***
— Ты наш офицер. — Серт… Зеленоволосый двадцатитрехлетний мужчина резко тряхнул головой, двигаясь ближе к краю кресла, стоящего напротив нее: — Ты наш офицер, Эльф, — он был варийцем на год дольше, чем она, был на год младше Занзаса и сейчас был с легкостью более компетентным, чем Занна, когда она только присоединилась. — Ты, а не Ужас, Игорь или Аид. — Аид… розовые волосы, умер на прошлой неделе? У нее все еще была проблема с именами, но она прилагала усилия, чтобы быть в курсе дел всех людей в ее дивизии, даже новичков. — Как я сказал, — ровным тоном продолжил Серт, — ты наш офицер. Ну, этот подтекст почти уже стал текстом, таким он был ясным… — Серт, ты тот, кого я хочу назначить на должность офицера. Ужас неплохой ГМ, но она недостаточно сильная или страшная, чтобы вести за собой дивизию, Игорь сильный, но не здравомыслящий, а ты проделал долгий путь за эти года. — Я? — Да, ты. Серт переваривал эту идею с очевидным трудом: — Но… почему я? — Серт, ты потрясающий лидер отряда Гроз, ты знаешь всех людей в дивизии, а также их навыки и менталитет, ты один из самых опытных ветеранов-Гроз, и ты все еще придумываешь новые и креативные способы использовать свое Пламя, — мягко сказала Занна. — Ты уже делаешь для меня больше половины офицерской бумажной работы: это просто сделает официальным то, что уже есть. Мужчина внезапно соскользнул со своего кресла, стремительно пересек пространство между ними и уронил голову ей на колени — она успокаивающе погладила его волосы. — Правда я? — Да, правда ты. И не то чтобы я куда-то денусь: если тебе будет нужен совет или утешение, ты всегда можешь прийти и попросить. В конце концов, варийские контракты пожизненные. Единственная разница между варийским наемным убийцей и варийским наемным убийцей в отставке была в том, что убийца в отставке больше не брал миссии, а Занна в любом случае этого не делала. Ну, ушедшие в отставку варийцы еще также не получали базовый оклад, но у нее была щедрая зарплата Хранителя Вонголы, плюс ее деньги как Донны, и у нее был доступ к большинству личных счетов ее мужа, так что не то чтобы ей были нужны дополнительные деньги. Серт сделал глубокий медленный вдох, задержал дыхание на несколько секунд и выпустил воздух в долгом неровном выдохе. — Ладно, офицер. Но ты всегда будешь моим офицером. — Спасибо, Серт, — благодарна сказала она. — Я знаю, что ты хорошо обо всех позаботишься и будешь поддерживать высокие стандарты. Все стандарты, а не только касающиеся боевых способностей: стандарты эмоционального здоровья тоже были важными.***
— Почему ты от них не избавишься, фея? Конечно, это был Бел, кто задал очень неудобный вопрос. Это всегда был Бел, кто задавал очень неудобные вопросы, от требования, чтобы она объяснила ему секс и свидания в двенадцать (после того, как сначала самостоятельно прочитал про биологию процесса и уговорил Занзаса и Секти объяснить то же самое, потому что было важно иметь многочисленные источники), до всех провокационных и сложных вопросов о том, как Занна собирается воспитывать своих дочерей, которые обычно задавались в случайные ночные часы, когда она кормила грудью, и ожидания, что Занна объяснит ему прямо сейчас, почему тот факт, что она была замужем за Занзасом, но они спали со Скуало или Пантерой (или обоими сразу) либо вместе, либо по отдельности, не был изменой. Не то чтобы у нее был секс с проникновением с каким-то из Суперби, когда Занзаса не было рядом, но было множество обнимашек и совместного сна с малым количеством одежды и редкими интимными контактами. Объяснять четырнадцатилетнему (даже четырнадцатилетнему гению) динамику полиаморных отношений не было ее представлением о веселье. Особенно не в пять утра, кормя грудью младенца с коликами, у которого резались зубки. К счастью, самый последний неудобный вопрос был задан в относительно нормальное время, хоть и не в самый удобный момент. Потому что, конечно, Бельфегор его задал, когда держал ее волосы, пока ее рвало в Призванное ведро. — Почему ты меня об этом спрашиваешь? — сумела выдавить Занна, сжимая края ведра и пытаясь дышать, пока ее тело тряслось впоследствии судорог всего тела. За ее спиной раздался презрительный фырк. — Ты знаешь, что один или оба из твоих детей могут быть не от босса, — прямо сказал Ураган, — что будет совершенно очевидно, когда они родятся, так как ни акула, ни кот ни капли на него не похожи. Ваши отношения не социально приемлемые, так что привлечение к этому внимания навредит вам всем как лично, так и профессионально, и бросит тень на законнорожденность твоих других дочерей. Затем боссу придется либо смириться с принятием детей как своих и насмешками над ним за то, что ему изменили, а он не заметил, или передать их семье Суперби и затем смириться с тем, что все будут обливать тебя грязью и предлагать, чтобы он с тобой развелся за неверность. И это будет только начало. — Во-первых, это мои дети, и любой человек, предложивший, чтобы я от них отказалась, непосредственно узнает, почему моя дивизия все еще считает, что я на уровне офицера Варии, хоть я и беременна и меня ужасно тошнит, — прошипела она сквозь сжатые зубы. — Во-вторых, все четырем из нас похрен на мнение вонгольского Альянса о том, что касается наших продолжающихся отношений: любой, кто попытается использовать их, чтобы нас очернить, очень быстро обнаружит, почему Тиран думает, что босс является очень хорошим главой Варии, и что Десятый Вонгола без колебаний помогает младшим и менее узколобым людям брать на себя руководство других семей. В-третьих, ты упускаешь из вида еще один важный момент. — Какой, фея? — Я Витторе, равно как и жена дона Вонголы, и один из ровно двух взрослых членов этой семьи. Я имею полное право назвать любого моего ребенка Витторе (при условии, что мой муж и глава этой семьи согласятся) и воспитывать его или ее как члена этой семьи. Занна знала, что и Натсуки, и Наоми будут счастливы иметь право претендовать на любого из ее детей и поведут кампанию террора против кого-угодно, кто попытается предположить, что в этом было что-то подозрительное. Риса тоже с удовольствием выскажется: она была вторым взрослым и в данный момент абсолютно наслаждалась учебой в университете. — Как Джиглио Неро: дочь донны взяла ее фамилию, а не стала Вонголой, — пробормотал Бел, затем хохотнул, похлопав ее по спине, пока ее живот начал наконец-то нормально успокаивается. — Ши-ши-ши-ши… определенно фея: каждый раз, когда ты попадаешь в неприятности, ты меняешь реальность, так что она больше на тебя не распространяется. — Мы можем даже заранее объявить об этом, — промямлила Занна, садясь ровно и принимая чашку теплого чая, чтобы прополоскать рот. — Так будут меньше присматриваться ко всей этой ситуации, как с Юни, которая Джиглио Неро и, следовательно, не является кандидатом на роль наследника Вонголы, несмотря на то, что она Небо. Первенец Арии была абсолютно умилительной, ее волосы были насыщенного сине-зеленого цвета, а ее глаза были большими и голубыми. Бабушка Вонгола была на седьмом небе от счастья от того, что у нее было четыре очень милых правнучки: она была настолько полна решимости окружить их всех заботой и любовью, что у нее открылось второе дыхание. — Фея? — Да, высочество? — Почему принца не попросили быть крестным? — Бел, ты Хранитель моего Неба, ты уже семья. Я не думала, что мне надо было специально тебя назначать, чтобы ты присматривал за любым из моих детей, если со мной или с боссом что-то случится. Вот почему Скуало, Пайер и Луссурия тоже не были назначены. Ее муж не был неправ, когда сказал, что она была матерью Бела во всех смыслах, которые на самом деле имели значение. — Фея попросила змею. Вайперу уже выглядел как пятилетний ребенок, что он сам находил достаточно неловким, но это означало, что офицер Урагана больше не звал его «малышом». — Сейчас, когда Проклятие снято, Вайпер чувствует себя бесполезным, — коротко сказала Занна, — и так как химические процессы в его мозгу находятся на уровне физического развития его тела, это серьезно влияет на его способность стабильно вести себя по-взрослому. Быть старшим братом и присматривать за Мелой — это что-то, что он может сделать, предоставляя последнюю линию защиты для детей без того, чтобы себя перенапрягать. Вайпер занимался и другими делами, бросая вызов финансовым вещам и усложняя их, но только на несколько часов подряд, так как он не мог фокусироваться на чем-то дольше не уставая, и игнорирование предупреждающих сигналов тела потенциально могло повлиять на продолжающееся развитие его нервной системы. Бел с кивком принял ее объяснения, воспользовавшись своим Пламенем, чтобы разрушить ведро и его содержимое. — Принц не осознавал, что он пренебрегал своими обязанностями. В будущем он будет проводить больше времени с его младшими сестрами, — проинформировал ее Ураган, помогая ей снова лечь на диван. — Они все любят, когда им читают, так что можешь что-нибудь выбрать с книжной полки в детской, — предложила она. Это было хорошей отправной точкой: все ее малышки любили истории. — Принц это обдумает. Еще чаю, фея? — Спасибо. Если подумать, это прошло достаточно гладко.***
Антиопе было четыре, и она понимала, что ее мама болела, так что у нее не было много энергии на занятия обычными вещами, но девочка нервничала, потому что была ребенком и подсознательно считала, что была центром вселенной, так что на каком-то уровне чувствовала, что ей надо было что-то сделать, чтобы мама перестала болеть. Занна регулярно заверяла свою старшую, что люди иногда заболевают, это не было ее виной, что у Луссурии все было под контролем, а затем спрашивала уже достаточно высокую девочку, чем она занималась в последнее время. — Ламбо снова вел себя глупо, мама, — многострадальным голосом сказала сегодня Тити, — так что я уговорила Гари взять нас погулять, и мы бегали по лужам и играли в исследователей в саду. «Гари» был Магари, одним из ее ветеранов и преданным рабом ее старшей дочери. Это не было связью Хранителя (Пайер проверил), он просто настолько обожал Антиопу. — Вы тепло оделись, милая? — Да, мама. Я надела все непромокаемые вещи, и Гари помог мне удостовериться, что Ламбо тоже, затем, когда мы вернулись, мы переоделись, и у нас был густой горячий шоколад, — ее дочь широко улыбнулась, в ее красных глазах плясали чертята. — Я окунала дольки апельсина в свой, а Ламбо — виноград. — Похоже вы хорошо повеселились, птичка, — с теплотой сказала Занна, — подойди обними маму. Тити встала коленями на диван и очень осторожно ее обняла, внимательно следя, чтобы обернуть свои маленькие сильные руки вокруг ребер Занны, а не ее почти все время болящего живота: — Сейчас ты чувствуешь себя лучше, мама? — Я всегда чувствую себя лучше после того, как услышу о том, чем ты занималась, и после объятия, — заверила она свою старшую. — А сейчас, я слышала, что сегодня в детской после обеда будут читать истории… — намекающе затихла Занна. Тити выглядела разрывающейся: — Можно я еще немного побуду с тобой? — Конечно можно, дорогая: я всегда очень счастлива проводить с тобой время, даже если у меня не так много энергии, — твердо сказала женщина. — Ты можешь взять свою вышивку и составить мне компанию. Из-за повторяющихся беременностей она была вынуждена проводить много времени сидя, так что выбрала несколько более малоподвижных хобби, как вышивание и пэчворк. Оба давали прекрасную возможность для экспериментальных упражнений по развитию мышления с Пламенем Тумана, так что это времяпрепровождение было творческим, наряду с продуктивным и успокаивающим. Антиопа с энтузиазмом вытащила из тумбочки свой маленький набор для шитья и залезла на подставку для ног, уселась на ней, скрестив ноги и сосредоточенно нахмурившись, пока проделывала шерстяную нить в иголку, а затем начала тщательно делать шов «назад иголку» вдоль нарисованной на полотне линии. Эту картинку ее дочь нарисовала сама, и Занна перенесла ее на плотное полотно, используя те же фломастеры, что и в оригинале, и порылась в своей коробке с шерстью, чтобы найти Тити нужные цвета для вышивания. Это был третий такой проект (первый был сделан, когда ее драгоценной малышке было только два с половиной), и две предыдущие вышивки гордо висели на стене в детской, обрамленные в полноценный багет, вместе с одним из более замысловатых коллажей Мелы. Мирина все еще была на стадии неаккуратного пальчикового рисования, но женщина приказала слугам прикрутить массивный лист плексигласа к одной из стен детской, так что можно было прикрепить произведения искусства всех ее детей, не нанося вред обоям. Обычно весь экран заполнялся за несколько недель, и к этому моменту дети теряли интерес к более старым работах, так что их было можно незаметно выбросить и заменить новыми. Конечно, время от времени, они создавали что-то действительно прекрасное, что вносилось в альбом. Или, как с вышивками и потрясающим коллажем луга Мелы, вешалось в рамках. Быть родителем было похоже на то, как будто ты получил таинственное семечко от друга, который никогда раньше не занимался садоводством: он не знает, что это, ты не знаешь, что это, и все, что ты можешь делать — это растить его, защищать его, уделять ему пристальное внимание, чтобы случайно его не убить, и, пока оно растет, ты начинаешь узнавать, что (или, скорее, кого) ты вырастил. Затем все, что тебе остается делать — это заботиться и поддерживать, пока твой ребенок полностью не вырастет. Ива никогда не будет подсолнухом, роза никогда не будет яблоней. Их бесполезно сравнивать: они то, что они есть, и все прекрасны по-своему. Дверь с грохотом распахнулась, открыв пятилетнего ребенка с неимоверно кудрявыми волосами, который влетел в комнату и нырнул под кофейный столик, проскользив на животе, пока не врезался в ноги Занны с другой стороны. — Ламбо Великолепный здесь! — объявил он, что было немного излишне. Антиопа полностью его проигнорировала, так как была сфокусирована на своей вышивке. — Здравствуй, Ламбо, — спокойно сказала женщина, подняв взгляд от шестиугольников, которые сшивала друг с другом, чтобы ему улыбнуться. — У нас тихое время. Мальчик кивнул, поднялся на ноги и поторопился обратно к двери, чтобы ее закрыть. Тихо. — Можно мне тоже поделать тихие вещи? — громким шепотом спросил он. — Конечно можно. Вот там на полке в коробке карандаши и бумага, если хочешь порисовать, а в шкафчике ниже есть головоломки, — легко сказала она. Ламбо очень хорошо себя вел, как только узнавал правила, несмотря на то, что легко возбуждался и был склонным к гиперактивности, когда был перевозбужденным. — Я порисую для мамы, — твердо решил мальчик, глядя на нее краем глаза, чтобы посмотреть, как она отреагирует на то, что он на нее претендовал в этом плане. — Это было бы замечательно, Ламбо. Занна не была против: женщина практически была его матерью, с учетом того, как он оказался под ее опекой. Это было… драматично. Оказалось, что Семья Бовино экспериментировала с путешествиями во времени уже почти двадцать лет и умела посылать живых существ сквозь время больше пятнадцати, но усовершенствовала средства получения людей обратно два года назад. Ламбо был Бовино, и его семья, судя по всему, достаточно халатно относилась к безопасности детей, потому что первое, что они сделали после того, как удостоверились, что могут вытаскивать людей обратно — это использовали свой девайс для краткосрочного путешествия во времени (который назывался базукой десятилетия) на своих детях, чтобы узнать о научном прогрессе будущего и посмотреть, какими вырастут эти дети. Что, возможно, было бы меньшим фиаско, если бы отпраздновавший тогда свой четвертый день рождения Ламбо не был бы шестеркой в Варии в четырнадцать: подросток Ламбо мгновенно вырубил всех ученых, схватил базуку и снаряды, выбрался из здания, добежал до таксофона и сумел позвонить в Варию, используя многолетний экстренный код, до того, как его лимит времени в пять минут был исчерпан. Варийская команда срочно добралась до его локации, нашла дошкольника, жующего виноград, очень странно выглядящее оружие и нацарапанную записку. Разговор с маленьким Ламбо о записке привел их к решению снова выстрелить в мальчика, в результате чего подросток Ламбо предоставил им быстрое и подробное изложение того, что конкретно происходило, вместе с просьбой к Десятому, чтобы тот конфисковал все исследования и отчеты и чтобы потом организовал надлежащую заботу о его младшем «я». Путешествия во времени не были обычным случаем в работе варийцев, но то, что Ламбо вырос до уровня Варии, дало прибывшей команде определенную степень свободы действий: в конце концов, Ламбо все еще был Ламбо, и один раз варийский наемный убийца — всегда варийский наемный убийца. Так что Занзас конфисковал все исследования Бовино по путешествиям во времени (как об этом и просили) на том основании, что они использовали их против члена Варии, забрал Ламбо в качестве своего приемного ребенка, закрыл десятилетнюю базуку и все ее снаряды Печатью Неба, а затем отправил команду НИОКР внимательно читать каждую строчку документов. Весь процесс наверняка создал еще больше документов, хоть по большей части кратких отчетов и «легко читаемых» версий, чтобы ее муж позже на них посмотрел. Он также натравил на Бовино юристов (обвинение было «создание угрозы жизни ребенку», что они наверняка не смогут оспорить) и несколько действующих более незаметно Туманов, чтобы откопать все детали, даже те, которые ученые не записывали. Было больше двух десятилетий записей, и их чтение все еще продолжалось даже спустя восемнадцать месяцев. Однако Ламбо хорошо обосновался и обожал Антиопу, несмотря на то, что был почти на целый год старше, чем она. Возможно, потому, что при первой встрече мальчик объявил, что ему было четыре и он родился 28 мая, так что был старше тогда трехлетней Антиопы, на что девочка парировала утверждением, что она родилась 10 мая, так что она была главной, потому что родилась раньше. Ламбо был убежден и теперь был ее преданным последователем. Детская логика была великолепной. Действительно, правда великолепной. Занна продолжила заниматься своим пэчворком, пока ее дочь вышивала, а ее самый последний приемный сын растянулся на полу, высунув язык, пока концентрировался на своем рисунке. Все было спокойно и приятно, и женщина надеялась, что ее не будет снова тошнить еще какое-то время.***
