The Problem with Eggnog, Uncommon Thoughts, and Sharing a Bed with Sirius Black

Этого точно не было в его планах. Не то чтобы Ремус строил какие-то планы, ведь планирование предназначено для людей, которые любят… э-э-э, планировать? В любом случае, это не то слово, которым можно описать то, чем он занимался, чтобы не заскучать за школьной рутиной. Да, Ремус нередко развлекал себя тем, что придумывал и создавал в своей голове нелепые сценарии, которые, разумеется, никогда бы не сбылись в реальности, но он точно никогда заранее ничего не планировал, потому что это подразумевало то, что он будет надеяться и полагаться на сомнительный список действий, а это весьма непрактично. Так или иначе, стоило учесть, что у всех планов, которые на самом деле не планы, и Планов тех, что планы на самом деле, нет ни единого шанса против пары литров алкоголя. Эгг-ног был по-настоящему хорош: густой, сливочный и невероятно лёгкий, слабо отдававший мускатным орехом. Лили сделала его сама, без магии, используя рецепт своей матери, а Джеймс щедро приправил дорогим магловским бренди. Рем всё ещё чувствовал слабый привкус сливок и чего-то карамельного на губах. Выпитый вчера алкоголь отдавался пульсацией в затылке, которая медленно распространялась и обещала вскоре стать довольно ощутимой. Он моргнул раз, затем другой. Позади раздался сонный вздох, и чья-то рука обвила его талию. Стало тепло и уютно. Ремус резонно заключил, что принимать важные решения до двенадцати часов дня — преступление против здорового сна, и только прикрыл глаза, запрокидывая голову на подушке. Если то количество алкоголя, которое он выпил, можно было классифицировать, как «многовато даже для оборотня», то Рем не знал, как описать объёмы того, что выпили вчера остальные семикурсники-гриффиндорцы. Вечеринка, надо отметить, получилась что надо. Сразу же вспомнился Питер, который сидел в углу и размахивал руками, яростно доказывая всем, готовым слушать, что Венера не может быть видна на ночном небе, ведь она всегда по другую сторону от Солнца. В памяти отпечатались и Элси Уизерспун с Марлен Маккиннон, которые развязали целую войну внизу в гостиной, используя скомканный пергамент в качестве патронов, а перевёрнутые диваны как баррикады. Всё это сопровождалось ужасными криками и визгами. Джеймс вёл Лили в шатком вальсе, его голову украшал криво повязанный школьный галстук. Это всё было сразу перед тем, как загорелись гобелены. А после Сириус… Ох, Сириус. — Эй, Сириус! — дверь со скрипом отворилась, и Ремус замер. По коже пробежали мурашки от звука хриплого с утра голоса Джеймса. — Ремус? Вы где? — Я говорил тебе, что их здесь нет, — устало ответил Питер. — Я уже проверял. Сириус, который оказался тем самым приставучим незнакомцем, лишь тяжело вздохнул во сне, переложив руку на бедро Рема и придвинувшись ближе. Ремус подумал и решил оставить всё так, как есть. Сейчас уже с этим точно ничего не поделаешь. Парень прищурился, разглядывая плакаты над своей кроватью — полоска света, пробивающаяся сквозь неплотно задвинутый полог, служила свидетельством того, что наступило утро. Вдруг он услышал медленные шаркающие шаги, затем нетерпеливое шуршание отбрасываемой одежды и наконец усталый скрип дверцы шкафа-купе, в котором Сириус иногда любил спать, обратившись в пса. Бродяга тем временем прижался ещё ближе, его рука скользнула к груди Ремуса. Рем обессиленно потер лицо и постарался дышать не слишком громко, чтобы ненароком не разбудить друга. — Что за придурки… — проворчал Джеймс. Донёсся звук закрываемых дверец шкафа. — Сегодня же рождественское утро. Я хочу открыть свои подарки! — пол скрипнул, когда кто-то приблизился к пологу кровати Ремуса. — Сириус будет вне себя, если мы начнем без него. Хотя… Ты проверил туалет, Хвост? — Дважды, — ответил Питер, когда полог кровати Рема начал угрожающе двигаться в сторону. — Говорю тебе, они пошли завтракать. — Завтрак был час назад, — Джеймс вздохнул и всё же оставил полог задвинутым. — Кухни-то всегда