Sublata causa, tollitur morbus

Колени болели и болели настолько сильно, что Рей не могла думать ни о чем другом. Впрочем – это было скорее крошечным плюсом всей сложившейся ситуации. Боль отвлекала от всех тех ужасных мыслей, что стремились растерзать девушку вклочья, как хищные птицы. Плюхнувшись на жесткую койку в бараке, она в первую очередь ощупала свои ноги и сделала неутешительный вывод, перемазавшись в крови и натолкнувшись на растекающиеся мягкие, наполненные жидкостью гематомы – ходить она сможет еще не скоро. Если когда-либо сможет вообще. Она попыталась вылечить сама себя, но быстро пришла к выводу, что все ее попытки тщетны. Когда Сноук показательно заставил ее залатать незначительный порез Марии, она была здорова, сыта и спокойна. Сейчас же она находилась примерно за пару шагов до дна самого глубоко и черного отчаяния. И внезапно для себя сделала удивительное открытие: ей не хотелось расставаться с болью. Если бы она сейчас просто легла на свою койку после всего произошедшего в допросной, то неминуемо прокручивала недавние события по кругу, пока не сошла бы с ума. Вероятно, она бы даже принялась плакать от злости и обиды, проклинать Монстра за унижение на глазах у ее лучшей подруги. Но глаза были сухими. Влажной была только кровь на коленях, пропитывавшая тонкое одеяло и еще какая-то мерзкая жижа, сочившаяся из свежих ран. Анатомических познаний Рей не хватало для того, чтобы точно поставить себе диагноз, хотя не нужно было быть медиком, чтобы догадаться, что ее коленные чашечки превратились в бесформенную кашу. Черт. В тот самый момент, когда она уже порядочно утомившись от боли, начала проваливаться в желанное небытие, матрас вдруг прогнулся под чьим-то довольно внушительным весом. Нет, нет, нет – запротестовала она про себя, при этом продолжая прикидываться спящей, - ты не отнимешь у меня мою боль. Она все, что у меня осталось. «Рей?» - услышала она и голос Монстра показался ей подавленным и словно извиняющимся. Какая прелесть, черт возьми! Она хотела шикнуть на него и прогнать, возмущенная тем, что он сейчас перебудит весь барак и привлечет к ним слишком много ненужного внимания, прежде чем поняла, что слова раздаются в ее голове. Как же это бесит! Но она упрямо зажмурила веки и постаралась выровнять дыхание. «Ты спишь?». И зачем вообще спрашивать, если совсем не трудно догадаться, что она только прикидывается спящей, лишь бы больше никак не взаимодействовать с ним. За этот день ей хватило его сполна, и Рей даже поморщилась от того, что нашла в себе силы усмехнуться этой мысли. Хватило так, что у нее до сих пор тянуло челюсть. Хватило так, что она чуть не задохнулась. И лучше бы задохнулась. Лучше бы что угодно, лишь бы не сжиматься сейчас внутри до размеров черной дыры от одного только его присутствия. Когда прохладные пальцы, а это были именно пальцы, а не проклятые перчатки, легли ей на ноги, Рей едва не начала брыкаться, вовремя вспомнила, что она вроде как спит. Сопротивляться в принципе было бессмысленно по ряду разных причин – начиная с той, что он все равно сильнее ее и одержит победу, и заканчивая тем, что хуже уже не будет. Впрочем, так думать было опасно ибо за каждым новым «не будет» обязательно наступало что-то еще более мрачное, гадкое, жесткое, темное, что определенно было. Монстр закатал ее штанины до бедер и замер, словно оценивая нанесенный им ущерб. Затем Рей чуть не зашипела от боли, потому что ладони легли прямо на ее пострадавшие колени, слегка надавив на истерзанную плоть. Ей захотелось скинуть его руки и пока она боролась с собой, убеждая, что нужно сохранять хотя бы иллюзию отсутствия, боль вдруг начала слабеть. Она удалялась, как эхо далекого взрыва, становясь все размытие, все мягче, все эфемернее. Словно теперь Рей находилась где-то далеко от своего измученного тела и наблюдала со стороны все его невеселые приключения со стороны, как ученый, оценивала повреждения, анализируя, но не будучи вовлеченной до конца. Глубокое и равномерное дыхание Монстра вдруг стало рваным и частым. Словно он не исцелял ее, а попросту забирал повреждения себе. И эта мысль показалась Рей удивительно логичной – ведь ничего в этом мире не уходит бесследно, куда-то же оно должно деваться? И эта боль тоже всего лишь перетекала в другой, с готовностью подставленный для нее сосуд. Колени вдруг начало покалывать как от холода и Рей непроизвольно дернулась, ощутив, как сразу напряглись лежащие на ее коже руки. Вероятно, он итак догадывался, что она не спит, но теперь она сама подтвердила это своей неосторожностью. И сложно быть осторожным и невозмутимым в принципе, когда разбитые косточки и хрящи стягиваются сами собой, а тело недоумевает от странных непривычных ощущений. - Рей, - кажется, это он все-таки произнес вслух, да еще и с такой скорбью, словно на него вдруг обрушились все тяжесть и страдания каждого живого существа во вселенной. Рей мучительно захотелось ввязаться в перепалку, высказать, нет, проорать все, что мучило ее; сделать хоть что-то. В конце-концов врезать по его наглой физиономии, но она знала, что и такого шанса ей не предоставлено – он пришел в маске, о чем говорил искаженный ее железом голос. Поэтому она выбрала то, что прежде выходило у нее довольно плохо, но чем вполне стоило бы овладеть – игнорирование. Поэтому Монстр еще немного просидел на ее постели, ожидая ответа, прежде чем понуро растворился в ночной темноте. Откуда и явился. После неудавшегося бунта Рей и Кайдел были отстранены от работы на заводе и в принципе, максимально ограничены от контактов с другими заключенными. Рей надеялась, что руководство примет мудрое решение разлучить заговорщиц, но, словно в издевательство, их вместе направили работать в медицинский отсек. Вероятно, об этом тоже позаботился Монстр, сочтя их натянутые теперь отношения отличным развлечением. С расчетом на то, что если они не погибнут в лазарете от инфекций и тяжести работы, то попросту сожрут друг друга. Но все шло удивительно мирно. Девушки избегали друг друга как могли и вселенная словно способствовала этому: в больничном крыле оказалось очень много работы и у них совершенно не было времени не то что на перепалки, но и на любые внештатные разговоры. Здоровье заключенных мало волновало руководство лагеря, но именно сейчас в Гюрс хлынули раненные немецкие солдаты с юга. Рей в очередной раз жалела о том, что не говорит по-немецки и не способна, понимать мысли на незнакомых ей языках, ведь эти гости из внешнего мира могли хоть