Все время испытывать тошноту, чувствовать себя истощенной и в целом эмоциональной было невероятно раздражающе, что делало хуже нестабильные эмоции, так как она знала, что это было иррационально, но это знание не помогало. Решением внутренней эмоциональной драмы Занны было сидеть на людях, что помогало. Это звучало смешно, но каждый день обниматься с кем-то и сидеть у него или у нее на коленях на диване заставляло тонкий внутренний голос, скулящий о нехватки любви и желании комфорта, замолчать. Скуало с юмором воспринимал свой статус «любимой игрушки-обнимашки», хотя обычно был счастлив, когда его «спасали» к тому времени, как ее муж заканчивал свою работу на день и подменял его. Вообще Дождь взял за привычку приносить с собой документы, чтобы можно было «сделать хотя бы какую-то работу», когда он был с ней. Не то чтобы мечник действительно мог много сделать, так как большую часть времени она проводила с детьми, конкретно с маленькой Мириной, которая воспринимала игнорирование как личный вызов. Так что к тому времени, когда около одиннадцати член персонала (ее звали Виола) подошла к двери гостиной, чтобы объявить о прибытии гостей, Скуало бросил пытаться заниматься документами и рассказывал обнимающей его черноволосой синеглазой малышке хаотичную, наскоро придуманную историю о бегемоте, которая перемежалась ответами на вопросы Мелы о животных, растениях, поведении и обо всем остальном, что есть на свете, пока красноглазая трехлетка прижималась к его ногам и «выгуливала» по нему свою игрушечную лошадку. Занна сидела рядом с Дождем на диване, опираясь спиной о его плечо, а он в свою очередь обернул руку вокруг ее талии, и женщина писала письма друзьям, которые сейчас были за пределами страны или жили слишком далеко, чтобы наносить регулярные визиты. Ламбо находился в «детском саду Гроз» (он еще не пробудил свое Пламя, но энергичная социализация была для него полезна), а Тити была со своей крестной на прогулке, которая была запланирована каждые две недели, так что ее тоже сейчас здесь не было. Все старшие дети были в школе, так что было относительно тихо. Относительно: ни Скуало, ни Мела не были тихими людьми, хотя с мечником все дело было в голосе, а с Мелой в том, что у нее всегда было столько всего, о чем она хотела поговорить. — К Вам пришли Пантера Суперби и мисс Ланца, донна Занна, — сказала Виола, улыбнувшись, когда ее взгляд упал на малышку, цепляющуюся за шею Хранителя Дождя Вонголы. Скуало ее проигнорировал: он абсолютно перестал реагировать на вызванную малышами неловкость после четырех лет, когда мечник постоянно ей подвергался, хотя Занзас никогда не даст Дождю забыть, насколько много времени ему понадобилось, чтобы плюнуть на гордость и начать всегда носить свои длинные волосы в пучке, когда он чем-то занимался рядом с детьми, чтобы их не дергали, не путали и не жевали. Мечник никогда не проводил много времени рядом с самыми маленькими Витторе, когда они были в этом возрасте, так как тогда был по горло занят другими вещами, но у него всегда было время для ее дочерей. С самого рождения детей Занна носила свои волосы в одной или двух косах и почти полностью забросила сережки: но опять, у нее было значительно больше опыта с младенцами, чем у Скуало четыре года назад. Но Пантера кого-то привел? Кого-то не из своей семьи? Это означало, что это была его возлюбленная. Ну, очевидно, она его еще не бросила за его идиотскую неосмотрительность. Тера всегда был таким невероятно уравновешенным и все тщательно обдумывал до того, как что-то делал, так что его редкие промахи действительно были очень неловкими и смущающими. — Пригласи их, пожалуйста, — попросила женщина, откладывая ручку и бумагу на кофейный столик и поднимаясь на ноги, чтобы надлежащим образом поприветствовать своего друга и его гостью. Когда они зашли, Занна краем глаза заметила рядом с Терой высокую темноволосую женщину с проницательными глазами и доброй улыбкой, но сопутствующий запах тошнотворно химических цветов и этанола заставил ее желудок взбунтоваться, и она резко развернулась и рванула в ванную, смутно слыша, как Скуало выругался у нее за спиной. Занна склонилась над унитазом, дрожа и давясь от парфюма, упрямо цепляющегося за заднюю стенку глотки, несмотря на то, что ее желудок жестоко опустошался, когда твердые сухие руки пригладили назад выпавшие пряди ее волос и успокаивающе погладили по спине, а деликатные язычки Пламени начали успокаивать ее сотрясающиеся в спазмах мышцы и крутящий живот. — Хей, что не так в этот раз? — спросил Скуало, его тон был ровным, но сочувствующим, он стоял на коленях рядом с ней. — Парфюм, — выдавила она между позывами рвоты, ее глаза были закрыты, а кожа покрыта холодным потом. — Черт. Придется позвать Маномайя: я могу сделать так, чтобы ты его не чувствовала, но я не могу по-настоящему его убрать, — пробормотал Дождь, все еще утешающе гладя ее спину и руки. — Изменения — это не мое: я лучше в Связывании и Призыве. Пламя Тумана было у мечника третьим, но он умело им пользовался. Однако в основном вещами, относящимися к бою. — Все еще чувствую его в горле, — промямлила Занна, пытаясь сдержать рвотные позывы. У нее больше ничего не было в желудке, это не поможет. Ее коллега-Хранитель нежно поцеловал ее в шею пониже затылка. — Могу попытаться попробовать Чары, чтобы его нейтрализовать, посмотрим, сможем ли мы его убрать, — предложил Скуало. Чары были грубой силой приложения Пламени Тумана, они заставляли вещи происходить, несмотря на отсутствие понимания механики. — Должно сработать, — слабым голосом согласилась она, — при условии, что ты удостоверишься, что вытащишь этот запах из моих легкий, а не просто отцепишь. Дождь обернул одну руку вокруг ее горла, положил другую на середину ее груди и прижался к ее спине. — Дай мне минутку, врой, — пробормотал он в ее плечо, и его Пламя закручивалось и трепетало под ее кожей. Занна задышала ровно, затем захрипела, когда мечник внезапно ткнул ее в солнечное сплетение. — Оу, — выдавила женщина несколько секунд спустя, затем сделала еще один вдох. — Но он ушел: единственные запахи, которые я сейчас чувствую, — это пот и рвота. — Да, они намного лучше, — сухо согласился Скуало, слегка поменяв позу и наклонив назад ее торс так, чтобы она оказалась сидящей на корточках. — Вот, прополощи рот. Это была теплая вода из-под крана, безвкусная, но с резкой минеральной ноткой, которая нисколько не была приятной, но это было лучше, чем ничего. Занна прополоскала рот, выплюнула и повторила, затем выпрямилась и позволила Дождю вытереть пот с ее лица теплой фланелевой салфеткой. Рвота была тяжелым испытанием для всего организма и требовала всех ресурсов тела даже от человека на пике своей физической формы. Женщина больше не была на этом пике, но мышечная масса не исчезала мгновенно в ту секунду, когда ты резко сокращаешь количество упражнений. Ее часто безуспешные попытки удержать в себе достаточно еды тут не помогали, однако она смогла набрать хотя бы немного веса. Скорее всего, недостаточно, судя по беспокойству Луссурии, но что-то было лучше, чем ничего. — Вот, садись, врой, — коротко сказал Дождь, направляя ее к табуретке перед раковиной, а затем смыл воду в туалете. — Майномай за тобой присматривает, так что наверняка уже пришел: я пойду скажу ему, в чем проблема, пока ты успокаиваешься. — Скажи принести мне еще чая и что-то пресное? — Я скажу принести тебе чай из гибискуса и крекеры, — многострадально согласился мечник, — как я делаю каждый раз, когда происходит что-то подобное. — Просто потому что ты и ворон справляетесь без слов, не означает, что я не должна вербализировать, — проворчала она, легонько ткнув пальцем в его живот. Скуало наклонился и коротко обнял ее за плечи. — Ты всегда просишь. Это приятно, — признал он, поцеловав ее в щеку, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь. Ну, после такой первой встречи дальше не могло быть сильно хуже. Однако та реакция, которая у нее только что была, являлась классической реакцией при беременности, так что этот секрет больше не был таким уж секретным.***
Когда Занна вернулась в гостиную, ее маленькое яблочко по-собственнически забралось на колени своего крестного и очаровывало Ланцу, сидящую рядом с ними на диване, своим счастливым и часто непонятным лепетанием, Мирина была на руках у Майномая (ее собственного крестного), который качал ее и пел ей песни на незнакомом языке, а Скуало шуршал с мебелью, перетащив двухместный диван к кофейному столику от окна, пытаясь выбрать угол, который бы ему нравился больше всего. — Чай здесь, — сказал мечник, подвинув ногой кофейный столик (внимательно следя, чтобы не уронить чайный поднос) и отодвинув двухместный диван немного дальше. — Я принес одеяло, иди сюда и садись, врой. Женщина села на этот диван, позволила Дождю обернуть вокруг нее одеяло, и прижалась к нему. Она легко мерзла, и, когда ее тело и так бунтовало по поводу стольких многих вещей, добавлять к проблеме озноб не приведет ни к чему хорошему. — Очень уютно, — лукаво сказал Тера. Скуало обжег его взглядом. — Моя коллега-Хранитель, моя семья, мой друг, — резко сказал младший Суперби, — и мое Небо хочет, чтобы о ней хорошо заботились. — Ревновать некрасиво, котенок, — добавила Занна, ее голос был сладким, а слова специально подобраны, чтобы жалить. Наследник Суперби скривился: — Сука. Прости. Я не имел в виду то, как это прозвучало. — Плохое слово! — радостно объявила Мела с коленок Теры и хихикнула, когда тот застонал и закрыл лицо рукой. — Что такое в Эльфе, что ты ляпаешь, не подумав, в самый неподходящий момент? — скептически потребовал ответа мечник. — У меня есть оправдание, но это не настоящее основание, — грустно признался Пантера. — Настоящее основание таково, что я слишком большой собственник и идиот. Оправдание таково, что у меня и Занны Пламенная связь. — О, как у меня и Пайера, — вмешался Майномай, подойдя поближе с Мириной, тихо сопящей в его плечо. — Если бы кто-то из нас был Небом, это была бы связь Хранителя, но мы другие элементы, так что это не она. Однако она все равно такая же сильная. — Ты прав, это хреновое оправдание, — угрюмо согласился офицер Дождя. — Как долго? — Всегда, я думаю, — призналась Занна, стремительно обдумывая ее текущие чувства к Тере и сравнивая их с тем, что она чувствовала по отношению к Занзасу до того, как начала видеть его тем человеком, с кем у нее могли быть по-настоящему равноправные отношение, — в течение часа с первой встречи максимум. Это было то чувство идеального совпадения с кем-то с похожими приоритетами, мнениями и целями. Он был родственной душой, и она действительно была бы счастлива выйти за него замуж, но она была не менее счастлива от того, что вышла замуж за Занзаса, а Пантера был их лучшим другом. — И что? Я знаю ее дольше, чем ты, и мы Хранители вместе, — проворчал Скуало. — Спустись на землю. Занна прижалась к угрюмому мечнику и потыкала его в ребра. — Расслабься, — легким тоном сказала она. — Пантера уже признался, что идиот. — Так что влечет за собой такая связь? — спросила с дивана Ланца, заметно прилагая усилия, чтобы воздержаться от поспешных суждений. Мела потеряла интерес к разговору взрослых, соскользнула с коленок Теры и начала играть со своей лошадкой под кофейным столиком, в то же время тихо проговаривая, что делала. — Вообще, становление лучшими друзьями, — непринужденно ответил Майномай, садясь в свободное кресло и по-другому перехватывая спящую малышку, — такими лучшими друзьями, которые ведут себя как близкие родственники примерно одного возраста или как любовники, несмотря на то, что не являются таковыми, непринужденно находясь на одном и том пространстве, не совсем понимая, почему все остальные считают это немного странным. Это сложно объяснить, но это действительно похоже на связь Хранителя, хотя она сбалансированная, а не то, что Небо ведет, а все остальные следуют. — Разве мы просто следуем за Занзасом? — задумчиво спросила Занна. — Я хочу сказать, не то чтобы мы с ним регулярно не спорим? — Или не критикуем, — согласился мечник, зубасто улыбаясь. — Или не говорим ему все в лицо, когда он Тупит. — Вы оба последуете за ним на край земли, и ему даже не надо будет просить, — сухо сказал Пантера, — и вы это знаете. — Пайер тоже, — радостно согласился Туман, — хотя он будет много ворчать и настаивать, чтобы ему сказали план. — Я бы не последовала за тобой на край земли, Тера, — откровенно заявила Занна, — но если бы ты захотел пойти, то я бы помогла тебе собраться и все устроить, чтобы за всеми был хороший присмотр, пока тебя не будет. И я бы ожидала, что ты будешь регулярно писать и звонить, и послала бы за тобой Варию, если не будешь. — Похоже на правду, — склонив голову, признал наследник Суперби. — Если бы я думал, что это плохая идея, я бы так тебе и сказал и попытался бы заставить Занзаса тебя от нее отговорить, но если бы ты настаивала, я бы помог тебе все организовать и предложил бы, каких людей взять с собой, — он иронично улыбнулся, — я уже знаю, что лучше не мешать выражению твоей свободной воли. — Укоренившийся сексизм — ужасно тяжелое испытание для всех, — сладким тоном согласилась она. — Сейчас ты справляешься с ним намного лучше. — Ну спасибо, дорогая, я стараюсь. — Видите, что я имею в виду? — проказливо сказал Майномай. — Постоянный флирт? — поинтересовалась Ланца, ее тон был сухим, как пустыня. — Я не флиртую, — твердо сказала Занна. — Я дразню моего друга. Флирт подразумевает под собой сексуальный интерес и намерение добиться ответного сексуального интереса. Я флиртую только со своим мужем, и когда я это делаю, это обычно весьма очевидно: он флиртует где-то в тысячу раз больше, чем я, и даже Скуало флиртует больше меня. Она была асексуалкой, что делало флирт почти невозможным, и ее никто спонтанно не привлекал в сексуальном плане, так что Занна никогда не была заинтересована в том, чтобы добиваться взаимности. Женщина начинала быть заинтересованной в сексе, только если уже была вовлечена в интимные ласки и был чувственный контакт, после чего это было скорее не флиртом, а попытками удостовериться, что она и ее партнер были на одной волне. Ее подход к тому, чтобы добиться физического выражения любви, состоял в том, чтобы прижаться к кому-либо или попросить этого человека ее обнять или встать на цыпочки рядом со своим мужем, чтобы тот знал, что она хочет поцелуй. Или напрямую потребовать поцелуй. Разговоры — это просто разговоры, только если, конечно, тема разговора не была откровенной и напрямую о сексе, и это, опять, отличалось от сплетничания с Луссом: хоть секс не был ей противен, Занна не была сильно в нем заинтересована ради него самого. Суть была в людях, а не в акте. — Скуало флиртует? — Пантера был в восторге. — С кем? Скуало в основном флиртовал с ее мужем, но она не собиралась говорить это при относительной незнакомке. — Он понравился Алессии Скарлатти, — лукаво поделилась она, — так что она немного флиртует, а он флиртует в ответ. Это несерьезно, но им обоим весело. Алессия недавно стала варийкой, работала под Именем Суму* и уже была главой отряда в Облачной дивизии, но Скуало не начнет с ней никаких отношений из-за того, что они были на разных уровнях власти: в конце концов, он управлял всей Варией, замещая Занзаса. В Варии по этому поводу были Правила. Однако в небольшом флирте не было ничего плохого. *Туман по-фински, яд на суахили, быть завершенным на японском, — прим. переводчика. — Хранитель Облака Тсуны? Правда? — Временно исполняющая обязанности Хранителя Облака, — поправила Занна. — Настоящий Хранитель Облака Тсуны латентный, и ей девять. Моти, как все звали Палому, была самой младшей из семьи Витторе и единоутробной сестрой Дамиано, которому было двенадцать, он также был Облаком, активным и в некоторой степени аутистом. То, что мальчик был активным Облаком, побуждало людей к нему не приставать (и они не ожидали от него даже попыток соответствовать их социальным стандартам), что, забавно, означало, что тот достаточно комфортно чувствовал себя в школе, у него было несколько друзей, и он радостно и открыто говорил о своем желании профессионально играть на флейте в полноценном оркестре, когда станет старше. Моти, скорее всего, тоже была немного аутичной, хотя официального диагноза не было, потому что симптомы у девочек могли выглядеть по-другому, а медицина пока не зашла настолько далеко. Тсуна был к ней очень чуток и предлагал своему младшему Хранителю столько поддержки, сколько только мог, как и члены персонала Варии, которое воспитывали ее и остальных Витторе. Она была самой младшей в семье, в конце концов. У Тсуны уже был полный комплект Хранителей: массивный, приветливый и убежденно мирный Мауро был его Солнцем, а интеллигентная, полная энтузиазма и носящая очки Луиза — Грозой. С учетом того, что у него было четыре Витторе в качестве Хранителей, было все более вероятно, что Тсуна возьмет это имя, когда вырастет, особенно поскольку тот был Небом человека, технически находящегося во главе семьи, и был по уши влюблен в Наоми. Что было мило и невероятно забавно, учитывая, что Наоми были на три года старше него и недавно решили, что половая идентичность существует для других людей — их текущий ответ на (грубый и бестактный) вопрос «ты мальчик или девочка» был «нет». Наоми идентифицировали себя как небинарный человек, но любили местоимение множественного числа, потому что в итальянском второе лицо множественное число было вежливой формой (если не самой вежливой формой), что также делало все неясным. Наоми не были и сильно против местоимения женского рода, так как форма «Lei» (форма женского рода третьего лица единственного числа) была самой вежливой формой обращения, которая существовала в итальянском. Варийцы шутили, что Наоми не нужен пол, у них есть класс. — Он уже решил, кем станет? — с любопытством спросил Пантера, отказываясь от дальнейшей возможности ее дразнить ради того, чтобы узнать, как жил младшее активное Небо Вонголы. — Едва начал первый год старшей школы, Тера, — напомнила ему Занна, принимая чашку чая от Скуало и делая глоток. — У него есть время. Тсуна был на социальном курсе, на котором было меньше предметов, требующих высокой интеллектуальной активности, с которой ему было трудно справляться. Он был очень чутким, проницательным и практичным, но он никогда не станет всесторонне техническим и теоретическим гением, каким был Занзас. — Может, CEDEF? — пробормотала женщина Ланца. — Прошу прощения, как Вас зовут? — спросила Занна, решив, что она просто не могла позволить длиться этому незнанию. — Я вас не представил, — простонал наследник Суперби, запрокинув голову назад, — пожалуйста, прости, Занна, это Иммаколата Ланца. — Иммаколата, — повторила Занна, — и нет, я не думаю, что Тсуна заинтересован в CEDEF. Может, все закончится тем, что он станет главой чего-нибудь, но, мне кажется, намного более вероятно, что он присоединится к Витторе в том, чтобы осесть поблизости и распространить сферу влияния Вонголы. Тсуна признался ей по секрету, что хотел учить, не в формальной обстановке школы, но что-то вроде спортивного тренерства, музыки или уроков чтения для маленьких детей. Это была чудесная идея, и она была полностью за: если он хотел быть по большей части гражданским, не было ни единой причины, по которой он не мог бы. Он станет потрясающим Пламенным репетитором, если на то пошло, и, будучи официально Вонголой и, следовательно, не связанным семейной тайной, Тсуна мог учить и Гроз. Дополнительная школа дальше к востоку также могла подманить Союзные семьи, укрепляя связи и улучшая внутренние линии связи. — Он милый ребенок, — с теплотой согласился Пантера. — Значит ни капли на тебя не похож, — рассеянно сказала Иммаколата, беря в руки свой напиток. Скуало фыркнул. Тера обработал эту мысль на долю секунды позже и надулся, выпятив нижнюю губу и горестно распахнув глаза. — Я милый! — Когда ты этого хочешь, — мягким тоном согласилась Занна, позволяя мечнику снова наполнить ее чашку, — что не очень-то часто и обычно тогда, когда ты чего-то хочешь. Майномай очень тихо фыркнул, наклонив голову, чтобы скрыть улыбку за волосами, доходящими до подбородка. — Кот, — сухо сказал офицер Дождя. Наследник Суперби тоже фыркнул, недовольно сложив руки перед грудью: — Ладно, не спорю. Мела выбрала именно этот момент, чтобы выскочить из-под кофейного столика и броситься на своего крестного, из-за чего в разговоре образовалась пауза, пока Пантера начал щекотать трехлетнюю малышку, а затем бегать за ней по комнате после того, как она смогла соскользнуть с его коленей. Высокие писки были очень пронзительными, хоть и милыми. — Донна Занна, я много слышала о Вашей болезни, — в конце концов произнесла Иммаколата, ее взгляд метнулся от Пантеры, подбрасывающего счастливо визжащую Мелу в воздух, до нее и Скуало, сидящих на диванчике, — но Вы не совсем болеете в общепринятом смысле, не так ли? Она подозревала, что ее внезапная реакция на парфюм гостьи могла выдать секрет. — Нет, я не больна, — призналась Занна, — но эта наша легенда, учитывая, насколько плохо сейчас мое здоровье. Доктора, которые меня осмотрели, обеспокоены тем, что еще может пойти не так после такого плохого начала, и не уверены, что я смогу выносить до положенного срока. Иммаколата поморщилась в глубоком сочувствии: — Я понимаю. Я не буду ни о чем упоминать. — Спасибо, — признательно сказала Занна. — Как долго вы с Пантерой встречаетесь? — Всего лишь с лета, — ответила другая женщина, и глазом не моргнув на смену темы. — Меня еще не представили никому из других его родственников. — Хочет уберечь от допроса с пристрастием, — сухо прокомментировал мечник. — Мы большая семья, и все друг друга знают. Плюс, он наследник, так что все заинтересованы. — Подозреваю, что я избежала допроса с пристрастием только потому, что знала множество Суперби до того, как начала с ним встречаться, и жила в Варии, — с сожалением признала Занна. — Но в первые несколько месяцев, когда я к нему приходила, появлялось подозрительно много «просто заскочивших» родственников. Хотя она встречалась с членом семьи Суперби до Теры, так что местные ветви семьи наверняка смогли предоставить краткое описание ее характера для иногородних. Занна точно не знала, что могли сказать Фалена и Колубро, но, скорее всего, это было что-то позитивное. И женщина надеялась, что не слишком смущающее. — Ты не считаешься? — приподнялась одна тонкая бровь. Офицер Дождя фыркнул: — Хей, он мой любимый кузен и полный засранец: если он сможет тебя завоевать, то он молодец. У него есть типаж, и ты подходишь. — Типаж? — спросила Иммаколата. Занна не могла четко разобрать подтекст в этом вопросе. Ее коллега-Хранитель зубасто ухмыльнулся. — Великолепные, Электрические, умные, с чувством юмора, слишком хорошие для него, — ответил он, его голос был достаточно громким, чтобы Тера точно его услышал, — и которые всегда прямо говорят ему, когда он творит или говорит всякую херню. — Какой милый комплимент, — жизнерадостно сказала Занна, потянувшись к нему и поцеловав его в щеку. — Нальешь мне еще чаю, пожалуйста? Значит, Иммаколата была Грозой? Явно латентной, но у Скуало было невероятно хорошее чувство Пламени. Ее муж также подходил под четыре из этих критериев, что было забавно. Мечник закатил глаза, но исполнил ее просьбу.***
