Шторм

Обязательно! Послушайте это! Это обалденно, я почти рыдаю! "It`s Only" feat. Zyra by Odesza, Zyra

***

      Чимин сразу понял, что этот путь – чтобы помочь Чонгуку справиться со всеми своими демонами, страхом, и наконец дать ему сил, чтобы делать все то, что и должны желать любимые люди – будет долгим. Настолько долгим, насколько он вообще мог вообразить.       Потому что Чонгук, который не может терпеть прикосновения – было одним. Но Чонгук, который не может прикоснуться к нему – это совсем другое.       Чонгук, который прожигает его взглядом на тренировке и после. Который целует его, едва не забирая его душу себе. Который иногда подходит сзади, прижимается грудью и крепкими бедрами, молчит, дышит прямо на ухо и гладит руками по всему телу, будто изучая, неторопливо, вдумчиво, анализирует что-то – он не дает развернуться, не дает вообще сдвинуться с места, словно идет какой-то важный эксперимент. А потом целует его шею, изгиб плеч, макушку. Чимин откидывается на его спиной, прикрывает глаза и из последних сил ведет себя спокойно, чтобы дать ему сделать все, что придумал. Хотя хочется двинуть тазом, вперед – к теплой заботливой руке, назад – к недвусмысленно упирающемуся возбуждению. Хочется застонать, попросить не медлить так сильно, хочется развернуться и притянуть в горячий сбивчивый поцелуй, усесться на любую ближайшую горизонтальную поверхность, колени раздвинуть, позвать к себе, еще ближе и…       Чимина от каждого взгляда Гука ведет еще больше, потому что во взгляде этом становиться все меньше любопытности, смущения, а появляется похоть, желание, что-то тягучее, горячее, сбивающее пульс.       Чонгук не боится, но для него все это новое, странное, некогда приносящее болезненные воспоминания. Если он что-то делает, ему приходится следить и за собственной реакцией, и за реакцией Чимина. Это утомляет. Но Чимин позволяет ему делать абсолютно все, он не замечал раньше за собой кинк на обучение, но это определенно он, потому что у него едва не отнимаются колени, стоит им с Гуком оказаться на кровати. Младший ведет себя как любопытный щенок, хочет получить больше, жмется ближе, трогает его без разбору, не зная, что к чему и как. Поднимает на него глаза время от времени – большие темные глаза, с проволокой возбуждения, но все еще ясные пронзительные – и спрашивает, все ли делает правильно. И когда все-таки прикасается к Чимину, без одежды, пробует руками, мягко целует горячую вспотевшую кожу, делает это так медленно, что наслаждение превращается в пытку.       Иногда Чонгук специально тормозит, почти не трогая его, и Чимин недовольно шипит, потому что этот мелкий просто невозможен. Он абсолютно обнажен, отдал себя всего на забаву Гука, а тот целует головку члена и с хитрой улыбкой отстраняется, ладонями поглаживая бока. Совсем не весело.       Чимин старается сам не думать, как сильно хочет его. Еще больше, чем было раньше, по-другому. Несмотря на то, что в прошлых отношениях он мог быть как ведущим, так и ведомым, он все чаще ощущает потребность быть заполненным. Ему нужно ненадолго отпустить вожжи. Он и сам чувствует, что пора бы уже передать их Чонгуку и научить того полностью руководить ситуацией. Это последний шаг, верно?       Но, опять же, он не может решать ничего один. Его дело сейчас – предложить.       Соблазнить, а поддаваться ему или нет – уже решать Гуку.       И Чонгук не выдерживает. Не выдерживает его коротких до неприличия шорт по утрам, усердной растяжки в зале и дома в качестве зарядки, его постоянных прикосновений, неоднозначных взглядов и _почти_ невинных шуточек. Сдается.       Все на том же диване в его квартире подсаживается ближе, целует в шею, трётся мягкими губами о чувствительную кожу и говорит:       – Чимина, я хочу тебя.       Чимин поворачивается к нему, едва не задевая чужой нос своим.       – Что хочешь?       – Тебя.       В комнате тепло и пахнет мятной жвачкой – на ужин Чонгук съел острый рамён, и Чимин заявил, что не будет целоваться с ним, пока вкус специй не пропадёт. Он смотрит на младшего, по лицу пытается прочитать, уверен ли тот. Чонгук смотрит на него серьезно, даже спокойно. Чимин не собирается с ним спорить или уговаривать. Он готов, и если Чон тоже, то нет смысла ждать момента.       