разное для разных людей. Занзас упал на пол, зажал себе рот кулаком и закричал, по его лицу потекли слезы. Занна выползла из душа на коленях и крепко обняла парня. Его свободная рука обвилась вокруг ее талии, и он прижал ее к себе еще сильнее. — Прости, — прошептала девушка ему в шею. — Я не хотела ничего говорить, пока не была уверена. Ты все равно можешь быть Вонголой, даже если ты и не младший сын дона. Я не знаю. Я не думаю, что кто-то знает точно, только если не был сделан полноценный тест на отцовство, в чем я сомневаюсь, ведь дон Вонгола заявил, что ты его сын. — Я никто, блять! — несчастно прорычал Занзас ей в волосы. — Он врал мне все это время! Он знает, что я хочу быть Десятым, и все остальные хотят, чтобы я унаследовал, и он никогда ничего не говорил! У меня нет прав ни на что, блять! — Ты все еще мое Небо, — с жаром сказала Занна. — Я поклялась служить тебе, не думая, чей ты сын, все, что имеет для меня значение, это то, что ты — это ты. Я твоя, я всегда буду твоей, и я не собираюсь начать позволять дону Вонголе изменить это после того, как не склонялась перед ним так долго. — Что? Как долго? — Занзас медленно слегка отодвинулся от нее, чтобы посмотреть ей в глаза. На его щеках блестели дорожки слез, и его желваки играли. — Занзас, дон Вонгола ни на секунду не одобрял меня с того момента, как ты привел меня сюда, — устало сказала Занна. — С первого дня он думал, что я хочу воспользоваться тобой. Он перестал так думать только после того, как я стала Активной, защищая тебя, и с этого момента он решил, что я просто плохо на тебя влияю и меня надо исправить. Поэтому все эти ужасные репетиторы. Дон все еще придерживается мнения, что я плохо на тебя влияю, и маловероятно, что это когда-либо изменится. — Это все объясняет, — пробормотал Занзас. — Например, почему он изначально хотел отправить тебя в школу. Ты знала уже тогда? — Я знала уже тогда, — тяжело призналась Занна. — Но я не хотела испортить отношения между вами, так что я ничего не сказала. — Ты действительно так сильно меня любила, когда я был вредным мальчишкой? У Занзаса было выдающееся чутье на эмоциональный подтекст, когда он хотел быть внимательным. — Я всегда так сильно тебя любила, вредина, — устало сказала Занна, — и я всегда буду. Несмотря на то, что ты пытался задушить меня в душе из-за вещей вне моего контроля. — Прости, — Занзас повесил голову. — Ты сказала, — он замешкался, — ты думаешь, что я все еще могу быть Вонголой? — Все что мы знаем точно, так это то, что Тимотео Вонгола не твой отец, — тихо сказала девушка. — Энрико, Массимо и Федерико достаточно взрослые, чтобы кто-то из них мог быть твоим отцом, и я ничего не знаю о семье их матери, чей она потомок и все такое. На этой территории жили и женились пять поколений донов Вонголы, почти у всех из них было больше одного ребенка, так что ты легко все равно можешь быть Вонголой в той или иной степени. ДНК-тест определит, насколько ты близкий родственник Энрико, Массимо и Федерико, и потом, в зависимости от результатов, мы проведем расследование. Это будет сложно, но мы сможем выяснить, точно ли ты на самом деле Вонгола. — Хорошо, — Занзас сделал короткий резкий вдох. — Итак, может быть, я Вонгола. Но я все равно все еще зол на дона. — Это твое право, — признала Занна. — Может, он и не солгал напрямую, но он осознанно вводил в заблуждение тебя и весь Альянс на протяжении больше чем десятилетия. — Я его ненавижу, — с горечью признался Занзас, все еще не отводя взгляда от коленок. — Зачем лгать? Это бессмысленно! — Я правда не знаю, почему он все время лжет, — с грустью ответила Занна, — я знаю только то, что он это делает. Мне никогда не было любопытно, почему. Лживость — это слабость, слабое место, но девушка никогда не была изначально заинтересована в использовании недостатков дона Вонголы в своих интересах. Для нее всегда в приоритете было благополучие Занзаса. В конце концов, Занзас с неохотой отпустил ее и поднялся на ноги. — Я собираюсь переодеться и поработать над пистолетами, — пробормотал он, выходя из комнаты и тихо закрывая за собой дверь. Занна встала, посмотрела на сломанный замок несколько долгих секунд, а затем снова включила душ. Ей надо было как минимум закончить полоскать волосы, прежде чем что-либо делать по поводу этой ситуации.