немного открыть ей завесу тайны того, как сейчас обстоят дела на войне. Пожилой ворчливый врач быстро смекнул, что девушка хоть немного знакома с основами медицины и годится не только для того, чтобы отмывать полы от крови, выбрасывать трупы, отработанные принадлежности и ампутированные конечности, но и худо-бедно делать перевязки и уколы обезболивающего. Рей совершенно не нравилась перспектива помогать немцам, но работа помогала ей удержаться в реальности и не потонуть в пучине собственного отчаяния. Пока однажды один из пленников не окатил ее с ног до головы кровавой рвотой, отчего нервы девушки не выдержали. Она выскользнула из помещения, попутно оттирая свою арестантскую робу первой попавшейся под руку тряпкой, и, оказавшись на улице, и сама простилась с содержимым своего желудка на пожухшую траву лагерного двора. Именно там ее и обнаружила Кайдел, жавшаяся к стене, чтобы быть незамеченной с дымящейся сигаретой в руках. - Ого, - прокашлявшись и вытерев лицо, выдохнула Рей при виде сигареты, даже забыв о том, что они вроде как и словом не обмолвились с момента сцены в допросной, - откуда? - Нашла у одного откинувшегося фрица, - не без гордости заявила Кайдел. Она выглядела миролюбивой и… дружелюбной. На ее лице буквально читалась потребность наконец-то заговорить со старой подругой. Чтобы не произошло между ними в тот ужасный момент, они все еще оставались друг для друга хоть сколько-то близкими людьми. - Хочешь? – опомнилась Кайдел и протянула Рей свою почти догоревшую сигарету, - выглядишь… не важно. Рей пробовала курить в Париже, но тогда совершенно не прониклась этой привычкой, потому что почувствовала только неприятное головокружение и жжение в горле. Но тогда были другие времена и радости жизни были кругом, а в лагере все было настолько однообразным, что даже за такую возможность сделать что-то новое она ухватилась с радостью. Рей кивнула и еще несколько раз потерла руки о свою пижаму, беспокоясь, что они перемазаны черт знает в чем. Вернее, она, конечно, отлично знала чем, но предпочитала не думать. Рей попробовала затянуться и закашлялась. Кайдел мягко улыбнулась. Рей вернула ей сигарету. - Как ты? – спросила Кайдел и ее голос был таким… заботливым? Рей вдруг поняла, что чудовищно соскучилась по американке, хотя до сих пор не знала как ей смотреть в глаза, после того, свидетельницей чего она невольно стала. Взгляд Кайдел был прикован к недавно пострадавшим коленям Рей и, вероятно, она была удивлена, что подруга так шустро бегает по медицинскому бараку. - Бывало и хуже, - призналась Рей, - а ты? - Да также, - хмыкнула Кайдел и засмущалась. Она вроде как собралась уходить и это было разумно, потому что они не медсестры на ставке, а заключенные на принудительной работе и вряд ли их кто-то похвалит, если увидит, что они отлынивают от дел и прохлаждаются здесь. Но уже перед тем, как войти в помещение, Кайдел вдруг задержалась и, не оборачиваясь, быстро бросила: - Прости меня. Я ошиблась. Рей мрачно усмехнулась про себя, что ее жизнь, вероятно, складывалась бы куда менее трагично, если бы люди сначала думали, прежде чем бить, душить или насиловать ее, а не заставляли ее неловко чувствовать себя от своих извинений. Прямых или косвенных. Что тут особенно скажешь? Да-да, конечно. Все хорошо, никуда мы друг от друга не денемся. Что было, то было. - И ты меня прости, - вырвалось у нее. Захотелось разреветься прямо тут, но глаза все еще оставались ненормально сухими. Словно она уже выплакала все, что могла и исчерпала весь возможный лимит слез. - За что? – удивилась Кайдел. - Не знаю, - пробормотала Рей и, опередив ее, ушла в медицинский корпус. Сменной формы арестантам не полагалось, а Рей совершенно не нравилась перспектива носить на себе кровавые ошметки чужих внутренностей, поэтому она приняла очень опасное, но, как ей казалось, правильно решение. Она отправилась в душевую, рассчитывая помыться в одежде и заодно отстирать следы встречи с очередным раненным нацистом. Весна была холодной и, разгуливая по лагерю в мокрой форме, совершенно спокойно можно было подцепить воспаление легких или какую-нибудь инфекцию, но это обстоятельство было такой мелочью, по сравнению с этими красноречивыми бурыми пятнами, которые так и приковывали к себе взгляд любого встречного. И Рей не учла, продумывая этот план, что привлекли они также и Монстра. Он увязался за ней в душевую, распугав своим видом всех немногочисленных бедолаг, заявившихся туда в середине дня. Рей даже не сразу поняла причину гробовой тишины, окружившей ее, прежде чем почувствовала его присутствие. Она закрыла воду и попыталась прикрыться тряпками, которые только что тщательно терла чудом попавшимся ей крошечным кусочком мыла. - Что случилось? – хотя она уже и заметила его, но все равно вздрогнула от искаженного маской голоса. Она промолчала и принялась судорожно выжимать изношенную грубую ткань. - Рей. - Рей. - Тебя кто-то обидел? Она уже успела натянуть на себя штаны, когда все-таки не выдержала его взгляда, прожигающего дыру в обнаженной спине и этого навязчивого, неуместного присутствия. Рей чуть не заорала первое, что пришло ей в голову: «Ты, ты меня обидел, черт возьми». - Оставь меня в покое, - как могла спокойно буркнула она. Конечно, Монстра такой ответ не устроил. Он в пару широких шагов крупного хищника оказался рядом с ней, развернул за плечи и заставил посмотреть на себя. Вернее на свою ужасную маску. - Чья это кровь? Рей закатила глаза и застонала. - Я работаю в медицинском блоке, если ты не в курсе, а ты в курсе, потому что шпионишь за мной, - выплюнула она, - а там сложно не перемазаться в чьей-то крови, блевотине или внутренностях. Монстр медленно кивнул, но отпускать ее не спешил. - Твоя одежда мокрая, - констатировал он, - ты так собиралась идти на улицу? - Забыла взять с собой сменное платье, - нервно рассмеялась девушка и, кажется, подобной реакции Монстр не ожидал, он дернулся, выпустил ее из своих рук и даже отступил. У Рей даже на душе потеплело от того, что в какой-то степени она одержала маленькую победу над ним, продемонстрировав до сих пор не сломленный дух. Явно не на это он рассчитывал, переломав ей ноги и без разрешения запихивая в рот член на глазах ее лучшей подруги. Бывшей лучшей подруги, вероятно. Думал, что она будет содрогаться при виде него, понуро опускать голову и умолять не причинять ей новой боли? Черта-с два. Рей гордо вздернула подбородок, жалея, что превосходство в росте не на ее стороне. Конечно, где-то на