И внезапно.       Чимин начинает паниковать.       Вопросы снежной лавиной вливаются в голову. Как лучше начать? Точно ли Чонгук хорошо себя чувствует?       Чимин приказывает себе успокоиться.       – Хорошо, – он все равно волнуется, но пытается скрыть это, поправляя чонгукову челку. – Хочешь сразу переместиться на кровать?       – Ага, – в отличие от него Чонгук будто бы совершенно спокоен. – Думаю, потом я не смогу от тебя оторваться.       И Чимин совершенно необоснованно, ужасно глупо смущается и краснеет. Слишком глупо для взрослого двадцатисемилетнего парня, особенно учитывая, сколько раз они занимались другими вещами, ничуть не менее смущающими, чем это.       Он поднимается с дивана, расправляет собственную футболку и идет в спальню. Не оглядывается, слышит – Чонгук идет следом, бесшумно скользя носками по полу. Он оборачивается, только когда оказывается в спальне. Смотрит на него немного игриво, хитро, слышит только свое дыхание и его. Отступает назад, не разрывая зрительного контакта. Почему-то именно он чувствует себя как жертва, которую загоняют в угол – она пытается обхитрить хищника, скрыться, но безуспешно. И хищник подходит все ближе – у него взгляд, следящий за каждым его движением с точностью лазера, походка бесшумная, красивая, и сильные руки, которые схватят его и не отпустят. Хищник хочет наброситься на него, это видно по его напряженным плечам, но почему-то не делает этого. Он следует за жертвой, преследуя, повторяя каждый шаг.       Чимин чувствует, как край кровати упирается ему в ноги, и ложится, позволяя на себя напасть, открывая беззащитную шею и живот. Он отползает, шурша одеялом, к самому изголовью и ждет, когда и Чонгук подключится к игре.       Гук останавливается около кровати, смотрит на него, оглядывая все тело, и идет к нему – матрас прогибается под его коленями. Чимин тяжело дышит, наблюдая за этим. Какие-то кошки-мышки, а он уже теряет контроль.       Их лица на одном уровне – Чимин приподнимается на локтях, и, стоит ему чуть потянуться вперед, Чонгук уже сам целует его. Дышит через нос, время от времени забывает и целует еще исступленне, словно губы старшего могут заменить ему кислород. Чимин кладет руку ему на предплечье и чувствует, что тот немного нервно вздрагивает.       Как он мог подумать, что в такой ситуации Чонгук может быть спокойнее его?       – Все хорошо, – шепчет Чимин в поцелуй, ласково зарываясь пальцами в короткие волосы. – Если хочешь, я могу вести сейчас.       – Нет, я хочу сам, – отвечает еще тише.       – Я люблю тебя, – напоминает, чтобы этими тремя словами выразить все, что хочет.       Ты все делаешь правильно. Не волнуйся. Я рядом.       Они избавляются от футболок медленно – Чонгук гладит его живот, словно он хрустальный, и это возбуждает больше любых умелых прикосновений, какими бы они ни были. Целует его осторожно, чуть прикусывает кожу там, где она мягкая и податливая. Он думал, что как и обычно будет уделять все внимание младшему, но сейчас именно Чонгук заботиться о нём, и это значит для него очень многое. За этот год он многому научился.       – Ты большой молодец, – хвадил Чимин, плавясь под поцелуями. Чонгук поднимает голову и вопросительно вскидывает брови.       – Я еще ничего не сделал, – и от этого «еще» все внутри сжимается от сладкого предвкушения.       – Я знаю, – улыбается. – Но я очень горжусь тобой.       – Ты часто говоришь это, – Чонгук наклоняет голову, не разрывая зрительного контакта, и прикасается губами к нежной коже над полоской домашних штанов.       Чимина кидает в холод от этого взгляда, а после снова в жар.       Младший поддевается край штанов и стягивает их, а потом делает то, чего ни когда не делал раньше и чему Чимин его уж точно не учил. Он прижимается губами к его вставшему члену через нижнее белье и трется об него щекой, носом, словно кот, и придерживает руками его раздвинутые бедра. Чимин тихо вздыхает и прячет глаза в сгибе локтя.       – Ты заслуживаешь похвалы, – выдает он рвано и слышит довольный смешок.       – Мне все равно понадобится помощь.       – Конечно, куда же ты без своего хёна.       