Замерший кадр

      Гермиона ничего не могла с собой поделать: она наблюдала за ним.       На занятиях, когда его лицо было задумчивым, а перо буквально летало по пергаменту. За едой, когда он сидел и тихо беседовал с Ноттом. За его элегантной легкостью в полете во время первого матча по квиддичу: Равенкло против Слизерина.       Вопреки самой себе, она втайне была рада, когда Слизерин выиграл.       Она видела, как усмешка медленно исказила его лицо, когда после победы он говорил со своими товарищами по команде, и попыталась игнорировать трепет в своей груди, вспомнив времена, когда он смотрел на нее таким же образом.       Несмотря на все это, он никогда не замечал ее. А если и знал о ее наблюдениях, то не обращал на нее внимания. Малфой ни разу не взглянул в ее сторону и никогда не заговаривал с ней.       Прошло уже больше недели с тех пор, как они обсуждали сложившуюся ситуацию в его комнате, с тех пор, как ее мир стал более сложным.       Гермиона никогда не задумывалась о соулмейтах, потому что никогда не придавала значения тому факту, что один человек был создан только для одного другого. Она всегда считала себя слишком рациональной для таких причудливых, романтических представлений.       Поэтому узнать, что Малфой был ее соулмейтом, что так явно повисло перед ними… она даже не знала, с чего начать.       Хотя какая-то часть ее души понимала, как сильно он изменился со времен войны, другая была решительно настроена против предопределения всей ее оставшейся жизни, поэтому каждый раз, когда она пыталась приблизиться к нему, буквально теряла дар речи.       Не зная, насколько сильна связь между ними или насколько сильно она повлияет на ход событий, она не стремилась торопиться со своим решением.       Потому что он все еще был Малфоем. Слизеринцем, сторонником превосходства чистой крови, бывшим Пожирателем Смерти. А она была Гермионой Грейнджер, и это было невозможно…       Пораженная, она моргнула, оторвавшись от своих мыслей, когда боковым зрением уловила какое-то движение: студенты отодвинулись от своих столов и начали собирать свои вещи. Она нахмурилась, убирая все еще чистый пергамент в сумку; теперь Малфой мешал ей сосредоточиться на занятиях, и так не годилось.       Она лениво вспомнила, как предлагала ему стать партнерами по учебе, и в животе у нее поднялась волна тошноты. Очевидно, сейчас он не был готов к этому.       Но Нотт уже покинул класс Заклинаний, оставив Малфоя одного собирать учебники. С другого конца комнаты Гермиона увидела, как напряглись его плечи, когда он замер, наполовину повернувшись к ней.       Он медленно развернул к ней голову, и его серые глаза сузились; она чувствовала недружелюбный холод в его взгляде даже через несколько столов между ними.       В аудитории оставались только три других студента, и Гермиона не спеша собирала свои вещи, чтобы это выглядело случайным совпадением, что они остались последними в комнате. Но Малфой рванулся к двери прежде, чем она успела до него дойти. Своим широким шагом он был уже на полпути вниз по коридору, когда она заметила его.       Шипя, она начала бежать, чтобы догнать его. Намек презрения скривил его верхнюю губу, когда он сосредоточил свой пристальный взгляд перед собой.       На нее нахлынула волна мужества, и она заговорила прежде, чем успела потерять самообладание:       — Почему ты избегаешь меня? Я знаю, что еще не дала тебе четкого ответа…       — Ты уже дала свой ответ, — отрезал он, обрывая ее. — Громко и чертовски ясно.       Покачав головой, она ускорила шаг, чтобы не отстать от него.       — Нет, что ты! — воскликнула она, нахмурив брови. — Мне надо было о многом подумать, и…       — Оставь это, Грейнджер, — он остановился и испустил долгий, раздраженный вздох. — Я не хочу вести с тобой этот разговор. Я прекрасно понял этот ебаный намек.       