— Жена? — Хм? — Ария хочет отдать Тсуне набор колец. Очевидно, имелся в виду набор фокусов для Пламени. — Зачем? — Как кольца Вонголы, чтобы помочь стабилизировать мир. — Правда, — согласилась Занна. — Они ему не навредят? — Говорит, ему могут присниться странные сны, но это все, — заверил ее Занзас, убирая покрывало, чтобы они могли лечь в постель. — Чувствует себя в большом долгу перед тобой из-за этой ситуации с Аркобалено, так что не сделает ничего, что может навредить важным для тебя людям. Это также было правдой. — Значит, это что-то, что поможет Тсуне вырасти, — сделала вывод она, — и даст ему возможность лучше себя защищать. В качестве своего любимого оружия маленькое Небо выбрал перьевую ручку, не тот предмет, который любой гражданский подумает конфисковать, и очень удобная вещь для нанесения колотых ран. О, и он мог ей писать, хотя Занзасу пришлось специально сделать ее из особо твердого Пламяпроводящего металла, чтобы она не расплавилась или не погнулась, а потом ему пришлось найти способы, чтобы защитить чернила внутри, чтобы они не испарялись или не создавали другие проблемы после того, как подвергнутся высоким температурам. Ручка не была единственным оружием мальчика, но была самым любимым: он недолюбливал свои перчатки, так как они заставляли его выглядеть так, как будто он пытался быть Первым, но сражаться голыми руками было менее эффективно, так как его Пламя не было по своей природе деструктивным, как Пламя ее мужа. — Значит, да? — Она может ему их предложить, — согласилась Занна, — однако ему решать. Кольца означали, что больше людей в мафии будут на него смотреть, означали, что у него будет больший контроль над его Пламенем и больше силы в его распоряжении. Тсуна может этого не захотеть. — Верно, — ее Небо выглядел довольным ее выбором. — Говорит, они называются кольца Маре. — Радуга, море, ракушка: какая забавная тема для вещей, связанных с разноцветными огнями, — пробормотала женщина, тряхнув головой: ну, «радуга» вроде подходила из-за цветов, но ракушка? Серьезно? Изначально Джотто назвал свою маленькую, ориентированную на семью банду «Аллиата», потому что они были «в альянсе с людьми», но поменял имя на «Вонголу» после того, как предок Арии Сепира отдала ему кольца Вонголы. Или ее звали Саппира, Сефира или Зефира? Написание имени было достаточно хаотичным в ранних дневниках Лампо. Она вообще могла быть Зафирой или Сапфирой: однако половина из этих имен означала «сапфир». Потомки полнородных братьев Первого все еще носили имя Аллиата, но они, скорее всего, были единственными, кто помнил, почему. Занна удивилась, когда узнала этот любопытный факт из старых дневников. — Пикси? — Да, ворон? — Поцелуи? — ее муж выглядел так, как будто не мог окончательно решить, будет ли с его стороны более заботливо попытаться дать ей что-то более приятное, на чем можно было бы сфокусироваться, чем ее все еще ужасное здоровье, или лучше просто дать ей отдохнуть. — Я бы очень хотела, чтобы меня поцеловали, — решила женщина, — но не в рот, пожалуйста? Прямо сейчас меня тошнит от вкуса зубной пасты, а жидкость для полоскания рта еще хуже. Она была вынуждена использовать просто воду и немного соды, что было неприятно, но хотя бы не вызывало у нее рвоту. Рвота, потому что ее муж был на вкус как мятная свежесть, была тем опытом, который Занна хотела бы избежать. — Справлюсь, — заверил ее Занзас, наклонившись к ней ближе и улыбнувшись, гладя ее по щеке и скользнув пальцами под подбородок.***
Луссурия провел «короткий осмотр» внутренней работы ее тела в начале декабря, так как нужно было около восьми недель, чтобы эмбрион стал плодом, а до этого ничего сильно нельзя было выявить с помощью ультразвука. Ее муж уже был уверен, что это была многоплодная беременность (он говорил, что мог чувствовать две явные вариации внутри нее), но Занна знала, что не надо предполагать, что, раз сейчас их было двое, их и останется двое, когда женщина родит. Существовали как химеризм, так и «синдром исчезнувшего близнеца». Однако ее осмотр не включал в себя УЗИ, так как Пламя Тумана позволяло увидеть намного больше деталей, чем ультразвук. Но сначала Солнцу надо было перестать осматривать ее снаружи и делать много заметок. — Утренняя тошнота, технически, гормональна, хотя никто не может договориться, почему же она происходит, — рассеянно болтал Лусс, одна его рука с растопыренными пальцами лежала на пояснице Занны, а другая царапала неразборчивым почерком в блокноте. — Некоторые думают, что она нужна, чтобы защитить развивающийся эмбрион и плод от токсинов, другие думают, что это для того, чтобы защитить мать, так как беременность снижает эффективность иммунитета, а утренняя тошнота позволяет лучше справляться с пищевыми отравлениями и заразными инфекциями. Какова бы ни была причина, она вызывается гормонами. И твои гормоны ведут себя довольно более дико, чем во время предыдущих беременностей, сахарок. — Это может быть из-за того, что у меня больше, чем один плод? — спросила она. Занна не знала, были ли близнецы особенностью ее родословной, но ее память о прошлом все еще была хреновой и случайности вполне могли быть. — Вполне вероятно, так как больше, чем один плод легко может означать больше, чем одну плаценту, а некоторые из этих гормонов производит именно она, — ответил офицер Солнца. — Сейчас я посмотрю на это: нужно быть намного более осторожным для следующего момента… — его голос прервался. Занна начала терпеливо ждать. — Хах, — в конце концов сказал Луссурия, его голос был озадаченным. — Да, это может быть причиной. Дорогая, у тебя не близнецы. — Тогда что не так? — Все в порядке, сладкая: ты ожидаешь тройняшек, а не двойняшек. Женщина закрыла лицо рукой: — Отлично, еще больше переменных. Хоть кто-то из них ее мужа? Солнце искоса посмотрел на нее. — Мы всегда можем сыграть в двадцать вопросов, и ты скажешь мне, где я ошибаюсь, — напомнил он, явно вообще не имея проблем с тем, чтобы расшифровать подтекст ее жалобы. Она не любила этого делать: существовала причина, по которой Занне не нравилось позволять другим людям спекулировать о поле ее нерожденных детей, и она состояла в том, что, когда женщина была беременна Антиопой, какой-то сплетник болтал о том, «как чудесно, что у Десятого будет сын», и ей пришлось прикусить язык, чтобы не указать на ложь. Она рассказала об этом своему мужу, когда забеременела во второй раз, так что Занзас без промедлений запретил спекуляции о поле в пределах ее слышимости. Следовательно, то, что Меланиппа оказалась девочкой, было приятным сюрпризом, как и Мирина. Однако тройняшки и так были достаточным сюрпризом, и больше информации могло помочь. Может, Занна даже узнает, как вообще изначально умудрилась зачать тройню: выброс трех яйцеклеток был достаточно редким, чтобы подозревать работу Пламени, и однояйцевые близнецы также были достаточно необычными, особенно у молодых матерей. Женщина вздохнула. — Только в этот раз, исключительно по медицинским соображениям. — Хорошо, тогда начнем с очевидного: ты беременна тройняшками. — Правда. — Твой муж — отец всех твоих детей. — Ложь. — Твой муж не является отцом ни одного твоего ребенка. — Ложь. — Твой муж — отец двух твоих детей. Она сделала паузу: — Частично правда? Это чувствуется… запутанным. Было ощущение «близко, но не совсем», которое было у нее до этого несколько раз. Обычно в ситуациях, когда человек мог сказать «технически, правда, но…» — Тогда вернемся к этому чуть позже. Один из нерожденных — ребенок Скуало. — Правда. — Двое из нерожденных — Скуало. — Ложь. — Ну, с этим все легко и ясно. Пантера не отец никого из детей. — Ложь. — Ну, это интересно, с учетом того, что их определенно только три, — Луссурия затих, постукивая ручкой по губам. — Один из них может быть химерой? — спросила Занна. — Сочетанием двух отцов? Пламя творило странные вещи с биологией, как за несколько лет доказали медицинские файлы Витторе — наличие чего-то вроде химеры с тремя родителями, от которой ее тело пыталось избавиться, многое бы объяснило. То, что ее муж смог почувствовать только двух «живых существ», было скорее всего из-за того, что у двух плодов был одинаковый тип Пламени, так как срок все еще был маленьким, и они вообще едва существовали. — Я не знаю, сладкая, — признался офицер Солнца. — Давай выясним: никто из твоих детей не химера. — Правда. А сейчас у нее закончились идеи. Это хотя бы означало, что было чуть менее вероятно, что ее третий малыш был уже мертв или скоро умрет. — Да, это как-то не помогает разобраться со всеми вопросами, не так ли, — фыркнул Лусс. Женщине пришла в голову очень странная мысль. Она была очень маловероятной, но таким было и зачатие тройняшек. — Лусс? — Да, кексик? — Пламя может создавать странные и невероятные биологические выверты, так? — Да, дорогая, оно может, — настороженно согласился Солнце. — Значит, может один из моих малышей не быть технически моим? Я хочу сказать, уже придумали, как заменять ядро яйцеклетки в лаборатории, верно? Так что я подумала, что если два сперматозоида одновременно вошли в ядро яйцеклетки и соединились друг с другом, а не с ДНК яйцеклетки… — она затихла. Как, опять, работали яйцеклетки? Две разделяются на четыре, одна яйцеклетка, две или три дополнительных, выбрасываемых в два этапа? Это делало это более правдоподобным, и даже если в обоих яичниках произошла овуляция, это могло объяснить, почему у нее было три разных малыша, а не один отличающийся, а два идентичных. Луссурия нахмурился. — Ну, теоретически, возможно? — рассеянно сказал он, крутя в пальцах ручку. — Значит, ты думаешь, это может быть причиной, почему раньше ты получила странный ответ: с точки зрения генетики, ты и босс делите материнскую наследственность в одном из детей, от тебя наследуются митохондрии, от него — ядерная ДНК, а один из двух Суперби предоставил вторую половину ядерной ДНК. — Правда. Ну. Ой. Вот вам и «теоретически». — Ну, это определенно может объяснить, почему тебе так плохо: если один из детей даже не наполовину твой, тогда намного более вероятно, что твое тело пытается от него избавиться, и плаценте приходится прилагать больше усилий, чтобы успокоить твою иммунную систему, — лицо офицера Солнца было напряженным, он смотрел не на нее, а на точку в пространстве. — Сладкая, я предписываю переливания Пламени от босса: надеюсь, благодаря дополнительной Гармонии в твоем организме, твое тело будет меньше дергаться из-за детей, что, в свою очередь, улучшит твое здоровье. Скорее всего, именно близость вашей с боссом связи пока что не давала случиться выкидышу, так что то, что он будет активно и осознанно Гармонизироваться с тобой несколько раз в день, должно окончательно все уладить, — Лусс сделал паузу. — Я бы хотел задать еще несколько вопросов, пожалуйста. — Вперед. — Один из плодов генетически твой и босса. — Правда. — Один из плодов генетически босса и капитана. — Ложь. Солнце внезапно стал выглядеть очень заинтересованным: — Один из плодов генетически твой и Ску-чана. — Правда. О, понадобится некоторое время, чтобы к этому привыкнуть. У нее будет ребенок со Скуало, у-ух. Ну, ему хотя бы уже было двадцать два… — Тогда третий малыш генетически босса и Пантеры. — Правда. У Занны внезапно возникло непреодолимое желание похихикать. Женщина была беременна тройней, и один из детей ее только технически — делало ли это Теру любовницей ее мужа или наоборот? — Дорогая, ты там в порядке? — Луссурия улыбался, но выглядел слегка обеспокоенным: возможно, из-за того, что она согнулась пополам и икала от смеха. — В, в, в порядке, — в конце концов выдавила Занна, — я просто, — резкий вдох, икание, хихиканье, — из Зана и Теры, — вдох, — кто из них любовница? Офицер Солнца попытался и не сумел спрятать за ладонью веселую улыбку. — Сахарок, твои приоритеты, — пожурил он теплым и дразнящим тоном. — Нет, серьезно! Мафиозный закон говорил, что любовница отдает ребенка отцу — кто получит этого? Лусс начал смеяться, редкие смешки быстро переросли в глубокий грудной смех, ни капли не похожий на его обычное веселое хихиканье. — Я думаю, — просипел Солнце после почти четверти часа, за который они вызывали друг у друга новые приступы смеха, — что босс может решить немного переработать эти законы. В свете обстоятельств. Женщина не могла дождаться и увидеть, как это будет происходить, правда не могла.***
Дополнительная Гармония действительно помогла стабилизировать ее состояние и позволила нормально набирать вес, но она все еще чувствовала слабость и усталость и соответствующе сократила количество социальных контактов. Следовательно, Занна не пошла на Бал Зимнего Солнцестояния вместе с мужем, но провела вечер со своими детьми и пошла спать пораньше, Пайер покинул вечеринку, чтобы составить ей компанию, чтобы женщина могла уснуть. Скорее всего, это было частично поводом избежать толкучки, но частично искренним беспокойством, так что она была очень благодарна. В конце концов, он мог избежать вечеринки и не спя рядом с ней. Однако Занна пришла на музыкальный концерт, организованный Академией 23 декабря, так как в нем участвовало немало ее детей. В нем были Фалько, четырнадцатилетний и уже получающий предложения от молодежного симфонического оркестра Сицилии, Такеши, который довольно хорошо играл на тромбоне для человека, делящего свое время между музыкой и атлетикой (с особой концентрацией на видах спорта, где что-то бросают, как толкание ядра и метание копья), Россана, которая была ниже своего контрабаса, но не боялась трудностей, Дельфина, чьи ловкость и точность в обращении с фортепиано ограничивались только размером ее рук, Дамиано, который действительно отлично играл на флейте, и Трина, которая могла делать удивительные вещи с барабаном и любила каждый ударный инструмент, несмотря на то, что ей было только одиннадцать, и она не была достаточно высокой, чтобы полноценно на всем играть. Но, судя по всему, для этого существовали ящики. Самой забавной частью концерта было слушать, как люди считали Фалько старшим братом Дельфины, потому что у них обоих были белые волосы, зеленые глаза, острые скулы, и они оба идентично сосредоточенно хмурились, когда на чем-то концентрировались. Скуало говорил, что бледность и талант к музыке были семейными чертами Соаве, что, несмотря на то, что он и Дельфина были четвероюродными кузенами Фалько (они сумели наконец-то выяснить точные детали семейного древа), результатом были удивительно похожая внешность и темперамент в двух младших детях. Также оказалось, что дедушка Скуало и Дельфины по материнской линии взял к себе и воспитывал мать Фалько Лавину после преждевременной смерти ее родителей, так что Сильвия Соаве проявила заметный интерес к ее, можно сказать, племяннику после того, как его существование было обнаружено. Что иногда было достаточно удручающе для всех сторон из-за неизбежных столкновений характеров, но это все равно оказалось здоровыми и позитивными отношениями — Скуало был рад, что теперь у его матери был кто-то, кого было можно подталкивать в сторону музыкальной карьеры, и она перестала пытаться манипулировать его чувством вины, чтобы тот снова начал заниматься виолончелью, ведь у него уже был полностью сочлененный и отзывчивый протез-рука, так что он был готов иногда выступать в роли посредника. После концерта Занна узнала от своего коллеги-Хранителя, что Сильвия записала на видео двух играющих детей, чтобы ее отец мог услышать совместное выступление ее дочери и сына Лавины, что, возможно, еще сильнее повлияло на мечника как абсолютно непреднамеренная манипуляция чувством вины. Канун Рождества не был рабочим днем, но в середине утра обеспокоенно хмурящийся Массимо показался со стопкой файлов и тремя Хранителями, так что Занзас отвлек малышей забегами по главным коридорам Железного форта, где они должны были сидеть на спинах взрослых (Пайер закатил глаза, но согласился, Турмерик позволил себя подкупить, а Бел заявил, что они с Мелой будут победителями), а затем пригласил его в ближайший кабинет на закрытую встречу. Ну, не совсем закрытую: вместе с Массимо и ее Небом были Андреа, Скуало и она сама. — Это пока еще не совсем проблема, — сказал Массимо в качестве вступления, разложив папку на столе и пролистав несколько страниц заметок, — просто серия случайных совпадений. Все более подозрительных случайных совпадений. Занна отпила свой чай, пока ее муж открыл ближайший файл и издал низкий задумчивый звук: — Семья Джессо? — Они новые, ну, относительно новые, — объяснил Массимо. — Начали в середине двадцатых этого века как легальный семейный бизнес, продавая реплики людям, которые не могут себе позволить оригиналы произведений искусства, потом также начали заниматься подделкой предметов искусства во время Второй мировой войны, чтобы обманывать нацистов и финансировать Сопротивление, затем остались болтаться на задворках преступного мира. Они также занимаются законной реставрацией и оригинальными работами, но большая часть их мафиозного бизнеса лежит в сфере создания идеальных копий известных работ для зажиточных коллекционеров, которые затем платят ворам, чтобы те подменяли оригиналы, — он сделал паузу. — Только сейчас они, кажется, начали специализироваться на электронике, компьютерных технологиях и интернете. — Очень успешно, — заметил Скуало, перевернув еще одну страницу раскрытой перед ним папки. — Подозрительно успешно, — серьезно согласился Массимо. — Несмотря на то, что в этом году лопнул пузырь доткомов из-за падения американского фондового рынка, за последние восемнадцать месяцев Джессо инвестировали и изымали свои инвестиции во все нужные моменты и сколотили себе огромное состояние, и они вышли из этой ситуации как единоличные владельцы трех дюжин компаний на базе интернета в широком круге секторов, многие из которых были куплены по бросовым ценам. Через несколько подставных фирм, конечно. — Удача? — сухо предположил мечник. — Ложь, — мгновенно сказала Занна. — Ну, это была моя единственная идея, — беззлобно проворчал Дождь, возвращаясь к своему чтению. — Как? — спросил Занзас, откладывая в сторону то, что читал в данный момент, и подтягивая к себе еще одну папку со стола. — Без понятия, — прямо ответил Массимо, — но почти половина бизнесов имеют отношение к сферам спутникового картографирования, цифровой фотографии, программ распознавания лиц и других сервисов, касающихся наблюдения и слежки, что заставляет дергаться мою Интуицию. А несколько других их бизнесов в сфере компьютерного моделирования, поведенческих шаблонов проектирования, программного обеспечения роботов и развития высокоскоростных коммуникационных сетей. — Вы читали «1984» Оруэлла? — спросила женщина, пытаясь ухватиться за зловещее бормотание в ее мозгах о белых орхидеях и зданиях-кубиках Рубика. — Слежка со спутника с высоким разрешением и мониторингом в режиме реального времени кажется подозрительно реальной в ближайшем будущем, учитывая то, как быстро в последнее время прогрессирует цифровое развитие. Плюс она помнила Google Карты, что было той вещью, которой Вонгола должна была обоснованно опасаться. В конце концов, Пламя показывалось на снимках, и фотографии со спутника, достаточно четкие, чтобы было можно увидеть лица людей, когда они пользуются разноцветным огнем, очень сильно навредят омерте. — Ты думаешь? — Андреа бросил на нее взгляд, затем снова начал просматривать страницы у себя на руках. — Ты думаешь: подготовительный этап. Блять, как мы это пропустили? — Амбициозно, — хмыкнул ее Небо, его глаза были прищурены, пока он прожигал взглядом свои бумаги, — действительно безумно амбициозно. И неестественно по-пророчески: Интуиция не такая точная. Знаменитая вонгольская Интуиция была, по словам Скуало, «еще большим очковтирательством, чем обычное Небесное очковтирательство», но она все еще была ограничена тем, что человек реально знал и во что верил, экстраполяция, основанная на предыдущем опыте, а не просто призвание фактов из воздуха. В каком-то плане талант Занны к правде был еще большим очковтирательством, так как он не зависел от ее собственной проницательности или от знаний людей рядом с ней, и этот талант был как менее осязаемым, так и более фундаментальным. — Изначально Вария создавалась, чтобы заниматься саботажем во время войны, — задумчиво сказала женщина, глядя на отчеты перед ней, — и что бы Джессо ни делали, это выглядит чрезвычайно контролируемо на каждом шагу. А также своевременно: ты должен быть очень быстрым и внимательным, чтобы так играть на бирже. Так много случаев действий в самое подходящее время, «случайных» встреч и моментов, когда «просто так случилось», что знали нужных людей, все это просто не могло быть чем-то, кроме инсценировки. Может быть, тут были задействованы и Туманные манипуляции, учитывая, что счастливая случайность так не работает. Не почти два года подряд. — Саботировать их инвестиции и бизнес под благовидным предлогом несчастных случаев и невезения, узнать, кто координирует изменения, мониторить этого человека для дальнейшей информации, как он или она это делает, и, может, позже убить, — подвел итог Скуало. — Хей, это будет легко. Приказы, босс? — Возьми Вайпера в качестве консультанта, — приказал ее муж, — и займитесь грабежом. Если это будущее, то я хочу, чтобы у нашей семьи была фора. Грабеж был еще одной давней Традицией Варии, восходящей ко Второй мировой войне: когда ты независимый разведывательный отряд, сражающийся против нацистов на своей земле, тебе нужны все ресурсы, которые можно заполучить, и ограбить врага до нитки (своровав все, что плохо и хорошо лежит) было как логично, так и патриотично. — Да, босс! Занне вспомнилась варийская История об отряде, который во время войны реально украл с горного перевала целую известную деревушку и полтора километра дороги, прилегающего к ней, чтобы прибывающие силы нацистов подумали, что потерялись, и пошли назад — это была даже правдивая история. То, что они потом безопасно «оставили» крохотное поселение (и дорогу) в соседней долине и на склоне горы, известной своими оползнями… ну, это была просто показуха. Женщина надеялась, что отряд, назначенный расследовать Джессо, так же повеселится на их последней миссии. Может, она больше и не была офицером, но ее держали в курсе, и что бы они ни вытворили обязательно ее рассмешит. Может, ей стоит предложить, чтобы они дали отряду «Марвел» шанс поиграть?***
