***
Прошло две недели с тех пор, как Гермиона вернулась в Хогвартс для участия в проекте очистки, и она нашла своего рода тихий покой в этой работе. Наряду с другими восьмикурсниками ей предоставили личные покои, и она была благодарна им за это. Меньше всего ей хотелось, чтобы соседи по общежитию стали свидетелями ее ночных набегов на воспоминания, которые она пока не могла оставить позади. Всего в библиотеке работало шесть человек: четыре студента и два профессора, и с каждым днем она все больше напоминала пещеру знаний, которой когда-то была. Но она не стала ей в полной мере. Столы были из свежего дерева, их поверхность не была испещрена каракулями и гравюрами от столетних перьев; новые кресла были немного жестковаты. Гермионе было поручено разобрать и починить книги, затерявшиеся среди груды обломков, а также собрать все, что можно было спасти. Ее работа продвигалась несколько медленнее, чем у остальных, но они не могли ожидать, что она прочтет тысячи книг, не отвлекаясь время от времени. Даже после шести лет учебы в Хогвартсе оставалось все еще так много книг, которые она никогда даже не видела. Это была одна из лучших сторон ситуации. Во-вторых, Драко Малфой, чье присутствие на ремонтных работах было частью судебного решения, по большей части держался особняком. Хотя они не перекидывались ни одним дружеским словом, он не делал все возможное, чтобы испортить ей жизнь, как прежде. Особенно когда именно он частенько заставал ее за чтением в то время, когда она должна была отдыхать. Пару раз ей казалось, что она замечала усмешку на его губах, но это была лишь призрачная тень той уверенности, которую он так откровенно демонстрировал в ранние годы. Все, что она могла вспомнить каждый раз, когда смотрела на него, была обжигающая боль от палочки и ножа его тетки, оставляющая ее задыхающуюся, рыдающую и разбитую. И то, как Малфой смотрел на это со страхом в широко раскрытых глазах. Даже в полубессознательном состоянии она видела раскаяние, смешанное с чем-то вроде жалости. Как и все остальные, он был ребенком, когда его путь определили. Не то чтобы это оправдывало то, как он обращался с ней и ее друзьями в течение многих лет, но в тот день она ясно видела на его лице отсутствие жестокости, в отличие от других Пожирателей Смерти. Очнувшись от воспоминаний, Гермиона сложила несколько вырванных страниц в стопку для дальнейшего осмотра. Древний фолиант был погребен почти в самом низу стопки, и когда она обратила на него внимание, то удивилась толстой обложке, которая наверняка хорошо сохранила содержимое. Взяв в руки книгу, Гермиона поняла, что она заблуждалась — это была не книга, а пачка страниц, скрепленных вместе. И когда она открыла его, у нее тут же перехватило дыхание. Том был старым. Она видела это по пожелтевшему пергаменту и изящному почерку, который словно говорил о своей архаичности. Она пробежалась глазами по тексту, но большая часть выцвела, делая невозможным правильно расшифровать текст. На нескольких страницах красовалась черно-белая фотография молодого человека, возможно, чуть моложе ее или же ее возраста, с густыми бровями и прямыми волосами до плеч. Его одежда отнюдь не соответствовала тем, что она видела в своей жизни. И это еще больше укрепило ее мнение о древности фолианта. Гермиона рассеянно опустилась за ближайший стол и продолжила пристальное изучение. На следующей странице оказалась фотография другого молодого человека, а дальше — молодой девушки, одетой в похожую старомодную одежду. Гермиона лениво пролистывала страницы, но вместе с тем осторожно, чтобы не повредить столь хрупкие страницы, пока не дошла до конца. На последней странице пергамента было изображено лицо человека, который был гораздо старше остальных, с длинными волосами и заплетенной в косу бородой, а также с суровым выражением лица. Под фотографией была нацарапана едва заметная приписка, и Гермиона едва смогла разглядеть надпись. С. Слизерин Затаив дыхание, она пробежала пальцами по тексту и перевернула еще одну страницу. Женщина с царственным видом смотрела через плечо, и под изображением она могла только