Гермиона фыркнула, жалея, что вообще нагнала его. Он был более интересен, когда не злился на нее. Скрестив руки на груди, она процедила сквозь зубы:       — Просто скажи мне одну вещь.       Наконец Малфой взглянул в ее сторону, и она заметила, как на его лице промелькнула тень неуверенности, прежде чем выражение его лица снова стало жестким.       — Ну и что же?       — А когда ты это понял? — ее голос снизился до шепота, и его глаза смягчились, когда он посмотрел на нее.       Когда он долго не отвечал, а они вдвоем стояли посреди коридора, она начала сомневаться, действительно ли он ответит.       Наконец Малфой вздохнул и провел рукой по волосам.       — Я видел ту вторую фотографию, захотел взять альбом. Затем я начал собирать информацию по кусочкам; прочитал третью книгу, присланную моей матерью, ту, которую я не дал тебе изначально, но все встало на свои места, когда я вернулся домой за неделю до начала триместра и нашел то старое заклинание.       Выражение его лица дрогнуло, когда она уставилась на него, потеряв дар речи.       — Достаточно много времени прошло, чтобы я уже смирился с этим к тому моменту, как мы с тобой это обсудили.       Последние слова тихо звучали в ее мозгу, когда она проигрывала их снова, нервно переминаясь с ноги на ногу.       — Значит, ты… — потеряв ход своих мыслей, она покачала головой, отчаяние поползло вверх по ее спине. — Понятно…       — Я ничего не сделал, Грейнджер, — пробормотал он, — кроме того, что просто отпустил эту мысль.       Что-то вроде страха, отрицания пронзило ее при этих словах, и она покачала головой.       — Я же сказала тебе, что еще ничего не решила.       — И я облегчаю тебе задачу, — решительность в его тоне буквально сняла блокировку в ее мозгу, и она вздрогнула.       — Малфой, — выдохнула она, борясь с влагой, скопившейся в уголках ее глаз. — Ты… что, теперь уходишь? Ты сказал, что это было мое решение.       — И как я уже сказал, — выдохнул он, придвигаясь на волосок ближе, — твое решение, или же отсутствие такового, было вполне ясным. Тебе не нужно облекать это в слова, Грейнджер. И я буду честен — я ожидал, что все так и будет. Мы оба просто притворимся, что ничего не случилось и продолжим жить своей жизнью. А теперь… пожалуйста, Грейнджер… — по его лицу пробежала гримаса, в которой мелькнуло что-то более глубокое. — Прекрати, черт возьми, все время пялиться на меня.       Сердце бешено колотилось в груди, во рту невероятно пересохло, она могла только смотреть на него, когда он развернулся и пошел прочь.       * * *       Какое-то время Гермиона размышляла о том, что она действительно могла бы продолжать жить так, как жила до того, как узнала правду о своей связи с Малфоем.       Он фактически игнорировал ее существование, и если его и беспокоила такая ситуация, то он не показывал этого в ее присутствии. И она смогла привыкнуть к рутинным занятиям, школьным заданиям и подготовке к Тритонам.       Гермиона снова начала чувствовать себя самой собой, несмотря на все, что ей пришлось пережить за последний год. В течение нескольких недель она чувствовала, что все будет хорошо, впервые за долгое время.       А потом начались сны.       Поначалу они были безобидны, и она едва ли заметила это изменение, поскольку частота кошмаров начала уменьшаться. Иногда там появлялся Малфой, но просто присутствовал и ничего больше.       Но через несколько недель его присутствие стало более частым, как будто ее разум выталкивал его на передний план из подсознания — как будто открылся шлюз.       Кошмары практически исчезли, но сны, в которых фигурировал Малфой, были почти тревожными. Иногда он насмехался над ней с другого конца комнаты, а иногда улыбался ей, и эта медленная кривая усмешка растягивалась на его лице, а серые глаза искрились теплом и озорством.       Они разговаривали и смеялись вместе, и версия Малфоя, спрятанная в ее снах, как будто давала ей надежду. Может быть, в нем была какая-то сторона, с которой она все-таки сможет поладить.       