Конечно, проблема с тройняшками (и это все еще были тройняшки, четыре месяца, и она еще никого из них не потеряла) была в том, что было слишком много детей в ограниченном пространстве: Занна уже выглядела достаточно сферической, хоть пока не проходила и половины срока. Самым большим малышом было ее дорогое яблочко, которая также родилась на пять дней позже срока, но фотографии подтверждали, что даже тогда женщина не была настолько большой, как сейчас, до начала седьмого месяца. А тут не совсем закончился пятый. Результат был таков, что все заметили, что она беременна, и были под впечатлением, что Занна была на большем сроке, чем на самом деле, что было даже удобно, так как люди предполагали, что женщина зачала до той выматывающей нервы четырехдневной, но оказавшейся двухнедельной миссии, что она даже волновалась, что бабушке придется вернуться из отставки, а Тсуне придется надавить на совесть, чтобы тот вступил в должность дона на десять лет, и подготовить Тити, чтобы та его сменила в шестнадцать. Учитывая то, что утренняя тошнота обычно начиналась с четвертой недели, а не со второй, ее симптомы даже поддерживали это предположение, и то, что многоплодная беременность также заканчивалась преждевременными родами, также в дальнейшем наведет тумана. Занна не собиралась лгать, но предположения были удобной вещью. Однако, к сожалению, утренняя тошнота все еще была в полном разгаре, так что женщина была ограничена легкими упражнениями, и она не была расположена отходить далеко от дома. Земель Железного форта было более чем достаточно. Ну, была одна поездка к Ческо, но ее нога не ступала в штаб-квартиру Варии с момента зачатия: Занзас думал, что это будет плохой идеей, учитывая, как чувствительна была Занна к резким и химическим запахам, и остальные офицеры были согласны. Прямо сейчас женщина не совсем была на уровне Варии, так что с радостью приняла ограничения. Сейчас хотя бы у всех были мобильные телефоны, так что она могла поговорить со своими друзьями-варийцами без того, чтобы просиживать штаны у стационарного, и могла приглашать их в гости, когда хотела. Все ее дети были в полном восторге от перспективы нового младшего братика или сестренки, хотя Мирина была слишком маленькой, чтобы действительно понимать, о чем была вся эта шумиха, а у Ламбо был приступ неуверенности о том, что его «заменят», но Занна быстро развеяла его сомнения. Единственными людьми, которые знали, что женщина ожидала трех малышей, были Лусс, Скуало и ее муж, хотя Пайер обладал достаточной чувствительностью к Пламени, чтобы также уже это заметить. Однако Облако держал рот на замке, так что она не допытывалась, что он знал, а что нет. Но только офицер Солнца знал о путанице с отцовством ее малышей, и Занна потребовала от него, чтобы тот поклялся держать это в секрете: рассказывать кому-то об этом бардаке не было смысла, пока женщина точно не знала, что все дети доживут до рождения, что никак не было гарантировано. Тера пока не знал. Она сказала ему, что полностью осведомлена об отцовстве ее малышей, но подождет до родов, чтобы поделиться деталями, а то вдруг что-то пойдет не так, и наследник Суперби принял ее решение. Сейчас, когда ей стало лучше, он успокоился, и ее спокойная уверенность в утверждении, что Занна знает, кто отец ее ребенка (или детей, так как Тера был достаточно умен, чтобы догадаться, что их могло быть больше одного), заверила его, что, чем бы все ни обернулось, все будет хорошо. И это так и будет: сюрприз будет забавным, и так трем мужчинам и надо за то, что были так зациклены на хулиганстве с Пламенем, чтобы переплюнуть друг друга в постели. Секс должен быть удовольствием, а не борьбой за власть или соревнованием: ощутимые неловкие последствия должны охладить их энтузиазм или хотя бы убедить их быть более осторожными в том, что ее волновало. Это была ее самая худшая беременность, и женщина не хотела повторять этот опыт.***
Был ранний май, она была на тридцатой недели беременности и выглядела как бегемот. И чувствовала себя как бегемот: раздутый бегемот с больным телом и тремя обезьянками на кофеине, прыгающими на ее мочевом пузыре, как на батуте. Способность укреплять мышцы и внутритканевые жидкости была прекрасным навыком, так как без нее, Занна была уверена, у женщины бы все болело еще сильнее и у нее было бы больше синяков. Она предпочитала, чтобы ее кровь текла по венам, а не просто спокойно находилась под кожей. Лусс уже начал более явно суетиться, так как тройняшки, в среднем, рождаются на месяц раньше срока, и он очень хотел это предотвратить, если это было возможно, чтобы им не потребовалось никакого медицинского вмешательства или чтобы они не подверглись такому высокому риску развития осложнений в более позднем возрасте. То, что Занна умела укреплять свои мышцы, тут действительно помогало, так как женщина могла с большей легкостью поддерживать вес детей, а то, что она также могла укреплять внутритканевые жидкости (не сильно, чуть-чуть), защищало ее бедные придавленные внутренние органы и снижало вероятность того, что у нее самой разовьются осложнения. Офицер Солнца особенно следил за ее кровяным давлением и диетой, стремясь снизить риск преэклампсии, так как рождение трех детей означало больше рисков практически для всего. Вставать становилось очень сложно: лежать было не проще, по правде говоря, и женщина не могла переворачиваться в кровати без того, чтобы не собирать на себя половину простыней. Сейчас для всех было совершенно очевидно, что это была многоплодная беременность, хотя слухи все еще утверждали, что у нее была двойня. О предстоящих тройняшках проинформировали только близких родственников и слуг (и им сказали, что это секрет), но все варийцы все равно знали, и ее друзья «просто случайно» навещали ее чаще обычного, так что наверняка тоже это заподозрили. Включая Теру: он был практически семьей, так что знал, сколько детей она вынашивала, и явно немного дергался из-за статистических возможностей, так как не был невеждой о том, что могло сделать Пламя в постели. Однако Занна все еще не рассказала ему детали: женщина еще не рассказала их даже Занзасу. Но она сказала мужчинам, что это их удивит. Что было немного низко с ее стороны, но их продолжающаяся реакция того стоила. Однако сегодня группа варийцев сопровождала ее мужа и всех детей в походе по магазинам, чтобы купить одежду, постельные принадлежности и игрушки для младенцев, так как то, что у них осталось с того времени, как ее дочери были новорожденными, было едва ли третью от того, что им понадобится, и вообще вещи наверняка были слишком большими, для начала. Следовательно, Занна лежала растянувшись на диване в своей гостиной, занимаясь пэчворком, который лежал у нее на животе. В эту беременность женщина провела столько времени сидя на диване, что она сделала целое двойное лоскутное одеяло и уже наполовину закончила еще одно одинарное, уже с ромбами, а не с шестиугольниками. — А, внучка, кажется, тебе ужасно некомфортно, — бабушка Вонгола всегда была освежающе прямолинейна по поводу ее беременностей, это было чудесно. Она никогда ничего из них не романтизировала. — Я кошмарно огромная, мои лодыжки болят, даже когда я приподнимаю их и кладу на подушечки, а лягушата практикуют свое кунг-фу на моих почках, — полушутя, но все же серьезно сказала Занна. — Пожалуйста, отвлеките меня? Женщина дала тройняшкам коллективное прозвище «лягушата», так как ей надо было как-то их звать и они были очень, очень прыгучими. Занзас думал, один из них был Облаком, а другие двое — Небесами (все латентными, конечно), но в последнее время он начал уточнять «примерно Небесами», так что у нее было чувство, что эти двое больше пойдет в родственников со стороны Макото. Возможно: Пламя не было абсолютно неизменно до того, как ребенку исполнялось девять, если, конечно, его или ее Пламя не становилось активным до этого. Как правило, могло поменяться второе Пламя, но Небо было составным Пламенем, так что было возможно, что у них было оно. Это могло быть даже частью нормального развития, но наука в этом плане была очень ограничена. Старая леди (ей исполнялось девяносто три в следующем месяце) немного лукаво улыбнулась, усаживаясь в ближайшее к дивану кресло: — Так случилось, у меня действительно есть история, которая, я думаю, тебе понравится, дорогая. Так как тут только мы с тобой и больше никого не осталось в живых, чтобы устроить шумиху по этому поводу. — О? — Занна внезапно осознала, что в комнате действительно были только они вдвоем: Туман бабушки ждал снаружи в коридоре, а ее Дождя нигде не было видно. — Я уверена, ты заметила мою уклончивость в том, что касается моего брака, дорогая, — жизнерадостно сказала бывшая Восьмая, — так что, я думаю, сейчас самое время, чтобы объяснить почему. Полагаю, эта история тебя позабавит и, может, даже подаст тебе несколько идей. Она с озорством искоса посмотрела на Занну — у беременной Грозы сложилось впечатление, что, в отличие от остального вонгольского Альянса, бабушка ее мужа верно высчитала даты зачатия. И была крайне позабавлена возможностями, а не возмущена. — Итак, мой брак, — беспечно продолжила старая леди. — Как ты знаешь, я была единственным Небом среди детей Седьмого. Однако возможность того, что я унаследую, стала реальной только в 1919, когда замужним женщинам было разрешено законом владеть деньгами и собственностью отдельно от их мужей. Не то чтобы мафию сильно волновали обычные законы, но это сделало вещи более однозначными, а также повлекло за собой изменение культуры. Меня могли назвать наследницей даже до этого, но я не могла выйти замуж без того, чтобы не дать моему мужу чувство вседозволенности в отношении Вонголы, что я ни за что бы не сделала, и в то же время я не могла возглавлять семью незамужней без того, чтобы меня не посчитали распущенной женщиной, и эта дихотомия ослабляла мою позицию. Более того, до того, как мне исполнилось девять, большая часть семьи верила, что наследником станет один из трех моих кузенов мужского пола, обладающих Пламенем Неба, несмотря на то, что было весьма очевидно, что я была сильным Небом. — Однако было ясно, что, если семья станет моей, у любого моего мужа будет львиная доля законных прав над моей персоной, — продолжила Даниэла, — и я была категорически против этого. Если мне было суждено стать донной и унаследовать, никому не было бы позволено так мной владеть. К сожалению, мне все равно надо было выйти замуж: мое место в очереди наследования было шатким из-за моего пола, но брак и рождение моего собственного наследника с Пламенем Неба укрепило бы мои позиции. Так что я знала, что мне надо было выйти замуж. Проблема была в том, чтобы найти подходяще уважительного потенциального мужа, — она вздохнула. — И, будучи женщиной, я не могла просто выйти замуж за одного из моих Хранителей — я должна была составить надлежащую пару с кем-то, кто не был «помощью». Как сексизм, так и классовая дискриминация: было так приятно, когда напоминали, насколько далеко продвинулось общество за последний век. Хотя, если быть честным, о Занзасе бы шептались чертовски больше и косо бы на него смотрели, если бы он был женщиной, вышедшей замуж за мужчину-Хранителя, так что этот аспект не изменился. — В конце концов, мои Хранители решили, что, чтобы обеспечить безопасность семьи, им придется прибегнуть к уловке, — продолжила рассказ старая леди, налив себе чашку чая из гибискуса, чайник с которым стоял на кофейном столике. — Так что они нашли недавно почившего молодого мужчину из хорошей, но малоизвестной семьи и со скромным характером, заставили его родителей и близких друзей забыть, что тот умер, и создали очень убедительную иллюзию, чтобы за мной ухаживать. Туман сделал большую часть работы, конечно, но Дождь (мой первый Дождь, не тот, которого ты знаешь) также сыграл значительную роль вместе с Облаком и Грозой. Солнце и Ураган были женщинами, так что не могли носить иллюзию, но они добавили достоверности к этому фарсу, играя роль моих «дуэний», а потом сплетничая об этом. — Мой отец был доволен моим выбором жениха (хотя я до сих пор не представляю, как долго им на самом деле удавалось его обманывать), дал свое благословение, а потом прошла свадьба. Что привело к брачной ночи, когда я стояла за дверью моей спальни и осознавала, что мне придется спать с кем-то, чтобы забеременеть, и это должен был быть один из моих Хранителей: в концу концов, я была жена без мужа. Тумана я знала с детства, и он был моим братом во всех смыслах, хоть у нас и не было кровного родства, Облако был женат. Так что это должен был быть Дождь или Гроза. Гроза, как и я, это заметил, повернулся к Дождю и предложил бросить монетку — Солнце и Ураган мгновенно его ударили за то, что тот был так грубым и бестактным. Пока насилие нарастало, Дождь вежливо сделал мне предложение, я его приняла, и моя брачная ночь прошла более менее так, как ожидалось. Занна моргнула. Это не было поворотом событий, которого она ожидала. Однако это все было правдой, что делало эту историю еще более смешной: Девятый был незаконнорожденным. Восьмая никогда реально не была замужем. Нельзя было просто это выдумать. — Я забеременела достаточно быстро, родив сына-Небо за несколько месяцев до того, как мне исполнилось двадцать, — продолжила историю бывшая Восьмая, — что укрепило мою позицию в очереди на наследование и сделало меня избранным кандидатом моего отца. Внешний Советник все еще предпочитал моего старшего кузена, в основном из-за его пола. Однако я осознавала, что не смогу стать донной с живым мужем: другие доны будут ожидать, что он будет сдерживать и контролировать меня, чтобы я соответствовала их узким стандартам принимаемого женского поведения, и чем дольше будет продолжаться обман, тем больше будет вероятность, что он будет раскрыт. Так что вскоре после первого дня рождения моего сына мой «муж» скончался от болезни, что в реальности убила его четыре года назад, были проведены частные похороны, и его надгробие подредактировали. Как только я стала вдовой, я законно получила полную опеку над сыном, полную независимость от любых других мужчин и полный доступ к моему собственному наследству: более чем достаточно, чтобы абсолютно самостоятельно управлять Вонголой. Что я позже и делала и к тому же очень хорошо, на мой взгляд. — Интересная история, — спокойным тоном сказала Занна, как только удостоверилась, что Даниэла закончила. — Проливающая свет. — Это удивительно, что тебе может сойти с рук, если ты достаточно наглая и у тебя есть хороший Туман под рукой, — с хулиганистой улыбкой согласилась бабушка Вонгола, — и поверь мне, дорогая, я абсолютно понимаю привлекательность Дождей. Хотя мой внук превзошел меня и сумел оказаться в постели как со своим Дождем, так и со своей Грозой одновременно: я даже завидую вашей энергии и атлетизму. Конечно, она знала: бабушки знают все. Это было правило. — Уже есть три девочки Вонгола, — спокойно сказала женщина, — так что, я подумала, было бы здорово, чтобы один или два ребенка, которые у меня родятся в этот раз, взяли имя Витторе. Она не собиралась ни в чем признаваться: ей не было почти девяносто три года и у нее давно не вышло время, чтобы было можно использовать отцовство ее детей против них. — Это отличная идея, внучка. Они все равно будут моими правнуками, конечно, и смогут взять имя «Вонгола», если окажутся Небесами, но ты самая старшая из Витторе, так что, технически, глава семьи до того, как юный Натсуки станет совершеннолетним, — охотно согласилась старая леди, лукаво блеснув глазами, — и, конечно, ни у кого нет никаких сомнений, что у твоих детей есть право взять твою фамилию. Технически, Витторе не были союзной Семьей, так что у них не было Правила, что Хранители не могли быть донами. В теории, унаследовать должны были Наоми, но так как они явно не были мужчиной, большинство людей полагали, что они не возглавят семью. Занна оставила окончательное решение на их усмотрение. Однако из-за того факта, что у одного из ее детей, технически, не было автоматического права на имя «Витторе», у нее вырвался совершенно неуместный смешок. — Поделишься шуткой, дорогая? Женщина тряхнула головой. — Сначала расскажу ее мужу, — отказалась она, — и я придерживаю ее уже довольно долго. Как и Лусс, хотя Занна знала, что были моменты, когда у них было искушение все выболтать, так как Солнце прибегали к ней, чтобы поделиться обстоятельствами потенциально комедийной ситуации каждый раз, когда им приходилось держать себя в руках. Блеск в глазах бабушки Вонгола стал еще более озорным: — Хороший сюрприз, я надеюсь? — Самый отличный и по-настоящему забавный, — искренне ответила женщина. — Скорее всего, он сразу после сам Вам расскажет. — Тогда я буду ждать, дорогая.***
Она сумела дотянуть до обеда восемнадцатого июня, прежде чем схватки стали достаточно частыми, чтобы серьезно мешать нормальному течению жизни: все еще две недели до окончательного срока, но намного позже, чем обычно для тройняшек, так что было маловероятно, что появятся какие-то осложнения здоровья из-за того, что они родятся преждевременно. Однако осложнения, связанные с самими родами, все еще были до ужаса вероятными. — Кесарево сечение? — спросила Занна Луссурию, пока Солнце с Майномаем быстро уносили ее из столовой, каждый из них обернул одну руку вокруг ее спины на уровне ребер, а другой поддерживал ее огромный живот. Занзас задерживался из-за того, что был вынужден успокаивать внезапно сильно разволновавшихся детей, а Скуало, скорее всего, звонил Тере: они уже подготовили предлог, связанный с продолжающимся проектом по дизайну инфраструктуры, который вели наследник Суперби и ее муж. — Кое-что более хитро-Туманное, чем это, сахарок, — рассеянно ответила Лусс, направляя их за угол. — Начнем с того, что мы не будем реально тебя разрезать: мы извлечем из тебя детей один за другим после того, как лопнут плодные пузыри, но до того, как они начнут двигаться вниз через твою шейку матки. Я так рада, что решила пройти тот курс акушерства, когда ты была беременна Меланиппой: я правда не хочу пытаться объяснять это одной из обычных вонгольских акушерок, они были бы шокированы. — Потому что ты привлекаешь активного Тумана с минимальной медицинской подготовкой для чего-то, что является таким интимным и неловким, как роды, или потому что я парень? — жизнерадостно спросил Майномай. — К их чести, первое, — с короткой улыбкой признала офицер Солнца. — Шум был бы из-за того, что я буду делать что-то экспериментальное, что никогда раньше не делали для родов. Однако мы делали это бесконечно большое количество раз в Варии, чтобы удалять предметы, застрявшие в ранах, не усугубляя их еще больше, и чтобы спасать застрявших котят, так что я уверена. Занна знала все о сотнях тысяч способов, какими разного размера и переполненные авантюризмом потомки варийских кошек могли застрять за, под, внутри, над и рядом с разными вещами, включая водопроводные и канализационные трубы, вентиляцию и пространства под полом. Когда твои варинаты действий «уничтожить тридцатисантиметровую цементную стену» или «найти Туман», когда тебе надо спасти жалобно мяукающего котенка, скребущегося где-то на высоте твоего взгляда, Туман был намного более практичным вариантом. Маммон всегда был рад накладывать грабительские штрафы на тех, кто пробивал дыры в стенах, и его преемница продолжила эту традицию. — Вот только дети появятся со все еще прикрепленными плацентами, так что мне надо будет удостовериться, что я их разъединю, так что они в каком-то плане пройдут по родовому каналу, — скрупулезно объяснил Майномай, пока они торопились вверх по лестнице, — но я пошаманю с пространством, так что все будет быстро и без шансов, что они застрянут на середине пути. Они несли ее не в медицинское крыло: медицинское крыло не было комфортной обстановкой, а нервы во время родов делали все намного хуже, особенно у Пламенных. В результате вонгольский Альянс был очень старомоден в том, что касалось родов, потому что старомодность приносила лучшие результаты. Попытки забрать ребенка у активного Облака в отделение для новорожденных в больнице приведут к тому, что больницы больше не будет существовать, не говоря уже об отделении для младенцев (с учетом того, что молодая мама вообще переживет схватки без того, чтобы кого-нибудь не убить в силу того, что будет далеко за пределами своей зоны комфорта в незнакомом месте), так что всю эту проблему ловко обходили благодаря системе акушерок, получивших всестороннюю подготовку и прикрепленных к медицинскому крылу Вонголы, которые проводили предродовые осмотры для каждой женщины в Альянсе, посещали домашние роды, а также делали послеродовые обследования. Когда Занна забеременела во второй раз, Луссурия решила, что также хочет иметь возможность заниматься и этой частью медицинского обслуживания ее коллеги-Хранителя, приступила к обучению, присутствовала при рождении Мелы в качестве ассистента, а не просто наблюдателя, и лично помогла появиться на свет Мирине восемнадцать месяцев спустя. По традиции донны рожали в своих комнатах с большой клеенкой на кровати под обычными простынями, чтобы защитить матрас, так что, когда все заканчивалось, слуги могли снять постельное белье и унести его постирать, пока мать отдыхала на диване и влюбленно ворковала над своим новорожденным. Эта клеенка была на кровати уже больше месяца на тот случай, если у нее начнутся схватки ночью, и сейчас она пригодится. Было маловероятно, что Занна будет готова родить в ближайшие пять часов минимум (ну, так сказала Лусс до того, как подхватила ее), но женщина была просто счастлива провести время лежа. Особенно… Оу-у-у-у-у-у-у-у! Ай! Особенно с учетом того, что схватки — это серьезно. Почему она всегда забывала о том, как это больно?***
