Ставка на прикосновение

Держа в руке опустевший бокал, Чуя расстегнул чокер и откинул голову на спинку дивана. В затылок врезался узел повязки — Чуя попробовал передвинуть его, но в итоге попросту стащил эластичную ленту с головы и убрал ее в карман. Здесь увидеть его могли только Мори и Элис-тян, а их обоих не волновал его косметический дефект. Мягкие волосы, которые весь день прижимала повязка, забавно топорщились. По лицу разливался легкий румянец.  — Еще вина? — предложил Мори.  — Не откажусь, — согласился он, и поставил бокал на журнальный столик перед диваном. — Давайте я сам налью, Мори-сан. Его руки мелкими, быстрыми движениями шарили по поверхности стола. Ничего не столкнув, он нашел второй бокал и бутылку, и, согнув палец за ободок бокала, по очереди наполнил оба. На другом конце столика находился огромный чизкейк, отданный в распоряжение Элис-тян. Сидя на ковре и держа блюдце в руке, девочка потянулась за очередным кусочком.  — Красавица, тебе не будет плохо? — попробовал урезонить ее Мори. Элис-тян показала пальцем на Чую, который подносил к губам неизвестно какой по счету бокал вина:  — А его ты так не спрашиваешь! — возмутилась она, отправила в рот хорошую порцию и облизнула вилку. Мори рассмеялся. Справедливо подмечено, он чересчур щедр с обоими подопечными, но баловать их было слишком приятно, чтобы удержаться. Он оперся на подлокотник и надолго задержал взгляд на молодом парне, размышляя над тем, как пропустил момент, когда грозный цепной пес стал для него любимым домашним питомцем. Прежде он рассматривал Накахару, как сильную карту в руке, как боевую машину в ангаре — ценное приобретение для Портовой мафии. Конечно, работая с человеческими ресурсами, не избежать личного отношения, но лидер организации не имеет права руководствоваться симпатиями и антипатиями. Его решение позаботиться о Чуе было принято рационально, а не по зову сердца. Сейчас уже невозможно сказать, когда и почему это стало чем-то большим, чем исполнение обязанностей. Он поднял бокал, разглядывая напиток на просвет: насыщенный красный, глубокий, как акварельные переливы. Мори перебирал в голове события тех дней, когда Чуя еще только вступил в мафию. В то время он был почти ребенком — вспоминая себя в том же возрасте, Мори бы сказал, что в пятнадцать лет его самой большой тревогой было провалить тесты в колледже; с темной стороной жизни ему довелось познакомиться, уже будучи взрослым человеком. Среди сравнений вдруг зародилась мысль, что Чуя похож на кого-то, кого Мори довелось хорошо знать, только дальше смутной ассоциации это ощущение не заходило. Размышляя над этим, он вновь посмотрел на Чую — и понял, что вечер пора заканчивать. Откинувшись на спинку и прикрыв глаза, парень безмятежно спал. Помня, как он дичился в первые дни, проведенные вместе, нельзя было бы догадаться, что однажды он будет чувствовать себя в компании Мори достаточно непринужденно, чтобы задремать, сидя напротив. Еще с четверть часа Мори препирался с Элис-тян, надеясь отправить ее в свою комнату. Пришлось клятвенно заверить, что ее десерт никто не тронет, и ей разрешат доесть с утра. Когда она покинула гостиную, Мори остановился напротив Накахары, слушая размеренное дыхание, и аккуратно отвел в сторону вьющуюся челку — меж пальцев скользнули мягкие пряди, светло-рыжие, как спелый персик. Во сне лицо молодого эспера казалось почти невинным: время еще не успело запечатлеть характер на коже, и только жесткая вертикальная черта меж бровей выдавала крутой нрав. У Мори мелькнула мысль, что ему хотелось бы увидеть на этом лице искреннюю улыбку, а не желчную усмешку. Было жаль будить Чую, но все-таки пришлось. Очнувшись, парень пошарил вокруг, вспоминая, где именно он находится.  — Я долго проспал? — спросил он.  — Совсем немного, — ответил Мори: — Иди к себе и отдохни как следует. Поднявшись и сориентировавшись, Чуя привычно прошел среди мебели.  — Доброй ночи, Мори-сан, — обернулся он, открывая дверь. Уже закончив прибирать со стола, Мори осознал, что это был за образ из воспоминаний, с которым возникла ассоциация. Фукудзава Юкичи. Человек, который ставит принципы выше сантиментов и находит верный путь между долгом и обстоятельствами. Кто знает, как сложилась бы история Накахары Чуи, если бы судьба сдала ему другие карты… Но расклад таков, каков есть.