разглядеть курсивом: Р. Равенкло. С благоговением она мысленно собрала воедино все то, что сейчас обнаружила. Студенты и профессора со времен Основателей, с самых ранних лет существования Хогвартса. Какая увлекательная находка. Хотя она сомневалась, что в то время были камеры, но ведь всегда же существовали заклинания, позволяющие запечатлеть облик человека на пергаменте. И по легкому мерцанию страниц и отсутствию движения, она поняла, что ее догадка была верна. Ее сердце бешено заколотилось в груди, и она углубилась обратно в просмотр, изучая фолиант с еще большей тщательностью, изучая каждую страницу. Пролистав почти треть фотоальбома, она остановилась, оцепенев. Ее внимание привлекла особая страница, выбив последний воздух из легких. Это была она сама. От карих глаз до буйных темных кудрей, до кривой улыбки. Сходство было ошеломительным. Широко раскрыв глаза и почти не мигая, Гермиона уставилась на изображение, не в силах понять, на что она смотрит. Как же ее фотография оказалась запечатленной в этом древнем фолианте эпохи Основателей? Но ведь это не могла быть она, потому что девушка была одета в такие же древние одежды, что и остальные дамы. Смех за спиной отвлек ее внимание от страницы, и Гермиона подскочила на стуле. — Хороший прикид, Грейнджер, — протянул Малфой, задержавшись у нее за плечом, проходя мимо с охапкой книг. Он положил книги на стол и вгляделся внимательнее. Судорожно сглотнув, она покачала головой. — Это не я. — Конечно, это… — Малфой оборвал себя, проведя двумя пальцами по старому пергаменту. — Разве нет? Как бы сильно ей ни хотелось избежать разговора с Малфоем, она не могла не обнаружить этого странного сходства, а он, возможно, мог бы как-то помочь. — Я так не думаю, посмотри. Она пролистала книгу до последней страницы, где были фотографии четырех Основателей, и увидела, как его глаза расширились от удивления. Из его губ тут же вырвалось: — Салазар Слизерин, — затем он выпрямился. — Странно, что студентка в то время была так удивительно похожа на тебя. Решила одурачить меня? И прежде, чем она успела сказать что-то еще, Малфой собрал свои книги и ушел. Нисколько не смутившись, Гермиона покосилась на фотографию Слизерина. На груди у него было вышито что-то вроде небольшой закорючки, напоминающей змею. Когда она просмотрела фотографии трех других Основателей, то увидела и у них на груди вышивки, смутно похожие на изображения животных. При ближайшем рассмотрении, хотя некоторые фотографии были слишком выцветшими, чтобы быть уверенными, каждый студент, казалось, также нес на груди символ своего дома. С любопытством Гермиона вновь вернулась к той девушке, так похожей на нее. В голове тут же все перевернулось, когда она разглядела нечеткую змею, вышитую на ее одежде. Ее охватила неуверенность, и Гермиона украдкой оглядела комнату. Все остальные работали в разных секциях библиотеки, и даже Малфоя нигде не было видно. Осторожно, чтобы не повредить обложку, которая, как казалось теперь, защищала содержимое несколько столетий подряд, она спрятала фотоальбом в сумку.***
Прошлой ночью Гермиона плохо спала, урывками, не давая себе уснуть из-за вихря мыслей о той фотографии из библиотеки. Это была первая ночь, когда ее не тревожили ночные кошмары, но от этого не становилось легче. На следующий день у нее под глазами залегли темные синяки, пришедшие дружно с полопавшимися капиллярами. Поспешно позавтракав, Гермиона направилась в библиотеку, чтобы продолжить работу, но фотографии все еще лежали на дне сумки, надежно спрятанные. Малфой уже сортировал книги в ее секции, когда она вошла, и тут же поднял на нее взгляд. После долгой паузы он как-то неестественно кивнул ей, и Гермиона, поджав губы, кивнула в ответ. Пока она перебирала стопку, высматривая более древние на вид тома, которые могли быть из того же отдела, поняла, что совершенно не может сосредоточиться. Лениво сложив несколько книг, она прошептала: — Малфой. Он поднял глаза; раздражение мелькнуло на его лице, мгновенно сменившись скукой. — Что такое? — Твоя семья, — махнула рукой она. — Вы ведь корнями уходите далеко