Было пятнадцать минут первого, когда у нее наконец-то отошли воды, и два часа ночи, когда Солнце окончательно решила, что Занна была достаточно расширена, чтобы Майномай извлек первого малыша, что означало, что женщине надо было прилагать усилия, чтобы не тужиться. Это было действительно сложно. Ее воды снова отошли в тот момент, когда Туман крепко держал скользкого новорожденного, так что фактически у нее появилась возможность полноценно увидеть своего ребенка только через пять минут, когда Луссурия приложил его к груди Занны, пока Майномай готовился извлечь следующего. Его. Ее первый сын. Он был меньше, чем любой другой ее старший ребенок при рождении, но это было ожидаемо, когда он делил пространство с двумя другими малышами. Он почти мгновенно вцепился в ее сосок. Раздался высокий писк с другого конца ее тела, и Туман мгновенно начал говорить: — Прости за это, малыш: нет, тут снаружи не так тепло, но хотя бы не так тесно? Еще один сын? Три девочки, а затем сразу два мальчика? Они оба были от ее мужа, оба ее или что? Мальчик, свернувшийся в клубок на ее груди, был немного мокрым и липким, но его волосы были коричневого оттенка. Второй малыш, положенный на верхнюю часть ее грудной клетки, обладал намного более темными волосами, хотя были ли они на самом деле черными или просто какого-то другого темного цвета не будет ясно до того, как он полностью не высохнет. Однако он перестал кричать в ту секунду, когда соприкоснулся с ее кожей, успокоившись напротив своего брата и также начав сосать. Прошло еще пятнадцать минут, прежде чем ее воды снова отошли, после чего Майномай извлек ее последнего ребенка и Луссурия начала побуждать ее тело перейти к третьему периоду родов, используя свое Пламя, мягко стимулируя плаценты закончить отделение от стенок ее матки. — Хорошо, сладкая, сейчас можешь действительно тужиться, — подбадривающе сказала Солнце, пока Майномай осторожно укладывал последнего ребенка между ее грудей, чтобы малыш тоже мог начать пить молоко, ведь ее мальчики уже закончили, и Туман старался не потревожить уже сопящих малышей. Ее третий ребенок был девочкой, и хоть она была слегка мокрая, Занна могла сказать, что у нее были синие волосы. У этого ребенка определенно были гены Суперби. Наконец-то получить разрешение тужиться было огромным облегчением. — Идеально, сахарок, продолжишь? Потрясающе. Ты все делаешь правильно, дорогая, нет никаких разрывов и нигде не кровоточит, где не надо, — успокаивающе сказала Лусс, ее руки порхали над ее голым животом. — Дай-ка я вымою вас четверых и договорюсь, чтобы из медицинского крыла пришел Ураган и сжег плаценты, затем я могу впустить мужчин, пока ты будешь на диване. Если, конечно, ты действительно хочешь их видеть, сладкая? Было без десяти три ночи, и женщина была измучена, но также ощущала ликование (три здоровых малыша!), и огромное облегчение от того, что все прошло нормально, заставляло ее чувствовать себя легкомысленной и озорной. — Как только малышей взвесят, осмотрят, запеленают и я что-нибудь съем, — решила она. — Однако ты можешь сказать им сейчас, что мы все в порядке. О-о-о, сейчас у нее будет возможность объяснить отцовство мужчинам. Это будет уморительно.***
Сухие и чистые, волосы ее малышки оказались очень яркого оттенка лазурного. Волосы мальчиков были блондинисто-пепельными и угольно-черными, хотя, как ей казалось, что в черных могли быть синеватые отблески при другом освещении. Что касалось веса, они все были два с половиной килограмма, плюс-минус несколько граммов, что было слегка ниже здорового веса, но не сильно, учитывая то, что их было трое. Она носила семь с половиной килограммов детей в животе, плюс все околоплодные воды и плаценты. Неудивительно, что ее спина болела, несмотря на все укрепление, которое Занна накладывала на себя последние несколько месяцев. — Ладно, прежде чем мы впустим мужчин, давай проясним отцовство, — жизнерадостно сказали Луссурия, как только служанки поменяли простыни и Майномай пошатываясь вышел из комнаты, чтобы немного поспать. — Вперед, — зевнув, ответила женщина. Все младенцы спали на ее груди, тепло укутанные в пеленки, и она тоже чувствовала себя усталой. — Малышка — дочь босса. — Ложь. Солнце приостановились: — Ты хочешь сказать, эти потрясающие волосы прятались в генах Ску-чана? В конце концов, двое ее малышей были от ее мужа, а единственный ребенок, который не был, был ее и Скуало. Занна широко улыбнулась. — Правда, — пропела женщина. У отца офицера Дождя были синие волосы и зеленые глаза, хотя его волосы определенно не были такими яркими. Это означало, что, что бы ни делало волосы Скуало и его сестры такими белыми, оно было доминантным, а не рецессивным, унаследованным от их матери. Может, ингибитор для пигментации волос? — Вау, — хохотнули Лусс. — Значит, кроха-блондин твой и босса? — Правда, — согласилась она, снова зевнув. Занна была такой, такой усталой. — Значит, малыш-брюнет результат случайного суррогатного материнства, — подвели итог офицер Солнца, делая пометку. — Я буду внимательно следить за здоровьем их всех, так как то, что их трое, делает возникновение осложнений более вероятным, но, я думаю, за этим ребенком надо будет наблюдать более пристально. — Правда, но только первая часть, — уточнила женщина. — В конце ты делали догадки, и здоровье может измениться, так что я как бы получила «ну…» Ее способность воспринимать правду работала только тогда, когда были факты для восприятия. — Ну, это хотя бы означает, что нет ничего, что не могли бы исправить правильная диета и добросовестное исполнение родительских обязанностей, — счастливо сказали Луссурия. — Тебе удобно, сахарок? — Настолько, насколько возможно, — вздохнула она. Ее тело все еще восстанавливалось от родов, ее все еще отслеживал Туман, и к ней были применены несколько Туманных трюков, чтобы справляться с обычными послеродовыми проблемами, как недержание и лохии, чтобы Занна могла о них не беспокоиться. — Тогда я пойду позову мужчин. Не волнуйся, сладкая, они все трезвые. Женщина фыркнула: — Я так устала, Лусс, просто позови их, чтобы я могла посмотреть, как они будут пытаться осознать и принять факты, а потом пойти спать. Слуги уже установили почти квадратную плетеную колыбель-корзину, с которой она хотела, чтобы ее дети начали свою жизнь, чтобы они могли прижиматься друг к другу, как они делали в матке. Не то чтобы они будут много в ней спать, для начала: ей надо было кормить их минимум каждые два часа и предоставлять множество позитивных контактов. Так что первые несколько дней Занна будет спать опираясь на спинку кровати, как женщина делала с другими своими детьми. Ее темноволосый мальчик (потому что он был ее, она проделала всю тяжелую работу) уже немного проснулся и искал грудь — Занна слегка подвинула его, чтобы он мог взять грудь, и почувствовала, как он сосет — хорошо. Однако женщина надеялась, что они не будут хотеть есть все одновременно, так как у нее было только две груди. Они уже поели один раз, но у новорожденных были крохотные желудки и это было час назад. Ее темноволосая девочка также начала проявлять интерес к еде, когда открылась дверь в спальню, так что к тому времени, как Занна удобно устроила свою малышку, у нее были зрители из трех мужчин с широко распахнутыми глазами. Оба Суперби пялились на ее дочь: Пантера в особенности выглядел немного побледневшим. — Итак, отцовство! — довольно объявили Солнце, хлопнув в ладоши. — Думаю, вы захотите ненадолго присесть на эту часть, мальчики. Занзас сел на пол рядом с краем дивана, на котором полулежала женщина, откинув голову назад на ее бедро, чтобы он мог глупо ей улыбнуться. Ее муж становился таким мягким каждый раз, когда она делала его отцом, это было умилительно. Скуало дернулся, но подхватил стул у стены, подтащил его поближе и сел на него задом наперед, чтобы было можно опереться на спинку и неотрывно смотреть на трех малышей поверх нее. Мечник выглядел ошеломленным, совсем не сдерживал эмоции, и они произвольно вспыхивали в его не совсем контролируемом Пламени. Пантера очень демонстративно плюхнулся боком на кресло, как кот, которым он и был, украдкой глядя на нее и на детей из-под опущенных ресниц. — Все устроились? — жизнерадостно спросили Луссурия. — Хорошо! Итак, начнем с начала, Занна. Причина, по которой у тебя изначально появились тройняшки, состоит в том, что наша акула Висконти во втором поколении и его второе Пламя — Облако. У активных Облаков статистически самое большое количество многоплодных беременностей, около одного из восемнадцати: в основном разнояйцевые близнецы. Вероятность чего поднимается до одного из восьми, если у рассматриваемого Облака есть привычка играть с Пламенем в постели. Она свирепо посмотрела на своего коллегу-Хранителя, который съежился от этого. — Хей, сейчас я об этом знаю, — проворчал он. — Если это снова случится, я найду способ запечатать твой Облачный аспект и буду мстительно улыбаться, пока ты будешь страдать, — категоричным тоном сказала Занна, имея в виду каждое слово. Это была ужасная беременность: женщина избежала серьезных осложнений только благодаря неустанному наблюдению и скрупулезным самоограничениям. К счастью, сейчас у нее был доступ к противозачаточным, которые на самом деле работали, так что она с нетерпением ждала возможность несколько лет видеть свои стопы и делать полноценные упражнения. — Запомнил, — пробормотал мечник, настороженно глядя на нее. — И все же на этот раз я тебя прощаю, потому что я получила очень симпатичную дочку от тебя в качестве компенсации, — любезно улыбаясь, сказала Занна, поглаживая синий пушок девочки. — Собственно, это маленькое сокровище. Офицер Дождя подавился. Занзас издал низкий радостный звук. Пантера выглядел облегченным и одновременно разочарованным. — Но, синие! — выдавил Скуало. — Великолепные, не так ли? — вежливо сказала женщина. — Намного менее очевидные, чем были бы белые волосы. Ее кожа все еще была красной из-за того, что малышка была младше двух часов от роду, но у Занны было чувство, что у этой дочки будет намного более бледная кожа, чем у любого другого ее ребенка. Женщина была намного более светлокожей, чем ее муж, а мечник был еще более светлым: у Дождя даже не высыпали веснушки, как у нее. Скуало издал сиплый звук и с глухим звуком стукнулся лбом о спинку стула. Она решила двигаться дальше: — Муж, малыш, сопящий у меня на ребрах, наш. Поздравляю, это мальчик. Глаза Занзаса распахнулись: — Сын? — Да, ворон, теперь у тебя есть мальчик, которым можно хвастаться, — тепло сказала Занна. — Имя? — Ну, ты позволил мне назвать всех наших девочек, так что ты можешь выбрать, — ответила ему женщина, — но как и с девочками, нам надо будет прийти к согласию. Мирина чуть не стала Андромахой, но ее Небо категорически отказался от этого имени, так что она выбрала другое. И была рада, что сделала это: имя Мирины идеально ей подходило. — А третий ребенок? Она знала, что сейчас ее улыбка была достаточно лукавой: — А, да, малыш номер три… ну, тут произошло кое-что достаточно забавное. Видите ли, этот ребенок на самом деле не мой, с точки зрения генетики. Что, как сейчас осознала Занна, скорее всего было каким-то образом виной Скуало. Очевидно, Пламя Облака в постели влияло на естественные процессы: яйцеклетки с полярными тельцами обычно не выходили из яичников, так как, как правило, полярные тельца распадались и утилизировались. Всю ее беременность Лусс беспокоился о возможных хромосомных аномалиях, так как по природе полярные тельца не были лишены ДНК: они были побочным продуктом формирования яйцеклетки и в них не было достаточно цитоплазмы, чтобы надежно поддерживать деление клеток, которое следует за оплодотворением. — Два спермотозоида соединились с полярным тельцем, и все закончилось тем, что я стала суррогатной матерью. Так что поздравляю, муж, ты сумел завести сына с Терой. Хотя, учитывая то чувство «близко, но не совсем», когда Луссурия задал тот вопрос все эти месяцы назад, женщина подозревала, что это был Пантера, кто предоставил Y-хромосому. Так что, технически, ее муж был в этой ситуации «матерью». Челюсть Занзаса отпала. Скуало свалился на пол, утянув за собой стул. Пантера подавился. О да, это определенно того стоило. Черноволосый малыш, о котором шла речь, перестал сосать, так что она аккуратно помогла ему срыгнуть и осторожно уложила его у себя на животе, подвинув повыше уже хныкающего брата, чтобы покормить. — Два сына, — выдавил ее Небо. Рядом хихикал Луссурия, и было несколько вспышек камеры. — Два сына, — согласилась Занна. — Один от твоей жены, другой — от любовницы. Мечник, все еще сидящий на полу, начал хохотать, а наследник Суперби издал звук раненого животного. — Любовницы? — повторил ее муж, его озадаченное выражение лица перетекло в очень вредную улыбку. — Закон Вонголы гласит, что если дон зачинает ребенка вне брака, тогда любовница должна отказаться от всех прав на него, как только он будет рожден, — жизнерадостно сказала женщина. — Ты дон, а Тера нет, так что он твоя любовница и ты получаешь право оставить себе ребенка. Ну, у нас есть права на ребенка: как твоя жена, я имею право воспитывать твоих детей. Хранитель Дождя уже икал и плакал от смеха, скорчившись, держась за живот и сотрясаясь, а Пантера пялился пустым взглядом в пространство, рухнув назад на спинку кресла, его челюсть была отвисшей, а кожа нездорово бледной. — Больше никаких попыток показать себя лучше другого в постели, пожалуйста? — попросила она, глядя Занзасу в глаза, пока двое Суперби пытались взять себя в руки. — Одной абсурдно невероятной беременности хватило на всю жизнь. Ее Небо поймал ее руку и поцеловал ее костяшки. — Попытаюсь не втягивать тебя, когда в будущем будем мериться размерами членов, — ироничным тоном пообещал он. — Определенно нечестно по отношению к тебе. — Спасибо. А теперь, что насчет имен?***
Оказалось, Занна была слишком усталой, чтобы обсуждать имена: прошло едва ли десять минут после того, как женщина сбросила бомбу отцовства, и она начала клевать носом там, где сидела, и ее муж осторожно перенес ее в кровать, ее малыши все еще лежали на ее груди под свободным халатом, который на ней был. Занзас отлично знал, как справляться с новорожденными после трех дочерей, так что Занна уснула в его руках, уверенная, что он сможет отлично всех устроить. Женщина не проснулась до следующего дня (что говорило о том, что ее Небо не спал, так как кому-то надо было перемещать младенцев на ее груди, чтобы они все могли по очереди поесть ночью), а когда она фактически проснулась, то просто чувствовала себя… безжизненной. Истощенной, но скорее умом и сердцем, а не телом. Не то чтобы ее тело тоже не чувствовало тянущую боль. Кормить грудью тройняшек, не лишая их необходимых питательных веществ, было возможно (она попросила Луссурию, чтобы он проверил для нее медицинскую литературу), но ей приходилось кормить каждого малыша, когда они становились голодными, и много есть, чтобы ее тело могло вырабатывать достаточно молока. Занна могла использовать молочную смесь, но ей по какой-то причине было некомфортно от этой идеи (может быть, из-за чего-то, что женщина забыла), так что она собиралась избегать этого, пока это было возможно. Движение на ее груди привлекло ее внимание, и Занна посмотрела вниз в расфокусированные голубые глаза ее старшего мальчика. — Привет, — тихо сказала женщина, подняв руку, чтобы погладить его пепельные волосы. — Разве ты не великолепен? Мой прекрасный малыш. Спорим, ты будешь проблемным ребенком в лучшем смысле этого слова, когда подрастешь, прямо как твои старшие сестры. Она наверняка описалась ночью из-за всей той воды, от которой избавлялось ее тело, но Туманные трюки означали, что все это мгновенно переносилось в ближайшую канализационную трубу, так что ей не надо было разбираться с мокрыми простынями и балансировать детьми, пытаясь сходить в туалет. Ее синеволосая девочка (для которой у нее было имя на уме, но Скуало заслуживал право голоса) сосала грудь, но ее другой мальчик сопел с соском во рту. Если ее мышонок начнет хныкать, тогда Занна передвинет своего черноволосого котенка с груди, но в противном случае женщина могла оставить его в покое. Ну, как «оставить»: его волосы были такими мягкими и их было так приятно гладить, и она хотела трогать всех ее прекрасных малышей. Матрас сдвинулся — Занна подняла взгляд и осознала, что, должно быть, действительно витала в облаках, раз не заметила мечника, наблюдающего за ней с того места, где он растянулся на простынях, полностью одетый, хоть и не явно вооруженный. Но без ботинок, так как они были в кровати. — Добрый день, врой, — сказал он, его голос был едва ли громче бормотания. — Босс с девочками, кот спит в своей обычной комнате, Лусс проверил тебя, пока ты спала. «Обычная комната» Теры была гостевой комнатой, в которой он спал, когда не проводил ночь с ними. В основном наследник Суперби держал в ней сменную одежду. — Он поспал? Под «ним» имелся в виду «Занзас». Ее коллега-Хранитель кивнул. — Я наблюдал за тобой и боссом с тремя разными младенцами, Эльф, — сухо сказал он, его голос все еще был еле слышным, — я могу убедиться, что вся эта группа поела, пока ты спишь. — Значит, ты страдаешь от недостатка сна. Прямо сейчас у нее не было достаточно энергии, чтобы о чем-то переживать, так что это было достаточно монотонное утверждение. Скуало пожал плечами: — Сегодня. Мы можем сменяться. Как будто женщина откажется от помощи: уже на одного младенца тратилось столько сил, чтобы заставить двух работающих взрослых балансировать на грани истощения. Три… это все будет в кубе. — Еще не пришла в себя, нет? Она обдумала вопрос. — Нет. У нее итак была небольшая проблема с депрессией, так что послеродовая хандра жестко ее ударяла. С Мириной у нее даже наступила послеродовая депрессия, с чем ее муж справился, взяв ее в отпуск на две недели. Отпуск, в течение которого он не жалея сил заботился о ней, делал большую часть работы по уходу за ребенком и пригласил всех ее подруг, чтобы они поговорили с ней об обычных вещах, что действительно ей помогло и дало возможность полноценно налаживать контакт с ее дочерью в следующие недели и месяцы. Скорее всего, у Занны будет непрекращающийся поток посетителей, как только Лусс решит, что женщина находится для этого в достаточно хорошей физической форме, что потребует от нее некоторых усилий, но позволит ей не скатиться в изоляцию и страдания. Не полноценная депрессия, просто «приступ меланхолии», как назвала это Мэб. Дождь кивнул, судя по всему, не видя никакого смысла в перефразировании всех тех вещей, которые они оба уже знали. — Ты назовешь девочку? — вместо этого спросил он. — У меня есть имя на уме, и я хочу услышать твое мнение о нем, — ответила она, гладя ярко-синие волосы ее новорожденной дочери. Они были действительно яркими: буквально цвета синего M&M's. Этот цвет выглядел ненатуральным, но в нем не было безжизненности, как у крашеных волос. — Однако это не характерное для Суперби имя. Имена по теме дикой природы были Традиционными для Суперби. — Твой ребенок, — коротко сказал ее коллега-Хранитель, хотя его взгляд опустился на синеволосого младенца нескольких часов отроду, уже сопящего у нее на груди. — Не твой муж. Женщина подумала, что это означало, что Скуало не ожидал, что у него будет какое-либо право голоса в плане имен, так как отличающееся имя привлечет внимание к малышке, раз оно «непохожее на другие», и может потенциально привести к спекуляциям об отцовстве. Она и Занзас уже заявили, что все дети, которые родятся в этот раз и которые не будут Небесами, возьмут фамилию Витторе, так что то, что эта девочка не будет Вонголой, не станет причиной для сплетен: однако ее имя должно было подходить к именам ее других дочерей. — Я думала о Климене, — сказала Занна. Мечник задумался: — Вроде бы она была океанидой? — Это имя означает «слава», и да, есть океанида Климена, но также нереида и амазонка, — тихо ответила женщина. — Значит, подходит к другим девочкам. — Плюс морская тема, для тебя и для ее волос, — согласилась она, шутка прозвучала немного более резко, чем женщина намеревалась. — Хей, я нах… — Дождь прервался на середине, сделав вдох, чтобы успокоиться, — я понятия не имею, откуда появился синий. У папы синие волосы, но они темные, как и у дедушки и кота, — пожаловался он. — Она выглядит, как будто Туман баловался Изменениями! — Ты знаешь, что ген синих волос подавляет ген коричневых волос? — спросила Занна. Это было тем, что она действительно хорошо изучила, потому что волосы всех цветов радуги не были естественным моментом в ее прошлой жизни. — Итак, есть сине-черные волосы, чрезвычайно насыщенно-синие волосы, сине-золотые волосы, которыми являются различные оттенки зеленого, и сине-красные волосы — от пурпурного до фиолетового. Но мои волосы светло-коричневые. Просто очень светло-коричневые, а пряди у лица почти бело-блондинистые. Женщина знала, что у нее был ген платинового блонда под коричневым, так как не было никакого другого объяснения для волос Тити. О, Пламя делало все странным с редкими спонтанными мутациями пигментов, но это обычно были более экзотичные изменения, например «золотисто-блондинистый — очень разбавленный рецессивный ген коричневого» менялся на «золотисто-блондинистый — яркий, кислотно-желтый, блокирующий ген черных волос, а присутствие разбавленного рецессивного коричневого все смягчает». — Значит, это твоя структура волос, но с синим геном, а не коричневым, — Скуало перевел взгляд с девочки на нее и обратно. — Ты бы выглядела очень болезненной с синими волосами. — У меня слегка желтоватая кожа, — сухо заметила она, — чего, скорее всего, не будет у малышки: у тебя невероятно светлая кожа, так что она будет бледнее меня. Все трое детей все еще были скорее красными, чем чем-либо еще, так что оттенки кожи все еще были в подвешенном состоянии. Однако синий пигмент волос наверняка будет коррелировать с «зимним» фарфоровым тоном кожи. — Мне нравится Климена, — сказал мечник, возвращаясь к изначальной теме разговора. — Тогда будет Климена. Занна приостановилась, ее живот заурчал. Ей надо было поесть и хорошо поесть, чтобы женщина могла продолжать кормить всех ее детей досыта. Будет сложнее, когда они подрастут, но идея вводить прикорм после отметки в шесть месяцев ей нравилась больше, чем использование молочной смеси с самого начала. — Здесь где-нибудь есть еда? — У нас есть еда. Сейчас принесу.***
