хандред вейз (ту лив ор лав)

сначала он позвонил, а только потом чертыхнулся. это у джексона расписание из-за работы было всегда одинаковым, не то, что у него самого. его встретил чужой глаз, чуть мутно прищуренный, кусок челки и неровно выбритое пятно щетины на челюсти, как будто пропущенное в спешке или с усталости. утром этого не будет, потому что утром джексон снова станет для всех самым молодым директором в их компании, с часами картье на запястье и золотым сердцем, как будто нарисованный, а сейчас он был вот таким. развалина. которая через минуту бы отошла ко сну, но марк успел. порез на скуле, акне у брови, красная нижняя губа с раздраженной кожей из-за мятной пасты и какая угодно пижама — марк успел, и сейчас это всё было только его. — привет, — хрипло и устало выдавил из себя джексон, и в эту же секунду марка накрыло такой сильной волной возбуждения, что ему стало почти страшно за себя, потому что эти два чувства до этого никогда не приходили к нему одновременно: страх и стыд. было стыдно, потому что джексон валился с ног, это точно. и было страшно, потому что марк его так сильно хотел. — если мы опять будем говорить про дела, я ебнусь, клянусь, — прошипел марк, едва скрывая дрожь своей правды и своего возбуждения. джексон поймал его взгляд и удержал его ровно глаза в глаза на пару секунд. джексон сидел с эко-лампой, которая по вечерам давала приглушенный, графитный свет, лицо марка освещал экран ноутбука и оставленная лампочка в ванной, преодолевавшая даже целый пустой коридор, который соединял их со спальней, но даже так он заметил, как в темноте стали черными чужие глаза. джексон понял его, увидел в нем или почувствовал — а может, всё сразу, уже не было сил оставаться такими же, какими они были последнюю пару лет — как будто супругами как будто ещё не в разводе, хотя к этому всё и вело. они жили и работали в разных городах, каждое утро писали друг другу сообщения в мессенджерах, созванивались, чтобы обсудить брифинг на работе джексона или новый заказ на работе марка. а ещё обсуждали то, что беспокоило их в отношениях, проговаривали проблемы вслух, встречались пару раз в год, обязательно гуляли и в очередной раз обещали родителям приехать к ним вместе — наверное, марк выбрал самое точное определение из всех существующих. они ебнулись. или были на пути к этому. — давай, марки-бой, — сказал джексон. чуть лениво, на старый манер. о, он точно понял, что сделает марк, даже если сам марк этого ещё не понял. марка не пришлось просить. ему было всё равно, насколько опасно ноут качнулся с его коленки и приземлился на покрывало, когда он стянул с себя шорты, абсолютно всё равно. джексон разочарованно простонал. картинка пропала, её на секунду разбавил угол от черных шорт марка с розовой пумой, а потом, когда марк вернулся, он вдруг понял, что сегодня не сможет терпеть. было даже хуже, чем он рассчитывал. марк, не церемонясь, вытащил член и показал мало лица. мало, мало, слишком мало лица. джексону была видна губа, которую марк то и дело почти нервно облизывал, подбородок. иногда в кадр попадали глаза, которые дико блестели, но большую часть изображения занимал член марка и его рука, которая водила по нему без смазки, почти насухую. джексон представил это тянущее и болезненное чувство и попросил: — только не молчи, а то я сделаю что-нибудь глупое. марк поднял взгляд и сверкнул глазами ещё раз, принимая правила игры. джексон следил за его длинными, ровными, непрекращающимися движениями, и чувствовал, как собственное возбуждение начинает свой путь от горла и ниже груди. — смотри, — сказал марк, как будто джексон мог смотреть сейчас куда-то ещё, а не на него. как будто он мог пропустить то, как марк неторопливо тянется туда, где лежит их смазка в общем американском доме, потому что они его вместе выбрали, когда начинали встречаться, и не думали, что всё будет так, как сейчас, и марк принципиально перестанет принимать половину оплаты от джексона, когда