задворках ее сознания возмущался отодвинутый туда голос разума: зря она играет с огнем. Лучше не злить зверя, если он в хорошем расположении духа. Но она не могла иначе. Это была ее единственная сила. Доказать ему, что она не будет валяться у него в ногах, умоляя… о чем, кстати? Прежде чем Рей, упивавшаяся своим ликованием и самоуверенностью, успела как-то отреагировать, Монстр легко оторвал ее от земли и перекинул через свое плечо. Рей брыкалась, как дикая кошка и молотила его по спине, но все было тщетно. «Доигралась, идиотка» - мрачно констатировала она и угомонилась, пытаясь придумать для себя хоть какой-то вменяемый план дальнейших действий. Обычно это всегда помогало ей сохранить хоть иллюзию контроля над ситуацией, но сейчас в этом даже не было особой необходимости. Рей удивительно спокойно воспринимала свои дальнейшие, вероятно, совсем не радостные перспективы, с какой-то печальной отстраненностью, предполагая дальнейшее развитие событий. Разве новые пытки, унижение, насилие смогут ее впечатлить? Нужно уж очень сильно постараться. Монстр притащил ее в свое логово – в ту самую мрачную маленькую комнату, где ей приходилось бывать уже дважды совсем при других обстоятельствах. Он мягко поставил девушку на пол и скомандовал: - Раздевайся. - Еще чего, - фыркнула Рей, и вдруг на нее со всей своей тяжестью опустилось далекое, почти потерявшее свою четкость воспоминание о том, как она умудрилась упасть в ручей. И между ними состоялся примерно похожий диалог, закончившийся ее провалившейся попыткой соблазнения. «Соблазнила же в итоге» - оборвала свои мысли Рей, мельком глянув на ту самую кровать. Простыни снова сияли в полумраке своей снежной белизной. А в ту ночь они были алыми от крови каждого из участников тех действий. Рей поежилась. Монстр что-то неразборчиво пробурчал и удалился, хлопнув дверью, совершенно ошарашив девушку таким поведением. Но она была удивлена ровно до того момента, пока в голову не полезли самые нерадостные предположения. Вероятно, его маниакальное желание владеть ей безраздельно достигло пика, и он принял решение запереть пленницу здесь, чтобы уж точно никто другой не смог до нее дотронуться. Она прекрасно помнила ту угрозу, ведь она каждый раз неминуемо оживала в памяти, стоило девушке пусть и случайно, но прикоснуться к какому-то человеку. К больным, которым она делала перевязки. К мрачной кухарке, протягивавшей ей миску с серой безвкусной жижей. Да даже к Кайдел, когда взяла у нее сигарету. Поводов, чтобы весь Гюрс украсить гирляндами из чьих-то внутренностей набралось уже достаточно. Однако, Монстр скоро вернулся и швырнул на кровать стопку удивительно чистой и свежей арестантской формы. Рей недоверчиво покосилась на нее. Это что еще за жест доброй воли? - Ты так и будешь стоять? – не выдержал Монстр. - Мне не нужны твои поблажки, - самодовольно заявила Рей, - я лучше буду ходить в своей мокрой одежде, чем в принесенной тобой… Он шумно вздохнул и по его непроизвольно дернувшейся вверх руке она уловила желание ухватиться за голову. Рей испытала истинное удовольствие от того, что хоть немного доставила ему неудобств. - Если ты будешь упрямиться, то я сам тебя переодену, - устало сказал мужчина. Рей закатила глаза и пришла к выводу, что в принципе, можно было бы удовлетвориться достигнутым результатом и воспользоваться возможностью получить новую форму. Но доводы рассудка уже давно ничего не значили. - Иди к черту. Монстр решительно двинулся к ней, но девушка принялась отбиваться от его рук так неистово, словно от этого зависела ее жизнь. В какой-то степени, вероятно, зависела, но это было делом принципа. Ей овладел странный энтузиазм маленького экспериментатора. Сможет ли она выбить его из равновесия? Что будет, если зажать до упора упругую пружину и потом отпустить? Или… натянуть струну до звона? Что произойдет? Определенно, ничего хорошего. Монстр быстро устал от этой бессмысленной возни и обездвижил ее с помощью своей силы. Рей надулась от обиды, напрягаясь изо всех в жалких попытках вырваться. Но противная мокрая форма, прилипшая к телу, уже успела отправиться на пол, а свежая рубашка была натянута на нее вопреки всем ее возмущениям. Дело оставалось за штанами. - Да прекрати ты это! – с трудом отвоевав себе способность говорить, прошипела девушка, - не поздновато ли играть в заботу? Ее ноги уже были засунуты в штанины, когда Монстр вдруг остановился. Он вздрогнул от ее слов, как от удара плетью. Его дыхание участилось. - Ты считаешь, что это игра? – осведомился он. - Я не знаю, - призналась Рей, - но твоим поступкам не хватает последовательности. Или это тоже способ продемонстрировать свою власть? Хочу, переломаю ноги, хочу починю. Хочу изнасилую, хочу… - Заткнись, - оборвал ее мужчина каким-то очень осипшим голосом. Даже маска не могла скрыть прозвучавшие в нем болезненные интонации. Неужели раскаивается? Или делает вид? В любом случае Рей уже порядочно устала от его эмоциональных качелей, которые наблюдала еще в то время, когда они только начали сближаться в той проклятой допросной. Она не встречала таких людей, настроение которых менялось бы со скоростью ветра, и до сих пор не способна была к этому привыкнуть. Она в вообще-то раньше никогда не встречала непредсказуемых неуравновешенных психопатов. Намного проще дела обстояли бы, если бы он попросту теперь все время мучил ее за то, что она сделала, а не пытался временами демонстрировать какое-то сомнительное благородство. Вероятно, она опять думала слишком громко. - А ты? – Монстр вдруг прижался к ее спине, перехватив ее рукой поперек живота, зажимая в стальных тисках, - чего хочешь ты? Рей вздрогнула. Голос прозвучал прямо над ее ухом, а холод маски обжег кожу. Она прикусила губы, с удивлением отметив, что вопреки всему не испытывает отвращения от этой близости. Скорее… интерес? И странный азарт. В следующее мгновение Монстр уже толкнул ее на письменный стол, заставив согнуться над ним и упереться руками в стену, и резко сдернул с нее только что надетые с такими трудом и борьбой штаны. Рука в перчатке скользнула между ног девушки, шире разводя бедра и устраиваясь поудобнее в том месте, которое предательски отзывалось на это прикосновение. Да что там – вся она дрожала от ощущения грубой ткани на нежной коже. Его пальцы тем временем довольно грубо огладили складки вокруг и резко скользнули внутрь, заставив Рей еще сильнее выгнуть спину. Она стиснула зубы, чтобы не заскулить. - О, - с явным торжеством потянул мужчина, - почему