Но в классе, в часы ее бодрствования, он предлагал ей только холодность.       Ее охватило отчаяние от огромного несоответствия между ее снами и реальностью, и Гермиона поймала себя на том, что ей хочется, чтобы он поговорил с ней так же, как летом. Она постоянно вспоминала то время, когда они обедали в Хогсмиде, как они подначивали друг друга за их пристрастия в еде, несмотря на то, что это было весьма скудное воспоминание, чтобы цепляться за него.       Если бы у них была такая возможность, в конце концов…       Ей нужно было это знать.       Ночь за ночью ее сны становились беспокойными, и она могла чувствовать это без всякого контекста, что беспокойство было в самой ее душе. Малфой в ее снах стал всем, чего она хотела.       Но Малфой, который существовал в реальности, был совершенно другим.       * * *       Когда сентябрь сменился октябрем, теплота позднего лета рассеялась, оставив после себя прохладный осенний ветерок. Подстегиваемая волнениями в своей душе, Гермиона обнаружила, что бродит по окрестностям, наблюдая за угасанием солнца над озером, блестящую россыпь оранжевых и золотых бликов.       Усталость брала свое, и почти каждую секунду она чувствовала, как веки ползут вниз, настолько сильно, что она едва справлялась со своими заданиями и с желанием в очередной раз сходить в Больничное крыло, чтобы попросить у мадам Помфри о каком-нибудь зелье сна без сновидений.       Зелья не срабатывали, и она не была удивлена: магия напитка не вытеснила магию связи.       Приблизившись к озеру, Гермиона вздрогнула от неожиданности и увидела Малфоя, который сидел, прислонившись спиной к широкому стволу дерева. Его глаза были слегка закрыты, но он приоткрыл один, развернувшись к ней лицом.       — Прости, — выдохнула она, чувствуя, как краснеют ее щеки. В последний раз, когда они разговаривали, он недвусмысленно выразил свою позицию по этому вопросу. — Я не хотела тебя беспокоить, я пойду.       Когда она повернулась, прижимая руки к груди в ознобе, который не имел никакого отношения к ветру, она остановилась из-за его голоса, чувствуя, как он эхом отзывается в ней.       — Грейнджер.       Гермиона заколебалась, наполовину отвернувшись от него, напряжение сотрясало все ее тело, когда снова воцарилась тишина.       Он глубоко вздохнул и сказал:       — Ты можешь остаться здесь, если хочешь.       Когда она повернулась к нему, недоверчиво глядя в ответ, он поморщился и подвинулся: ширина дерева была достаточно большой, чтобы едва вместить их обоих. Он, конечно же, не мог ожидать, что она сядет так близко.       Но по мере того, как она смотрела на него все дольше, что-то изменилось в выражении его лица, и она могла видеть это в тот момент. Малфой был совершенно измотан. Темные тени залегли под его глазами, плечи опустились, а кожа стала более бледной, чем обычно. Его веки затрепетали, закрываясь, и он заморгал, глядя на нее с тихим «пожалуйста».       Нервы сплелись в клубок у нее в животе, и она села рядом с ним на траву. Ее плечо едва коснулось его плеча, а он даже не попытался отодвинуться.       Почувствовав некоторое облегчение от его близости, Гермиона выдохнула:       — Ты не спишь.       Долгое, медленное покачивание его головы.       — А ты?       — Нет, — ответила она. Его плечо прижалось к ее плечу чуть сильнее, контакт сотворил что-то с ее душой, что она не могла полностью понять, и она почувствовала, что напряжение, которое она несла в себе в течение многих недель, немного спало.       — Я не знаю, — начал он хриплым и неуверенным голосом. Откашлявшись, Малфой заговорил громче: — Я не знаю, что делать в этой ситуации. Я пытался дать тебе свободу.       Гермиона почувствовала его боль в своем сердце и прошептала:       — Это не работает.       