тот переедет обратно в китай. марк прекрасно справлялся с арендой сам, но дело было не в деньгах — со счётом пополам было проще делать вид, что у них всё лучше, чем есть, и что им не надоело ждать друг друга на другом конце света. но смазка. и марк тянулся к ней. джексон ещё раз испытал чувство, как будто его ограбили, пока марк смотрел на него из-под обманчиво расслабленно прикрытых век и упрямо себе дрочил. — не так, ты неправильно. сделай, как будто я, — попросил он, нарушая повисшую тишину. наверное, марк тоже думал о чем-то своём, потому что его возбуждение не спадало. совсем. и не приносило никому облегчения. если бы джексон был там, он бы облизал его ладонь, сам, без чужого напоминания. он помнил, как выглядели волоски на руке марка в свете их ночника, когда он хватал его локоть, прежде чем намочить слюной пальцы — это казалось странно трогательным воспоминанием на фоне всех остальных. джексон зацепился за него, и начал раскручивать эту цепочку, их огромный клубок, потому что было пора. — марк, — начал он вместе с тем, как одновременно с ним марк приказал: — не трогай себя под одеждой, — что значило, что джексон определенно точно мог трогать себя через неё, что он и собирался сделать. — я помню, как выглядят твои руки во время секса, — произнёс он, накрывая себя рукой через ткань боксеров серого цвета, на которых темно-серым пятном выделялось то место рядом с головкой, где успела натечь смазка. — а ещё я в беспорядке. из-за тебя. у меня трусы грязные, хотя ты этого не видишь, — марк застонал, и джексон понял, как скучал по этому звуку. — будь громким, марк, — попросил он. — подумав, он добавил: — ко мне вчера клеился мой сосед. марк зарычал, не сбавляя темп. если бы марк был с ним, он бы точно укусил его в плечо или в шею. джексон замычал и двинул рукой вдоль члена. разлепив пересохшие губы, он продолжил: — без шансов. я сказал, что у меня есть муж, — он проследил, как марк размазал по головке предэякулят, провел от щели вниз, и потер под ней. — конечно, я сказал ему, что мы космически трахаемся. и подмигнул. и ещё я сказал, — пришлось вдохнуть через зубы, чтобы не сбиться с ритма, потому что он случайно задел себя ногтем. — что тебя люблю, марк. сердце бухнуло и пропустило грязный, тяжелый удар. из окна так резко повеяло мокрым воздухом, что марку пришлось осознать себя в реальности, в том, что он на кровати, в лос-анджелесе, и существует здесь и сейчас. как будто ему было мало, как будто не он только что сузил весь мир марка до одной точки — себя — джексон продолжил: — я вспомнил, как ты целовал меня под коленом, а мне стало щекотно, и я почти попал пяткой тебе в глаз. я знаю, какой завтрак ты любишь, и как выглядит твоя школа. твой мизинец, который короче других. и брелок на ключах от гаража. было труднее говорить эти вещи, чем заниматься сексом. марк помнил их секс. он никогда не стеснялся джексона и джексон никогда не стеснялся его. чужой рот был мягким, и мог выдавать визг на такой же частоте, как и стон удовольствия. чужой рот мог улыбаться. марк любил целовать его, даже когда он был закрыт. — я думаю о нас, — произнёс он в ответ, потому что вместе с чудовищным желанием освобождения пришло желание говорить страшные вещи. — иногда мне снятся воспоминания, которых не было. джексон завел руку за спину. по тому, как он двигал рукой, марк понял, что тот себя трет. не чтобы проникнуть внутрь, больше, чтобы себя раззадорить, чем что-то ещё. марк узнал это чувство. когда жжется, не прекращая. — сожми себя у основания, — сказал он. джексон простонал так, как будто его обидели. марк изогнул уголок губ. — дальше, — тихо, хрипло спросил джексон, сделав, как ему сегодня сказали. марк знал, как тяжело этого добиться. не став злоупотреблять своим и чужим терпением, он сказал: — теперь ущипни свой сосок. — после тебя, — выдал джексон. его глаза пьяно, мутно блестели, и замерший большой палец прямо посередине выделяющегося темного пятнышка на