ты такая мокрая, если я – монстр и чудовище? – и передразнил ее, за что ей захотелось ударить его головой по лицу, но чертов шлем!, - твоим поступкам не хватает последовательности. Пальцы внутри застыли, заставляя ее ворочаться в надежде на продолжение. Но вместо этого она услышала, как свободной рукой он расстегивает и стаскивает себя шлем, чтобы с отвращением швырнуть его на пол. Рей восприняла эту возможность как шанс все-таки выбить ему парочку зубов или хотя бы оставить фингал на наглой физиономии, но пока она изворачивалась, чтобы замахнуться для удара головой, он вдруг выпустил ее, вытащил пальцы и опустился на колени позади девушки. Это все неправильно. Совершенно неправильно – застучало в ее затуманенном мозгу, но она безжалостно обманывала себя, потому что самым неправильным ей казалось сейчас то, что он остановился. Впрочем, ее разочарованию быстро пришел конец и картинка сложилась, по крайней мере то, зачем он снял свой ненавистный шлем. Ее промежность обожгло горячее дыхание и к складкам у входа прижались голодные, жадные губы. Это было так… Она не знала как. Она с грустной усмешкой вспомнила проклятые романы мадам Демерон, совершенно не подготовившие ее к тому, что с телом могут происходить подобные вещи. Эти книжонки были слишком скупы на подробности. И теперь она совершенно не знала, что делать, отдавая всю власть своему обезумевшему от наслаждения телу, которое само имело куда больше представления о своем участии в процессе – выгибаясь на встречу, растекаясь, как расплавленная свеча на бумаги, валявшиеся на столе. Черт. Это слишком хорошо. Хотя у нее и было чувство, что он попросту пытается сожрать ее своим большим порочным ртом, опустошить изнутри ловким языком; этой сладкой пыткой вытянуть из нее горькую правду. Он монстр и чудовище, но и она не лучше, потому что хочет его; потому что впитывает жадно каждое мгновение. Потому что так не должно быть после всего, что он с ней сделал. Потому что она должна ненавидеть его, в конце-концов. Монстр остановился, и Рей испугалась, что опять слишком громко думала. Но в тишине комнаты, разрываемой только жарким дыханием, их, дыханием, перемешавшимся в одно, отчетливо и громко звякнули ремень и застежка брюк. Она замерла, ожидая момента проникновения, и не смогла сдержать стон, когда он погрузился в ее разогретую плоть. Мужчина зубами стянул перчатку и запустил руку ей в волосы, но не агрессивно, а как-то неловко, словно спрашивая разрешения, прежде чем натянуть их на себя. Рей с готовностью запрокинула голову. Нет, это неправильно – опять заскулил ее беспомощный мозг. И она нехотя согласилась с ним, хотя и хотела отправить подальше бороздить неизведанные просторы космоса. Да, неправильно. - Нет, стой, - прохрипела она, - стой… И, конечно, он остановился, потому что пока не достаточно хорошо научился справляться с ролью насильника. Вероятно, в допросной, нужно было тоже попросить не действовать сгоряча там, дать ей морально подготовиться или отдышаться. - Я хочу видеть твое лицо, - сказала Рей, хотя на языке вертелось совсем другое. Она не хотела, чтобы это опять было так нежно, так сладко, потому что у нее не оставалось для себя никаких оправданий. Когда она была жертвой обстоятельств, шансы столкнуться с похмельем в виде мучительной рефлексии были куда ниже. Конечно, ведь она не хотела, она бедная невинная овечка, которая может погоревать в углу о поруганной чести. Ей нужно было переложить с себя ответственность на Монстра, потому что он то все равно уже был Монстром. А она еще должна была оставаться хорошей девочкой, воюющей на стороне добрых парней, имеющей светлые, крепкие идеалы. - Тебе… не понравится, - как-то виновато пробормотал Монстр. Рей фыркнула, и ему ничего другого не оставалось, как послушаться. Он пересадил девушку иначе, стянув с нее болтавшиеся в районе щиколоток злосчастные штаны. Рей с готовностью обвила его талию ногами. А потом с трудом нашла в себе силы поднять на него глаза и замерла. Шрам, пересекавший его лицо и исчезавший под черной тканью был грубым и свежим. И хуже всего в этом шраме было то, что Рей сама оставила его в ту злосчастную ночь. Именно тогда, когда она занесла меч, но в последний момент не смогла завершить начатое и всего лишь резанула наискосок по его лицу и груди дрогнувшей от волнения рукой. Все это время она старалась не думать об этом, но теперь вынуждена была столкнуться с последствиями того, что натворила. Она не смогла удержаться и робко коснулась пальцами шероховатой красной борозды только начавшей покрываться твердой коркой. - Ну что? Теперь я совсем урод? – мрачно усмехнулся мужчина. Рей медленно покачала головой и прикусила губу. Она чуть не пробормотала извинения, забывшись, но вспомнила все, что произошло между ними после. Это придало ей сил и вывело из минутного ступора. Она наклонилась к Монстру и, поддавшись какому-то странному порыву, лизнула шрам языком, ощутив на губах вкус запекшейся крови и медикаментов. - Так и должен выглядеть монстр, - шепнула она. - Дрянь, - вырвалось у него и на шее девушки сжались обтянутые черной кожей пальцы. Рей пискнула, но внутри почувствовала моральное удовлетворение от того, что флер мимолетной нежности рассеялся, сменившись яростью и азартом. Кайло не душил ее слишком сильно, но этого вполне было достаточно, чтобы у Рей перед глазами поплыли цветные пятна, а надоедливый мозг перестал участвовать в происходящем. Перед тем, как отключить все мысли, она успела с удивлением отметить, что снова назвала его по имени. Спустя столько времени с того самого момента, когда он убил Сноука, а она сбежала из замка на угнанном физелере. Сбежала, чтобы вернуться в Гюрс и снова встретиться с ним. - Кайло, - пролепетала она, когда он снова вошел в нее, на этот раз куда менее деликатно, резко и грубо. Несчастный письменный стол содрогался от рваных, судорожных движений, стукаясь о стену. Если бы Рей могла думать, она бы смутилась, что офицер за стеной легко сложит два и два, а именно этот грохот и ее хриплые из-за пережатого горла крики. Это было слишком хорошо. Так хорошо, что Монстр забылся и разжал свои пальцы, притягивая девушку к себе и жадно ловя ее губы, а потом утыкаясь в ее растрепанные волосы. Его шероховатая от шрама щека теперь царапала шею девушки, но она не чувствовала ничего, кроме его движений в себе. И не хотела больше чувствовать. Пусть он запрет ее в своей комнате и больше не выпускает отсюда никогда, творит что ему только вздумается, если будет прикасаться