открыты, — задумчиво произнес Питер. — Во всяком случае, для нас. — Ладно, ладно, — сдался Джеймс. Ремус буквально мог слышать, как тот запускает ладонь в свои непослушные волосы. Над ухом сопел Сириус, и с этим определённо нужно было что-то делать. — Давай попробуем ещё разок заглянуть в общую комнату, и если их там не окажется… Меня не очень волнует, что Сириус будет злиться, я собираюсь наконец открыть блестящую посылку, что прислали родители. — Ты про тот гигантский подарок? — Чертовски огромный, не так ли? Я просто уверен, что это тот самый набор зелий, о котором я просил. Вновь послышались шаги. Ремус с облегчением отметил, что парни отходят от его кровати. — Я даже представить не могу, зачем тебе мог понадобиться огромный набор зелий. Не ты ли в прошлый вторник говорил, что взорвёшь класс зельеварения, как только представится возможность? Джеймс фыркнул. — Так для того и надо. Клин клином вышибают, бомбарду любой дурак наколдует. Мародёры это стиль. Ты идёшь? — Иду. Дверь снова скрипнула, Джеймс и Питер спустились в гостиную, и Ремус заметил, что всё это время не дышал. Одна проблема уже решена. Осталась вторая. Та, что поважней, — Сириус Блэк в его постели. Сириус лежал прямо в его кровати, и, вполне возможно, что Сириус лежал прямо в его кровати абсолютно без одежды. Судя по тому, что Ремуса обнимала голая рука, тот был одет в лучшем случае наполовину, что, надо сказать, уже успех. Рем подозревал, что рубашка Сириуса, скомканная, неудобно лежала под его коленом. Если же Сириус был голым полностью, то это уже была не проблема. Это была офигеть какая чёрт-пришла-пора-паниковать проблема, и у Ремуса была только одна возможность выбраться. Он должен вылезти из постели до того, как проснётся Сириус, затем принять душ, побриться и одеться, как в обычные дни, а затем, спотыкаясь, спуститься вниз и мило улыбаться, пока Джеймс открывает подарок от своих родителей. Когда Сириус присоединится к ним, Рем будет вести себя так, будто ничего странного или потенциально унизительного вообще не произошло. И если (и только если!) он начнёт задавать вопросы, Ремус скажет, что спал в постели Сириуса, потому что сам Сириус, который был, очевидно, в хлам, вырубился прямо в его кровати. Да, вот так вот. Ремус медленно пододвинулся к краю, но Сириус — упрямый и противный по своей природе — своим традициям не изменил даже во сне и медленно двинулся вместе с ним. Его рука соскользнула с груди Рема только чтобы огладить живот, остановившись в опасной близости от края брюк. Бродяга засопел громче, пробормотал несколько невнятных слов на неизвестном языке и прижался лицом к затылку Ремуса, глубоко вдыхая. Итак, проблема выросла ещё больше, превращаясь в настоящие такие неприятности. Джеймс и Питер рано или поздно вернутся, а Сириус всё ещё находился в его кровати, и Рем всё ещё находился в своей кровати, что означало, что он и Сириус были в одной кровати вместе. И прошлая ночь. Вот же дерьмо. Он не должен думать о прошлой ночи, потому что ничего хорошего из этого точно не выйдет. Лучше всего, если он вообще обо всём забудет. Особенно то, как Сириус чувствовал себя на нём сверху, и как сам Рем мелко дрожал, когда Сириус смеялся ему в шею. Или как они целовались: сначала мягко и медленно, с привкусом алкоголя на губах, а после — сильно, быстро, отчаянно, сталкиваясь языками. Или руки Сириуса — тёплые и решительные, — когда они тянули Ремуса за одежду. Или член Сириуса, скользящий по его бедру, или улыбку, которая появилась на его губах, когда Ремус задохнулся и кончил, или вид белёсых густых капель на пальцах Сириуса… Да, он очень хотел думать об этом. Это точно то, чего Рему не хватало для полного счастья. Именно оно. Ну, может, почти: он мог бы обойтись и без эгг-нога. Как бы то ни было, эгг-ног на вечеринке был, так что могло произойти что угодно. А глупые сценарии в его голове имели странную тенденцию превращаться в яркие и реалистичные сны, так что доверять своим вчерашним мозгам Ремус бы не стал. Всё