Замерший кадр

      Молчание между ними тянулось достаточно долго, и Гермиона считала его вполне комфортным. Когда она взглянула на Малфоя, тот смотрел на свой текст, нахмурив брови. Он нахмурился еще сильнее и откинулся на спинку кровати, после чего посмотрел ей прямо в глаза.       — Эти войны гоблинов смешались в голове, — пробормотал он, прижимая ладонь к виску.       Со своего места, скрестив ноги посреди его кровати, которая была устлана разбросанными по всем сторонам пергаментами, она вздохнула.       — Может быть, пришло время сделать перерыв.       — Хвала Мерлину, — сказал он, ухмыльнувшись. — Я был уверен, что ты будешь настаивать на продолжении.       С удивлением она посмотрела на стенные часы.       — Уже почти десять.       Они стали заниматься в его комнате, когда в библиотеке стало появляться много людей, создавая необычайный шум, и Гермиона была рада узнать, что он так же любит полную тишину, как и она.       Малфой собрал свои материалы в аккуратную стопку на прикроватном столике, и ее пронзила острая боль при мысли о их расставании на ночь. Это было одно из их наиболее продуктивных — а уж тем более общительных — учебных занятий за всю ее жизнь.       Вытянув шею, она откинулась назад, опираясь на ладони, и повернулась к нему.       — А знаешь, что меня больше всего интересует?       — У меня такое чувство, что ты сейчас мне все расскажешь, — медленная улыбка расплылась по его лицу — из тех, что всегда вызывали у нее тошноту и головокружение.       — Верно, — Гермиона отвела взгляд, и румянец залил ее щеки. — Как часто, по-твоему, срабатывает заклинание? До этого… я не знаю, как часто мы реинкарнировали и сколько жили?       Его легкомысленное пожатие плечами было опровергнуто серьезностью его ответа.       — Я тоже об этом думал. Нет никаких доказательств того, что одна родственная душа не может жить после того, как другая умирает, поэтому, конечно, через некоторое время погибает и она. Но они не могут быть слишком близки, ни по времени, ни по расстоянию, люди бы все узнали.       — Особенно если мы всегда выглядим одинаково, — добавила она.       — А может, и нет? — он снова пожал плечами, проводя рукой по затылку. — Хотя это не имеет смысла, почему тогда версии нас из Хогвартса тысячу лет назад выглядели так же? Поэтому я думаю, что мы можем смело предположить, что мы всегда выглядели таким образом.       Гермиона сморщила нос и поддразнила:       — Ты хочешь сказать, что я всегда была неравнодушна к блондинам?       Он бросил на нее сердитый взгляд.       — Да. Так и есть.       — Окей, — она провела руками по приятному материалу его одеяла и тут же поймала его взгляд. — Есть ли какой-нибудь способ определить, когда было произнесено заклинание?       — Насколько мне известно, нет, — ответил он. — Само заклинание было описано тысячи лет назад, согласно книге, которую я читал в поместье. Но нет ничего, что говорило бы о его более ранних источниках. Нет, нет никакого способа узнать… и я могу только представить, как это будет терзать тебя.       Выдохнув, она поджала губы.       — Значит, в какой-то интересный исторический период у нас могла быть своя версия. Представляешь, что мы видели? — таинственная улыбка задержалась на ее губах, и Малфой пристально посмотрел на нее, медленно качая головой в ответ на ее размышления. — Интересно, были ли мы когда-нибудь магглами?       — Нет, — ответил на это он с напряженным взглядом. — Эта магия всегда связывала наши души и магия всегда была причастна их существованию, — прежде чем она успела сказать что-то еще, он добавил: — И да, я знаю, что это означает, что ты не всегда была магглорожденной, но технически теперь ты ей являешься.       Гермиона ткнула в него пальцем, собираясь с мыслями.       — Но ты больше не можешь держать на меня зла.       Выражение его лица посерьезнело, а голос понизился.       — Я уже давно перестал.       