к ней так, заставлять переживать такую гамму эмоций. - Я люб… Черт. Рей так разозлилась, что наотмашь ударила Кайло по лицу. Весь ее азарт в миг сменился яростью, а тело начала бить крупная дрожь. К счастью, глаза оставались сухими и впервые за долгое время она была этому рада. - Нет! – крикнула она, - нет, нет, нет! Монстр с отвращением оттолкнул ее и вытянул вперед руку, на которой по-прежнему были перчатка. Со звоном треснуло стекло керосиновой лампы, чудом не слетевшей со стола от их возни, и в ней вспыхнуло пламя. Рей заворожено наблюдала, как Кайло подносит руку к огню, наклоняя над ним тот самый серебряный перстень. - Хочешь боли? – очень тихо поинтересовался он, и голос прозвучал по-настоящему устрашающе. Огонь отражался в его темных глазах, настолько темных сейчас, словно они впитали в себя весь мрак, притаившийся в углах комнаты. В следующее мгновение он резко задрал на Рей рубашку и прижал наколенный перстень к ее боку, чуть выше обтянутых тонкой кожей ребер. Боль была резкой и неожиданной, но… приятной. Комнату наполнил резкий запах обожженной плоти. Девушка восторженно выдохнула. Монстр продолжил бешено вколачиваться в ее тело, не торопясь убирать перстень от ее кожи, позволяя ей полностью прочувствовать это ощущение. Словно пытаясь отомстить, она хваталась за него и тянула черную плотную ткань, пытаясь порвать. Ткань побеждала в этом сражении и руки девушки вцепились в свежую рану на его лице, срывая с нее корку, заставляя снова кровоточить. Добившись желаемого, Рей притянула к себе пальцы и жадно облизала. Это и стало последней каплей. Кайло медленно убрал в сторону руку с перстнем. Он наклонился к девушке и оставил ей засос на шее. - Пусть этот шрам всегда напоминает тебе, кому ты принадлежишь, - сказал он удивительно холодным тоном, - одевайся и убирайся. Потом Рей было мучительно стыдно, а проклятое клеймо над ребрами только усугубляло ситуацию. Со временем оно начало жутко болеть и чесаться, но девушка сдерживала себя, стараясь не привлекать к нему лишнего внимания. Однако, в их отношениях с Монстром наступило перемирие, которое, таковым, конечно, сложно было назвать, но и другого подходящего слова у Рей не находилось. За время этого самого перемирия Рей узнала о том, сколько в Гюрсе на самом деле скрытых от глаз чуланов, закутков и темных пустых помещений, где никто не может помешать тем, кто ищет уединения. А заодно и много нового о своем теле и искусстве скрывать шрамы и засосы. Монстр поджидал ее внезапно, но в действительности, Рей с самого утра только и делала, что ждала этих встреч, когда они вгрызались друг в друга как дикие звери, потерявшие голову от темной, животной страсти. Она не давала его шраму нормально зарастать. Он продолжал клеймить ее, но уже разными другими способами. И в этот раз Рей было абсолютно все равно, что думают о ней другие заключенные, потому что она была уверена в том, что любой, кто попытается осудить ее, поплатиться за это собственной жизнью. Она думала об этом с совершенно несвойственной ей жестокостью, с обидой вспоминая о том, как ее чуть не убили тогда, когда она была действительно невинна. Теперь же даже надзиратели пытались быть с ней вежливее или попросту предпочитали обходить стороной. Эта относительно светлая сторона закончилась в тот момент, когда в лагере внезапно появился Финн. Рей только успела вернуться в лазарет из комнаты Монстра, по пути приводя себя хоть в сколько-то приличный вид, когда увидела старого друга на койке. Ворчливый врач осматривал новенького без особого энтузиазма, лишь бы только соблюсти формальности и избежать новой вспышки занесенной извне инфекции. Рей дождалась, когда врач отправиться к раненым военным и бросилась к другу, столкнувшись у его койки с Кайдел. Американка не пыталась говорить с Рей о происходящем, хотя прекрасно догадывалась, где пропадает ее подруга и почему потом возвращается такой запыхавшейся, растрепанной и заторможенной. Сейчас, однако, Кайдел вся полыхала от гнева, и Рей пришлось оттащить ее сторону, чтобы она не задушила Финна. - Урод, - зарычала Кайдел вместо приветствия, ощерившись как дикая кошка, и впервые за долгое время позволила себе грубость в адрес Рей, - пусти меня, тупая ты поблядушка. Рей судорожно сглотнула, но продолжала удерживать американку. Финн виновато потупил взгляд, не зная что сказать. Кайдел немного успокоилась и сказала примирительно, накрыв руку Рей своей. - Рей, прости, я не хотела, - ее обычно уверенный голос вдруг дрогнул, - но мы здесь из-за него. - Финн… - примирительно начала Рей, пропустив извинения подруги мимо ушей, потому что и так о себе все знала, - я… рада тебя видеть… но… - это оказалось не так легко, как она думала, - но может быть ты… - Да, черт возьми! – наконец-то включился в разговор он и встревожено огляделся, проверяя, не подслушивают ли их, - меня перекинули сюда из Ривесальта. И с момента, как все случилось я только и думал о том… - Какой ты трус и предатель? – нетерпеливо перебила Кайдел. - Об этом тоже, - подавленно согласился Финн, - что с вами стало… Ко, послушай! – он судорожно сглотнул, - они схватили Роуз. И сказали мне, что если я всех сдам, то они ее отпустят… - Представляешь, дружок, - нервно рассмеялась Кайдел, - она тоже здесь. - Да? – оживился парень, - где она? Что с ней? Как она? - Отлично, тупая ты башка, если она в концлагере, - ядовито выплюнула Кайдел и заметила доктора, приближающегося к ним. - Мне надо с ней увидеться… - Тебе надо сожрать свой сраный язык, - не унималась американка. Она снова превратилась в ту страстную и опасную версию себя, которая готова была рвать противника голыми руками. И Рей бы попыталась ее успокоить, если бы у них было еще время. Она злилась на Финна, впрочем, вероятно, это было не совсем точное определение ее чувств. Финн был другом ее детства, первым близким человеком, он спасал ее жизнь, он помог ей вырваться из заговоренного бермудского треугольника пустыни и искать счастья в Париже, он вдохновлял и поддерживал ее… Но он слишком любил Роуз, чтобы не пожертвовать даже Рей ради нее. Вероятно, если бы она любила кого-то также сильно, то смогла бы его понять. Но пока она только пыталась, слабо оправдывая ее перед собственными представлениями о совести и морали. В любом случае его выбор, вероятно стоивший ему больших внутренних сил и страданий потом, не изменил ничего в судьбе возлюбленной. Однако, Роуз была жива. И Рей почувствовала себя обязанной устроить их встречу, чего бы ей это не стоило. И