Враг внутри

Ни один звонок посреди ночи никогда не предвещает ничего хорошего. Особенно, если звонят на почти допотопный домашний телефон, от которых отказались дцать лет назад в пользу смартфонов. Сергей распахнул глаза, когда услышал пронзительную трель. Ничего, кроме темноты, он не видел, но подорвался с тёплой постели и нашёл дорогу к телефону на ощупь. Коридор казался бесконечно длинным и невыносимо холодным, пол обжигал босые ступни. Проскочив по коридору, чудом не вписавшись в дверной косяк, Муравьёв ледяными, замороженными пальцами, снял трубку, приложил к уху. Едва на том конце провода прозвучало: «Началось», Сергей понял, прежней жизни пришёл конец. Разом улетучились все радости, Сергей словно бы и не жил эти пять лет с Мишей в спокойствии и согласии. Теперь впереди была страшная неизвестность, непроглядный мрак и колючий холод. Сергей с трудом подавил в себе желание завыть, протяжно и долго, взывая к помощи, выплёскивая свою скорбь. «Нет, нет, надо собраться, — твердил он сам себе. — У тебя же есть Миша, ему тоже страшно. Надо быть сильным, сильным, ради него, ради нас». Свет резанул по глазам, когда Сергей хлопнул по выключателю. Миша завозился на постели, непонимающе хлопая сонными глазами. Приподнявшись на локте, он с удивлением смотрел, как Серёжа приближается к нему, и вместе с ним волна невыразимого страха. — Что случилось? — севшим после сна голосом спросил Миша, чувствуя, как что-то в груди болезненно сжимается и тянет, тянет, словно кто-то старается вытянуть из него внутренности. — Собирайся, — бросает Сергей, находя свою одежду и дрожащими пальцами пытаясь влезть в неё. — И вещи собирай. Бери всё, что нужно. Одежду, документы, еду. Её не слишком много, запас есть. Миша побледнел, к горлу подкатила тошнота. Он беспокойно заозирался в поисках того, что можно было бы использовать, если бы вдруг пришла рвота, но ничего подходящего не нашлось. Рюмин издал странный сдавленный звук, хотел было подняться, но не смог, ноги от ужаса отнялись. Сердце колотилось так сильно и аритмично, что Миша боялся, как бы оно не разорвалось. Он беспомощно посмотрел на Сергея огромными глазами, в которых уже стояла прозрачная пелена слёз. Сергей подошёл к Мише, схватил его тёплые, даже сквозь спальную футболку, плечи своими ледяными руками, встряхнул. — Миша, собирай вещи и документы. Ну! Пришлось силой поставить его на ноги. Рюмин пошатнулся, чуть не упал. Слёзы всё-таки покатились по его щекам, но он вывернулся из рук Серёжи, метнулся к шкафу, принялся выбрасывать вещи с полок. Опомнился, выскочил на балкон, притащил чемодан. Зацепил дрожащими пальцами молнию, стал запихивать вещи внутрь. Сергей всего секунду посмотрел на Мишу, вышел в коридор. — Серёжа! — отчаянно завопил Рюмин, вылетая за ним. Он трясся, да так сильно, что у него ходило ходуном всё тело. Едва не упав, он вцепился в предплечья Сергея, запричитал: — Не уходи, мне страшно! «Мне тоже страшно, Мишенька, если бы ты только знал, как мне страшно!» — Собирайся, — приказал Серёжа холодным отрезвляющим тоном. — Живо собирайся и сиди тихо, ясно? Как учил. Помнишь, что делать потом? Миша, судорожно всхлипывая, закивал головой. — Говори! — рявкнул на него Сергей. — Ж-ждать тебя, — забормотал он. — П-пока ты поз-звонишь. Сидеть тих-хо. — Точно. Это правильно. Сергей скрипнул зубами. Хотелось расплакаться, как ребёнку, но он себе этого не позволил. Впрыгнул в сапоги, набросил на плечи куртку. — Закрой дверь, — бросил он и вышел из квартиры. На улице было тихо, и не скажешь, что город прямо сейчас висит на волоске от гибели. Сергей мысленно прикидывал, когда завоет сирена. Он запрыгнул в машину и завёл мотор, когда вдруг подлая мысль закралась ему в голову: «Прямо сейчас забери Мишу и уезжайте. Брось всех остальных, спасай себя и его». Муравьёв бешено зарычал, вдавил педаль в пол. Нет, нельзя так поступать, это низко! Надо немедленно ехать к Николаю, нельзя оставлять их без помощи. Сирена разорвала воздух в клочья, едва Сергей припарковал машину у здания Министерства внутренних дел. Разумеется, он ожидал этого, но всё равно, резкий звук заставил внутренности спазматически сжаться и подкатиться к горлу. Муравьёв выскочил из машины и пулей бросился на крыльцо, стараясь не смотреть по сторонам, ни о чём не думать, а просто сосредоточиться на беге. — Сергей Иваныч, вы? — бросил бледный, как смерть, охранник на КПП. — Все уже собрались, только вас дожидаются. Он попытался нажать кнопку, чтобы пропустить мужчину, но руки у него так тряслись, что он никак не мог попасть в нужное место. Муравьёв готов был перепрыгнуть этот чёртов турникет, но мужик всё-таки попал пальцами по кнопке. Сергей побежал, не разбирая дороги, отключив мозг. Ноги сами несли его вперёд и он совершенно не понял, как оказался перед нужной дверью. Он