За разговорами он едва пропускает момент, когда Чонгук успевает снять с него последнюю одежду. Волнение куда-то исчезает, когда он видит, с каким восхищением осматривает его младший, словно не видел это уже сто раз. Чимину всегда приятно. Он обожает чувствовать себя любимым.       Чонгук сгибает его ногу в колене и начинает целовать внутреннюю сторону бедра, подбираясь все ближе к паху. Этими нехитрыми тихими ласками Чимин возбуждается удивительно сильно. Член налит кровью, и терпение подходит к концу.       – Давай поменяемся местами, – предлагает он. – Мне так будет удобнее…       Чонгук смотрит с легким прищуром, когда отрывается от его бедер и ложится на спину, оказываясь под ним. Чимин заставляет его снять штаны и садиться на ноги, ощущая под собой напряженные мышцы.       – Расслабься, Куки. Хён позаботится о тебе, – и сам фыркает от того, как глупо это звучит.       Тем не менее, он хотел это сказать. А Чонгуку было нужно это услышать.       Тело младшего каждый раз приводит его в странное состояние.       Крепкая грудь и потрясающий пресс – Чимин облизывается, просто смотря на него, но иногда облизывает и его. Как сейчас – наклоняется, легонько дует на разгоряченную кожу и лижет, оставляя мокрую полосу. Чонгук вдыхает резко, вздрагивает и довольно стонет – тихо-тихо, как будто шепотом. В животе тяжелый щекочущий комок не дает соображать. Он целует его соски, нежно трет подушечками пальцев и получает чистый стон – мольбу о помощи. Усмехается по-доброму.       Как же, черт возьми, жарко.       Целует его грудь еще и еще, пока Чонгук сам не шипит тихо и снимает с себя боксеры, не дав больше медлить. Чимин прижимается к нему животом, сидит прямо на бедрах, и, подавшись чуть вперед, их члены потираются друг о друга, и они рвано выдыхают друг другу в губы.       – Хён, – зовет Чонгук.       – Да, да, сейчас.       Чимин слезает с него и открывает тумбочку у кровати, кидая на кровать бутылочку смазки и презерватив. Они наконец сделают это. Боже мой. Все-таки именно это самый счастливый день в его жизни.       – Тебе помочь?       – Нет, – тут же отвечает Пак, вставая на колени лицом к нему. – Моя выдержка не такая уж и хорошая, как тебе кажется, – признается он.       Потому что, чем черт не шутит, если Гук начнет помогать с растяжкой, он не доживет до главного действия. Смазка открывается со звонким щелчком, Чимин выливает ее на ладонь, чуть согревая, и тянется себе за спину. Он чист и не так узок, потому что не так давно перед приездом к Гуку играл с собой, и, чтобы не думать об этом, уходит много сил. Не вспоминать о том, как приятно было чувствовать себя заполненным, хотя бы чуть-чуть, представляя вместо пальцев член младшего.       О богиии.       Он приоткрывает глаза, и очень зря – у Чонгука взгляд совершенно дикий, но не в плохом смысле. Хотя, кто знает. Но в темных глазах он читает такое желание, что уже совсем бесстыдно стонет, растягивая дырочку тремя пальцами. Руки Чонгука намного длиннее его и в себе их ощущать совершенно крушесносно – он проверял. Как-то вечером Чонгук изъявил желание попробовать потрогать его там, и Чимин скулил под ним как течная сука, без шуток.       Чонгук держит его за бедра, сжимает нетерпеливо, и Чимин сам поскорее хочет дать ему то, что нужно – себя. Он наклоняется к нему, вытаскивая пальцы и вытирает их о собственное бедро, целует, сминая губы, пока тянется за презервативом. Поднимается и, после нескольких неудачных попыток разорвать упаковку из-за еще скользких рук, все-таки раскрывает его, раскатывает по члену младшего. Чимин смотрит ему в глаза, убеждаясь, что все в порядке. Чонгук несколько раз кивает на незаданный вопрос.       – Сейчас, – Чимин облизывает губы, приподнимаясь над его бедрами и приставляя головку члена к дырочке. Смазка течет по ногам, и он собирает ее и размазывает по презервативу. – Спокойно, Куки.       Чонгук сильно, до боли, сжимает его талию, и хватка только усиливается, стоит Чимину начать медленно опускаться на член. Пульс стучит где-то в висках, рвано дыша, Чимин глохнет от него ненадолго и, только почувствовав, что принял член полностью, вновь слышит дыхание Гука. Дырочка жжется от давления, но ощущение твердого горячего члена внутри сводит с ума. Чимин чуть наклоняется и поглаживает Чонгука по щеке – тот чуть жмурится и после смотрит на него большими глазами, почти напуганными.       – Мне так хорошо, – мурлычет Чимин, отвлекая. – Так нравится чувствовать в себе твой член.       – Хён, – хватается за его руку, пока другой старший успокаивающе поглаживает напряженный живот.       – Ты заполнил меня полностью, мой хороший мальчик.       Чонгук чуть успокаивается, но Чимин все равно медлит, даже если уже привык сам. Если привык настолько, что тело само подрагивает от того, как хочется большего.       – Как себя чувствуешь? Я могу двигаться? – спрашивает, будто это его член сейчас находится в нем, а не наоборот.       Младший вздыхает, кивает, словно разучился говорить, но Чимин не давит на него из-за этого. Он отпускает его руку, чтобы было удобнее держаться за бедра позади, и осторожно приподнимает таз. Член движется внутри, растягивая мягкие стенки, и это так приятно, что Чимин мелко дрожит, вновь насаживаясь на него. Движение вверх-вниз, немного ленивое, чтобы снова не почувствовать чужие бедра под собой, чуть замирает, пока все блаженно звенит внутри, и вновь – вверх, чтобы опять вернуться. Вздохнуть густо, жарко, открыть зажмуренные от удовольствия глаза и увидеть Чонгука, откинувшего голову на подушки, словно отошедшего в другую вселенную.       – Все хорошо?       Чонгук поворачивает голову на бок, смотря сквозь прикрытые глаза. Губы чуть приоткрыты, и их так хочется поцеловать, но Чимин уверен, что весь его мир остановится, если прямо сейчас он потеряет это ощущение внутри себя.       – Чонгука… – зовет тихо и ведет рукой по груди, задевая соски.       Чонгук хватает воздух ртом, Чимин как раз чуть приподнимается, выпуская из себя член, и младший инстинктивно ведет бедрами, чуть резче загоняя себя, чуть глубже. Чимин дергается, не ожидав такого, и глухо стонет. Где-то перед глазами мелькают черные вспышки. Чонгук, словно испугавшись своих действий, замирает.       – Тихо, все правильно, – подбадривает старший.       Тогда Гук вновь толкается в него, и они оба одновременно издают странный звук, напоминающий задушенный вскрик-вздох. Этот темп уничтожает последние нервы.       Он ложится на грудь Чонгука, придерживая себя локтями, и покрывает мелкими поцелуями подбородок парня, иногда вдыхая чужой выдох.       – Можешь двигаться сам.       С его словами Чонгук движется увереннее, и Чимин почти тут же подстраивается под его ритм.       Это настоящее мучение.       То, как сильно и заботливо сжимают его бедра. То, как младший открывает глаза, чтобы видеть, действительно хорошо ли Чимину. То, как его толчки становятся все сильнее и несдержаннее. Твердый член скользит внутри, Чонгук перехватывает его удобнее, чуть меняя направление, и он вскрикивает, хватаясь за крепкие плечи.       – Вот так! Чонгук…       Младший выходит почти полностью, замирает и вгоняет в него член, попадая прямо простате. Чимин подается ему навстречу, жмурясь от нахлынувшего удовольствия так сильно, что на глазах появляются слезы.       – Молодец. Ты все делаешь правильно…       – Ты такой горячий, – шепчет Чонгук. Глаза темные-темные, смотрят куда-то вскользь и в то же время в самую душу, желая найти там что-то. – Тебе удобно так?       Чимина пробирают мурашки от его низкого голоса. Ему слишком хорошо, слишком остро, но хочется еще больше. Хочется забыть самого себя, кто он и где.       – Сильнее, пожалуйста, я не могу больше.       Чего он не ожидает, так это того, что Чонгук перевернет его на спину и окажется прямо между его ног, а его голени на его плечах. Вздох замер в груди, Чимин удивленно замер, распахнув глаза, почувствовав движение члена внутри.       – Можно? – Чонгук смотрел на него снизу вверху, его голос был мягким, но взгляд словно жил своей жизнью – там было пламя ада и демоны, обещающие устроить ему жаркий вечер.       Чимин споткнулся об этот взгляд и помедлил с ответом, наслаждаясь видом. Чонгук сжимал его талию, чуть поглаживая большим пальцем кожу.       – Конечно, – он кивнул. – Давай, делай все что хочешь.       