в прошлое, верно? Скривив верхнюю губу с намеком на усмешку, он развернулся к ней лицом. — Да, Грейнджер, моя семья живет в Англии с одиннадцатого века. — А до этого? — Упоминания о роде Малфоев встречались еще во Франции в седьмом веке, — усмехнулся он. — Ты ведь не зациклилась на той книге, правда? — и тут же покачав головой, пробормотал себе под нос: — Ну конечно же. Гермиона пристально посмотрела на него, и он вздохнул. — Что бы ты ни думала, Грейнджер, это не имеет никакого отношения к моей семье. — Я и не думала, что это так, — любопытство цепко сдерживало в своих объятиях враждебность в голосе. — Очевидно, я магглорожденная, поэтому не могу понять, почему кто-то, кто учился в Хогвартсе в эпоху Основателей, выглядит как мой двойник. — Технически, — задумчиво произнес Малфой, снова переведя взгляд на книги, которые сортировал, — это ты являешься двойником. Гермиона отмахнулась от его слов. — В этом ведь нет никакого смысла, верно? Он невозмутимо приподнял бровь. — И даже если бы это было так, — с энтузиазмом в голосе продолжила она, — Слизерин бы не позволил бы ей быть в своем собственном факультете. Малфой скорчил гримасу. — Откуда ты знаешь, что она была в Слизерине? — Ее одежда, — оглядев библиотеку, Гермиона достала из сумки книгу и указала на нашивку, которую заметила накануне. — Значит, она должна была быть чистокровной. Покачав головой, он сам пролистал несколько страниц, прежде чем снова повернуться к ней. — Я не одобряю эту теорию, и честно говоря, мне бы хотелось, чтобы ты оставила меня в покое, но магглорожденные иногда появляются в линии, рожденной от сквиба. — Значит, она может быть моим предком? — спросила Гермиона, почувствовав, как сильно начало биться ее сердце. Она и раньше мельком слышала эту теорию, но никогда не находила ее подтверждения от кого-либо. — Я думаю, что могла бы, — Малфой замахал руками, словно пытаясь избавиться от нее. — Но, честно говоря, она не выглядит твоей родственницей, Грейнджер. Она выглядит так, будто она — это ты. Между ними воцарилась тишина, и он воспользовался этой возможностью, чтобы сделать занятой вид. Но ее было не так-то легко остановить. — У меня есть еще одна теория. Несмотря на преувеличенный вздох, который он испустил, его губы дрогнули. — И я полагаю, что буду первым, кто это услышит. — Ты веришь в перемещение душ? Его голова повернулась к ней, серые глаза сузились. — Например, реинкарнацию? — Да. Малфой провел рукой по своим светлым волосам, а затем прижал кончики пальцев к вискам. — Нет никаких доказательств, что реинкарнация существует, Грейнджер. Кроме того, разве не ты бросила прорицания, потому что считала их полным вздором? Поморщившись, она отмахнулась от него. — Да, но это совсем другое дело. Его губы снова дрогнули, изогнувшись с намеком на усмешку. — Теоретически? В магии, при очень специфическом стечении обстоятельств, как говорят, это возможно. Но все источники, что я читал на эту тему, предполагают, что это происходит в определенных временных периодах, нет никакого способа найти неопровержимые доказательства этому. Многие люди верят в это, но это не означает, что существуют какие-либо подтверждения. Гермиона долго смотрела на него, после чего поняла, что все это время не испустила ни вздоха, пока он говорил. — А ты? Ты веришь в это? — Конечно, Грейнджер, — издал он резкий невеселый смешок. — Может быть, ты реинкарнировалась из той девушки. Мои поздравления. Но она не удовлетворилась ответом. — Но почему? Малфой стиснул зубы, и у нее создалось отчетливое впечатление, что он закончил обсуждать с ней этот вопрос. Его верхняя губа скривилась. — Мы в библиотеке — почему бы тебе не поискать? Нахмурившись, Гермиона забрала свою книгу и ушла, не оглядываясь. Хотя у нее было много работы, связанной с сортировкой и восстановлением поврежденных книг, Гермиона не могла удержаться от просмотра аккуратного ряда книг, устроенного Малфоем на полках. Похоже, он знал библиотеку почти так же хорошо, как и она, потому что большинство разделов шли почти в таком же порядке, как и раньше. Однако некоторые были очевидно пусты, ведь