***

Выйдя в холл, Чуя остановился, кончиками пальцев касаясь стены, цвета которой он не знал, но хорошо помнил текстуру. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Накахара в последний раз был в своем жилище, и сейчас казалось совершенно естественным, что слова «идти к себе» означают для него комнату в резиденции Мори Огая. И неприятно заскребло предчувствие, что так будет не всегда. Накахару все еще пугало, что проклятие «Темной ночи» может остаться с ним до конца жизни. За прошедшее время впору потерять надежду… И вместе с тем он порой представлял себе, как все вернется на круги своя: он будет ложиться спать в прежних апартаментах, проснувшись, в одиночестве кипятить чайник, и встречаться с Мори только в его кабинете. Он уже сомневался, что будет хуже — остаться слепым навсегда или прозреть. Моменты, которые поначалу смущали, стали видеться под другим углом. Прежде у него не было возможности общаться с боссом так близко, и тогда ему казалось, что единственный способ быть ближе к этому человеку — это показать себя безупречным Исполнителем; какая ирония, что на самом деле он достиг этого при совершенно иных обстоятельствах. Чуя вполне освоился с жизнью в вечной темноте, и все же, когда этого не видят знакомые, предпочитал выходить на улицу, держась не за трость, а за руку Мори. В такие моменты — как и сейчас — в нем боролись две силы: стыд показаться слабым и беспомощным и жажда получить дополнительное внимание. Решение пришло быстро. Вернувшись к двери в гостиную, он постучал. Прошелестели шаги.  — Чем-то помочь? — мягким тоном спросил Мори.  — Мори-сан, — обратился он с первой пришедшей в голову просьбой, — я опять забыл, как включается нагреватель. Как и следовало ожидать, после этого Мори проводил его в ванную комнату. Закончив с настройками бойлера, он подошел к Чуе вплотную и спросил:  — Не помочь ли тебе раздеться, Чуя-кун? Его интонация была нейтрально-теплой и не выражала эмоций. Накахара терялся в догадках, что это могло означать: может быть, он перегнул палку и это сарказм над его вечными дурацкими просьбами? Быть может, было бы проще понять, если бы он видел выражение лица Мори. И единственным способом «видеть» было прикоснуться. Выпитое вино растворило смущение. Он протянул руку, положил ладонь на плечо Мори, и скользнул по шее вверх к лицу, ощущая колкую щетину и теплую шероховатую кожу. Под подушечками пальцев мускулы щеки напряглись, раздвигая губы в улыбке. Обводя указательным пальцем по тонким сухим губам, он был взволнован собственной наглостью в той же степени, что и пикантностью ситуации.  — Если это не доставит неудобств, — с пересохшим горлом ответил он, соглашаясь на предложенную помощь. И немедленно почувствовал, как Мори потянул верхнюю пуговицу на его рубашке. Предложив это, Мори Огай руководствовался минутным порывом, не особо сомневаясь, что исполнитель откажется. Желания, которые нашептали ему эту идею, следовало бы классифицировать как непристойные. Такие вещи лучше всего обратить в шутку и избежать откровенности. С другой стороны, до того, как на островах распространились пуританские нравы, мужская любовь не считалась чем-то аморальным — при условии, что связь не нанесет вреда младшему партнеру. Если связь не нанесет вреда. Один приказ — и этот мальчик будет полностью его, до конца, до той степени, до которой пожелает босс. Можно ли говорить об искреннем согласии, если их положение настолько неравное? На лице Накахары проступал яркий румянец; парень мягко прогнулся, помогая сбросить рубашку с плеч. Его поза, его жесты звучали призывно. Но ведь он достаточно пьян, чтобы наутро пожалеть о своих поступках. То, что связь не принесет вреда — единственное оправдание тому, чтобы сделать следующий шаг. А это небезопасно, и не только для младшего… Работая с человеческими ресурсами, не избежать личного отношения, но удастся ли хладнокровно подвергать опасности того, с кем делишь постель? Он и так слишком сильно привязался к юному исполнителю. Ища ответы на эти вопросы, Мори понял только две вещи. Расстегнув последнюю застежку, он уйдет отсюда. Но, даже если Накахара больше не будет нуждаться в помощи, он не отпустит его от себя.  — Вот и все, — сообщил Мори, оставил на губах Чуи совсем невинный поцелуй и покинул комнату.