вело к тому, что изначальная проблема так и осталась проблемой: Сириус лежал в его кровати, и, вполне возможно, был абсолютно голым. — Джеймс наконец съебал, да? И судя по всему, его проблема проснулась. — Да, — еле слышно ответил Ремус. Он глубоко вздохнул, но это не помогло справиться с бушующими эмоциями. — Он что-то говорил о подарках. — Верно. Чёртова огромная посылка, — Сириус потянулся — манёвр, который только крепче прижал его тело к телу Рема, — и издал тяжёлый, грудной звук, который Ремус в данной ситуации определённо не должен был находить привлекательным. — Набор для зелий, не так ли? — Да. — Блестяще, — пробормотал Сириус в затылок Ремуса. — Он снова захочет испробовать какой-нибудь шипучий раствор собственного изготовления, а ведь у меня только что заново выросли брови, — его губы мягко коснулись кожи Ремуса, отчего тот вздрогнул. Сириус вовсе не испытывал никакой неловкости от ситуации и сделал только хуже, опустив ладонь на ширинку Рема. — Ты в порядке? Ремус открыл было рот, но смог только беззвучно глотнуть воздух. Только со второй попытки ему удалось издать многозначительное «мгхм». Это лучшее, на что он был способен в данной ситуации. Его мозг перестал работать окончательно, выдавая вместо привычных мыслей непрерывную цепочку из слова «что». — Только вот ты весь такой нервный, — сказал Сириус. Ремус не ответил, и тот вздохнул. — Чёрт побери, здесь так холодно, — Сириус ненадолго отпустил Рема, чтобы накрыть их обоих одеялом. Его рука вновь вернулась на прежнее место, тонкая ткань брюк не мешала чувствовать её тепло. — А почему здесь так холодно? — У нас наверняка сквозняк, — пробормотал Ремус. — Никогда не понимал, что это такое, — пожаловался Сириус, и… Почудилось, или это его большой палец только что нырнул под подол рубашки Рема? — Эванс говорила мне, что маглы делают это, как его… Дневное остекление. — Двойное остекление, Сириус. Двойное остекление. — Правильно, двойное остекление. Именно так я и сказал, — он фыркнул, и его большой палец замер, слегка надавливая на чувствительное место на коже Рема. — У них для окон есть оно, а что остаётся нам? — Согревающие чары. — Ну, это хорошо, но их ведь нужно обновлять каждые сорок минут, иначе они ослабеют. Ремус вздохнул. Теперь всю эту ситуацию определённо можно классифицировать как чрезвычайную. Сириус не только всё ещё находился в его кровати и, вполне возможно, был абсолютно голым, но ещё и бодрствовал, и его близость и слегка ленивый утренний голос заставили тело Ремуса вполне понятно отреагировать, что сделало всё ещё более унизительным, чем десять минут назад. Что ж, осталось подытожить: 1) блять; 2) вчерашняя ночь была не сном, и она была на самом деле не алкогольным бредом и не фантазией тоже, что значит, см. пункт 1. Ему действительно следовало бы пошевелиться, пока всё не стало совсем уж смущающим, но он не был уверен, что сможет это сделать — Сириус обнимал его очень крепко. Конечно же, какая-то часть его сознания твердила, что Рем и не пытался. Но тогда ведь он должен наслаждаться, да? «Врать самому себе, — подумал Ремус, — это трата времени, сил и здоровых нервных клеток. Прямо сейчас мне охуенно». Сириус сжал руку на его бедре и прижал немного ближе. Его твёрдый член упёрся Рему в поясницу. — Мы можем спуститься вниз, если тебе холодно, — осторожно предложил Ремус, звуча не слишком уверенно. Ему нужно было пространство, чтобы мозги снова начали работать нормально. По крайней мере, Рем мог бы сбежать в туалет, где у него были бы мир, покой и полное отсутствие Сириуса, необходимые для восстановления сил. И можно было бы наконец подрочить. А потом утопиться в унитазе. — Внизу должен гореть камин. — Должен. — И… Эм, подарки. — Да, подарки. — И? — тихо спросил Ремус. Он отважно попытался пошевелиться в крепких объятьях, но смог только дёрнуть пальцами на ногах и несколько раз растерянно моргнуть. — Пойдём? — Через минуту, — ответил Сириус. Его язык не мог только что коснуться кожи Рема за ухом. Нет, это