Она уловила непостижимую глубину в его серых глазах, не в силах понять скрытый смысл его слов, и с тяжелым вздохом отвернулась.       — Вот и хорошо.       При чувстве, что его пристальный взгляд задержался на ней, ее лицо покраснело, а он наконец объявил:       — Я думаю, что у нас было бы несколько интересных моментов вместе. Я могу представить тебя королевой или кем-то еще. А я был бы фараоном.       — Фараоном! — воскликнула она в ответ, хихикая. — А если бы я была королевой, то ты был бы моим королем, я полагаю?       — Скорее, твоим конюхом, — он задумчиво склонил голову набок и поморщился. — Ты была принцессой, помолвленной с жестоким румяным королем в нескольких королевствах отсюда. Но, увы, ты отказалась, и мы стали причиной гибели королевской династии твоей семьи, когда убежали в дикие земли.       Гермиона уставилась на него, недоверчиво рассмеявшись.       — Ты же не просто это придумал!       — Может, и так, — бледный румянец окрасил его щеки, и он отвел взгляд, хотя губы его дрогнули в намеке на улыбку.       — Хорошо, — задумчиво произнесла Гермиона, и ее губы изогнулись в улыбке. — И еще… ты был ужасным пиратом — самым жестоким и страшным во всех морях…       Громкий, искренний смех Малфоя прервал ее, когда он откинул голову назад на спинку кровати, и улыбка изменила его лицо, когда он повернулся к ней.       — Продолжай же. Мне это нравится.       С ликованием она встретила его пристальный взгляд.       — А кем я была? Безбилетником на твоем корабле? Беглянкой, отчаянно пытающаяся показать себя? Дворянкой, нуждающейся в переменах?       — У тебя была своя команда, — сказал он. — Но ты разбогатела и поселилась на острове, предоставленная своим богатствам и желаниям, пока я, сам того не зная, не высадился на твои берега.       Она прошептала:       — Это звучит противоречиво. Я не любила тебя… поначалу.       — Поначалу, — эхом отозвался он, и голос его стал тише. — Но ты же ко мне потеплела. Ты убедила меня отказаться от жизни, полной грабежа и насилия.       Мягкая улыбка тронула губы Гермионы, когда она посмотрела на него через кровать.       — Никогда не думала, что у тебя такое воображение.       Он стиснул зубы, и его взгляд скользнул в сторону.       — Моему отцу это никогда не нравилось.       Эти слова вкупе с настороженностью во взгляде и напряженным выражением лица говорили о многом.       — Твой отец сейчас в Азкабане, — на пожизненном сроке — хотя она и оставила эти слова невысказанными. Когда он вернулся к ней, то ответил медленным кивком, и часть напряжения исчезла с его лица. Гермиона отвела взгляд. — Я не могу не задаться вопросом, что твоя мать думает обо всем этом.       — Я ей ничего не говорил.       Ее уверенность поколебалась, и ей удалось быстро кивнуть.       — Конечно, нет.       — Все не так… — проведя рукой по волосам, он отвел взгляд и отступил назад. — Когда я был дома в конце лета, я даже не знал, что делать с этой ситуацией. И с тех пор… я вообще ничего не знаю.       — Это неортодоксально, — задумчиво произнесла Гермиона, понизив голос при серьезном повороте разговора. — Я тоже, наверное, толком не знаю, что происходит.       На лице Малфоя отразилось крайнее смущение, и он многозначительно уставился на одеяло.       — Непонятно, чего ты от меня хочешь.       Она чувствовала, как ее собственные нервы напряглись, когда она посмотрела на него.       — Я хочу иметь выбор.       — Право, — резко кивнул он, сжимая ладони вместе. — Конечно. А у тебя такого еще не было…       Застигнутая врасплох, Гермиона подтянула колени к груди.       — Ты сказал, что хочешь быть друзьями.       — Конечно, Грейнджер, — он провел рукой по своим взъерошенным волосам, поджав губы. — Мы же пытаемся быть друзьями, да?       — Да, — прошептала она пересохшим ртом. — Но ты же дал мне выбор, — Малфой поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. — Ты ничего мне не навязывал, и… может быть, дружба — это не то, что нам нужно.       