Через две недели после родов (и бабушка Вонгола была в восторге от того, что получила трех новых внуков в качестве подарков на свой девяносто третий день рождения) женщина обнимала своих трех спящих малышей и говорила им, какой глупой акулой был ее коллега-Хранитель из-за того, что сбежал в варийскую штаб-квартиру, потому что его дедушка пришел в гости, когда Тера вошел в ее гостиную. Он выглядел измученным. — Дорогая подруга, ты можешь поговорить с моей возлюбленной, пожалуйста? — попросил наследник Суперби на греческом, предположительно, чтобы помешать попыткам Тити и Мелы подслушать их разговор, обе девочки растянулись на ковре и играли в конструктор, и их построенная деревня занимала почти треть пола. На улице было ужасно жарко, так как был июль, и так как у нее было три новорожденных на руках, о которых надо было заботиться, она решила, что ее охлаждающее воздух Изменение было необходимым дополнением ко всем комнатам, которые Занна регулярно использовала. Ее гости определенно были этому очень рады. — На какую тему? — поинтересовалась женщина, передавая Гелена (как Занзас назвал своего младшего сына) его другому родителю. У малыша были слабые синеватые отблески в его черных волосах, его кожа была теплого оливкового тона, и у него были очень темные карие глаза, но несмотря на то, что у него очевидно были глаза ее мужа слегка азиатского разреза, во всем другом он был миниатюрной копией своего другого родителя, от лица до ушей и от рук до ног. Пантера автоматически принял своего сына, прижал к себе малыша поближе и уставился на него сверху вниз в озадаченном восхищении. — Обо мне и твоем муже, — немного рассеянно ответил он, проведя кончиком пальца по ладони Гелена и улыбнувшись, когда ребенок крепко его сжал. Да, Иммаколата определенно заслуживала об этом знать до того, как согласится выйти замуж за Теру, что, скорее всего, случится, учитывая то, что они встречались почти год и женщина, кажется, не была склонна его бросить за то, что тот был подсознательно слишком близок к Занне, хоть и только потому, что доверяла ее приверженности ее свадебным клятвам. Она и наследник Суперби уже разбили друг другу сердца — они больше не любили друг друга страстно и никогда больше не будут. Они были друзьями: очень близкими друзьями, которые нравились друг другу как друзья. Он и ее муж, с другой стороны… ну, ее муж не был влюблен в Пантеру. Кот, однако, определенно немного неровно к нему дышал. Суть была в том, что Тера был манипулятором. Занна понимала это умом, но большая часть этого была выше ее понимания, и он в любом случае не мог сильно на нее повлиять, так как женщина могла слышать, когда наследник Суперби кривил душой, так что это никогда не было проблемой в их отношениях. Однако другие люди либо вообще ничего не замечали (и, следовательно, не были его настоящими друзьями) или замечали это, не любили это, чем больше они это видели, и прекращали проводить с ним время. Занзас же, напротив, мгновенно решил, что гигантская склонность ее бывшего парня к манипуляциям была потрясающей и очень забавной, точно так же как он находил постоянные демонстрации силы варийцев с ложью и полуправдой занятными и увлекательными. Так что они были худшей разновидностью лучших друзей, подталкивая друг друга достигать больших высот и низших глубин, когда буднично не сосуществовали на одном пространстве, горячо обсуждая ту или иную туманную тему или планируя крах какого-нибудь неосторожного дурака, перешедшего им дорогу. Иногда они делали все четыре вещи сразу. Ее муж любил Пантеру: ее муж не был влюблен в Пантеру. Пантера же, с другой стороны, был больше чем немного влюблен в то, что его абсолютно принимали, и ее муж достаточно сильно его привлекал вдобавок к тому, что наследник Суперби также любил его как друга. Занзас разделял влечение (Тера был его типажом), так что они спали друг с другом. И она была полностью в курсе и часто принимала в этом участие, так как Занзас был ее мужем, и все решения, касающиеся секса, были совместными решениями. Их отношения с Пантерой были в основном чувственными (объятия, поцелуи и сон в одной кровати), но они занимались сексом раз или два в год, под чем Занна имела в виду, что у них был взаимный сексуальный контакт, но обычно женщина занималась сексом с проникновением только со своим мужем. Они не делали вместе ничего сексуального с тех пор, как наследник Суперби раскрыл, что встречался с другим человеком (может, ее Небо и не сломал нос чертовому коту, как это сделала она, но он определенно не был впечатлен его обманом), но желание Теры, чтобы Занна поговорила об этом с Иммаколатой, подразумевало, что он не хотел заканчивать никакие из отношений, если это было в его силах. Или, может быть, Пантера давал своей девушке последний шанс отступить до того, как хотел сделать ей предложение: скорее всего, и то, и другое. Он был для этого достаточно умен. — Почему ты просишь меня? — Ты не лжешь или опускаешь вещи только потому, что они неловкие или смущающие, — со вздохом сказал Тера, устраиваясь в кресле и плотнее прижимая к себе сына. — На тебя можно положиться. Ясно. Подтекст был таков, что наследник Суперби не собирался прятать свои отношения с Занзасом от потенциальной будущей супруги и также не собирался идти на компромиссы в том, что их касалось: его выбор, однако это наверняка сделает для него брак достаточно сложным. Но опять, технически, у него уже был наследник (хотя у него не будет никаких прав на Гелена, пока ее Небо немного не поменяет Закон Вонголы, чтобы учесть сложность, когда любовницы или любовники сами по себе были мафиозными наследницами или наследниками), так что ему не нужно было жениться, чтобы продолжить свой род. Даже если Традиционно Суперби «настоятельно рекомендовали» своим наследникам заключать брак до того, как они становились донами, так как брак — это полезный и важный опыт, который меняет человека. Как и становление родителем. Еще одним подтекстом было то, что Пантера обдумывал идею о том, чтобы быть «любовницей» ее мужа, и решил, что вообще-то был не против. Так что это было признание этого официальным, хотя обычно у мужчины была любовница, чем он сам был любовницей. Также Тера был старше ее мужа, так что, очевидно, не был его мальчиком для развлечений, но в итальянском словом для внебрачного партнера (любовника или любовницы) было «amante», и оно было гендерно-нейтральным. Однако Занна все еще думала на английском, несмотря на то, что провела в Сицилии больше десяти лет, и большинство ее друзей были полиглотами, так что они использовали английский настолько же часто, насколько и итальянский, французский, немецкий и японский, и в большинстве из этих языков термин «человек, с которым мужчина состоит во внебрачной связи» подразумевал женский пол. Ее Небо любил использовать эти термины, потому что «любовница» звучала забавнее, чем «amante». О, а еще же ребенок. У наследника Суперби и ее мужа был ребенок. Пантера не собирался делать ничего, что могло бы подорвать его возможность навещать своего сына настолько часто, насколько это вообще было возможно. — Ладно, я расскажу ей о тебе и моем вороне, мартовский кот, — согласилась женщина. — И о твоем котенке. — Мартовский кот? — Ты каким-то образом завел потомство с моим мужем, — сухо заметила она. — Если бы ты тогда не заявился к нам, у меня наверняка были бы только двойняшки. Тера фыркнул. — Не могу сказать, что мне жаль, — признался он, иронично ухмыляясь, глядя сверху вниз на младенца, спящего у него на руках, — хотя я действительно сожалею о том, чего тебе это стоило. Довольно верно сказано: это была кошмарная беременность. Однако сейчас все было кончено, так что Занна была согласна, что ее умилительное маленькое трио того стоило. — Когда? — возвращаясь обратно к теме, спросила женщина. — Через три дня? — предложил он. Это будет понедельник. — Утром, — твердо сказала она. Июльские дни становились очень душными даже с работающим в помещении искусственно созданным регулятором температуры, и Занна все еще восстанавливалась.***
Объяснять другой женщине, что у твоего мужа и ее парня были длящиеся отношения, которые иногда переходили в сексуальные, было нелегко. Однако у нее был план, потому что Занна тоже иногда могла быть хитрой. Большая часть плана состояла в малышах, ошеломляющих и противоречащих культуре обычных девичьих разговорах и твердой решимости ни за что не выходить из себя, но это был план. Убедить Иммаколату в том, что ей нравится, что она услышит, не было планом: план был в том, чтобы суметь сказать все и убедиться, что Иммаколата поймет все, что на самом деле происходило, и ее не будут контролировать автоматические реакции на основе культуры, в которой она была воспитана. После этого ее реакция будет зависеть только от нее, но Занна надеялась, что ее новая подруга уделит время тому, чтобы обдумать ситуацию критически, а не будет импульсивна и слишком эмоциональна. Хотя, что удивительно, «импульсивный и эмоциональный» было излюбленной реакцией большинства не-варийцев. Занна все еще не понимала почему. В таком большом количестве романов, фильмов и сериалов есть «эмоциональная реакция на недопонимание создает лишнюю драму» в качестве сюжетной линии (иногда несколько раз в одной и той же истории), так что, можно подумать, люди заметят, что такое бывает, сделают глубокий вдох и попытаются мыслить критически. Но нет. Ну, она будет надеяться. В конце концов, это была женщина, на которой хотел жениться Тера, а у него был хороший вкус в друзьях. — Иммаколата! — Занна действительно была очень рада видеть другую женщину: за последние шесть месяцев они стали друзьями, когда (латентная) Гроза регулярно навещала ее в течение беременности, чтобы поболтать на различные темы, включая Пантеру. — Можешь, пожалуйста, подержать Климену? Я помогла ей срыгнуть и все подобное, но мне все еще надо покормить Астианакса и Гелена, а у меня не хватает рук. Главная проблема с тройняшками была в том, что не хватало рук. После того, как они подрастут, станет только хуже, так как наступит момент, когда женщина не сможет носить их одной рукой из-за изменений их центров тяжести. — Конечно. Кто тут милая маленькая леди? Да, это ты! — проворковала ее подруга, удобно подхватывая малышку на руки и садясь на противоположный от Занны край дивана. Климена моргнула, глядя на Иммаколату, с любопытством погулив и махнув рукой. — Да, это снова я! — радостно сказала латентная Гроза. — Я тоже рада тебя видеть, ангел! Она переключила внимание на сыновей, которые начали хныкать. — Тише, тише, мальчики, не надо этого, — проворковала Занна, откинувшись на спинку дивана, чтобы было проще кормить их одновременно. — Видите? Разве так не намного лучше? — Эти двое так похожи на своего отца, — заметила ее подруга, — но маленькая принцесса так отличается! О, как раз удачная возможность, чтобы начать разговор. — Это потому что мы с моим мужем спим со Скуало, и эти трое были зачаты, когда он был с нами в постели, — буднично сказала женщина, — вот почему несколько месяцев назад мы решили, что все тройняшки возьмут фамилию Витторе, если не окажутся Небесами: так будет меньше пристального внимания. Латентная Гроза отреагировала с явной задержкой: — Ты изменила мужу? Занна нахмурилась: — Нет. Мы с моим мужем вместе решили, что не будем против состоять в полусерьезных отношениях с его Хранителем Дождя. Это было совместное решение, принятое после того, как Скуало выразил интерес к нам обоим — мы как супружеская пара в отношениях со Скуало. Это отношения с перерывами, он все равно встречается с другими людьми и ищет человека, который будет для него подходящим партнером, как мы с Занзасом друг для друга, но он спит в нашей постели в половине случаев, когда бывает в Железном форте, и когда мы все втроем там оказываемся, то иногда занимаемся сексом. — Иногда? — ее подруга выглядела болезненно любопытной, как очевидец автокатастрофы. — Дело не в сексе, не совсем, по большей части мы обнимаемся, — честно ответила она. В последнее время было даже еще меньше секса, с учетом того, что у нее было три младенца, которых надо было кормить каждые два часа: иногда объятия на короткое время переходили в интимные касания и оргазмы, но это было все. Женщина была слишком усталой для чего-то большего, а с учетом того, что оба мужчины помогали с кормлением малышей, пока она спала, ни один из них также не был в отличной форме. Ее муж днем дремал за диваном в гостиной, а мечник, по сообщениям, несколько раз заснул за своим столом в Варии. — Это из-за того, что он Небо, а вы Хранители? Занна задумалась над вопросом. — Я не думаю, что так у всех Небес и Хранителей, — педантично призналась она, — но это вполне может быть у нас. В конце концов, все Небеса отличаются друг от друга, так что логично, что у разных Небес будут разные представления о Гармонии, и это будет влиять на связи между Небом и Хранителями. — Никогда не думала об этом в таком ключе, — задумчиво сказала Иммаколата, покачивая Климену, слегка прижимая ее к груди. — Однако Десятый всегда активно физически проявлял свои теплые чувства. Нет, не всегда: Занзас начал много обниматься только перед началом подросткового возраста, когда Занна предельно ясно дала понять, что объятия не были «детскими» или «девчачьими», но нормальным человеческим желанием, и он мог получать их (и раздавать), когда только захочет. Женщина была уверена, что все физические проявления привязанности, которые она в него влила, сотворили чудо с его психическим здоровьем, и то, что он сейчас спонтанно обнимал людей, которые ему нравились, было прекрасным даром. Что забавно, это было еще и дипломатично: объятие от дона Вонголы было очень воодушевляющим опытом, так как ее Небо обнимал только тех, кого искренне был рад видеть. И знание того, что Занзас был искренне рад тебя видеть, очень ободряло. Нет, она не была предвзятой. Ну, не сильно. — Иногда Тера присоединяется к групповым объятиям, — продолжила Занна, — учитывая, то, что он неровно дышит к Занзасу. — Неровно дышит? Привет, напряженность. Она ярко улыбнулась и проигнорировала ее. — Я уверена, ты заметила склонность Теры манипулировать, — с теплотой сказала Занна, — и, может, ты заметила, что у него не сотня друзей. Тут есть связь. Занзас же думает, что макиавеллиевские интриги Пантеры очень забавные, и решил, что они лучшие друзья. Так что мой дорогой бывший парень немного неровно дышит к моему мужу, потому что моему Небу нравится привычка Теры все контролировать и он обожает его переигрывать или присоединяться к его различным интригам. — Значит, что-то вроде влюбленности? — спросила латентная Гроза, снова расслабляясь и слегка ухмыляясь. — Что-то вроде того, да? — согласилась женщина. — Так что вдобавок к тому, что он наш лучший друг и человек, с которым мы проводим время, он иногда немного раздвигает границы с Занзасом. Иммаколата мгновенно уловила подтекст: они только что говорили о Скуало, было не слишком сложно заметить сходства. — Занна, мой парень занимается сексом с твоим мужем? — Не в последнее время, — скрупулезно уточнила она. — Он сказал нам, что встречается кое с кем, когда я заметила, что беременна, и я разбила ему нос за то, что он не сказал раньше. Но до этого да, иногда. Может, дважды в год иногда, я имею в виду. — Сказал «нам»? — Ну, Занзас мой муж, так что решения, касающиеся постели, — это совместные решения. Опять, в последнее время у меня нулевое сексуальное влечение к Тере, и я в равной степени не привлекаю его, но его привлекает Занзас, так что порой все заканчивалось тем, что мы все вместе оказывались в одной постели. Однако я не занималась с ним сексом больше года, думаю, это было… — Занна прошерстила свою память, — в прошлом феврале. Да. Его День святого Валентина пошел наперекосяк, и на следующее утро мы нашли его лежащим лицом вниз на диване и хандрящего. — Значит, задолго до того, как мы начали встречаться, — Иммаколата немного больше расслабилась. Она все еще была… колеблющейся, наверно, подходящее слово… но она думала и слушала, и Климена все еще спокойно спала, так что латентная Гроза, скорее всего, не злилась и просто этого не показывала. — Да, — осторожно согласилась женщина, — но он все же показался в то утро, когда были зачаты мои дети (это было сразу после того, как мой муж и Скуало вернулись с той миссии в октябре, которая продлилась очень долго), и все перешло в более интимное и липкое. Вот почему я сломала ему нос после за то, что не упомянул, что у него есть девушка. — А, — другая женщина выглядела так, как будто она тоже сильно хотела сломать Тере нос. Сегодня. Прямо сейчас. Оба ее мальчика пока закончили пить молоко, так что она решила перейти ко второму этапу «отвлеки Иммаколату малышами и ошарашь ее неожиданными откровениями». После того, как поможет срыгнуть Гелену, конечно. — Конечно, проблема с Пламенем в том, что иногда «липкого» может быть достаточно, — продолжила Занна, придерживая своего черноволосого сына у плеча и помогая ему срыгнуть на белую ткань, которая стала постоянным аксессуаром: не то чтобы ее варийский китель нельзя было просто протереть от телесных жидкостей, но было здорово постоянно это не делать. — Особенно если у твоего мужа нет особых предрассудков по поводу того, куда он кладет свои руки. — Пантера отец одного из твоих мальчиков? — Пламя делает все чрезвычайно маловероятные сценарии возможными, — с сухой иронией сказала женщина, кладя своего младшего мальчика на колени латентной Грозе, чтобы та могла хорошо рассмотреть его лицо. — В этом случае, мой муж и Тера сумели вместе завести сына. Затем ей пришлось придержать Климену, потому что ее подруга могла это видеть, и это определенно ее шокировало. — Прости, — выдавила Иммаколата, одной рукой потянувшись удержать проснувшуюся и начавшую хныкать Климену, а другой держа Гелена на месте на коленях: мальчик среагировал громким криком на