много книг было уничтожено. И несмотря на бесчисленные часы, проведенные в библиотеке, Гермиона никогда не стремилась исследовать реинкарнацию или что-нибудь, хотя бы отдаленно связанное с ней. Она подумала, что примерно знает, где это должно было быть, но эти полки были в эпицентре самого сильного взрыва. Это не помешало ей, на всякий случай, просмотреть названия соседних разделов. Малфой был гораздо более склонен обсуждать эту тему, чем она сама того ожидала, но вот приветливостью от него не несло. И это был самый длинный разговор за всю их жизнь. Но ей больше не хотелось беспокоить его по этому поводу, ведь когда он проходил мимо нее, рассеянно перебиравшей книги, ухмыльнулся и спросил: — Ну и что? В этот момент она окончательно расстроилась, уже сомневаясь, действительно ли нужные книги были в том отделе. Когда очередной день подходил к концу, а остальные студенты начали подтягиваться к выходу, Гермиона почувствовала скованность и решила спросить Малфоя, не знает ли он, где она может найти материалы о реинкарнации. В любом случае, именно он переставил большую часть книг. Не помешал бы и тот факт, что он уже осведомлен о ситуации и мог бы помочь, если бы захотел. Что, по общему признанию, было далеко не так. Однако, выходя из библиотеки, Малфоя она нигде не обнаружила.***
Группа студентов, работавших над восстановлением Хогвартса, была невелика и состояла в основном из тех, кто в свои годы видел последствия войны не понаслышке. В результате они все больше склонились к тому, чтобы сесть вместе за один стол, тянувшийся вдоль середины Большого зала, и который оказался столом Равенкло. За одним примечательным исключением. Драко Малфой сидел на противоположном конце слизеринского стола, как можно дальше от всех остальных, и старательно игнорировал остальную часть группы. Этим утром он читал книгу, рассеянно отрезая кусочки от яблока с помощью ножа для чистки овощей, и Гермиона обнаружила, что прищурилась и задумчиво смотрит на него. Несмотря на все его действия во время войны, он был оправдан при соблюдении ряда условий, выдвинутых Визенгамотом. Что включало в себя его возвращение в Хогвартс как для ремонтных работ, так и для сдачи Тритонов на восьмом курсе. Гермиона присутствовала на его суде и была удивлена тому, насколько сильное давление на него оказывали в течение шестого и седьмого курса, но им всем пришлось нелегко в это непростое время. Она не чувствовала жалости к нему, но предполагала, что если бы такая ситуация приключилась с ней, то она сделала бы все возможное, чтобы спасти свою семью. И в каком-то смысле так оно и было. Ее родители были далеко, в Брисбене, не в состоянии вспомнить о существовании своей дочери. Они были живы и невредимы, и этого было достаточно, чтобы принести ей хоть каплю покоя, хотя в остальном она чувствовала себя неуютно. Но все же, несмотря ни на что, Малфой продолжал держаться особняком, не прилагая никаких особых усилий, чтобы загладить свою вину. Ни при каких обстоятельствах она не ожидала от него извинений… но в этом году был шанс начать все сначала. Для всех. Почувствовав ее пристальный взгляд, он поднял глаза, и даже оттуда она разглядела в них напряженность. Гермиона подождала, пока большинство студентов разойдутся по своим делам, потому что Малфой был склонен задерживаться в холле, не желая пересекаться с кем-либо по пути в библиотеку. Расправив плечи, она украдкой бросила взгляд на немногих оставшихся студентов и профессоров, затем прошла вдоль стола Слизерина, чувствуя свое быстрое дыхание и громкий стук каблуков о каменный пол. Малфой скрестил руки на груди, завидев ее, что сделало его еще менее привлекательным, но она не остановилась, подняв подбородок и скользнув прямо напротив него на скамью. Не впечатлившись, он склонил голову набок. — Ты здесь, чтобы снова преследовать меня из-за той книжки? — когда она не стала отрицать этого, он усмехнулся. — А почему тебя это так волнует? Ты же не можешь быть такой занудой. В этих слова не было и толики гнева или злобы, и Гермиона невольно хихикнула. — Мне просто любопытно. Все, что мне нужно знать, это