завалился внутрь, не стучась. Все действительно собрались здесь. Трубецкой, Пестель, Бестужев и даже Арбузов. «Он-то почему тут? — мелькнуло в голове Сергея. — У Романова нет выбора, но Антон… Вот же баран упрямый, лезет в самое пекло». — Мы можем начинать, — Николай кивнул Сергею и нажал кнопку на проекторе. На стене тут же возникла проекция города и нескольких небольших точек, которые стремительно приближались к нему. — Судя по их скорости, у нас два часа. — Почему так поздно сообщили? — хмуро спросил Трубецкой. — Южный аванпост уничтожен, — тяжело бросил Романов. Впервые от Трубецкого услышали мат. После первой Войны Муравьёв не мог поверить, что всё закончилось ещё очень долго. Полтора года он просыпался от кошмаров, в которых ему раз за разом приходилось отбиваться от полчищ страшных тварей и каждый раз он распахивал глаза за секунду до собственной смерти. Постепенно, с помощью таблеток и терапии, Сергей смог вернуться к нормальным сну и жизни. Кроме того, рядом всегда был Миша который старался окружить его максимальной заботой. Ужасы войны не были забыты, но Сергей позволил себе не зацикливаться на них и поверить, что всё прошло. А сейчас снова нужно было взять в руки оружие. Они вышли из кабинета и Антон отделился от группы. Сергей проводил его взглядом и только сейчас заметил, что возле стены, прямо на полу, сидел Евграф, сына Антона и Михаила. Сергей посмотрел на этого малыша и вдруг почувствовал укол тоски прямо в сердце. У его Миши не останется такого напоминания об их любви. Антон поднял Евграфа на руки и тот завертел головой. Смотрел своими светлыми глазами на людей вокруг и явно ничего не понимал. Почему все те, кто прежде были такими весёлыми и играли с ним, теперь совсем не хотели веселиться? — Ты что, не только мужа, но и ребёнка воевать притащил? — с неожиданной злобой зашипел Сергей на Мишу, когда они двинулись вперёд по коридору. — За собой следи, — огрызнулся тот. Быстро спустились вниз, где на КПП заламывал руки охранник. Николай бросил ему пару слов, но Сергей не мог различить, что именно он ему сказал. Вышли на улицу. Рассветное небо посерело, подул холодный ветер. «Как бы не нагнало туч», — отрешённо подумал Сергей. Какие же глупости лезут в голову! На пустой стоянке, недалеко от автомобиля Муравьёва, стояла ещё одна машина, готовая в любой момент сорваться с места. Сергей узнал её и сердце у него сжалось. Он кинулся к ней и навстречу выскочил Ипполит. Бледный, как смерть, заплаканный, он бросился к брату. Они прижались друг к другу лбами, потом обнялись. Слова были не нужны, да и как тут выскажешь всё, что у тебя на душе? — Дай хоть на племяша посмотреть, — спохватился Сергей. Ипполит кивнул, они вдвоём подошли к заднему сидению машины. На сидящего в детском кресле темноволосого пацанёнка Сергей успел взглянуть только мельком. Слева наметилось движение, Антон привёл Евграфа. Тот никак не протестовал, только плакал, всхлипывая и дрожа, как листочек на ветру. — - Здрасте, дядя Поля, — пробормотал он. — Привет, Евграф, — ласково сказал он, подавая ему руку. — Давай, полезай. Вопреки ожиданиям Сергея, Антон не сел в машину, а направился к Мише, который стоял подальше, вместе с остальными. Муравьёв пошёл к ним, не понимая, какого чёрта происходит. — Я с вами, — заявил он, останавливаясь рядом с альфами. — Уезжай, — отрезал Миша.  — Нет, — бросил он. — Заканчивайте уже, — раздражённо рявкнул Трубецкой. — О себе не думаешь, хоть о Еве подумай, — попытался надавить Миша и это стало отправной точкой. — Бестужев! — взорвался Антон, — Считай меня ублюдком, но, чёрт побери, я не хочу оставлять тебя одного. Не хочу сидеть и трястись, каждую секунду думая о том, разорвали тебя в клочья или нет. Объективно, Евграфа я знаю всего пять лет. Тебя — в два раза больше. Уж извини, но между ним и тобой я выберу тебя. Думай обо мне, что хочешь, но я лучше умру здесь, с тобой. Всё, что произошло потом, заняло не больше тридцати секунд, но для Бестужева эти секунды казались вечностью. Он понял, что навсегда запомнит этот взгляд: стальной, бушующий, как штормовое море. И столько было в этом взгляде отчаянного вызова, столько бесстрашия было в нём, что Миша задохнулся. Он так любил Антона, что просто не мог выразить это или осознать. Любовь эта была бескрайняя и глубокая, как океан, и обладала такой же разрушительной силой. Миша наклонился, крепко поцеловал Антона, беззвучно вкладывая ему в губы сто тысяч «люблю» и «прости», а потом выбил из него сознание одним точным ударом. Ловко подхватив его на руки, понёсся к машине. Сергей наблюдал, как Ипполит занимает водительское место, как машина трогается и уезжает. Он достал из кармана телефон, нашёл Мишу первым в списке контактов. Набрал номер? Приложил трубку к уху, чтобы предупредить. Потянулись бесконечные гудки…