***

Со злостью Накахара бросил трубку на рычаг.  — Босс, переговоры не состоялись, — передал он. В этот час в кабинете Мори не было посетителей. Элис-тян, с ногами забравшись на стул, занималась стопкой прошлогодних отчетов и других устаревших документов: нарезала из них платья для своих бумажных кукол. Мори шутил, что с такой помощницей ему не надо тратиться на шредер.  — Значит, придется провести их в одностороннем порядке, — намекнул Мори, — и сообщить им итоги.  — Я возьмусь за это.  — Ты хотел сказать: организуешь? — переспросил Мори, вращая в руке дротик для дартса. — Хороший руководитель — не тот, без кого все рухнет, а тот, кто наладил систему, способную работать без его участия. Ты сам это говорил.  — Видимо, я недостаточно внятно объяснил им условия сделки, раз они решили проигнорировать требования. Мой косяк — мне и разгребать. Босс Портовой мафии остановил взгляд на острие дротика. Может ли статься, что он держит Чую на коротком поводке не потому, что тот может взять на себя излишний риск, а из-за того, что хочет сделать из него свою личную комнатную болонку? Взвесив за и против, он произнес: — Действуй на свое усмотрение, — и отправил дротик в мишень.

***

Четверо членов мафии пришли на место. Дверь слетела с петель. Чуя пропустил вперед одного из помощников, и, водя перед собой тростью, вошел следом. Остальная часть команды шла за его спиной.  — Здесь двое, — озвучил идущий впереди. — Те, кто нам нужен. Люди Накахары были одеты в черные костюмы, почти неотличимые друг от друга, а лица закрывали такие же лишенные индивидуальности черные очки, так что нападавших невозможно было бы опознать. Глаза Чуи тоже были прикрыты, но не очками, а широкой черной лентой, завязанной на затылке. За конторкой, напуская на себя храбрый вид, расположились двое — полноватый мужчина в скучном сером пиджаке и высокий блондин, похожий на иностранца.  — Так-так. Это было очень зря, не явиться на встречу, когда получили приглашение, — начал Чуя, сложив трость, — но мы не обиделись и решили навестить вас сами. Я рассчитываю на взаимную любезность: вы знаете, какого ответа мы ждем. Повисла напряженная пауза.  — Мистер Сато, вы же не можете принимать всерьез эту шайку инвалида, — шепнул блондин. Накахара точно определил, откуда доносится звук, и в следующий момент горло блондина сжала рука в черной перчатке. Парень дернулся, пытаясь вырваться, и шумно упал стул за его спиной. Чуя потянул на себя, и их лица оказались напротив друг друга.  — Ты перепутал одну вещь, — тихо прорычал он, и свободной рукой медленно, очень медленно потянул вниз эластичную ленту, открывая свои белые, лишенные зрачков глаза. — Я слепой, а не глухой! Парень хрипел, силясь сделать вдох, и все еще пытался выбраться из железной хватки. Мужчина в сером трясущейся рукой вытащил из-за пазухи пистолет. Раньше, чем он успел прицелиться в рыжего мафиози, безликая троица наставила на него свои пушки. Чуя встряхнул рукой, раскладывая трость.  — Если промахнусь — не обессудь. Он разжал горло жертвы — парень хрипло вдохнул воздух. Чуя ударил наотмашь. Мелькнула красная аура «Смутной печали», и такого же цвета капли остались на трости. Блондин со стоном рухнул на пол. Мужчина в сером выронил пистолет и, опираясь на конторку, держался за разбитую скулу. Накахара отошел, повернувшись к ним спиной. Визитеры в темных очках не спускали поверженных хозяев с прицела.  — Я все еще жду ответа, — произнес Чуя, покачивая тростью, висевшей на запястье. — Согласны на условия Портовой мафии — или предпочитаете вылететь из игры?