груди не двигался, как марк на него ни смотрел. — мудак, — беззлобно, довольно выдохнул марк и сжал свой сосок, потом двинув по нему вверх и вниз. его мучили эти движения даже больше джексона, но он в этом бы никогда не сознался. — сожми второй и я сделаю, что ты скажешь. это было заманчиво. это было очень, очень заманчиво. они еще не пробовали никаких игрушек для секса на дистанционном управлении, и джексон был слишком уставшим, чтобы прямо сейчас искать у себя простату. марку хотелось кончить, а потом переосмыслить свою жизнь и куда она движется, но даже так это звучало заманчиво. он сжал другой сосок, облизал палец и провел его мокрой подушечкой по нему, от чего вся кожа покрылась мурашками, а потом вернулся к члену и начал дрочить быстро, не давая себе времени на размышления. голос джексона слышался как будто издалека, пока тот повторял «да, марк, вот так», и говорил ему о том, какой он красивый, и просил показать остальное. он был почти на грани, и, чтобы стало удобнее, откинул бедро в сторону, из-за чего джексону открылся лучший обзор. он не слышал, как тот начал стонать, и не видел, как тот трогает себя — всё еще через одежду — но услышал, как джексон произнёс: — блять, марк, как же я хочу отсосать тебе прямо сейчас, — и почувствовал, как становится легче, пока волны одна за другой прокатываются от затылка к груди. когда он кончил, и понял, что кончил, пришло осознание, что он не сможет смотреть на джексона, потому что если увидит его таким — почти разрушенным, разбитым, жадным, мокрым и почти обессиленным — из-за себя самого, то не сможет ничего поделать с собой и развалится пополам. но он видел его таким раньше. и тоже помнил про него глупые и слишком личные вещи. например, джексон всегда носил с собой на удачу мягкую игрушку в виде голубой черепахи из покемон. они познакомились, потому что оба не знали корейского, но знали английский и мандарин. джексон не ставил пароль на свой телефон. — давай, детка, — произнёс марк. — давай, кончи для меня. джексон вытащил из-за спины вторую ладонь и вцепился ей в изголовье. марк смотрел, как набухли мышцы на его руке и побелели костяшки от напряжения, как раскраснелся его лоб, и подумал, что давно-давно не видел джексона таким живым. — посмотри на себя, — сказал марк. — я хочу, чтобы тебе стало легче. чтобы тебе стало хорошо. — блядь, — выругался джексон. ему оставалось совсем немного, марк это видел. — я тоже хочу тебе отсосать. хочу лечь на тебя всем телом, пока у тебя заняты руки, и посмотреть, как ты будешь выкручиваться. джексон громко и неровно вдохнул и выдохнул. до боли зажмурив глаза, он вдохнул еще раз, и его начало тихонько трясти. — давай, джексон. я знаю, ты можешь. хотелось перевернуться на живот и начать тереться о простыни. или тереться о марка. он спросил его, как он собрался выкручиваться. а вот так. это была идея. джексон встал на колени, так, что марк видел только взмокшие, мускулистые плечи, и, всё ещё продолжая опираться на изголовье, стал дрочить себе другой рукой. — блять, — пришла очередь марка выругаться. — я помню, какая твоя кожа на вкус. джексон кончил, как будто вся тяжесть мира свалилась с его спины. тихо, с хрипом, и опустив голову. когда он уперся лбом в руку, марк вспомнил его привычку закусывать себе запястье во время оргазма. а ещё, чуть остыв к этому времени, успел осознать, что делать с той жаждой, которая всё еще никак не хотела его отпустить. — джексон, — позвал он, когда тот нашел в себе силы устало, но не так устало, как раньше, откинуть голову на подушки. — у меня осталось моё желание. — м-м-м, — согласно промычал тот, не разлепляя глаз. — я всё решил, — уверенно сказал марк, и успел заметить, как из только что рыхлого и мягкого тела джексон стал напряженным и твердым. ему стало жаль джексона за эти секунды волнения, которые тот испытывал. и желание всё душило, и ждало, пока марк обрубит концы. — джексон, я всё решил, я переведусь на удаленку и перееду к тебе.