только чудится. — Я не настолько замёрз. К тому же, здесь довольно уютно… Сириус слегка пошевелил бедрами. Его член потёрся о задницу Ремуса, и тот закрыл глаза, рвано вздыхая. — Так что же ты подарил мне на Рождество? — Я не… Просто… — Рем издал странный звук. — Я не скажу. — Ну же, Лунатик, — прошептал Сириус, снова качнув бедрами, а потом ещё раз, медленно, почти осторожно. — Я всё равно собираюсь его открыть. — Тебе придется подождать, — твёрдо ответил Ремус. — В этом же смысл Рождества, — рука Сириуса опустилась вниз и легла на живот Ремуса, — и мы не можем просто так… — Что? — Да, ты… А я… Я не… — Ты поцеловал меня, — спокойно сказал Сириус, нежно касаясь губами шеи Рема. — Прошлой ночью ты поцеловал меня. Ремус застыл: — Я этого не делал. — Нет, сделал, — настаивал Сириус. — Когда мы поднимались по лестнице, помнишь? Я споткнулся об эту ужасную тварь, которую Маккиннон называет домашним животным, а потом ты поймал меня. И прижал к стене… А после, — добавил он, проводя языком по изгибу уха Ремуса, — ты поцеловал меня. — Он крепче прижался членом к чужой заднице и вновь медленно качнул бёдрами, на этот раз заставляя Рема издать приглушённый стон. — Это было так быстро, что я даже не успел тебя толком распробовать… И ты решил убежать, но я догнал тебя и поцеловал как следует. Ох. — Ты ведь помнишь, правда? Конечно, Ремус помнил всё: как его крепко прижимали к стене горячие ладони, язык Сириуса скользил в его рту, как они оба судорожно нащупывали ручку двери, руки Сириуса в его волосах, и снова поцелуи, как они смеялись, как их носы соприкасались, как они спотыкались о книги и одежду, разбросанные по пути к кровати Ремуса. — Я помню… Сириус весело фыркнул и прихватил зубами мочку уха: — Ты ведь не жалеешь, правда? — Нет, — честно ответил Ремус, и, игнорируя ту противную часть его сознания, которая в красках расписывала, почему это плохая идея, он выгнулся назад и позволил своей заднице прижаться к члену Сириуса. — Я просто подумал… Понимаешь… Что это всего лишь алкоголь… — Я был не настолько пьян. — Ты чуть не упал с лестницы. — Это саботаж, — фыркнул Сириус, и его пальцы скользнули за пояс брюк Рема. — Было темно, а фамильяр Маккиннон пытался убить меня. — До этого вы с Джеймсом во весь голос пели песню о лягушачьих животах, — хмыкнул Ремус. — Ты надел ботинки Питера на руки и перевернул любимое кресло Лили, с разбегу запрыгнув на него. — Ах, это, — шепнул Сириус. Его дыхание слегка сбилось, когда Ремус снова качнулся к нему. — Всё это лишь часть представления. Сириус скользнул губами по подбородку Рема, очертив языком бледную кожу. Рем выгнулся назад, тихо выдохнул и нашёл его губы своими. Неудобный угол делал поцелуй слегка неуклюжим, и Ремусу хотелось перевернуться, чтобы оказаться лицом к Сириусу и наконец самому поцеловать его как следует, но рука Сириуса наконец-то проскользнула в его штаны, а член, упирающийся между ягодицами, ощущался так хорошо, что прервать всё это было бы просто противозаконно. Сириус ахнул, дёрнулся вперед и обхватил пальцами член Ремуса. Тот не сдержался и застонал. Сириус тут же снова прижался к его губам, делая стоны приглушенными. — Я хотел… Так давно хотел, — задрожал Сириус, прижавшись губами к щеке Ремуса. — Но ты никогда… Ты всегда такой… Я не был уверен, что… Ремус дёрнулся, разрываясь между толчками в руку Сириуса и толчками к его твёрдому члену. — Я… Я думал… Эгг-ног… — Нет, — прошипел Сириус, впиваясь зубами в кожу Ремуса. — Нет. Ох. Ох. Сириус ускорил движение руки, его запястье изогнулось, когда пальцы скользнули вверх по члену Рема, и тот замер, не в силах сделать что-то кроме того, что позволить Сириусу тереться о него. Кровать издавала громкий скрип каждый раз, когда Сириус двигался вперёд. Ремус вновь повернулся для поцелуя, толкаясь в рот Сириуса, кусая его за губы. Сириус застонал, низкий грудной звук вырвался из горла, дрожь пробежала по его телу, когда член запульсировал, и Сириус шальным взглядом окинул всё ещё твёрдого Рема. Он