Малфой снова покачал головой и повернулся к ней, прислонившись щекой к стволу дерева так, что свободные пряди его челки коснулись ее щеки. — Я чувствую, что исчезаю, — тихо признался он.       — Я не думаю, что здесь есть правильный ответ, — сказала она, набираясь мужества откуда-то из глубины души. — Но это… то, что мы сделали, кажется неправильным.       Он ответил только резким вздохом.       Никогда прежде она не видела Малфоя таким уязвимым, и все же он лежал рядом с ней — совершенно открытый. Каждая клеточка ее тела ревела о том, что нужно заключить его в свои объятия. Но вместо этого она наклонила свою голову к нему, так что его лоб прижался к ее волосам. Он судорожно и прерывисто вздохнул.       Его слова причинили боль, и она почувствовала вибрацию его голоса.       — Я не должен был пытаться оттолкнуть тебя.       — Мне нужно, чтобы ты кое-что мне объяснил, — сказала она. Он что-то напевал ей в волосы, а Гермиона пристально смотрела на озеро. Каждая клеточка ее существа чувствовала, что она висит над какой-то пропастью, которая может определить исход всей ее оставшейся жизни. Она была готова прыгнуть, но не хотела, чтобы ее толкнули. — Ты никогда раньше не заботился обо мне… ни капельки. Так скажи мне, пожалуйста, разве это не похоже на магическое принуждение?       Малфой долго молчал, пока его дыхание не выровнялось, и она не была уверена, что он не заснул. Наконец он потянул за один из ее локонов, позволив ему вернуться на прежнее место, после чего поднял голову и посмотрел ей в лицо.       — Я не знаю, Грейнджер. Я задавал себе тот же вопрос столько раз, что не могу сосчитать, — глядя в сторону озера, Малфой рассеянно пожал плечами. — Все, что я могу придумать, это то, что эта магия намного сильнее всего остального. Включая наше прошлое, — подумав немного, он добавил: — Я понимаю твои колебания, поверь мне.       — Но ты думаешь, что это прекрасно, — прошептала она, не в силах встретиться с ним взглядом. — Ты считаешь, что мы должны слепо верить в магию.       Он наклонил голову назад-вперед, все еще прижимаясь плечом к ее плечу.       — Скажи мне, что это не лучшее, что ты чувствовала за последние недели. Прямо сейчас.       — Я не могу, — она с трудом сглотнула. — Не могу найти в этом никакого смысла.       Словно почувствовав ее скрытое стремление понять, он кивнул и перевел взгляд на озеро.       — Попробуй взглянуть на это так: с первого курса мы крутились друг вокруг друга, но ничего не было, потому что мы всегда были врагами. Нашим душам нечего было искать друг в друге… и мы были всего лишь детьми. Но мы здесь живем с июля.       Во рту у нее пересохло.       — Мы все больше узнаем друг друга, и ничто больше не отталкивает нас друг от друга. Как ты думаешь, он как-то активировал что-то?       — Вполне возможно, — задумчиво произнес он. — Другой моей мыслью было то, что наша осведомленность о ситуации путем нахождения фотографий освободила… это.       Это было подходящее описание для ситуации, которая теперь овладела ими, ведь Гермиона тоже не могла выразить ее словами.       Но он поморщился и добавил:       — Здесь не так уж много документов по этому поводу, я смотрел.       — И я тоже.       После долгого колебания он снова посмотрел на нее, и в его взгляде было что-то мягкое.       — Остается вопрос: что нам с этим делать?       Выдохнув, Гермиона только покачала головой. Вся эта ситуация казалась ошеломляющей, и как будто все, что бы она ни сказала, заставит их замкнуться в чем-то, что не позволит вернуться к истокам.       Верно истолковав ее молчание, после долгой заминки он тихо сказал:       — У меня есть одна мысль, — она настороженно взглянула на него, и его лицо стало пустым. — Я случайно вспомнил, что ты предлагала мне работать вместе, чтобы подготовиться к нашим ТРИТОНам.       Облегчение охватило ее при этом предложении.       — Мы могли бы попробовать.       — И, — продолжал он низким голосом, от которого у нее по спине пробежала дрожь, — если нас все устроит, мы сможем узнать друг друга получше.       Понимая его намерения, она кивнула.       — На наших условиях.       — Именно, — намек на улыбку тронул его губы. — Технически, в тексте, который я смог найти, нет ничего явно указывающего на то, что связь с родственной душой должна быть романтической по своей природе. Так что… может быть, мы могли бы просто попытаться быть друзьями.       Гермиона не знала, что сказать на эту мысль, если просто тембр его голоса творил странные вещи с ее внутренностями, не говоря уже о его непосредственной близости, но она все же сумела кивнуть. Она высоко оценила предложение просто продолжать проводить время вместе и больше узнавать друг о друге, как они делали это летом.       — Друзья, — выдохнула она. — Я не вижу причин, почему бы нам не попытаться стать друзьями.       Его губы скривились в ухмылке, и он весело фыркнул.       — Ты можешь в это поверить?       — Нет.       Они погрузились в дружеское молчание, солнце садилось над озером прямо перед ними, и Гермиона находила утешение в его присутствии, к собственному удивлению и смятению. Она все еще не знала, что чувствует по поводу магии, которая звенела между ними, и как это повлияет на продвижение вперед, но она расслабилась, прислонившись спиной к дереву рядом с ним.       Через несколько минут она оглянулась, его веки затрепетали, закрываясь.       * * *       — Ты совершенно неверно истолковала этот перевод, — с надменным смешком сказал Малфой, постукивая по ее странице своим пером, наклонившись. — Я не знаю, что ты используешь, но…       — Я использую Силлабарий, — прошипела Гермиона, отпрянув от него с прищуренными глазами. Может быть, совместное обучение и было ошибкой, но это был их третий сеанс за неделю, и помимо того, что она действительно делала успехи в подготовке ТРИТОНа, она наконец-то снова хорошо спала. Казалось, что просто проведенное с Малфоем время немного успокоило ее душу, и она не была полностью уверена, что сама чувствовала по этому поводу.       Он пристально всмотрелся в ее записи, и она уловила слабый запах его одеколона. Щелкнув языком, он зачеркнул одну из ее рун, и Гермиона фыркнула от оскорбления, отбив его руку в сторону.       Но прежде чем она успела отругать его за то, что он дотронулся до ее работы, раздался другой голос:       — Драко, вот ты где… — и Нотт оборвал себя, тупо глядя между ними. Гермиона заерзала на стуле. Если озадаченный взгляд Нотта и говорил что-то, то Малфой явно не рассказал своему другу о ситуации между ними.       — Тео, — продолжил Малфой, рисуя новую руну на ее странице, прежде чем посмотреть вверх. — А что тебе нужно?       Как будто не было ничего необычного в том, что они вместе изучали древние руны. Гермиона чуть не рассмеялась, увидев изумление на лице Нотта.       Второй слизеринец продолжал смотреть на нее, опустив подбородок и нахмурив брови. Гермиона выдавила из себя натянутую улыбку.       — Я думал, что ты хочешь поработать над Трансфигурацией, но я вижу, что ты уже занят чем-то другим.       — Так и есть, — в голосе Малфоя послышались резкие нотки, но он умиротворяюще сжал губы. — Как оказалось, у нас с Грейнджер в расписании встречи каждую среду, — она почувствовала горячий румянец на щеках, когда Нотт недоверчиво поднял бровь. — Может быть, завтра?       — Завтра, — эхом отозвался Нотт, сглотнув и кивнув. — Конечно. Завтра — просто отлично.       Гермиона сверкнула глазами, встретившись взглядом с Малфоем, и в ответ на его ухмылку едва сдержала нервное хихиканье. Она могла только представить себе разговор, который произойдет между ними, как только ее здесь больше не будет.       — Отлично, — отрезал он, поворачиваясь к своему другу.       Пальцы Нотта сомкнулись вокруг ремня его сумки, и он, наконец, переборол свое удивление.       — Тогда до встречи, — склонив подбородок в знак согласия, он добавил: — Развлекайтесь.       Гермиона невольно усмехнулась.       — Только если Малфой перестанет черкать в моей работе.       — О да, он такой, — ответил Нотт, и она почувствовала какое-то облегчение, увидев тонкую ниточку между ними. Неловко отсалютовав, он отступил назад.       Ухмыльнувшись, Малфой повернулся к ней.       — Я не знал, что ты хочешь, чтобы люди знали.       — Я тебе очень признательна, — когда его лицо дрогнуло, она добавила: — Но люди все равно увидят нас вместе, так что я думаю, это не будет иметь большого значения в ближайшее время.       Хотя Малфой смотрел на нее с каким-то осторожным скептицизмом, его губы изогнулись с намеком на что-то более искреннее, когда он пробормотал:       — Хорошо.       * * *       — Гермиона, можно тебя на минутку?       Это был урок Зельеварения, и Гермиона была в паре с Невиллом. Обычно это означало, что Гермиона готовила зелье, пока Невилл был занят чтением инструкций и сбором ингредиентов из шкафов в передней части комнаты. Так было лучше для них обоих.       Зачаровав стеклянную палочку в их зелье, чтобы она вращалась против часовой стрелки, она повернулась к нему с удивлением.       — Конечно, Невилл, в чем дело?       Взгляд Невилла скользнул по комнате, и если она не ошиблась, он мельком взглянул на стол, где Малфой работал с Ноттом, прежде чем снова вернуться к ней.       — Я слышал, ты проводишь время с Малфоем.       Удивленная этой темой, она почувствовала, что ее желудок сжался.       — Где ты это слышал?       — Тео упоминал об этом.       Глаза Гермионы сузились.       — Я и не знала, что вы с Ноттом поддерживаете дружеские отношения.       — Мы сблизились в прошлом году, — сказал Невилл, отводя взгляд; розовый румянец украсил его скулы. — Видишь ли, он не был в восторге от методов Кэрроу. Не раз спасал мою задницу.       Несмотря на все, она обнаружила, что ее интерес переключился через комнату к Нотту. Малфой поднял на нее глаза, и она быстро отвела взгляд.       — Это звучит достаточно круто. Он кажется приличным парнем, — Невилл продолжал многозначительно смотреть в сторону, и она почувствовала, как ее губы дрогнули. — Как хорошо вы познакомились друг с другом?       Невилл покраснел еще сильнее, но в конце концов со вздохом оглянулся.       — Ну… — увидев, как Гермиона широко улыбнулась, он и сам расплылся в улыбке. — Тео не хотел придавать этому большого значения из-за своего отца, но потом…       Ее улыбка увяла: Нотт-старший был убит во время войны.       Потирая затылок, Невилл кивнул.       — Так или иначе, Тео познакомился с моей бабушкой летом. Они действительно поладили, и это замечательно, потому что бабушка ни с кем не ладит, — снова покраснев, он покачал головой на радостное восклицание Гермионы.       — Это звучит довольно серьезно!       — Да, я тоже так думаю, — сказал Невилл, коротко кивнув и еще раз окинув взглядом комнату. Нотт посмотрел в его сторону, и его губы дрогнули в улыбке. — В любом случае, это не касается Тео и меня… Я не уверен, что происходит между тобой и Малфоем…       — Я тоже не уверена, — перебила она его шепотом. — Это… сложно объяснить.       Она чуть не застонала вслух от этих слов, но Невилл только добродушно улыбнулся.       — Он, конечно, ничего не сказал Тео, — сказал Невилл, — но Малфой — самый старый друг Тео, и он может сказать, что что-то изменилось. Все, что я хотел сказать… Тео много рассказывал мне о Малфое. Я не думаю, что он так уж плох, как мы всегда считали. На самом деле, похоже, что он вырос в довольно приличного парня, которому нравится находиться в самом центре событий.       При этом заявлении напряжение немного спало с ее плеч, и на губах появилась мягкая улыбка.       — Я тоже так думаю, если честно. Война изменила нас всех, не так ли?       Рука Невилла обняла ее за плечи.       — Это правда.