у нее, конечно же, уже имелся план на этот счет. Пока доктор отчитывал их с Кайдел за то, что они болтают с заключенным вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности, Рей уже мысленно была далеко лазарета. Она пыталась услышать тишину в своей голове и настроиться на нужную частоту. «Кайло» - позвала она мысленно, и ответ не заставил себя долго ждать. «Даже по имени меня назвала? Что-то случилось?» - услышала она в своей голове язвительный, но, тем не менее, весьма обрадованный ее вниманием голос Монстра. Монстр удивительно легко согласился выполнить просьбу Рей, и она даже начала беспокоиться, не кроется ли в этом какой-то подвох. Встреча была назначена в допросной под предлогом обработки нового пленника, что не имело особенно смысла. Монстра боялся весь Гюрс, включая администрацию и несчастного Хакса, который шарахался от мрачной черной фигуры, только завидев на другом конце коридора. Рей была, наверное, единственным человеком, у которого этот темный призрак вызывал какие угодно эмоции, кроме страха. В последнее время среди всего этого калейдоскопа чувств все-таки преобладало вожделение, но девушка настолько отдалась тому бурному потоку, который нес ее, что даже не стеснялась признавать это. Поэтому они заявились в допросную раньше, чем туда должны были доставить необходимых узников, с вполне очевидными целями. На Рей невольно нахлынули воспоминания об их первых встречах, таких далеких и невинных. Ей забавно было думать о том, что в тот момент, когда Монстр снял перед ней маску, обнажив свое бледное, почти мальчишеское лицо с этими созвездиями родинок и пухлыми губами, она и представить себе не могла, что спустя десять месяцев будет происходить между ними. Он был таким робким и смущенным, открывшись перед ней. Он смотрел с таким удивлением и восторгом, встретив кого-то, равного себе. Он был галантным и внимательным, таскал ей книги и армейские пайки. А теперь он вжимал ее в стену той самой допросной, закинув колени на плечи, сжигая заживо этими проклятыми черными как сама ночь глазами. Но Рей не могла нормально сосредоточиться на процессе, волнуясь, что в любую минуту в допросную могут ввалиться ее друзья и охрана. И если осуждение своих друзей она уже готова была проглотить, то охране лагеря вовсе не нужно видеть Монстра без маски. К их величайшему везению, шаги в коридоре послышались, когда они уже успели оторваться друг от друга и судорожно пытались вернуть себе невозмутимый вид. Кайло с этим было проще – у него была плотная одежда из немнущейся ткани и шлем, за которым легко было спрятать распухшие губы и растрепанные волосы. В такие моменты Рей даже завидовала ему – помятая пижама арестантки была слишком красноречива, да и от возможности скрыть лицо она бы сейчас не отказалась. Оставалось только хоть немного приглаживать птичье гнездо на голове и смущенно прятать взгляд. Первую привели Роуз и она держалась удивительно бойко, не смутившись даже мрачной фигуры Монстра, притаившейся в углу. Немного позднее появился Финн, тут же вжавшийся в стену при виде Кайло. Он даже не сразу обратил внимание на Роуз, тут же жадно вцепившуюся в него глазами. Охрана ушла и повисла неловкая пауза. - Рей… - неуверенно начала Роуз, обернувшись к подруге, - что все это… Вот тут Рей столкнулась с проблемой, к которой была совершенно не готова. Ей нужно было мягко донести до друзей мысль, что она устроила им свидание только благодаря тому, что стала любовницей одного из надзирателей. Самого страшного из надзирателей. Если подобную информацию вообще каким-то образом можно было смягчить. Взгляд Роуз метался между Рей и Монстром, пока она вдруг не кивнула с видом глубочайшего понимания. Рей даже думать не хотелось, что в этот момент происходит в голове ее подруги, но собственная репутация сейчас была для нее последним делом. - Только так вы сможете поговорить, - все-таки выдавила она из себя. Финн тоже кивнул. Вероятно, его бесконечное чувство вины, не позволило ему каким-то образом выражать бурную реакцию на происходящее. Он нерешительно двинулся к Роуз и протянул к ней руки, но девушка застыла на месте, как каменное изваяние. - Они обещали мне, что отпустят тебя, - сказал он примерно тоже самое, что и в лазарете услышали Рей и Кайдел, - если я сдам всех… - Не отпустили, - тихо произнесла Роуз. Она резко поменялась в лице и стала чрезвычайно печальной. Рей было неловко присутствовать при таком личном разговоре, но деваться было некуда. Она, конечно, могла попробовать утянуть Монстра в коридор и переждать в другом месте, но вряд ли администрации понравилось бы, что они настолько вольно обращаются с лагерными правилами. Пока это все хоть как-то можно было объяснить допросом пленников, прежде состоявших в сговоре. Не хватало только Кайдел, но вряд ли американка горела желанием видеть как минимум двоих, а то и троих из присутствующих. Тем временем разговор Роуз и Финна зашел в тупик. Рей всегда идеализировала их отношения и ждала, что сейчас они забудут все плохое и бросятся друг другу на шею. Но этого не происходило. Они стояли и смотрели друг на друга так, словно видели впервые в жизни. - Я не знал, - выразил еще одну жалкую попытку оправдаться Финн, но и она не произвела должного впечатления. Роуз потупила глаза в пол, а потом неуверенно обернулась к Рей и Кайло. - Можно… мне уйти? – робко спросила она. Монстр медленно кивнул и через минуту в комнату зашли охранники, чтобы выпроводить оттуда девушку. Рей украдкой поймала взгляд Финна, которым он провожал бывшую возлюбленную, и у нее сжалось сердце. Она прикусила губу, пытаясь унять полыхающий внутри огонь чувств. Старый друг дернулся к двери, но застыл, так и не решившись пойти следом. А потом он сделал самую глупую вещь в своей жизни. Он рванулся к Рей и крепко обнял ее, уткнувшись ей лицом в плечо. Рей позволила ощущениям обмануть ее, вспомнив его объятия, еще из детства, когда он утешал ее, когда защищал; из Парижа, где у них все в начале шло плохо, крепкость и тепло его тела, запах кожи, такие родные, такие знакомые. Словно вместе с собой он принес кусочек алжирского тепла и их детских воспоминаний. Но следом за всей этой цветной мешаниной ее холодной волной накрыла паника. И Финн, как будто специально стремился вбить еще один гвоздь в крышку своего гроба. - Спасибо тебе, - прошептал он очень тихо, вероятно, рассчитывая, что застывшая в углу темная фигура отсюда его не услышит, - не знаю, чего этого тебе стоило, но… Рей осторожно отстранила друга от себя и