В следующий момент Гук улыбнулся ему, как-то остро и опьянело, и одним плавным движением двинулся назад и толкнулся в его дырочку, преодолевая давление сжимающихся стенок. Словно разряд тока прошелся по позвоночнику. Чимин закинул голову назад, дыша ртом. Чонгук повторил движение еще с большей уверенностью, и что-то накрыло старшего волной. Он выгнулся в его руках, разводя колени шире, падая на предплечья, держащие его. Перед глазами стало мутно, не понятно, были ли это слезы.       – Да, да, боже, ещё, – член вошел в него снова, задавая новый ритм.       Быстрый, но глубокий, чуть с оттяжкой, заставляющий его извиваться на кровати, подаваясь вперед, чувствуя каждый толчок – еще и еще. Чонгук держал его крепко, кажется, так же, как и он, потерявшись где-то в общем удовольствии. Он не медлил – трахал как только позволяло это сильное тело, то стонал, то рычал, сбиваясь с ритма, входя по-другому, до дрожи глубоко, и беря новый, едва не более страстный.       Чимин метался в его руках как бабочка, пойманная к банку, на грани чего-то страшного, приближаясь к обрыву, не зная, что неизбежно с него спрыгнет. Он ждал этого, забывая дышать. Чувство спокойного страха, волнения, отчаяния – желание кончить так сильно, что виски становились влажными от слёз – копилось, а теперь разрывало его тело изнутри, невидимой вспышкой уничтожая. Дрожь подкрадывалась тихо, он зарывался рукой в темные волосы Гука, вдыхая запах шампуня с ромашкой и его кожи, и приближался к той заветной черте, зовя парня по имени. Он был так нужен ему сейчас, так необходим, больше воздуха – густого воздуха комнаты, забивающего в легкие вместе с их запахом.       Чонгук вздрогнул, продолжая толкаться в него, и Чимин чувствовал, как он кончал, как его твердый член дрожал в нем, изливаясь в презерватив. Он открыл глаза, чтобы увидеть, как тяжело дышал Гук, приоткрыв рот, громко, и понял, что кончает сам. Узел напряжения развязывался в низу живота, отпуская яркую вспышку, окотившую тело горячим – он выгнулся, сжимая член парня в себе, ощущая одновременно все сразу и лишь одну белую пустоту. Чимин простонал, высоко и напряженно, и замер с беззвучным криком, выплескивая сперму себе на живот.       Его качало на огромных светло-карамельных волнах, облизывая горячим морем бока, пока он не понял, что это были ладони Чонгука. Сладость окутывала, ноги неприятно ныли, а внутри осталась неправильная, ошеломляющая пустота, когда младший вышел из него, снимая презерватив. Из-за своего дыхания он не мог слышать, говорил ли что-то он, не мог привести свои мысли в порядок и скоординировать движения, чтобы сделать хоть что-нибудь, перевернуться на бок.       В конце концов, он повернул голову и встретился с таким же туманным взглядом Чонгука.       – Думаю, – хрипло сказал он, голос сипел, – ты стал моей зависимостью. Я только что едва не умер.       – Влюбленность похожа на наркотическую зависимость, – тихо заметил тот. – В теле человека вырабатываются те же вещества, – Чимин устало, почти неощутимо ударил его в грудь.       – Не могу поверить, что ты сказал это после такого охуенного секса. И, к тому же, я не влюблен в тебя, – добавил он после небольшой паузы. – Я люблю тебя. Это разные вещи. Любовь намного сильнее.       Чонгук странно посмотрел на него, необычно нежно и интимно, словно они делили одну душу на двоих. Чимин все-таки не смог остановить свое сердце, чтобы не сбиться с ритма от этого взгляда.       – Я тоже люблю тебя.       Чимин улыбнулся и пригладил его растрепанную шевелюру. Чонгук довольно прикрыл глаза.       Их жизнь была удивительно надежными американскими горками, слезть с которых не было шансов ни одному из них.       Он подумал о том, сколько еще счастливых лет они будут вместе. Сколько раз он будет видеть это любимое лицо, целовать эти губы. Сколько времени понадобилось, чтобы прийти к этому.       Это была всего лишь любовь. Самая великая любовь в его жизни.       Это была всего лишь любовь. Спасение, позволившее одному из них вновь познать ее силу и стать счастливым.       Это любовь, похожая на девятибалльный шторм, а они были маленькими корабликами в открытом море. Чуть не пошли ко дну. Пережили это испытание и теперь могли выдержать любое другое, бок о бок побеждая шторма.