то, что латентная Гроза напряглась. — Я только что вывалила на тебя столько всего странного, тебе позволено быть шокированной, — спокойно сказала Занна, забирая Климену и прижимая недовольного младенца к свободному плечу, чтобы можно было также помочь срыгнуть Астианаксу. Правда, выбор имен ее мужа был глубоко сомнительным, но они подходили теме классических имен, оба имени принадлежали приличным персонажам, и связь с его собственным именем была очень остроумной, так что женщина дала согласие. Но опять, она была истощенной и испытывающей недостаток сна, так что, наверно, ей надо было подождать еще несколько дней, прежде чем принимать решение. Не то чтобы с тех пор Занна спала сотни часов, с учетом того, что у нее было трое малышей, о которых надо было заботиться, но схватки были долгим и утомительным процессом, и было ужасно рано к тому моменту, когда все закончилось. — Итак, как… — решилась начать латентная Гроза, как только Гелен снова успокоился. — Пламя Неба и все трое мужчин в постели, в тот момент пытавшиеся перещеголять друг друга, я подозреваю, — с ироничной улыбкой сказала женщина. — Есть причина, по которой мы обычно не собираемся все вчетвером в одном месте, и она состоит в том, что столько много эго в одном месте не дают всем спокойно быть. В любом случае, два сперматозоида объединились с тем, что должно было быть нежизнеспособным полярным тельцем, и теперь у меня есть активный мальчик с двумя отцами, а от меня он получил только митохондриальную ДНК и место для созревания. Что привело к вопросу «кто заберет ребенка?», так как у меня нет материнских прав, и, следовательно, привело к тому, что мы назначили Теру любовницей моего мужа, ради обеспечения законности, так как любовница мафиозного дона теряет все права на его детей после их рождения: потому что Занзас — дон, а Пантера нет. И это несмотря на то, что я абсолютно точно не знаю, от кого из родителей мой маленький котенок получил Y-хромосому. Ее подруга затряслась. От смеха. Возможно, от истерического смеха, но она смеялась, и Гелен радостно махал ручками и счастливо лепетал, так что Занна засчитала это за победу. — Как он на это среагировал? — в конце концов сумела просипеть Иммаколата. Женщина широко улыбнулась. — Ему понадобилось некоторое время, чтобы вообще найти хоть какие-то слова, — откровенно призналась она, — но у меня нет впечатления, что он сильно против. Я также не думаю, что он прекратит проводить с нами время (и с моим мужем в первую очередь), несмотря на то, что также хочет на тебе жениться. — О. — Хотя если ты все же согласишься выйти за него замуж, думаю, тебе стоит попросить присоединиться к нам: в конце концов, супруги все делают вместе, — рассудительным тоном сказала Занна, — конечно, при условии, что тебе комфортно с этим. Полиамория была не для всех. Латентная Гроза посмотрела… Женщина не знала, что это был за взгляд. — Ты делаешь мне непристойное предложение, донна Вонгола? — Лично я не сильно испытываю сексуальное влечение, — осторожно сказала она, — но мне действительно нравится секс. В особенности с моим Небом, но я не против близости с другими достойными доверия людьми, с которыми нам обоим комфортно делить друг друга, независимо от пола. По случаю: мы хотим проводить много времени друг с другом как пара. Ты нравишься Тере (я почти полностью уверена, что он хочет на тебе жениться), и после нашего знакомства я начала считать тебя дорогим другом. Ты не обязана делать ничего, с чем тебе было бы некомфортно, но если ты серьезна насчет Пантеры, тебе стоит по крайней мере иногда приходить и смотреть, — Занна улыбнулась, — они очень хорошо выглядят вместе. Ладно, этот взгляд женщина могла расшифровать: Иммаколата представляла обнаженных Занзаса и Теру друг с другом и находила это очень отвлекающим. Она должна была с этим помочь. — У меня есть фотографии. Потому что ее муж был эксгибиционистом, мартовский кот не представлял, что такое стыд, и оба мужчины наслаждались поднятием ставок друг для друга. Скуало не чувствовал себя комфортно с подобными вещами, так что Занна не делала ничего более дерзкого, чем быстрые фотографии его без рубашки, но ее коллега-Хранитель сделал несколько фото ее с ними или помог ей придумать, как расположить двух других мужчин в более сложных позах. Да, у нее были фотографии мечника в стиле ню, но они были стильными художественными ню, не «о, смотри, мы вместе в постели, давай сделаем фотографии» ню. Латентная Гроза вцепилась в Гелена, ее глаза горели, и взгляд был нетерпеливым: — Я могу посмотреть?***
— Итак?.. Занна на секунду подняла взгляд от Астианакса и посмотрела на Пантеру, растянувшегося на полу гостиной, глядящего на нее поверх больших напольных подушек, на его спине спала Меланиппа, обернув руки вокруг его шеи. Все в комнате, кто был младше пяти, сейчас дремали, как и несколько более старших людей. Например, Скуало, который лежал на спине наполовину под диваном с Клименой, свернувшейся у его плеча, а Занзас растянулся за кофейным столиком под Геленом, Антиопой, Ламбо и Мириной, но он смотрел на нее полуприкрытыми глазами, пока дети сопели. Было жарко, все только что поели, и эта комбинация была очень усыпляющей. — Может, она все равно сломает тебе нос, — признала женщина, — но я не думаю, что тебя бросят, — она остановилась. — Поправка: маловероятно, что тебя бросят в качестве инстинктивной реакции на то, что она узнала, что ты изменил ей тогда в октябре, или из-за того, что ты случайно завел ребенка с Занзасом. Она все еще может бросить тебя за то, что не рассказал ей об этом раньше, или по любой другой причине, которая связана с тем, что ты — это ты. — Меня это ранит, знаешь, — надув губы сказал наследник Суперби. — Тебя это может удивить, мартовский кот, — сухо сказала Занна, — но ты вообще-то человек, которому свойственно ошибаться. — Твои слабости в разной степени гармонируют с недостатками других (благодаря этому ваша прекрасно-ужасная дружба с моим мужем), и может быть так, что Иммаколата чувствует, что не сможет жить с твоими заскоками. Если это так, то тем лучше для нее. Однако если она решит, что сможет мириться с твоими различными проступками, тогда ты должен мгновенно предложить ей руку и сердце, потому что таких людей один на несколько миллионов. — Люблю, что ты зовешь нас прекрасным ужасом, — протянул Тера, — так выразительно. Ты знаешь, что мы что-то задумали, но ты так сильно наслаждаешься шоу, что никогда не вмешиваешься. — Если ты все же женишься на ней, я ожидаю, что ты иногда будешь брать ее с собой, — сладким тоном парировала женщина. — В конце концов, для пар решения, касающиеся спальни, — совместные решения. — Она тебе нравится, пикси? — сонно проурчал Занзас. Занна обдумала этот вопрос. — Она симпатичная, — призналась женщина, — и умная, хоть и скорее с хорошей интуицией и меньше в плане интеллекта, чем то, к чему я привыкла. Больше как Тсуна в этом смысле, правда: хороша скорее с людьми, а не с наукой. Что мне действительно в ней нравится, так это то, что она эмоционально стабильная, практичная и может видеть забавную сторону вещей. О, и ей очень нравятся мои фотографии. — Ты сошлась с моей девушкой на почве твоих грязных фото? — невпечатленным тоном сказал Пантера, легко улавливая нюансы. — Я сошлась с твоей девушкой на почве ню и иногда непристойных фотографий тебя и моего мужа, — хулиганисто ответила она, — и я дала ей некоторые с тобой, чтобы забрать домой. Ее Небо тихо хохотнул, пока наследник Суперби переваривал это откровение. — Если это женская конспирация, о которой меня предупреждал отец, тогда я могу с этим жить, — в конце концов сказал он, снова расслабленно откидываясь на подушки. Разговор явно был окончен, так что Занна снова уселась на диване со старшим из тройняшек (чьи волосы становились более красными и, скорее всего, скоро будут выглядеть как у Макото, может, даже темнее) и попыталась и сама немного вздремнуть. Было слишком жарко, чтобы заниматься чем-то другим, а малыши снова проголодаются через несколько часов.***
— Мама? Женщина открыла глаза, потому что это был знакомый голос со знакомой дрожью в середине — она улыбнулась Тсуне и поманила его подойти поближе. Тройняшкам было уже одиннадцать недель, так что ночью они спали в колыбели, и четырнадцатилетнему было безопасно скользнуть к ней: — Иди сюда, Тсу. Уже не такое маленькое Небо скользнул под простыни и плотнее к ней прижался, так что Занна почувствовала его быстрое сердцебиение: — Прости. Женщина понятия не имела, какой был час, и ее это не сильно волновало: — Не за что звиняться. Плохой сон? — Я не думаю, что это сны, мама, — пробормотал ее мальчик в ее пижамную рубашку, пока она его обняла. — Ария сказала, что кольца Маре соединяют «параллельные миры и бесконечное море возможностей», так что, я думаю, я вижу это. И это ужасно, мама. — Правда, — со вздохом признала Занна. — Почему это ужасно, Тсу? Женщина никогда не использовала японские суффиксы с его уменьшительным именем. Прозвища, связанные с рыбой, также были запрещены, и даже Луссурия вообще избегал использовать «чан», когда к нему обращался: они все заставляли его дергаться. Тсуна также сильно настаивал на том, чтобы его называли Тсунаеши Вонгола, так что и упоминания фамилии его биологического отца были под запретом. — Все будущие возможности, которые я могу видеть, полны войны и смерти, — прошептал ее добрый, сострадательный, любящий малыш, — и параллели направляются по такому же пути: везде делаются одинаковые шаги, и все везде несется к разрушению. Правда. Ну, так не пойдет. — Кто тот, кто все это делает, Тсу? Он не сразу ответил. Она погладила его по спине и позволила ему успокоиться. — Он зовет себя Бьякуран, — в конце концов сказал подросток, — но я не думаю, что это его настоящее имя. Или, как минимум, не полное: он выглядит как я, половина на половину. Группа называется Мельфиоре, но это объединение других групп. В будущих возможностях у него есть кольца Маре, но в параллелях он, может, возраста Тсуки? У него белые волосы и светло-фиолетовые глаза, но его волосы остроконечные и растрепанные, не как у Скуало. У него также эта родинка или татуировка на лице под левым глазом, которая выглядит как фиолетовый изгиб с тремя шипами, идущими вниз. Это звучало смутно знакомо. — Мы поговорим с Заном утром, ладно? Пресечем это в корне. Хотя ее муж уже, скорее всего, проснулся и слушал, учитывая то, что Пламя их мальчика еще не успокоилось и ее Небо был намного более чувствительным к таким вещам, чем Занна. Не говоря уже о том, что Бел сейчас лежал зажатый между ней и ее мужем и наверняка также бесстыже подслушивал, несмотря на то, что чувствовался спящим для ее менее хорошо настроенных на Пламя чувств. Интуиция Тсуны была очень сильной, так что либо он был очень потрясен, что не заметил офицера Урагана, либо это его действительно не волновало. Женщина предпочла бы последнее. Бельфегор обижался, когда его высочество не замечали. — Спасибо, мама. — Пожалуйста, Тсу. Спи.***
Она успокаивала Клину и пела для Асти и Лено (прозвища уже прилипли, частично из-за того, что двухлетняя Мирина вообще не могла произносить имена своих младших братьев и сестры), когда ее телефон зазвонил, что было значительным неудобством, из-за чего ее маленькая черничка взвыла громче. Ханна быстро сделала звук на CD плеере чуть громче, чтобы мальчикам было не скучно, схватила телефон, пересекла комнату и ответила, все еще покачиваясь и крепко прижимая к себе дочку: — Pronto? — Можно спросить, пикси? Почему ее муж использовал ирландский? О, должно быть, он хотел поговорить о чем-то секретном. Женщина хотела вздохнуть, но не сделала этого. Занзас не задавал бы вопросов, если бы это не было важным. — Чш, дорогая, чш, — проворковала она, целуя Клину в лоб. — Из-за чего ты так распереживалась, черничка? — Жена? — Просто разговариваю с нашей самой младшей девочкой, ворон, — рассеянно ответила Занна, так же на ирландском. — Спрашивай. — Бьякуран Джессо знает мысли других версий себя в параллельных вселенных. — Правда. Каким образом он был вменяем? Телепатия не то чтобы способствовала созданию твердой и постоянной целостности личности: было сложно разбираться в том, кто ты есть, и без того, чтобы другие люди пихали свои мысли в твою голову. — Бьякурану Джессо снятся потенциальные версии будущего, те же, которых может достичь техника Бовино для путешествий во времени. — Правда. — Бьякуран Джессо сумасшедший. — Ложь. — Предсказания Бьякурана Джессо всегда точны. — Ложь. О, интересно. — Бьякуран Джессо опасен для окружающих его людей. — Ложь, хотя, я подозреваю, тут в значении «для людей, которые окружают его прямо сейчас». Которые, следовательно, были варийцами и которых было достаточно сложнее убить, чем обычных людей. Также было очень вероятно, что Бьякуран прямо сейчас был надежно лишен свободы, так как иначе ее Небо вообще бы не рисковал звонить ей, чтобы узнать ее мнение. — Бьякуран Джессо опасен для своей семьи. — Правда. — Бьякуран Джессо опасен для Вонголы. — Тут я получаю «ну…». — Значит, может быть, а может и не быть, — на том конце телефона возникла пауза. — Бьякуран Джессо опасен для тебя, лично. — Ложь. Еще одна пауза. Занна покачивалась на месте, обнимая Клину и тихо напевая, пока младенец не начала наконец клевать носом. — Пикси, если я приведу его домой, ты поговоришь с ним по душам? — О чем именно? — Он неадекватный, пикси, но ты только что сказала мне, что это не укоренилось. Я думаю, что ты можешь вытряхнуть из него эти мысли. Ясно дав ему понять, что женщина знает, когда он лжет, даже когда он сам нет. Это будет жестко, но это будет лучше, чем убить подростка, что было другим вариантом. — Почему ты это предлагаешь? Ее муж не был человеком, который ставил милосердие на первое место, не тогда, когда угрожали тем людям, о которых он заботился. Тихий фырк на том конце телефона. — Я… он такой, блять, одинокий, пикси, — очень тихо сказал Занзас, — и вообще понятия не имеет, кто он. Он напоминает мне коровьего мальчишку, когда мы его только взяли к себе, кричащего и ломающего вещи, чтобы привлечь к себе внимание. А еще он Небо, не активный, но у него легко может быть Деформация. Другими словами, ее муж нашел еще одного очень опасного дикого ребенка, которого хочет привести домой, того, который напоминал ему его самого, и кем он мог бы стать, если бы она не была рядом, не поддерживала бы его и не признавала бы значимым его опыт. — Я поговорю с ним ради тебя, ворон, если ты думаешь, что это поможет. — Спасибо. Занзас повесил трубку. — Ну, похоже мне надо пойти переодеться во что-то более официальное, чем домашняя одежда, — пробормотала Занна своей спящей дочери. — Давай уложим тебя рядом с братьями, чтобы я могла надеть что-то другое. Скорее всего, варийскую униформу, раз Лусс снабжал ее ей каждый год, потому что женщина все еще была женой главы Варии, даже если она и ушла в отставку и перестала быть офицером. Несмотря на то, что большая часть Гроз все еще звала ее «офицер», когда Занна с ними встречалась. Женщина не возражала: нигде на планете не было такой удобной обуви, как варийские ботинки.***
Бьякуран, доставленный в ее офис связанным лесками Бела и с плотным кляпом из платка Серта, определенно не был полностью здесь. Он чувствовался ранимым, зачерствевшим и хрупким, как будто правда безжалостно его обесцветила. — Иди к боссу, — сказала она колеблющемуся офицеру Урагана: Бельфегор любил окружать заботой ее детей и не любил, когда на это указывали, из-за своего уязвленного эго шестнадцатилетнего. Он ценил, когда ему предлагали поводы. — Развлекайся, фея! — пропел Ураган, закрыв за собой дверь. Занна налила чай, который попросила принести до того, как прибыл ее «гость», расставила чашки, а затем воспользовалась своим Пламенем Тумана, чтобы вытащить кляп изо рта шестнадцатилетнего Бьякурана Джессо. Не было никакой необходимости давать ему шанс ее укусить. — Кто ты? — было его первыми словами. — Меня зовут Занна Витторе, и я донна Вонгола, — спокойно сказала ему женщина, потягивая свой чай. — Кто ты? — Я Бьякуран, и я буду править мультивселенной, — уверенно прощебетал он. — Ложь, — просто ответила она. Подросток хлопнул глазами, глядя на нее: — Что? — Мой дар — знать правду и распознавать ложь, когда я ее слышу, — буднично сказала Занна, — и это была ложь. — Я буду! Женщина покровительственно улыбнулась: — Если от этих мыслей тебе легче, дорогой. Бьякуран обжег ее взглядом: — Я собираюсь собрать Три-ни-сетте и использовать ее, чтобы сформировать мир так, как мне нравится! — Ложь, — рассеянно ответила она, потягивая чай. — Три-ни-сетте больше не существует: система Аркобалено была ликвидирована. Ария объяснила намного больше всего о старой системе после того, как избавилась от Проклятия, и чем больше Занна слышала, тем большее облегчение чувствовала, что высказалась, когда высказалась. Это была ужасная система и в более широком смысле, чем это было видно с первого взгляда. — Ты носишь кольцо Вонголы, — самодовольно указал он. — Я сказала, что Аркобалено были ликвидированы: наборы колец и Вонголы, и Маре работают как якори и стабилизаторы, но основная часть системы сейчас автоматизирована и децентрализована, — вежливо сказала женщина. — Вообще, это произошло несколько лет назад. Лар Милч уже давно вернулась к своему взрослому возрасту, а всем другим бывшим Аркобалено недавно исполнилось шесть. Не то чтобы в последнее время она видела кого-то из них, кроме Вайпера и Скалла, но Фонг заглянул два года назад, чтобы выразить свою благодарность, а Верде, судя по всему, был очень заинтересован в том, как работала новая система. Подростку понадобилось несколько минут, чтобы это переварить. Она налила себе еще чаю. — Это не важно, — в конце концов сказал Бьякуран, — система Три-ни-сетте все еще существует где-то в другом месте, так что я… — Ложь, — ровным тоном прервала Занна. — Ты ничего не можешь сделать. — Я везде! — проревел он. — Ложь, — твердо парировала женщина. — Ты существуешь тут и только тут. — Я могу видеть и слышать!.. — Они не ты, — она знала это всем своим существом. — То, что они генетически идентичны тебе, не делает их тобой: идентичные близнецы разные люди. То, что они делят с тобой имя, также не делает их тобой: каждый из них отдельная личность, самостоятельная и индивидуальная, ровно как и ты сам. Каждый индивидуальный Бьякуран в каждом параллельном мире разный человек, единолично ответственный за свои выборы и действия. То, что вы все слышите и видите друг друга, ничего не меняет: каждый из них абсолютно и полностью самостоятельная личность, как и ты абсолютно и полностью только ты. Занна сделала глоток своего чая. Фиолетовоглазый подросток уставился на нее, всем телом выражая непонимание и дискомфорт: — Но я могу видеть будущее! — Как могут и Джиглио Неро, — жестко сказала женщина, — и они знают, что то, что они видят, это только возможности. Черт, я помню потенциальное будущее из другой вселенной: ты не единственный с межпространственными мозговыми проблемами. — Я буду править миром! Она не стала утруждаться указывать на ложь в этот раз. Вместо этого Занна спросила: — Почему? — Что? — Почему ты хочешь править миром? — терпеливо повторила женщина. — Звучит скучно, как по мне, не говоря уже о том, что неблагодарно и одиноко. В чем смысл? О, тут она явно задела за живое: Бьякуран балансировал на грани пробуждения, но не Пламени Неба, а Пламени Грозы. Эмоциональная боль была самым эффективным способом пробудить Пламя Грозы, так что, должно быть, ему было очень, очень больно. С учетом этого знания, было абсолютно очевидно, почему тренировки Гроз так быстро пошли к чертям и превратились в пытки во времена Кварто. — Правление миром не заставит людей тебя любить, — продолжила Занна, не поднимая взгляд от своей чашки. — Это даже не сделает так, чтобы ты нравился людям, и это определенно не даст волшебным образом всем возможность тебя понимать. Чтобы не чувствовать себя одиноким, тебе нужно завести друзей, настоящих друзей, с которыми ты будешь абсолютно честным. Настоящих друзей не будет волновать, что ты сломанный человек, который не справляется со своими проблемами и склонен совершать ошибки, потому что они знают, что они тоже такие, и им нравится проводить с тобой время вне зависимости от этого. Как хорошие родители удостоверяются, что ты знаешь, что они тебя любят, даже если, может быть, они тебя не понимают. — Я не сломанный человек, который не справляется со своими проблемами. — Ложь. Ты человек, — парировала женщина, — мы все сломанные люди, которые склонны совершать ошибки и не справляться со своими проблемами. Это присуще человечеству, — она сделала еще глоток чая. — Кроме того, живущие в комфорте и уверенные в себе люди не стремятся к мировому господству: это симптом неуверенности в себе. — Я буду править миром. — Нет, не будешь, потому что мой муж сначала тебя убьет, — скучающим тоном ответила Занна. — Он собирался убить тебя сразу же, но решил сначала дать мне посмотреть, можно ли тебя спасти. Его улыбка была