***

Все же настал день, когда, проснувшись в просторной постели, Чуя увидел бежевые простыни и светлые стены. Встряхнув головой и пригладив волнистые волосы, он, как обычно, протянул руку к ночному столику и мелкими, ощупывающими движениями нашел свою черную повязку. Тот факт, что он прекрасно видел, где она лежит, не изменил его привычку доверять осязанию, а не зрению. Он уже завязал эластичную ленту на затылке и и только после этого заметил, что что-то не так, что-то в восприятии изменилось. Все еще сидя в кровати, он убрал с лица повязку и оглянулся по сторонам, изучая комнату, в которой он прожил почти полгода и которую видел впервые. Он потрогал спинку кровати, перебрал предметы на ночном столике — нет, это не снится, все было именно так, как в реальности. И первое же, что ему захотелось — натянуть обратно свою непрозрачную повязку, сделать вид, что ничего не произошло, пожелать Мори доброго утра и снова держаться за его руку, выходя из дома. Соврать, лишь бы не услышать мягко сформулированный приказ собирать вещи. Прошло несколько минут внутренней борьбы, прежде чем удалось засунуть подальше трусливые мысли. Он убедил себя, что это будет чудесный день, даже если это будет последний день, проведенный в резиденции Мори Огая. Пространство вокруг казалось незнакомым, словно улица, по которой прежде ходил лишь ночью, но затем довелось увидеть те же места при свете дня. Накахара нашел Мори в кабинете. Тот расположился в кресле возле книжной полки, разложив на коленях одну из увесистых книг. По ковру были разбросаны карандаши и фломастеры, и Элис-тян, лежа на животе и болтая ногами, развлекалась с альбомом для раскрашивания.  — Все в порядке, Чуя-кун? — спросил Мори, оторвавшись от чтения. — Ты вчера закончил так поздно, я думал, встанешь только к вечеру. Он заметил какую-то неуловимую перемену в его облике и манере держаться. И, ища причину, обнаружил, что на его лице нет повязки.  — Мне кажется, или… — он отложил книгу и поднялся. Подойдя к Чуе, он положил ладони на щеки и заставил его поднять голову, точно так же, как сделал в тот раз, в больнице. Глаза Исполнителя выглядели совершенно нормально. Мори поднял руку:  — Сколько пальцев?  — Три.  — А сейчас?  — Да, я прекрасно вижу, Мори-сан, — остановил проверку Чуя. К ним подскочила Элис-тян, разворачивая исчерканную страницу альбома:  — А что нарисовано здесь? Накахара склонил голову и прищурился, разглядывая цветные каракули и силясь разгадать авторский замысел.  — Э-э. Коричневая клякса, которая дружит с синей, а сверху светит зеленое солнце?  — Ринтаро, он совсем слепой! — подвела итог Элис-тян. — Даже не отличает коричневый от песочного.  — Элис! — с упреком окликнул ее Мори. Девочка показала язык и гордо повернулась к ним спиной, прижимая альбом к груди. Мори вздохнул, а потом обратился к Чуе:  — Выходит, сегодня у нас есть повод открыть бутылочку «Veuve Clicquot»? Предложение было приятным. Но, прежде чем думать о вечеринке, Накахара собирался решить насущные вопросы.  — Я думаю, нужно пригнать сюда мой автомобиль, — сказал он, размышляя, как будет удобнее перевезти вещи.  — Хм? Хорошая идея, — кивнул Мори. — Только придется подождать. Сперва надо расчистить место в гараже, иначе его некуда будет поставить.  — Я хотел сказать… На случай, если мне следует уехать к себе, так будет проще. Мори окинул его долгим взглядом:  — Не помню, чтобы я отдавал такой приказ, Чуя-кун.