то, находил ли ты какую-либо информацию среди своих отсортированных книг? Он долго смотрел на нее, потом взмахнул бледной рукой с длинными пальцами. — Дай мне еще раз взглянуть на книгу. Гермиона осторожно порылась в сумке и вытащила коллекцию фотографий. Малфой со стоическим выражением лица пролистал каждую страницу. Наконец он закрыл книгу, оставив ее лежать на столе обложкой вниз, и поднял на нее глаза. — Информация, которую ты ищешь, не находится в открытом доступе, Грейнджер. — Запретная секция? — ее брови задумчиво сошлись на переносице, образовав небольшую морщинку. — Все, что мне нужно, — это информация о реинкарнации. Естественно, все, что не связано с темной магией! Едва она произнесла эти слова, как ее живот скрутило судорогой. Запретная секция была изничтожена до пепла. — То, что ты ищешь, было в Запретной секции, — в его словах появился какой-то намек на что-то большее, но он нахмурился и покачал головой. — И я полагаю, что все эти книги давно исчезли. Чувствуя себя опустошенной, Гермиона на мгновение задумалась над его первым вопросом. Почему она так решительно настроена выяснить правду о таинственной студентке? Может быть, это было чисто академическое любопытство, но, возможно, какая-то ее часть хотела узнать правду о более глубокой связи. Возможно, это было связано с тем, что она потеряла единственную семью, которую по-настоящему любила. Малфой глубоко вздохнул. — Послушай, Грейнджер. В библиотеке Малфой-мэнора есть книги, в которых, возможно, есть то, что ты ищешь. Я могу попросить свою мать прислать мне парочку. Глаза Гермионы сузились, и она посмотрела на него. — Просто так бы ты этого не сделал, поэтому… зачем? Он отвел взгляд, и она могла бы поклясться, что на его скулах расцвели два розовых пятна румянца. — Черт меня побери, Грейнджер, я не знаю. Мне вообще повезло вернуться в Хогвартс, — между ними повисла тишина, густая и злобная; она несколько раз моргнула, пытаясь осмыслить тему разговора, которую он затронул. — Я совершил много ошибок, и сожаление об этом останется со мной до конца моей жизни. — Малфой… — начала она, нахмурившись. В глубине души Гермиона размышляла, что же он испытывал под гнетом Волдеморта? Но его верхняя губа растянулась в намеке на усмешку, после чего его лицо вновь стало бесстрастным. Вздернув подбородок, Малфой почти вызывающе встретил ее взгляд. — Мерлин знает, что мог бы я сделать еще. Неприятные ощущения скрутили ее желудок, и она долго смотрела на него, нахмурившись, не зная, что ответить. Он снова перевернул книгу, скользнув пальцами по твердой обложке. Наконец Гермиона откашлялась и неуверенно пробормотала: — Спасибо, Малфой. Его глаза на мгновение встретились с ее глазами. — Не надо меня благодарить. Ты мне ни хрена не должна. Лениво переворачивая страницы еще раз, он пролистал их до самого конца, где были изображены лица четырех Основателей, и вернулся к началу, задержавшись пристальным взглядом на фотографии, которая была настолько выцветшей, что на ней едва можно было бы различить черты лица. Когда она повернула голову, чтобы лучше рассмотреть фотографию, сидя с противоположной стороны стола, он перевернул страницу и мгновение спустя закрыл альбом. — Могу я одолжить его на несколько дней? Вопрос застал ее врасплох, и Гермиона нахмурилась. Разумеется, у нее не было никаких прав на этот фотоальбом, поскольку он явно существовал уже почти тысячу лет. Но она нашла его, и именно она заметила фотографию молодой женщины, которая в реальности могла бы стать ее потерявшимся близнецом. Но Малфой смотрел на нее выжидающим взглядом, и ей удалось неуверенно пожать плечами. — Ладно. Но верни его, когда закончишь. — Я не причиню ему вреда, — усмехнулся он, но в его тоне было что-то дразнящее, и ухмылка тронула его губы. — Ты не единственная, кто находит подобные вещи интересными. — Хорошо, — сказала Гермиона, махнув рукой так легкомысленно, как только могла. Взглянув на часы, она поняла, что они уже опаздывают на свою «работу». Чувствуя себя странно опустошенной, она повесила сумку на плечо и оставила драгоценный альбом на попечение Малфоя.