посмотрела в его теплые карие глаза. В это мгновение она была ясно уверена в том, что видит его живым в последний раз. Так и случилось. А дальше произошло событие, которое Рей мысленно окрестила про себя «балом у сатаны». В Гюрс внезапно заявились какие-то генералы и весь лагерь поставили на уши, чтобы организовать им достойный прием. Для этого даже расчистили и отмыли столовую, наспех увешав ее флагами Рейха. Почти все заключенные были задействованы в организации мероприятия и никто совершенно не боялся диверсии после недавнего провалившегося бунта. Обитатели лагеря были сломлены и все, что им оставалось, чтобы не сойти с ума – это усердно работать. Монстр не появлялся довольно продолжительное время, и с каждым днем его отсутствия Рей нервничала все больше. Она постоянно прокручивала в голове сцену с Финном и пыталась подготовить себя к самому худшему, но получалось скверно. За время сладкого липкого безумия, когда они с Монстром вроде бы перестали враждовать и только и делали, что зажимались по углам, она слишком сильно расслабилась. Теперь же ей за шиворот словно вылили ведро ледяной воды и все ее тело постоянно бросало то в жар, то в холод. Она чувствовала каждым своим нервным окончанием, что должно произойти что-то плохое. Что-то очень плохое. Что-то настолько плохое, что даже после всех ее злоключений покажется выходящим за рамки. Но ни ее таинственная сила, ни знаки извне не могли подсказать девушке более определенно чего ей ждать, и, главное, каким образом этого избежать. Она пыталась мысленно заговорить с Монстром, но в ответ слышала только тишину. До тех пор, пока накануне праздника, он вдруг сам не позвал ее, сдернув с работы в столовой. Охрана дожидалась Рей у входа в здание и проследовала с девушкой до дверей комнаты Монстра, как обычно оставшись снаружи. Рей неуверенно шагнула в помещение, в этот раз удивительно ярко освещенное лампой под потолком. Монстр никак не отреагировал на ее появление, но весь его вид говорил о сильном внутреннем напряжении. Опасность исходила от него волнами, заполнявшими комнату и мешавшими дышать. И, конечно, проклятая рейховская офицерская форма, на которую он сменил свое обычное строгое, почти монашеское одеяние, не сулила ничего хорошего. Рей зацепилась взглядом за нашивку со свастикой на его рукаве и ее кроваво-алый цвет гипнотизировал девушку. - Кайло… - робко обронила она, не зная, как еще привлечь его внимание. Мужчина обернулся на ее голос и резким, нервным жестом пригладил волосы. Затем он быстро натянул шлем и принялся возиться с его застежками. - Ого, ты помнишь, как меня зовут, - усмехнулся он, - или это по случаю праздника? - Сегодня праздник? – вяло откликнулась девушка. - Возможно, - уклончиво ответил Монстр и кивком головы указал на кровать, - поэтому у меня есть кое-что для тебя. Рей неуверенно приблизилась и наклонилась над стопкой одежды, сложенной поверх однотонного серого покрывала. Первой ее внимание, конечно, привлекла офицерская фуражка, она задумчиво покрутила ее в пальцах и вопросительно обернулась к Кайло. - Что это… - Мне показалось, что твои таланты здесь пропадают зря, - сказал Монстр с очень странным выражением, которое Рей не смогла даже никак интерпретировать. Насмешка? Тоска? Да что с ним опять стряслось? – ты так дивно танцевала в замке Сноука… - Нет, я не буду развлекать ваших мясников, - нетерпеливо перебила Рей, даже испугавшись своей спеси, но сожалеть о ней после сказанного было поздно, - ты вообще в своем уме? Монстр под маской хмыкнул. - Не танцуй. Тогда я убью твоих друзей, - бросил он. Рей вздрогнула. Ах, вот оно что… Она ведь и сама подставила их под удар, организовав встречу при его помощи. Какой же надо было быть глупой, чтобы не подумать о последствиях! Не глупой, а одурманенной взбесившимися гормонами – пыталась оправдать она сама себя. Рей прикусила губу до крови и принялась натягивать лежащую на кровати форму лейтенанта Рейха, отличавшуюся от парадного костюма Кайло только цветом – более светлым оттенком серого. И еще кое-чем, что Рей заметила не сразу. Среди вещей не было рубашки. - Все верно, - заметив ее недоумение, прокомментировал Монстр. - Чем я опять провинилась? – вырвалось у нее, и пока она переживала внутри себя все грани отчаяния, все-таки натягивая на себя ненавистный костюм, мужчина неслышно приблизился к ней. Он оглядел ее с ног до головы, даже сквозь маску обжигая взглядом, запахнул на ней мундир и поправил фуражку. А затем резко прижал руки, пока еще обнаженные, к вискам девушки и легонько сжал. Рей увидела солнечный день в Париже, когда Финн попытался ее поцеловать. Видение быстро оборвалось и растаяло, но оставило в душе девушки неприятное послевкусие. Слезы наконец-то брызнули из глаз. - Пожалуйста, - прошептала она, - это было так давно… еще до тебя… это… Кайло натянул перчатку и стер слезинку с ее щеки. - Я всегда держу свое слово, - бросил он и направился к выходу. Рей не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним, захлебываясь душащими ее слезами. В столовой было полно народа, играла музыка, а за длинным столом уже собрались прибывшие военные и местные офицеры. Между столов сновали заключенные, подливая вино и разнося блюда. Рей сразу отыскала глазами Кайдел и Роуз, но Финна нигде не было. Она пыталась почувствовать его, но совершенно не могла сосредоточиться. Она прятала взгляд и смущенно придерживала края мундира. В этой одежде она чувствовала себя голой, потому что несколько десятков глаз было приковано к ней, но нагота давно перестала пугать ее. Намного хуже и унизительно было примерить форму тех, кого она ненавидела всей душой. Ткань словно обжигала обнаженную под мундиром кожу, хотелось содрать это с себя и побыстрее отмыться, тереть себя жесткой мочалкой до кровавых мозолей. Но она была вынуждена стоять в уголке столовой, дожидаясь своего выхода. Наконец-то появился Монстр и своими широкими, слегка косолапыми шагами направился к столу, за которым восседали гости. Рей уже думала, что все обойдется, и он ее проигнорирует, но он что-то сказал по-немецки собравшимся и кивком головы указал в ее сторону. Реакция собравшихся была неоднозначной – некоторым услышанное явно не понравилось и они хмурились, другие же залились хохотом. Она так увлеклась мыслями о том, что хотела бы не существовать вовсе, что не заметила Монстра, как-то незаметно оказавшегося рядом с ней. - Рей, - она вздрогнула от звука своего имени, - ты что-нибудь слышала о Саломее? Девушка неуверенно покачала