Когда Малфой замолчал, глядя на нее так, словно он был ее подстреленной дичью, она вздохнула и села рядом с ним у изголовья кровати.       — О чем ты говоришь? — спросил он.       Слова слетели с ее губ, слабые и тревожные.       — Все наши версии, которые когда-либо существовали, нашли друг друга, они выбрали друг друга.       Она увидела вопрос в его взгляде, когда они снова встретились. Собрав все свое мужество, она сделала глубокий вдох.       — Из-за заклинания или же нет, но мы должны быть соулмейтами по какой-то причине, верно?       — Вот оно, — пробормотал Малфой себе под нос, ухмылка скривила его губы и расплылась в медленной, кривой усмешке, которую он всегда так хорошо изображал. — Это твоя знаменитая логика.       Его плечо коснулось ее, и с резким вздохом Гермиона опустила руку поверх его. Он тут же повернул свою, чтобы переплести их пальцы, и пристально посмотрел на их соединенные руки, размышляя:       — Так ты хочешь попробовать сейчас.       Она сжала его руку, и когда его пристальный взгляд, наконец, снова встретился с ее, что-то блеснуло за серой радужкой его глаз. Все, что она смогла выдавить из себя, это хриплое: «Да».       Затем, прежде чем последние остатки мужества успели испариться, она наклонилась, проведя пальцами свободной руки по острым выступам его челюсти и скул. С каким-то греховным намеком его губы нашли ее.       Нечто, подобного чему она никогда прежде не испытывала, высвободилось в ее груди от ощущения его поцелуя, и Гермиона крепко прижалась губами к его губам, ее глаза затрепетали, когда рука коснулась его лица.       Она почувствовала, что задыхается и одновременно с этим была чертовски напугана, ее сердце забилось в тревожном ритме, когда его губы снова прижались к ее губам, а его зубы зацепились за ее нижнюю губу. Тихий стон вырвался из нее, и она приоткрыла губы под напором его языка.       В этот момент Гермиона забыла обо всем остальном.       Бешеная боль в груди толкнула ее вперед, превратившись в необычайную движущую силу, когда она запустила пальцы в тонкие пряди его волос; одной рукой он обхватил ее бедро и притянул к себе на колени, а другой глубоко зарылся в ее кудри.       И его губы ни на секунду не отрывались от ее губ в медленной, тщательной атаке, его язык переплетался с ее языком с осторожным трепетом, который стал толчком к размножению бабочек в ее животе.       Малфой отпустил ее, его губы скользнули по изгибу ее подбородка и потянулись назад, чтобы ухватить мочку ее уха зубами. Грудь тяжело вздымалась. Гермиона поймала себя на том, что вдыхает тепло из его рта, ее пальцы впились в его затылок, когда одна из его рук скользнула к ее пояснице.       Она поудобней оседлала его колени, а затем увидела его лицо и ухмылку, которую так ожидала и… любила.       Но вот к чему она не была готова, так это к покалыванию в том месте, где его руки касались ее кожи. К тому, как ее сердце продолжало бешено биться, словно никогда не успокоится. И к глубокой тоске, причину которой она не могла определить, когда смотрела в его глаза.       Неизмеримое чувство радости.       При этом ощущении на ее лице расцвела улыбка, и его ухмылка сменилась чем-то совершенно иным, чем-то тихим, уязвимым и полным эмоций.       Она не смогла бы выразить это чувство словами, даже если бы провела здесь тысячу лет. Поэтому она просто смотрела на него, хватая за руку и переплетая их пальцы.       И она чувствовала в его взгляде, что он все понял. Он был ее соулмейтом, и от одной мысли об этом по венам пробежала волнующая волна возбуждения. Ее соулмейт.       В порыве искреннего веселья она уткнулась лицом в его шею, наслаждаясь ощущением его рук, которые скользили вдоль ее спины и теребили ее кудри.       Словно прочитав ее мысли, он прошептал ей на ухо:       — Соулмейты.       