настолько искусственной, что у нее заболели зубы: — И, по-твоему, меня можно спасти, донна Вонгола? — Ты этого хочешь? — спросила женщина. — Это твой выбор. Ты хочешь держать свою голову далеко засунутой в задницу, цепляясь за свой мир бредовых фантазий, в котором ты можешь заставить людей притворяться, что ты им нравишься, и продолжать кричать внутри, или ты хочешь выйти в реальный мир, где люди идут на риски и подставляют себя под удар, чтобы сформировать требующие отдачи всех своих сил и причиняющие боль, но глубокие и искренние связи, которые делают жизнь стоящей жить? Она почувствовала, как что-то в нем треснуло, когда Занна произнесла эти слова, могла почти видеть, как что-то высвободилось. Это было его Пламя — Пламя Грозы. Потянуться к нему ее собственным Пламенем, чтобы успокоить и ободрить, было инстинктивным после стольких лет поддержки и ободрения балансирующих на грани членов ее дивизии, предлагая надежность, принятие и комфорт. Бьякуран разрыдался, и его Пламя танцевало вдоль проводящих электричество лесок, которыми он все еще был опутан, и он эффективно ударил током сам себя. Женщина поставила свой чай на столик, обежала его, воспользовалась Пламенем Тумана, чтобы убрать лески (лески Бела были достаточно острыми, чтобы прорезать без какого-либо сопротивления), и отложила их в сторону, чтобы обнять воющего подростка. Бьякуран попытался броситься на нее, срывая свой гнев, но он был новоиспеченным Пламенным, а она была на уровне Варии уже десятилетие. Теперь Занна действительно могла почувствовать его эмоции, и ему было так больно, что из-за этого ей тоже хотелось плакать. — Тебе не надо быть одиноким, — сказала ему женщина. — Ты можешь довериться людям. Не все собираются использовать твое сердце против тебя. Тебе не надо все время лгать, чтобы быть в безопасности. Скорее всего, он сразу ей не поверит, но ничего страшного. Такой тип исцеления требовал времени и деликатности. — Я тебя ненавижу! Он имел на это право. — Я только что разбила твою картину мира, ты имеешь право меня ненавидеть, — успокаивающе сказала она. — Нет! — взвыл подросток. — Ты увидишь! — Я вижу правду, Бьякуран, — спокойно продолжила Занна. — Это не очень приятный дар, но я делаю так, чтобы он работал на меня. Обычно женщина не обращала столько внимания на людей (что могло быть одной из причин, по которой у нее было сложно с именами), но это было из-за вежливости, а не потому, что не могла. Ее умение чувствовать правду только обострилось с возрастом и практикой, и иногда она от этого очень уставала. Особенно сейчас, когда у нее было три новорожденных, о которых надо было заботиться, и у нее оставалось мало энергии на что-то еще. Скуало говорил, что в последнее время Занна стала более жестокой, но это в основном была апатия и равнодушие из-за ментальной и физической усталости. Он закричал в ее китель, боль, безысходность и отчаяние смешались с облегчением и ужасом. — Ты не обязан знать, что ты хочешь, — сказала ему женщина, гладя его по спине. — Не обязательно, чтобы существовал грандиозный план. В тебе есть нечто большее, чем достижения, планы и амбиции. Ты все еще будешь существовать как ценный человек и без них. — Но я действительно хочу править миром? — подросток звучал не так уверенно. — Почему? — снова спросила она, ее тон был безжалостным, хоть Занна и предложила ему платок. — Я, я, я, — Бьякуран поднял на нее сверлящий взгляд. — Я хочу! — Почему? — Я не знаю! Ложь, он просто не собирался это признавать, даже себе. — Тогда в чем смысл? — абсолютно логично спросила женщина. Подросток снова закричал, скорее всего, от разочарования, с силой уткнулся лицом ей в плечо и разрыдался свежим потоком слез. Плач очищал, так что она гладила его по спине и позволила ему продолжать. Бьякуран хотя бы поверил ее словам, хоть и пока не знал, что с ними делать.***
— Знал, что ты его починишь, — ее муж звучал самодовольно — Я его не починила, я сломала его так, от чего он, скорее всего, сможет оправиться, — возразила Занна. Женщина не могла никого «починить»: она не была Богом. Признание Бьякурана, что Занна говорила правду, и его реакция на это были его собственными. Женщина надеялась, что он сможет построить себе лучшую жизнь чем то, что изначально запланировал. — По крайней мере, он больше не балансирует на грани Токсичности. Небеса считались Токсичными, когда у них были нездоровые условия для создания связей или когда они использовали свое Пламя, чтобы деформировать окружающих людей себе по вкусу как осознанно, так и неосознанно. Другие Пламенные тоже могли быть Токсичными, но с Небесами было больше проблем, потому что они становились заразными и влияли на всех вокруг. — Прямо сейчас он активная и невероятно несчастливая Гроза, — напомнила ему она. — Все еще Небо, — снисходительно сказал Занзас. — Буду его тренировать. Должно помочь снова вернуть себе баланс. — Ты собираешься представить его Тсуне? — Пока нет: Феде и Ария сказали, что он может пока у них погостить. — Несмотря на то, что Ария на восьмом месяце беременности? Это звучало не очень безопасно. Ее Небо пожал плечами: — Сама вызвалась, пикси. Наверняка что-то связанное с видениями. Ну, если это была ее идея… — Ну, может, тогда она сможет помочь ему справиться с его снами: я понятия не имею, что с ними делать. Видения параллельных реальностей? Серьезно? Что это, научно-фантастический триллер? Как реальность могла быть такой, такой абсолютно нелепой? То, что Тсуне снились сны, было одним, так как это был побочный эффект от колец Маре, который, как сказала Ария, рано или поздно пройдет, но они были и у Бьякурана и по естественным причинам, так что Занна даже не представляла, что могло ему помочь кроме эмоциональной поддержки и, возможно, консультаций у психолога. — У нее похожее мнение, — согласился ее муж, наклоняясь ниже, чтобы ее поцеловать. — Моя нежная, безжалостная пикси. — Я тоже тебя люблю, ворон.***
К тому времени, как месяц спустя наступил двадцать пятый день рождения Занзаса, Бьякуран начал понемногу приходить в себя, хотя и близко не был тем жизнерадостным вальяжным ловкачом, которого ей описывали Серт и Лусс после того, как подростка передали Федерико. Однако он был более стабильным, так что ему разрешили прийти на вечеринку по поводу дня рождения, которая опять была открыта только для близких родственников и подопечных. Однако это была первая вечеринка по поводу дня рождения без бабушки, и от отсутствия старой леди все еще было больно. Да, уже какое-то время было очевидно, что Даниэла Вонгола цеплялась за жизнь кончиками пальцев, но она ушла из жизни меньше чем через день после того, как планы Бьякурана были сорваны и семья Джессо безжалостно лишилась и своего наследника, и двух третей своего оставшегося капитала и инвестиций. Ее Небо формально держал деньги и бизнес в трастовом фонде для Бьякурана, чтобы платить за его проживание и обучение в Вонголе, но правда была в том, что было маловероятно, что бывший наследник Джессо когда-либо покинет Альянс. Ее муж учил его всему о Пламени Неба, о семье и о связях, что сформирует подростка и направит его по совсем другому пути, чем тот, по которому он шел раньше. Занна скучала по бабушке. Ее сердце все еще болело от похорон. Это было четвертое Традиционное Вонгольское Празднование Дня Рождения, которое проводил Занзас, и дети уже вошли в ритм: сначала дарились индивидуальные подарки всеми, кто не участвовал в главном шоу, потом был перерыв на еду и подготовку сцены, а потом играли пьесу. Сегодня снова был Шекспир: после невероятного успеха на первом праздновании актеры мудро решили сделать что-то абсолютно другое на двадцать первый день рождения ее Неба и поставили пантомиму. Что было оглушительным успехом, причем в прямом смысле этого слова: женщина не была уверена, было ли раньше такое, чтобы ее муж так просто веселился, когда кричал Дельфине в сапогах «он за тобой!», пока «герой» сказки искала огра. «Кот в сапогах» была очень мафиозной сказкой, историей о преданном мошеннике, который выиграл великолепный дворец и руку принцессы для своего господина (которого играл Такеши), сына мельника. Дельфина красноречиво себя озвучивала, что было правда восхитительно и абсолютно смешно. Год назад Натсуки очень амбициозно решил поставить мюзикл, что было достаточно менее смешно, чем предыдущие постановки, но тем не менее все было хорошо сыграно. В этом году (возможно, потому что получили меньше очков за мюзикл) они снова ставили Шекспира, конкретно «Много шума из ничего». И эта пьеса была… острой и обладала значительным потенциалом, чтобы стать катастрофой, учитывая все обстоятельства. Нисколько не похоже на тот простой юмор предыдущих пьес. Но опять, все подопечные были уже намного старше (Тсуне было пятнадцать), и история о сплетнях и обмане, создающих драму, горе и смятение до счастливого разрешения, была той, которую они были явно в состоянии понять. Большая часть детей уже ходили на свидания или хотя бы начинали смотреть на ровесников другими глазами. Это было нелегко как для них, так для нее, как человека, к которому прибегали большинство из них, когда казалось, что все шло не так. К счастью для нее, Алессия Скарлатти была другим человеком, к которому любили обращаться девочки, а мальчики обычно предпочитали разговаривать с ее мужем или Дино об их последних катастрофах на любовном фронте. Обычно Занне было надо успокаивать именно младших: старшие подростки вообще-то не хотели, чтобы женщина знала, чем они занимались, хотя она все же знала, потому что все люди, с которыми они говорили, держали ее в курсе. Хоть и не сообщали детали. Но если Занна действительно была обеспокоена, тогда обычно кто-то из ее Гроз замечал и выуживал для нее все подробности. Они всегда будут «ее» Грозами. Они хотели отпустить ее не больше, чем женщина хотела отпустить их. Пьеса прошла… интересно. Тсуна был самым неожиданным и удивительно убедительным злодеем с Моти и Чикко (как сейчас звал себя Малакай) в качестве приспешников, а Натсуки был плетущим интриги с благими намерениями принцем арагонским. Такеши и Фалько вдвоем забавно играли остроумного Бенедикта и влюбленного по уши Клавдио, которых уравновешивали вспыльчивая и красноречиво насмешливая (и уже удивительно высокая) Дельфина в роли Беатриче и маленькая жизнерадостная Луиза в роли Геро. Комичного пристава Кизила играл Кэн, чья речь была очаровательно смешной и который все делал и говорил как раз вовремя. Занна знала, что у блондина со шрамами была серьезная дислексия, и была очень впечатлена тем, как уверенно и без запинок тот декламировал свою часть. Призом для победителей после того, как пьеса закончилась, были фейерверки, и все дети побежали на улицу их посмотреть, дав старшим и менее заинтересованным людям некоторую передышку, чтобы поболтать и расслабиться. Фейерверки должны были идти всего лишь полчаса, но для подростков это было много времени, и это был приятный перерыв для взрослых. — Так кто ты? Женщина подняла взгляд, перестав строить рожицы Асти: — Я уже ответила на этот вопрос, Бьякуран. Она не смотрела на него, когда тот вздохнул, или когда краем глаза заметила, что он пересек комнату, чтобы облокотиться о диванчик, на котором сидела Занна. Играть в ку-ку с ее крохотным красноволосым малышом была намного более важно. — Кем ты была, прежде чем стала Занной? Хотела ли женщина отвечать на этот вопрос? Кто вообще задавал этот вопрос? Это был Бьякуран, которого она знала, или кто-то из других? — Для кого ты это спрашиваешь? Занна посмотрела на него, когда задала вопрос, чтобы увидеть, как тот отреагирует. Крохотная заминка и быстрый взгляд на ее мужа (который весело строил рожицы Лено и смеялся, когда ребенок взвизгивал от удовольствия) ответили на ее вопрос. — Просто… ты не вписываешься, — неубедительно сказал подросток. — Другие Бьякураны вообще тебя нигде не встречали, никогда. Женщина подумала о той истории, которую смутно помнила, и о том, какими сломанными и одинокими были так много персонажей. Она подумала о том, что помнила из своего собственного детства, и какой озлобленной, нетерпимой и наивной была в подростковом возрасте, но также о том, как сильно хотела друзей и как много всегда была готова сделать ради тех, кого любила. Те другие не были ей, но у них было с ней столько же общего, сколько было бы и у близнеца, и у них должен был быть шанс сделать свои собственные выборы. — Ворон? Занзас поднял на нее взгляд: — Пикси? — Хочешь сделать трюк с кровью на меня? Ее Небо мгновенно поднялся на ноги, и на другом конце комнаты Лусс достал лист бумаги из шкафчика: Занна никогда раньше на это не соглашалась, хоть они и предлагали, частично чтобы защитить себя и частично потому, что никогда не была полностью уверена, что тот покажет. Однако сейчас, после того как женщина внимательно прочитала множество кратких отчетов Бовино в последние несколько месяцев той ужасной беременности и имела время все обдумать, у нее появилась теория. Бел появился за ее спиной, и Скуало сел за дальнюю часть кофейного столика, Клина жевала его пальцы и счастливо пускала слюни. Ее муж сел рядом с ней, целуя Лено, пока тот снова не запищал, затем порезал ее палец и направил Призванное перо к бумаге. Все уставились на написанную информацию: это было не семейным древом, но подробной личной биографией. — Ты родилась в 1987? Какого черта? — требовательно спросил мечник после короткого изумленного молчания. — Тринадцатого декабря — ну, это сюрприз, — признала она. — Год я знала, но вот дату не ожидала. — Что не так с твоим именем, фея? — потребовал объяснения Бел. Ее имя начиналось с кляксы, как будто перо попыталось написать две разные вещи одновременно. Оно продолжило «…анна», и второе имя и фамилия были те, которые Занна ожидала, что указывало на то, что имя, которое было дано ее телу, слегка отличалось от того, какое женщина помнила, что у нее было в возрасте двадцати девяти лет. Отличия параллельных миров в действии, скорее всего. — Оглядываясь назад, — четко сказала она, — думаю, эта конкретная версия меня столкнулась с какой-то плохо настроенной техникой Бовино в каком-то другом параллельном мире, которая запустила меня на шестнадцать лет в будущее, а потом в другой мир (этот мир) за двенадцать лет до того, где я начала. Что, может быть, даже создало новую ветвь: детали не имеют большого значения. Однако меня выбросило здесь в июне в 1988 с воспоминаниями двадцатидевятилетней меня из 2017, которая, к слову, жила в мире, в котором не правил Бьякуран и в котором определенно не было людей с натуральными синими или зелеными волосами, ходящих по округе. Занна не упомянула еще и мангу. Это не поможет. — Значит, может существовать версия тебя, где-то ходящая по этому миру, которой пятнадцать, — задумчиво произнес Дождь. — Такого не может быть, это бы создало парадокс, — мгновенно сказал Бьякуран. — Она может быть здесь и в своем уме, только если ее альтернативная версия в этом мире мертва. — Учитывая то, что я помню, как моя мама говорила мне, что у нее шли схватки почти два дня и я вся была запутана в пуповине, когда доктора наконец-то вытащили меня хирургическими щипцами, вполне вероятно, что несколько моих альтернативных версий умерли при рождении, — откровенно сказала женщина. — Может быть, это даже причина, почему я оказалась здесь, а не где-то еще: в этом мире было место в форме Занны, которое я могла занять. Луссурия скривился от картинки мира, которую она нарисовала, а Занзас непринужденно обернул руку вокруг ее талии. Да, Занна выжила, однако шансы были невелики. Если бы пуповина обмоталась вокруг ее шеи, а не ноги… — Значит, почти шестнадцать? — задумчиво произнес Бьякуран. — И британка, судя по внешности и акценту. — Да, но та я, которую я помню, жила в Италии в возрасте пятнадцати лет, — призналась женщина. — Северная Ломбардия, судя по акценту, когда я тебя нашел, — согласился ее Небо. — Территория старых Эстранео: где-то там была одна из баз Бовино, недалеко от Милана. — Другие версии также могут быть в Америке или назад в Британии, — скрупулезно добавило она. — В зависимости от того, где работает мой отец. — Вот почему ты никогда не искала семью? — спросил ее муж. — С самого начала я была почти полностью уверена, что кого бы я ни нашла, эти люди не будут моей семьей, да, — тихо согласилась Занна. Бьякуран все еще пялился на блестящие красные надписи, возможно, пытаясь их запомнить. Наверно, ей надо будет его предупредить, чтобы не сильно обнадеживал того человека, ради которого он спрашивал. — Не ожидай многого, — тихо сказала женщина. — Никто не на высоте в пятнадцать, и та, кто я сейчас, сильно отличается от той, которой, как я помню, я была. Учитывая то небольшое, что я помню. Я многому научилась и сильно выросла с восемнадцати до двадцати восьми. Любая версия меня, которую ты найдешь, скорее всего будет такой, какой я была в подростковом возрасте: растерянной, боязливой, нетерпимой, зашоренной и едва ли в курсе своего собственного эмоционального состояния. — Значит, типичный подросток, — проурчал Занзас, ткнувшись носом в ее шею и поцеловав место над ее пульсом. — Правда, но две вещи, я подозреваю, точно будут правдой: медлительность с доверием, но полное доверие после того, как оно будет дано, и огромная ненависть, когда мне лгут. В том плане, что солги намеренно мне в лицо, и я больше не буду тебе доверять, никогда. Сейчас она легче это преодолевала, так как могла видеть всю ложь, но ее подростковая версия была намного менее склонна прощать. — Но ты видишь ложь, — уточнил Скуало. — Только после того, как прибыла сюда, — ответила Занна, зная, что это было правдой. — То есть, я не помню, что могла видеть ложь раньше, но опять, я ничего не помню о том, кем была, кроме моих воспоминаний двадцатидевятилетней, так что, может быть, я могла, но забыла? В любом случае, не рассчитывай на это. — Почему ты помогаешь? — настороженно спросил Бьякуран. Женщина улыбнулась. — Я думаю, все остальные версии, которыми я могла бы быть, заслуживают шанс на счастье, которое я нашла, — просто сказала она, — и да, им надо будет работать ради этого, но это делала и я. Когда ты работаешь ради чего-то, в конце это становится более ценным, — Занна улыбнулась с легкой тоской, — и всегда хорошо, когда у тебя больше друзей. У меня никогда не было столько друзей, сколько сейчас. — Или столько детей? — дразнящим голосом спросил ее Небо. — Ты мой первый муж, к твоему сведению, — поддразнила в ответ женщина, тыкая его в ребра. — Я была слишком занята, разбираясь в том, кто я, черт возьми, чтобы совмещать это с отношениями. Кроме того, никто не был заинтересован. — Им же хуже, — сказал ее муж, еще раз поцеловав ее в шею и намного громче, заставив малышей захихикать.***
Скуало нихуя не понимал, почему босс просто не выбросил Бьякурана из окна, когда тот заглянул в штаб-квартиру Варии со своим одержимым Хранителем Тумана, утверждая, что у него подарок на день рождения главы Варии. То, что два «гостя» исчезли в офисе босса вместе с ним на четыре часа, было еще более подозрительно. Однако то, что потом босс гнался за ними, выгоняя из замка, простреливая дыры в стенах, пытаясь снести башку ухмыляющемуся мальчишке-альбиносу, уменьшило обеспокоенность всех окружающих. Это бы успокоило и самого мечника, только с тех пор босс тяжело о чем-то размышлял: по-странному тихо и глубоко задумчиво размышлял, иногда выходя в свою мастерскую или на тренировочные полигоны. Дождь никогда не видел свое Небо таким раньше, и это вызывало тревогу. Он также пил достаточно много джина, и Скуало так же не видел, чтобы его Небо когда-либо раньше употреблял его в таких количествах. Мечнику это не нравилось. — Акула. Помяни дьявола. — Да, босс? — спросил офицер Дождя, вставая из-за своего рабочего стола и настороженно покосившись на свое Небо. Занзас стоял в дверном проеме офиса, его шрамы как обычно были частично скрыты Туманными трюками, у него был спокойный интроспективный вид, и он играл с одним из длинных перьев, которые свисали на его грудь. Нервный тик? Какого хуя? — Пакуйся. — Миссия, босс? Небо тряхнул головой: — Разведка. У Скуало внезапно появилось плохое предчувствие. — Это как-то связано с цветочным мудаком? Занзас ухмыльнулся, его глаза блестели: — Оказалось, что существует мир, в котором его победили до того, как вмешался мальчишка: моя Гроза отговорила его и разнесла словами на кусочки до того, как он даже начал. — Леви сделал что? — мечник отказывался в это верить. Леви точно не был красноречивым: он был так же изящен, как и красноречив, и под этим Дождь имел в виду «ни капли». — Не Леви — какая-то девчонка, — однако босс выглядел позабавленным его допущением, и это было хорошим знаком. — Была там старше. Но уровень Варии — уровень Варии. Другими словами, босс хотел выследить местную версию той девчонки и посмотреть, был ли у нее тут потенциал, чтобы достигнуть уровня Варии. Ну, это хоть какое-то дело — Скуало нырнул в свою спальню и схватил свою дорожную сумку из гардероба. — Готов, как только ты будешь готов, босс.