головой, хотя не была уверена до конца. Сейчас она совершенно не была способна думать ни о чем другом, кроме своего унижения и отсутствующего Финна. Что за ерунда? Он издевается? - Твоим образованием определенно нужно заняться, - усмехнулся Монстр, - но не сейчас. С тебя хватит краткого исторического очерка: есть легенда о некой иудейской царевне, которая была влюблена в Иоанна Крестителя, но он отверг ее. Тогда она потребовала у царя его голову за свой танец… - Господи, да зачем ты мне все это говоришь?! – взорвалась Рей, - причем здесь все это… - О, дорогая, очень даже причем, - возразил Монстр, и она почувствовала, что под маской он улыбается. Он жестко схватил ее за кисть и жеманно прижал к забралу шлема, словно хотел поцеловать ее руку. – Твой танец тоже стоит многого. Как минимум, одной головы. Он резко сдернул с девушки мундир, оставив ее в одних только брюках на подтяжках. И, конечно, проклятой фуражке. А все, что происходило дальше слилось в какую-то безумную карусель. Рей все-таки вытолкали в середину зала и все присутствующие уставились на нее. Заиграла музыка, которая в ее мозгу тут же превратилась в бессвязную какофонию. Тело отказывалось слушаться девушку и она стояла, нагая по пояс, словно на расстреле под всеми этими взглядами. И одним – пугающим даже через маску. «Танцуй». Если это поможет спасти Финна – принялась уговаривать себя Рей, - то ты должна это сделать. Но в этот момент она уже порядочно устала кого-то спасать, тем более тех, кто сам вырыл себе яму. Ей хотелось заплакать и убежать, забиться в самый темный и дальний угол и не выбираться оттуда никогда в жизни. Она предпочла бы что угодно, лишь бы не находиться здесь. И все темные застенки, в которых ей посчастливилось умирать от голода и отчаяния показались вдруг такими милыми и уютными. А Алжирские пески… Господи, да зачем она вообще потащилась за Финном в чертов Париж? Сидела бы себе в том маленьком поселке, не зная ни войны, ни истинной сущности людей, кроме той простой и примитивной, которую встречала там. Но она была здесь. Черт возьми. Рей попыталась вспомнить тот танец, который тогда так виртуозно выполняла перед гостями Сноука, но тело было таким непослушным, что все движения выходили рваными и нелепыми, как у шарнирной куклы. В зале послышались жалкие редкие хлопки и приглушенный смех. Вероятно, свою главную задачу она выполнила – повеселить заезжих военных шишек. Но никто не стремился отпустить ее и прекратить ее мучения. Вернее, один человек, продолжал ждать от нее какого-то особенного представления. Тогда Рей поддалась минутному порыву и выбросила вперед руку в том самом жесте, который так часто наблюдала у Монстра и мысленно позвала его меч. Удивительно, но оружие послушалось ее, выскользнув из ножен за спиной хозяина и скользнув прямо в руку девушки. Оно придало ей уверенности. «Я спасаю Финна», - подумала она и вроде бы даже вошла в какой-то транс, абстрагировавшись от всех неприятных обстоятельств вроде довольных нацистов вокруг, голой груди и унизительной фуражки. Она кружилась на месте до того момента, пока, потеряв равновесие не опустилась на пол. Когда Рей немного пришла в себя и подняла голову, она обнаружила, что больше не является предметом всеобщего внимания. Все присутствующие были заворожены появлением Роуз и еще одной арестантки, кативших перед собой явно весьма тяжелую тележку с огромным серебряным блюдом, накрытым крышкой. Подобную посуду Рей видела только один раз в жизни – в замке Сноука. И ничего хорошего появление подобного предмета совсем не предвещало. Девушки остановили тележку прямо посередине зала, напротив стола нацистов и расположились по сторонам от нее. Все присутствующие притихли, даже навязчивая музыка наконец-то перестала проедать Рей дыру в голове. «А вот и подарок для моей Саломеи» - услышала она, и чуть не зарычала от злости, злясь, что Монстр снова беспардонно вторгся в ее мысли без всякого приглашения. Роуз, а почему-то это была именно она, подняла с блюда крышку и закричала на весь зал. На подносе лежала голова Финна. Откуда-то появился Хакс, успевший набросить Рей на плечи свой мундир, и почему-то куда-то потащивший орущую и бьющуюся в истерике Роуз. Он что-то бросил Рену по-немецки и не нужно было владеть языком, чтобы понять по интонации, что он совершенно не в восторге от произошедшего и высказал об этом свое исчерпывающее мнение. И это было последнее внятное воспоминание Рей об этом ужасном вечере, потому что потом начался полнейший хаос. И главной причиной этого самого хаоса стала она сама. Она резко поднялась на ноги, уронив на пол мундир заботливого Хакса и отшвырнув куда-то омерзительную фуражку, и разом вскинула в воздух обе руки. Что-то взрывалось, звенела посуда, кричали люди, спасаясь бегством. Со всех сторон лилась кровь, но Рей вообще уже смутно понимала, что происходит и как она делает это. Она безжалостно рубила мечом всех, кто попадался ей под руку, и сама стала красной от этой бесконечной крови. В какой-то момент она налетела на Монстра и, особо не раздумывая, отшвырнула его в сторону с помощью своей силы. Никогда она еще не испытывала такого потока энергии, проходящего через ее хрупкое тело. Никогда она еще не чувствовала себя такой могущественной. Потолок начал падать, обрушившись ровно в том месте, куда по ее подсчетам отправился Монстр. А она все швыряла в ту сторону все, что видела, пока не погребла его под приличной горой обломков стен, мебели и даже чужих тел. Но ей все равно казалось, что этого мало, что такую живучую тварь, как он, не так просто убить. И она не могла остановиться, пока силы не оставили ее. Она опустилась на землю и поползла куда-то, не зная сама, куда , перебираясь через обломки и тела. Поднявшаяся пыль застилала глаза и мешала дышать. Все расплывалось. И откуда-то вдруг появилось удивительно четкое лицо Кайдел. Рей даже удивилась тому, как подруге удалось уцелеть, невольно усмехнувшись везению американки. Но везение было сомнительным. Девушка сидела в углу, сжавшись в комок, обхватив себя руками и уставившись перед собой остекленевшими и пустыми глазами. А потом был тот год жизни, который просто-напросто выпал из памяти Рей. Она толком не знала, как им удалось выбраться из Гюрса, куда делась Роуз, что стало с Монстром, хотя ей всегда хотелось верить, что она убила его. Все это потонуло в пустоте. До того самого момента, когда она очнулась в полуразрушенном сарае под удивительно яркими звездами, смотрящими сквозь огромную дыру в потолке.