* * *

      — …Ты же знаешь, Гермиона.       Очнувшись от своих мыслей, она резко обернулась и увидела веселое лицо Невилла, смотревшего на нее.       — Прости, — смущенно прошептала Гермиона, — что ты сказал?       Невилл пренебрежительно махнул рукой.       — Только то, что вы с Малфоем не можете перестать пялиться друг на друга, и если ты предпочитаешь работать с ним, я не обижусь.       Взволнованная и чувствуя, как румянец заливает ее щеки, она отмахнулась.       — Ерунда. Ты же мой напарник.       С тех пор как они поцеловались в его комнате двумя ночами ранее, Гермиона почти ни о чем не думала, кроме Малфоя. По ночам она видела его во сне. В течение дня она постоянно думала о нем, и на ее губах играла улыбка. И когда она ловила его пристальный взгляд на уроках, он был полон чего-то личного, чего-то конкретно для нее.       В данный момент он смотрел на нее, прикусив нижнюю губу, и это заставило ее сердце сжаться самым восхитительным образом и нежеланным, учитывая, что они были в классе Зельеварения.       — Я настаиваю, — заявил Невилл, торопливо укладывая свои ингредиенты в сумку, — чтобы ты работала вместе с Малфоем, а я — с Тео.       Гермиона хотела попросить его остаться, так как он был единственным разумным барьером от ее мыслей, оставшимся в голове. Если Малфой окажется за ее столом, она не знала, что произойдет. Но Невилл уже понимал ситуацию лучше, чем следовало бы, и даже не знал всей правды.       Этот Драко Малфой был ее соулмейтом.       Эта мысль плясала в ее голове радостной волной, и она не могла бороться с улыбкой, когда Невилл усмехнулся и ушел. Мгновение спустя Малфой устроился на свободном месте рядом с ней.       Его глаза скользнули в ее сторону, чтобы найти ее.       — Похоже, теперь мы партнеры.       — Я думаю, что Невилл и Тео устали от нас, — лениво прошептала она, наблюдая, как он длинными ловкими пальцами вытаскивает свои вещи из сумки.       — Ну ладно, — протянул Малфой, — я устал от них в прошлом году, так что Тео мне должен.       — Так ты знал? — уставившись на него, она понизила голос до шепота, когда Слагхорн взглянул на беспорядок, который устроили все четверо. — В прошлом году?       Он выдал какой-то неопределенный, уклончивый жест.       — Во всяком случае, я подозревал. Они никогда не говорили мне, но через некоторое время это стало довольно очевидно.       Подняв глаза, Гермиона осознала, что в комнате повисла мертвая тишина. Большинство их одноклассников откровенно пялились на нее, и ей пришло в голову, что далеко не все знают, что они проводили время вместе. В своем рассеянном состоянии она даже не задумывалась о том, как это отразится на их совместной работе.       И для того, чтобы сесть и начать случайный разговор.       Но в ответ на хмурый взгляд и поднятую бровь ее нового напарника по столу остальная часть класса вернулась к своей работе, хотя гул от тихого разговора поднялся в воздух.       Когда он осторожно открыл свой текст на нужной странице и повернулся к ней, шквал повышенных эмоций, пронесшийся через нее, снова пробудился.       — Тебе нужно сосредоточиться, Грейнджер, — сказал он с загадочной улыбкой. — Я думаю, что это очень важно.       Проклиная себя, она заметила, что локтем разлила чернила, и поспешила вернуть их обратно в чернильницу своей волшебной палочкой. Он понизил голос и добавил:       — Но хочу отметить, я тоже это чувствую.       Едва ли способная объяснить свое взбалмошное состояние, она сделала глубокий, успокаивающий вдох.       — Чувствую что?       Он только пожал плечами.       — Это. Что бы там ни было между нами. Я чувствую… больше.       — Да, — тяжело выдохнула она. — Больше.       — Как будто мир только что стал яснее, и все становится более осмысленным.       Гермиона с жадностью кивнула.       — Это и есть заклинание?       Высунув язык, чтобы облизать губы, он коротко покачал головой.       — Я так не думаю. Возможно, это связь. Я думаю, что мы приняли ее… две ночи назад.       Эти слова резанули ее мысли, но она все равно кивнула. Гермиона уже смирилась с этой мыслью, и вполне разумно было предположить, что такое обдуманное выражение чувств друг к другу пробудит всю силу душевной связи.       Под столом его пальцы коснулись ее руки; без колебаний она взяла его за руку, даже когда поняла предназначенное сообщение: они могли бы сохранить ситуацию в тайне, если бы она так захотела.       — Как много знают Тео и Невилл? — спросила она шепотом.       — Только то, что они выяснили сами, — ответил Малфой, скривив губы. — Оба они происходят из старинных семей — я полагаю, у них есть несколько догадок.       Ее пристальный взгляд скользнул по комнате, и она увидела Невилла и Тео, которые тихо разговаривали, уставившись на них обоих, полностью игнорируя зелье у них на столе.       — Я уверена, что так оно и есть, — задумчиво произнесла она.       Малфой расцепил их руки, поднимаясь на ноги, чтобы разобраться в своих материалах. Следуя его примеру, она встала, и они некоторое время работали над зельем в дружеском молчании, пока он не заговорил.       — Я вроде как думал о том, что стоит сказать матери, если ты не против.       Эти слова словно вновь напомнили о том, что они приняли необратимую связь душ между соулмейтами. Гермиона была совершенно уверена, что пути назад уже нет, хотя эта мысль уже не пугала ее так, как раньше.       Если уж на то пошло, то сама мысль о том, что ей предстоит провести остаток жизни со своей второй половинкой, теперь была весьма соблазнительной.       И, несмотря на ее прежние сомнения, она не думала, что это была магия, подстегивающая идти вперед. Они провели много времени за узнаванием друг друга, и если быть честной, она не думала, что между ними будет много несовместимого. Это было в самой природе их душ, которые были двумя половинками одного целого.       Он все еще пристально смотрел на нее, и она кивнула.       — Я думаю, что это нормально. А что ты ей скажешь?       — Как тебе будет угодно.       Обдумывая эту мысль, ее голова склонилась набок, когда она подняла свой нож и лениво начала нарезать какие-то коренья.       — Мне придется с ней встретиться.       — Да, — веселье украсило его лицо, когда она протянула ему свою разделочную доску, и он соскреб ее содержимое в их зелье, которое пузырилось в веселом оттенке бирюзы. — Когда тебе будет угодно.       — А она будет расстроена? — Гермиона была благодарна за то, что она была занята сложным зельем. — Ты же знаешь, что я…       Когда Малфой не ответил, но пристально посмотрел на нее, она наконец подняла глаза. Он испустил долгий вздох, заставляя зелье само себя помешивать. Стоя на ногах, он казался намного выше ее, и мысль о встрече с матерью в таком качестве заставляла его нервничать.       — Моя мать хочет, чтобы я был счастлив.       Гермиона осторожно зачерпнула порцию жучиных глаз в котел: зелье тут же зашипело и хлюпнуло, приобретя фиалковый цвет.       — И чтобы ты нашел свою вторую половинку?       Она осмелилась поднять на него глаза, нервничая больше, чем следовало бы, а он смотрел на нее с чем-то, чего она не могла понять.       — Она будет в восторге, — тихо ответил он, незаметно нырнув под ее расстегнутую мантию и положив руку ей на поясницу. — У тебя нет причин волноваться.       Его тон был достаточно ободряющим, чтобы она позволила себе улыбнуться, будто камень упал с ее плеч.       — Тогда очень хорошо, — когда она посмотрела ему в глаза и увидела, что они потемнели, то добавила: — Может быть, я приду сегодня вечером?       По его лицу расплылась улыбка.       — Да, пожалуйста.       

* * *

      Гермиона уже чувствовала, как в животе у нее бурлил восторг, а на лице появилось умиротворение, пока она ждала, когда Малфой откроет свою дверь.       Она лениво размышляла, всегда ли он будет заставлять ее чувствовать себя так, или это был остаточный побочный эффект заклинания, связывающего их.       Но когда дверь распахнулась, ее втащили в комнату, и Малфой прижался губами к ее губам прежде, чем успел захлопнуть за ней дверь ногой. Она улыбнулась в ответ на поцелуй, запустив руки в его волосы, когда он всем своим телом прижал ее к внутренней стороне двери. Он прижался к ней всем телом, его руки скользнули к ее спине, а язык переплелся с ее собственным. Сердце вновь бешено заколотилось от всеохватывающего ощущения его тела.       Это был не тот первый поцелуй, который они разделили, робкий и осторожный; его прикосновение заставило ее кровь вскипеть в венах, ее пальцы страстно желали чувствовать и касаться, и она лениво играла с узлом его галстука на шее, когда он застонал у ее губ, потеревшись своими бедрами о ее. Проведя зубами по ее подбородку, он пробормотал:       — Привет, Грейнджер.       — Привет, — ответила она, задыхаясь, и ее голова откинулась назад к двери. Его губы сомкнулись на ее шее, двигаясь по чувствительной коже. Она чувствовала твердое свидетельство его возбуждения напротив себя, и ее собственное сердце сжалось от осознания и желания.       Ее пальцы ловко справились с его галстуком, расстегнув несколько верхних пуговиц его рубашки, прежде чем ее прервала хватка его пальцев. Малфой отодвинулся, его глаза остекленели и закрылись, а его губы дернулись с ухмылкой, прежде чем он нырнул обратно, чтобы провести языком по мягкой коже ее шеи. Наконец он полностью отстранился, покраснев.       С дерзкой усмешкой он поправил брюки и присел на край кровати. Поправив блузку, она села на кровать лицом к нему, поджав под себя ноги.       — Спасибо, что пришла.       Ее сердце все еще колотилось при виде него.       — Спасибо, что пригласил меня.       Улыбка сползла с его лица.       — Я отправил сову своей матери. Ничего особенного, просто пожелание, чтобы она познакомилась с тобой.       Проглотив свой страх и воспоминания о поместье Малфоев, которые все еще иногда преследовали ее во сне, она кивнула.       — Звучит вполне разумно.       Какая-то мысль мелькнула в глубине ее сознания, и она упала животом на кровать, повернув голову лицом к нему, когда он переместился рядом с ней, чтобы посмотреть на потолок.       — Я все время думаю о том, что написано в книге, что две половинки души всегда найдут друг друга, — поколебавшись, она прикусила нижнюю губу. — Ты думаешь, это было неизбежно?       — Честно? — он поднял брови. — Я думаю, что понял это после того, как мы попытались держаться порознь, и у нас ничего не вышло.       — Но скажи, что ничего бы не изменилось, — продолжала она, сузив глаза. — Ничего бы не случилось, чтобы мы оба встали на этот путь, а может быть, война закончилась бы по-другому. Если бы он победил…       Малфой сглотнул, выглядя смущенным.       — Я не знаю, как на это ответить, потому что не знаю, что случилось бы, если это было бы так. Я уже много лет стараюсь об этом не думать, — когда она смущенно отвела взгляд, он добавил: — Я все время возвращаюсь к мысли, что соулмейты всегда найдут друг друга. Так что сейчас или через пять лет, когда наши пути пересеклись бы в этом мире… — он замолчал и пожал плечами. — Да. Я действительно думаю, что это было неизбежно. Как еще наши души могли бы жить вместе на протяжении тысяч лет?       — В тот день, когда я нашла тебя у озера, — задумчиво произнесла она, поворачиваясь лицом к потолку. — Мерлин, в тот день, когда мы оба оказались в Выручай-комнате…       Он взглянул на нее с усмешкой.       — А я тебе говорил, что это не совпадение.       Гермиона удивленно посмотрела на него.       — Ты уже тогда знал об этом?       — Я так думал. Но… наши души искали друг друга, возможно, с тех пор, как появилась некая безопасность. Потому что по самой своей природе… моя душа никогда бы не попыталась подвергнуть опасности твою душу. Есть ли в этом смысл?       — Так и есть, — ответила она, наконец-то успокоившись от этой мысли. Что их связь не принуждала их, а просто сводила друг с другом. — Значит, во время войны…       — Во время войны это не сработало бы, — тихо ответил Малфой. Как будто его мысли блуждали где-то далеко, он внезапно спросил: — Что ты собираешься сказать Поттеру и Уизли?       Тихий смешок сорвался с ее губ.       — Не могу сказать, что я так уж много об этом думала. А может быть, я просто не хотела этого делать.       — Я тоже не хотел, — признался он с насмешливой серьезностью. — У меня такое чувство, что Уизли попытается выбить мне зубы.       — Я ему не позволю, — выдохнула она с улыбкой. — У тебя такие красивые зубы.       — По крайней мере, на моей стороне Лонгботтом, — продолжал он, сверкнув зубастой улыбкой. — И нам еще какое-то время не нужна эта встреча.       Отвлекшись, она повернулась к нему лицом, проведя кончиками пальцев по острому углу его скулы.       — Мне нравится, когда ты мне улыбаешься.       Веселье исчезло с его лица, сменившись чем-то гораздо более серьезным. Он наклонился ближе, нежно поцеловал ее в губы, а потом прижался лбом к ее лбу.       — Я чувствую, что стоит наверстать упущенное за те семь лет.       Ее сердце дрогнуло в груди от этого признания, и ее собственная улыбка превратилась во что-то печальное.       — Я думаю, что нам обоим предстоит многое пережить, — его руки обвились вокруг плеч Гермионы, притягивая ближе, и она затрепетала в его объятиях. — Но хорошая новость в том, что… у нас есть остаток вечности.