толкнул уже было привставшего парня обратно на подушки, целуя его так отчаянно, как только мог, и начал быстро-быстро водить ладонью по его члену, доводя до края. Дыхание Рема сбилось, он крепко вцепился в отросшие волосы друга и с громким стоном бурно излился в чужую ладонь. — Счастливого Рождества, — прошептал Сириус. — Я всё равно не собираюсь говорить тебе о том, что я подарил. Увидишь, когда откроешь… — Полагаю, тогда нам следует спуститься вниз, — улыбнулся Сириус, легко касаясь губами губ Рема. — Джеймс, верно, уже извёлся весь. Ещё один поцелуй — мягкий, теплый и медленный. Ремус потянулся к пологу кровати, когда Сириус отстранился, и внезапно обнаружил прямо перед носом смущённое лицо Джеймса. Верно. Он совсем забыл об этой проблеме. — Питер, ты же сказал, что проверил за пологами, — строго сказал Джеймс. — Ну, я так думал, — ответил Питер, переводя взгляд с Ремуса на Сириуса. — Кажется, всё же забыл. — Дже-е-ейми, — медленно протянул Сириус, убирая руку с брюк Ремуса. Последний вдруг очень обрадовался накинутому на них одеялу, хотя оно и было теперь горячим, липким и отчаянно нуждающимся в стирке. — И давно ты здесь стоишь? — Мы успели как раз к кульминации, — весело ответил Джеймс. — Когда вы закончили стонать и всё такое. Сириус сказал, что надо спускаться вниз, пока я не «извёлся весь». А потом вы издавали эти влажные девчачьи звуки. Сосались, держу пари. — А что ещё это могло быть? — осторожно спросил Питер и испуганно покосился на лежащих парней. Джеймс показал жутко неприличный жест и цокнул. Питер хотел было ответить, но смог лишь издать странный булькающий звук. Рем закрыл лицо руками, пытаясь скрыть жар, ползущий по коже. Напряжённое молчание прервал Сириус, глухо хихикнув в его плечо. Питер встряхнул головой, пришёл в себя и неожиданно присоединился к веселью. Тогда Джеймс к ужасу Рема распахнул полог и присел на край кровати. — Что же, продолжим, — сказал он с хитрой ухмылкой. — Это впервые случилось вчера вечером или сегодня утром? — Разве это имеет значение? — прошипел Ремус, не убирая ладоней от горящего лица. — Конечно, — фыркнул Джеймс. — Я поставил на то, что это случится до Рождества, а Питер сказал, что после. Если это было вчера вечером, то Питер должен мне галлеон. Рем резко опустил руки и одарил Джеймса нечитаемым взглядом: — Вы что, спорили на нас? Джеймс задумчиво кивнул: — Ещё в прошлом году. Сначала были Пасхальные каникулы. Питер сказал «до», а я сказал «после». Когда семестр закончился, а вы всё ещё не разобрались в себе, мы вроде как объявили неустойку, — смеясь, он взъерошил челку Рема. — А потом решили попробовать ещё раз в этом году. После того, как я поймал Сириуса за тем, что он подсматривал за тобой, пока ты дрочил в душе. — Я не подсматривал! — вскрикнул Сириус, швыряя подушку в Джеймса. — Он уже был там, когда я вошёл, и… — Оставь эти оправдания себе, — весело сказал Джеймс. — Ну так ответьте! Вчера вечером или сегодня утром? Ремус вздохнул: — Это было вчера вечером, но уже за полночь, так что формально ты должен Питеру. — Полный пиздец. — А то. А теперь сделай нам одолжение и съебись, чтобы я смог наконец встать и найти свои штаны, — прошипел Сириус, резко указывая на дверь. — Меня внизу ждут подарки! — Не парься, — флегматично буркнул Питер. — Джеймс уже открыл их все. — Мне надоело ждать, — улыбнулся Джеймс, услышав яростное бормотание Сириуса. — Ты сам виноват, что бросил меня одного. Лунатик купил тебе книгу, если что. Эм-м-м, и я не очень уверен, потому что я, правда, не разглядывал, но он купил тебе ещё и… — Джеймс внезапно замолчал и зарделся. — Он подарил… Э-э-э… — Ну и что же? — Один из тех огромных собачьих ошейников… Ну, знаешь, те, что с металлическими шипами, — сказал Джеймс, и его рука поползла к шее. — Раньше я думал, что это смешно, но теперь, — он неопределённо махнул рукой на пространство между Ремусом и Сириусом, — это выглядит довольно… грязно. Понимаешь о чём я, да? Ремус ухмыльнулся. Он прекрасно всё понимал.